Текст книги "Возлюбленные-соперники"

– Из всех друзей мужа мне ближе всех Джеймс, – задумчиво сказала Эвелин. – Я его очень хорошо знаю и могу с уверенностью сказать: рядом с вами он ведет себя необычно.

– Что вы имеете в виду?

– Когда вы входите в комнату, его внимание моментально переключается на вас. Да, вы красивы, но Джеймс привык к вниманию красивых женщин. Он пользуется большим успехом у лондонских красавиц. Но вы бросили ему вызов, Белла. Это возбуждает его, беспокоит, делает беспомощным. Причем вы противостоите ему сразу на двух фронтах: не желаете отказаться от Уиндмура и не поддаетесь его чарам.

– Но ведь прошло еще меньше недели.

Эвелин беспечно махнула рукой.

– Любая другая женщина оказалась бы в его постели дня через два после первого знакомства. А вы всецело отвергаете его.

«Ну, не всецело», – подумала Белла.

– Он хочет не меня, а поместье, и думает, что, соблазнив меня, получит свою собственность.

Эвелин окинула подругу задумчивым взглядом.

– Нет, вы ошибаетесь. Возможно, вначале именно так и было, но он увлекся вами, и это спутало все его планы.

Белла почувствовала глубокое волнение. Джеймс Девлин увлекся ею? Было очень приятно знать, что такой удивительный мужчина считает ее привлекательной. Роджер всегда утверждал, что она неполноценна как женщина.

Повинуясь импульсу, Белла выбрала в одной из корзин пару черных шелковых чулок и подвязки. Чулки были тонкие и легкие, словно крылья бабочки. Роджер никогда не позволял ей носить такие чувственные вещи и заставлял надевать шерстяные чулки даже в летнюю жару.

Когда модистка вернулась, Белла показала на черный шелк.

– Я возьму это вместе с платьем.

– Когда оно будет готово? – спросила Эвелин.

– Платье почти не надо переделывать. Ваша подруга стройна как тростинка, и мне не придется распарывать ни одного шва. Только чуть-чуть подогнать по фигуре.

– Мне необходимо зайти в галантерейный магазин – купить кое-что для мужа. Вы успеете все сделать к нашему возвращению? – спросила Эвелин.

– Я начну работать немедленно, – заверила миссис Фишер.

Эвелин и Белла вышли из магазина и пошли вдоль по улице. Здесь неторопливо прогуливались прохожие, временами останавливаясь, чтобы посмотреть на витрины. Громко звякали колокольчики, когда открывались и закрывались двери магазинов. Они прошли мимо витрины магазина игрушек, у которой стоял маленький мальчик и, вцепившись в руку матери, завороженно разглядывал деревянный поезд.

Годами Белла мечтала всего лишь прогуляться по торговым улицам Плимута, чтобы на нее никто косо не смотрел, а за спиной не слышались шепотки. И еще ей хотелось не опасаться ярости мужа по возвращении домой.

Из пекарни, расположенной на противоположной стороне улицы, донесся божественный аромат свежей выпечки. Белла прищурилась, пытаясь разглядеть сделанную от руки надпись на маленькой вывеске, и заметила стоящего неподалеку мужчину. Она сразу вспомнила светловолосого курильщика, которого видела в «Черной собаке».

Мужчина определенно смотрел на них, и Белла встревожилась. Но когда он понял, что она обратила на него внимание, то отвел глаза. В отличие от человека в «Черной собаке» этот был в добротном сюртуке и высоком цилиндре. С такого расстояния она не могла разглядеть, какого цвета его волосы, но могла побиться об заклад, что светлые. В руке, затянутой в перчатку, он держал сигару. Белла почувствовала, как сердце сжимают холодные пальцы страха.

Он идет за ней? Чепуха! Этого не может быть. Она видела собственными глазами, как закопали могилу Роджера. И теперь у нее просто разыгралось воображение – результат долгой жизни в постоянном страхе с безумным садистом.

