Текст книги "По ложному следу"

Глава одиннадцатая,

в которой рассказывается о том:

– как врач стал пациентом;

– что подают на последний обед перед выпиской;

– нужна ли мужчинам в расцвете сил валерьянка;

– чем закончилась известная история про Карла, Клару, кларнет и кораллы;

– стоит ли пересекать проезжую часть ползком.

Раздался звук, похожий на звон маленького колокольчика, и улыбчивый женский голос произнес:

– Последний этаж. Будьте здоровы. Хоу!

Автоматические двери раскрылись, и из лифта появилась невысокая фигура в белом, издалека смахивавшая на мультипликационное привидение. Закрываясь, двери лифта схватились за полу волочившегося просторного одеяния. Привидение резко остановилась, будто пес, которого дернули за поводок. Теперь стало заметно, что на самом деле это замаскировавшаяся сыщица с большим носом. Дора вырвала свой медицинский халат и погрозила лифту клюшкой. После чего отправилась по коридору, что-то тихонько напевая и поглядывая на номера палат. Дверь с табличкой «00» находилась в самом конце. Дора осмотрелась по сторонам и покрутила ручку. Заперто. Тогда она строго постучала в дверь согнутым пальцем.

– Кто там? – раздался женский голос.

– Э-э… сиделка!

– Простите… но сиделка это я…

– Я пришла вас сменить!

– Но мое дежурство началось всего пять минут назад, и я…

– Поступила информация, что вы уже переутомлены. Необходимо немедленно измерить ваш пульс. Открывайте!

Послышался звон ключей, и дверь открыла растерянная медсестра.

– Вы уверены, что…

Дора вежливо отодвинула ее в сторону и решительно проследовала внутрь, быстро оглядывая помещение. Ничего особенного – в белой комнате с двумя дверьми и зарешеченным окном стояла застеленная клеенкой кушетка, шкаф с медикаментами и кресло, в котором лежала раскрытая книжка. Тихо работал телевизор.

– Вы хотели проверить мой пульс…

– Ах да! Давайте! – Дора, не оборачиваясь, взяла сиделку за запястье и уставилась на свои несуществующие наручные часы. – Так, так, так… Всего три удара в минуту. Милочка, как же вы ходите-то еще! Разве так можно?! Немедленно ступайте домой, выпейте теплого молока и ложитесь спать. И никому не говорите, что вышли на работу в таком состоянии, а то вас уволят. Вы же подвергали опасности жизнь пациента! Кстати, где он?

– Там же, где всегда… Заперт.

– А, ну и прекрасно. Идите-идите!

Сиделка, все еще пребывая в чрезвычайной растерянности, подобрала с кресла свою книжку и попятилась к двери, умоляя «сменщицу» не рассказывать о низком пульсе. Дора, не переставая согласно кивать, выпихнула ее в коридор и захлопнула дверь. Теперь она осталась в палате одна. Если, конечно, не считать запертого где-то врача, который стал пациентом.

Нет ничего нелепее, чем заболевший врач. Он вынужден идти на прием к другому врачу и надеяться, что тот ему поможет. А потом выслушивать слова, которые он сам тысячи раз говорил своим пациентам: «Да, батенька… Подзапустили вы… Даже и не знаю, что вам посоветовать…» Наверное, так же чувствует себя официант, решивший сходить в ресторан и теперь покорно ждущий за столиком, когда же к нему подойдет его нерасторопный коллега. Вот если б подать знак – я свой, я знаю правила игры. Но не отправляться же ужинать в форме официанта! Да и доктор вряд ли пойдет на прием к другому доктору, надев белый халат. Его просто примут за сумасшедшего.

Бывшего Главного Врача ПИПУДа тоже приняли за сумасшедшего – когда нашли валявшимся без сознания после землетрясения, в котором сгинуло место его работы. Его отшлепали по щекам, дали нюхнуть нашатырного спирта, и Врач очнулся. Однако все дальнейшие события показали, что, хотя в сознание его и вернули, в себя он так и не пришел.

