Текст книги "100 знаменитых катастроф"

Ежегодно 3 декабря отмечается Международный день борьбы с пестицидами в память о крупной аварии на пестицидном заводе в Индии. Именно в этот день в 1984 году в Бхопале произошла экологическая катастрофа. Чтобы привлечь внимание к решению проблем, которые возникают в результате производства и использования опасных химикатов, Латиноамериканская сеть активистов борьбы против использования пестицидов объявила 3 декабря Днем борьбы с пестицидным загрязнением, который в скором времени стал международным.

Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, для того чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Иногда складывается такое впечатление, что хитроумное человечество, двигающее прогресс и развивающее науку для своего процветания, просто роет себе глубокую яму-ловушку. «Шишки», набитые на лбах предыдущими поколениями, не становятся предупреждением, на ошибках не учатся, а только усугубляют их последствия. И каждый виток цивилизации приносит новые напасти. Так, к примеру, на сегодняшний день, не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Из них 60–70 тысяч находятся в постоянном близком соприкосновении с людьми. Многие химические соединения, применяемые в промышленности, сельском хозяйстве и даже в быту, смертельно опасны для человека. Очень вредны вещества, используемые в сельском хозяйстве, – всевозможные пестициды и гербициды, к тому же их производство и хранение существенно влияет на чистоту окружающей среды, а значит и на жизнь людей. Но люди по привычке разводят руками, мол, что поделаешь, ведь эти вещества помогают выращивать высокие урожаи, создавать красивые вещи (правда, на некоторых стоит повесить табличку «Вредно для здоровья»), без которых «просто прожить невозможно». И пока все пребывают в ожидании ядерного апокалипсиса, земля содрогается в муках от «достижений» химической науки. Вот уже и фильмы-катастрофы начинают снимать на эту тему.

Природа и сама приготовила человечеству немало смертельных ловушек, которые можно отнести к химическим. Так, грунтовые воды, используемые для питья в Бангладеш, уже давно заражены природным мышьяком. Но общенациональной проблемой это стало только тогда, когда в стране было выкопано около пяти миллионов колодцев для обеспечения людей питьевой водой и защиты их от холеры и других кишечных инфекций. И хотя в 1993 году Всемирный банк и ЮНИСЕФ выделили стране более 34 миллионов долларов для создания запасов воды из других источников, эксперты ВОЗ считают, что для предотвращения катастрофы было сделано далеко не все. И теперь различные заболевания, особенно онкологические и сердечно-сосудистой системы, после потребления отравленной воды могут развиться у половины 125-миллионного населения страны. Но если с природой трудно спорить, то предотвратить последствия химического производства вполне по силам, но как-то руки не доходят, особенно когда это приносит миллиардные прибыли.

За последнее столетие техногенных химических аварий разной степени тяжести было множество. Например, можно назвать взрыв, происшедший 6 декабря 1917 года в результате саморазложения аммиачной селитры на химическом заводе в Галифаксе (Канада). Он стоил жизни 3000 человек. 21 сентября 1921 года на заводе по производству удобрений в г. Оппау (Германия) был взрыв такой силы, что он не только полностью разрушил все дома в городе, но и повредил некоторые здания в радиусе шести километров от места взрыва. Более того, взрывной волной выбило стекла в домах, расположенных на расстоянии 70 км от завода.

Широкую известность получила экологическая катастрофа на химическом производстве в г. Свезо (Италия), где 10 июля 1976 года из-за допущенной персоналом ошибки произошла утечка около 2,5 кг сверхтоксичного вещества диоксина (тетрахлор-дибензодиоксина), обладающего, как известно, канцерогенным, тератогенным (патологическое действие на новорожденных) и мутагенным действием. В результате аварии у нескольких сотен людей развилось тяжелое кожное заболевание – хлоракне, а десятки тысяч отравившихся животных были забиты. По оценкам специалистов-экологов, действие диоксина будет проявляться еще в течение двух-трех десятилетий, поскольку это вещество способно длительно сохранять свою токсичность.[11]11
  Смотри статью «Гибель Свезо».


