Текст книги "Смерть и золото"

В самой нижней части этого провала склон оказался менее крутым. Вики с трудом остановила там броневик и выбралась из люка водительского отсека. Ее колотила мелкая дрожь. Ей срочно требовалось найти укромное местечко где-нибудь подальше от дороги, потому что от испытанного стресса ее чуть не рвало и она почти потеряла контроль над остальными функциями своего тела.

Колонну всадников она оставила далеко позади, и лишь едва слышала голоса и стук копыт по каменистой дороге, взбираясь по склону ущелья к зарослям карликовых кедров, где могла укрыться от посторонних глаз.

Между деревьями пробивался родник с чистой и вкусной водой, и когда она наконец облегчилась и немного восстановила контроль над собой, то опустилась на колени возле каменистого углубления, полного воды, и вымыла лицо и шею. Пользуясь поверхностью воды как зеркалом, она причесалась и оправила одежду.

Реакция на пережитый страх еще ощущалась в виде легкого головокружения и какой-то отстраненности от реальности. Она выбралась из зарослей и спустилась обратно к машине. Всадники галла уже окружили броневик. Их колонна растянулась почти на полмили верх по ущелью. Те, что оказались рядом с броневиком, спешились, и ей пришлось буквально протискиваться сквозь образовавшуюся толпу.

Внезапно она осознала, что телохранителей ли Михаэля из племени харари здесь нет, и ее охватил приступ страха.

Она неуверенно остановилась и оглянулась, пытаясь понять, куда они делись.

Воины галла хранили полное молчание, и она заметила, как напряжены их лица. Все они – красивые, с правильными чертами и похожими на клювы носами – повернулись в ее сторону, и на них застыло хищное выражение, как у вылетевшего на охоту ястреба. Глаза горели тем самым свирепым возбуждением, с каким вчера вечером они наблюдали, как древняя старуха делает свое кровавое дело.

Да где же эти воины харара?! Она дико огляделась по сторонам, но не обнаружила ни единого знакомого лица, а потом, в воцарившемся молчании услышала отдаленный цокот копыт внизу, в ущелье.

Девушка хотела броситься назад, но увидела, что окружена со всех сторон – люди сгрудились вокруг, отрезав ей путь к отступлению, а теперь постепенно надвигались на нее, и их лица горели все тем же вожделением.

Нужно было пробиться вперед, и она заставила себя медленно идти к машине. На каждом шагу перед нею вырастала высокая фигура в длинной рубахе, загораживая дорогу. Она знала, что не должна выказывать никаких признаков страха, потому что любое проявление слабости сразу же вызовет у них соответствующую реакцию, и у нее в сознании уже возникло видение собственного белого тела, распростертого на камнях и служащего игрушкой для сотен мужчин. С усилием выкинув это видение из головы, она продолжала медленно идти вперед. В самый последний момент высокая фигура подавалась в сторону, но за нею непременно возникала следующая, и с каждой минутой толпа все ближе придвигалась к ней. Она уже чувствовала их растущее вожделение, почти ощущала горячий и острый запах мускуса, исходящий от столпившихся тел. Выражение их лиц изменилось – теперь они смотрели на нее с растущим возбуждением, обнажив в улыбках зубы, коротко и напряженно дыша, а их глаза впивались в ее плоть, словно уже терзая ее.

И тут ей стало некуда идти: перед нею выросла очередная фигура, выше, чем все остальные, и этот человек явно не собирался двигаться с места. Это был геразмах, военачальник конников галла. На нем была шамма из темно-синего шелка, туго затянутая под подбородком и ниспадающая до колен. Волосы были взбиты высоким ореолом вокруг головы, обрамляя узкое жестокое лицо. От внешнего края глаза вниз, к челюсти, тянулся шрам.

Он что-то сказал ей – его голос стал хриплым от вожделения, – но она не разобрала его слов, хотя их значение было и так понятно. Толпа вокруг зашевелилась, она услышала их напряженное дыхание и почувствовала, что они еще ближе придвигаются к ней. Рядом кто-то засмеялся, и в этом смехе было нечто совсем уж гнусное, что ударило ее как кулаком.