Белла зашла вслед за Эвелин в галантерейный магазин, и полчаса они бесцельно бродили вдоль прилавков, иногда останавливаясь и перебирая галстуки. Она старалась не смотреть в окно. Спустя полчаса Эвелин выбрала касторовую шляпу для мужа.

– Именно такую я хотела купить Джеку. А теперь мы заберем платье и отправимся домой. Мне не терпится увидеть искры, которые полетят, когда Джеймс увидит вас в этом платье.

Глава 12

Вернувшись из Сент-Олбанса, Белла узнала, что ей пришло письмо. Она отдала покупки Харриет, подошла к маленькому столику, на который складывали визитные карточки и корреспонденцию, и взяла конверт. Прочитав обратный адрес – «Таймс», – она встревожилась.

Наконец-то! Сейчас она узнает, понравилась ли редактору ее политическая статья.

Белла, сжимая конверт в руке, попыталась оценить по весу и толщине, что в нем лежит – отказ или согласие. Она даже поднесла его к свету. Яснее не стало.

Положив конверт в карман юбки, она побежала в библиотеку. Там можно было открыть его и прочитать в полном уединении. Но, ворвавшись в комнату, она резко остановилась, увидев Джеймса, сидящего за массивным дубовым столом. Рядом устроился Бобби. На столе лежала толстая книга.

– Извините за вторжение, – смущенно пробормотала она. – Я не знала, что комната занята.

Джеймс откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся:

– Ерунда. Вы нисколько не помешали.

– Герцог учит меня латыни, – сообщил Бобби.

Белла не смогла скрыть удивления.

– Латыни? Но зачем в конюшне латынь?

– Я хочу стать барристером, как Блэквуд, – пояснил Бобби. – Герцог учит меня уже больше года, с тех пор как я начал у него работать. Он говорит, что я слишком умен, чтобы навсегда оставаться в конюшне. – Бобби с обожанием взглянул на своего кумира. – А сейчас мы готовимся к учебному процессу.

– К учебному процессу? – удивилась она. – А что это?

– Вы пришли вовремя, Белла. Чтобы первый учебный процесс Бобби прошел успешно, нам необходимо больше людей. А нас только двое.

– Не думаю, что я сумею вам помочь.

– Все очень просто, – сказал Джеймс. – В учебном процессе Бобби будет выступать в роли барристера, а мы – его свидетелей.

Белла в задумчивости уставилась на герцога.

– А разве для процесса не нужен судья?

– Вы очень сообразительны, Белла. А говорили, что ничего не знаете о правосудии.

– Даже полный идиот знает, что в судебном процессе участвует судья, ваша светлость.

– Что ж, тогда нам повезло. Мой коллега Энтони Стивенс еще не вернулся в Лондон и в данный момент находится в бильярдной.

– В Уиндмур-Мэноре нет бильярдной, – заявила Белла.

В глазах Джеймса загорелись смешинки, губы дрогнули.

– Вероятно, я забыл упомянуть, что, пока вы ходили по магазинам, сюда доставили бильярдный стол. Но вы не должны волноваться. Я купил его на собственные деньги.

Белла надменно подняла брови.

– Жаль, что придется его оставить, когда вы уедете в Лондон.

Ей показалось, или смешинок в глазах герцога стало еще больше?

Она знала, что Джеймс наслаждается их пикировками. Проблема заключалась в том, что они и ей начинали нравиться.

– Бобби, сходи за мистером Стивенсом и скажи, что нам необходим судья, – сказал Джеймс.

Не замечая повисшего в комнате напряжения, мальчик убежал.

– Вы мне нравитесь, Белла, – сообщил герцог.

– Рада, что сумела развлечь вас, ваша светлость, – спокойно ответила Белла, хотя от его голоса, низкого, бархатного и очень чувственного, ее бросало в дрожь.