[Закрыть] В Китае в сентябре 1978 года в результате аварии на химическом заводе в городе Сучжоу в реку попали 28 тонн цианистого натрия. Этого количества было достаточно, чтобы погибло 48 миллионов человек, но газета «Чжунго циннянь бао» сообщила, что число жертв составило лишь три тысячи…

Однако все перечисленные случаи не идут ни в какое сравнение со взрывом, который произошел в индийском городе Бхопал в ночь со 2 на 3 декабря 1984 года на заводе, производящем пестициды. Именно его журналисты назвали «химическим Чернобылем».

Крупные химические компании предпочитают размещать предприятия подальше от своих «цивилизованных» стран: рабочая сила и сырье дешевле, да и «зеленые» не ставят палок в колеса. Вот и «Юнион Карбайд корпорейшн» (штаб-квартира в г. Дэнбери, штат Коннектикут), выпускающая удобрения, а также товары бытовой химии и по объему продаж входящая в пятерку ведущих химических компаний США, построила огромный завод по производству пестицидов в Бхопале, столице административного штата Мадхья-Прадеш (Индия). Руководство здесь осуществлялось бестолково, продуманного плана управления компанией при чрезвычайных ситуациях вообще не существовало, квалифицированных рабочих явно не хватало. Авария произошла из-за грубого нарушения техники безопасности, к тому же ее усугубила необученность персонала действиям в аварийных ситуациях. Катастрофа в Бхопале обошлась владельцам компании в сотни миллионов долларов, но что они по сравнению с трагедией тысяч людей.

Во время дежурства в ночь со 2 на 3 декабря оператор блока контроля за состоянием газгольдеров[12]12
  Газгольдер (от «газ» и англ. «holder» – держатель) – стационарное или переносное устройство для приема, хранения и выдачи газа емкостью до 100 тыс. м³.


[Закрыть] с опаской поглядывал на приборы. Ведь не напрасно же некоторые специалисты утверждали, что установленные американцами запорные клапаны газгольдеров не отвечают требованиям безопасности. Но стрелки приборов колебались у деления «норма» даже тогда, когда белесая пелена выброса заволокла заводские строения. Позже оператор ничего не помнил и не чувствовал. В бессознательном состоянии его доставили в госпиталь.

А тем временем сжиженное вещество с силой вырывалось из подземных цистерн, тут же превращаясь в летучий газ. Это был метил-изоцианат (CH₃—N=C=0) – высокотоксичный газ с резким запахом и высокой реакционной способностью, токсичность которого превышает отравляющую силу фосгена в 2–3 раза. На предприятии это ядовитое вещество служило промежуточным продуктом при изготовлении пестицидов – химических средств для борьбы с сельскохозяйственными вредителями и сорняками. Тридцать тонн (по другим источникам – 43 тонны) его оказалось более чем достаточно, чтобы полностью заполнить ядовитыми парами воздушный бассейн города.

Заводской гудок разбудил расположенный вблизи рабочий поселок. Но люди, решив, что вспыхнул пожар, поспешили к предприятию. Многие из них получили здесь смертельные дозы отравления.

А между тем несильный ветер со скоростью 5 км/ч понес вырвавшиеся из стальных цистерн пары в юго-восточном направлении. Поскольку ночь была прохладной, они не поднимались вверх, а стелились по земле. Смертоносное облако толщиной пять метров, словно утренним туманом, накрыло городские районы площадью 40 км².

«В воздухе приторно пахло сеном, – вспоминали очевидцы, – была плохая видимость. Кружилась голова, резало глаза, многих тошнило. Обессиленные люди падали прямо на улицах».

На железнодорожном вокзале, расположенном в двух километрах от химического завода, погибли все служащие, находившиеся в ту роковую ночь на дежурстве, и люди, ожидавшие поезда.