Поведение Врача стало престранным. Он мог ни с того ни с сего начать дико хохотать, выпучив глаза и высоко подпрыгивая. После этого неожиданно пугался чего-то. Врач указывал в ужасе пальцем в пустоту, а его тело била крупная дрожь. Потом он так же неожиданно успокаивался и принимался кружиться в танце с воображаемой партнершей. Вслед за этим вдруг смертельно уставал, опускался прямо на землю и начинал тихо плакать. Его плач и жалостливые всхлипы постепенно усиливались и перерастали в дикую истерику. Он ревел, гулко бился головой о стену или в пол. А потом его рыдания превращались в смех, и все повторялось сначала.

Дора осталась в палате одна

Такое поведение было практически безобидно. Однако после того как бывший Врач (а уже ни у кого не возникало сомнений, что какое-то время он определенно не будет лечить людей) при попытке обследования попытался укусить своего коллегу, пришлось воспользоваться смирительной рубашкой. А его коллега, протерев очки, строго вынес неутешительный вердикт на чистой латыни: «Психус Ненормальниус». И Врач был немедленно отправлен самолетом с Курорта в Большой Город для лечения в ГББГ. Здесь его поместили под постоянное наблюдение в отдельную палату, стены и пол которой были обиты мягкими матами, а дверь имела ручку только снаружи. Большую часть времени он сидел взаперти, и за ним с помощью подвешенной в палате скрытой камеры, передававшей изображение на монитор, следила сиделка. Врач-пациент сохранял внешнее спокойствие, однако до конца скрыть свою мрачность и напряженность ему не удавалось. И самое главное – он не помнил ни того, что был когда-то Врачом, ни ПИПУДа, который возглавлял, ни землетрясения. Так что сейчас стена отделяла Дору не просто от пациента, а от форменного сумасшедшего. И Бешеной Бабке пока было невдомек, что такое настоящее бешенство.

Выпроводив мешавшую ей медсестру, Дора облегченно вздохнула. В комнате воцарилась относительная тишина. Телевизор бубнил про сошедшую накануне лавину. Показывали спасенных Продюсера и Режиссера. Они стояли, закутанные в синие шерстяные одеяла, с пластиковыми стаканчиками кофе в трясущихся руках, и рассказывали, как примчались с горы в покореженном вагончике фуникулера – точно потерпевшие аварию бобслеисты. Продюсер немного поседел от страха, а Режиссер потерял очки и теперь подслеповато щурился в камеру и тряс бородой с застывшими в ней маленькими сосульками.

Появившийся после этого Диктор бодро поведал, что уже заканчивается восстановление фуникулерного сообщения с Белыми Горами и что личная лыжная трасса Мэра приводится в порядок. Поэтому снежный катаклизм не помешает ни новогодним праздникам, ни катанию Мэра с горки. Одним словом, судя по оптимизму Диктора, после схода лавины в Большом Городе жизнь стала еще лучше, чем до этого происшествия. Дора выключила телевизор. И тут она заметила, что кто-то смотрит на нее из угла. Дора вздрогнула и обернулась. На нее, глядя снизу вверх, уставился какой-то мужчина. Он был подстрижен бобриком. Под гипнотизирующими глазами залегли черные тени, которые бывают у не высыпающихся людей. Лицо у него тоже было нездоровое – бледное, даже слегка зеленоватое. При кажущейся уравновешенности мужчины ноздри его раздувались, будто он не только всматривается, но и внюхивается.

– Кто здесь?! – неожиданно резким и гнусавым голосом выкрикнул он. Дора опять подпрыгнула от неожиданности. И только тут она, к своей радости, заметила, что испугавшая ее физиономия глядит… с экрана монитора. Видимо, человек стоял где-то под наблюдательной камерой и таращился в нее, а Дора в свою очередь смотрела на этого человека как будто сверху. И еще она узнала мужчину – это был невероятно изменившийся Врач ПИПУДа, который в свое время чуть не довел ее до сумасшествия, закармливая таблетками в своем Доме престарелых.

Она увидела рядом с монитором крошечный микрофон на изогнутой тонкой ножке, нажала на зеленую кнопку рядом с ним и ответила:

– Ваша сиделка.

– Странно… Сейчас должна была дежурить другая дама… – с подозрительностью протянул собеседник, прислушиваясь к Дориному голосу.

– Она заболела, пришлось ее сменить.

– Заболела? Ай-яй-яй, какое несчастье!.. Надеюсь, ничего серьезного? – с фальшивой заботой поинтересовался Врач.

– Да ничего особенного. Ей просто необходимо… Необходимо радикально очистить кишечник.

