Текст книги "Тёмный лабиринт"

02.39 А.М.

Генрих и Ровенна неторопливым шагом уходили вглубь лабиринта. Со стороны казалось – молодая элегантная семейная пара совершает вечерний променад. Ровенна беззаботно улыбалась, развлекая Генриха ничего не значащей светской болтовней, он почти не слушал, отвлекаясь на незначащие мелочи – шуршание шёлка её юбок, тревожный крик ночной птицы в ветвях старого дуба, странную, словно бы осязаемую тишину, за этим последовавшую. Когда через пару минут Генрих словно бы ненароком оглянулся, то Рэя позади не обнаружил, тот незаметно испарился.

– Как зовут вашу новую игрушку? – небрежно осведомилась Ровенна, беря Генриха под руку.

– Игрушку?

– Не делайте вид, вы меня поняли. Это очаровательное юное создание с медовыми волосами.

Генрих пожал плечами:

– Я отношусь к мисс Бранн с почтением и уважением.

Ровенна рассмеялась, и неожиданно сильно сжав его запястье, спросила, не глядя ему в глаза и покачав головой, словно в ответ своим мыслям:

– Так охотник стал дичью?

– Не понимаю вас.

– Понимаете. Не верю, что вам не знакомо чувство волка, погнавшегося за ланью и уже готового вонзить в неё зубы, как вдруг – сухой щелчок затвора за спиной. О, этот удивительный миг, когда хищник понимает, что сам стал жертвой!

– Что ж, он может повернуться и напасть на человека. Бесконечная цепь вариаций, но финал известен – один станет жертвой, а другой добычей. Это как в танце, вам ли не знать, вести может любой из партнёров, но характер и рисунок танца выстраивает тот, кто делает первый шаг.

– Не знала, что она так вас увлекла. – Ровенна с живым любопытством взглянула ему в глаза. – Но помните – любовь юной девочки не похожа на пламя, которое согреет и разгонит темноту, а также послужит домашним очагом. Она, как фейерверк, вспыхивает в ночи, рассыпаясь яркими искрами, и тут же с шипением гаснет.

– Ровенна, – мягко заметил Генрих. – Кто вам сказал, что в ней я ищу любви?

– Вот как? В таком случае мне жаль бедную девушку.

– Как вы сентиментальны.

– Просто я знаю, как болезненно разочарование в любимом мужчине, – голос у Ровенны едва заметно дрогнул, и Генрих с удивлением взглянул на неё.

– Вы же сами сказали – девочки не способны на любовь.

– Зато они способны на сильные эмоции и страшные ошибки.

– Откуда такая забота о девочке, которую вы даже не знаете? – Генрих с любопытством взглянул на свою спутницу.

– Отказываете мне в христианском милосердии?

– Да.

– Возможно, вы правы. – Ровенна натянуто засмеялась, и они продолжили путь.

02.39 А.М.

Кэти и Эрик для вида свернули в соседний коридор и, как оказалось, зря.

– Кажется, мы окончательно заблудились, – сурово констатировала Кэти, когда пять минут спустя вместо ожидаемого склепа их взору предстала круглая, вымощенная каменными плитами площадка. В центре площадки, на противоположной стене которой вяло журчал небольшой фонтанчик, находилась внушительных размеров скульптура – ангел смерти возносит к небесам безвременно почившее дитя. Дитя было крупновато и толстовато, так что выражение страдания на лице ангела выглядело логичным и естественным.

– Я видела это место с крепостной стены, и оно гораздо дальше от склепа, чем вход, с которого мы начали. Нам нужно вернуться.

– Да, – жизнерадостно согласился Эрик, сажая Кэти на мраморный пьедестал статуи. – Вернёмся. Но попозже.

– Что!?

– Ну, раз уж мы так удачно заблудились (не представляю, как же это получилось), мы просто обязаны воспользоваться этим досадным недоразумением.

– Даже не думай! – Кэти ласточкой слетела с пьедестала и тут же очутилась в крепких объятиях. Ни вырваться, ни вздохнуть.