Тысячи и тысячи жителей города, вдыхая отравленный воздух, бросились наутек из своих жилищ. Они страдали от острого жжения в глазах, неудержимого кашля, приступов рвоты. Немало горожан так и не проснулись: смерть настигла их в постели.

Инцидент в Бхопале стал одной из крупнейших техногенных аварий XX века, таким же международным символом техногенной катастрофы и экологического сопротивления, как и Чернобыль. Заражению подверглась территория длиной 5 км и шириной 2 км. Катастрофа нанесла и неисчислимый урон окружающей природе. Поля и дороги были усыпаны погибшими животными и птицами. Токсичным газом был полностью уничтожен урожай в радиусе 100 миль (167 км). Долгое время пораженная земля оставалась бесплодной. В результате аварии погибли 4035 человек (а не 3350, как сказано в Книге рекордов Гиннесса), около 20 000 потеряли зрение и у 200 000 человек (это четверть населения города!) отмечались серьезные поражения головного мозга, параличи и т. д. Эти люди стали инвалидами, а в последующие годы от болезней, вызванных отравлением, скончались еще около 20 тысяч человек. У жертв катастрофы до сих пор рождаются больные дети. Перед этой трагедией бледнеет Чернобыль. В Бхопале произошла самая масштабная, самая смертоносная техногенная катастрофа в истории человечества.

Самое поразительное во всем этом то, что никто до сих пор так и не наказан, а сама память о массовом отравлении в Бхопале тщательно стирается, как опытный преступник стирает с рукоятки ножа кровавые отпечатки. А ведь тогда в городе погибло по меньшей мере в семь раз больше людей, чем в Нью-Йорке при атаке на здания Международного торгового центра. Причем бхопальское преступление квалифицируется решением индийского суда как «умышленное убийство», а отнюдь не «преступная халатность», и по законам страны государство обязано преследовать в судебном порядке виновных гнуснейшей разновидности массового человекоубийства – ради прибыли. И этот факт подлинный: на заводе один за другим отключались предохранительные устройства, предназначенные для предотвращения такой трагедии, чтобы повысить прибыльность производства пестицидов. Суд также заметил, что «права на жизнь и на свободу в статье 21 Конституции Индии включают в себя право на воздух и воду, свободные от загрязнения».

Но ни сразу после трагедии, ни сейчас, 20 лет спустя, виновные не предстали перед судом. Местонахождение бывшего главного исполнительного директора «Юнион Карбайд» Уоррена Андерсона, которому грозит по статье «убийство» до 20 лет тюрьмы, до сих пор «неизвестно». Власти США игнорировали запросы индийской стороны, они не арестовали Андерсона и более того, дали ему шанс благополучно «исчезнуть». За двадцать лет американские спецслужбы и прочие розыскные органы и пальцем не пошевелили, чтобы напасть на его след. «Разве мог Джордж Буш допустить, чтобы бывшему главному исполнительному директору престижной американской мультинациональной корпорации угрожала процедура экстрадиции, начатая страной третьего мира?» – спрашивает Доминик Лапьер, автор книги «Пять минут после полуночи в Бхопале», посвященной индийской трагедии. Конечно, нет. Что значит для американцев жизнь человека, живущего в «нецивилизованной стране», по сравнению с жизнью их гражданина.

Конечно, если уж не правительство США, то исполин «Доу Кемикалз», поглотивший в 1999 году «Юнион Карбайд», мог бы принять на себя ответственность за террористическую атаку на четверть миллиона жителей Бхопала, на экологию центрального штата крупнейшей азиатской державы. Природа ждет ликвидации очага химического заражения. Жертвы – медицинской помощи и компенсации. Но на месте брошенного сразу после аварии завода лежат сотни тысяч тонн ядовитых отходов. Эти горы яда медленно просачиваются в подземные воды, питающие колодцы окрестных индийских деревень. Отравленных газом травят вторично…

