Текст книги "Смерть и золото"

Группы рабочих, направленные сюда принцем, еще продолжали трудиться над выравниванием и улучшением дороги. Это были люди с темными лицами, в перепачканных грязью шамма; они скалывали крутые отроги и убирали с пути груды камней в особенно узких местах. Им дважды пришлось вытаскивать машину на веревках и подталкивать ее на особо опасных крутых участках. Стремительный поток ревел и кипел в своем русле в сотне футов под ними; всего пара дюймов отделяла колеса машины от края пропасти.

После полудня солнце ушло за высокие горы, дно ущелья накрыла глубокая тень, и от влажного холода Вики начала дрожать, даже крутя руль тяжелой машины. Мотор работал очень неровно, то и дело стреляя из глушителя выхлопами черного дыма: на него действовало изменение атмосферного давления по мере того, как они забирались все выше и выше. К тому же состояние Сары, кажется, быстро ухудшалось. Когда Вики сделала короткую остановку, чтобы дать передышку ноющим мышцам рук и спины, она тут же обнаружила, что у Сары сильно подскочила температура, кожа пересохла и стала очень горячей на ощупь, а темные глаза девушки странно блестят. И она тут же села обратно за руль.

Ущелье сильно сужалось, так что небо превратилось в узкую полоску синевы высоко над головой, а высокие скалы, казалось, вот-вот сомкнут свои гранитные челюсти над взбирающейся с огромным трудом вверх машиной. И хотя это казалось совершенно невозможным, дорога пошла еще более круто вверх, и колеса огромной машины буксовали и съезжали вбок, выбрасывая из-под шин булыжники размером с кулак, вылетавшие со скоростью пушечного ядра и заставлявшие конный эскорт в панике рассыпаться в стороны.

Потом, совершенно внезапно, машина перевалила через последний хребет и выехала через каменный портал в широкую, чуть наклонную чашу, открытую местность, полностью огороженную со всех сторон стенами гор. В некоторых местах этой чаши, наверное, миль двадцать в поперечнике, виднелись участки обработанной земли и тукула, круглые хижины из камыша, обмазанные глиной, принадлежавшие местным крестьянам. Вдоль реки паслись домашние животные – козы и несколько молочных коров, там, где имелась зеленая трава и возвышались густые заросли кедров, сумевших зацепиться за опасно осыпающиеся каменные берега.

Сам городок являл собой кучу кирпичных оштукатуренных домов, чьи крыши из рифленого оцинкованного железа сейчас ловили последние лучи заходящего солнца, опускающегося на западе.

Там, в западной стороне, горы отступали дальше, и широкая, чуть под уклоном, долина продолжала подниматься еще на две тысячи футов, достигая наконец уровня высокого горного плато. По этому склону петляла узкоколейная железная дорога, описывая крутые повороты, пока не достигала города и исчезала в мешанине навесов и загонов для скота.

Католическая миссия располагалась за городом, на западном склоне горы. Это было грустное зрелище – кучка полуразвалившихся строений, глиняных и с железными крышами, сгрудившихся вокруг церкви, построенной из тех же материалов. Церковь оказалась единственным недавно выкрашенным известью зданием. Когда они подъехали к распахнутым дверям, Вики заметила, что ряды скамеек внутри нее пусты, но на алтаре горят свечи, а в вазах стоят свежие цветы.

Пустота церкви и жалкое состояние окружающих строений свидетельствовали об огромном влиянии на местное население и власти коптской монофизитской церкви. Миссионерам, представлявшим любую другую религию, здесь особой воли не давали, не поощряли, но это не мешало местным жителям пользоваться медицинской помощью, которую предоставляла миссия.

На веранде, протянувшейся вдоль всего фасада здания клиники, на корточках сидели не менее полусотни пациентов, которые довольно равнодушно взглянули на бронированную машину Вики, остановившуюся перед ними.

