Текст книги "Вне закона"

Глава 72

Атмосфера накалялась. Обычно сдержанный Зайцев уже забыл, когда он в последний раз был сдержанным.

– Послушай, Волков, ты бы со своей прокуроршей в перерывах между возлияниями мозги бы включал. Да как же я могу разрешить тебе любые следственные действия по отношению к известному в стране человеку?! Профессор-химик – это вам не торчок задроченный. Ей пакетик или патрончик не подкинешь. Да если вы не найдете у нее дома лабораторию, тот же двоюродный муж твоей адвокатши без вазелина, на сухую вонзит свой карающий меч в мою предпенсионную жопу! Да и кто даст тебе санкцию на обыск?! В рамках какого уголовного дела ты собираешься проводить это неблагодарное следственное действие?! И последнее. Фамилия ее адвоката – Врагов! Это бывший важняк прокурорский. Да если только твои бойскауты по коврам ее против ворса пройдут, ты за год потом не отпишешься! Что у тебя на Толмачеву есть? То, что она одноклассница Тумановского? А я в роддоме, может, с Чикатило лежал. Так что, мне теперь на подтяжках в сортире удавиться прикажешь, чтобы вы с прокуроршей своей мне из-за прошлого моего позорного пару эпизодов кровавых не подвесили?! И не зыркай на меня, как глист на клизму! Вам многое прощается, пока вы отдел элитный да результат даете. Как только обосретесь после запора творческого, вам все вспомнят! Забыли, что на дверях службы собственной безопасности написано? «Никто не забыт, и ничто не забыто». Я тебе не враг, Волков. Я тебе, Волков, начальник. Ты фильмы про ментов смотришь? Вспомни, как там сидит добрый, но придурковатый Мухомор, а опера его, Ларины, Волковы, кстати, Казановы, Дукалисы и Соловцы, бегают в дождь и снег по Питеру мрачному. И не просто водку пьют да девок лапают. А еще и работу работают. И на совещаниях руководства так, как ты, нагло себя не ведут. Помнят и пьяные, и влюбленные, что погоны носят! В общем, кончили базар! Нет в городе никакой лаборатории. Нет, и баста! Наркота эта порошковая через нас транзитом идет. Пошлите запросы по пути следования поезда в Питер и Севастополь. А лучше по телефону свяжитесь с коллегами своими и узнайте, как у них дела с нашим «счастьем». И никакой самодеятельности. Сейчас в городе тихо стало. Ни заказух, ни серийных, ни наркоголовняков. Воспользуйтесь этой тишиной. Вы же опера. Где ваши «барабаны»? Где звонари? Кроме коммерческой, есть еще и оперативная информация. Слышишь, Намучерян?! А раз слышишь, жду результатов. Волков, ты меня понял. Оставьте профессора Толмачеву в покое.

– Понял, – обреченно процедил Андрей.

Глава 73

– Ну что, Лера, нам без твоей помощи не справиться, – твердо сказал Антон, проанализировав ситуацию. – Договаривайся со своим мужем, чтобы дал команду любому следаку в рамках оперативно-розыскного дела провести шмон у Толмачевой. Вони, конечно, будет много, и если мы ничего не найдем, то лучше и не делать.

– Найдем, Антон! Если мы эту реакционерку химическую сейчас не прищучим, ее помощники меня быстро из жидкого состояния в газообразное превратят, – невесело пошутил Андрей.

– Чтобы у мужа не возникло вопросов, скажи, что наше агентство работает в связке с операми, так как мы все бывшие менты, – подсказала Лена хитрый ход.

– Послушайте, я ведь тоже юрфак заканчивала, причем не заочный, а дневной, и не в дутых «академиях», а Ярослава Мудрого. Что вы мне, как ребенку, все объясняете? Это я профессоршу просчитала, а не бесстрашный опер.

Комната мгновенно заполнилась молчанием, как праздничный шар гелием. Все быстро посмотрели друг на друга и взорвались оглушительным хохотом. Ведь и вправду кто-то вдруг подумал, что Лера была самым слабым звеном их мощной цепи.

– Товарищи офицеры! – громко крикнул Антон. И все четверо быстро вскочили на ноги… Еле сдерживая смех, Антон четко, по-военному, отрапортовал Лере: – Товарищ, вы самый умный и образованный юрист на земле. От лица беспогонных и беспардонных оборотней примите мои искренние извинения и заверения в том, что с вами навсегда остается наша неповторимая и легендарная верность!

Все снова рассмеялись и расселись по своим местам.

– Значит, план такой: санкция – обыск. И в зависимости от результатов разрабатываем план дальнейших оперативных мероприятий, – подытожил Андрей.

Уже прощаясь у машины, Антон посмотрел на счастливого Андрея и фальшиво-приторным голосом влюбленного евнуха сказал:

– И чтобы никакого секса! Завтра нам понадобятся силы.

– Конечно, конечно, – не менее фальшиво заблажил Андрей.

– Я тебе не верю! – твердо произнес защитник нравственности и морали. И, вытащив из машины красиво оформленный сборник «Камасутра», приказал Андрею: – Клянись!

– Клянусь, – мысленно положив свое мужское достоинство на обложку и не моргнув глазом, сказал Андрей.

Глава 74

– Тумановский, без вещей, – через открытую кормушку произнес заспанный вертухай.

