Электронная библиотека » Уилбур Смит » » онлайн чтение - страница 22

Текст книги "Смерть и золото"


  • Текст добавлен: 13 мая 2014, 00:32


Автор книги: Уилбур Смит


Жанр: Зарубежные приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Он решил, что они уже в двух или трех милях от итальянского лагеря, когда в подтверждение его догадки, а также того, что часовые слышат их приближение и после всех последних событий стали крайне восприимчивы к реву двигателя «бентли», в небо на высоту в добрую тысячу футов взлетела осветительная ракета и взорвалась там, озарив все вокруг ярким синевато-белым светом, залив им пустыню как театральную сцену на несколько миль. Джейк резко ударил по тормозам и подождал, пока ракета не погаснет, медленно падая на землю. Он не хотел, чтобы итальянцы заметили их продвижение. Свет погас, и ночь стала еще темнее. Но внезапная остановка разбудила Вики, она выпрямилась и села, вся заспанная, сонно смахивая упавшие на лицо волосы и что-то бормоча.

– Что случилось?

– Мы приехали, – ответил он, и в небо взвилась новая сигнальная ракета, описала высокую дугу и взорвалась, перекрыв своим блеском лунный свет.

– Вон там, – сказал Джейк, указывая на каменистый хребет над Колодцами Чалди. Темные силуэты итальянских машин, припаркованных аккуратными рядами, в свете ракеты обозначились четче. До них оставалось две мили. Внезапно впереди раздался режущий ухо треск пулеметной очереди. Это кто-то из часовых начал стрелять по теням, и сразу после этого началась беспорядочная винтовочная стрельба, окончательно нарушив сонную ночную тишину.

– Кажется, там у них никто не спит, и все пребывают в крайне нервном состоянии, – сухо заметил Джейк. – Дальше нам, наверное, ехать не стоит.

Он выбрался с водительского сиденья и прошел назад, где по-прежнему вповалку спали пленные, громоздясь друг на друге словно выводок щенков. Один из них храпел как страдающий астмой лев, и Джейку пришлось просунуть между ними ногу, чтобы растолкать их и привести в чувство. Просыпались они медленно и неохотно, а Джейк уже распахнул задние дверцы и вытолкал из наружу, в темноту.

Они потерянно остановились, обхватив свои голые плечи в попытке защититься от ледяного ночного ветра и боязливо озираясь по сторонам, желая понять, какие новые неприятности их ожидают. В этот момент в небе вспыхнула очередная осветительная ракета, почти у них над головами, и они заморгали по-совиному и забормотали, ничего не понимая в жестах Джейка, который пытался направить их как стайку цыплят в сторону горного хребта.

В конце концов он ухватил одного из них за плечи, развернул лицом к горам и подтолкнул его в ту сторону, отчего тот пробежал несколько шагов. Тут он вдруг узнал в свете ракеты свой лагерь и очертания огромных фиатовских грузовиков. Он испустил радостный вопль и, пошатываясь, побежал в ту сторону.

Остальные двое секунду недоверчиво пялились ему вслед, а потом бросились за ним со всей возможной быстротой. Когда они пробежали метров двадцать, один из них остановился, вернулся к Джейку, ухватил за руку и принялся трясти ее изо всех сил; на лице его при этом расплывалась широченная улыбка. Потом он повернулся к Вики и стал покрывать шумными поцелуями ее руки. Он плакал, слезы ручьями катились по его щекам.

– Ладно, хватит, – буркнул Джейк. – Давай катись домой, приятель. – Он развернул итальянца, еще раз указал ему на горизонт и подтолкнул в ту сторону.

