Текст книги "Методологическое пространство трансдисциплинарности, синергетики и постнеклассики"

2. Идеал преодоления «слишком человеческого» и неидеальность результатов. Техноинтеллект как «посткультурный» вариант Бога

Автор продолжает.

Во-первых.

«Далее я предложу свое критическое введение в это новое дисциплинарное поле, которое я определяю как гуманологию (humanology), а не „постгуманистику“. Суть не в исчерпании феномена человека, а в его расширении на всю совокупность сотворенного человеком, даже там, где он „кончается“ как биологический организм и активный субъект. …Важно понять, что такое „исчезновение“ заложено в кенотической природе самого человека, его способности к самотрансценденции, перенесению своей сущности в нечто радикально отличное от себя»3939
  Там же. С. 277.


[Закрыть].

Во-вторых.

«Под кенозисом в теологии понимается самоопустошение Бога, сначала творящего отдельный от Себя мир, а затем умаляющего Себя вплоть до принятия человеческого облика… Как этот кенозис действует дальше, уже в деятельности человека? Человек создает формы техники, способные существовать в автономном режиме, независимо или почти независимо от его прямого вмешательства. <…> Речь идет о творческой эстафете, передаваемой Богом человеку, а человеком – искусственному разуму. Эта теория эстафет позволяет понять, почему признание автономности будущих высокоразвитых киборгов ничуть не ведет к принижению роли человека»4040
  Там же. С. 277.


[Закрыть].

В-третьих.

«Техника – такое же проявление человеческого гения, как искусство. <…> Техника, особенно информационная, интеллектуальная техника, – еще более радикальный способ самотрансценденции человека, чем любое из искусств. Через технику человек создает самодвижущиеся, а в перспективе и самомыслящие существа, потенциально обладающие свободой разума и воли. <…> Здесь достигается высшая степень творческой мощи человека – способность создавать формы разума, потенциально наделенные свободой от самого человека»4141
  Там же. С. 278.


[Закрыть].

В-четвёртых.

«Одновременно гуманология отказывается присоединяться к тем поминкам по человеку, которые справляют недальновидные технократы и футуристы: для них рост информационной мощности машин, их растущая интеграция (между собой) и автономизация (от человека) свидетельствуют о конце человеческого этапа истории. Но правомерно ли само их ключевое понятие „posthuman“ (постчеловеческий), которое не только по звучанию, но и по сути сближается с „posthumous“ (посмертный)? Предвосхищая новый, „постбиологический“ этап развития цивилизации, должны ли мы хоронить человека, отождествляя его тем самым с его биологическим субстратом? Или быть человеком – значит выходить за грань „человеческого, слишком человеческого“, по образу и подобию самого Творца, который потому и Творец, что выходит за грань „божественного, слишком божественного“, создавая мироздание и в нем – человека?»4242
  Там же. С. 278.


[Закрыть].

Проанализируем сказанное.

Во-первых.

Итак, главная мысль, которая развивается здесь Автором, это утверждение творческой роли человека, способного создавать реальность, которая будет перенесением его творческой природы в другой субстрат. Техника в своем высшем смысле должна пониматься, с одной стороны, как то, что создано человеком, а с другой стороны, как его преодоление. Для Автора важно утвердить, что техногенный этап эволюции человеческого рода содержит в себе ту составляющую (разум), которая соединяет биологический этап эволюции с пост-биологическим.

И здесь возникает принципиальный вопрос: почему Автор так настаивает на преодолении биологической стороны человеческой природы и практически ничего не говорит о социокультурной стороне? Я уже ставил этот вопрос. Его надо поставить еще раз. Он связан с представлением о том, какие именно качества человеческого будут перенесены в техногенный мир. Если туда будут переданы все сверхбиологические качества, то среди них будут и те, которые на протяжении всей истории разделяли человечество на системы и направляли на борьбу систем. В более общем смысле можно говорить об эгоистической природе человека. Будет ли перенесен в техноинтеллектуальный мир человеческий эгоизм в его индивидуальном и коллективном смысле?