Попытки международных организаций, пытающихся убедить деловые круги компании «Доу Кемикалз» взять на себя ответственность за экологический ущерб, а международное сообщество – выработать нормы международной ответственности за подобные действия, разбиваются о тупое безразличие. В начале декабря 2002 года состоялся марш женских организаций и лиц, выживших в Бхопальской катастрофе. Они устроили протест у ворот «Доу Кемикалз» в Бомбее, принеся туда загрязненную землю и воду из Бхопала. В ответ компания подала в суд на организаторов протеста за то, что они сорвали работу компании, и потребовала возместить ущерб в размере 10 тыс. долларов США. В январе 2003 года Гринпис организовал доставку нескольких контейнеров отходов из Бхопала к самому крупному химическому заводу «Доу Кемикалз» в Европе, расположенному в Нидерландах, и издал доклад, свидетельствующий о серьезности загрязнения в Бхопале. Никакой реакции!

Оскаровский лауреат, знаменитый американский кинорежиссер Оливер Стоун начал подготовку к экранизации книги французского писателя Доминика Лапьера «Пять минут после полуночи в Бхопале» и уже заинтересовал этим проектом голливудских звезд Джереми Айронса и Пенелопу Крус. Но вряд ли пойдет смотреть этот фильм Тараи Баи из Бхопала. Ей ли забыть ночь на 3 декабря 1984 года. Тогда молодая женщина была на третьем месяце беременности. Ребенка она потеряла. Ядовитый газ сжег ей легкие. Тараи Баи никогда не сможет иметь детей, страдает от постоянной легочной недостаточности, неврологических заболеваний и частичной слепоты. А еще она благодарит Бога, что был к ней милостив…

Трагедии тем и страшны, что всегда случаются, когда их не ждешь. Так было и на этот раз. Утром 4 июня 1989 года страна и весь мир узнали страшную новость – ночью произошел взрыв на железной дороге в Башкирии, в результате которого пострадало почти 1200 человек – 575 погибли, 623 стали инвалидами, получив тяжелые ожоги и телесные повреждения. Газеты пестрели заголовками: «Катастрофа, которой не знал мир», «Самая страшная „газовая“ катастрофа». Железные дороги считались в нашей стране самым безопасным видом транспорта, и тут такое…

3 июня 1989 года на продуктопроводе Западная Сибирь-Урал-Поволжье произошла «газовая» авария, ставшая крупнейшей даже по мировым масштабам. Трубопровод диаметром 700 мм служил для транспортировки под высоким давлением сжиженного газа широкой фракции нефтяных углеводородов. Около поселка Улу-Теляк в Башкирии из-за разрыва трубы произошла утечка газа. Сжиженный газ, который был тяжелее воздуха, разлился по земле, заполнив собой две большие ложбины – от прилежащего леса и до железной дороги. Примерно в 23 часа 10 минут по московскому времени именно здесь, на 1710 км в зоне скопления углеводородновоздушной смеси встретились два пассажирских состава – «Новосибирск-Адлер» и «Адлер-Новосибирск». Машинист одного из составов успел передать по радио, что поезд вошел в зону сильной загазованности. И тут связь оборвалась…

Во время схождения поездов внезапно произошел взрыв колоссальной силы, эквивалентный взрыву 300 тонн тротила. В нескольких километрах от его эпицентра, в колхозе «Красный восход», на центральной усадьбе вылетели все стекла в домах, взрывная волна повалила деревья на расстоянии до 3 км вдоль железной дороги. Взрывом были сброшены с колеи 14 вагонов. Многих пассажиров выбросило из поезда. На месте катастрофы начался пожар, который охватил территорию около 250 гектаров. Фронт взметнувшегося пламени достигал полутора-двух километров. Оба поезда оказались в громадном огненном котле.

Составы были довольно большими – 20 вагонов в поезде «Новосибирск-Адлер» и 18 вагонов у встречного. Сколько всего было пассажиров, точно не известно, поскольку на детей до пяти лет билеты не брались. Взрослых пассажиров было 1284, кроме того были дети и 86 членов поездных бригад – машинистов и проводников.