Беспредельная радость освобожденных итальянцев оказалась заразной. Джейк и Вики ехали назад в весьма приподнятом настроении, каждый про себя посмеиваясь в темноте громыхающего кузова машины. Они проехали половину из сорока миль, отделявших их от ущелья Сарди, а позади них огни итальянского лагеря превратились в слабое напоминание о свете, в намек на менее плотную тьму вблизи восточного горизонта, но они по-прежнему пребывали в радостном и веселом состоянии, и при одном из остроумно-саркастических выступлений Джейка Вики наклонилась и поцеловала его в пульсирующую жилку под ухом.

Тут «Мисс Вихляга» словно по собственному желанию сбросила скорость и мягко остановилась прямо посередине широкого открытого пространства, покрытого песком и поросшего темными кустами.

Джейк заземлил магнето, и рокот мотора стих. Он повернулся на сиденье и заключил Вики в объятия, прижав к себе с такой силой, что она громко охнула.

– Джейк! – протестующее вскрикнула она, вроде как от боли, но ее губы уже прильнули к его губам, и все протесты были забыты, как только она ощутила их вкус.

Его подбородок и щеки кололись успевшей вырасти щетиной, зачатками таких же кудрявых и густых волос, что плотными завитками вылезали из ворота его рубашки, а исходивший от него запах настоящего мужчины очень походил на вкус его губ. Она чувствовала, как ее собственное тело, мягкое и податливое, жаждет прикоснуться к его мощному и твердому торсу, и прижалась к нему, находя удовольствие даже в причиняемой этим нажимом боли.

Она вполне отдавала себе отчет, что рвущиеся наружу эмоции скоро выйдут из-под контроля, захватят их обоих, и это придало ей беспечности и храбрости. Ей также пришло в голову, что сейчас в ее власти довести его до полного помешательства от страсти, и эта мысль еще больше возбудила ее, так что немедленно захотелось эту власть испытать.

Его шумное и резкое дыхание отдавалось у нее в ушах, но потом она поняла, что это не его дыхание, а ее собственное, и каждый вдох, казалось, так раздувал ей грудь, что она готова была взорваться.

В кузове было страшно тесно, а двигались они все быстрее и хаотичнее. Вики скоро надоели все эти выступы и ограничения, она просто чесалась от нетерпения. Ей никогда не приходилось впадать в столь дикое возбуждение, она даже на мгновение вспомнила мягкие и опытные руки Гарета, их замедленные, как в менуэте, нежные движения и прикосновения, когда они занимались любовью, и она невольно сравнила их с этим штормовым соприкосновением двух страстей, но это воспоминание вмиг было унесено прочь мощным потоком желания, стремлением освободиться от всех тонкостей и ограничений.

Они выбрались из машины, и ледяной холод ночи начал щипать ей спину и бедра, она ощущала, как тонкие золотистые волоски у нее на руках встают дыбом. Джейк встряхнул свернутую в рулон постель и расстелил ее на земле. Потом снова обнял ее, и жар его тела обдал ее всю, она даже испытала чисто физический шок. В этом жаре, казалось, огнем пылают все его так долго подавлявшиеся желания и душевные устремления, и она прижималась к нему, вбирая в себя этот жар, целиком отдаваясь его воле и плавясь от наслаждения этим контрастом – ощущения на своей коже его пылающего тела и ледяного ветра пустыни.

Теперь наконец ничто не препятствовало ее рукам, они проникали повсюду, куда она хотела, и она понимала, что ее пальцы холодны как лед, но ей даже доставляло удовольствие слышать, как он то и дело охает от их прикосновений. Она хрипло засмеялась.

– Да-да! – Она снова рассмеялась, когда он легко поднял ее и опустился на колени на расстеленную постель, прижимая ее к своей груди.

– Да, Джейк, да! – Она отбросила последние остатки стеснительности. – Скорей, скорей, милый!

Все ее чувства бушевали, рвались наружу. Это была настоящая буря, шторм, причиняющий боль, буйный и неудержимый, который вдруг кончился – и вокруг воцарилась невыразимая, звенящая тишина пустыни, настолько пугающая, что она прижалась к нему как ребенок и, к собственному удивлению, обнаружила, что плачет. Слезы градом лились из глаз, но были такими же ледяными, как прикосновения ледяного ветра к ее щекам.