Она пожалела об этих словах сразу же, как только их произнесла, поскольку герцог с ленивой улыбкой окинул ее взглядом с головы до ног, и ей показалось, что она стоит перед ним голая.

Открылась дверь, и появился Бобби. За ним шел Энтони Стивенс.

– Рад новой встрече, миссис Синклер, – сказал он. Его черные глаза внимательно смотрели на Беллу. – Мне сказали, вам необходим судья. – Энтони быстро прошел вперед, и Белла обратила внимание, что, несмотря на свою массивную фигуру, он двигался легко и грациозно, как пантера.

Джеймс встал, и Энтони занял место за столом.

– Энтони сидит на судейском месте. – Джемс подвинул к столу маленький стул. – А это место для свидетеля, куда вы должны сесть, будучи первым свидетелем.

– Что я должна делать? – спросила она.

– Представьте, что меня судят по обвинению в преступлении, – сказал Джеймс. – Пусть это будет, скажем, кража со взломом, имевшая место два месяца назад.

– Это мне представить не трудно.

– Вот и хорошо. Вы изображаете мою любовницу.

– Ни за что!

– Вы только изображаете ее, Белла, – усмехнулся Джеймс. – Помните, весь спектакль устраивается исключительно в образовательных целях. Неужели вы не хотите помочь Бобби?

Белле нравился мальчик, тот смотрел с такой откровенной мольбой, что она не могла отказаться – не хотела огорчать ребенка.

Судя по хитрому выражению лица Джеймса, он это прекрасно понимал.

Белла вспомнила слова Эвелин: «Вы бросили ему вызов, Белла. Это возбуждает его, отвлекает внимание, беспокоит, делает беспомощным!» Она мысленно усмехнулась. Что ж, она отвлечет его внимание и сделает его беспомощным, причем немедленно.

Она согласно кивнула:

– Хорошо, ваша светлость. Мы будем любовниками. Для Бобби.

Судья Энтони Стивенс хихикнул.

Улыбка Джеймса стала несколько кривоватой.

– Как я уже сказал, меня судят за кражу со взломом. Моя любовница – мое алиби на момент совершения преступления. Бобби – мой защитник.

– Не обвинитель короны?

– Нет. Будучи адвокатом подсудимого, он должен обеспечить наилучшую защиту клиента и справедливый процесс против обвинения. Бобби должен получить свидетельство того, что мы были вместе на момент совершения преступления. Вы миссис Ловлейс, я мистер Смит.

Белла села прямо и положила руки на колени.

– Я готова.

Бобби подошел к свидетельнице и, прочистив горло, вопросил:

– Миссис Ловлейс, это правда, что вы любовница мистера Смита?

Джеймс вскочил.

– Помни, чему я учил тебя, Бобби. Ты не можешь задавать наводящие вопросы при допросе собственного свидетеля. Наводящие вопросы допустимы только при перекрестном допросе. Хороший прокурор будет возражать.

– Извините, – понурился Бобби, – я забыл.

– Все в порядке, малыш, – улыбнулся Джеймс. – Подумай, как можно спросить то же самое по-другому.

Бобби снова прочистил горло и виновато посмотрел на Беллу.

– Миссис Ловлейс, в каких вы отношениях с обвиняемым мистером Смитом?

– Мы любовники, – сказала Белла, – иными словами, находимся в интимных отношениях.

– Понятно, – сказал Бобби. – И сколько времени вы проводите вместе?

Белла похлопала ресницами.

– Ну, раньше мы проводили вместе каждую ночь. Но, боюсь, в последнее время он стал слабоват в постели. Говоря деликатно, его почтенный возраст повлиял на мужскую силу и он больше не может меня удовлетворить. А я женщина с большими запросами, вот и пришлось искать более молодых и сильных мужчин в дополнение к моему старичку.

Энтони Стивенс громко захохотал.

– Вы отклоняетесь от сценария, – недовольно буркнул Джеймс.