– Ну это несложная процедура… Надеюсь, она скоро оправится. Так вы, стало быть, новенькая. Надеюсь, вас проинструктировали, что меня по первому требованию нужно выпускать в туалет? Уже пора! Там, рядом с дверью, должен висеть ключ. Висит?

– Висит.

– Это замечательно! Замечательно! – Голос пациента стал сладким как мед. – Этот ключик поможет нам вместе войти в Страну счастья, мой милый Буратино! Я совершенно выздоровел и готов увидеть солнце!

– Прекрасно, но сначала мне хотелось бы услышать рассказ о старушках, которых вы держали в своем Доме престарелых – в ПИПУДе, и которые тоже хотели увидеть солнце, но бесследно сгинули. Куда вы их подевали, господин Врач?

– Совершенно не понимаю, о чем вы говорите. – Лицо на экране выражало чрезвычайную озабоченность. И Врач не играл, ведь ему действительно отшибло память. – Какие старушки, какой ПУПОК или как вы там сказали? И почему вы называете меня врачом?

– Потому что вы заведовали на Курорте настоящей тюрьмой для пожилых людей. К счастью, она была разрушена как Бастилия, но, к несчастью, при этом пропали все несчастные узницы. Их не нашли ни живыми, ни мертвыми.

– Увы, но я ничего не знаю об этом, – покачал головой Врач. – Видимо, вы принимаете меня за кого-то другого. Не исключено, что я мог бы оказаться полезным в ваших поисках, но уж конечно, не сидя здесь!

Врач отошел от камеры и обвел руками закрытое пространство, в котором он находился. Дора почесала в затылке. Даже если этот негодяй прикидывается, все равно, общаясь по телевизору, из него ничего не выжмешь. Придется забрать его с собой в штаб и уже там допросить. При ее маскировке это вполне возможно – все подумают, что доктор или медсестра ведут пациента. Дора вздохнула, посмотрела на висящий ключ и сказала в микрофон:

– Хорошо. Иду открывать. Может быть, воздух свободы отрезвит вас и пробудит спящую совесть.

– Надеюсь оказаться полезным!

Дора уже отвернулась от монитора, поэтому не заметила, как глаза заключенного сверкнули недоброй радостью, а пальцы его нервно сцепленных у груди рук хрустнули суставами. Мнимая сиделка вставила ключ в скважину, но не спешила его поворачивать. Что-то ее останавливало. Из-за двери послышалось нетерпеливое урчание. Дора вытерла длинным рукавом халата выступившие на лбу бусинки пота и с решимостью дважды повернула ключ. Надежный, хорошо смазанный замок четко чавкнул металлическими челюстями, и в следующий момент тяжелую дверь распахнуло точно взрывом. Не ожидавшая этого Дора отлетела к противоположной стене и больно стукнулась головой. В глазах у нее все поплыло, но она увидела выскочившего мужчину. Он был одет в белый облегающий трикотажный костюм и двигался точно готовая к атаке обезьяна – ловко и опасно. Первым делом он с яростью открыл дверь ванной комнаты и начал вытряхивать в унитаз из складок своей одежды множество разноцветных таблеток – таких же, какие он когда-то килограммами скармливал старушкам (в том числе и Доре) в своем ПИПУДе. Видимо, он вовсе не употреблял лекарств, которые ему давали в ГББГ, а, как многие пациенты психиатрических клиник, прятал их. Потому память к нему не вернулась, а безумие только усилилось. Теперь это был законченный псих. Таблетки с мелким дробным стуком плясали по унитазу и просыпались на пол. Врач, чертыхаясь, спустил воду и вышел к Доре, вытирая руки о футболку.

– Ну что, Буратино? – Он нагнулся к ее лицу. – Я думал тебя отпустить, но ты себя вела не очень хорошо. Морочила мне голову какими-то старушками, да и дверь что-то не слишком торопилась открывать. Задумалась, да? Страшно стало?

Дора что-то промычала в ответ.

– Ты знаешь, тут такая отвратительная кормежка. Все какое-то протертое, вареное… А я ужас как соскучился по свежатинке. – Маньяк приблизил свою оскалившуюся рожу к Доре и кровожадно зашептал: – Так что я тобой пообедаю. Прощальная трапеза перед выходом на волю.