Ей хотелось закричать, повернуться и выбраться отсюда, но она понимала, что именно этого они и ждут. Они ждали любой провокации, чтобы тут же на нее наброситься. Она собрала все, что осталось от самообладания, и вложила это в свой голос.

– Убирайтесь с дороги! – четко и ясно произнесла она, и стоявший перед нею мужчина улыбнулся. Это была самая жуткая гримаса, какую она когда-либо видела в своей жизни.

Продолжая улыбаться, он опустил руку к животу, отбросил полу шамма и сделал такой гнусный и похабный жест, что Вики отшатнулась, и ее щеки и шею залило горячей волной.

– Ах ты свинья, грязная вонючая свинья! – закричала она, но в голосе уже не было никакой уверенности, он попросту дрожал.

Мужчина, полностью распахнув свою шамма, протянул к ней руки. Она отпрянула назад, но те, что стояли позади, толкнули ее обратно вперед.

Тут раздался совсем другой голос. Слова, которые он произнес, были банальны и привычны, но сам голос просвистел как рубящий удар меча.

– Ну ладно, ребята. Кончайте с этими глупостями.

Вики ощутила, что нажим мужских тел сразу ослабел, и резко обернулась, заглушая рвущиеся из горла рыдания.

По проходу к ней направлялся Гарет Суэйлс, и тесная толпа одетых в рубахи воинов расступалась перед ним. Вид у него был вроде как ленивый, даже вялый, ворот белой рубашки распахнут, на шее – шарфик крикетного клуба» И

Зингари», вид свежий и безукоризненный, но Вики никогда раньше не видела на его лице такого выражения. Крылья носа побелели, а в глазах горела неукротимая ярость.

Она была готова броситься ему на грудь, рыдая от облегчения, но его голос раздался снова, резкий, как щелчок кнута:

– Стой на месте. Мы еще не выбрались отсюда.

И она взяла себя в руки, гордо подняла подбородок и заглушила очередное рыдание, пока оно еще не вырвалось наружу.

– Молодец, девочка, – сказал Гарет, переводя взгляд на высокого галла в синей шамма и продолжая идти прямо на него. Потом он взял Вики за руку и притянул к себе. Через тонкую ткань блузки она ощутила, как его пальцы крепко ухватили ее, и эта сила, кажется, влилась в нее, помогая восстановить уверенность в себе. И противная дрожь в ослабевших ногах прекратилась.

Командир воинов галла стоял на месте, и Гарет подошел вплотную к нему. Некоторое время – не более пяти секунд, которые Вики показались вечностью, – двое мужчин мерялись взглядами, навязывая один другому свою волю. Сверкающие синие глаза неотрывно смотрели в воспаленные черные – и тут галла вдруг сломался, отвел взгляд, слабо хихикнул, пожал плечами, отвернулся и заговорил с воином, стоявшим рядом с ним.

Гарет неторопливо прошел в образовавшийся проход между воинами к машине.

– Ты в состоянии ее вести? – спокойно спросил Гарет, подпихивая ее на подножку, и она кивнула в ответ.

– Только мотор выключен, – вырвалось у нее; заводить машину ручкой в такой ситуации было рискованно.

– Она на склоне стоит, – сказал Гарет, поворачиваясь лицом к толпе воинов и удерживая их взглядом на расстоянии. – Заведешься на ходу.

Вики вскарабкалась наверх, влезла внутрь через водительский люк, а Гарет сунул в рот сигарку, чиркнув спичкой о ноготь большого пальца. Это маленькое представление на секунду отвлекло внимание враждебно настроенного воинства – всадники неотрывно смотрели на его руки, пока он подносил горящую спичку к сигарке, а потом выпустил в их сторону длинную струю синего дыма.

Машина медленно покатилась вперед, и Гарет легко вспрыгнул на подножку, держа сигарку во рту, и насмешливо отсалютовал воинам. Ни один из них не произнес ни слова, пока броневик набирал скорость. Так продолжалось мили две. Потом, не отрывая взгляда от дороги, Вики сказала Гарету, стоявшему в башне позади нее:

– А ты даже не испугался…

– Да я был просто в панике, старушка. В полном ужасе.