Катастрофа произошла в труднодоступной для наземного транспорта местности. Кругом леса и болота, ближайшие селения – на расстоянии трех-пяти километров. Эта изолированность и безлюдность привела вначале к отсутствию достоверной информации о случившемся, а затем осложнила проведение спасательных работ, затруднила оказание первой медицинской помощи пострадавшим. Несмотря на это, уже через час Комиссия по чрезвычайным ситуациям Башкирской республики приступила к организации аварийно-спасательных работ. А еще через 20 минут на месте аварии работало 14 бригад «скорой медицинской помощи». Спустя 2,5 часа после катастрофы сюда прибыло более 100 врачебно-сестринских бригад. Вскоре в помощь им дополнительно поступили еще 42 санитарные дружины и 14 санитарных постов. Всего было задействовано 138 санитарных машин, 37 вертолетов, 4 автобуса, а затем и просто грузовики и самосвалы эвакуировали пострадавших пассажиров. Их привозили «вповалку: живых, не очень живых, вообще неживых». Разбираться было некогда – грузили в спешке и темноте. А на месте уже смотрели – в первую очередь в больницы отправляли тех, кого можно было спасти. Людей со стопроцентными ожогами оставляли – помогая одному такому безнадежному, можно было потерять двадцать человек, у которых был шанс выжить.

Больницы Уфы и Аши, принявшие основную нагрузку, были переполнены – пострадавших во время аварии размещали в палаты и коридоры, на все освобожденные койки и на пол. Спешно, той же ночью, эвакуировали роддома и хирургические отделения – нужно было слишком много мест. Врачи и медперсонал по трое-четверо суток не выходили из больниц. Американцы, увидев пациентов ожогового центра, поставили диагноз – «выживет не больше 40 процентов, этих и этих вообще лечить не надо». Наши врачи сумели спасти более половины из тех, кого уже считали обреченными.

Для ликвидации последствий аварии были привлечены воинские подразделения. Спустя несколько часов пожар был локализован. Огонь непосредственно на газопроводе погасили только тогда, когда, собственно, выгорел весь углеводород, собравшийся в месте разрыва.

Когда, наконец, спасатели завершили свою работу и стало возможно оценить потери, люди ужаснулись масштабам случившегося. В огне пожара были разрушены оба электровоза и 37 вагонов из 38. Семь вагонов сгорело дотла, 26 – полностью выгорели изнутри. Взрыв разворотил рельсы и шпалы железнодорожного пути на протяжении 350 метров, разрушил 17 тысяч метров воздушных линий связи, 1500 метров линии электроснабжения и около трех километров контактной сети, вывернув около 30 опор. Алексей Годок, заместитель начальника пассажирской службы Южно-Уральской железной дороги, рассказывал: «Когда мы облетали место аварии, было такое впечатление, что напалм какой-то прошел. От деревьев остались черные колья, как будто их ободрали от корня до верхушки. Вагоны были разбросаны, раскиданы…» Горело все – деревья, трава, земля…

В момент взрыва температура достигла 900-1000 °C. Такой вывод был сделан после того, как на одной из пострадавших пассажирок обнаружили оплавленные золотые сережки и зубную золотою коронку у другой женщины, доставленной в уфимскую больницу с сильными ожогами. Это при том, что температура плавления золота – 1242 °C. Одежда не выдерживала высокой температуры, она просто истлевала от жара на людях. Синтетические материалы плавились и испарялись.

На месте аварии было обнаружено 258 трупов, 806 пассажиров получили ожоги и травмы различной степени тяжести, из них 317 умерло в больницах. Всего погибло 575 человек, травмировано – 623.

Уже на следующий день за погибшими стали приезжать родственники. Но опознать всех не удалось – некоторые обгорели так, что невозможно было определить, мужчина это или женщина. Некоторых опознали по документам, личным вещам – люди сгорели, а бумаги остались невредимы. Почти треть погибших была захоронена неопознанными.