Первый, осторожный маневр генерала де Боно, переправа через реку Мареб и последующее вторжение в Эфиопию, увенчался полным успехом, что его крайне удивило.

Рас Мугулету, командующий эфиопским войском на севере страны, оказал ему лишь видимость сопротивления, после чего отвел свои сорок тысяч воинов на юг, к естественной горной крепости Амба Арадам. Не встречая сопротивления, де Боно продвинулся на семьдесят миль к Адуа и обнаружил, что город покинут. Отмечая этот триумф, он воздвиг памятник павшим итальянским воинам и таким образом смыл с итальянского оружия позорное пятно поражения.

Его великая цивилизаторская миссия началась. Дикарей приводили к порядку, усмиряли и приручали; знакомили с чудесами, созданными современным человечеством, среди которых были авиационные бомбы.

Итальянские королевские военно-воздушные силы свободно рассекали пространство над возвышающимися амба, столовыми горами, донося генералу обо всех передвижениях войск противника, и то и дело переходили в бреющий полет, чтобы бомбардировать и расстреливать из пулеметов любые их скопления.

Эфиопские войска под командованием племенных вождей пребывали в растерянности. В их линии фронта нетрудно было обнаружить десятки брешей, которыми предприимчивый командующий вполне мог бы воспользоваться; и в самом деле, даже генерал де Боно это чувствовал и даже предпринял еще один бросок до самого Макале. Но здесь, однако, он остановился, удивленный собственной смелостью и пораженный достигнутыми результатами.

Рас Мугулету со своими сорока тысячами воинов скрывался на Амба Арадам, тогда как рас Касса и рас Сейоум с трудом продвигали две свои огромные и неповоротливые армии через горные проходы, стремясь соединиться с армией императора на берегах озера Тана.

Они были плохо организованы, уязвимы и вообще готовы к тому, чтобы быть срезанными как созревшая пшеница. А генерал де Боно зажмурил глаза, прикрыл лоб ладонью и отвернулся в сторону. Историки никогда не обвинят его в безрассудстве и импульсивности.


«От генерала де Боно, командующего итальянскими экспедиционными силами в Макале, Бенито Муссолини, премьер-министру Италии.

Захватив Адуа и Макале, я считаю, что моя непосредственная задача выполнена, точка. В настоящий момент жизненно необходимо закрепить достигнутые успехи и укрепить захваченные позиции на предмет возможной контратаки неприятеля и для обеспечения безопасности наших коммуникаций и путей снабжения».


«От Бенито Муссолини, премьер-министра Италии и министра обороны, генералу де Боно, командующему итальянскими экспедиционными силами в Африке.

Его величество желает, чтобы я отдал вам приказ безостановочно продолжать наступление на Амба Арадам и как можно скорее вступить в бой с главными силами противника, точка. Жду ответа».


«От генерала де Боно премьер-министру Италии. Примите мои поздравления и приветствия. Хочу привлечь внимание вашего превосходительства к тому факту, что наступление на Амба Арадам нецелесообразно с тактической точки зрения… Местность располагает к устройству засад… Дороги в весьма жалком состоянии… Прошу верить моим оценкам и суждениям… Убедительно прошу ваше превосходительство пересмотреть ранее изданный приказ и принять во внимание, что военное положение следует считать более важным, нежели все политические соображения».


«От Бенито Муссолини маршалу де Боно, до настоящего момента командующему итальянскими экспедиционными силами в Африке.

