Текст книги "100 знаменитых катастроф"

На высоте 4,2 тыс. м, в Андах, в 1972 году потерпел аварию самолет, на борту которого было 45 человек, в т. ч. и студенческая сборная Уругвая по регби. Входе поисково-спасательной операции не удалось обнаружить даже места трагедии, экипаж и все пассажиры были признаны погибшими. На самом деле в результате катастрофы уцелело 32 человека. Но после того как они провели в ледяном плену больше десяти недель, их осталось только семнадцать.

В середине октября 2002 года в Сантьяго состоялся беспрецедентный международный матч по регби. На поле столичного стадиона вышли известные в прошлом молодежные команды Уругвая и Чили, которые должны были встретиться тридцать лет назад…

Утром 12 октября 1972 года из аэропорта Монтевидео стартовал военный самолет Fairchild FH-272, на борту которого находилась лучшая команда Союза регбистов Уругвая. Рейс был чартерный, поэтому спортсмены, летевшие в Сантьяго-де-Чили на товарищескую встречу, прихватили с собой родственников и друзей. Полет проходил на максимальной высоте, которую только мог набрать небольшой турбовинтовой самолет. И все же, достигнув Анд, ему пришлось лететь в естественном коридоре между горными вершинами, выше которых он не мог подняться. Погода стала портиться, и экипаж принял решение сделать вынужденную посадку в аэропорту аргентинского города Мендоза. Здесь пассажиры переночевали, успели побродить по городу и сделать покупки.

На следующий день в 14.18 самолет снова поднялся в воздух. Теперь его путь лежал через коридор, именуемый Пленчет. Спустя час командир корабля доложил по радио службе контроля чилийского аэропорта Сантьяго, что FH-272 благополучно миновал Анды и находится над Курико. Экипаж машины даже не подозревал, что из-за сильного встречного ветра они до сих пор находятся над горным кряжем. Диспетчер дал команду повернуть на север и снизиться до 3 тыс. метров. Около 15.30 самолет начал снижение, в салоне загорелось табло «Пристегните ремни». Когда облака рассеялись, пилоты увидели, что машина летит прямо на горы. Командир резко дал полный газ и взял штурвал на себя, но было уже поздно – двигатели захлебывались в разреженном воздухе и не могли набрать нужной мощности.

На высоте 4,2 тыс. м правое крыло самолета коснулось верхушки горы и отломилось. В следующее мгновение второе крыло задело другую горную вершину, переломилось и заклинило левый двигатель. Затем оторвался хвост. Резкий удар сорвал с мест пассажирские сиденья, их понесло вместе с людьми в переднюю часть самолета. За эти несколько секунд погибли пять человек, сидевшие в хвостовой части FH-272, двоих вытянуло из салона потоком воздуха. Самолет продолжал пикировать вниз, цепляясь за скалы и корежа фюзеляж. Перед самой встречей с землей у него отвалился нос, увлекая в огромный снежный сугроб все, что осталось от транспортно-пассажирского борта уругвайских ВВС.

Через несколько минут после катастрофы оставшиеся в живых люди стали приходить в себя и выбираться наружу. Самостоятельно передвигаться могли не все, у многих сиденьями были переломаны конечности и повреждены внутренние органы. На улице был 30-градусный мороз, спускались сумерки, поэтому решено было оборудовать место для ночлега. В том месте, где когда-то находился хвост крылатой машины, зияла огромная дыра, через которую проникал ледяной воздух. Люди стали сдирать обшивку со стен, нейлоновое покрытие с сидений и конопатить щели. Самую большую дыру завалили чемоданами, креслами и всем, что попадалось под руку. Не было только одеял и теплой одежды…

Наступил рассвет 14 октября. Температура за бортом не изменилась. Спортсмены сделали перекличку и обнаружили, что ночью умерло еще несколько их товарищей и родственников. Из сорока пассажиров и пятерых членов экипажа, вылетевших из Монтевидео два дня назад, в живых осталось всего 27 человек.

