Текст книги "Тёмный лабиринт"

05.04. А.М.

Не отдавая себе отчёт в том, что произошло, Эрик машинально вырвал из горла стилет и отшвырнул его в траву. Зажимая рукой рану на шее, он потрясённо смотрел на женщину, чьи спазмы удовольствия он ещё чувствовал. А она с улыбкой удовлетворения на лице, сладко потянулась и вдруг, с неожиданной силой толкнув Эрика коленями в живот, высвободилась из-под его тела. Легко поднявшись на ноги, Ровенна поправила одежду и повернулась к лежащему на траве мужчине. Задыхаясь и захлебываясь кровью, которая мгновенно наполнила лёгкие и рот, он всё не мог поверить в то, что произошло несколько секунд назад и скорее растерянно, чем с гневом смотрел на женщину, которая опустилась рядом с ним на траву, нежно положила ему руку на лоб.

– Не смотри так на меня! Мой милый, любимый… – в голосе её сквозила искренняя нежность, и это, пожалуй, было самым страшным. – Что поделать, я дитя природы, а в ней всё совершенно, не так ли? И часто самка после любви убивает самца, ты же знаешь… Но я просто не могу видеть, как ты мучаешься, – она поискала что-то в траве.

– Прости меня, – она замахнулась, тускло блеснул стилет, но в следующую секунду Эрик с такой силой рванул её за руку, что она ничком упала на землю. Выбив из женской руки клинок и с трудом сдержав желание сдавить посильнее это тонкое запястье так, чтоб оно сломалось, он отшвырнул кинжал как можно дальше. Глухой плеск воды и возмущенной кваканье возвестило, что стилет угодил в бассейн, вновь нарушив мирный лягушачий вечер.

– Я не понимаю, – Ровенна потрясённо смотрела на Эрика, – почему мои чары не действуют? Я ведь связала твоё сердце.

– К твоему сожалению, – прохрипел Эрик, взяв её за волосы и оттягивая голову в сторону, – оно бьётся лишь раз в сорок минут. И раз уж речь пошла о законах природы, я, пожалуй, вспомню, что тоже её дитя. – И он приник к её горлу.

Зубы пробили нежную кожу на шее, как раз в том месте, где слабо пульсировала тонкая голубая вена. Ровенна издала сдавленный стон, дёрнулась, но он крепко прижал её своим телом к земле, чувствуя, как боль в сердце перерастает в гнев. Её кровь отдавала полынью, сталью и мёдом, дурманила и опьяняла, и он с трудом заставил себя оторваться.

– Никак не пойму, – он насмешливо взглянул в побледневшее лицо, – эти неудачные попытки меня убить – это проявление любви или непрофессионализма? Ударь ты в основание позвоночника, здесь, в области шеи… Но второго шанса я тебе не дам. Однако, мы не закончили. – Рана на горле затянулась и голос его снова стал чистым и звучным. – По крайней мере, я.

Он разорвал по всей длине платье и отшвырнул его в сторону. Понимая, что убежать ей не удастся, Ровенна всхлипнула, инстинктивно сжала колени, подтянув их к животу. Из глаз её брызнули слезы, она обхватила себя руками, словно пытаясь защититься, но в нём словно что-то надломилось. Ещё десять минут назад он себя бы дал убить, но не позволил бы даже улыбке угаснуть на этом лице, теперь же… Не обращая внимания на слабое сопротивление, он перевернул её на живот, прижимая лицом к земле. Ровенна попятилась назад, в бесплодной попытке освободиться, подтянула колени к животу, приподняв поясницу, и он, усмехнувшись, навалился сверху всей тяжестью. Легко нашел узкое, не потревоженное прежде отверстие и рывком вошёл, раздвигая, разрывая гладкое мышечное кольцо. Ровенна закричала, падая ничком во влажные ночные травы, но рука Эрика, нырнувшая под гладкий живот, не позволила её бедрам опуститься вниз. Подождал минуту, пока она билась в его руках, безуспешно пытаясь вырваться и причиняя себе ещё больше боли.

– О нет. Стой на коленях, не смей ложиться. – Он наконец поймал оба её запястья, сжал их левой рукой, поднимая выше поясницы. Это заставило Ровенну прогнуться ещё сильнее. Резко и грубо выйдя, Эрик несколько секунд полюбовался её униженной позой, широко раздвинутыми ногами, беззащитной, высоко поднятой попкой, затем сплюнул прямо на нежное, темнеющее отверстие. Она всхлипнула, попыталась сжать колени, но он резко поднял её руки вверх, вызвав стон.

– Раздвинь ножки. Шире. Вот так.

Она покорно раздвинула колени, приподняла попку ещё выше, и он вошёл, ещё более резко и грубо, не в силах контролировать растущее возбуждение. Как девственно узко, жёстко, но с каждой минутой становится всё шире, податливее, и всё труднее сдерживаться, не кончить прямо сейчас в это нежное, беззащитное отверстие. А её колени подогнулись, и она упала со стоном на живот, и он приник всем телом, ощущая жар влажной кожи, слыша бешеный стук сердца, сжав её в объятиях с такой силой, что едва не сломал кости. И на самом пике удовольствия его зубы вновь сомкнулись на тонкой женской шее.

Несколько мгновений спустя Эрик вышел из неё, перевернул на спину и лёг, обнимая, рядом. Ровенна не двигалась, лежала, как мёртвая, уронив руки вдоль тела, только грудь тяжело вздымалась. Он убрал длинную прядь волос, прилипшую к щеке, подивившись, что волосы её по-прежнему были убраны в причёску. Взглянул в лицо. Похожа на спящую принцессу, ожидающую поцелуя, который разбудит её ото сна.

– Скажи мне, как это? – Ровенна подняла на него тяжёлые, словно сонные веки. – Как это, когда пьёшь саму жизнь? Я тоже могу отнимать жизнь, но не принимаю её в себя.

– Как океан. Его питают реки, их воды смешиваются, растворяются, но не исчезают. Кровь имеет память, древнюю. Не только твои, но и воспоминания праотцов текут в твоих венах. А теперь и в моих. Но для тебя твои сны, страхи и желания темны и неясны, я же могу видеть некоторые из них, как жемчужины, которые волны выносят на берег. – Эрик поднял её безвольную руку, полоснув зубами по голубоватой сетке вен. Рубиновая дорожка прочертила свой путь по нежной коже.

– И что же ты видишь? – голос её слабел, становясь глухим и неясным.

– Маленькую девочку, идущую по зимнему лесу, на ней только старое тоненькое платье, но кажется, она не чувствует холода, – Эрик провёл языком по внутренней стороне предплечья Ровенны, затем коснулся губами запястья, где матово голубел рисунок вен. Алый ручеёк исчез. – А вот это ещё раньше. Пылающие дома, солдаты, запах цветущих яблонь и гари врывается в окна… Это было в мае? Девочка, плачущая от страха, склонилась над глиняной миской, наполненной кровью и молоком, а пожилая женщина шепчет заклятье, проклиная её душу, соединяя её звериной и птичьей кровью с миром, чуждым добрым людям… Это была твоя мама? Как ты выпила эту мерзость?

– Если ты видишь это, ты знаешь, что было дальше. Её убили солдаты несколько минут спустя. Прямо у меня на глазах. – Ровенна в упор посмотрела на него ясным, твёрдым взглядом. – Когда жизнь посылает нам первые испытания, слабые ломаются, а сильные становятся жестокими. Я выбрала второе.

Какое-то движение сзади заставило Эрика на мгновение оглянуться. Треск ломаемых кустов возвещал миру, что к ним пробирается, по меньшей мере крупный кабан-секач, но на поляне появился всего лишь мистер Дауни, в безупречном костюме и как всегда бесстрастный. Удивления он не выказал – то ли привык видеть хозяйку в подобных ситуациях, то ли сама ситуация была для него делом привычным, но ни один мускул на его лице не дрогнул. И в это мгновение словно огонь взорвался у Эрика в области шеи. Он даже не почувствовал, как его оттолкнули в сторону, тело перестало слушаться, а глаза закрыла кровавая мгла. Ровенна поднялась, легко и грациозно, отбросив за спину распустившиеся волосы.

– Мистер Дауни, что так долго? Можно ваш платок? – Получив желаемое, она неторопливо начала вытирать окровавленную серебряную шпильку, увенчанную алой шпинелью. – Эрик, помнишь, я говорила тебе о ней – не стоит относиться с такой беспечностью даже к такой малости. А теперь прощай. – Она повернулась к мистеру Дауни, который со скучающим видом доставал из внутреннего кармана отделанный серебром пистолет.

– И когда закончите, постарайтесь, чтобы его нашли не скоро. Ни к чему весь этот шум, пока мы здесь.

– Ровенна… – прохрипел Эрик изо всех сил стараясь говорить внятно. – Знаешь, когда я сегодня в склепе увидел каменный гроб с цепью внутри, я подумал – возможно ли так сильно кого-то ненавидеть, чтобы желать ему такой смерти. Сейчас я скажу – возможно.

Ровенна вздрогнула, застыв на мгновение, затем ушла не оглянувшись, а стряпчий неторопливо начал снимать сюртук. Эрик наконец сумел сесть, опираясь спиной о колючую тисовую стену, провёл дрожащей рукой по окровавленным волосам. Это к лучшему. Её убить он всё же не смог бы, а здесь всё просто. К действительности его вернул сухой щелчок затвора.

– Прекрасный дуэльный пистолет. Ле Паж, если я не ошибаюсь? – Эрик прищурился, разглядывая направленное на него дуло.

Впервые на лице стряпчего появилось что-то похожее на эмоции. Нет, не то что бы на нём отобразилось удивление, но уголок рта у него точно дёрнулся.

– Мистер Рэйберн. Вы сейчас умрёте. И единственное, что вас интересует, это марка оружия? – негромко произнес он.

– Не совсем. Если честно, хотел услышать, как же всё-таки звучит ваш голос. Довольно приятно.

– Ещё более странно.

– Да я вообще не в меру любопытен. – Эрик, стараясь действовать незаметно, напряг мускулы, проверяя их готовность. Рана на шее затянулась.

05.20 А.М.

– Ну, надеюсь, на сегодня визиты окончены, – развёл руками Генрих, поворачиваясь к Кэти. Та поспешно отвела взгляд, что не осталось без внимания.

– Кэти! Неужели ты все ещё смущаешься? После всего, что было? Даже после нашего… – уголки губ у него дрогнули, – венчания?

– Н-нет.

– Тогда взгляни на меня.

Она стиснула зубы и зажмурилась так крепко, что заболели глаза. Отчаянно замотала головой, когда он, смеясь и нашёптывая всякие милые глупости, поймал её ручку и насильно опустил вниз. Пальцы Кэти коснулись твёрдой, гладкой плоти и она попыталась отдёрнуть руку. Безуспешно. Посмотрела ему в лицо. Смеётся. И смотрит с такой нежностью, как на маленького ребенка. Ну ладно же! Превозмогая страх, она попыталась охватить пальчиками его член, сомкнуть их не удалось, тогда она попробовала погладить. И услышала, как участилось, стало неровным его дыхание. Ободрённая этими явными признаками удовольствия, Кэти осмелела. Толкнула ладошкой в грудь, и он послушно развернулся, опираясь руками о стол, закрыл глаза. О, это пьянящее чувство власти над другим человеком! Кэти больше не чувствовала холода босыми ступнями, стоящими на каменном полу, лаская его одной рукой, она провела кончиками пальцев по его полуоткрытым губам, за которыми блеснула жемчужная полоска зубов, вниз, по горлу к нежной впадинке меж крыльев ключиц. Какие у него ресницы длинные, как у девушки! Она впервые его беспрепятственно рассматривала, удивляясь, как близко у мужчин мышцы расположены к коже, любое движение, и их рельеф изменяется, и никакой мягкости, нежности, все твёрдое, жёсткое, как дерево.

А Генрих уже не мог больше сдерживать растущее возбуждение. Распалённый её неумелыми ласками, он порывисто подхватил Кэти под колени, и поднял её, весело взвизгнувшую, на руки. Снова взметнулась облако муки, когда он бережно опустил её на стол, и всё смешалось в этой жаркой мгле – его прохладные губы на влажной коже, запах дыма и сухих трав, отблески огня в зелёных и янтарных оконных стёклышках, скрип старого деревянного стола… Скрип отворяемой кухонной двери….

– Мистер Рэйберн, Генрих! Можно мне войти? – и, разумеется, не дожидаясь согласия, в комнату вломился епископ Уитлширский, собственной персоной.

Никогда в своей жизни Кэти не была так негативно настроена против служителей святой церкви.

– А как вы узнали, что я здесь? – спросил Генрих немного охрипшим голосом.

Кэти порадовалась. Ну, хоть не ей одной сейчас плохо. Тихонько потянула к себе платье. Преподобный Грегсон деликатно отвёл от неё свой взгляд, но это нисколько не смягчило сердце Кэти.

– Так ведь все знают, Генрих. И прислуга, и экономка, и…

Генрих поднял вверх руку, прерывая очевидно длинный и подробный список информированных лиц. Дальнейший их диалог Кэти, скажем так, несколько удивил.

– Вы насчёт девушки?

– О, да. Мистер Рэйберн. Красота её столь совершенная пленила сердце моё, так что вынужден настаивать и уговаривать вас расстаться с ней, искусительницей души моей… – и прибавил уже совершенно другим тоном. – Ваша цена?

– Двести фунтов, – Генрих, с видом капитана корабля, чей корабль взяли на абордаж безжалостные пираты, устало потянулся за рубашкой. – Но ещё раз хочу вам напомнить – она не вырастет в цене, так что рассматривать её как вложение не стоит. А стоимость всё же высока ввиду уникальности – она была последней у Критца.

– Ах, что есть деньги в нашем суетном мире? – епископ явно обрадовался. – сказано ведь: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут». Евангелие от Матфея. Чек вас устроит?

– Да, вполне.

Епископ тут же разгрёб на столе место и принялся выписывать чек, но вдруг, словно о чём-то вспомнил и смущённо взглянул на Генриха.

– Только вот… Генрих, друг мой, нельзя ли как-нибудь вывезти девушку, скажем так, тайно от глаз людских? Сам я человек современный, но вот супруга моя… Редкой духовной красоты женщина, и не только духовной, к слову сказать, но… «Страшна как преисподняя ревность, стрелы её – стрелы огненные». Песнь песней Соломона.

– Разумеется, я сейчас распоряжусь. Через двадцать минут она будет ждать вас в вашей карете.

– О, благодарю вас, мистер Рэйберн.

Епископ тут же поспешно удалился, вручив Генриху чек и ещё раз рассыпавшись в благодарностях. Не успела Кэти ничего спросить, как покинувшего театр военных действий епископа сменила мисс Спенс. При ней находилась и задумчивая Фанни. Вид у горничной был слегка ошарашенный и встрёпанный, словом такой, какой бывает у человека, проведшего с мисс Спенс более трёх минут наедине. Впрочем, при виде Кэти, мучившейся с корсажем, она тут же вышла из лирического состояния и бросилась на помощь. Генрих меж тем объяснял:

– Мисс Спенс, епископ Грегсон приобрёл у меня «девушку с павлиньим пером». Терракота Критца. Необходимо сейчас же упаковать и отнести в его карету. Возьмите сундучок подходящих размеров, не забудьте пергамент и опилки, думаю, джутовые валики тоже не будут лишними. Проследите лично. Да, и он просил, что бы о покупке никто не узнал.

– Да сэр. Фанни, вы закончили?

– Да, мисс Спенс. – Фанни ловко завязала шнур на корсете Кэти, и сделав книксен, поспешила к экономке.

– Возьмите сундучок для перевозки чая, тот, что среднего размера, пару фунтов опилок с конюшни и всё это в восточную комнату. И скажите Мэтью, что бы готовил лошадей епископа, он уезжает. Фанни!

– Да, мисс?

– И никому не болтайте.

– Ясное дело, мисс.

– Особенно Мэтью.

– Конечно, мисс.

05.25 А.М.

– …и совершенно нелепая идея, говорю я вам. Только время теряем в этих тисовых дебрях. Ну с чего мой милый Джордж пойдёт бродить по этому неприятному лабиринту? Он, конечно, в замке.

– Но миссис Мэлвик, уверяю вас, мистера Джорджа видели идущим сюда в компании двух дам! – Джеймс изо всех сил старался, что бы голос его по-прежнему звучал вежливо и почтительно. Отчего-то сильно болел затылок, да ещё этот странный обморок, заставивший его пролежать на земле у проклятого грота минут двадцать, не меньше. Определённо, сегодня не самая удачная ночь в его жизни.

– Наверняка эта бессовестная Кэтрин снова его куда-то потащила. Ни на минуту не поверю, что мой дорогой мальчик приехал сюда сам! Это не дом, а Содом и Гоморра какие-то.

Епископ вежливо кашлянул

– Генрих Рэйберн мой старинный друг. И уверяю вас, он в высшей степени порядочный и благородный человек…

– Вздор, – леди Мэлвик была несокрушима. – Порядочные люди карнавалы не устраивают. А картины? Ничего на духовную тему – сплошные Венеры да Марсы. Блуд, разврат на каждом шагу. Даже в этом проклятом лабиринте я боюсь наткнуться… Ну вот, что я говорила?

Компания вышла из тисового коридора на открытую площадку и зрелище перед ними предстало эпическое. На траве был распростёрт лицом вниз хрипевший от бессильной ярости мистер Дауни, а на нём сверху обнажённый Эрик, который по понятным причинам одеться не успел. Зажимая одной рукой рот своей жертве, другой он держал стряпчего за волосы и как раз уже собирался вонзить зубы в его шею. От неожиданности все, включая дерущихся, застыли на месте.

– Блуд, – с удовольствием констатировала леди Мэлвик. – Притом в самой его омерзительной и извращённой форме. И ведь не стыдятся ничего – нет бы в будуаре, тайком…

– Что!? – от неожиданности и ужаса относительно неверной трактовки происходящего, Эрик и его полузадушенная жертва завопили почти в унисон.

– Давайте уйдём – пробормотал преподобный Грегсон. – Не нам, не нам, простым смертным судить их… Ох, горе. Но Господь милостив, возможно и простит.

– Нет! Мы не… – Эрик был готов признаться в убийстве, которое собирался совершить, лишь бы поскорее развеять ужасное заблуждение.

– Они ещё пытаются отрицать! Как низко, – фыркнула леди Мэлвик. Напоследок испепелив взглядом Эрика и мистера Дауни, она торжественно отплыла в темноту лабиринта, прихватив с собой расстроенного епископа. Остался Джеймс, заворожено глядевший на своего господина.

– Мистер Рэйберн, сэр… Что ж вы раньше-то молчали? Да если б я знал…! Я… Я для вас всё… Я на всё… Одно лишь ваше слово! Хотите, сегодня же к вам приду? Я в десять работу закончу и… – голос у юноши сорвался от переполнявших его чувств.

– Джеймс, – очень тихо сказал Эрик. – Уйдите.

– Понимаю, сэр! – Джеймс восхищённо рассматривал обнажённое тело хозяина. – Как закончу смену, так сразу. Не пожалеете, сэр. Я та-а-акое умею…

– Вон отсюда!!!

– Конечно, конечно. – И бросив на прощание взгляд, полный немого обожания, слуга исчез.

– Ч-чёрт. – Эрик со стоном уронил голову на плечо своей жертвы.

05.37 A.M.

– Мэтью! – Фанни едва перевела дух, не так-то просто бежать с сундуком в руках до самой конюшни, но такая новость не могла ждать.

– Привет, старушка.

Конюх пребывал в великолепном настроении. Его рыжий любимец вернулся, и сейчас он бережно чистил золотой бок самой мягкой из имевшихся в наличии щёток.

– Ой, чего скажу-у-у-у! – Фанни буквально распирало от известной только ей страшной тайны.

– Ну?

– Епископ Уитлширский. Ну, толстый такой, на бобра похож.

– Ну?

– Не перебивай! Так вот, епископ у нашего хозяина ЖЕНЩИНУ купил. Во как. За двести фунтов. Сама слышала.

Мэтью присвистнул.

– Это что ж за девица такая, что такие деньжищи стоит? Не та мелкая с веснушками, что за хозяином весь вечер бегает?

– Не. С веснушками – это Кэтрин Бранн, дочка лорда Бранна, они тут живут недалеко. Не, ту, что он купил, зовут Тера Кота. Но это ещё не всё. Видишь сундук у меня в руках? Так вот, повезёт её епископ в этом сундуке. Тайно!

Мэтью окинул сундучок критическим взглядом.

– Не влезет.

– Порубить, так влезет. Да, кстати, лошадей ему запрягай.

Мэтью отмахнулся.

– Дурь несёшь, Фанни. Ну на кой ему дохлая девица? Польза от неё какая?

– Слышь, Мэтью. А вдруг епископ колдун? И вообще, все гости тут собрались на чёрную мессу? Вон и мисс Блекхилл и братец её, а теперь вот Кота в сундуке.

Мэтью глубоко задумался.

– Ну! А ведь правда твоя, старушка.

– Что ж делать-то?

– В церкву!

– А лошади, а сундук?

– Ладно. Лошадей готовим, сундук несём, но потом сразу в церкву!

05.30 A.M

Выйдя из лабиринта, Эрик пошёл вдоль восточной стены замка. Сюда выходили окна комнат, в которых обычно размещали гостей, ну а коль скоро гости сейчас, как им и положено, бесчинствуют на балу, то никто его не увидит. Нынешний облик его, скажем так, не вполне соответствовал общественным стандартам. Брюки превратились в мокрые обрывки неопределённого цвета, останки рубашки он оставил мирно плавать в мозаичном бассейне. Ну, не беда. Отсюда рукой подать до чёрного хода, ведущего в кладовую, а оттуда в кухню. Лишь бы какая-нибудь романтическая душа не вздумала в этот неурочный час полюбоваться луной, звёздами и прочей небесной атрибутикой.

– Мистер Рэйберн!

О нет, только не она. Но увы, именно Мэйбл Талли махала ему из окна.

– Лорд Рэйберн, я хотела принести извинения за свой нелепый испуг. Тогда, в лабиринте. Видите ли, я просто вас не узнала.

Она распахнула створки французского окна и вышла на балкончик. Все ингредиенты романтического свидания были на месте – ночь, луна, соловьи, балкон, увитый плющом (старым и чрезвычайно крепким, что делало его вполне пригодным для несанкционированного проникновения в спальню томной красавицы). Собственно, была в наличии и томная красавица, облачённая в довольно прозрачный пеньюар и выказывающая признаки сильнейшего интереса к стоящему под балконом кавалеру. Вот только сам кавалер мечтал отнюдь не о страстных ласках на ложе любви, а о ванной и стакане хорошего бренди.

– И не мудрено.

– И, конечно, извиниться за моего мужа.

– Почему?

– А, так он вас ещё не встретил? – Вид у неё стал немного смущённый.

– Нет.

– Он пошёл вас искать. В таком случае, приношу извинения заранее. Не хотите подняться ко мне? Вы сможете привести себя в порядок, а я позабочусь о вашем костюме.

– Вы очень добры, миссис Талли. Но право же, я спешу.

– В таком виде? Вы же гостей напугаете. Пойдут всякие разговоры…

Вопрос был не праздный. В лохмотьях, весь залитый кровью, Эрик понимал, что визит его в замок, полный людей, произведёт яркое впечатление.

– Поднимайтесь ко мне, сэр Рэйберн. Здесь есть карнавальный костюм мужа, ему он больше не понадобится, мы вскоре уезжаем.

Немного поколебавшись, Эрик принял приглашение. Забираясь на балкончик второго этажа с помощью дикого плюща, он чувствовал себя, как заправский венецианский любовник, то есть глупо. Очутившись в комнате леди Талли, он был радушно встречен. Чрезмерно радушно. Отказавшись от вина, бренди, виски и чая, Эрик смог умыться, и вскоре был облачён в костюм мистера Талли, который Мэйбл на удивление быстро и легко подогнала по его фигуре. Впрочем, на протяжении всей примерки его не покидало ощущение, что трогают его совсем не в тех местах, которые следует подшить.

– А вы удивительно ловко орудуете иголкой для аристократки, миссис Талли, – пошутил Эрик.

Мэйбл пробормотала слова благодарности и отвела глаза.

Наконец Эрик обрёл более-менее человеческий облик и решительно направился в бальный зал. Отделаться от леди Талли не удалось. Пропустив мимо ушей все его намёки относительно двусмысленности их совместного появления, она решительно взяла его под руку, и Эрику оставалось лишь смиренно опустить голову перед неумолимым роком.

Оркестр только что кончил кадриль, и под низкими сводами полилась тягучая мелодия медленного вальса. Эрик посмотрел по сторонам в поисках Генриха и Кэти. Неужели не дождались его? Или что-то случилось? Наверное, стоит некоторое время побыть здесь, иначе есть риск потерять друг друга. Как неудачно, однако, получилось. И что там лепечет это несуразное существо?

– Эрик… Я ведь могу к вам так обращаться?

Не успел он ответить отказом, как Мэйбл восторженно продолжила:

– Конечно, по правилам это должны сделать вы, но сегодня я позволю себе быть немножечко безрассудной. И дерзкой. – Она вскинула голову и посмотрела на него затуманенным взглядом опытной соблазнительницы. Выглядело это не слишком убедительно. – Я приглашаю вас на танец. Да. Я – вас!

О великие боги, за что вы так со мной?! Но он ей обязан. К тому же не стоять же здесь столбом, когда остальные танцуют, привлекая ненужное внимание. Вздохнув, Эрик привлек её к себе. Танцевала она прескверно, не успевала в темп, к тому же явно устала за один лишь тур вальса. Его это удивило. Такая юная девушка должна порхать, подобно мотыльку и её головка наверняка полна лишь детскими забавами, танцами, развлечениями и прочими глупостями, нелепыми и милыми. Он впервые внимательно взглянул в её лицо. Неестественная бледность, на щеках пылают красные пятна. А ведь она, пожалуй, больна.

– Миссис Талли, вам нехорошо? – равнодушно спросил он, оглядывая зал в поисках Генриха и Кэти.

– О, я прекрасно себя чувствую! Обнимите меня.

Не особенно задумываясь о своих действиях, Эрик послушно сжал её в объятиях. Что-то хрустнуло и сломалось. То ли пластинки китового уса, формирующие корсет, то ли рёбра. Леди Талли жалобно пискнула, и Эрик поспешно разжал руки.

– Ах! Вы такой страстный!

Только этого не хватало. Где только носит её мужа?

– Эрик. Не желаете ли прогуляться под луной?

– Нет.

– Это так романтично! Только вы и я…

– Вот это меня и пугает. Леди Талли, я…

– Зовите меня Мэйбл.

– Леди Талли, с вашего позволения, я должен вас покинуть.

Мэйбл хотела что-то возразить, но тут у неё начался такой приступ кашля, что Эрик был вынужден отлучиться за водой, и препроводить даму на ближайшую банкетку.

– Мне что-то нехорошо. Нужно на воздух.

А ведь она, пожалуй, не шутит. Губы посинели, дыхание неровное, ладонь, сжимавшая руку Эрика, была холоднее его собственной. Через арочный проём вышли на улицу.

– Какая поэтичная ночь! Звезды, пение птичек … – начала Мэйбл, жеманно глядя ему в глаза. Голос после недавнего приступа кашля всё ещё дрожал. Эрик не ответил.

– Луна, – она для верности указала рукой. Её спутник безмолвствовал, как египетский сфинкс, которому докучают туристы.

– Светит, – Мейбл теперь взяла на себя роль терпеливой, милосердной учительницы младших классов, но, как известно, среди любых школьников пять процентов необучаемы.

Но когда Кайрос отворачивается, свои объятия открывает Геката. Новый приступ кашля отвратил обоих участников трагедии от романтических воззрений.

– Поможете мне добраться до моей комнаты? – Мэйбл жалобно взглянула ему в глаза.

– Обопритесь о моё плечо.

До комнаты добрались практически без приключений, не считая встретившегося по пути Марка, проводившего их удивленным и явно неодобрительным взглядом. Знал бы он, сколь далеки от истины его домыслы! В комнате было темно и холодно. Огонь в камине погас, свечи догорели. Только теперь Эрик обратил внимание на разбросанные по комнате вещи, похоже, хозяева в спешке собирались, притом без помощи слуг.

– Что ж, полагаю, я вам больше не нужен? – Эрик повернулся, чтобы уйти, но Мэйбл бесцеремонно схватила его за руку.

– Ах, ну куда же вы так спешите? Я так вам признательна за помощь! Позвольте угостить вас чаем? – она словно бы случайно повела плечами, отчего и так смелое декольте опустилось ещё ниже. Вот Далила!

– Миссис Талли, полагаю, ваш муж вернётся с минуты на минуту и не одобрит приватное чаепитие.

– Нет-нет, не вернётся. Я сказала ему, что вас можно найти у склепа, а это около мили отсюда. И у него подагра. У нас с вами есть час, не меньше. И мы не можем потерять это время! Ведь я вам нравлюсь, не так ли? – она жеманно откинулась на спинку дивана.

Ну, это как сказать. Эрик вздохнул. Просто уйти или поставить её на место?

– Миссис Талли, я польщён, но должен вас немедленно покинуть.

Её личико вытянулось. Разочарована. Что ж, поделом ей. Мэйбл плотнее закуталась в меховую шаль.

– Здесь так холодно. Вас… Не затруднит развести огонь?

Вздохнув, Эрик разжёг огонь в камине, открыл заслонку и пламя с весёлым гудением устремилось в дымоход. Подбросив поленьев, он повернулся и увидел леди Талли, сидевшую на постели в позе одалиски, совершенно обнажённую.

– Миссис Талли, вы, очевидно, собираетесь ложиться спать? Не смею более обременять вас своим присутствием, – рассерженный, он повернулся к двери.

– Мистер Рэйберн!

Что-то в этом голосе заставил его обернуться

И он увидел слёзы. Настоящие слёзы. Мэйбл сидела на постели, судорожно сжав руками простыню, слёзы лились по щекам, а взгляд был таким, что Эрик, растерянный, удивлённый, подошёл к ней и присел на кровать.

– Что с вами? – он налил ей бокал воды, и она послушно выпила жадными глотками.

– Вы, наверное, думаете, что я дурная женщина. Так оно, возможно и есть. Меня выдали замуж, когда мне было шестнадцать. Я была экономкой у тетушки лорда Талли. Мать моя умерла от чахотки, отец… Он был рыбаком. Добрый, хороший человек, он любил меня и несмотря на то, что мы были очень бедны, даже после смерти мамы мы были как-то счастливы. Но однажды он не вернулся. Я ждала его день, два и три, пока не поняла, что море забрало его и он больше не придёт домой. И тогда я поехала в город. Мне повезло, я смогла найти работу в прекрасном доме. Но через какое-то время лорд Талли обратил на меня внимание, а затем его тетушка, у которой я работала, позвала меня вечером выпить чашечку чая. И поговорить. Выбор у меня был невелик – возвращаться мне было некуда, а…

Тут она заметила движение Эрика и покачала головой.

– Нет, нет, лорд Талли прекрасный человек. Я всем ему обязана. Но недавно он получил наследство – поместье возле Кардифа. Я была там, мистер Рэйберн. На многие мили пустоши да камни. Только волны глухо бьются о каменные отвесные скалы, на которых стоит этот дом. Скоро мы уедем туда, навсегда. Мы и прежде почти никогда не выезжали, думаю, это последний мой визит туда, где люди, музыка и смех. Да это и не важно… Прошу вас, не уходите, ещё всего несколько слов. Мы женаты три года и у нас до сих пор нет детей. Не было их у лорда Талли и с прежней супругой, с которой он прожил пятнадцать лет… Я недолго проживу, я это знаю. И я хочу…

Эрик недоверчиво, потрясённо смотрел на неё.

– Вы… Просите меня?

Она сглотнула и подняла на Эрика глаза, полные слёз.

– Пожалуйста, лорд Рэйберн. Вам ведь ничего не стоит…

Пятнадцать минут спустя, Эрик вышел и тихо закрыв за собой дверь, пошёл по коридору. На лице у него застыла странная смесь жалости, нежности и печали. Мы встречаем свою судьбу именно на той дороге, по которой стараемся от неё убежать. Через восемь месяцев леди Талли умрёт в родах, подарив миру дочь, чья звезда будет много ярче и сильнее звезды её несчастной матери, а жизненный путь изменит судьбы многих, очень многих людей.