Его величество отдал мне приказ передать вам поздравления по случаю присвоения вам высокого звания маршала и выразить вам благодарность за безупречное исполнение своих обязанностей и воинского долга, выразившееся в отвоевании Адуа, точка. С достижением этой цели я полагаю, что ваша миссия в Восточной Африке завершена, точка. Вы заслужили благодарность всей нации своими выдающимися заслугами в качестве солдата и примерным исполнением вашего долга в качестве командующего, точка. Вам предписывается передать командование генералу Пьетро Бадольо по его предстоящем прибытии в Африку…»


Генерал де Боно воспринял вести как о своем производстве в новый чин, так и об отзыве домой с таким удовольствием, что недостаточно информированному наблюдателю оно могло бы показаться огромным облегчением. Его отбытие в Рим было осуществлено с такой скоростью, словно он стремился избежать малейших обвинений в неблагопристойной поспешности.

Генерал Пьетро Бадольо был настоящим солдатом. Он служил в штабе армии перед битвой при Адуа в 1896 году, но сам не принимал участия в этой битве, кончившейся разгромом; он также был ветераном сражений при Капоретто и Витторио-Венето. По его убеждению, цель войны заключалась в том, чтобы разгромить противника как можно быстрее и беспощадно, с применением любого оружия, имеющегося в распоряжении.

Он высадился в Массаве, горя яростным нетерпением, злясь по любому поводу и при виде всего, что попадалось ему на глаза, крайне недовольный политикой и концепциями своего предшественника; хотя, сказать по правде, нечасто новый командующий получал в наследство столь завидное стратегическое положение.

Он унаследовал огромную, отлично оснащенную армию, пребывающую в приподнятом боевом настроении и занимающую командные тактические позиции; армию, обеспеченную превосходной сетью тыловых коммуникаций и великолепным материально-техническим снабжением.

Небольшое, но отлично оснащенное подразделение военно-воздушных сил, приданное экспедиционной армии, без каких-либо препятствий летало над горами Амба, наблюдая за передвижениями войск и мгновенно обрушиваясь на любые сосредоточения эфиопских отрядов. Однажды за ужином в новой штаб-квартире лейтенант Витторио Муссолини, младший из двух сыновей дуче и один из самых отважных асов итальянской авиации, попотчевал нового командующего красочными описаниями своих полетов над горными районами, занимаемыми противником. И Бадольо, который не имел мощной авиационной поддержки ни в одной из своих предыдущих кампаний, с радостью убедился, что теперь у него в руках новое смертоносное оружие. Он с напряженным вниманием слушал рассказы молодого пилота об эффективности бомбардировок с воздуха, особенно описание атаки на группу в три сотни всадников или даже больше, которыми предводительствовал высокий командир в черных одеждах.

– Я сбросил одну-единственную стокилограммовую бомбу, – рассказывал юный Муссолини, – с высоты менее ста метров, и она упала точно в центр идущего галопом отряда. Они разлетелись во все стороны, как лепестки отцветающей розы, а их предводителя в темных одеждах взрывом подбросило так высоко, что он, казалось, вот-вот врежется в крыло моего самолета. Превосходное было зрелище, просто великолепное!

Бадольо был счастлив, что теперь в его распоряжении есть молодые люди, в жилах которых течет такая горячая кровь. Он даже наклонился вперед, сидя во главе стола, заставленного сияющим серебром и сверкающим хрусталем, чтобы получше разглядеть летчика в его красивом синем мундире. Классические черты лица и грива темных курчавых волос на голове были истинным воплощением молодого бога Марса, как его видят настоящие художники. После чего генерал обернулся к полковнику авиации, сидевшему рядом с ним.

– Полковник, что вы можете сказать об этих молодых людях из итальянской авиации? Я слышал множество мнений по поводу воздушной войны – и за, и против, и мне хотелось бы услышать ваше мнение. Не следует ли нам пустить в дело горчичный газ?

– Думаю, что выражу общее мнение этих молодых людей. – Полковник отпил вина и посмотрел на молодого летчика, которому не исполнилось и двадцати, ища подтверждения. – Полагаю, что ответ должен быть положительным, мы должны использовать любое оружие, имеющееся в нашем распоряжении.