– Хорошо, – согласился он, целуя ей шею, – думать не буду.

– Отпусти меня немедленно!

– К сожалению, не могу.

– Почему?!

– Хочу тебя. Немедленно.

– Ты не посмеешь!

– Проверим, – он подхватил её под ягодицы, прижал спиной к зелёной тисовой стене. Посадил к себе на бёдра и сжав запястья, развёл руки в стороны над её головой.

– Ты меня подарил, помнишь? – Кэти, переведя дыхание после долгого поцелуя, подпустила каплю яда в голос.

– Что доказывает лишь одно. Я твой хозяин. И могу поступать с тобой, как захочу. Как он и ожидал, Кэти взорвалась.

– Не смей говорить со мной в таком тоне! И вообще, моё сердце и душа целиком принадлежат Генриху! (Где-то она видела такую фразу, но сейчас это прозвучало абсолютно искренне).

– Так я же на сердце и душу не претендую, – он перехватил её ноги поудобнее. Стянул вниз декольте, обнажив грудь и начал разматывать прозрачный газовый шарфик, которым Кэти обернула шею, чтобы скрыть следы не слишком нежных поцелуев Генриха. Запутался, бросил это бесперспективное занятие и занялся юбками Кэти. Та яростно рванулась вперёд, пытаясь оттолкнуть его, замахнулась рукой….

– Хочешь ударить? Давай, – он весело и зло посмотрел ей прямо в глаза.

Кэти оторопела. Соблазн был велик, и она, мгновение поколебавшись, несильно размахнулась и мазнула ладошкой по его щеке. Эрик тихо рассмеялся.

– Сильнее.

Она, цепенея от ужаса и восторга, ударила в полную силу. Заметила тонкую струйку крови, протянувшуюся от уголка рта.

– Ещё.

Ей кровь бросилась в голову. Ударила ещё раз, так, что у него голова мотнулась в сторону и в следующую минуту сама впилась в его рот таким поцелуем, что у Эрика дыхание перехватило. Вкус его крови поразил неожиданной сладостью. Он ответил так агрессивно, что ранил её нежные губы, но Кэти не только не отстранилась, наоборот, вопреки всей логике и убеждениям, всем существом без остатка растворилось в этом диком и ненормальном поцелуе. Эрик мягко поставил её на землю и вдруг, неожиданно перевернул спиной к себе, так, что ей пришлось, вскинув руки, ухватиться за ветки тиса. Глянцевая хвоя царапнула обнажённую грудь, уколола соски, впилась в нежную кожу. Кэти застонала, попыталась отстраниться, но он сильно и грубо толкнул её обратно. Коленом раздвинул её ноги, поднял юбку и прошёлся ладонью по обнажившимся ягодицам. Затем его пальцы коснулись насквозь промокших трусиков.

– Ты всегда будешь моей.

Кэти сильно дёрнулась, прошипела сквозь сжатые зубы:

– Этого не будет.

– Да?

Он запустил руку в густые, непослушные волосы, намотав их на запястье, оттащил её от тисовой стены к пьедесталу статуи. Там Эрик заставил опуститься руками и грудью на холодный мрамор, забросив юбки ей на спину. С минуту Кэти вырывалась, шипя от злости и пытаясь приподняться. Почувствовала, как его бёдра прижались к её ягодицам. Эрик подождал, пока она убедится в бесплодности своих попыток освободиться, затем порвал на ней трусики и сунул себе в карман.

– Ты больше не будешь носить бельё. Мне надоело их постоянно снимать. Буду брать тебя, когда и где захочу.

– Что!? Не смей до меня дотрагиваться! Я сейчас же закричу! – а сама чувствовала предательское тепло, разгоравшееся между судорожно стиснутых ножек, и что-то расширяется внутри…

– Прелесть лабиринта в том, – Эрик не спеша расстёгивал брюки, – что звуки в нём разносятся в различных направлениях и нельзя проследить их силу. И понять, откуда именно они идут. Не сжимай ножки, это бесполезно. – Он провёл пальцами по её влажным складочкам и тут же, без предупреждения, ввёл их внутрь. Не встретив сопротивления усмехнулся:

– Кажется, мой подарок понравился.