Чудом спасшиеся от неминуемой гибели, люди не оставляли надежду, что их найдут. Ведь о том, что уругвайская команда регбистов не появилась на стадионе в Сантьяго, знали миллионы любителей спорта. Военные тоже должны были разыскивать свой пропавший борт, бросив на это все силы и средства поисково-спасательной службы. И действительно, на третий день после катастрофы над лагерем показался самолет. Спортсмены бегали по снегу, размахивали руками, кричали, но их так никто и не заметил. По мере того как с каждым днем ухудшалось состояние раненых и они один за другим умирали, таяла надежда на счастливый исход. К тому же, из радиоприемника, случайно обнаруженного в чьем-то чемодане, пострадавшие услышали, что поиски решено прекратить…

Затем они предприняли попытку обнаружить хвостовую часть самолета, которая отвалилась до того, как FH-272 рухнул на землю. Единственный выживший член экипажа, Карлос Роке, сказал, что, найдя хвост, они смогут достать оттуда батареи питания, включить бортовую радиостанцию и подать сигнал бедствия. В поисках отвалившегося хвоста было сделано 10 вылазок. Но несмотря на то что через неделю его все-таки обнаружили, все усилия были напрасны – передатчик запустить не удалось.

Несмотря на строжайшую экономию продуктов, которые удалось разыскать среди личных вещей пассажиров, они очень быстро стали кончаться. Тем, кто выжил от ран и не задохнулся в снежном плену, грозила голодная смерть. Один из игроков команды регбистов, Роберто Канесса, предложил питаться мясом умерших друзей, которые были зарыты в снег и сохранялись там, как в холодильнике. Его поддержал Педро Альгорта, сказав, что все должны дать клятву: в случае их смерти товарищи могут и должны воспользоваться ими, чтобы попытаться спастись.

Наступил 17-й день вынужденной «зимовки». Ночью на место, где находился лагерь, обрушилась снежная лавина. Из-под завала смогли выбраться только 19 человек, остальные погибли. Часом позже сошла вторая лавина, которая накрыла остатки самолета и людей, которые в нем находились. Когда пленникам удалось прокопать лаз над головой, они увидели, что над местом катастрофы бушует буран. Следующие три дня им пришлось провести в заточении, а когда буря утихла, они стали выбираться из ледяного мешка. Для того чтобы прорыть тоннель в хвостовую часть фюзеляжа, а оттуда – на поверхность, людям понадобилось еще два дня. Постепенно они вынесли наружу весь снег и тела погибших.

На 62-й день после аварии трое самых сильных спортсменов – Нандо Паррадо, Роберто Канесса и Антонио Византин – в очередной раз отправились на поиски людей. Все прошлые попытки не привели к желаемому результату, и они каждый раз возвращались назад. Сейчас было решено идти на запад, в сторону Чили. Через 3 дня съестные припасы и силы были на исходе, а подъем вверх все не кончался. Наконец на следующий день они достигли вершины и стали спускаться с горы. Еще через 4 дня друзья вышли на зеленую поляну, к грохочущей горной реке, и на другом берегу увидели человека.

Это был чилийский пастух Серхио Каталан, гнавший скотину с пастбища. Он заметил странно одетых и небритых людей, которые ожесточенно жестикулировали и что-то кричали, и принял их за туристов. Решив, что животные ждать не будут, а с людьми ничего страшного не случится, крестьянин крикнул им: «Завтра!» и ускакал прочь. Обессиленные спортсмены опустились на траву и на этом же месте заснули. Утром они увидели, что Каталан стоит на противоположном берегу. Он бросил им камень, завернутый в бумагу, на которой было нацарапано: «Скоро придет еще один человек, которого я попросил об этом. Скажите, что вам нужно».

На той же бумажке Нандо Паррадо написал ответ. Карандашом ему служила губная помада, принадлежавшая какой-то из погибших женщин: «Я с самолета, который потерпел аварию, я уругваец. Мы шли 10 дней. Мои друзья наверху, они ранены. Всего в самолете 14 пострадавших. Мы не можем выбраться. У нас нет пищи. Мы очень слабы. Когда вы придете за нами? Пожалуйста. Мы не можем идти. Где мы находимся? Спасите!»