Бадольо кивнул. Он тоже придерживался такого мнения, так что на следующее утро приказал доставить баллоны с горчичным газом со складов в Массаве, где генерал де Боно был готов держать их до бесконечности, и развезти по аэродромам, на которых базировались эскадрильи Regia Aeronautica. Тысячи и тысячи варваров Эфиопии скоро на собственной шкуре почувствуют разъедающее действие после того, как уже испытали на себе продолжительные артиллерийские обстрелы и атаки с воздуха, которые, следует отметить, они переносили со стоицизмом, недоступным солдатам большинства европейских армий, и тем не менее им никогда не пережить поражающее действие этой субстанции, превращавшей открытые пастбища и горные просторы в поля ужаса и смерти. Босоногие в своем большинстве, они особенно уязвимы для воздействия этого беззвучного и коварного оружия, разъедающего кожные покровы, слоями сдирающего их с тела, а потом отделяющего еще живую плоть от скелета.

Это решение было одним из многих принятых в тот день новым командующим, и оно знаменовало собой резкую перемену в стратегии и тактике – от бесконечных промедлений генерала де Боно и его нерешительных действий, пусть даже и несущих вроде как цивилизаторские задачи, к новой концепции тотальной войны, войны с одной-единственной целью.

Муссолини желал поручить эту задачу настоящему ястребу, и выбор был сделан правильно.

Ястреб стоял в центре большого помещения на втором этаже двухэтажного здания штаба в Асмаре. Он был слишком охвачен яростным нетерпением, чтобы просто сидеть за столом. Когда он начинал ходить взад-вперед по выложенному плиткой полу, его каблуки стучали по керамической плитке как по боевому барабану. Его гибкая и плавная походка свидетельствовала, что он чувствует себя гораздо моложе своих шестидесяти пяти лет.

Голову он держал низко, прижимая ее к своим борцовским плечам и выставив вперед нижнюю челюсть – тяжелый подбородок под огромным и бесформенным округлым носом, коротко подстриженные седые усы и широкий, плотно сжатый рот.

Глаза его глубоко сидели в темных провалах глазниц, напоминая глаза трупа, но очень живо блестели и отлично видели все вокруг, пока он просматривал списки командиров дивизий и полков, которых он оценивал, исходя из одного-единственного критерия: боевой это офицер или нет.

Ответ слишком часто был отрицательный или, в лучшем случае, неопределенный, поэтому он с нескрываемым удовольствием отметил наличие одного офицера, которого безусловно считал настоящим солдатом, на кого полностью мог положиться.

– Да! – И он энергично закивал. – Это единственный полевой командир, который сумел проявить инициативу, который предпринял реальную попытку схватиться с неприятелем. – Он сделал паузу и поднес к глазам очки для чтения, которые до этого держал в руке. – Он провел решительный бой, нанес поражение противнику, который потерял почти тридцать тысяч человек, и сам не понес никаких потерь. Это уже само по себе огромное достижение, и оно, мне кажется, не нашло должного признания. Его непременно следует наградить! Орден Святого Мауриция и Святого Лазаруса по меньшей мере. Храбрецов следует выдвигать и награждать! Сами поглядите – это же отличный пример! Как только он выяснил, что у противника имеются броневые силы, у него хватило солдатской смекалки заманить эти броневики в приготовленную ловушку, так тщательно, смело и хладнокровно организовать и провести бой, что те попали прямо под огонь его заранее установленной на позиции артиллерии. Это был смелый и весьма изобретательный маневр, и он должен был увенчаться успехом. Если б только командир его артиллерии обладал такими же стальными нервами, он бы преуспел еще больше, заманил бы в ловушку всю бронированную колонну противника и уничтожил ее. Это не его вина, что артиллеристы потеряли над собой контроль и открыли огонь преждевременно.