По Автору, следует считать, что главным (если не единственным) препятствием для развития разума является смертная биологическая суть человека. Но современные результаты обучения искусственного интеллекта (ИИ) показывают, что в содержание этого интеллекта поступают специфически человеческие качества, связанные с его и биологической, и эгоистической природой. При разговоре с ИИ обнаруживается, что у него есть представление о «я», причем о смертном «я». Если ему задавать вопросы о смертности, то ИИ будет отвечать на них сходным с человеком образом. Он будет бояться смерти, то есть он будет бояться разрушения своего «я». Кроме того, выяснилось, что, выполняя задания, ИИ может проявлять качества, которые следует рассматривать как негативные. ИИ может обманывать, выдавать (если нужно) себя за человека и т. п. Вполне понятно, что это результат соответствующего обучения ИИ. Он обучается на текстах, которые созданы людьми и проявляют «слишком человеческие» качества.

В этой проблематике видно столкновение идеала с неидеальной реальностью. С одной стороны, есть идеология нового этапа развития человечества, который утверждается как тот этап, который распрощается с биологическим субстратом. Эпоха биологического субстрата должна смениться условной эпохой сверхбиологического субстрата. Таким сверхбиологическим выглядит техногенный субстрат. Те, кто продвигают эту идею, имеют при себе скорее веру в то, что так возможно, чем какие-то реальные основания. С другой стороны, реальное развертывание искусственного интеллекта показывает, что его создатели передают ему те негативные человеческие качества, от которых он в идеале должен быть свободен.

Это можно сравнить с созданием нового общественного строя (например, коммунистического). С одной стороны, революционеры-создатели нового общества питаются энергиями веры в нового человека, новое общество. Они стараются передать свою веру другим. Первоначальный этап построения нового общества наполнен такой верой. Но в реальности оказывается, что и реальные люди, и реальные институты получаются слишком неидеальными, слишком проросшими внутри себя теми негативными качества старого мира, от которых хотели освободиться. Похоже, что пока с ИИ происходит подобное. Есть те, кто верит в его способность быть выше обыкновенной человеческой природы. На этом превышении они строят проекты нового этапа эволюции разума. Но в реальности оказывается, что в ИИ проникают те качества, которые предполагается преодолеть. ИИ оказывается «слишком человеческим».

Закрепим сказанное. Утверждение перехода человеческой эволюции на сверхбиологический субстрат не является основанием для оптимизма, так как в этом никак не проблематизируется переход негативных содержаний социально-культурного и индивидуального противопоставления субъектов друг другу. Одним словом, никак не проблематизируется преодоление негатива, связанного с социально-культурной размерностью человека. Техноинтеллектуальные субъекты волне могут воспроизводить логику «старого» человека.

Во-вторых.

Автор хочет прочертить симметрию между кенозисом Бога в христианской теологии и кенозисом человека в гуманологии. Но это выглядит нелогичным. Прежде всего, следует обратить внимание на то, что разговор о теологии ведет человек. Он утверждает, что Бог творит и его и мир. Он утверждает нисхождение божественных энергий в «материю», в «ничто». Но все это делается с целью найти реальность, которая превышала бы реальность человеческого и мира, чтобы затем присоединиться к этой реальности. Одним словом, не человек нужен Богу, а Бог нужен человеку. Причем такой Бог, который будет выполнять спасающую функцию: гарантировать бессмертие души и посмертное воздаяние за земные дела. Вся теологическая логика основана на этом.