Доктор оказался мужчиной крупного сложения, с короткими кривоватыми ногами и толстой шеей. Волосы на его круглой голове были острижены очень коротко и имели светло-серебристый оттенок, глаза бледно-голубые. Он не говорил по-английски, Вики он приветствовал лишь коротким кивком, крякнув при этом, а все свое внимание сразу же обратил на Сару. Когда двое его помощников осторожно переложили девушку на носилки и унесли на веранду, Вики хотела было последовать за ними, но ли остановил ее.

– Она теперь в надежных руках, а нам есть чем заняться.

Почтово-телеграфная контора на железнодорожном вокзале была закрыта и заперта на замок, но в ответ на крики принца торопливо прибежал сам начальник станции. Он тут же узнал ли Михаэля.

Процесс печатания сообщения Вики на телеграфном аппарате оказался делом долгим и трудным, выходящим за пределы возможностей местного телеграфиста, который привык передавать телеграммы, редко превышающие объемом дюжину слов. Он хмурился и что-то бормотал себе под нос, пока набирал текст, и Вики уже начала сомневаться, что ее шедевр журналистского мастерства доберется до стола редактора в Нью-Йорке в не слишком изуродованном виде. Принц покинул ее и вместе со своим эскортом отправился в резиденцию местного губернатора, расположенную на окраине городка; шел уже десятый час вечера, когда телеграфист наконец управился с передачей последнего материала – текст состоял почти из пяти тысяч слов, – и Вики обнаружила, что еле стоит на ногах, а в голове от усталости сплошная каша. Она вышла наружу, где уже наступила темная ночь. Звезд не было, поскольку небо закрывал заполнивший котловину туман; он крутился в свете фар машины, пока Вики осторожно вела машину через городок к губернаторской резиденции.

Это оказался огромный комплекс зданий с широкими верандами и железными крышами, он располагался в роще темно-зеленых кедров, с которых то и дело с резким писком срывались летучие мыши, стремительно бросавшиеся вниз на насекомых, что стаями собирались и кружились возле светящихся окон главного здания.

Вики остановила броневик перед самым большим зданием, и ее тут же обступила толпа молчаливых и настороженных темнолицых людей. Все они были с ног до головы увешаны оружием, так же как те из племени харари, которых она видела раньше, но эти были другие. Она не знала, откуда ей это известно, но была совершенно уверена, что это так.

Их было очень много. Вики слышала фырканье и стук копыт лошадей, голоса женщин и смех мужчин.

Толпа расступилась перед ней, и она прошла через веранду и попала в большую комнату, освещаемую свисавшими с потолка керосиновыми лампами, где было много мужчин. В комнате стоял сильный запах мужского пота, табака, еды и теджа.

При ее появлении в комнате воцарилось настороженное молчание, и Вики неуверенно остановилась на пороге, с подозрением изучаемая сотней темных глаз, пока ли Михаэль не встал со своего места в дальнем конце комнаты.

– Мисс Камберуэлл, – сказал он, беря ее за руку. – Я уже начал за вас беспокоиться. Вы отправили свои материалы? – Он провел ее через всю комнату и усадил рядом с собой, а потом указал на мужчину, сидевшего напротив.

– Это рас Куллах, вождь племени галла, – сказал он, и Вики, несмотря на усталость, с интересом уставилась на того.

Ее первое впечатление было таким же, как от людей, что встретили ее в темноте под густой сенью деревьев. В черных немигающих глазах этого человека таилась едва прикрытая враждебность, какой-то леденящий душу отблеск, и вообще в них было нечто от взгляда рептилии.

Он был еще молод, вряд ли старше тридцати, но его лицо и тело отчего-то распухли, раздулись – то ли от болезни, то ли от излишеств и распутства, – так что плоть сильно напоминала желе. Его кожа, нездоровая и влажная, имела бледно-кремовый цвет, словно на нее никогда не попадал солнечный свет. Губы были полные и выпуклые, насыщенного вишневого цвета, который мало подходил его бледной коже.

Он изучающее посмотрел на Вики, когда принц представил ее, с тем же самым мертвым выражением в глазах и никак на это не отреагировал, правда, его змеиные глазки медленно скользнули по ее телу, словно мерзкие руки, задержавшись на груди и ногах, прежде чем он перевел взгляд обратно на ли Михаэля.