Белла невинно взглянула на него и снова захлопала ресницами.

– Но вы не говорили ни о каком сценарии – просто сказали, что мы любовники.

Энтони стукнул кулаком по столу.

– Оставь ее в покое, Джеймс! Ее речь превосходна! Тебе ли не знать, что именно такие неожиданные и пагубные свидетельства мы, барристеры, часто получаем от собственных свидетелей? Это хорошее упражнение для Бобби. Давай посмотрим, как парень выкрутится.

Бобби, почувствовав всеобщее внимание, продолжил допрос:

– Итак, вы свидетельствуете, что заводили других любовников из-за половой слабости мистера Смита? – И мальчик указал на Джеймса.

– О да, – широко улыбнулась Белла.

У герцога был такой вид, словно он хотел ее задушить.

Превосходно.

Если брошенный вызов отвлекает его и выводит из равновесия, этим грех не воспользоваться.

– Но вы свидетельствовали, что обзавелись другими любовниками только в последнее время – в последние три недели, правильно? – спросил Бобби.

– Да.

– А предполагаемое преступление имело место два месяца назад. Значит, в ту ночь вы были вместе с мистером Смитом?

– Думаю, что да.

– Браво! – воскликнул Энтони Стивенс. – Ты только посмотри, как он здорово справился! Мальчик все-таки показал, что любовница – твердое алиби для его клиента.

Бобби улыбался, как ребенок, получивший новую игрушку.

– Я так надеюсь когда-нибудь стать барристером! – признался он, глядя то на Энтони, то на Джеймса.

Джеймс похлопал мальчика по спине, и Бобби вышел вместе с Энтони, оставив Беллу наедине с герцогом.

– Вы учите Бобби, но почему?

– Вы хотите спросить, зачем я трачу свое время на слугу? – уточнил Джеймс.

– Я не имела в виду ничего плохого.

– Бобби – незаконнорожденный сын человека, которому наплевать на мальчишку. А я уверен, что статус, полученный при рождении, не должен определять всю последующую жизнь. Бобби – умный мальчик с большим потенциалом.

– Вы видите в нем себя?

Джеймс пожал плечами:

– Вероятно.

Белла не ошиблась на этот счет. Герцог тратил на мальчика много времени. Возможно, вспоминал о том, как собственный отец им не занимался?

– Мне бы хотелось помочь. Я не могу похвастаться знаниями латыни, но хорошо пишу и могла бы позаниматься с Бобби грамматикой.

– Вы полны сюрпризов, Белла. И что же вы пишете?

Письмо из «Таймс» все еще лежало у нее в кармане. Она на некоторое время забыла о нем, отвлекшись на «судебный процесс», но теперь желание вскрыть его и узнать приговор редактора было нестерпимым.

Джеймс пристально вглядывался в ее лицо, словно ее ответ много значил для него, и ей неожиданно захотелось поделиться с ним секретом. Интересно, чем этот человек так сильно действует на нее?

Он сделал шаг к ней.

– Вас что-то тревожит. Я давно научился наблюдать за физической реакцией свидетелей и сейчас точно знаю, что вы взволнованы и хотите чем-то поделиться со мной. Пожалуйста, сделайте это и не оставляйте меня в тревожном неведении.

Белла подняла глаза и уже в который раз задалась вопросом, знает ли герцог, как действует на нее. Вздохнув, она заговорила, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:

– Я написала политическую статью и отправила в «Таймс».

– На какую тему?

– Фабричное законодательство вообще и акт от седьмого февраля этого года в частности. Актом установлено, что дети от девяти до шестнадцати лет не должны работать более двенадцати часов в день. Это семьдесят два часа в неделю. Однако не предусмотрены мероприятия по вводу этого акта в действие.

– Продолжайте, – сказал герцог.