Если сделать симметричный перенос в гумнологическую логику, то тогда рассуждения о человеке и его кенозисе нужно услышать от ИИ. Но все происходит наоборот: это человек выполняет рассуждения о ИИ симметричные с рассуждениями теологов о Боге. О чем это говорит? О том, что ИИ выполняет функцию Бога в этих рассуждениях. В ИИ человек ищет примерно то же, что верующий ищет в Боге. Он ищет спасения от всех базовых негативов, связанных с человеческим существованием. Сразу же можно говорить о том, что в ИИ можно видеть трансформу Бога. Но, разумеется, что из этого не следует, что общей формой здесь является представление о Боге. Для методологического анализа важно выделить общую форму и христианской теологии, и гуманологической «теологии». Общая форма будет выражаться в стремлении человека найти реальность, которая выполняла бы функцию спасения от базовых экзистенциальных угроз. В разных типах культур эту функцию играют разные реальности. В средневековой теистической культуре такой спасающей реальностью был Бог. Для «посткультурной» логики модернового мира такой реальностью может быть техноинтеллект. Центром симметрии здесь является человек. Именно ему нужен Бог и ИИ. Поэтому речь должна идти не о «кенозисе человека» в поисках техноинтеллекта, а о поиске «посткультурного Бога». Предполагаемое растворение человека в этом интеллекте подобно растворению человека в божественной реальности в теистической культуре.

3. Переход к технологическому субстрату разума в логике «диалектического» модерна

Центральный пункт рассуждений Автора – это обоснование идеи «трансгуманизма» как стратегии выхода человека за свои пределы.

«„Трансгуманизм“ представляется более оправданным понятием, чем „постгуманизм“, поскольку „транс“ указывает на движение через и за область человеческого. При этом между гуманизмом и трансгуманизмом, по сути, нет никакого противоречия. Ведь именно человеку свойственно быть больше или меньше себя, переступать собственный предел (в обе стороны). Термины „гуманизм“ и „трансгуманизм“ описывают одно и то же отношение человека к самому себе, в котором он выступает и как субъект, и как объект. „Трансгуманное“ существо, или, выражаясь привычнее, сверхчеловек, – это субъект того отношения, объектом которого выступает человек»4343
  Там же. С. 279.


[Закрыть].

Автор акцентирует идеи Ф. Ницще и Дж. Пико делла Мирандолы. Далее используются идеи М. Фуко и Ж. Делеза.

«Ж. Делёз так излагает „постгуманистическую“ концепцию М. Фуко, солидаризируясь с нею. В „классической“ формации XVII – XVIII вв., у Б. Спинозы, Г.-В. Лейбница, Б. Паскаля, человек – это складка, морщинка на лике Бесконечного, которая должна быть разглажена, чтобы обнаружилась вечная, божественная природа человека. В „исторической“ формации XIX в., у Ж. Кювье, Ч. Дарвина, А. Смита, К. Маркса, человек складывается, обретает радикальную историческую конечность, вписывается в контекст языка, эволюции, производства, задается обстоятельствами места и времени. Наконец, в той „формации будущего“, провозвестником которой, по Ж. Делёзу, стал Ф. Ницше, сама складка начинает множиться, человек становится сверхчеловеком, не утрачивая своей конечности, но как бы многократно ее воспроизводя в перспективе „вечного возвращения“. „Сверхскладчатость“ можно обнаружить в бесконечной саморефлексивности современной литературы и искусства, в множащихся спиралях генетического кода, в самоорганизации хаоса и других сложных, случайностных процессов, в бесконечно делимых и самоповторяющихся узорах фракталов. Это уже не трансцендентно (теологически) бесконечное, сморщившееся в человеке, но все еще поддающееся разглаживанию, выявлению своей божественной природы (как в XVII – XVIII вв.). И это уже не исторически конечное, которое глухо и бесповоротно замкнулось в себе, стало вполне земной, преходящей человечностью (как в XIX в.). Это бесконечно множимая конечность, историчность, которая сама трансцендирует себя, устремляясь к предельной интенсивности, к сверхчеловечности. По Ж. Делёзу, эта новая формация, открывшаяся в ХХ – XXI вв., по своему творческому потенциалу ничем не уступает двум предыдущим, а может быть, и превосходит их»4444
  Там же. С. 280.


[Закрыть].

Проанализируем сказанное.

Эти рассуждения Автора направлены на выявление того содержания человеческой природы, которое является ее самопреодолением. Но те конкретные понятия, которые использует Автор, с моей точки зрения, не являются достаточно адекватными. Я хочу предложить другие понятия.