Кэти, всхлипнув от бессильной ярости, попыталась приподняться, опираясь на ладони. Эрик, поймав её руки, завёл их ей за спину, сжав запястья одной рукой и заставляя её прогнутся ещё сильнее. Соски обожгло холодом, когда обнажённые груди коснулись полированного мрамора.

– О, так он не кончал в тебя? Прекрасно, я первым наполню твой животик. Тише, тише. Я всё равно сделаю с тобой всё, что захочу.

Кэти отчаянно дёрнулась, но боль в до предела вывернутых плечах заставила умерить пыл, свести колени так же не удалось. Чуть не плача от унижения, она стояла с широко раздвинутыми ногами, чувствуя, как предательская влага проступает на её нежных складочках. Нельзя, что бы он узнал, как сильно она его хочет!

Она почувствовала, как головка его члена упёрлась в истерзанное, нежное отверстие. Кэти сжалась в ожидании боли, насколько было можно, подалась вперёд. В живот вдавился холодный край каменного пьедестала. Но он не стал входить, скользнул твёрдой плотью вверх и вниз, лаская и увлажняя её полураскрытые нижние губки, раздвигая ягодицы. Массаж был упоительным, но вот он отстранился и начал медленно входить между вспухших от притока крови, разнеженных лепестков.

– Прошу тебя… Не надо!

Слабое сопротивление, лёгкая боль, и ещё непривычное, нежное лоно рывком заполнило что-то большое, неумолимо жёсткое. Кэти инстинктивно рванулась вперёд, но он лишь крепче сжал её бедра, заставляя глубже насаживаться на ощерившийся член, не обращая внимания на болезненные стоны, проникая всё дальше.

– Тише, тише. Вот так. Прими его весь, – полностью войдя, Эрик остановился, престал двигаться, давая ей почувствовать, как он заполняет её целиком.

Всхлипнув, Кэти перестала, наконец, вырываться. Стенки её лона судорожно сжимались, пытаясь исторгнуть из себя этот большой предмет, и чувствовали острую сладость от невозможности это сделать. Руки Эрика нашли и сжали съёжившиеся от холода мрамора груди. Сжали отнюдь не нежно, до боли, так что Кэти тихо застонала. Она вскинула голову, касаясь затылком его плеча, закусив губы. Эрик усмехнулся, наклонился к склонённой шее, коснулся губами нежной кожи и жадно втянул сладкий аромат. Сбросил с её спины волосы, которые беззвучно стекли на мрамор золотистым потоком, и покрыл поцелуями беззащитную шею и плечи. Только тут Кэти поняла, что он её больше не держит и попыталась воспользоваться этим шансом. Она резко оттолкнулась от мраморной плиты, подавшись бёдрами вперед, рванулась, что было сил. Эрик тихо зарычал, как голодный дракон, у которого пытаются отнять прекрасную принцессу. Резко вышел из неё, одним движением перевернул на спину, согнув ножки в коленях и разведя в стороны так широко и сильно, что Кэти вскрикнула. Она подняла, насколько это было возможно, голову, чтобы взглянуть в лицо обидчика.

– Ты не смеешь так со мной поступать! Только у женщины есть право решать – быть близости или нет!

– Почему это? – искренне изумился Эрик, перехватывая её ноги поудобнее.