Утром 22 декабря 1972 года в высокогорном лагере, как обычно, не отходили от радиоприемника. Вдруг стали передавать экстренное сообщение о том, что в горах обнаружены пассажиры пропавшего FH-272. От радости люди не поверили своим ушам, а потом поняли, что спасены. Они стали приводить себя в порядок. В полдень они услышали шум моторов и вскоре увидели приближающиеся вертолеты чилийских ВВС…

После того как с ледника эвакуировали последнего из оставшихся в живых, спасатели принялись собирать мертвецов. Трупы необходимо было перевезти в Сантьяго для проведения экспертизы. Однако военные столкнулись с проблемой: 14 тел прекрасно сохранились, а от остальных пятнадцати остались лишь небольшие фрагменты. Посовещавшись, они решили оставить трупы на вершине до особого указания. Позже из Монтевидео пришло согласие о захоронении тел погибших прямо на месте катастрофы. Такое решение было на руку всем. Чилийские и уругвайские власти опасались реакции родственников, которые могли узнать, что именно их близкие были съедены…

В январе 1973 года на месте аварии высадилась группа военных вместе со священником. За два дня остатки тел погибших были собраны, упакованы в пластиковые мешки и похоронены здесь же в братской могиле. На холме водрузили металлический крест с надписью «Мир нашим уругвайским братьям, они стали ближе к Богу. 1972». Обломки самолета FH-272 облили бензином и сожгли.

Прошло тридцать лет. В 2002 году оставшиеся в живых уругвайские регбисты согласились «закрыть старый долг перед прошлым». Тринадцать бывших спортсменов нашли в себе силы снова подняться на борт самолета (только один предпочел трое суток трястись в автомобиле) и прибыть в Сантьяго. Символический матч, отложенный в 1972 году, длился всего 5 минут и закончился вничью. Но несмотря на это, стадион был забит до отказа. На трибуны были приглашены все участники той памятной поисково-спасательной операции – сильно постаревший крестьянин Серхио Каталан, пилоты вертолетов, врачи, военные, а также родственники погибших. В конце встречи на поле была отслужена торжественная месса. Все присутствующие вместе с папским нунцием молились за упокой душ тех, кто не смог дожить до сегодняшнего дня и остался навеки в заснеженных Андах.

В 1972 году пассажирский самолет английской авиакомпании ВЕА разбился на летном поле аэропорта Хитроу сразу после взлета. Погибли все 118 человек, находившиеся на борту. Возможной причиной трагедии был назван инфаркт командира корабля и несогласованные действия экипажа.

Среднемагистральный английский «Hawker Siddeley Trident 1С», собранный на заводе фирмы «Де Хевиленд», первый раз поднялся в воздух в 1962 году. Он был первым в мире самолетом, у которого все три реактивных двигателя были скомпонованы в хвостовой части фюзеляжа. Аналогичную машину спустя год выпустили американцы («Боинг-727»), а в Советском Союзе она появилась только через 10 лет (Ту-154).

Размещение двигателей в хвосте самолета повысило экономичность, несущие свойства плоскостей, а также снизило шум в салоне, что значительно повысило комфорт для пассажиров. Вместе с тем, машины такого класса имеют общий недостаток: при резком наборе высоты возникает опасность попадания двигателей и горизонтального оперения в возмущенный поток, сходящий с крыла. В этом случае подъемная сила крыла резко падает, и самолет теряет управление. Для того чтобы вывести машину из этого режима, необходимо как можно скорее перевести ее из набора высоты в пикирование и добавить оборотов двигателям. Если эти действия совершаются своевременно, нормальный характер обтекания крыла восстанавливается и подъемная сила возвращается в норму. В противном случае самолет еще больше задирает нос, и тогда в турбулентном потоке оказывается горизонтальное оперение, размещенное на вершине киля. Рули высоты становятся неэффективными, и машина попадает в режим так называемого «глубокого срыва», выход из которого невозможен. Самолет резко теряет скорость и камнем устремляется к земле.

Для увеличения подъемной силы во время взлета и посадки «Трайденты» имели сложную механизацию крыла, состоящую из предкрылков и многосекционных закрылков. Большое число всевозможных рычажков и кнопок приводило к тому, что пилоты часто путались в органах управления. Имели место случаи ошибочной уборки предкрылков вместо закрылков, что немедленно выводило самолет на срывные режимы. Для предупреждения экипажа о приближении к опасным режимам «глубокого срыва» «Трайденты» оборудовали двумя дублирующими друг друга системами. Сначала в руках у пилота начинал трястись штурвал, а затем автоматика сама отклоняла его вперед, опуская нос машины и помогая ей набрать скорость. Однако эти системы были слишком чувствительными и срабатывали тогда, когда никакой опасности не было. Поэтому внутренние правила авиакомпании British European Airways (ВЕА) не запрещали отключать их во время полета.