Довольный своей безумной мыслью, он поднял лицо к потолку и расхохотался. Потом подхватил Дору крепкими волосатыми руками и как пушинку швырнул ее на застеленную клеенкой кушетку. Он одним махом разорвал на Доре ее медицинский халат, и она осталась лежать в своем синеньком платьице.

Дора, которая от удара головой еще не могла сопротивляться, но прекрасно сознавала свое бедственное положение, мысленно прощалась с миром.

Но тут случилось неожиданное.

Маньяк застыл, уставившись на Дору и сжав в кулаках белые лоскуты. Потом вдруг закрыл руками лицо и взвыл.

– Боже мой! Старухи! ПИПУД! Пациентки К. и Д.! Чудовище! А-а-а!!! Спасите меня! Заберите меня от нее!!!

Бывший эскулап начал метаться по комнате. Он разбил окно и сильно порезался осколками, но решетки не дали ему выпрыгнуть наружу. Потом побежал в ванную, чтобы смыть кровь, но сорвал краны, и теперь в потолок била окутанная паром струя горячей воды. И тут он увидел большую красную кнопку на стене. Под ней было написано понятное даже ненормальному слово: «ТРЕВОГА». Он врезал по кнопке кулаком, и где-то взвыла сирена. Трясущийся от возбуждения маньяк, к которому при виде старой жертвы столь неожиданно вернулась память, рухнул на пол.

Дора вскочила с кушетки, замоталась в разорванный халат и забилась в угол рядом с входной дверью. Через секунду в палату начали вбегать доктора, крепкие санитары и медсестры с шприцами. Дора затерялась за их спинами.

Бывший Врач бился в руках санитаров и кричал:

– Это ты! Ты была там! Это из-за тебя все началось! Из-за тебя и твоей подружки! Рыжая бестия! Тебя-то мы выключили, ты уже была похожа на вареный кабачок, а эта вторая все и устроила! Погибло учреждение, пациентки пропали! Но я еще вернусь!

– Обострение, – спокойно сказал один доктор другому.

– Горячечный бред, явный симптом мании преследования, – подтвердил в ответ собеседник.

– Голубушка! Пять кубиков! – скомандовал первый врач, держа руки в карманах халата, медсестре со шприцем.

Медсестра с готовностью кивнула и присела перед уже крепко спеленутым смирительной рубашкой пациентом. Он вскрикнул, и через секунду санитары потащили его обратно в палату, обитую мягкими матами.

– Пойдемте, коллеги, – привстав на цыпочки, громко сказал присутствующим первый доктор. И гомонящая толпа медиков начала просачиваться обратно в коридор. В белой массе затерялась и неприметная маленькая фигурка, похожая в своем мешковатом наряде на привидение из мультфильма.

На Дору никто не обращал никакого внимания. Впрочем, чтобы остаться незамеченной жителями Большого Города, никакой маскировки и не требовалось. Хотя старухи здесь, как известно, не водились, их появление никого бы не озадачило. Горожане, хотя и пребывали в нескончаемом восторге, давно разучились удивляться и интересоваться кем-либо, кроме себя. Поэтому для Бешеных Бабок самым главным было не попадаться под прицел сканеров Пинки.

Дору узнал только Господин Инкогнито, который в тот момент, когда она быстро пересекала холл первого этажа, как раз отходил от расположенного тут же аптечного киоска. Он проводил Бабку взглядом и, пряча в карман пальто какую-то маленькую бутылочку, тоже направился к выходу.

– Надо же, – негромко сказала одна аптекарша другой. – Такой еще молодой, а уже нервный – валерьянку покупает.

– Жизнь сейчас такая, – пожала плечами ее напарница и начала протирать стеклянный прилавок. – Да может, он и не для себя, а для кого другого…

Клара без остановки раскачивалась в кресле и тщетно пыталась решить головоломную задачу Таинственных Исчезновений. Кто ответит на вопрос, где находятся девушки? Клара чувствовала, что разгадка близка, но никак не могла ее для себя сформулировать.

– Вот ведь какое дельце запутанное попалось, – говорила Клара, обращаясь то ли к валявшемуся без сознания Рэмбо, то ли к самой себе (что с сыщиками случается нередко). – Что-то методы Холмса и Пуаро мне не помогают. А вот, помнится, Агата Кристи писала про сыщицу-любительницу мисс Марпл – тоже отличная и умная бабка, вроде меня. Как бы поступила она? Ей, если не ошибаюсь, любое дело напоминало какую-нибудь детскую считалку. Надо и мне попробовать что-нибудь в этом роде. Превращу преступление в стишок, и все станет ясно. Как ты думаешь?