– А я тебя однажды трусом обозвала…

– Это точно.

– Как ты там вообще оказался?

– Я поднялся наверх, присматривал для нас подходящие оборонительные позиции, чтоб выстоять против этих милых итальяшек. Увидел, как твои преданные телохранители сматывают удочки, и пошел поглядеть, в чем дело.

Дорога перед Вики расплылась в потоке слез, и ей пришлось затормозить. Потом она никак не могла припомнить, каким образом все произошло, но, чуть придя в себя, она обнаружила, что находится в объятиях Гарета и изо всех сил прижимается к нему и трясется от жутких рыданий.

– Ох, Боже, Гарет, как я тебе обязана! Чем я смогу тебе отплатить?

– Ну, я уверен, ты что-нибудь придумаешь, – пробормотал он, держа ее в опытных руках, в таком успокаивающем и таком надежном и безопасном объятии.

У нее возникло чувство, что ей совсем не хочется покидать эти объятия, она подняла лицо и подставила свои губы для поцелуя; на его лице, всегда насмешливом, появилось выражение нежности.

Губы стали еще одним сюрпризом – они были теплые и мягкие, они пахли мужчиной и горьким ароматом его сигарок; ей и в голову раньше не приходило, какой он высокий и привлекательный. Она всхлипнула, свободно и сладострастно вздохнула и вздрогнула – такого возбуждения она не испытывала ни разу за всю свою жизнь.

Пробудившийся в ней журналист в первый момент попытался проанализировать причины столь внезапной вспышки страсти, и она сразу поняла, что это результат ужасов вчерашней бессонной ночи, усталости и сегодняшних чудовищных испытаний. После чего перестала над этим размышлять и позволила чувствам захватить все тело.

Лагерь армии раса у подножия ущелья Сарди растянулся на четыре мили под сенью акаций, представляя собой огромное скопление живых существ, едва слышно гудящее, как пчелиный улей в середине солнечного дня, уже успев окутаться синеватым дымом горящих дров и смрадом конского пота и навоза.

Для своего лагеря Гарет и Джейк выбрали отдельное местечко в более густой и тенистой части зарослей акаций, под высоким водопадом, где река Сарди низвергалась с последнего горного уступа на равнину и образовывала темную волнующуюся заводь, в которой Вики могла теперь смыть грязь и мерзость и с тела, и с души.

Уже почти стемнело, когда она выбралась на берег и вернулась в лагерь, с мокрыми волосами, закрученными в полотенце, неся сумку с выстиранным бельем. Гарет сидел на поваленном стволе возле дымящегося костра, присматривая за кусками мяса, которые жарились на углях. Он подвинулся, освобождая ей место на бревне рядом с собой, и предложил жестяную кружку скотча с теплой водой, которую она с благодарностью приняла. На вкус напиток оказался совершенно замечательным.

Они сидели в полном молчании, почти не касаясь друг друга, и наблюдали, как быстро опускается африканская ночь. Они были одни, и едва слышные голоса, доносившиеся из основного лагеря внизу, лишь подчеркивали их одиночество.

Джейк, старый рас и Грегориус взяли две бронированные машины и отправились вместе с верблюжьим патрулем на разведку в сторону Колодцев Чалди. В этом же рейде Джейк должен был начать учить новых пулеметчиков стрельбе из «виккерсов». Гарет как военный эксперт был оставлен на месте – ему поручили следить за входом в ущелье и найти места для оборонительных позиций на случай вынужденного отступления вверх по ущелью под нажимом итальянцев. Именно этим он и занимался, когда столкнулся с Вики и конниками галла.

Сидя теперь у костра под темнеющим небом, которое вмиг стало черным, наполовину закрытое возвышающимися вокруг горами, Вики смутно сознавала, что ею овладело чувство полной покорности, полного принятия того, что арабы именуют «кисмет»[26]26
  Участь, доля, судьба (араб. и тур. от персидского гэсмат).