18 июня 1972 года экипаж «Трайдента» компании ВЕА в составе 51-летнего капитана Стенли Кея, 21-летнего второго пилота Джереми Кигли и 24-летнего бортинженера Саймона Тайсхерста готовился к полету по маршруту Лондон-Брюссель.

В 16 часов 07 минут лайнер занял место на исполнительном старте аэропорта Хитроу. Общее количество пассажиров и членов экипажа на борту забитого под завязку самолета составляло 118 человек. Получив разрешение на взлет, капитан Кей отпустил тормоза, и ревущая машина побежала по бетонке, набирая скорость. Спустя 90 секунд после отрыва от земли командиру пришлось уменьшить скорость, как того требовали правила. Дело в том, что жители окрестных районов добились от правительства специального решения, которое обязало авиакомпании применять меры по снижению шума. Для этого нужно было сбросить обороты.

К этому моменту «Трайдент» достиг нижней кромки облачности на высоте 210 м и попал в сильный дождь. Порывы ветра швыряли его из стороны в сторону, но вместо того, чтобы лично вести машину на этом ответственном участке полета, командир почему-то включил автопилот. Спустя три секунды второй пилот уменьшил обороты турбин и убрал закрылки. О том, что произошло в кабине самолета дальше, можно только догадываться.

Расшифрованные записи «черного ящика», который был найден на месте катастрофы рейса ВЕА-548, не позволяют восстановить полную картину случившегося. Известно только, что в 16 часов 10 минут 11 секунд на высоте 530 м и скорости 252 км/ч капитан Кей крикнул: «Предкрылки!» То ли он решил, что молодой второй пилот убрал их вместо закрылков, то ли решил сам убрать их и сообщил об этом экипажу. Что значила его следующая фраза: «Загони их», тоже не понятно. Возможно, командир приказал ввести новые данные в автопилот, а Кигли вместо этого убрал предкрылки. Как бы там ни было, одно можно утверждать с уверенностью – в 16 часов 10 минут 24 секунды кто-то из членов экипажа привел в действие механизм уборки управляющих поверхностей передней кромки крыльев (предкрылков).

Поскольку минимально безопасная скорость для уборки предкрылков «Трайдента» равняется 352 км/ч, а высота должна составлять не менее 900 м, тут же сработала система предупреждения. В следующую секунду штурвал затрясся в руках у командира, а затем медленно пошел вперед. Но по какой-то непонятной причине капитан Кей не реагировал на действия автоматики. Более того, судя по всему, он пытался оказывать сопротивление, прижимая штурвал к груди.

На какое-то мгновение борт ВЕА-548 выровнялся. Но после полной уборки предкрылков так необходимая в тот момент дополнительная подъемная сила, которую они создавали, снова была потеряна. Вновь заработала система предупреждения о срывном режиме. Тогда же в наушниках у второго пилота Кигли и бортинженера Тайсхерста раздались характерные щелчки, сообщающие о выключении автопилота. И вновь кто-то из пилотов потянул штурвал на себя. Вряд ли это был командир. Скорее всего, управление лайнером взял на себя Джереми Кигли. На приборной доске в третий раз загорелось табло «Вывод из срывного режима», штурвал снова задрожал и двинулся вперед.

В этот момент Саймон Тайсхерст выключил автоматику, которая, по его мнению, мешала управлять машиной. Спустя четыре секунды, в 16 часов 10 минут 43 секунды, «Трайдент» попал в режим «глубокого срыва». Его рули высоты больше не действовали, скорость упала до 86 км/ч, а нос задирался все выше и выше. В этом неестественном положении, хвостом вниз, тяжелая машина устремилась к земле…

Самолет рухнул на землю рядом с оживленной автотрассой, окружавшей небольшой городок Стейнс. Многочисленные свидетели катастрофы поспешили к месту трагедии, но помочь никому не смогли. Несмотря на то что несколько человек подавали признаки жизни, полученные ими травмы были настолько серьезны, что никакой надежды на спасение не было. Один из них даже находился в сознании, но через несколько минут и он скончался. Смерть остальных пассажиров и членов экипажа лайнера была мгновенной.