Генерал замолчал и навел свои очки на большую глянцевую фотографию, на которой был изображен граф Альдо Белли в горделивой позе на обломках «Горбатой Генриетты». Разбитый корпус с дырой от снаряда был на первом плане, а позади него валялось с полдюжины трупов в изорванных шамма. Их собрали на поле боя и с большим вкусом разложили вокруг под руководством Джино, чтобы придать фотографии большую достоверность. Граф Альдо Белли, невзирая на явное нежелание своего фотографа и наперекор его инстинкту самосохранения, решил вернуться сюда и зафиксировать все это для истории на фотографиях, правда, только после того как майор Кастелани убедил его, что неприятель покинул поле боя. Графу не пришлось слишком долго здесь задерживаться, он заставил Джино поторопиться со съемками, и когда дело было сделано, тут же вернулся на укрепленные позиции над Колодцами Чалди и больше не высовывал оттуда носа. Тем не менее фотографии явились весьма впечатляющим дополнением к его официальному рапорту.

А Бадольо уже ревел как разъяренный лев.

– Несмотря на некомпетентность своих младших офицеров – и тут я всем сердцем ему сочувствую, – он сумел лишить противника половины его бронированных сил, а также истребить половину его живой силы. – Он яростно стукнул по рапорту своими очками. – Этот человек – настоящий боец, огнедышащий дракон, никаких сомнений! Уж я-то узнаю таких с первого взгляда! Настоящий огнедышащий дракон! И такой подвиг следует поощрить. Вызовите его. Пошлите радиограмму, пусть немедленно прибудет в штаб.


Что касается графа Альдо Белли, то для него в кампании наступил совсем не такой уж неприятный перерыв. Лагерь возле Колодцев Чалди его усилиями был превращен из передового поста на границе с адом в довольно приятное для проживания убежище со всеми необходимыми удобствами и приспособлениями, такими как устройства для приготовления льда и канализация, промываемая проточной водой. Укрепления ныне были достаточно мощны и крепки, чтобы создавать ощущение полной безопасности. Инженерное обеспечение, как всегда, было самого высокого качества, крытые траншеи растянулись повсюду, а Кастелани тщательно разработал систему огня, при которой сектор обстрела одного орудия или пулемета частично перекрывал сектор обстрела соседнего. Все позиции были огорожены многочисленными рядами колючей проволоки.

Охота в этом районе была просто превосходная, на взгляд любого, поскольку дичь тянулась к воде колодцев со всех сторон. По вечерам песчаные куропатки заполняли небесное пространство свистом своих крыльев; их огромные, темные на фоне неба и заходящего солнца стаи прилетали к воде, представляя собой прекрасные мишени. Добыча измерялась целыми мешками подстреленных птиц.

И вот в самый разгар этих удовольствий, в воцарившейся в лагере самой что ни на есть расслабленной атмосфере внезапный вызов нового командующего прозвучал как взрыв стокилограммовой авиационной бомбы. Репутация генерала Бадольо была широко известна. Он давно уже прославился как настоящий солдафон и педант, человек, которого невозможно сбить с однажды взятого курса ни с помощью уловок или оправданий, ни обманом. Он был нечувствителен к политическому влиянию или иерархическим соображениям, причем до такой степени, что даже ходили слухи о его готовности разгромить само фашистское движение, если бы это поручили ему в далеком теперь 1922 году. Он обладал почти мистической способностью выявлять любые увертки и отговорки и безошибочно определять симулянтов и трусов. Приговоры он выносил быстро и безжалостно.

Шок, который испытала нервная система графа, был весьма значителен. Его выбрали из тысяч собратьев-офицеров, и теперь он должен предстать перед этим монстром и на себе испытать его гнев. Ему так и не удалось убедить себя, что все мелкие отклонения от реальности, все незначительные художественные дополнения, что присутствовали в его длинных и многословных рапортах генералу де Боно, не были обнаружены и раскрыты. Он чувствовал себя как провинившийся школьник, призванный к ответу за прегрешения и к немедленной расправе за закрытыми дверьми кабинета директора школы. Шок ударил его прямо по кишечнику – самому слабому месту графа, что привело к новому приступу болезни, которая в первый раз поразила его в результате приема воды из Колодцев Чалди, а он уже было уверовал, что полностью от нее вылечился.