Кэти яростно взглянула на ангела, разметавшего над ней свои мраморные крылья. Тот ответил равнодушным взглядом, его-то нисколько не волновали права женщин. Кэти попыталась руками свести колени обратно, прекрасно осознавая всю бесперспективность этой затеи. А Эрик немного помедлил, глядя в её раскрасневшееся от гнева и желания лицо и затем вошёл так резко и грубо, что Кэти, ахнув, откинулась назад, разбросав руки по гладкому камню, из глаз брызнули слёзы. Эрик склонился над ней, тяжело дыша, глядя прямо в глаза. И Кэти к своему изумлению заметила, что у него дрожат губы. Это странное мгновение длилось недолго, от тут же отстранился, придав лицу обычное холодно-насмешливое выражение, стиснул ладонями её плечи и начал двигаться грубыми и жёсткими толчками. Но странно, чем резче и сильнее становились его движения, тем сильнее разгорался огонь между её бедер. Неожиданно для себя самой, Кэти обхватила ногами его поясницу, пытаясь податься вперёд. Эрик подхватил Кэти за талию, раздаржённо смяв мешавшую юбку, поднял с пьедестала. От неожиданности, Кэти, чтобы не потерять равновесие, обвила руками его шею. Теперь он держал её ладонями под ягодицы, растягивая их в стороны, заставляя максимально раскрыться и насаживая на твёрдый, как мрамор член. У Кэти перед глазами пошли цветные пятна. Руки странно онемели, словно затекли, а внутри пылал пожар.

– Ну давай же… Ещё… – она не узнала свой голос – невнятный, охрипший от страсти.

Он тут же опустил её на землю, резко развернул к себе спиной, и забросив юбки ей на голову, толкнул вперёд. Кэти едва успела, выставив руки, опереться о пьедестал. Теперь уже сама бесстыдно развела широко ноги и наклонилась, ожидая вторжения. Ладонь Эрика надавила на поясницу, заставляя сильнее прогнуться, соблазнительно подставив попку. Кэти с готовностью подчинилась. Стыд испарился, как ночная роса под лучами жаркого солнца. Эрик сжал ладонями её ягодицы, раздвинул и как бы в задумчивости провел твёрдой плотью по пылавшей, истекавшей соком промежности вверх и вниз.

– Ну? И куда же мне войти? – дразня её, он совсем чуть-чуть ввёл пальцы в оба отверстия.

Кэти конвульсивно дёрнулась, разом насаживаясь на мокрые от влаги мужские пальцы, и они нетерпеливо проникли глубже, лаская изнутри. Он улыбнулся, почувствовав, как гладкие мышцы сжимаются, сокращаясь, охватывая пальцы плотнее, начал двигаться, имитируя толчки полового акта. Разнеженная этой бесстыдной лаской, Кэти повернула голову, насколько это было возможно, и прошептала тихим, срывающимся от страсти голосом:

– Как пожелаешь…

– Господин, – подсказал Эрик, резко вводя пальцы на всю глубину и наслаждаясь новым взрывом её возмущения.

– Ещё чего! – от злости она снова дёрнулась, пытаясь вырваться, но тут же была поймана и возвращена в прежнюю позицию.

– Стой смирно, – он звонко шлёпнул Кэти по беззащитной попке и тут же без предупреждения грубо вошёл в её изнывающее лоно. Скользкий, сильный толчок и она содрогнулась от острого, ещё болезненного удовлетворения. Эрик сдавил обеими руками озябшие грудки, прижимая к себе.

– Я наполню твой животик своим семенем, слышишь, маленькая? – прошептал он ей на ушко, и от этих слов, от его низкого, вкрадчивого голоса живот свело долгим, томительным спазмом вожделения.

Она охнула, судорожно дёрнулась, вцепилась руками в скользкую холодную поверхность плиты. Мир раскололся на части, по всем венам прокатилась жгучая волна. Эрик тихо застонал, сжал её талию, насаживая на себя, начал двигаться, сначала медленно и плавно, почти полностью выходя и входя до предела, потом всё быстрее и резче.

– Эрик, – выдохнула Кэти, – ну же…

Его пальцы глубоко впились в податливые бедра, корпус чуть откинулся назад, хриплое, рваное дыхание выдавало чудовищное напряжение. Кэти чувствовала сквозь гаснущую боль, как от этого влажного трения внутри разгорается пылающий, пульсирующий океан, она подалась вперёд, ловя его ритм, застонала, проваливаясь в зыбкую, бархатную темноту, растворяясь в невыносимо сладком плену, лишаясь мыслей, памяти, разума. Сдавленное, низкое рычание, сквозь жёсткие, бесконтрольные толчки, протяжный стон, и она почувствовала, как его тело содрогается в сладких судорогах, как впервые изливается в ещё девственное лоно семя мужчины, которому она сейчас безраздельно принадлежала. Кэти выгнулась и застонала, когда Эрик склонился, накрывая её своим телом, забилась в длительном, безумном экстазе, уже не ощущая его рук, нежно гладящих и обнимающих. Её тело содрогалось в сильнейшем оргазме, и она, уже полностью утратив над собой контроль, закричала.