Поисково-спасательная команда и местные пожарные прибыли на место крушения самолета в считанные минуты, но работы для них не было. Несмотря на то что топливо вытекало из полных баков, «Трайдент» не взорвался и не горел. Спасателям оставалось только собирать обломки и фрагменты тел пассажиров, а также отгонять любопытных от места катастрофы. «Черный ящик» был найден в хорошем состоянии и передан на экспертизу в Центр по расследованию авиационных катастроф. Техническую причину трагедии специалисты из Фарнборо установили легко. По их мнению, «Трайдент» разбился в результате попадания в режим «глубокого срыва», вызванного уборкой предкрылков на слишком малой скорости. Последовавшие за этим неадекватные и неумелые действия экипажа объяснить не удалось.

В ходе расследования выяснилось, что в тот момент, когда «Трайдент» перестал слушаться рулей, командир корабля уже был мертв. Вскрытие показало, что капитан Стенли Кей страдал тяжелой формой атеросклероза и был обречен на скорую смерть задолго до того, как он поднялся на борт рейса ВЕА-548 в тот роковой день 18 июня 1972 года. Многие вопросы остались без ответа и по сей день. Эксперты так и не выяснили, почему пилоты «Трайдента» даже не пытались увеличить тягу двигателей, что должны были сделать по инструкции. Почему экипаж не заметил опасного падения скорости самолета? Почему командир включил автопилот на самом критическом отрезке взлета, вместо того чтобы вести лайнер в ручном режиме?

Страшная катастрофа под Лондоном повлекла за собой целый ряд организационных выводов. Они касались как технической стороны по внедрению различных повышающих безопасность полетов усовершенствований в конструкции воздушных судов, так и человеческого фактора. В частности, рычаги управления предкрылками и закрылками «Трайдента» были объединены, а их выпуск и уборка поставлен под контроль автоматики. На борту самолета была установлена система, которая делала невозможной уборку механизации крыла на малых скоростях полета. Кроме этого, были ужесточены требования к здоровью пилотов, возраст которых превысил 45 лет. Эта категория летчиков была отнесена в «группу риска», а обследование на предмет заболеваемости атеросклерозом включили в обязательный пункт прохождения медосмотра. Но самый главный вывод заключался в недопустимости комплектования экипажа пассажирского лайнера только одним опытным пилотом, выход из строя которого (по разным причинам) потенциально приводит к непоправимой трагедии.

Сверхзвуковой пассажирский самолет Ту-144 разбился на глазах специалистов и публики, наблюдавших за его полетом на XXX Парижском авиакосмическом салоне во французском аэропорту Ле-Бурже (1973 г.). Погибли 6 членов экипажа и 8 местных жителей, 25 человек были ранены.

Летом 1973 года все центральные советские газеты вышли с шокирующим сообщением: «ЦК КПСС и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают, что 3 июня 1973 года при выполнении демонстрационного полета близ аэродрома Ле-Бурже в окрестностях Парижа погибли Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель М. В. Козлов, летчик-испытатель В. М. Молчанов, штурман Г. Н. Баженов, зам. главного конструктора В. Н. Бендеров, ведущий инженер Б. А. Первухин, бортинженер А. И. Дралин, и выражают соболезнование семьям и родственникам погибших». День катастрофы красавца-лайнера с бортовым номером 77 102 в небе французской столицы стал самым черным днем в истории создания советского сверхзвукового пассажирского самолета.

Проектные работы над принципиально новой моделью самолета начались в конструкторском бюро А. Н. Туполева в 1964 году. Этот проект был запущен на 3 года позже франко-британского «Конкорда» и внешне был почти его точной копией. Правда, советский вариант получился крупнее своего прототипа, а также имел большую скорость и дальность полета. На карту был поставлен престиж государства, которое не собиралось уступать пальму первенства в сверхзвуковом пассажирском самолетостроении «загнивающему Западу». Опытный образец «конкордской» машины, как окрестили Ту-144 ревнивые конкуренты, впервые поднялся в воздух уже зимой 1968 года. Летом следующего года он преодолел звуковой барьер, а 15 июня 1970 года достиг скорости 2443 км/ч.