[Закрыть], словно сама судьба подготовила этот момент, и любое усилие уйти от неизбежного представлялось чрезмерным и ненужным.

Они были одни, и так оно и должно было быть. Огромное физическое возбуждение и чувство глубочайшей признательности, которое девушка испытала раньше, когда они оторвались от угрожающей орды галла, все еще не оставляло ее – оно по-прежнему заполняло все ее тело и душу, горело в памяти, словно негаснущий огонь.

Она съела немного жареного мяса, едва чувствуя его вкус и не глядя на мужчину, сидевшего рядом, ощущая его присутствие такое близкое, что она чувствовала исходящее от его тела тепло, и оно было подобно ласковому прикосновению ветра, веющему из пустыни.

Она чувствовала на себе его взгляд. Вики больше не могла делать вид, что не замечает его, и посмотрела ему прямо в глаза.

Красноватый отблеск от углей усиливал четкие и правильные черты его лица, золотил и без того рыжевато-золотистые волосы. В этот момент она была абсолютно уверена, что это самое красивое человеческое существо, которое она когда-либо встречала, – и ей потребовалось немалое усилие, чтобы оторвать от него взгляд.

Она встала и пошла к палатке, чувствуя, как сильно, словно дикий зверек, старающийся вырваться из клетки, стучит в груди сердце и как шумит в ушах от прилива крови.

Внутри палатки слабо мерцали отсветы костра, проникавшие сквозь брезент, и она не стала зажигать лампу, просто медленно разделась в полумраке и небрежно бросила одежду на складной стул у входа. Потом улеглась в свою узкую постель, и шерстяное одеяло показалось ей очень грубым, так оно кололо обнаженную кожу на спине и ягодицах. Каждый вдох теперь давался с трудом, и она лежала, неподвижно замерев и стиснув руки, почти в страхе, но при этом чуть не испуская ликующие вопли. Подперев голову единственной подушкой, Вики смотрела на собственное тело, словно видела его в первый раз. Смотрела с чувством удивления и восхищения, как каждый вдох и выдох колышет ее набухшие груди и как соски медленно твердеют и все больше поднимаются вверх, постепенно темнея.

Она услышала скрип песка под приближающимися шагами Гарета, и у нее перехватило дыхание. Вики даже в страхе показалось, что она сейчас задохнется и умрет. Потом полог палатки откинулся в сторону, и он, наклонившись при входе, вошел и выпрямился, запахнув полог за собой.

Она инстинктивно прикрылась, одну руку положив на грудь, другой, растопыренными пальцами, закрыв поросший нежным пушком холмик внизу живота.

Он стоял молча, его силуэт четко выделялся на фоне освещенного костром брезента, и она снова учащенно задышала. Ей казалось, что он стоит там уже целую вечность, молчаливый и внимательный, и она почувствовала, как под его медленно скользящим по ней неотступным взглядом руки и ноги покрывает гусиная кожа. Отсветы костра мелькали на его руках с великолепной мускулатурой, они охватывали его всего красновато-золотой пеленой, и при малейшем движении он казался вырубленным из мрамора.

Он наконец приблизился к постели и встал над нею, и она поразилась, что тело мужчины может быть таким стройным и гибким, с такими прекрасными очертаниями, таким великолепным, и тут вспомнила, что точно с таким же восторгом и восхищением стояла перед статуей Давида работы Микеланджело.

Она подняла руки, которыми прикрывала свое тело, потянулась к нему, словно в умоляющем жесте, и потянула вниз, к себе.

Ночью она проснулась. Костер возле палатки погас, но яркая луна плыла над горами и лила вниз серебристый свет, который пробивался сквозь брезент палатки и падал прямо на их тела.

Этот странный белый свет лишил лицо Гарета всех цветов и оттенков. Оно сейчас было совершенно бледное, как у статуи или у мертвеца, и Вики сразу стало как-то не по себе. В мозгу тяжелым грузом ворочалась какая-то мысль, но не понять какая. Когда она попробовала с нею разобраться, то обнаружила, что это чувство вины. И она ощутила даже некоторую злость в отношении того общества, которое навязало ей эту мораль, что она не имеет права испытать наслаждение с мужчиной, что ее тело нельзя использовать так, как было предначертано самой природой, не испытывая потом угрызений совести.

