Текст книги "Ночь в его объятиях"

Глава 27

Сюзанна ненавидела болезни. Терпеть не могла те состояния, когда теряла контроль над собственным телом. А этот… эпизод или, может быть, болезнь… Это было худшее из всего, что она когда-либо испытывала.

Ей было плохо всю ночь, но ее состояние резко ухудшилось после того, как она покинула Саммерфилд. Один раз она остановилась и присела около дороги, сомневаясь, сможет ли пойти дальше. Но затем ветер донес до нее звуки смотра – бой барабана и залпы ружей, стреляющих в унисон.

«Брэм!» – подумала она. И, приободрившись, сумела встать на ноги и пройти оставшуюся часть пути.

Но, добравшись до каменной арки, она не могла сделать больше ни шага. И каждый вдох отдавался болью в груди.

«Но рядом – Брэм», – думала Сюзанна. И мысли о нем помогали ей держаться.

– Все в порядке, любимая, все в порядке, – бормотал он. – Просто отдохни и позволь мне помочь тебе.

Он отнес ее под навес и уложил на траву. Она тут же открыла глаза и сказала себе: «Я не должна умереть – только не сейчас».

– Бедная мисс Финч. Что с ней случилось? – послышался чей-то голос.

– Возможно, она просто переутомилась, – ответил другой.

– Мисс Финч переутомилась? Не могу поверить. Она ведь очень сильная.

Что ж, хорошо. Если она и умрет, то по крайней мере это случится здесь, в ее любимом замке, рядом с Брэмом, в окружении людей, которых она любит.

– Пропустите меня, я хирург, – раздался мужской голос с северным акцентом. – Если вы все уберетесь отсюда, я смогу ее осмотреть.

О Боже! Только не хирург! Она схватила Брэма за руку.

– Не оставляй меня.

– Все в порядке, – сказал он. – Я никуда не уйду.

– Вчера вечером… – прошептала она, сжимая его руку. Каждое вдох причинял ей острую боль, и она вынуждена была бороться за возможность говорить, хотя и это для нее было очень мучительно. – За конюшнями я… упала. Думаю, у меня что-то с ребрами.

– Что-то с ребрами? – переспросил Брэм. – Она говорит, что это из-за ребер.

– Тогда позволь мне взглянуть.

Краем глаза она видела, как хирург открыл саквояж из черной кожи. И только от одного его вида ей хотелось закричать. Из этих саквояжей ничего хорошего не доставали. Только боль, боль и боль…

Тут кто-то надрезал, а затем разорвал лиф ее платья. И она чувствовала себя совершенно беззащитной.

– Успокойся, любимая, успокойся… – Брэм погладил ее по волосам. – Это Дэниелс. Он мой друг и блестящий полевой хирург. Он спас мою ногу. Помнишь, я тебе рассказывал? Так что можешь доверять ему. Я – точно доверяю.

– Вы говорите, что повредили ребра, мисс? – спросил мистер Дэниелс.

Сюзанна кивнула:

– Да, вчера вечером.

– Но в то время боль не была такой сильной?

– Да, не такой.

– Что с ней случилось? – спросил Брэм.

– Ну… могу высказать предположение…

– К черту предположения! – заорал Брэм. – Мне нужен ответ!

Мистер Дэниелс никак не отреагировал на эту вспышку ярости – оставался совершенно невозмутимым, и это немного успокоило Сюзанну. Судя по всему, хирург с Брэмом действительно были близкими друзьями.

– Я уверен, – начал Дэниелс, – что она сломала несколько ребер. Но одни лишь сломанные ребра не должны вызывать такие проблемы с дыханием и внезапные боли спустя несколько часов. А вот если она занималась физической деятельностью после первичной травмы… Тогда возможно, что сломанные кости вызвали внутреннее кровотечение. За эти часы кровь собралась в ее груди и, не имея выхода, теперь давит на легкие, мешая ей дышать. Это называется гемо…

– …торакс, – закончила Сюзанна. Да, гемоторакс. Она читала об этом, и теперь все было ясно.

– О!.. – удивился доктор. – Моя пациентка не только прекрасна, но и умна.

– К тому же она моя невеста, – заявил Брэм. – Так что давай делай свое дело.

– Да-да, понял. – Дэниелс откашлялся и потянулся за своим саквояжем. – Хорошие новости – такое очень часто встречается на поле боя.

– Но почему хорошие?.. – удивился Брэм.