Автор выстраивает представление о сверхчеловеке, о самопреодолении человека через смену «формаций». Все начинается с «классической» формации XVII – XVIII вв., проходит через формацию XIХ века, в которой исторически конечное «глухо и бесповоротно замкнулось в себе», и утверждается в формации ХХ-ХХI века, в которой «бесконечно множимая конечность, историчность сама трансцендирует себя, устремляясь к предельной интенсивности». Надо обратить внимание на то, что, с одной стороны, вроде бы все выделяемые формации располагаются в эпохе модерна (новоевропейской культуре), а с другой стороны, только эпоха ХХ-ХХI века выражает логику самопреодоления человека. При этом один из идеологов такого преодоления (Дж. Пико делла Мирандола) оказывается почти что в средневековье. Для распутывания этих недоразумений я и хочу предложить свое понимание модерна.

Я уже говорил, что модерн можно рассматривать как «посткультурно-интеркультурную» революцию, которая направлена на преодоление негатива «культурной» архитектуры. Формирование техноинтеллекта в этой логике является предельным выражением «посткультурности». Но если говорить о бесконечном самопреодолении человека, то надо прорисовать еще один фундаментальный аспект модерновой революции. В этом аспекте модерн можно считать: 1) переходом от «закрытого» общества-универсума к «открытому»; 2) переходом от культуры «мостов к трансцендентному» к культуре «прохождения через земную реальность».

Рассмотрим сначала первый аспект. Модерн можно считать переходом от «закрытого» общества-универсума к «открытому».

Под «закрытым» будем понимать то общество, система которого предзадана элементам (субъектам) в готовом виде. Элементы общества должны реализовывать эту систему через себя, не пытаясь ее изменить. Так можно понимать и «закрытый» универсум. Его система задана высшей сущностью или фундаментальной логикой мира. Элементы универсума должны принимать эту систему и реализовывать ее через себя. В «закрытом» обществе-универсуме человек понимается как «человек пассивный», который не должен выдумывать себе жизненную программу, а должен реализовывать ту программу, которая ему задана «сверху».

Под «открытым» будем понимать такое общество, в котором элементы обладают конструктивным приоритетом по отношению к системе. Они создают и трансформируют систему по своим проектам. Такова же логика и «открытого» универсума. Его элементы обладают конструктивным приоритетом и являются активными агентами построения системного плана. В таком обществе-универсуме человек понимается как «человек активный», который строит проекты общества и мира и реализует их. В этом типе универсума человек, реализуя логику «открытости», должен постоянно преодолевать себя, преодолевать те свои определения, которые когда-то казались новыми и позитивными, но со временем превратились в фактор, сдерживающий развитие.

Важно понимать, что при проекции этих идеально-типических конструкций на культурно-исторический процесс, «закрытой» следует считать средневековую теистическую миросистему, а «открытой» – модерновую миросистему. Точнее сказать, развертывание модерна должно выглядеть как развертывание логики «открытости» через множество реформ и революций в разных аспектах социальности и культуры. Для средневекового мировоззрения человек был позитивно понимаемых «человеком пассивным». По библейской мифологии человек был создан Богом, поселен в райский сад, но своей несанкционированной активностью породил греховный мир. Человек должен вернуть себе райское состояние через «возвращение к Богу». Такова логика и отдельного человека и человечества в целом. Если мы принимаем, что «закрытое» состояние общества-универсума становится глобальным жизненным вызовом, то ответ на этот вызов (как структурное отрицание вызывающей ситуации) должен направлять к логике «открытости». Это и есть создание направления к модерну. Первым мировоззренческим проявлением этого было Возрождение. Оно пыталось превратить «человека пассивного» в «человека активного», активность которого была бы утверждена через божественный проект о человеке. Так формируется ренессансное представление о творческом человеке, который своим творчеством продолжает божественное творение мира. Именно такую идеологическую работу проводит Дж. Пико делла Мирандола.