Отголоски блаженства медленно, подобно искрам от горящих поленьев, угасали внутри её тела. Кэти уронила голову, и струи тяжёлых волос полились на спящий мрамор. Дыхание постепенно выравнивалось, зрение возвращалось, а вот чувство нереальности происходящего никак не желало покидать свою пленницу.

К действительности её вернул странный звук – как будто комнатная собачонка взвизгнула, больно врезавшись в ножку стола. Кэти медленно открыла глаза и тут же закрыла их обратно. Но от суровой действительности не уйдёшь – прямо перед ней стоял Джордж, а на его руке, как чёрт на сухой вербе повисла достопочтенная княжна Ольга. Или Мария. Кэти никак не могла их запомнить. Две другие, судя по треску гравия за тисовой стеной, были где-то поблизости. Кэти от души пожелала им заблудиться. Глаза открыть всё же пришлось, и взглянуть на Джорджа тоже. Хотя на уроках священного писания Кэти бессовестно пользовалась тем, мистер Сеппингс был подслеповат, и она смело клала на стол, и со всем старанием изучала что-нибудь вроде «Первая любовь Женевьевы» или «Проклятие страсти», кое-что всё же отложилось в её памяти. Например, когда Лот и его супруга покидали город и ей строго запретили оборачиваться назад, а она, понятное дело, обернулась и увидела нечто, весьма её впечатлившее – испепеление города, убиение младенцев и всё такое. Ну и соответственно, миссис Лот обратилась в соляной столп. Примерно так же выглядел сейчас и Джордж. Глаза вылезли из орбит, рот раскрыт, как у голодного птенца пеликана. А вот у достопочтенной княжны Ольги во взгляде сквозило мрачное удовлетворение. Словно наконец-то оправдались её худшие опасения. Кэти от души было жаль жениха. Первое, и до сегодняшнего дня единственное потрясение с ним случилось, когда таксист по ошибке привёз его вместо концерта духовной музыки в варьете (осознал он свою ошибку, лишь когда занавес поднялся, и сбежать из зала оказалось не так-то просто). Теперь же много хуже – он спешил к ней на крыльях любви, готовый упасть к её ногам, в её объятья… А тут выясняется, что всё вышеперечисленное уже занято, и падать ему решительно некуда.

Эрик между тем неторопливо застегнул брюки и, видимо решив о чём-то осведомиться у Джорджа, окинул его оценивающим взглядом. Очевидно, оценка вышла неудовлетворительной, и он адресовал свой вопрос человеку, более физически и морально подготовленному, а именно княжне Ольге.

– Вы ведь у беседки были?

– Да, именно так.

– Смерть там видели?

Вопрос был простой, на него можно ответить «да» или «нет». Но княжна Ольга почему-то растерялась.

– Я имею в виду лорда Рэйберна. Он одет в костюм смерти, – счёл наконец нужным пояснить Эрик.

– Ах, вот оно что! – обрадовалась княжна. – Да, видели. Да вот и он сам, кстати, – сказала она, повернувшись в темноту тисового коридора.

Если бы няне Кэти, немало часов потратившей на бесконечные утренние подъёмы и многочасовые одевания своей подопечной, сказали, что её воспитанница способна одеться и привести в порядок платье и причёску, а также обзавестись непринуждённой светской улыбкой за десять секунд, она бы не поверила. Но факты, как известно, самая упрямая в мире вещь – когда на площадку быстрой походкой вышел Генрих, все присутствующие имели самый весёлый и естественный вид. За исключением злополучного Пьеро, чья фортуна сегодня, очевидно, решила взять внеочередной отпуск.