– Видишь ли, хорошие новости заключаются в следующем: я видел такое много раз, и есть простое лечение. Правда, спорное. Но я не раз использовал его и с большим успехом. Мы просто должны слить кровь из ее груди и…

– Нет! – вне себя от страха выдохнула Сюзанна. – Брэм, нет. Не… позволяй ему делать мне кровопускание.

– Ты не можешь пустить ей кровь, – сказал Брэм. – В юности ей делали слишком много кровопусканий, и это чуть не прикончило ее. – Он повернул запястье Сюзанны, покрытое шрамами, и показал другу.

– Понятно, – кивнул хирург.

А затем он сделал нечто поразительное – то, что ни один из докторов в ее юности никогда не делал. Он присел у ее плеча и заглянул ей в глаза. А затем проговорил:

– Мисс Финч, вы произвели на меня впечатление очень умной женщины. И я надеюсь, что вы поймете и поверите мне, если я скажу следующее: это не будет кровопусканием, которое устраивают шарлатаны. Давление в вашей груди вряд ли исчезнет самостоятельно, и если мы ничего не сделаем, то слишком высока вероятность того, что вы умрете. Конечно, во время такой процедуры всегда есть риск заражения, но вы молоды и сильны. Поэтому… – Он легонько стукнул костяшками пальцев по ее приподнявшейся груди. – В общем, решение за вами. Я ничего не буду делать без вашего согласия.

Сюзанна посмотрела на него оценивающе. Молод… Скорее всего ее ровесник. А глаза спокойные и умные. Однако… Она ведь его совсем не знала. И сможет ли она заставить себя довериться человеку… с таким ужасным черным саквояжем?

Но рядом был еще и тот, кому она доверяла, тот, кто смог защитить ее.

Она посмотрела на Брэма.

– Ты доверишь ему… мою жизнь?

– Разумеется.

– Тогда… – Она сжала его руку. – Брэм, я доверяю тебе. Я люблю тебя. – Она не могла сейчас этого не сказать.

– Приступай, – сказал Брэм своему другу.

Дэниелс кивнул и поднял скальпель.

– Где тот кузнец? Вероятно, нам придется связать ее.

– Нет! Пожалуйста! Боже, нет! – воскликнула Сюзанна. К ней вернулись все ее кошмарные воспоминания. Слуги, привязывающие ее к кровати, острый огонь ланцета на ее запястье и…

– Нет, – заявил Брэм. – Никто не будет ее привязывать. К ней вообще никто не прикоснется, только я. – Он повернул ее голову так, чтобы она оказалась перед ним. – Не смотри на то, что он делает. Смотри только на меня.

Она повиновалась, скользнув взглядом по красивым чертам его лица. И погрузилась в его чудесные нефритовые глаза. А он провел ладонью по ее волосам и прошептал:

– Теперь послушай меня, Сюзанна. Помнишь, как мы встретились в бухте? Могу освежить твою память. Ты была в том отвратительном купальном костюме, а я – со средневековым орудием пытки на ноге.

Она улыбнулась. Только он мог заставить ее улыбнуться в такой момент.

– Той ночью ты предложила, чтобы мы дали друг другу обещания. Давай сделаем это прямо сейчас. Я пообещаю тебе никуда не уезжать. А ты пообещаешь мне не умереть. Договорились?

Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла издать ни звука.

– Я обещаю оставаться рядом с тобой, – продолжал он, – пока все это не закончится. И всю жизнь после этого. А теперь твоя очередь. Дай мне обещание, Сюзанна… – Его голос был хриплым от волнения. – Скажи мне, что ты не умрешь. Ведь я не смогу жить без тебя, любимая.

Она стиснула зубы и, как смогла, кивнула.

А затем в нее проникло лезвие, и если бы в ее легких оставалось хоть немного воздуха, то она закричала бы.

Ее пронзила боль, похожая на огонь, – нестерпимая боль. Но затем пришло облегчение – и так стремительно, словно внезапно хлынул дождь.

Первый поток воздуха в ее легкие… он вызвал головокружение, и ей почудилось, что она медленно погружается в глубокий темный колодец. И, пока она падала туда, до нее доносились голоса.

– Кажется, она потеряла сознание.

– Возможно, это милость Божья.

«Да, – думала она, вращаясь и кувыркаясь в темноте. – Конечно же, милость».