Толстые, распухшие руки поднесли к вишневым губам курительную трубку из рога антилопы, и рас Куллах глубоко затянулся, задержав дым в груди, потом медленно выдохнул.

– Вы весь день ничего не ели, – сказал ли Михаэль и приказал слугам принести Вики поесть. – А теперь вы нас извините, мисс Камберуэлл, рас не говорит по-английски, а наши переговоры еще только начались. Я приказал приготовить для вас комнату, там вы сможете отдохнуть, когда поедите. Мы всю ночь будем обсуждать наши дела. – Тут ли коротко улыбнулся. – Но сказано будет очень немного, поскольку говорить мы будем о кровавой вражде, которая тянется уже сотню лет. – И он повернулся обратно к Куллаху.

Горячая, насыщенная специями пища тут же согрела Вики и заполнила зияющую холодную пустоту у нее в животе, а кружка огненного теджа заставила ее закашляться и часто задышать, но тут же подняла ей настроение и оживила журналистское любопытство, и она с новым интересом стала озираться вокруг, стараясь понять, что здесь происходит.

Эти двое мужчин не переставая спорили, явно прощупывая один другого, – непримиримые враги, против собственной воли сведенные вместе огромной опасностью и более мощным противником.

По другую сторону от раса Куллаха сидели две молодые женщины из племени галла, бледные, с большими темными глазами, с благородными чертами лица и роскошными темными волосами, туго заплетенными в огромный и жесткий круглый тюрбан, в котором отражался свет ламп, создавая вокруг их голов светящийся ореол. Они сидели неподвижно и безучастно, не выказывая никаких эмоций, даже когда рас гладил одну или другую с безразличным выражением лица, словно лаская комнатную собачку. Только однажды, когда он взял в жирную, толстую ладонь пухлую грудь одной из них и сжал ее, женщина чуть скривилась от боли, и Вики увидела, что алое полотно ее блузки тут же намокло и на нем напротив соска образовалось темное пятно – грудь переполняло материнское молоко.

Только что вернувшееся к Вики ощущение благополучия начало быстро исчезать, ее снова переполняла усталость и усыпляла съеденная пища, тяжело заполнявшая желудок, дымная атмосфера и гипнотизирующее бормотание по-амхарски. Она уже собиралась извиниться перед ли и уйти, когда за дверью комнаты началась какая-то суматоха и раздались пронзительные злобные крики. Голос был скрипучий от старости и негодования. Собравшиеся в комнате немедленно оживились, словно сквозь всех пропустили электрический разряд, и рас Куллах посмотрел в сторону двери и что-то ворчливо приказал.

В комнату втащили юношу лет восемнадцати. Его держали двое вооруженных воинов. Они поставили его в середине комнаты, на поспешно расчищенном пятачке перед расом Куллахом. Руки юноши были связаны сыромятным ремнем, который глубоко врезался в плоть на запястьях, лицо было мокрое от пота, выступившего от страха, а глаза дико вращались.

За ним появилась визжащая сморщенная старуха с иссохшим тельцем старой обезьяны, закутанная в пышную черную шамма, жесткую от застарелой грязи и зеленоватую от старости. Она непрерывно пыталась напасть на пленника, вцепиться крючковатыми костлявыми пальцами ему в лицо, ее беззубый рот то и дело разевался, открывая темную дыру с розовыми краями губ, и она бросалась вперед и подскакивала перед замершим в ужасе юношей, пытаясь до него дотянуться, тогда как двое стражей отталкивали ее прочь несильными ударами, сопровождаемыми взрывами веселого хохота, ни разу, однако, не выпустив пленника из рук.

Рас наклонился вперед, с внезапно пробудившимся интересом наблюдая за этой игрой. В его темных пустых глазах даже вспыхнул огонек предвкушения. Он задал какой-то вопрос, и старуха бросилась к нему и плашмя растянулась на полу.