Говорят, иногда милосердие стучится и в самые жестокие сердца. Эрик зубами вытащил пробку из винной бутылки и молча протянул её Джорджу. Тот принял мёртвой рукой и, не задумываясь, выпил не менее половины прямо из горлышка на глазах у остолбеневшей Кэти. Затем повернулся к Ольге и хрипло прорычал:

– Гобелены. Ведите. Немедленно.

– А что это с лордом Мэлвиком? – поинтересовался заинтригованный Генрих.

– А у него сегодня сложный день, – невинно бросил Эрик. – Много новых впечатлений…

Кэти сделала вид, что её очень интересует севший на ветку пурпурный бражник.

– От мисс Блекхилл я избавился. Идём, не будем терять время. – Генрих шагнул по направлению к тёмному проходу.

– О, ну наконец-то. – Эрик расплылся в широчайшей улыбке. – Обидно, не я сам…

– Имею в виду, она пребывает в уверенности, что мы пошли к дубу.

– А, жаль.

– А что это с твоим рукавом? – неожиданно поинтересовался Эрик.

– Кажется, я потерял запонку, – Генрих с удивление взглянул на расстёгнутый рукав. – Странно, что ты спросил…

Он окликнул проходившего мимо парнишку с подвижным обезьяньим личиком, нёсшего в руках ящик для вина.

– Джеймс!

– Да, сэр?

– Что там за история с гротом, конкурсом и призами?

– Так ведь мистер Бэйлиш предложил соревнование – тому, кто первый найдёт грот – бутылка «Петрюс» в качестве приза. Сказал, дескать, это в равной степени подойдёт и даме, и джентльмену. Ну и понятно, всё общество устремилось на поиски. Вот, несу, – он продемонстрировал пыльный ящик.

– Погодите, Джеймс. Видите ли, у нас там сейчас колдунья находится… Миссис Пибоди. Гостей жалко. Всё же люди.

– Да выгнать её оттуда, – Эрик по своему обыкновению предложил не самый гуманный, но вполне практичный вариант решения проблемы.

– Чтоб она бродила по парку и, подобно Кассандре, оглашала окрестности безумными пророчествами? Конечно, впечатлены этими глупостями будут только эксцентричные старые девы и дети… – Генрих почему-то бросил выразительный взгляд в сторону Кэти.

Та заинтересовалась.

– А что за Кассандра такая?

– Жрица храма Аполлона, пророчица. Сам великий бог красоты и искусства воспылал к ней страстью, но получил отказ.

– Это, наверное, потому, что он же бог и вряд ли женился бы на ней. Она же не глупая была, понимала это, – поразмыслив, вынесла вердикт Кэти.

– Э-э-э, вероятно. Ты в этом лучше разбираешься. Так или иначе, Аполлон проклял её. Отныне никто не верил предсказаниям Кассандры. Даже когда данайцы привезли под стены Трои знаменитого коня, и Кассандра умоляла сжечь его, они ей не поверили.

– Вот это они зря.

– Разумеется. В итоге, великий Илион пал.

– Кто-кто?

– Илион. Это настоящее название Трои. Я настаиваю на расширении твоего литературного круга избирательности. Вот что, Джеймс. Примем Соломоново решение – он жестом остановил Кэти, которая уже открыла рот, чтобы задать вопрос. – Про суд Соломона над женщиной, укравшей ребенка, расскажу позже.

В этот момент на площадку, где они стояли, с хохотом вбежала довольно экстравагантная парочка. Мужчина был облачён в костюм, весьма модный в Венеции прошлого столетия. Чёрный плащ с капюшоном и жутковатая маска с длинным, загнутым вниз носом. Доктор Чума. При взгляде на девушку даже у Кэти брови поползли вверх. Она была в костюме Арлекина – шапочка, увенчанная бубенчиками, красно-зелёно-золотое трико. И никакой юбки. Право, даже для нашего безумного, распутного девятнадцатого века это чересчур. Лунный фонарь они, очевидно, где-то разбили, о чём свидетельствовал металлический шест, на который мужчина опирался, как на трость. Арлекин и доктор чума, хохоча, не сели – упали на садовую скамейку. Мужчина, который был, очевидно, изрядно пьян, уронил голову на плечо своей спутницы и почти тут же громогласно захрапел.