Глава 28

«Она поправится довольно быстро, если только не возникнет лихорадка», – вот что сказал ему Дэниелс после завершения процедуры. Но несколько часов спустя, почти сразу же после того, как они отвезли ее в Саммерфилд, лихорадка началась. И теперь Брэм не отходил от нее ни на минуту. Он нес постоянную, бессменную вахту у ее постели. Коротал часы, ухаживая за ней, как мог. Уговаривал ее выпить ложку чая, настоянного на коре ивы, или смывал губкой пот с ее лба. Иногда он разговаривал с ней или читал вслух газеты. Иногда же рассказывал истории из своего детства. И постоянно умолял ее не умирать. Спал он редко, урывками. Но регулярно и жарко молился, так что даже монах-бенедиктинец позавидовал бы подобному рвению.

Многие приезжали и заходили в комнату больной. Дэниелс, горничные, сэр Льюис Финч… Иногда приходили даже Колин и Торн. И все они время от времени убеждали Брэма хотя бы немного отдохнуть. «Спустись вниз и нормально поешь, – говорили они. – Отдохни и поспи в нормальной спальне ниже по коридору».

Но Брэм упорно отказывался. Он знал, что должен сдержать свое обещание, должен оставаться рядом с Сюзанной. И он точно знал: пока он рядом с ней, она не умрет.

Однажды днем зашел сэр Льюис и занял кресло с другой стороны постели.

– Кажется, сегодня она выглядит гораздо лучше, – заметил старик.

Брэм кивнул:

– Да, мы думаем, что ей лучше.

А этим утром, когда он поправлял подушки под ее головой, его рука коснулась ее щеки. Щека не пылала жаром, а была прохладной. Он позвал Дэниелса, чтобы тот подтвердил, потому что Брэм не доверял самому себе после многих часов тщетного ожидания.

Но это оказалось правдой – лихорадка отступила. И теперь главное – чтобы она проснулась без каких-либо осложнений. Нести бессменную вахту стало гораздо легче, и все же ожидание было невыносимым.

– Сэр Льюис, вы должны кое-что знать. – Брэм взял Сюзанну за руку. – Я планирую жениться на вашей дочери.

– Вы… планируете жениться на ней? – Старик уставился на Брэма с удивлением. – Вот так вы просите у джентльмена руку его единственной дочери? Брэмвелл, я думал, что ваш отец воспитал вас лучше.

– Мы будем благодарны за ваше благословение, – ровным голосом проговорил Брэм. – Но нет, я не прошу у вас ее руки. Сюзанна достаточно умна, чтобы самостоятельно принимать решения.

– Ну… что ж… – Старик вздохнул. – Моя единственная дочь выходит замуж. Она теперь совсем взрослая, не правда ли? – Дрожащей рукой сэр Льюис коснулся волос спящей дочери. – А ведь кажется, еще вчера она была малышкой, которую приходилось укачивать на руках.

– Нет, это было не вчера. – Брэм покачал головой. – Вчера она лежала на этой постели в лихорадке и боролась за жизнь.

– Да, знаю. И вы во всем обвиняете меня, считаете меня корыстным монстром. – Сэр Льюис сделал паузу, словно ожидал, что Брэм возразит.

Но тот промолчал, и старик вновь заговорил:

– Однажды самое главное изобретение корыстного монстра будет усовершенствовано, и благодаря этой пушке сократится продолжительность осад, что позволит спасти жизни многих английских солдат.

– Да, возможно.

– Поверьте, я люблю свою дочь. – Старик снова вздохнул. – Вы даже не представляете, какие жертвы я принес ради нее… понятия не имеете.

– Возможно, сэр. Но я знаю, на какие жертвы она пошла ради вас. И вы понятия не имеете, какая она замечательная женщина. Ведь вы так поглощены своей работой и своими собственными достижениями… Я не сомневаюсь в том, что вы действительно любите Сюзанну, сэр Льюис. Но вы… чертовски неумелы в этой области.

Сэр Льюис побледнел.

– Как вы смеете говорить с мной подобным тоном?!

– Я полагаю, что могу говорить с вами так, как пожелаю. Я граф Райклиф, помните?

– Я не должен был способствовать тому, чтобы вы получили этот титул.

– Не в вашей власти лишить меня его. Теперь я лорд. – Брэм сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он был в бешенстве от того, что сэр Льюис подверг Сюзанну, Финна и других смертельной опасности. Но если фортуне будет угодно, то этот человек скоро станет его тестем. И им придется поладить хотя бы ради Сюзанны.