Она начала жалобно блеять, излагая пронзительным голосом свою обиду, одновременно пытаясь ухватить раса за ногу и поцеловать ее. Куллах хихикал, пинками отбрасывая старухины руки и задавая вопросы, на которые отвечали либо стражи, либо сама вопящая старуха.

– Мисс Камберуэлл, – прошептал принц, – я полагаю, вам лучше уйти. Это будет не самое приятное зрелище.

– А в чем там дело? – требовательно осведомилась Вики, в которой проснулись профессиональные инстинкты. – Что они делают?

– Эта женщина обвиняет юношу в убийстве своего сына. Стражи свидетельствуют в ее пользу. А рас должен судить преступника. Он сразу же вынесет решение, и приговор приведут в исполнение немедленно.

– Прямо здесь? – поразилась Вики.

– Да, мисс Камберуэлл. Поэтому я и настаиваю, чтобы вы ушли. Наказание будет осуществляться на библейский манер, в соответствии с положениями Ветхого Завета, который является основой коптской веры. Око за око, зуб за зуб.

Вики не спешила воспользоваться советом принца. Все, что имело отношение к делам человеческим, являлось предметом ее журналистского изучения, неважно насколько ужасными или странными казались эти дела. Впрочем, было уже поздно.

Рас, смеясь, снова отпихнул старуху, пнув ее в грудь, отчего она отлетела через всю комнату по утоптанному земляному полу, и резким голосом отдал приказание стражам, что держали обвиняемого. Сидя на полу и размахивая руками, словно подбитая черная ворона, старуха, услышав приговор, издала вибрирующий победный вопль и попыталась подняться на ноги. Стражи снова загоготали и начали стаскивать с осужденного одежду, пока он не остался совершенно голым, если не считать связывавшие его ремни.

Переполненная людьми комната теперь гудела от возбуждения и предвкушения грядущего развлечения, а в дверях и у окон толпились те, что прибежали сюда из разбитого под деревьями лагеря. Даже две безучастные женщины, что сидели рядом с расом Куллахом, несколько оживились, нагнулись друг к другу и тихонько заговорили, улыбаясь одна другой, и их подобные темным лунам глаза засверкали, а полные груди тяжело заколыхались под тонкой материей блузок.

Осужденный юноша тихо бормотал что-то жалостливое, вертел головой из стороны в сторону, словно ища пути побега. Его голое тело, изящное и мускулистое, с кожей цвета темного янтаря, блестело в свете ламп, а руки были крепко связаны за спиной. У него были длинные стройные ноги, мышцы крепкие и отлично сформированные, темный кустик волос внизу живота казался очень густым и жестким на вид. Толстый обрезанный пенис сейчас вяло повис, еще более усиливая вид отчаяния, овладевшего его хозяином. Вики попыталась отвести взгляд, устыдившись собственного желания рассматривать обесчещенного и приговоренного к смерти человека, но зрелище было завораживающее.

Старуха прыгала и скакала перед пленником, ее сморщенное коричневое лицо было искажено гримасой отчаянной злобы, потом она разинула свой беззубый рот и стала плевать ему в лицо. Слюна стекала по его щекам и падала на грудь.

– Пожалуйста, уходите, – продолжал настаивать ли Михаэль.

Она попыталась подняться, но ноги перестали ей повиноваться.

Один из воинов галла, сидевший напротив Вики, вытащил узкий кинжал из роскошных кожаных ножен, висевших у него на бедре. Его рукоять была изготовлена из рога антилопы куду и отделана медной проволокой, лезвие чуть искривленное, с очень острым кончиком, длиной в две мужских ладони. Он что-то выкрикнул, привлекая внимание старухи, а затем толкнул кинжал по полу в ее сторону – и она прямо-таки упала на него и схватила с довольным и радостным воплем, вскочила и заплясала перед съежившимся юношей, размахивая клинком, а наблюдатели продолжали орать, подбадривая ее.

Пленник стал извиваться и вырываться, не отводя глаз от кинжала, его лицо исказили отчаяние и страх, но двое высоких стражей крепко его держали, хихикая, как парочка голодных людоедов, и не сводили глаз с клинка.