Лежавший на полу кот громко икнул, что Клара расценила как одобрение.

– Вот-вот, и я так считаю. Ну что ж, начнем. Как там дело-то было?

 
Карл у Клары украл кораллы,
Клара у Карла украла кларнет.
 

– Ну и что? Ерунда какая-то получается. Никакого кларнета я не крала. Зачем мне кларнет?

 
Как-то у парня по имени Карл
Кто-то кларнет из футляра украл…
 

– Вот это уже похоже на правду!

 
С Кларою Карл был в далеком родстве,
Но заподозрил ее в воровстве.
 

– И с чего он это взял – совершенно непонятно! Совсем помешался с горя родственничек.

 
Клара сказала: «Кларнета здесь нет,
Только гостит мой приятель корнет…
Если же вас это сможет утешить,
Вот – предлагаю в подарок лорнет».
 

– Вот это я и называю истинным благородством и самопожертвованием, – с гордостью произнесла Клара. – Отдать человеку в тяжелый час последнее!

 
Карл за лорнет не поблагодарил,
Злобу на Клару он в сердце сокрыл…
Ночью у Клары любимый коралл
Некто со столика нагло украл.
 

– И конечно же, пришлось подумать на Карла! Раз он так обозлился и был уверен, что Клара присвоила его музыкальный инструмент, то вполне мог в отместку украсть ее коралл. Но с другой стороны, где доказательства, что это он? Вот в чем вопрос! А вот и ответ: там же, где и доказательства того, что Клара позарилась на эту дудку… то есть кларнет. Выходит – доказательств нет!

 
Кто же стащил и коралл и кларнет?
Кто виноват? Неужели корнет?!
Нет! – Кларе сам подарил он коралл.
И на кларнете корнет не играл!
 

– Так и было! А кто же тогда? Кто же обо всем знал и мог это сделать? А? – Клара подалась вперед, почувствовав, что находится в одном шаге от правды.

 
Тот, кто был рядом и с Кларой и с Карлом,
Тот, кто при всех восхищался кораллом,
Тот, кто увидел футляр для кларнета, —
Тот и подставил беднягу корнета!
Вещички собрал и готовится смыться —
Ты поспеши его сцапать, сестрица!
 

Раздался дикий грохот, и у перевернувшегося кресла снова образовалась клетчатая шерстяная куча. Рэмбо дернулся во сне. Срывая с себя плед, вскочила растрепанная и тяжело дышавшая от возбуждения сыщица. Она хлопнула себя по лбу и воскликнула:

– Какая я была идиотка! Это же так просто! Ответ очевиден!

А в это время к Дереву неумолимо приближалась Дора. Она шла столь стремительно, что медицинский халат надулся за ее плечами, как парус при свежем ветре.

– Я подозревала это с самого начала! Какая же я была дура! Дать себя обвести вокруг пальца! Тьфу! Но кое-кто поплатится за это. Все-таки не зря я носилась по городу, рискуя получить удар током от кроликов! Эти подозреваемые раскрыли мне глаза на многое. От Доры правду не утаишь! – Тут она погрозила в пространство кулаком. – Мне не нужно целый день скрипеть мозгами в качалке, чтобы узнать истину. У меня тоже в башке кое-что есть. И не серенького цвета – как у некоторых!

Клара носилась в пледе по Дуплу и причитала:

– Боже мой, боже мой! Ведь это было так очевидно! Пока я здесь сидела и размышляла, интрига все сильнее закручивалась. Теперь и я в опасности! Кольцо сжимается! Еще немного, и было бы совсем поздно. Как все-таки полезно посидеть и подумать, заставить работать серые клеточки. Тогда можно до всего дойти, не вставая с места. Только б не было слишком поздно…

Когда Дора оказалась в квартале от Дерева, она замедлила шаг. Прежде чем подойти к штабу сыскного агентства «Клара, Дора & Ко», она выглянула из-за угла кафе напротив и внимательно осмотрела местность. Не заметив ничего подозрительного, Дора легла на асфальт и вознамерилась проделать оставшуюся часть пути по-пластунски. «Эх, мне бы сейчас шкуру, как у этого котяры, – маскировочную! Тогда бы никто нипочем не заметил!» – мысленно позавидовала Рэмбо Дора.