– Мой отец высоко ценил вас, сэр, – сказал Брэм. – Я тоже отдаю вам должное. Несомненно, вы блестящий изобретатель. Результаты вашего труда помогли британской армии иметь преимущество на многих полях сражений. И почти всякий раз, когда я поднимаю свой пистолет, я вспоминаю вас, сэр. Но ваша дочь, сэр Льюис… – Брэм повернул голову и, посмотрев на спящую Сюзанну, сжал ее руку. – Ваша дочь помогает молодым особам, которые бросают вызов всему обществу. И при этом она находит время для раненого, никому не нужного офицера. Возможно, я не обязан ей жизнью, но я обязан ей своим счастьем. А если вы думаете, что нарезная пушка будет вашим самым великим изобретением, то вы, сэр, дурак. Ваше самое великое изобретение прямо здесь, сейчас спит в этой постели. Но из-за своей гордыни вы чуть не потеряли ее.

И он, Брэм, тоже чуть не потерял ее. Раньше он не позволял себе даже думать о том, что Сюзанна для него значит, но теперь, когда лихорадка отступила и Дэниелс дал превосходные прогнозы на полное выздоровление… теперь-то он понял, что его гордость никогда не станет между ним и любимой.

– Вы правы, Брэмвелл. – Глаза старика наполнились слезами. – Я знаю, что вы правы, и я могу только надеяться, что когда-нибудь она найдет в себе силы и сможет простить меня.

– Конечно, так и будет. Но надеяться на ее прощение – это не единственное, что вы можете сделать, сэр Льюис. Вы можете попытаться заслужить его.

Постельное белье зашелестело, и Брэм обратил взгляд на Сюзанну. Ее бронзовые локоны затрепетали на щеках.

О, забудьте про пение птиц, мелодичный звон колоколов и тихое журчание ручья, бегущего по камням. И даже про хоры ангелов можно забыть. Никогда в жизни он не слышал ничего более прекрасного, чем голос Сюзанны, когда она пробормотала:

– Брэм, это ты?

Она открыла глаза и увидела то, что ей показалось еще одним прекрасным сном. Около нее сидел Брэм – сидел у ее постели.

– Брэм, это ты? – прошептала она.

– Да, я. – Он поцеловал ее руку, и отросшая за несколько дней щетина царапнула ее кожу.

Она начала приподниматься на локте, но тотчас почувствовала головокружение.

– Не пытайся сесть, – сказал Брэм. – Ты пока очень слаба.

Она кивнула, закрыла глаза и подождала, пока комната не перестанет кружиться.

– Хочешь пить? – Он потянулся за стаканом.

– Да, но сначала… – Она с усилием повернула голову. – Папа, вы?

Сэр Льюис сжал руку дочери.

– Я здесь, моя дорогая девочка, я здесь…

Сюзанна сжала пальцы отца.

– Я хочу, чтобы вы знали: я очень люблю вас, папа.

– А я… – Его голос прервался. – Я люблю тебя, Сюзанна Джейн.

– Вот и хорошо. – Она вздохнула. – Папа, вы не могли бы спуститься в кухню и попросить повара сварить крепкий бульон?

– Я сейчас же пошлю Гертруду.

– Нет, папа. Я предпочла бы, чтобы вы принесли его. Я хочу побыть какое-то время наедине с Брэмом.

Ее отец фыркнул и кивнул:

– Да, понятно.

– Спасибо за понимание. – Она подождала, когда отец дойдет до двери. Услышав щелчок замка, повернулась к Брэму.

– Что ты слышала из нашей беседы? – спросил он с тревогой.

– Вполне достаточно. О, Брэм, ты держался просто великолепно. Я не могу даже сказать тебе, как я хотела…

Он прищелкнул языком.

– Для этого еще будет время, дорогая. А сейчас… Вот, выпей. – Он поднес стакан воды к ее губам, и она сделала несколько осторожных глотков. – Тебе очень больно?

– Нет, не слишком, – ответила она, как только он опустил стакан. И попробовала улыбнуться. – Больно только, когда дышу.

Он упрекнул ее:

– Не шути, это не забавно. Мне плохо, когда тебе больно.

– Со мной все будет хорошо, правда. Мне не так больно, как раньше. А как Финн?

– По словам Дэниелса, идет на поправку. Ему ужасно больно, но зато он окружен женским вниманием, и это помогает ему справляться.

Она снова улыбнулась:

– Могу себе представить… Да, а какой сегодня день?

– Думаю… вторник.

Вторник? Во вторник должно было произойти… что-то очень важное.