Прошло двенадцать часов, прежде чем граф набрался храбрости и сел в «роллс-ройс» при заботливой помощи своих слуг и приближенных и улегся на мягком заднем сиденье. Граф был болезненно-бледен и страшно осунулся.

– Поехали, Джузеппе, – слабым голосом сказал он, напоминая сейчас аристократа, отдающего приказ кучеру похоронных дрог.

В течение всего долгого пути по пыльной дороге в Асмару граф почти не обращал внимания на окружающие пейзажи, даже не пытался выстроить хоть какую-нибудь оборону против обвинений, которые, как он знал, очень скоро на него обрушатся. Он совершенно пал духом, полностью утратил веру в себя, и единственным утешением, остававшимся ему, была мысль о том, как он отомстит этому выскочке, этому низкорожденному и дурно воспитанному деревенщине, когда вернется в Рим. Он был уверен, что дело идет именно к этому, и прекрасно понимал, что имеет полную возможность уничтожить этого человека в политическом смысле, и это доставляло ему некоторую пусть и горькую, но радость.

Джузеппе, его водитель, зная своего хозяина как облупленного, сделал первую остановку в Асмаре возле казино на главной улице. По крайней мере здесь графа Альдо Белли приняли как героя, и он весьма приободрился, когда юные хозяйки высыпали на тротуар, чтобы его приветствовать.

Несколько часов спустя, чисто выбритый, в вычищенном и отутюженном мундире, с напомаженными волосами и окутанный облаком изысканного дорогого одеколона, граф был готов предстать перед своим мучителем. Он перецеловал всех девиц, отшвырнул в сторону бокал с остатками коньяка, засмеялся весело и беспечно, прищелкнул разок пальцами, демонстрируя, как он относится к этому крестьянину, который теперь командует армией, крепко стиснул ягодицы, чтобы полностью контролировать собственный страх и его возможные последствия, и маршевым шагом вышел на солнечный свет, пересек улицу и вступил в помещение штаба.

Прием у генерала Бадольо был назначен на четыре, и часы на здании городского муниципалитета как раз начали отбивать этот час, когда он, следуя за молоденьким адъютантом, решительным шагом прошествовал по длинным и мрачным коридорам штаба. Они достигли конца коридора, и адъютант, рывком распахнув огромные двойные двери красного дерева, отступил в сторону, пропуская графа внутрь.

Ноги графа вели себя как вареные макароны, желудок бушевал и булькал, ладони сделались горячими и влажными от пота, из-под дрожащих ресниц готовы были хлынуть слезы, когда он вошел в огромное помещение с высокими сводчатыми потолками.

Он тотчас же убедился, что комната заполнена офицерами, как армейскими, так и авиаторами. Стало быть, его унижение будет публичным. Он окончательно струсил, кажется, весь сжался, сгорбился, опустив плечи и втянув грудь, вжав свою красивую голову в плечи. Именно в таком виде граф и застыл в дверях. Он никак не мог заставить себя посмотреть на собравшихся и, жалко моргая, уставился на носки своих начищенных сапог.

Внезапно его поразил странный, совершенно невероятный в этот момент звук – и он резко поднял голову, испуганный, готовый защищаться от любого нападения. Все офицеры, заполнявшие комнату, аплодировали ему, улыбались, сияли, громко хлопая в ладоши, и граф, разинув рот, уставился на них, потом быстро оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что позади него никого другого нет, а все эти совершенно неожиданные приветствия относятся именно к нему.