В начале 1973 года началась подготовка к юбилейному XXX Парижскому авиакосмическому салону, на котором Советский Союз намеревался продемонстрировать очередные достижения своей авиационной промышленности. Специалисты и любители авиации предвкушали захватывающее зрелище – в небе над французской столицей должен был состояться «турнир» между «Конкордом» и Ту-144. Показательные полеты обоих самолетов были запланированы на заключительные дни салона 2 и 3 июня 1973 года.

Программа, которую подготовили устроители, не разочаровала зрителей. «Смотрины» прошли на ура. Ту-144 первым демонстрировал свои возможности. Взлетев, он разогнался до скорости 800 км/ч и на высоте 250–300 м пролетел над аэродромом Ле-Бурже, затем развернулся, одновременно выпуская шасси и специальное переднее крыло, и уже на скорости 260–280 км/ч прошел перед трибунами. После этого «тушка» снова развернулась, села и порулила на стоянку. Выступавший вторым, «Конкорд» сделал практически то же самое, но после посадки остановился в центре взлетно-посадочной полосы, дал полный газ и свечой ушел в небо. Нужный эффект был достигнут – первый день «выиграли» французы.

Вероятно, это обстоятельство и послужило толчком к тому, что на второй день демонстрационных полетов руководство туполевского КБ решило «переплюнуть» хозяев салона. Вечером весь экипаж Ту-144 собрали в гостиничном номере, где после долгих дебатов был принят новый сценарий завтрашнего выступления. Во время третьего (незапланированного) прохода над Ле-Бурже предполагалось выполнить «крутую» горку, в конце ее убрать переднее крыло, а далее закончить полет как обычно. Об этом договоре знал очень узкий круг людей, администрация Парижского салона также не была поставлена в известность. По свидетельству очевидцев, командир корабля летчик-испытатель М. В. Козлов долго не соглашался выполнить неотработанный маневр, но потом сдался под напором руководства. Начальник Летно-экспериментальной станции ОКБ-156 (КБ Туполева) генерал-майор В. Н. Бендеров доложил о достигнутой договоренности в Министерство авиационной промышленности, Москва дала добро.

Наступило утро 3 июня 1973 года. Предоставим слово бывшему начальнику службы эксплуатации Жуковской летно-испытательной и доводочной базы Э. Ф. Крупянскому, который в тот момент находился на аэродроме Ле-Бурже и готовил машину Михаила Козлова к последнему вылету. Он пишет: «Два запланированных прохода над ВПП Ту-144 выполнил безупречно. Потом вместо захода на посадку стал заходить на третий проход, которого в задании не было. Я ожидал, что находящийся на КПП представитель нашей страны – начальник летной службы Минавиапрома О. И. Белостойкий прекратит незапланированный проход и даст команду на посадку, но этого не произошло. Самолет продолжил заход… Я, конечно, даже подумать не мог, что это обратится такой трагедией. Я просто полагал, что после полета с нарушением испытательного задания наши пилоты получат серьезную взбучку от руководства полетами.

Но произошло то, что произошло. Самолет вышел примерно на середину полосы и начал выполнять очень крутую горку. Четко были видны выпущенные передние крылышки. Мне даже показалось, что он начинает заваливаться на спину. Затем последовал резкий перевод на снижение, почти пикирование, и где-то на высоте 400–500 метров от земли последовал очень резкий вывод в горизонтальный полет, при котором самолет на наших глазах буквально рассыпался в воздухе».

Обломки советского самолета упали на южную часть населенного пункта Гуссенвиль, расположенного на расстоянии 6,5 км от аэропорта Ле-Бурже. Фрагменты Ту-144 были разбросаны в километровой зоне вдоль траектории полета и на 500 м перпендикулярно ей. В результате авиационной катастрофы было полностью разрушено 5 зданий, несколько десятков строений получили серьезные повреждения. Не обошлось и без человеческих жертв – 8 жителей города погибло, 25 было ранено.