Но тут ее размышления прервал визг тормозов и сердитые автомобильные гудки. Дора переползала проезжую часть в неустановленном месте, и ее чуть не переехало сразу несколько машин. Бабка тут же вскочила на ноги.

– Вы что – офонарели! Не видите – проводятся разыскные мероприятия! Сейчас всех арестую!

И Дора в гневе затрясла над головой наручниками. Автомобилисты сразу же разъехались кто куда. Дора в сердцах сплюнула, спрятала наручники, легла и поползла дальше.

Добравшись до Дерева, она осторожно заглянула в Дупло.

Там было абсолютно темно.

Глава двенадцатая,

в которой рассказывается о том:

– чем занимался человек, стоя лицом к дереву и спиной к улице;

– что старухи отлично проводят электрический ток;

– отчего на самом деле хохочет публика на выступлениях юмористов;

– почему в виртуальной реальности все дозволено;

– может ли компьютерный вирус есть людей.

Ясный декабрьский день стоял в Большом Городе. Солнце в холодном небе старалось вовсю. Не в силах раскалить город, оно решило ослепить его. Льющийся сверху яркий свет разбрызгивался миллионом солнечных зайчиков, которые метались меж окон небоскребов. Проезжавшие автомобили сверкали чистыми стеклами, отполированными зеркальцами и хромированными деталями. Сияли тщательно надраенные латунные ручки на тяжелых дверях Ратуши. А витрины ювелирных магазинов пылали золотым, серебряным и бриллиантовым пламенем.

В кафе играла на солнце целая армия кофейников, ложечек и посеребренных вазочек для мороженого. За барной стойкой молодой человек в белоснежной рубашке и бордовой бабочке проворно смешивал для посетителей радужные коктейли[37]37
  Вообще-то, коктейли всегда должны быть разноцветными, потому что cocktail в переводе с английского означает – «петушиный хвост».


[Закрыть] (он мог бы, конечно, ничего не смешивать, а просто разливать по бокалам воду из Разноцветной Реки, но тогда посетителей стало бы значительно меньше). Бармен раскачивался в такт веселой музыке, звучавшей из динамиков, а в его руках танцевал металлический шейкер, расшвыривавший по всему кафе россыпи солнечных бликов.

Одно такое яркое пятнышко света юркнуло под шляпу сидевшего у окна завсегдатая. Мужчина вздрогнул и только повыше приподнял воротник. Неужели можно в такой удивительный денек быть настолько погруженным в газету?

Конечно нет, газета лишь маскировала сосредоточенность Господина Инкогнито на происходящем в Дупле. Инкогнито вбежал в кафе, звякнув колокольчиком на двери, минут десять назад и сразу же занял свою любимую позицию для наблюдения за штабом сыскного агентства «Клара, Дора & Ко». Он видел, как к Дереву подобралась ползком Дора. Она осторожно, словно пестрая ящерица с клюшкой, вскарабкалась по стволу и исчезла в чернеющем Дупле.

И тут все замерло. Вокруг звенел холодом ясный день, а в Дупле царили кромешный мрак и глухая тишина.

Инкогнито тщетно вслушивался в тишину, постукивал пальцем по своему маленькому наушнику, вывернул до упора колесико, регулировавшее громкость, – нет, все-таки «жучок» зачастую бывает абсолютно бессилен. Надо было устанавливать у Бабок скрытую камеру. Хотя ведь там сейчас темнотища…

Тут Инкогнито кое о чем вспомнил и ухмыльнулся. Раскрыв на столе свой чемоданчик, он выудил из него здоровенный бинокль. Оперся локтями на стол и направил окуляры бинокля на Дупло.

Его черное пятно стало намного больше и ближе.

Инкогнито навел резкость, и края Дупла стали четче. Однако темнота внутри него четче не стала[38]38
  Да и может ли стать четче темнота? И если может, то в какой темноте лучше видно – в четкой или в нечеткой?


[Закрыть].

Тогда Инкогнито щелкнул переключателем «ночное видение», и Дупло на его глазах озарилось призрачным зеленоватым светом. Теперь наблюдатель легко мог различить, что происходило внутри жилища старух.