– О, нет-нет! – Она приподнялась на подушках. – Брэм, твои приказы… Судно… Я думала, оно уходит сегодня.

Он пожал плечами:

– Наверное, так и есть.

– Но ты… не уехал.

– А ты не умерла. – Наконец-то он тоже улыбнулся. – Мы оба сдержали обещание. Каждый – свое.

Она внимательно посмотрела на Брэма, сидевшего у ее постели. Похоже, что он провел здесь много дней. Причем волосы его были растрепаны, рубашка помята, подбородок не выбрит, а глаза покраснели от недосыпания. Только этот мужчина мог быть таким неопрятным – и при этом выглядеть необычайно привлекательным.

– О Господи! – воскликнула Сюзанна. И провела рукой по волосам. Как она и боялась, они были безнадежно перепутаны. – Я, должно быть, ужасно выгляжу.

– Ты о чем?! Сюзанна, ты ведь жива, и ты очнулась. Я никогда никого прекрасней не видел.

Она сжала потрескавшиеся губы.

– Тогда почему ты не прикоснешься ко мне, не обнимешь?

– Это не потому, что я не хочу. – Брэм провел кончиком пальца по ее щеке. – Любимая, у тебя сломаны по крайней мере три ребра. И мне не разрешено обнимать тебя. Дэниелс дал мне строгие предписания. Я не должен обнимать тебя, целовать тебя и даже прикасаться к тебе. И не должен заставлять тебя смеяться, сердить тебя… и вообще вызывать у тебя какие-либо эмоции. Это означает… – Он медленно придвинул свое кресло поближе к изголовью постели. – Если мы собираемся теперь поговорить…

– Конечно, собираемся!

– Тогда мы должны делать это очень спокойно, понимаешь?

Она кивнула, стараясь быть серьезной.

– Попытаюсь.

– Видите ли, мисс Финч, у меня есть к вам вопрос.

– Неужели? И что же это за вопрос, лорд Райклиф?

– Не могли бы вы, мисс Финч, с вашим острым глазом и отменным вкусом помочь мне выбрать ткани для обивки?

Сюзанна в растерянности заморгала.

– Для обивки?..

Брэм кивнул:

– Да, я думаю, что это достаточно безопасное для вас занятие, пока вы будете поправляться. Мне пришлют несколько образцов.

– Очень хорошо, – кивнула она. – И вы только об этом хотели меня спросить?

– Нет. Конечно, нет. Если все пойдет должным образом и доктор скажет, что вы выздоравливаете, то к следующей неделе… Возможно, вы сможете заняться шторами.

– Шторами? – Она прищурилась. – Брэм, я знаю, что вам запрещено провоцировать меня. Но мистер Дэниелс разве ничего не говорил о том, что будет, если меня начнут смущать?

– Хорошо, объясню… Дело в том, что я написал своим начальникам…

– Об обивке и шторах?

– Ни о том, ни о другом. О моей комиссии.

Сюзанна ахнула.

– Брэм, нет! Ты же не уходишь в отставку?!

– Тише… – Он сжал ее пальцы. – Ты должна быть спокойной, помнишь?

Она молча кивнула.

– Так вот, я не ухожу в отставку. Просто принял повышение, которое мне предлагали какое-то время назад. Я буду служить в военном министерстве. Моя будущая обязанность – проверять, обеспечены ли пехотные полки всем необходимым. Конечно, это не должность полевого командующего, но это важная работа.

– Да, так и есть. И ты будешь с этим блестяще справляться. Ты ведь так много времени провел на фронте… Кто лучше тебя знает, в чем люди там нуждаются?

– Возможно, у меня будут поездки, но большую часть времени я буду работать в Лондоне. Так что полагаю, там мне может понадобиться дом. Но я никогда прежде не покупал домов. И надеюсь, ты поможешь мне выбрать его. А затем поможешь сделать его настоящим домом. Ну, знаешь, с обивкой, шторами и в конечном счете… Возможно – с младенцами.

– О, с младенцами?! – Она хихикнула. – Ты собираешься прислать и их образцы?

– Не смейся, дорогая. – Он положил руку на ее плечо. – И не шевелись.

– Ох, не могу остановиться!.. – Она дрожащей рукой смахнула слезы с глаз.

– Черт побери! Теперь ты плачешь?! Дэниелс убьет меня!

– Это прекрасно, Брэм, прекрасно… Смех и слезы… они стоят любой боли. Я так счастлива, так рада!..