Она приподнялась на локте, осторожно, чтобы не потревожить спавшего рядом мужчину, и стала изучать его лицо, размышляя при этом о новом для себя ощущении вины и исследуя собственные чувства по отношению к нему. И мало-помалу поняла, что теперь они неразрывно связаны друг с другом.

Ее теперешние чувства к Гарету Суэйлсу особой глубиной не отличались, ее просто несло вперед предательским течением, вызванным страшной усталостью и испытанным ужасом. Ощущение вины, которое настигло ее, было следствием именно этих неглубоких чувств, и она вдруг погрузилась в меланхолию.

Вики лежала на спине рядом с этим великолепным мужчиной, но теперь чуть отодвинувшись в сторону, чтобы не касаться его. Она отлично знала, что многие женщины после акта любви испытывают грусть, но думала, что сама будет ощущать нечто большее.

И вдруг, сама не понимая почему, она подумала о Джейке Бартоне, и ее накрыло волной печали. Утром ее разбудили пробивающиеся сквозь брезент лучи солнца, рокот машин и шум множества голосов.

Она торопливо села, прижимая к груди одеяло, и обнаружила, что в палатке одна – от прошедшей ночи осталось лишь болезненное ощущение припухлости глубоко внутри ее тела.

* * *

Когда Вики поспешно натянула на себя одежду и, причесывая на ходу волосы, вышла на солнцепек, то поспела как раз вовремя, прямо к прибытию скорбной процессии.

Впереди ехала машина Джейка, «Свинья Присцилла». Ничего похожего на прежнюю сверкающую белую окраску с яркой эмблемой Международного Красного Креста на ней не было – ее перекрасили в цвет темного песка с редкими камуфляжными пятнами. Из амбразуры воинственно торчал толстый ствол пулемета «виккерс».

Над башней развевался трехцветный флажок, зелено-желто-красный, национальных цветов Эфиопии, а под ним – вымпел с золотым львом на темно-синем поле, личное знамя раса Голама. И все это было покрыто толстым слоем тончайшей красноватой пыли.

Сразу за «Свиньей», привязанная к ней толстым канатом, тащилась «Тенастелин», машина Грегориуса, точно так же выкрашенная в мрачные камуфляжные цвета и тоже с флажками Эфиопии и раса. Из всех ее амбразур торчали смертоносные стволы. Однако, несмотря на свой боевой вид, машина выглядела уныло и грустно. Ее грубо втащили в лагерь, и при этом ее задний мост издавал такие скрежещущие звуки, что Гарет Суэйлс, еще полуодетый, торопливо выскочил из своей палатки и тут же сердито бросился с вопросами к Джейку, как только голова последнего появилась в водительском люке.

– Какого черта, что у вас там произошло?!

Лицо Джейка покраснело и оскалилось от злости.

– Этот старый!.. – Не найдя нужного ругательства, он ткнул большим пальцем в сторону раса, который гордо восседал в башне поврежденной машины и сиял Гарету радостной беззубой улыбкой. – Ему было мало выпустить впустую с тысячу патронов к «виккерсу», так он еще и вышиб Грегориуса с водительского сиденья и устроил нам демонстрацию, вполне достойную автогонок в Индианаполисе!

– О Господи! – простонал Гарет.

– Как поживаете? – радостно заорал рас, словно принимая аплодисменты.

– Что ж ты его не остановил? – требовательно осведомился Гарет.

– Остановишь его, как же! Бог ты мой, да ты когда-нибудь пробовал остановить несущегося в атаку носорога?! Я гнался за ним чуть не до самого побережья, прежде чем настиг…

– Какие повреждения?

– Он вдребезги разнес коробку передач, сжег сцепление… Наверное, и кулачковый вал повредил… Но туда я еще не заглядывал, смелости не хватает.