Генрих поморщился и тут же отвёл взгляд от парочки, а вот Кэти не покидало ощущение, что глаза доктора чумы, чёрными жуками блестевшие через крохотные круглые дырки этой маски, продолжают следить за ней. Что, конечно же, было абсурдно – он храпел, как рота солдат на привале.

– Что ж, каждый имеет свой вкус и манеру развлекаться. Джеймс, возьмите ключ и заприте этот грот, вместе с достопочтенной миссис Пибоди.

– Но приз, сэр?

– Постоите у входа, вручите первому пришедшему. Уверен, ждать недолго. Как ни низок средний уровень интеллекта моих гостей, – он ещё раз с неприязнью взглянул на пару на лавочке (Арлекин тщетно трясла доктора чуму, в безуспешных попытках разбудить последнего.) – Пора бы им уже найти этот проклятый грот.

Он вручил невзрачный медный ключик юноше. Джеймс кивнул, спрятал ключ в кармане расшитого серым шёлком жилета, и, откланявшись, ушёл, прижимая к себе пыльный ящик.

– Пойдём? Пока мы тут о древнегреческих мифах беседуем, эта чертовка кристалл найдет. – Эрика проблемы нравственности и морали современного общества волновали не слишком.

Генрих окинул его критическим взглядом.

– Надел бы ты маску. Выделяешься, привлекаешь ненужное внимание. Только ленивый не в курсе о твоих передвижениях.

– Предлагаешь потратить время на возвращение в замок и подбор аксессуаров?

Генрих задумался. Потом медленно перевёл взгляд на сумочку Кэти, сиротливо валявшуюся на мраморном пьедестале.

– Тушь есть?

– Что? – хором спросили Кэти и Эрик.

– Пожалуй, маску можно нарисовать.

Эрик попятился, как христианский мученик на арене, завидевший десяток голодных львов.

– Разрисовать меня женской косметикой? Никогда.

– Смотри на это под другим углом. К примеру, воины в Кении…

– Вот пусть воины в Кении тушью и красятся.

– А сметы на содержание рабов в древнем Египте включали в себя не только расходы на еду, одежду и медикаменты, но также и косметику. Она предохраняла от паразитов.

– Всегда знал, что к младшим братьям относятся, как к рабам. Но не до такой же степени!

– Просто не думай о том, что это женская тушь. Строго говоря, её состав не отличается от того, который использовали викинги, нанося на свои лица ритуальные боевые знаки.

– Нет.

– М-да, вот не думал, что ты так печёшься о белизне своей кожи… – небрежно заметил Генрих.

Эрик тут же сел и подставил лицо. Говорят, талантливый человек талантлив во всём. Когда десять минут спустя Генрих отошёл, отряхивая руки, от своей жертвы, Кэти посмотрела на него, как смотрит первый ряд на великого Паганини, когда он опустит смычок, утирая пот со лба.

– Потрясающе. Ну, прямо как живой, – восхищённо прошептала она.

– Вроде он так даже лучше смотрится.

– Однозначно лучше. А вот эти трещинки?

– А это швы. Венечный, ламбдовидный…

– Зачем нужны?

– Возникают при формировании. Например, у новорождённого…

– Да о чём это вы?! – Эрик почти жалобно переводил взгляд с Генриха на Кэти и обратно. На фоне нарисованных тушью чёрных глазных провалов черепа его прозрачные голубые глаза смотрелись особенно ярко.

– Ой, да не важно. Ты отлично смотришься. А откуда ты так хорошо знаешь, – как выглядит человек без кожи? – восторженно поинтересовалась Кэти у Генриха.

– Видел.

– А… Ну да… Я так и подумала.

Эрик рванул к фонтану. Минуту разглядывал в зеркальной глади воды своё лицо, теперь во всех деталях имитирующее человеческий череп, потом проворчал:

– Ладно. Могло быть и хуже. Идём?