Старуха испустила еще более пронзительный вопль и бросилась на пленника – ее длинная костлявая рука мелькнула в воздухе, нанося удар и впиваясь кончиком кинжала в сердце осужденного. Но сил у старухи было недостаточно, чтобы как следует вонзить лезвие, клинок попал в кость и ушел вбок, скользнув по грудной клетке и оставив длинный неглубокий разрез, обнаживший кость, на мгновение сверкнувшую белым, прежде чем из раны потоком хлынула кровь. Собравшиеся воины галла хором издали радостно-одобрительный крик, после чего начали насмехаться над мстительницей, издавая язвительные вопли и улюлюкая, словно стая осатанелых шакалов.

Старуха наносила удар за ударом, юноша бился и вырывался, его стражи ревели и гоготали, кровь из неглубоких порезов разлеталась по всей комнате, поблескивая в свете ламп, пятная руку старухи, сжимавшую кинжал, и брызгая ей в лицо, прямо в остервенело орущий рот. От ярости и неудовольствия ее удары становились все менее удачными и слабыми.

Не в силах пронзить пленнику грудь, она стала бить его клинком в лицо. Первый удар распорол ему нос и верхнюю губу, следующий выколол глаз, тотчас превратив глазницу в залитую кровью дыру. И стражи выпустили его, дав упасть на пол.

Старуха прыгнула ему на грудь и, прильнув к обреченному словно огромный страшный вампир, стала с безумным видом пилить ему горло, пока наконец не сумела вскрыть яремную вену, и хлынувшая из нее фонтаном кровь залила ей всю одежду и пол вокруг, по которому они катались. А воины галла продолжали выкрикивать возгласы одобрения и восхищения.

Только теперь Вики сумела сдвинуться с места. Она вскочила на ноги и пробилась сквозь толпу, собравшуюся у дверей, и выскочила в ночную прохладу. Вики прислонилась к стволу дерева, стараясь справиться с приступом тошноты, но безуспешно; потом согнулась вдвое, и ее вывернуло наизнанку. От дикого спазма на глазах даже выступили слезы, она чуть не задыхалась от ужаса.

Этот ужас преследовал ее еще долго, не давая заснуть, хотя тело настоятельно требовало отдыха. Она обессиленно лежала, одна в маленькой комнате, которую для нее приготовили по приказу ли Михаэля, и прислушивалась к рокоту барабанов, крикам, взрывам хохота и песням, доносившимся из лагеря галла, раскинувшегося под сенью деревьев.

Когда она наконец заснула, то совсем ненадолго, и очень скоро проснулась от щекочущих кожу прикосновений ползающих по ней насекомых и от жгучих укусов в живот. Вне себя от отвращения, она откинула единственное одеяло и зажгла свечку. Через всю плоскую и гладкую равнину ее живота тянулась цепочка красных следов укусов, прямо как яркие бусы. Она передернулась, все тело сжалось от этих гнусных ощущений.

Остаток ночи она провела, скрючившись в страшно неудобной позе на полу бронированной машины. Холод горной ночи легко проникал внутрь стального корпуса «Мисс Вихляги», и Вики тряслась и дрожала до самой зари, все время угрюмо расчесывая надувшиеся волдыри у себя на животе. Потом успокоила нарастающую боль в пустом желудке, набив его корнбифом из банки, которую достала из неприкосновенного запаса провизии, упрятанного в шкафчик под водительским сиденьем. После чего погнала машину на западный горный склон, к немецкой католической миссии, где наконец немного взбодрилась духом и отвлеклась от ужасов прошедшей ночи.

Сара быстро выздоравливала, и хотя была еще очень слаба и ее продолжало трясти в лихорадке, жар спал, и она вновь была в состоянии делиться с Вики своей мудростью и житейским опытом.

Вики сидела возле узкой железной кровати в переполненной больничной палате, где кашляло и стонало множество других пациентов, держа Сару за тонкую горячую руку, с которой, кажется, за одну ночь куда-то исчезла вся плоть, и изливала на нее все ужасы, что по-прежнему продолжали ее донимать.