Джейк устало выбрался из водительского люка, поднял на лоб противопыльные очки. Красная пыль толстым слоем осела на его курчавых волосах, налипла на выросшую на щеках и подбородке щетину, а кожа вокруг глаз, защищенных очками, осталась бледной и какой-то голой, придавая ему невинный, почти младенческий вид. Он начал отряхивать пыль с рубашки и штанов, продолжая поносить счастливо улыбающегося раса.

– Старый паскудник радуется как свинья, забравшаяся в грязную лужу! Ты только погляди на него! Разведка! Какая там разведка! Это больше всего походило на дурацкий цирк!

В этот момент Джейк увидел Вики, и злобный оскал мигом исчез с его лица, уступив место выражению такого явного удовольствия и радости, что она вновь ощутила чувство вины, такое мощное и глубокое, что к горлу подкатила тошнота.

– Вики! – позвал Джейк. – Господи, как я за тебя беспокоился!

Вики сумела слегка заглушить это мерзкое ощущение, занявшись у костра приготовлением завтрака, и, демонстрируя отличную выучку хорошей домохозяйки, приготовила мужчинам жареные лепешки и печенное на углях мясо, жареную картошку из последних запасов, что они привезли с собой, и тарелку вареных яиц. Складной стол стоял под акациями, и на него пятнами падали лучи раннего утреннего солнца. Вики возилась у костра, а Джейк рассказывал, что удалось выяснить в разведке.

– Когда расу надоело палить из пулемета, расстреливая каждое дерево и камень, которые попадались по пути, так что он израсходовал почти весь запас патронов, мы наконец смогли направиться к северу. Шли на небольшой скорости, чтобы не поднимать пыль, и обнаружили хорошее место, откуда можно было наблюдать за дорогой из Массавы к колодцам. На ней наблюдалось активное движение, по большей части шли грузовики с солдатами под моторизованной охраной. Долго там оставаться нам было нельзя, потому что рас, храни его Господь от всех напастей, желал продолжить упражнения в стрельбе. Потребовалось немало усилий, чтобы укротить его. Потом я отвел машины назад, к колодцам, подойдя к ним с запада. – Джейк сделал паузу, чтобы глотнуть кофе, а Гарет повернулся к Вики, которая с порозовевшим от жара лицом возилась у костра, и спросил:

– Ну как там завтрак, дорогая?

Джейк резко поднял взгляд на Вики – дело было не столько в словах, не в прозвучавшей в них ласке, а скорее в покровительственном тоне собственника, каким мужчина обращается к своей женщине. Вики секунду смотрела в глаза Джейку, но тут же отвернулась, сделав вид, что страшно занята готовкой, и Джейк задумчиво опустил взгляд в кружку дымящегося кофе, что держал в руках.

– Вы близко к ним подобрались? – легко и свободно продолжал расспрашивать Гарет. Он заметил молчаливый обмен взглядами между Вики и Джейком, но был совершенно спокоен, расслабленно развалившись на складном стуле и катая между пальцами сигарку.

– Я оставил машины в камнях и дальше двинулся на своих двоих. Не хотел, чтобы рас к ним приближался. Мне удалось пару часов понаблюдать за позициями итальяшек. Они там хорошо окопались и укрепились: я заметил пулеметные гнезда с хорошим сектором обстрела – они размещаются на склоне вдоль хребта. У них чертовски удачная позиция для обороны – будет сущим безумием пытаться их там атаковать. Придется ждать, пока они сами на нас нападут.

Вики принесла еду, и когда ставила ее на стол, наклонилась над Гаретом, и он небрежно погладил ее по обнаженному плечу. Она тут же отпрянула назад и пошла за тарелкой с яйцами. Джейк заметил это прикосновение, но его голос продолжал звучать ровно и невозмутимо.

– Я хотел объехать их вокруг, поглядеть, нельзя ли напасть с тылу, но тут расу стало скучно и он устроил нам демонстрацию – адские гонки. Господи, как же я проголодался! – Джейк набил рот, потом спросил шепотом: – А ты что обнаружил?