– Сдавайся! Сопротивление бесполезно! – грохнуло вдруг в настроенном на полную мощность наушнике. У Господина Инкогнито от неожиданности разъехались локти, и он случайно спихнул со столика чашку, которая нырнула вниз с убийственной для нее высоты.

– Черта с два! – раздался в ответ на приказ Доры хриплый голос из темноты. – Это ты сдавайся, старая кляча! Мамаша Бейкер, Бонни без Клайда, Сонька Золотая Ручка![39]39
  Знаменитые женщины-преступницы, промышлявшие мошенничеством, воровством, грабежами. Не останавливавшиеся даже перед убийством!


[Закрыть]

Дора не знала этих имен и решила, что противник, наверное, полагает, будто захват осуществляет не одна отважная старуха, вооруженная наручниками, а целый отряд. Поэтому она приободрилась и заорала с новой силой:

– Ты в оцеплении, Дупло окружено! Так что лучше выходи с поднятыми руками! Мамаша и Сонька, окружайте с флангов! Бонни, дуй за Клайдом!

– Ну и дура ты, Дора! Какая Мамаша, какая Сонька?! Эти тетки давно в гробу! Так что лучше сама на себя наручники надевай и сдавайся!

– Чтобы Дора добровольно отдалась в лапы похитителя?! Никогда!

И Дора храбро нырнула в темноту, хищно щелкая перед собой наручниками. Завязалась потасовка. На пол летели тарелки и кастрюли. В какой-то момент из Дупла с диким воем выскочил Рэмбо. Едва коснувшись асфальта, его лапы прочертили дымящийся след – словно покрышки рванувшего с места спортивного автомобиля. Суперагент моментально исчез из поля зрения, оставив после себя лишь медленно падавший клочок шерсти цвета хаки.

А в Дупле продолжалась схватка вслепую. Периодически слышались глухие удары и вскрики. Потом лязгнули наручники, и два голоса одновременно прокричали:

– Ага! Теперь не уйдешь!

Вслед за этим воцарилась тишина, нарушавшаяся только звуками, похожими на кряхтение и сопение человека, пытающегося откуда-то вырваться, да звяканьем наручников.

– Ну что – попалась?

– Это ты попалась!

– Куда ты меня волочишь?

– К выключателю! Свет хочу включить, в глаза тебе посмотреть!

Раздалось щелканье выключателя.

– Бесполезно… Я, прежде чем засаду устроить, лампочку выкрутила…

– Да? Сейчас проверим!

Послышалась какая-то возня, и в следующее мгновение Дупло озарилось, точно молнией, яркой синей вспышкой. Одновременно с этим раздался треск и дикие вопли, а из тьмы возникло безумное видение.

Посреди Дупла на табуретке стояла Дора, задрав к потолку руку. Палец ее попал в пустой патрон от лампочки, отчего Бабку шандарахнуло током так, что у нее косички встали дыбом. Вторая рука Доры была опущена вниз и к ней было пристегнуто наручниками запястье Клары. Поскольку старухи (и Дора в том числе) являются отличными проводниками тока, электроразряд из патрона пробежал по Доре, потом по наручникам и попал в Клару, косички которой тоже вскочили как по команде «смирно!». И всю эту электроакробатическую композицию подсвечивали сыпавшиеся из патрона на потолке голубоватые искры. Жуткая картина «Кошмар электромонтера» исчезла столь же неожиданно, как и проявилась, и снова наступила темнота, в которой упало что-то тяжелое.

Теперь темноту нарушали только горестные вздохи. Пахло паленым.

– Я тебя, Кларочка, в кандалы закую и на каторгу сошлю…

– Это с какой же такой стати, интересно было бы узнать?

– А с такой же такой стати, что я тебя раскусила…

– Ты, Дорочка, меня раскусила?

– Я, Кларочка, тебя раскусила, я…

– Это я тебя раскусила!

– Да ты бы об меня зубы обломала! Я тебе столько лет доверяла, а ты… Оказывается, на кроликов работаешь…

– Я? На кроликов?!

– Конечно! Я ж свидетелей допрашивала. Мне теперь все ясно! Это ведь ты на Конкурсе красоты на сцене хулиганила. И Пинки сделали вид, что из-за тебя приехали, а под шумок Мисс Город похитили!