Заметив вроде бы искренний интерес в глазах собеседника, Белла обрела уверенность и продолжила:

– Моя статья указывает на то, что нет почти никакой разницы между этим актом и фабричным актом 1802 года. Дети вынуждены очень много работать. Не имея возможности ходить в школу, дети никогда не получат повышения и фактически останутся рабами владельцев фабрик. И самое главное, без правительственных инспекций и внутреннего контроля, призванных обеспечить исполнение закона, его никто и не будет исполнять, и у парламента нет никаких оснований этого ожидать.

– Потрясающе, – пробормотал герцог, – совершенно потрясающе.

Белла осторожно подняла глаза на собеседника.

– Правда заключается в том, что меня еще никогда не печатали.

– Ну и что?

– Вы разве не считаете, что женщине не подобает заниматься написанием политических обзоров?

– Наоборот! Я уверен, что это в высшей степени достойное занятие! – воскликнул герцог. – Более того, я считаю, что ваша смелость достойна восхищения. Далеко не все авторы рискнут отправить свои работы сразу в «Таймс». Многие вообще никуда их не посылают, опасаясь критики или отказа. Но скажите, вашу статью согласились напечатать?

Белла обрадовалась, услышав неподдельный восторг в голосе герцога. Нежелание читать письмо в его присутствии исчезло, и она достала из кармана конверт.

– Я только сегодня получила ответ, но пока не прочитала.

– Так чего же вы ждете?

– Я надеялась прочитать его в одиночестве.

– Хорошо, тогда я немедленно ухожу.

– Нет, останьтесь. Если это отказ, мне надо будет с кем-нибудь выпить.

Голос герцога был спокойным, взгляд – напряженным.

– Я верю в вас.

Белла разорвала конверт и прочитала вслух:

«Уважаемый мистер Адамс!

Прочитав направленную вами в наш адрес статью, мы решили ее напечатать в разделе мнений. К настоящему письму прилагаю чек на десять шиллингов – наш стандартный гонорар за первую статью. Мы заинтересованы в публикации ваших дальнейших работ. Насколько я понял, здоровье не позволяет вам приехать лично в наш лондонский офис. Поэтому убедительно прошу сообщить письменно, готовы ли вы обсудить условия долгосрочного сотрудничества с нашей газетой. С уважением, Ладлоу Харпер, главный редактор».

Получилось! Белла порывисто обняла герцога и поцеловала в щеку. Но когда собралась отойти, сильные руки взяли ее за талию и прижали к широкой мускулистой груди. Она едва не задохнулась – таким сильным было его объятие.

Но он быстро отпустил ее и насмешливо заглянул в глаза.

– Меня удивляет лишь одно, – сообщил он, – ваш псевдоним. Как-то это скучно – мистер Адамс. Как профессиональный писатель, вы бы могли придумать что-нибудь более интересное.

– Например?

– Ну, скажем, мистер Раундботтом, мистер Бизуокс или мистер Лонгтус[2]2
  Мистер Круглый Зад, мистер Пчелиный Воск, мистер Длинный Зуб.


[Закрыть].

Белла хихикнула.

– Как насчет тоста за нового писателя? – спросил герцог.

– Звучит заманчиво.

Джеймс подошел к буфету в углу комнаты и налил в два стакана янтарной жидкости.

На нем не было сюртука, и тонкая рубашка обрисовывала рельефные мышцы спины. Его движения были одновременно грациозными и мужественными. В этом человеке было прекрасно все – даже руки, сильные, с длинными пальцами. Белла припомнила, как эти руки обнимали ее, ласкали грудь…

Джеймс обернулся и передал ей стакан.

– Тост! – объявил он. – За первую из многих публикаций.

Белла осторожно поднесла стакан к губам.

– Что это?

– Виски. Попробуйте.

Она сделала маленький глоточек. Жидкость обожгла горло и пищевод. Белла задохнулась и начала кашлять.

Герцог засмеялся.

– Извините, я не привез с собой из Лондона шампанское.