– Рас Куллах – отвратительный и испорченный человек. – Сара в отвращении скривила губы. – Да-да, отвратительный. Он своих дойных коров опять с собой притащил? – Вики сперва не поняла, о чем речь, но потом вспомнила двух мадонн, сидевших возле Куллаха. – Его люди разбойничают в горах, чтобы все время поставлять ему хорошеньких молодых матерей, у которых много молока – вот! – Она театрально передернулась, и Вики почувствовала, как у нее все переворачивается в еще не до конца успокоившемся желудке. – Это, да еще его трубка с гашишем… и еще вид крови. Он животное. И его люди – животные, они были нашими врагами со времен царя Соломона, и мне стыдно, что сейчас нам приходится сражаться с ними бок о бок. – И она резко сменила тему, в своей обычной живой манере. – Вы сегодня поедете обратно в ущелье?

– Да, – ответила Вики, и Сара вздохнула.

– Доктор говорит, что мне нельзя ехать с вами. И еще долго нельзя будет никуда ездить.

– Я заберу тебя отсюда, как только поправишься.

– Нет-нет, – запротестовала Сара. – Проще будет уехать верхом на лошади. Я сразу прискачу. А пока передайте от меня привет Грегориусу. Скажите, что мое сердце бьется в унисон с его и что он всегда в моих мыслях и мечтах.

– Я так ему и передам, – кивнула Вики, которую очень порадовали чувства и слова, которыми они были выражены.

В этот момент к кровати подошел молодой человек в белом халате; у него было темное лицо древнего фараона и огромные черные глаза. Ему нужно было отметить в журнале состояние Сары – он наклонился над нею, что-то тихо говоря по-амхарски, записал ее температуру и пощупал пульс тонкими пальцами идеальной формы.

Сара тут же превратилась в слабую, томную и капризную больную, она прикрывала глаза и надувала губки, но как только медбрат удалился, она тотчас стала самой собой, довольно захихикала, притянула к себе голову Вики и зашептала ей на ушко.

– Ну до чего красив, правда? Прямо как утренняя заря! Он учился на врача, а скоро отправится в Берлинский университет. И как только у меня нога будет поменьше болеть, я возьму его себе в любовники. – А когда заметила удивленный взгляд Вики, то торопливо продолжила: – Ненадолго, конечно. Только до тех пор, пока не поправлюсь окончательно. Тогда я вернусь к Грегориусу.

Потом появился ли Михаэль, прибывший вместе со своими конниками. Они ждали снаружи, на солнцепеке, а принц зашел в палату попрощаться с дочерью. Его мрачное лицо сразу озарилось улыбкой, едва он обнял Сару и увидел, насколько ей полегчало. После чего он сообщил обеим женщинам:

– Вчера в полдень итальянская армия под командованием генерала де Боно в полном составе форсировала реку Мареб и начала продвигаться на Адуа и Амба Арадам. Волк вышел на охоту за овцами. Там уже были первые столкновения, и итальянские аэропланы бомбят наши города. Мы уже в состоянии войны.

– Ничего удивительного, – сказала Сара. – Удивляет только, что это заняло у них так много времени.

– Мисс Камберуэлл, вы должны как можно скорее вернуться к моему отцу; его войска расположились у входа в ущелье. Предупредите его, что он должен быть в любой момент готов к атаке противника. – Ли достал золотые карманные часы и посмотрел на них. – Через несколько минут здесь приземлится самолет, чтобы забрать меня и отвезти к императору. Я был бы вам весьма признателен, мисс Камберуэлл, если бы вы проводили меня до посадочной площадки.

Вики кивнула, и ли продолжил:

– Люди раса Куллаха уже собрались здесь. Он согласился направить пятнадцать сотен всадников на помощь моему отцу, и они последуют за вами. – Он замолчал, потому что Сара горячо вмешалась:

– Мисс Камберуэлл нельзя оставлять одну с этими гиенами Куллаха. Они ж собственных матерей сожрать готовы!

Ли улыбнулся и поднял руку.