Брэм снова сжал ее руку.

– Дорогая, ты напугала меня до смерти, когда с тобой это случилось.

– Я тоже была напугана, – призналась Сюзанна. – Но ты помог мне справиться с болезнью. И вот мы здесь, вместе. Если мы смогли пережить такое, то думаю, мы сможем справиться со всем, что будет в нашей жизни.

Он не отвечал, только с нежностью смотрел на нее.

Сюзанна радостно улыбалась. Конечно, он любил ее. Ему даже не нужно было говорить об этом. Все его поступки – от согласия принять повышение до прохладной повязки, которую он теперь положил ей на лоб, – подтверждали это.

Да, ему не требовалось говорить о любви – но ей все равно ужасно хотелось услышать его признание.

Он резко выпрямился и начал поправлять постельное белье.

– Дорогая, тебе нужен отдых. Хочешь чаю? Или, может быть, хочешь чего-нибудь еще? Скажи, что я сейчас должен сделать?

– Можешь сообщить Дэниелсу, что его пациент проснулся. И еще… Я бы чего-нибудь поела. А ты отправляйся в постель и поспи. А когда проснешься, побрейся… и ни о чем не волнуйся. Но в первую очередь… Ты должен поцеловать свою будущую невесту. – Увидев, что Брэм колеблется, Сюзанна одобрительно улыбнулась. – Ты уже нарушил все остальные запреты, так что не стоит стесняться и теперь.

Он наклонился к ней и убрал волосы с ее виска.

– Дорогая, не могу сопротивляться желанию тебя поцеловать. Мне захотелось этого с самого первого мгновения нашего знакомства.

Его губы коснулись ее губ. И этот поцелуй был таким же, как их первый поцелуй. А потом она прошептала:

– Как ты думаешь, Брэм, ты бы мог полюбить меня хоть чуть-чуть?

Он рассмеялся.

– О Господи, нет, конечно!

– Нет?.. – Сюзанна прикусила губу. Но сможет ли она выйти за него, если он вообще ее не любит?

Не сможет, конечно. Или все-таки сможет? Что ж, наплевать на любовь! Она сумеет обойтись одним лишь желанием или восхищением. Или всем тем, что он захочет ей предложить. Даже обычная привязанность лучше одиночества.

Он коснулся ее щеки, и она снова взглянула в его мужественное красивое лицо.

– Нет, Сюзанна, – сказал он, – я не могу полюбить тебя «чуть-чуть». Если это то, что тебе нужно, придется тебе поискать другого мужчину. – Его зеленые глаза завораживали. Он провел большим пальцем по ее губе. – Потому что я могу любить тебя только всем, что есть во мне, – телом, умом, сердцем и душой.

Сердце Сюзанны тотчас воспарило.

– О, это лучше, гораздо лучше, чем чуть-чуть. – Она потянулась к нему за поцелуем.

Но Брэм отстранился.

– Ты уверена? – спросил он. – Хорошенько подумай, любимая. Убедись в том, что ты хочешь этого. Я предлагаю тебе все то, чем я являюсь. И я из тех, с кем сложно справиться. Ты не сможешь управлять мной так, как ты привыкла управлять другими мужчинами.

Она лукаво улыбнулась:

– О, я думаю, что мы договоримся.

– Но я могу быть животным, как тебе нравится называть меня. Могу быть сильным, как бык, упрямым, как вол…

– Но, слава Богу, ты красивее и того, и другого.

– Сюзанна, я говорю сейчас очень серьезно. Я хочу, чтобы ты знала, где окажешься, если выйдешь за меня.

– Я прекрасно знаю, где я окажусь. В море любви. И в данный момент я уже погрузилась в него так глубоко, что мне пора надевать купальный костюм. – Она погладила его по щеке. – Не могу дождаться того мгновения, когда стану твоей женой.

Он прижал ее руку к губам и поцеловал.

– Но ты ведь понимаешь, что какое-то время мы будем жить не здесь, а в Лондоне?

– Я последую за тобой куда угодно. Даже на Пиренейский полуостров.

– Дорогая, обещаю, что мы будем приезжать сюда очень часто. На Рождество и на Пасху. И конечно же, каждое лето, чтобы ты могла встретиться со своими друзьями. Я знаю, что для тебя Спиндл-Коув всегда будет родным домом.

– Но не для тебя?

Он улыбнулся:

– Мой дом – ты, Сюзанна. Мой дом, мое сердце и моя безграничная любовь.