– Не важно. У меня праздник. – Белле было тепло и весело: то ли от виски, то ли от успеха, – она не могла этого сказать. Она только знала, что счастлива, довольна и празднует радостный момент своей жизни с очень красивым мужчиной, удивившим ее своей искренней поддержкой.

– Ваш муж знал, что вы писательница?

– Да, но не одобрял этого занятия.

– Тогда он был просто глуп.

У Беллы радостно забилось сердце. Она никак не ожидала, что мужчина, тем более герцог, может одобрить и поддержать ее.

– Пока у вас хорошее настроение, я бы хотел обсудить еще один вопрос, – сказал он.

– Только, прошу, не надо все портить возвращением к спору о собственности.

Герцог поморщился.

– Что вы, я бы не осмелился. Дело в том, что старый герцог каждый год на первой неделе июня устраивал ярмарку для жителей Уиндмура и слуг. Это был для них единственный праздник, кроме Рождества. Пусть слуги новые, но они хорошо работали, да и мне бы хотелось сохранить эту традицию.

– Какие слуги, ваши или мои?

– И те и другие, дорогая. Кроме того, мои коллеги и чета Хардинг должны вернуться в Лондон. Все они успешные барристеры и имеют обязательства перед клиентами. Их короткий визит подходит к концу, и я бы хотел устроить ярмарку в конце недели перед их отъездом.

Белла подняла глаза на герцога.

– А вас тоже в Лондоне ждут дела? Из ваших слов я поняла, что титул свалился на вас неожиданно.

– Энтони, Брент и Джек согласились взять мои дела на себя и разделить между собой моих клиентов. Но истина в том, что я тоже планировал к этому времени уже вернуться в Лондон.

Если бы не она. Эти слова остались невысказанными.

Не дождавшись ответа, он добавил:

– Ну же, Белла, нет ничего плохого в дне, посвященном играм и развлечениям на свежем воздухе.

– Думаю, вы правы, ваша светлость. Слуги хорошо поработали.

– Значит ли это, что вы согласны на временное перемирие?

– Да.

– Ты должен был это слышать! Белла поставила под сомнение мужские качества Джеймса! Она даже упомянула о его преклонном возрасте, повлиявшем на них, – сказал Энтони.

Брент довольно хохотнул.

– Жаль, что я не муха и не сидел во время этого разговора на стене.

– Я ведь тоже был в бильярдной с Энтони, – сказал Джек. – Почему меня не позвали?

Джеймс молча разглядывал своих старых товарищей. Этим вечером, встретившись с ними в «Двух баранах», он сразу понял, что насмешек не избежать.

Возле Брента крутилась девушка-подавальщица. Она строила ему глазки и при каждом удобном случае терлась большой грудью о его руки или плечи. Но Брент, едва глянув на нее, процедил сквозь зубы:

– Четыре большие кружки вашего лучшего эля.

Много лет Джеймс думал, что внимание женщин к Бренту – пустая трата времени. Их времени. Но потом заметил, что Брент скорее хочет казаться безразличным. Стиснутые зубы, быстрый взгляд в сторону назойливой девчонки – нужно было иметь острый глаз Джеймса, чтобы понять, что Брент Стоун скрывает какую-то тайну. Опасное подводное течение, которое он тщательно прятал под маской трудяги барристера, специалиста по патентам. Если кто-нибудь спрашивал о его прошлом, Брент моментально замыкался в себе. Джеймс ничего не имел против. Он тоже не любил вспоминать о своем прошлом.

Эль принесли, и Брент, подняв кружку, заговорил:

– Я никогда не думал, что придет такой день, но тем не менее он пришел. Появилась женщина, которую Джеймс Девлин не смог соблазнить.

– Даже более того, – вмешался Энтони. – У нашей вдовы великолепное чувство юмора, и она не пасует перед всемогущим герцогом.