– Что за бред! Это ты меня сама на конкурс пойти подговорила, я помню! Все меня мерила: «Девяносто – шестьдесят – девяносто! Выиграешь конкурс! Денег заработаем, самокат купим!» Ловко ты все придумала!

– Да?! А кто с Кинозвездой все устроил?

– Кто? Ты, конечно!

– Не-е-ет! Это ты мне шампанское проклятое подсунула. Я выпила и отрубилась. А ты в это время Кинозвезду в клетку заманила и Пинки вызвала!

– Это ты мне в шампанское какую-то гадость подмешала! Я уснула, а ты все и провернула!

– Рассказывай! Мне все известно. И певичек ты предала, и с Корреспонденткой все подстроила! А как ты ловко в Доме престарелых действовала! Меня, значит, таблетками закармливали, шприцами закалывали, капельницами закапывали, а ты похищение несчастных старушек готовила! Конечно, в этом городе пожилые никому не нужны! А ты, чтоб шкуру свою старую спасти, ровесниц губила! Признавайся, кто должен был стать следующим – я?

– Вы только послушайте, что она несет! Вор кричит «держи вора!». Думаешь, пока ты там по городу шныряла, я сидела в Дупле и была слепа? Метод детской считалки помог мне все правильно просчитать. Ты сама обмолвилась – все свидетели как один говорили, что перед каждым похищением появлялись старухи – то есть мы с тобой. Но поскольку я точно знаю, что в похищениях не участвовала, значит, это была ты, Дора! Все просто – виноват тот, кто всегда был рядом, но оставался вне подозрений:

 
Клара у Карла кларнета не крала.
Карл не касался чужого коралла.
Корнету не нужно ни то, ни другое,
Значит, подруга – воровка! О, горе!..
 

– Ты совсем спятила! Какой кларнет? Какой корнет?! Нет, тебя не на каторгу, тебя в палату к бывшему Врачу надо! Отличная компания – Врач-маньяк и Бешеная Бабка!

И вдруг послышалось тоненькое шипение.

– А! Змеи! Вот как ты, значит! Отравить меня решила! Так ты не только похитительница, а еще и убийца, оказывается! – завопила Дора.

– Ты что – «Пестрой ленты»[40]40
  Рассказ про Шерлока Холмса, где убийца натравливает на жертву ядовитую змею.


[Закрыть] начиталась? Какая я тебе убийца! Если это змея, она, наверное, из зоопарка сбежала! Сматываться надо!

– Да сама ты лента-изолента! Хи-хи-хи! – по-дурацки захихикала вдруг Дора.

– Это ты из зоопарка сбежала! Взгляни на свой нос – носрог-единорог! Ха-ха-ха! – подхватила глупый Дорин смех Клара.

– Ты на свой посмотри, Клара – дитя кошмара! Ух-ха-ха-ха!

– Дора, хе-хе-хе, помнишь, что я тебе всегда говорила?

– Не… Не… Хо-хо-хо-хо!! Не-е-ет!!!

– А я… ха-ха! Тебе… ха-ха-ха!.. напомню. Дора, говорила я тебе, ты, Дора – дура!!!

И Бешеные Бабки закудахтали над своими тупыми шутками с новой силой. Может быть, это была истерика от перенапряжения? Или их укусила заразная змея, и они на самом деле подхватили бешенство? Бабки уже давились от смеха и разговаривали все медленнее, будто пьяные. А их юмор становился все более идиотским. В конце концов он стал настолько плоским, что ускользнул из разговора окончательно. Бешеные Бабки перестали искрометно шутить и продолжали досмеиваться под аккомпанемент непрекращающегося странного шипения. Потом смех сменился кашлем, тяжкими стонами и вздохами.

– Кларочка… Я, кажется, умираю… Прости… Прости меня. Я ошибалась…

– Дорочка!.. Это я была не права… Мне так худо… Я знаю, ты не вино…

И снова раздался грохот двух одновременно рухнувших тел. А в Дупло вернулась зловещая тишина.

Говорят, что высокие чувства – любовь или дружба – проверяются временем и расстоянием. Почувствовав взаимную симпатию, людям необходимо срочно разъехаться подальше. И если в течение долгих лет на чужбине они продолжат думать друг о друге, значит, привязанность их абсолютно искренна. Можно опять съезжаться, чтобы провести остаток жизни вместе. Главное теперь, спустя годы, узнать вновь обретенного товарища в лицо.