– Там, перед ущельем, имеется неплохое местечко для оборонительной позиции. Рабочим ли я велел копать там траншеи, на склонах. Видимо, мы сможем хорошо там укрепиться, на случай если итальяшки попытаются прорваться через ущелье.

– Ну что же, мы там оставили наблюдателей, чтобы следили за ними. Грегориус выбрал для этого сотню лучших своих ребят. Мы сразу узнаем, если они тронутся с места и покинут колодцы. Хотелось бы, однако, знать, сколько у нас времени, прежде чем они начнут движение. Каждый лишний день дает нам возможность лучше подготовиться, подобрать нужную тактику и научить харарских воинов пользоваться современным оружием.

Вики вернулась к столу и села.

– Нет у нас времени, – сказала она. – Совсем нет.

– Что ты хочешь этим сказать? – поднял на нее глаза Джейк.

– Итальянцы вчера в полдень переправились через реку Мареб. Большими силами. И начали бомбить города и дороги. Это уже война. Она началась.

Джейк присвистнул.

– Однако! Началось, значит! – Он повернулся к Гарету: – Расу об этом сообщишь ты. Ты единственный, кто может его сдерживать.

– Я тронут твоим доверием, – пробормотал Гарет.

– Я отлично представляю себе, какова будет его реакция. Он пожелает немедленно броситься на противника и начать драку. И скорее всего все его племя будет выкошено. Тебе нужно его как-то успокоить.

– И как, по твоему мнению, мне следует это проделать? Сделать ему укол морфина или дать по башке?

– Усади его за стол, и играйте в джин-рамми, – ядовитым тоном предложил Джейк. Он сунул в рот последнее вареное яйцо и встал из-за стола, еще дожевывая. – Отличный завтрак, Вики. Но, кажется, пришло время поглядеть, что рас натворил с несчастным «Тенастелином». Пойду посмотрю, можно ли его снова вернуть в строй, чтоб итальяшкам было по чему стрелять.

Джейк часа два в одиночку возился с «Тенастелином». Он прикрепил шкив к одной из самых мощных ветвей акации и открутил болты крепления, чтобы с помощью лебедки извлечь наружу коробку передач. В двадцати шагах от него Вики сидела за столом возле палатки и стучала по клавишам пишущей машинки, печатая очередной материал. Оба они прекрасно чувствовали близкое присутствие друг друга, но вели себя нарочито независимо и отчужденно, делая вид, что ужасно заняты.

В конце концов Джейк, крутя лебедку, вытащил наполовину разобранную коробку передач, и она повисла, раскачиваясь на тросе и роняя на землю капли масла, на толстой ветке акации. Джейк отступил назад и вытер руки тряпкой, смоченной в бензине.

– Перерыв на кофе, – заявил он и пошел костру. Наполнив две кружки до краев черным кофе, отнес их к столу Вики и спросил:

– Как у тебя дела? На Пулитцеровскую премию потянет, а?

Вики засмеялась и взяла у него кружку.

– Премии никогда не присуждают лучшим.

– Или тем, кто действительно хочет их получить, – согласно кивнул Джейк, присаживаясь напротив нее, и она почувствовала укол раздражения, что он так неудачно повернул разговор.

– Черт бы тебя побрал, Джейк Бартон. Я вовсе не обязана тебе отвечать. И вообще никому не обязана.

– Точно, – сказал он. – Совершенно правильно. Ты уже взрослая девочка, только следует помнить, что ты сейчас играешь с большими мальчиками. И что некоторые из них могут играть очень жестко.

– Какие предъявите обвинения, прокурор? – Она подняла на него вызывающий взгляд, но, увидев выражение его глаз, тут же замолчала. Гнев и раздражение сразу куда-то исчезли.

– Мне вовсе не хочется с тобой спорить и ругаться, Вики, – тихо сказал он. – Вот уж чего мне не нужно, так этого. – Он допил остатки кофе. – Ладно, вернемся к своим делам.

– Ты так легко сдался? – Вики и сама не поняла, как у нее вырвались эти слова, но было уже поздно. Джейк лишь прищурился, глядя на нее, и улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой.