В составе поезда «Новосибирск-Адлер» было два вагона с детьми. В одном из них, прицепном, ехали в Молдавию на сбор черешни челябинские школьники: традиция была такая в школе. В вагоне было более 50 детей и три преподавателя. Когда произошел взрыв, все дети крепко спали, поэтому спастись почти никому не удалось. В живых осталось только девять человек. Ни один из учителей не выжил.

Василий Рожко, бывший в 1989 году начальником оперативного отдела штаба ГО по Челябинской области, вспоминал: «Бабушка одна у меня перед глазами стоит. На веревке через плечо привязан чемодан. С другой стороны висит сумка. За руки держит двух маленьких девочек с бантиками. Тоже пассажиры с того поезда – живые, невредимые. На них ни царапинки. Самым страшным в те дни были не трупы, а живые, которые с последней надеждой ждали, когда ты найдешь фамилию в списках живых. А ее нет там, фамилии этой…»

Вероятно, этой трагедии могло и не быть. Все могло бы закончиться не так трагично, если бы не роковое стечение обстоятельств. Во-первых, разгерметизация трубы произошла вблизи железнодорожной магистрали Москва-Уфа-Новосибирск-Владивосток, которая в этом месте находилась всего в километре от трубопровода. Во-вторых, случилось то, чего случиться никак не должно было – два пассажирских поезда встретились именно здесь, в месте загазованности. Такое произошло впервые. По расписанию составы должны были разминуться в другом месте, но поезд, следовавший в Адлер, опаздывал. Ему пришлось сделать вынужденную остановку на промежуточной станции: у одной из женщин в поезде начались преждевременные роды.

Что послужило причиной взрыва – установить уже не представляется возможным. Это могло быть искрение токоприемника одного из локомотивов, детонация, вызванная потоками воздуха от двух идущих навстречу друг другу поездов, или просто выброшенная в окно сигарета. Специалисты предполагают, что если бы поезда прошли строго по расписанию и встретились раньше, все бы обошлось. Дело в том, что следовавшие в этот день железнодорожные составы мощным потоком воздуха прокладывали в загазованной зоне безопасный для себя «коридор». А когда два поезда сошлись на критическое расстояние, произошло столкновение двух встречных воздушных потоков. Теперь для взрыва было достаточно малейшей искры из-под колес поезда.

Для выяснения причин катастрофы было начато следствие, которое вела союзная прокуратура. Сразу же было установлено, что о загазованности в данном районе сообщали неоднократно и машинисты проходящих поездов, и местные жители. Что было неудивительно – запах газа распространялся на расстояние до восьми километров. Как оказалось, утечка газа началась там довольно давно, газ накапливался уже 20–25 дней. И в течение всего этого времени по железной дороге регулярно ездили поезда! Никакой реакции на сигналы тревоги не последовало – ни поиском, ни ликвидацией утечки никто не стал заниматься. Потом выяснилось, что трубопровод был практически без присмотра и за его состоянием следить было некому. К этому времени – из экономии или по халатности – были отменены регулярный облет трубопровода на вертолете и даже упразднена должность обходчика. Следствие сразу же вышло на ответственных лиц: руководителей проектного института, утвердивших проект с нарушениями; зам. министра нефтяной промышленности Донгаряна, отменившего телеметрию, предназначенную для контроля работы газопровода; на руководителей уфимского управления «Нефтепроводмонтаж», построившего магистраль. Девяти должностным лицам было предъявлено обвинение по статье 215, часть II Уголовного кодекса РСФСР. Еще до суда двое из них были амнистированы. Итого – семь человек «ответственных»: начальник СМУ треста, прорабы, другие исполнители. Максимальная мера наказания по статье – пять лет лишения свободы. После суда, который состоялся 26 декабря 1992 года, дело было отправлено на дорасследование. В результате только двое были осуждены: два года с высылкой за пределы Уфы.

Судебное разбирательство, которое продолжалось почти шесть лет и содержало двести томов показаний потерпевших, свидетелей, экспертов и специалистов, имевших отношение к строительству газопровода, закончилось наказанием «стрелочников».