– Мисс Камберуэлл будут сопровождать мои собственные телохранители. У них приказ оберегать ее в любое время дня и ночи.

– Все равно мне это не нравится! – Сара надула губки и ухватила Вики за руку.

– Все будет в порядке, Сара, – сказала та, наклоняясь и целуя девушку, которая на секунду прильнула к ней.

– Я скоро к вам приеду, – прошептала Сара. – Ничего не предпринимайте без меня. Может, это все-таки должен быть Гарет. – И Вики засмеялась.

– Ты меня совсем с толку сбила!

– Да, – согласилась Сара. – Именно поэтому я должна быть рядом, чтобы направлять вас добрым советом.

Ли Михаэль и Вики стояли рядом на корпусе «Мисс Вихляги» и, прикрывая глаза от солнца, следили за самолетом, появившимся из-за гор.

Сама будучи пилотом, Вики могла оценить трудности подлета и посадки в котловине Сарди, где предательские воздушные потоки стремительно падали вниз, создавая мощную турбулентность. Солнце уже разогнало холод ночи и разогрело утренний воздух, сделав его разреженным и еще более опасным для самолета.

Вики сразу узнала эту модель, потому что сама училась летать на таком же. Это был «пуссмот», маленький моноплан с верхним расположением крыльев, небесно-синего цвета, оснащенный мощным универсальным четырехцилиндровым авиационным мотором фирмы «Де Хэвиленд». Самолет легко мог взять пилота и двух пассажиров – пилот спереди, в закрытой кабине под крыльями, пассажиры сзади.

Знакомый вид самолета напомнил ей – с привкусом горечи, пусть легким и мимолетным – о золотых беззаботных деньках до октября 1929 года, до «черного вторника» и начала Депрессии. О тех идиллических временах, когда она, единственная дочь богатого папочки, испорченная и избалованная, без конца возилась с подобными игрушками – мощными автомобилями, скоростными катерами и самолетами.

Всего этого она лишилась в один день. Все пропало, даже этот обожаемый, похожий на всемогущего бога человек, который был ее отцом, – он погиб, покончив с собой. Она до сих пор ощущала ледяной холод, чувство огромной потери. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отбросить в сторону все эти мысли и сосредоточить внимание на приближающемся самолете.

Пилот снизился к тянувшемуся с запада на восток проходу под крутыми скалами, потом резко свернул вбок и бросил самолет в сторону, направив его на единственную открытую площадку, свободную от камней и промоин. Обычно она использовалась как склад, как поле для спортивных состязаний, для игры в конное поло, если возникала подобная необходимость, а в данный момент высокая, до колен, трава являла собой отличное пастбище для коз.

Конники раса Куллаха выгнали коз с поля, а потом, когда «пуссмот» коснулся земли, развернулись и понеслись по полю рядом с его крыльями, стреляя из винтовок и соревнуясь друг с другом в мастерстве наездников.

Пилот подвел машину к тому месту, где стоял броневик, и открыл боковое окно кабины. Это был грузный белый молодой мужчина с загорелым лицом и курчавыми волосами. Перекрикивая рокот мотора, он проорал по-английски с каким-то непонятным акцентом – австралийским, может, новозеландским или южноафриканским:

– Это вы ли Михаэль?

Принц поспешно пожал руку Вики и соскочил с броневика. Его шамма свободно развевалась в потоке воздуха от пропеллера, и он быстро направился к самолету и забрался в крошечную кабину.

Пилот с живым интересом смотрел в свое боковое окно на Вики, и когда она перехватила его взгляд, то вытянула губы и показала ему большой палец – универсальный знак одобрения и восхищения. Его улыбка была такой по-мальчишески открытой и искренней, что Вики тоже улыбнулась в ответ.

– Тут есть место еще для одного пассажира! – прокричал он, и она засмеялась.

– В следующий раз! – прокричала она в ответ.