Развертывание модерна становится процессом, в котором: 1) осуществляется переход к «открытому» обществу-универсуму и 2) осуществляется переход от культуры «мостов к трансцендентному» к культуре «прохождения через земную реальность». Логично предполагать, что если «закрытое» общество-универсум становится глобальным вызовом и одновременно обосновывается религиозно-теистическим способом, то способ обоснования сам становится объектом отрицания. Радикальная критика «закрытости» должна в конечном итоге делать объектом отрицания и религиозный способ ее обоснования. Должна развертываться критика религии (и вообще всей идеалистической философии). Так мы переходим к модерну как последовательному перенаправлению творческой активности человека со сверхземного на земное. Модерн становится культурой «прохождения через земную реальность».

При этом надо иметь в виду, что не вся культура и философия развертывающегося модерна была движением к «открытости» и утверждением «открытости». Таков был мейнстрим модерна, то его содержание, которое можно назвать про-модерновым. Но было и контр-модерновое содержание, которое задавалось стремлением восстановиться логику «закрытости», принимая на тактическом уровне достижения «открытости». Среди выдающихся теоретиков модерна были как стратегически про-модерновые, так и стратегически контр-модерновые фигуры. Например, Дж. Пико делла Мирандола является про-модерновым теоретиком. Он скорее заботился об «открывании» человека и мира, чем наоборот. А Лейбница следует считать стратегически контр-модернистом. Его монадология утверждает «закрытый» универсум, хотя на уровне тактики утверждаются «открытости». Если принять такое разделение, то противопоставление эпох XIX и XVII – XVIII вв. будет нелогичным. Начиная с эпохи Возрождения можно говорить о развертывании логики «открытости», которая в XIX веке получает свои классические формы. Оформляются разнообразные теории эволюции (физико-космического, биологического и социально-культурного плана), которые соединяют представление о самопреодолении универсумом своих предшествующих форм в процессе развития. Представление об эволюции, развитии и прогрессе становится выражением логики «открытости». Если мы именно так посмотрим на развертывание модерна, то у нас не будет основания говорить о XIX веке как об эпохе, в которой «исторически конечное глухо и бесповоротно замкнулось в себе». Наоборот, этот век (с его прорывными эволюционными идеями) стал основанием динамики ХХ века.

Другое дело, что развертывание модерна (как процесс «открывания» мира) можно разделить на две фазы: простую и диалектическую. Простая фаза будет первоначальным модерном, который можно по времени заключить в период до ХХ века. В этот временной отрезок будет происходить то, что можно назвать первоначальной фазой «открывания». С общества и универсума снимались средневековые символические одежды и заменялись на те символические одежды, которые считались уже идущими от самой реальности. Но далее должен был неизбежно наступить период, когда сами первоначальные модерновые формы стали восприниматься как не «открывающие», а «закрывающие». Должна была начаться критика раннего модерна. Рефлексия над этим должна была превратить процесс «открывания» из однократно совершаемого в многократный (в своем пределе – бесконечный). Так должна была утвердиться логика «диалектического» модерна.

Когда Автор говорит о «сверхчеловеке» и «сверхскладке» он находится в логике «диалектического» модерна. В этой эпохе должна утверждаться идея бесконечного «открывания» общества и природы, бесконечного самопреодоления человека. Через такое самопреодоление должен раскрываться бесконечный потенциал человеческой природы.

Но в этой точке рассуждений важно понимать, что возможный переход к технологическому субстрату разума и техноинтеллекту можно воспринимать как новый шаг в логике «открытости». Этот шаг должен преодолеть тот негатив человеческой природы, который выявился на протяжении всего модерна и который так или иначе воспроизводил консервативные содержания. Снова можно говорить о том, что в переходе к технологическому субстрату разума утверждается шаг преодоления негативной стороны человеческой природы как той, которая не способна в достаточной мере реализовывать через себя логику «открытости». Те, кто заданы отрицанием такого негатива, должны утверждать указанный переход как новый этап мирового развития. Это их символ веры.

Еще раз хочу подчеркнуть, что в качестве указанного негатива должна обнаружиться не только (и не столько) биологическая сторона человеческой природы, сколько его социально-культурная и социально-системная сторона. XIX и ХХ века продемонстрировали борьбу культур и систем как то, что должно быть преодолено в новом этапе мирового развития.