– Сдался? – переспросил он и громко рассмеялся. – Ох, леди! Если ты в это поверила, значит, совершила ошибку. Неправильно меня поняла и допустила вопиющую несправедливость. – Он медленно двинулся к ней и навис над нею. Смех пропал и из голоса, и из глаз, теперь голос его звучал хрипло, сдавленно. – Ты ведь и впрямь очень красива.

– Джейк! – Она выдержала его взгляд. – Мне очень жаль, но я не могу тебе объяснить… Я просто сама себя не понимаю. – Он прикоснулся к ее щеке и склонился над нею. – Нет, Джейк, пожалуйста, не надо!.. – воскликнула она, но не сделала ни малейшей попытки избежать прикосновения его губ, однако прежде чем они коснулись ее, раздался громкий приближающийся грохот копыт галопом мчащегося через лес коня.

Они медленно отстранились друг от друга, по-прежнему глядя друг другу в глаза, и в лагерь влетел Грегориус Мариам верхом на тощем маленьком горном пони.

– Джейк! – крикнул он, соскакивая с седла. – Война! Она началась! Итальянцы переправились через Мареб! Гарет только что сообщил это моему отцу!

– Очень своевременное сообщение, – пробурчала Вики, но голос у нее слегка дрожал, а улыбка вышла кривоватая.

– Я приехал помогать тебе с моей машиной, Джейк. Нам надо подготовиться к бою! – выкрикнул Грегориус и бросил поводья следовавшему за ним слуге. – Давай сразу ею займемся. У нас мало времени: мой дедушка уже созвал всех командиров на военный совет – он начнется в полдень. Он хочет, чтобы ты тоже там присутствовал.

И Грегориус направился к распотрошенному «Тенастелину». Джейк еще на секунду задержался возле Вики, потом смиренно пожал плечами.

– Только запомни, – с легкой угрозой произнес он. – Я никогда не сдаюсь. – И направился следом за Грегориусом.

Час спустя они полностью разобрали коробку передач и разложили все ее детали на куске чистого брезента. Джейк встал над ними, покачиваясь на каблуках.

– Ну что же, твой дедуля наделал тут дел, – с чувством произнес он, и Грегориус стал извиняться.

– Он очень вспыльчивый, импульсивный человек, мой дедушка.

– Ладно, время близится к полудню. – Джейк выпрямился. – Пошли вниз, послушаем, что еще он нам приготовил, этот импульсивный джентльмен.

Личный лагерь раса был разбит в некотором отдалении от основного лагеря его армии, и там размещалась только его свита. Он занимал по меньшей мере два акра, утыканные наскоро сооруженными тукула из составленных вместе длинных шестов, покрытых самыми разнообразными материалами от камыша до сплющенных канистр из-под керосина. По лагерю болтались голые сопливые детишки и многочисленные служанки, а также козы, тощие шелудивые собаки, ослы и верблюды.

Палатка раса была воздвигнута в центре этого столпотворения. Она представляла собой огромный шатер с таким количеством заплат, что они закрывали большую часть исходного материала, из которого он когда-то был изготовлен. Телохранители группами толпились у входа.

Позади шатра раса находилась довольно обширная территория, открытый песчаный участок, почти полностью занятый рядами воинов, сидящих на корточках.

– Господи! – воскликнул Джейк. – Да тут все собрались на военный совет!

– Это такая традиция, – пояснил Грегориус. – Здесь могут присутствовать все, но право голоса имеют только командиры.

Сбоку, отделенные от воинов харара узкой полоской утоптанной земли и столетиями не утихающей вражды, сидели воины галла, и Вики указала на них Джейку.

– Чудная компания, – пробормотал он. – С такими союзничками кому нужны враги?

Грегориус провел их прямо к шатру раса, и стражи у входа расступились, пропуская их внутрь. В шатре было жарко и темно, там висел запах грубого местного табака и перегруженной специями еды. В дальнем конце шатра вокруг двух командиров – самого раса, завернувшегося в темные шерстяные одежды, и Гарета Суэйлса в легкой шелковой рубашке и белом фланелевом костюме – тесным кружком сидела на корточках группа молчащих людей.