– С огромным удовольствием, леди! – крикнул он и дал газу. Самолет покатился прочь, нацеливаясь на короткую взлетную полосу. Вики наблюдала, как самолет с трудом поднимается к горным пикам. Когда деловитое жужжание мотора стихло вдали, ее охватило чувство ужасного одиночества, и она с опаской оглянулась на орду всадников, окруживших бронированную машину. И тут вдруг поняла, что ни один из этих людей не говорит на ее языке и что внизу живота уже заворочался клубок страха, дополнивший ощущение одиночества.

Ей очень захотелось пообщаться хоть с кем-нибудь, а еще больше – вернуться в знакомый мир, убраться подальше от этих диких конников, из этой страны диких гор. Тут ей пришло в голову, что надо бы заехать на почту и узнать, не пришел ли ответ на ее сообщение, но она сразу же отвергла это мысль. Вряд ли редактор получил ее материалы, не говоря уж об ответе. Она снова огляделась по сторонам, пытаясь определить, кто из всадников является личным телохранителем ли Михаэля. Но они, кажется, не слишком отличались от конников из племени галла. Не получив от своих разглядываний никакого удовлетворения, она быстро спустилась в водительский люк и включила первую передачу.

Машина, перевалив через несколько ухабов и колдобин, выбралась на дорогу, что вела вдоль реки в сторону высоких серых скал у входа в ущелье. Она видела длинную нестройную колонну всадников, двинувшихся следом за нею, но думала уже о том, как доберется до противоположного конца ущелья и присоединится к Джейку и Гарету. Эти двое вдруг оказались самыми близкими ей людьми, самыми важными в жизни; ей очень захотелось поскорее оказаться рядом с ними, так захотелось, что она изо всех сил вцепилась в руль.

Спуск вниз по ущелью оказался гораздо более страшным предприятием, чем подъем. Крутые участки дороги уходили резко вниз прямо перед колесами, и Вики ощущала, как ей сводит от страха живот, как при скоростном спуске на лыжах, и всякий раз, когда огромная, тяжелая и неуклюжая машина проваливалась вниз под тяжестью собственного веса и катилась дальше, подскакивая и переваливаясь, девушка едва переводила дух. Даже при том, что тормоза на всех четырех колесах были намертво заблокированы в нажатом состоянии, машина все равно продолжала катиться вниз, и рулевое управление мало помогало передним колесам.

Чуть позже полудня Вики преодолела более половины пути вниз по ущелью, и тут вспомнила, что последний отрезок на самом деле самый страшный – там дорога идет по самому краешку обрыва прямо над пропастью, на дне которой ревет река, стремительно несясь по своему каменистому руслу. Спина и руки ужасно болели от усилий в попытках справиться с вырывающимся и прыгающим рулем, волосы были мокрые от пота, от которого щипало глаза. Она вытирала лицо локтем и катилась вперед, все время резко тормозя, когда машину начинало стремительно тянуть вниз по тридцатиградусному склону.

Из-под огромных колес непрерывно летели камни и рыхлый грунт. Машина шла вниз, тяжело переваливаясь на рытвинах и ухабах и сильно наклонившись вперед. Тут Вики обнаружила, что полностью утратила над нею контроль и тяжелый броневик постепенно уводит в сторону, он скользит вбок, и его вихляющая задница продвигается все ближе к краю обрыва.

Она почувствовала толчок, машина накренилась, когда одно из задних колес потеряло сцепление с дорогой и, крутясь, зависло над стофутовым провалом, и Вики инстинктивно поняла, что в этот момент своего спуска она в критическом положении зависла в самой крайней точке равновесия и через сотую долю секунды это равновесие окончательно потеряет. Не сознавая, что делает, Вики уцепилась за самое последнее средство спасения: она с усилием оторвала правую ногу от педали тормоза, вывернула руль в сторону заноса и врезала ногой по педали газа. Одно колесо все еще висело над пропастью, но второе с жутким рывком уцепилось за камни, мотор взревел всей своей мощью, и огромный стальной кузов содрогнулся, подпрыгнул как испуганная газель и отскочил от края пропасти, зацепился за осыпающийся склон, выбив из него кучу земли и камней, и чудесным образом вернулся на прежний путь.