Как впоследствии вспоминал Э. Ф. Крупянский: «Городок был буквально засыпан обломками самолета. Нас из автобуса не выпустили, поскольку шли спасательные работы, а местное население было сильно возбуждено имевшими место жертвами среди своих сограждан. Мы увидели, как мимо автобуса пронесли на носилках убитую девочку. Остаток дня и ночь мы провели в гостинице, обсуждая всевозможные причины происшедшего. Утром нас разбили на группы с персональным заданием каждому и повезли в Гуссенвиль. Мне лично было поручено взять на анализ пробы топлива, гидросмеси и масла двигателей, затем присоединиться к группе для поиска аварийного самописца».

Расследование причин катастрофы Ту-144 началось уже на следующий день после трагедии. Одновременно с этим близкие к авиационным кругам журналисты выдвигали свои версии происшедшего. Одни обвиняли во всем советскую делегацию, заставившую экипаж выполнять незапланированный вираж. Другие рассказывали, что в кабине пилотов находился кинооператор, который уронил камеру, блокировавшую ручку управления. Третьи прозрачно намекали, что причиной трагедии стал французский истребитель «Мираж», который следовал за русским самолетом и случайно его «подрезал». В Советском Союзе считали, что гибель Ту-144 явилась результатом диверсии западных спецслужб или конкурентов из Тулузы.

Французская комиссия совместно с советскими экспертами провела тщательное исследование обломков самолета и траектории полета, построенной по результатам обработки кинофотоматериалов. Другой объективной информацией о параметрах последнего полета Ту-144 и работе его бортовых систем комиссия не располагала (или не захотела ее обнародовать). В результате проведенной работы, анализа всех возможных событий и факторов, могущих повлиять на развитие аварийной ситуации, комиссия сформулировала следующее общее заключение: «Разрушение самолета произошло вследствие недопустимой перегрузки, возникшей при выводе самолета из пикирования…»

На основании этого заключения было сделано официальное сообщение, опубликованное во всех центральных газетах и распространенное по информационным каналам. Выводы комиссии вызвали всеобщее неудовлетворение, а намеки на виновность членов экипажа – возмущение среди специалистов. Однако никакие материалы по этому делу в открытую печать не просочились. Завеса секретности, которой была окутана трагедия 1973 года, устраивала официальный Париж и Москву. Советское правительство сполна компенсировало затраты по расследованию катастрофы и возместило все убытки жителям Гуссенвиля. О страшной катастрофе в небе над Ле-Бурже постепенно стали забывать.

Спустя ровно 20 лет, когда СССР уже не существовало, об аварии Ту-144 вспомнили. Своеобразный юбилей вновь породил целый ворох газетных публикаций, множество телеинтервью с «очевидцами», в ходе которых высказывались совершенно невероятные предположения и делались безосновательные выводы. Однако в дальнейшем были опубликованы или озвучены на радио и телевидении интересные показания настоящих свидетелей катастрофы и участников расследования, выдвинувших собственные версии случившегося. Сегодня это помогло по-новому взглянуть на причины того, что произошло в небе над Парижем в 1973 году.

Вероятнее всего, началом цепи роковых случайностей, приведших к трагедии, стала встреча Ту-144 с французским истребителем сопровождения «Мираж». Именно его внезапное появление с левой стороны и сверху заставило командира корабля Михаила Козлова резко отвернуть лайнер вправо и вниз. По времени это совпало с моментом выпуска переднего крыла, машина вошла в пике и стала неуправляемой. Командир дал команду убрать переднее крыло и резко взял штурвал на себя, пытаясь стабилизировать самолет. В этот момент перегрузка достигла предельной величины, и корпус лайнера стал разваливаться в воздухе. Сегодня известно, что в конструкции Ту-144 существовали отдельные зоны, которые на тот момент не прошли прочностных испытаний. Ни в одном элементе полета экипаж не отступил от инструкции и своими действиями не усугубил развитие событий. Пилоты, продемонстрировавшие поразительное летное мастерство, стали заложниками сложившейся ситуации.

Спешка в подготовке «советского конкорда» к Парижскому салону привела к тому, что самолет по многим системам не был испытан в достаточном объеме. Кроме того, в последнюю минуту под давлением «политических причин» была изменена программа демонстрационного полета. Единственной ошибкой экипажа Ту-144 было то, что летчики согласились на авантюру. Но был ли у них выбор?