– Эвелин очарована Беллой. Она говорит, что вдова остается непоколебимой относительно своего права на поместье, – усмехнулся Джек.

Джеймс одарил друга тяжелым взглядом.

– Твоя жена представила бы Беллу в суде, если бы могла, – сухо заметил он.

Джек рассмеялся.

– И скорее всего выиграла бы процесс.

Джеймс поднял кружку и залпом выпил больше половины. Он не удивился, что Джек поддерживает супругу: Эвелин по своей природе дружелюбна, но искренняя теплота, с которой Белла отнеслась к Эвелин, стала неожиданностью.

После первой ночи, когда вдова сбежала вниз по лестнице и во всеуслышание обвинила его в том, что привел в ее дом проститутку, она изменила свое поведение и приняла Хардингов со всей возможной теплотой и дружелюбием, несмотря на то что они друзья Джеймса. Белла оказалась вовсе не холодной озлобленной вдовой, которой он ее посчитал при первой встрече. На самом деле она была совсем иной.

– Я предупреждал, что к ней нельзя относиться, как к одной из твоих многочисленных лондонских подружек, – проговорил Брент.

– У нее есть стержень, – сказал Энтони. – Знаешь, если бы я мог остаться и увидеть исход вашей битвы характеров, я непременно так бы и сделал. Но, к сожалению, лорд Стаффорд крайне недоволен своей интриганкой женой и тещей, и я должен вернуться в Лондон, чтобы решить его брачные проблемы.

– Никогда не мог понять, Энтони, почему ты занимаешься именно семейным правом? – пробормотал Брент.

– Я уже говорил: мне нравится.

Резкий тон, грозное выражение лица и массивные габариты Энтони могли устрашить любого. Но не Брента.

– Не будь ослом, Энтони, – поморщился Брент. – Ни один нормальный человек не может наслаждаться ссорой между скандальными супругами.

Джеймс поспешно вмешался, чтобы предотвратить драку:

– В пятницу в Уиндмуре будет ежегодная ярмарка.

На него устремились три пары глаз.

– Я хочу провести день с друзьями перед отъездом в Лондон, и, кроме того, эту традицию ввел старый герцог, а я решил ее сохранить.

– И Белла согласилась? – спросил Джек.

– Да, я рассказал ей о своих планах, когда у нее было праздничное настроение.

– А что она праздновала? – удивился Джек.

– Она продала политическую статью в «Таймс».

Брент подался вперед.

– Она писательница?

– Профессиональная, как выяснилось, – ответствовал Джеймс.

– В «Таймс», говоришь? Я знаю главного редактора. У него шкура толстая, как у носорога. Вдова молодец, – отметил Энтони.

Перед мысленным взором Джеймса возникла Белла, разрывающая конверт. Он вспомнил радость на ее лице и непосредственность, с которой она бросилась в его объятия. Неожиданно его охватил жар. Намного опаснее, чем пышные округлости, прижавшиеся к его телу, оказались ее счастливый смех и восторг в сияющих глазах. Увидев ослепительную улыбку, герцог с удивлением понял, что радуется ее успеху, как своему собственному.

Он действительно хотел, чтобы ее мечты воплотились в жизнь, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не подхватить Беллу на руки и не закружить по комнате.

Странно. Какое ему дело? Неужели он теряет свою решительность, свое хваленое самообладание, когда речь заходит о Белле?

– Она умна и настойчива, так что тебе лучше бы пересмотреть свои планы, Джеймс, – заметил Брент.

– Ты говорил, что она молчит о своем прошлом, и хотел, чтобы этим делом занялся сыщик. Ему удалось что-нибудь раскопать? – спросил Энтони.

– Пока не знаю. У нас назначена встреча после ярмарки. Он сообщил в записке, что надо поговорить, – ответил Джеймс.

– Любопытно, – усмехнулся Энтони, – что может так тщательно скрывать деревенская вдова?

Джеймс медленно проговорил:

– Мне тоже.