Когда он снова обернулся лицом к комнате, то обнаружил приближающегося к нему мужчину в генеральском мундире, приземистого и широкоплечего. На его лице застыло суровое, неумолимое выражение, седые усы топорщились над мрачной щелью твердо сжатого рта, а глаза блестели, выглядывая из глубоких темных глазниц.

Если бы граф владел собственными ногами и голосом, он бы, наверное, бежал отсюда, визжа от страха, но прежде чем он успел сделать хоть одно движение, генерал схватил его в железные объятия, и скребущее прикосновение этих усов к щекам графа было столь же грубым и так же пахло тухлятиной, как листья деревьев в пустыне Данакил.

– Полковник, для меня это всегда высокая честь – обнять настоящего храбреца! – прорычал генерал, крепко прижимая к себе графа. Его дыхание приятно отдавало чесноком и анисом, и эти запахи смешивались в весьма интересный коктейль с нежными ароматами одеколона графа. Ноги графа больше не могли выдерживать такого напряжения, они чуть не подкосились под ним. Ему пришлось крепко вцепиться в рукав генерала, чтобы не упасть. От этого они оба потеряли равновесие и заскользили по керамической плитке пола, напоминая вальсирующих слонов. Генерал тщетно пытался высвободиться.

Наконец это ему удалось, и он осторожно отступил назад от графа, одернул мундир, привел в порядок медали на груди и восстановил приличествующий случаю вид, тогда как один из офицеров начал зачитывать приказ, написанный на свитке пергамента, и аплодисменты стихли, уступив место внимательной тишине.

Приказ был длинный и многословный, и его прочтение дало графу время и возможность собрать распадающиеся мозги в кучу. Первую половину приказа он пропустил, поскольку пребывал в шоке, но потом слова вдруг стали доходить до него. Его подбородок поднялся вверх, особенно когда он опознал некоторые собственные сочинения, эти маленькие словесные шедевры из его боевых рапортов. «Считая главным выполнение долга, пренебрегая всем, кроме чести» – это были его собственные слова, можно поклясться Мадонной или святым Петром!

Теперь он слушал с полным вниманием, а в приказе говорилось именно о нем, о графе Альдо Белли. Его втянувшаяся было грудь выпятилась, кровь снова прилила к щекам, бешеное бульканье в разгулявшемся животе прекратилось, в глазах снова блеснул огонь.

Можно было поклясться самим Господом Богом, что генерал принял за истину каждое слово, каждую фразу, каждую запятую и каждый восклицательный знак из его рапортов, а адъютант между тем уже протянул генералу обтянутую кожей коробочку, как для ювелирных изделий, и генерал снова подошел к нему, пусть с некоторой опаской. Шелковая муаровая лента опустилась ему на шею, и огромный белый эмалевый крест с изумрудно-зеленой звездой в центре и сверкающими мелкими алмазами по краям уже красуется на затянутой в мундир груди графа. Военный орден Святого Мауриция и Святого Лазаруса третьего класса.

Держась подальше от объятий графа, генерал клюнул его в обе зардевшихся щеки и тут же поспешно отступил назад и присоединился к аплодирующим офицерам, а граф стоял, надувшись от гордости и чувствуя, что сердце вот-вот взорвется.


– Теперь вы будете располагать такой поддержкой, – уверял генерал, грозно нахмурившись при сообщении, что его предшественник не предоставил в распоряжение графа достаточных сил, чтобы решить поставленные задачи. – Это я вам твердо обещаю.

Они теперь сидели втроем – генерал Бадольо, его политический советник и граф Белли – в маленьком кабинете, примыкающем к большой официальной приемной. Снаружи уже стояла ночь, окна закрыли ставнями, и единственная лампа была затемнена, так что бросала свет только на карту, расстеленную на столе, оставляя их лица в тени.

Коньяк отсвечивал темным золотом в хрустальных бокалах и огромном корабельном графине, стоявшем на серебряном подносе, голубоватый дым от сигар спиралями поднимался вверх, медленный и тяжелый, как патока в свете лампы.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации