Текст книги "Тёмный лабиринт"

Несмотря на то, что он откровенно смеялся, более уговаривать Кэти не пришлось. Приземление оказалось на удивление комфортным. Когда Генрих осторожно поставил её на землю, Кэти подумала, что не прочь повторить это. И не раз. Эрик, тем временем бережно снял маску с мёртвой женщины и Кэти снова, не сдержавшись, издала возглас удивления.

– Элен! Как это возможно?

– Меня не это беспокоит, а кто это сделал. – Эрик нахмурился.

– Вот это как раз несложно. Подними голову и увидишь окно комнаты, в которую скрылся убийца. Да вот, кстати, и он сам.

Кэти и Эрик как по команде вскинули головы, но успели увидеть в тёмном провале окна лишь бледную маску поспешно отстранившегося человека.

– Сейчас ты его не поймаешь. – Генрих жестом остановил дёрнувшегося было Эрика. – Балкончик сообщается с другой комнатой, а та выходит в коридор. Уверен, сейчас наш убийца развлекается в бальном зале, и мы даже не знаем, мужчина это или женщина. Ты ей ничем уже не поможешь, тем более сожалением, – жёстко сказал он Кэти, которая, как потерянная продолжала всматриваться в лицо убитой девушки.

– Меня вот что занимает, – задумчиво пробормотал Генрих, – получается, два одинаковых костюма волчицы Ровенна привезла с собой. В замке все костюмы для гостей были сшиты в одном экземпляре, а значит…

– Эта девушка с самого начала была её сообщницей! – ахнула Кэти.

Генрих слегка поморщился. – Это и так понятно. И не важно. Важно другое – легенду, которую я рассказал в китайской комнате она давно и хорошо знала.

– Идём через сад, так короче, – предложил Эрик, уже утративший всякий интерес к несчастной Элен.

– Но как же! – ахнула Кэти. – Мы ведь должны позаботиться о ней.

– Да потом как-нибудь – Эрик пожал плечами. – Гости её тут не увидят, а неотложных дел у бедняжки уже нет.

Кэти такой цинизм потряс до глубины души.

– Ты что, человеческую жизнь вообще ни во что не ставишь?

– А должен?

– Ну конечно! Нужно иметь уважение даже к самой маленькой жизни!

– Почему? – Эрик, прищурившись, с любопытством взглянул на неё. – А тебе не кажется, что ценность жизни как таковой изрядно преувеличивается вами, людьми? И этот моральный… как это называется…

– Нравственный принцип, – машинально подсказал Генрих.

– Да. Так вот, этот нравственный принцип сохраняется только благодаря железной клетке закона. Когда же человек оказывается в экстремальных условиях – к примеру, на войне, или стоит перед выбором сохранить жизнь себе или незнакомому человеку, все эти основы морали рушатся, как песочный замок.

– И ты считаешь это благом? – с любопытством спросил Генрих.

– Я считаю это естественным. Мать орлица, к примеру, почти всегда убивает своё младшее дитя, чтобы отдать на корм старшему. И при этом она лучшая мать, нежели многие человеческие. И инстинкт материнства у неё сильнее инстинкта самосохранения. А в природе всё совершенно. Её законы шлифовались веками. Другое дело люди – сегодня они считают благом одно, а завтра обратное. Есть такой народ – бушмены. Так вот, у этих ребят нет хороших и плохих богов, всё зависит от обстоятельств. Если бог помог украсть мне козу – он хороший, если помог соседу украсть козу у меня – плохой.

– Ну, сравнил дикарей с цивилизованным обществом.

– А, брось. И любой цивилизованный человек, дай ему абсолютную власть, и безнаказанность станет зверем.

– Не соглашусь. Как же, в таком случае святые?

– По счастью, их немного, – хмыкнул Эрик. – А то человечество давно бы вымерло.

– Как ты можешь! – ахнула Кэти.

– А где я слукавил? Если все подадутся в святые, кто будет работать в поле и рожать детей? Им же некогда. Они спасением души занимаются.

Кэти зажала уши, чтобы не слышать подобные омерзительные богохульства.

Едва вышли в сад, столкнулись со Стоуном. Он куда-то нёс поднос с пустыми бокалами, но увидев хмурые лица тут же поспешил к ним навстречу.

– Всё в порядке, сэр? Могу я чем-нибудь…

– Благодарю вас, Майкл. Две просьбы, – начал Генрих спокойным, небрежным голосом. – В связи с тем, что у нас тут убийство произошло, не могли бы вы обращать внимание на гостей, ведущих себя странно? Особенно на тех, кто посетит северную галерею. Гостям там делать совершенно нечего, но именно там произошел неприятный инцидент, в связи с которым на нашей прекрасной клумбе с бразильскими орхидеями сейчас лежит труп.

– Желаете, чтобы я убрал, сэр?

– Да нет, утром займётесь, пока пусть полежит. Это первое. А второе – пришлите ко мне экономку, мисс Спенс.

Экономка нашлась на удивление быстро. Не прошло и трёх минут, как она догнала их у входа в сад, и Кэти поразилась произошедшей в ней перемене. Куда девалась её чопорная строгость и неприступность! На щеках багровые пятна, волосы растрёпаны, не слишком, конечно, но всё же.

– Мистер Рэйберн, сэр…

– Мисс Спенс. Вы ведь, кажется, ответственны за подбор персонала?

– Да, сэр, конечно. Вы о горничной, мисс Грант? Что она натворила?

– Просто ответьте, при каких обстоятельствах её приняли на работу.

– Ах, при ней были рекомендации, самые лучшие! Вот только когда она приступила к своим обязанностям, я была поражена её, как бы это сказать…

– Неопытностью?

– Именно, сэр. А сегодня, после одиннадцати она просто исчезла! Я приказала вскрыть и обыскать её комнату, и обнаружились весьма странные вещи, сэр!

– Вот как?

– Никаких баночек с косметикой, девичьих безделушек и прочих обычных для девушки её возраста вещей, зато мы нашли чётки, распятие, библию и власяницу! А ещё мешочки с остатками трав. Полынь, крапива и можжевеловые ягоды.

– Значит, она была монашкой. А вот травы мне ни о чём не говорят. А вам?

Мисс Спенс замялась. На выручку неожиданно пришёл Эрик.

– Я слышал про этот набор травок в Марсельских портовых борде… – он покосился на Кэти, – общественных заведениях. Теперь мне понятно, как она угодила в лапы к Ровенне. Монашка в положении! Понятно, она хотела избавиться от этого любой ценой. И готова была за помощь на некоторые услуги.

– Избавится от чего? – не поняла Кэти. Но все трое, обменявшись понимающими взглядами, оставили её вопрос без ответа. Отпустив расстроенную мисс Спенс восвояси, они вошли в пустынный сад. Воздух свежел с каждой минутой, потянуло необычным для июньской ночи холодом. Вдали глухо заворчало. Кэти взглянула на небо – на западе собрались громады дождевых туч. Только бы дождь не пошёл, подумала она, и словно в ответ её мыслям, по листьям деревьев весело забарабанили капли.

– Переждём? Небо дальше на запад чистое, дождь будет коротким. Генрих повёл их по узкой, петлявшей меж кустов тропинке прямо к жутковатому строению из дикого камня, почти полностью скрытому от посторонних глаз каскадами испанского мха. Это был столь модный в последнее десятилетия, так называемый «грот любви». Имитировавшее естественную пещеру природного происхождения, это творение ландшафтного дизайнера было пригодно для чего угодно, кроме любви. О чём высокий Эрик, который едва втиснулся вслед за Кэти и Генрихом, не преминул сообщить.

Внутри обнаружилась безобразная скульптура фавна, тоскливо поглядывавшего на пришедших, и каменная скамья, вся покрытая патиной и мхом. По крайней мере, Кэти вначале так подумала, но, когда решилась провести ладошкой по шероховатой поверхности, на пальцах остались хлопья зеленоватой краски.

– Краска? – она удивлённо вздернула брови. – Фальшивая патина?

– Для фальшивок в наши дни чудесный термин придумали – ухмыльнулся Эрик. – «Имитация».

Генрих взглянул.

– Краска, и к тому же некачественная. Я всё думал, на что тратит деньги мой управляющий…

– Ладно, хотя бы сухо, – улыбнулась Кэти поглядывая на тугие струи дождя, решёткой отрезавшие грот от остального мира. В воздухе запахло фосфором и огуречной свежестью, потянуло влажным холодом, и Кэти зябко поёжилась. Близость обоих мужчин смущала и волновала её. А если один из них захочет, к примеру, обнять её? Что тогда другой? Не успела подумать, как почувствовала руки Генриха на своей талии. Немного поколебавшись, он всё же сел на импровизированную скамью, потянул Кэти к себе, и она опустилась к нему на колени. Бросила быстрый взгляд из-под ресниц на Эрика, а тот к немалой её досаде скользнул безразличным взглядом и вышел наружу под дождь, проворчав что-то про безумных архитекторов, и соответствующих им по интеллекту хозяев парка. Ах, так? Ладно. Она обвила руками шею Генриха, нашла его губы и нежно к ним прикоснулась. Дальше ей инициативу проявлять уже не пришлось. Генрих, нимало не смущаясь присутствием брата, ответил долгим поцелуем. Наконец, нехотя оторвавшись от её губ, опустился ниже, вдоль по нежному горлу к груди, которой стало вдруг тесно в корсаже. Голова у Кэти закружилась, шея и плечи горели от его поцелуев, она раздвинула ножки, нетерпеливо заёрзала по его бедрам, чувствуя, что скользит по чему-то твёрдому между его ног. Шум дождя и холод исчезли, на смену им совсем другие ощущения охватывали тело, но тут негромкий голос вырвал её из сладостного плена.

– Я конечно понимаю, что вы решили использовать беседку по назначению, но дождь кончился.

Кэти с удовольствием отметила нотку раздражения в голосе Эрика. Луна нырнула за облако, в саду стремительно потемнело. Они пошли по длинной аллее, украшенной арками цветущих роз. Белые днём, в темноте они казались пронзительно синими. Кэти украдкой сорвала одну и пока возилась, прикрепляя её к корсажу, немного отстала от своих спутников. Внезапно из кустов на неё что-то ринулось, едва не сбив с ног. Метнувшийся к ней Генрих подхватил под локоть, не дав упасть. С изумлением они воззрились на несущихся по дорожке юношу и девушку.

– Кто это?

Эрик прищурился:

– Наша горничная и наш лакей.

Бегущие слуги зрелище само по себе неординарное. Обычно эти особи передвигаются очень медленно и неспешно, праздно застывая в самых неожиданных местах и подолгу сохраняя статичное положение. Эти же бежали крупным аллюром, и хозяева ими залюбовались.

– Куда они направляются, как ты думаешь? – поинтересовался Генрих у Эрика.

– Очевидно к часовне. – Эрик указал на белое строение в конце дорожки. – Я бы, пожалуй, поставил на девушку, парень тяжеловат.

– Да, но он больше выкладывается, ставлю на него. Фунт?

– Принято.

Через минуту монета легла в ладонь Генриха. Немного подзадержались, чтобы понаблюдать, как стоящий на коленях молодой человек истерично выкрикивает «Отче наш», сопровождая каждый «аминь» биением головы о мраморные полы часовни, а девушка наблюдает за ним с победным видом.

– Это же Фанни! – Восхитилась Кэти. – А это, очевидно, её жених Мэтью. Он всё в бога не верил, а она мечтала его уговорить. Вот, уговорила.

– Пошлю её к своему налоговому инспектору, – решил Генрих. – Третий год не могу добиться от него льгот по новому закону.

– Ты не можешь договориться с инспектором? – у Эрика брови поползли вверх. – Ну, хочешь, я с ним поговорю.

– Нет, спасибо. А то новый может оказаться ещё хуже.

Кэти поглядывала на Мэтью и пыталась решить – «совершеннейшая он лапочка» или не вполне. Ну, не то что бы красота его повергала ниц великие народы, но в сумерках при слабом освещении воздействовать на один небольшой народец, он бы, пожалуй, смог. Скажем, проживающий в верховьях Амазонки. Они двинулись вглубь сада. Внезапно Генрих тронул Кэти за руку:

– Слышишь?

Она прислушалась.

– Нет, ничего.

– Верно. Птицы внезапно смолкли. И сверчки.

Эрик тревожно огляделся.

– Что-то происходит. Жаль, я не Спарки. Сейчас за минуту обследовать бы весь сад…

– Но ты же можешь превратиться в летучую мышку и полететь и посмотреть! – восторженно внесла Кэти стратегическое предложение.

– Я… что?!

– Ну да, ты же уже это делал, когда мы познакомились.

Эрик остановился, как вкопанный.

– Ты что же полагаешь, что мужчина двухметрового роста может превратиться в крысу?

– Летающую мышку. А разве…

– Хорошо, летающую крысу. Я, конечно, не жду от женщины знаний физики, но простая логика…

– Так это был не ты?

– Нет! Генри, ну что тут смешного? Кэти! Ну, хорошо. Я могу непродолжительное время управлять простейшими животными. Сегодня вечером я намеревался подождать тебя у ворот, вот и отправил мышонка, который лакомился грушами в вашем саду, чтобы выманить тебя из дома. Подумал, что ты любопытна, как все девочки, и последуешь за ним. Но потом я почувствовал собаку и забеспокоился. Пришлось слезать с лошади и… Ну, ты помнишь.

Она помнила. Хорошо, что в саду так темно и не видно вспыхнувших красных пятен на щеках. Они поравнялись с низким каменным бассейном, у края которого росло изогнутое деревце, полоскавшее редкие ветки в его зеркальной воде. Внимание Эрика привлёк тусклый блеск, мерцавший сквозь толщу воды, он нагнулся и поднял то, что несколько минут назад было серебряными часами.

– А я думал, что обронил их. Ровенна украла. То-то я удивился внезапной заботе и поползновениям поправить мою одежду.

– Второй раз уже ты вступаешь в одну и ту же реку, – напомнил бессовестный Генрих. Взглянул через плечо брата и удивлённо вздёрнул брови. – Не только украла, но, похоже и пожевала.

Часы были в плачевном состоянии – стекло разбито, а на полированной поверхности глубокие вмятины, превратившие круглую заднюю стенку в подобие смятой фольги.

– Хотел бы я знать, что всё это значит, – задумчиво пробормотал Эрик.

Некоторые сведущие люди утверждают, что если чего-то очень хочется, это непременно сбудется. К сожалению, иногда они оказываются правы. Тишину благоуханной летней ночи прорезал жуткий звериный вой. Его подхватил другой, с противоположной стороны замка. Эрик вскинул голову, жадно втягивая через ноздри прохладный ночной воздух.

– Волки? – испуганно спросила Кэти.

– Нет… – Эрик выглядел встревоженным и растерянным. – Я не чувствую запаха зверя.

– А чем они пахнут? – глухо спросил Генрих, вглядываясь в темноту за спинами Эрика и Кэти.

– Тленом. И смертью.

Эрик и Кэти обернулись. Медленно, не спеша и совершенно бесшумно волки выходили на площадку. Один коридор, другой и третий – пути к бегству были отрезаны и, сознавая свое превосходство, звери не торопясь окружали мужчин и дрожащую от страха девушку. В сумраке тисовых коридоров зажглись опалово-зелёные огоньки словно слепых волчьих глаз – десятки, сотни.

– Почему они такие… тихие? Эти волки? – Кэти не узнала свой голос

– Не волки это, Кэти. Встань за моей спиной и не беги, что бы не случилось.

– К-кто же они тогда?

– Нежить.

Осторожно и медленно ступая, Эрик преодолел метр, отделявший его от красивого деревца, склонившего свою крону к прозрачному зеркалу воды, и вырвал его из земли вместе с корнями. Дальнейшее напомнило Кэти ночные кошмары – когда хочешь и не можешь проснуться. Генрих и Эрик, двигаясь по кругу, старались держать её в центре, закрывая своими телами. Они очень изменились. Их движения стали бесшумными, напряжённо-гибкими, такими же, как у зверей, окруживших их кольцом. По счастью, пространство площадки было очень маленьким и не позволяло сразу всем хищникам оказаться внутри, и это давало мизерное, но всё же преимущество. Эрик слегка взмахнул деревцем, стукнув его об ладонь, словно проверял вес и вдруг оскалился. Это словно послужило сигналом. Как по команде звери кинулись на них.

Когда первый волк метнулся к Генриху, он, слегка подавшись в сторону, перехватил зверя в прыжке. Кэти услышала сухой хруст, увидела, как мотнулась голова с оскаленной пастью и повисла безжизненно, как сломанная ветка. Генрих швырнул волка на землю, прямо перед остолбеневшей девушкой. Тело зверя завалилось на бок, голова была вывернута под неестественным углом, и прямо на неё посмотрели медленно угасающие, ещё полные лютой ярости глаза.

Как зачарованная, Кэти смотрела на вытекающую из раскрытой пасти чёрную и густую, как мазут кровь. Она не видела, как на Эрика, у которого руки были заняты двумя пытающимися дотянуться до его горла волками, прыгнул третий. И зубы человека сомкнулись на шее зверя. Как исчез под серой лавиной сбитый с ног Генрих и встал, весь обвешанный впившимися в него зверями, ломая, разрывая на части их мощные тела. Кэти расширенными глазами смотрела, не отрываясь на труп волка у своих ног.

Шерсть отваливалась кусками вместе с кожей, мышечная ткань съёживалась, усыхая и тлея на глазах. Обнажились желтоватые кости, и тут же тление охватило и остов, покрывая его, как ржавчина. Рёбра рассыпались вдоль позвоночника, и жадные травы начали оплетать кости, втягивая их во влажную землю. Но тут чья-то рука грубо рванула её за волосы, так, что она упала навзничь на траву. И как раз вовремя. Клыки лязгнули в сантиметре от плеча Кэти, и в следующее мгновение убитый зверь мешком рухнул на траву, придавив её своим телом. Эрик нагнулся, что бы стащить с неё рассыпающийся труп и это было его ошибкой. Крупный зверь прыгнул ему на спину, разрывая кожу и впиваясь клыками в плечо. Эрик взревел, схватил волка за загривок, тем самым открыв живот, и другой хищник не преминул этим воспользоваться. Генрих бросился на помощь, но на него самого кинулись сразу трое волков. Кэти, лежащая на земле, в ужасе сжалась в комочек, закрыв лицо руками, и вдруг воцарилась тишина.

Очень медленно, всхлипывая от страха, она убрала от лица дрожащие, липкие от крови ладони. Зрелище, открывшееся перед ней, было поистине удивительным. Волки в смятении переминались с ноги на ногу, беспокойно втягивали носом ночной воздух, пропитанный тленом, кровью и цветущим вереском. Взрыкивая, пританцовывая и мотая серыми головами, они в растерянности переводили взгляд то на окровавленных мужчин, то на мраморный бортик бассейна, по которому прогуливался белоснежный кот. Гордо распушив поднятый трубой толстый хвост, он степенно вышагивал взад и вперед, бросая презрительные взгляды на полную смятения серую массу.

– Спарки! – Кэти чуть не прослезилась.

А кот, видимо, решил подлить масла в огонь. Обведя взглядом волчью стаю, смотревшую на него, как караульный солдат на стриптизёршу, приступившую к своим профессиональным обязанностям, он уселся на мокрый от росы мрамор и широко, лениво зевнул. Это было подобно искре, упавшей в пороховую бочку. Издав полный ярости и праведного гнева вой, стая ринулась на наглеца. Кот, грациозно махнув пушистым, как боа хвостом, взлетел на верхушку тисовой стены и понёсся крупными скачками в сторону вересковых пустошей. Подпрыгивая, наскакивая друг на друга, лязгая зубами в бесплодных попытках достать обидчика, волки помчались за ним.

Кэти, Генрих и Эрик не могли видеть, как миновав лабиринт, Спарки, подобно белой чайке заскользил по сиреневому морю вереска. То петляя, то двигаясь зигзагами, следя, что бы ни один из преследователей не отбился от погони, кот увлёк стаю на гиблые болота. Мерцая болотным огоньком, ныряя в туман и снова появляясь, чтобы раздразнить и раззадорить волков, кот бежал по трясине, пока коварная топь не поглотила последнего из них.

Когда вдали стих последний отзвук волчьего воя, Генрих расслабленно опустился на траву.

– Ушли. И, думаю, не вернутся.

Эрик его благодушия не разделил. Назвав Ровенну Блекхилл самой незаконнорожденной из всех незаконнорожденных, он обрушился на брата:

– Генри, какого дьявола? Почему мне пришлось защищать не только девочку, но и тебя? Ты дрался, как….

Тут он произнес два совершенно незнакомых для Кэти слова. Она шёпотом повторила их для себя, чтобы лучше запомнить и расспросить при более благоприятной обстановке.

Генрих виновато развёл руками:

– Честно говоря, я не ел около недели.

– Какого …?

И снова повторилось одно из этих незнакомых слов. Не забыть бы. Кэти тихонько воспроизвела его для себя ещё раз.

– Прости. Больше этого не повторится.

Эрик коротко кивнул и оба присели на мокрую траву.

Более сухой и гибкий, чем его брат, Генрих пострадал гораздо меньше. Сидевшая рядом Кэти с любопытством наблюдала, как на глазах затягивается длинный порез на его щеке. Через пару минут только кровь на коже свидетельствовала о том, что в этом месте была рана.

– Пожалуй, своим внукам я не расскажу об этой драке, – хрипло рассмеялся Эрик. – Большего позора…

– Я расскажу, – задушевно промолвил Генрих, – Расскажу, как их ныне дряхлого деда, а некогда великого воина, спас от верной гибели дохлый кот.

Эрик фыркнул от смеха и махнул рукой. Сил на большее у него не было. Вся спина была разодрана, на животе и бёдрах открытые раны, а взглянув на плечи и руки, Кэти поспешно отвела глаза. Кое-как содрав с себя бесполезные лохмотья, в которые превратилась его рубашка, он, шатаясь, подошёл к бассейну.

– Идите. Я догоню вас через пару минут.

– Что ты собираешься делать? – Кэти вскочила в испуге.

– Принять ванную.

Повернувшись спиной, он рухнул в бассейн, подняв целый столб воды, разлившейся на несколько ярдов вокруг. Обиженно заквакали потревоженные лягушки. Кэти подошла поближе, заглянула. Эрик лежал, раскинув руки на мозаичном дне бассейна. Выложенные из золотой, янтарной и терракотовой смальты русалки, казалось, старались обнять его и увлечь с собой на дно. Кровь тонкими нитями поднималась наверх, закручиваясь спиралями, подчиняясь ритму колыханий тёмной воды, смешиваясь с ней, подобно акварели. Казалось, что тело Эрика обвивают красные морские водоросли. Он закрыл глаза.

– Пойдём. – Генрих тронул Кэти за руку. – Ему надо немного отдохнуть и восстановиться.

– А он точно не умрёт? – Кэти ещё раз с беспокойством заглянула в воду.

– Сгоревшую спичку второй раз не подожжёшь. – усмехнулся Генрих. – Он и раньше-то не особенно жив был.

Дошли до замка, изрядно перепугали своим внешним видом гостей, вышедших подышать свежим воздухом, но Кэти так переволновалась и устала, что никакого удовольствия от этого не получила. Едва переступили порог северной галереи, навстречу им вышел Стоун. Плечи широко расправлены, глаза сияют. Так король Эдуард выглядел после битвы при Кресси.

– Милорд, как вы и велели, мне удалось его поймать.

– В самом деле? – чрезвычайно оживился Генрих, – и как же?

– Злоумышленник таился, прячась в нишах меж статуй. Мне пришлось оглушить его и связать, а ваша милость может теперь решить, как следует с ним поступить.

У Кэти всю усталость как рукой сняло. Наконец-то таинственный преступник у них в руках! Вслед за Стоуном они поспешили в отдельный кабинет, находившийся в той же злополучной северной галерее. Все стены небольшого помещения были заняты под экспозицию оружия. Чья-то искушённая рука придала этой коллекции весьма изысканный вид. Мечи и кинжалы были выложены на поверхности стены, зашитой резным дубом, каскадами и полукружьями, копья и пики выстроены ажурным частоколом. Элегантный, изысканный алтарь смерти и членовредительства. А посреди этого великолепия сидел, крепко привязанный к стулу, человек в костюме доктора Чумы.

– Правда, сэр, такая досадная оплошность с моей стороны, – деликатно заметил камердинер, – но, когда я заметил преступника во тьме коридора, мне пришлось действовать экспромтом. В моих руках не оказалось иного оружия, кроме чудесного подарка мистера Клейтона. То есть, не то что бы это было оружие…

– Но вы ведь им воспользовались? – с трепетом и надежой в голосе поинтересовался Генрих.

– Да. Увы. Мне пришлось оглушить преступника с помощью великолепного произведения под названием «Леда и лебедь», и оно, к моему огромному сожалению…

– Да?

– Разбилось. На мелкие кусочки. Я так сожалею.

– Я тоже. Весьма. – Генрих взглянул на Кэти с неприличной радостью в глазах.

В это время пленник со стоном поднял скрытую под маской голову. Генрих шагнул вперёд и потянул за длинный нос. Маска слетела, открыв присутствующим багровое от злости знакомое лицо.

– Полковник Кроу!

– Он самый. Хороши хозяева, нечего сказать. Когда измученный жаждой гость… – полковник явно собирался рассказать историю своих злоключений подробно и с деталями.

Генрих вопросительно воззрился на камердинера. Тот в ответ безмятежно пожал плечами:

– Сэр, он таился. Крался по коридору, беспрестанно оглядываясь.

– Конечно, я, как вы выразились, таился. Интересующий меня шкаф оказался заперт, а ваш милый дворецкий снабдил меня ключом. – Плененный Полишинель раздражённо дёрнул плечом. – Но оставалась опасность быть застигнутым Дженни, моей супругой.

Видя непонимающие взгляды, полковник снизошёл до объяснений. Специально для неженатых.

– Дженни обладает достаточной широтой взглядов, так она, по крайней мере, утверждает. Ежедневно, до завтрака. Но алкоголь является для неё тягчайшим пороком. Ну а вечеринки, подобные этой, полны, по её мнению, страшнейших соблазнов. И хотя на мой просвещённый взгляд соблазны эти никак не сопоставимы с теми, что испытал на своей шкуре святой Антоний… Кстати, – полковник озабоченно взглянул на Генриха, – вы случайно не знаете, что такого соблазнительного усмотрел почтенный старец во всяких гротескных уродцах и способах телесных наказаний? Смотрел я все картины с этим сюжетом, и что его могло соблазнить – ума не приложу.

Генрих открыл было рот, но Кэти удалось вовремя спасти присутствовавших от, бесспорно, познавательной, но обширной и длительной искусствоведческой лекции.

– А что вы из шкафа хотели взять? – поспешно спросила она полковника.

Тот слегка замялся и, словно ища поддержки, взглянул на камердинера, который в это время занимался тем, что разматывал на своем пленнике длинную пеньковую веревку. Очевидно, семейная жизнь вырабатывает в мужчине определенные защитные рефлексы, которые потом распространяются на всех особей женского пола.

– Виски, – пришёл на помощь Генрих, – в этом шкафу превосходная коллекция виски. Окажите мне честь, полковник, и выберите пару бутылок самого лучшего.

– Несомненно, я так сейчас и поступлю, – пробурчал Полишинель, с достоинством поправляя одежду. Впрочем, голос его был уже не так суров.

– А где вы взяли этот костюм? – поинтересовался Генрих, с какой-то мыслью поглядывая на маску доктора Чумы.

– Лежал на комоде у входа в галерею, – пожала плечами несчастная жертва злых обстоятельств. – Я и взял на время, мне ведь была необходима маскировка. А сейчас, господа, я вас покину – меня чертовски мучает жажда.

Кэти и Генрих тоже задерживаться не стали. В западной галерее, где сладко пахло старым, источенным временем деревом, а дощатые полы на каждый шаг отвечали пронзительным скрипом, им встретился Бэйлиш.

– Сэр, тут вас преподобный Грегсон повсюду разыскивает…

Генрих только отмахнулся:

– Скажи ему, что я умер.

– Но сэр! – дворецкий гордо выпрямился. – Не могу же я лгать его преосвященству…

– Так вам и не придется, – вздохнул Генрих.

– Скажи, – Кэти еле волочила ноги по вощёному паркету, от недавно пережитого шока во всем теле разлилась предательская слабость, – а есть тут у тебя такое место, где тихо, спокойно, хорошо, уютно и никто не придёт, как обычно, в самый неподходящий момент?

Генрих не раздумывая кивнул.

– Конечно!