Игорь встал, оделся, глянул на себя в зеркало, привычно расчесал выросшую за полтора года бороду и вышел из камеры. Ему давно никто из контролеров не говорил «Вперед, руки за спину», и он шел свободно, как на прогулке. В так называемой «сексотной» комнате его ждал старший кум, Серега Непомнящий. Он был плохо выбрит и мрачен с похмелов.

– Что, Серега, тяжко? – сочувственно поинтересовался Туман.

– Ох, Туманчик, тяжко! Поправь меня, если можешь, я в долгу не останусь.

– Да какие между нами счеты? Ты только скажи, чем вчера отравился.

– Да разве я помню?! Вначале был коньяк. Ну как коньяк, так, пойло коньячное. Потом водка, а потом не помню. Пили все, что лилось, а закусывали всем, что не воняло, – вздохнув, закончил опер.

– Ну ладно, подожди, я сейчас все устрою, – голосом матери Терезы сказал Тумановский.

– Веди домой, – не глядя на вертухая, бросил на ходу Туман и пошел к своей камере.

Дело в том, что Туман к тому времени наглухо прихватил первого зама хозяина, Витю Белевцова. За очень короткий срок Туман смог сделать Витю очень богатым человеком, и Витя разрешал Туману все. Кроме того, с этапа на тюрьму заехал бывший директор кирпичного завода «Комсомолец», и Туман, создав ему тепличные условия пребывания, стал загонять на тюрьму КАМАЗы с кирпичом. Этим он завоевал большой авторитет в глазах хозяина, полковника Замазия. Тот был мужик порядочный и сердцем болел за то, чтобы тюрьма поскорее строилась. И, соответственно, закрывал глаза на неуставные отношения Тумана и администрации. Камера Тумана закрывалась только на засов, так, для видимости. А кормушка не закрывалась вовсе. Он мог в любую минуту, открыв рукой засов, выйти в коридор, что уже само по себе наводило жуть на хозобслугу и ставило в неловкое положение вертухаев, которые стыдливо «не замечали» этого.

Один раз, идя по коридору без сопровождения в огромном махровом халате и с мусорным ведром (чтобы было хоть что-то сказать любопытному оперу или режимняку, дескать, я иду выносить мусор), Туман неожиданно столкнулся с Иваном Ивановичем Бабуничем.

Ваня Бабунич был опером своеобразным. В свое время он немного побегал с автоматом по Сумгаиту и теперь, прикрываясь контузией, мог совершить поступок неадекватный. Не замечая ни халата, ни золотых украшений, он полуавтоматически засунул руку в карман тумановского халата. Все это происходило средь бела дня в коридоре второго корпуса на глазах у баландеров, раздающих обед, и контролера, открывающего им кормушки.

– Что это? – нащупав в кармане халата Игоря пачку долларовых купюр, спросил Ваня.

– Это доллары, господин лейтенант, – без улыбки глядя в глаза опера, ответил Туман.

– Да ты, вижу, совсем оборзел! – не вынимая руку, громко сказал опер. – Мало того, что сам, без сопровода разгуливаешь по тюрьме в золоте и халате, так у тебя еще полные карманы баксов! Может, тебя за попытку к побегу оформить? – почему-то по-прежнему не вынимая руку из тумановского халата, подытожил бдительный опер.

– Господин лейтенант, – чеканя каждое слово, тихо, чтобы слышал только бравый миротворец, прошипел Туман. – Сейчас вы медленно разожмете пальцы и быстро вытянете пустую руку из моего кармана!

– А если нет?! – поинтересовался опер.

– Господин лейтенант, вы же умный человек. Как вы думаете, если днем в махровом халате по коридору режимного корпуса тюрьмы идет зек с полными карманами баксов, значит, это кому-нибудь надо?! Значит, это не просто так, значит, где-то на первом этаже, в районе козлодерки, стынет купец первой гильдии и кто-то его ждет?! И этот кто-то спросит у кое-кого кое-что… Воля ваша. Вы – власть, я – маленький человек. Хотите скандала, вперед. Вы же знаете, я показаний не даю и протоколы не подписываю. Ну, напишете вы рапорт, ну, дадут мне пять суток карцера. Так это будут сотые пять суток. Вы думаете, я в карцере голодать или горевать буду? Или какой-то безумный вертухай мне посмеет нары пристегнуть или прикурить не дать?! Да я в карцере отдохну, а вот ты, бдительный мой, на все праздники в нарядах стоять будешь. Я тебя в командировки на такие кипящие точки отправлю, что Сумгаит Куршевелем покажется!

– Ты что, угрожаешь мне?!

– Что вы, господин лейтенант. Как можно! Кто я и кто вы? Так, просто мысли вслух. А вам решать.

И контуженый, но умный Бабунич, медленно вытащив руку из кармана и бросив на ходу «я разберусь», гордо зашагал по коридору.

Глава 75

Обыск начался нервно. Вначале долго ждали прибытия адвоката. И когда Иван Врагов наконец приехал, всем стало понятно, почему он задержался. Вместе с ним к дому профессора Толмачевой прибыла армия неподкупной ядовито-желтой прессы и телевидения. Вся эта кровожадная толпа пишущих и снимающих термитов удобно расположилась возле ворот большого частного дома Нины Борисовны Толмачевой, сквозь прицелы объектива внимательно наблюдая за происходящим.

Андрей слегка подрастерял свой боевой пыл и позвонил Антону.

– Чует мое сердце, скоро штат твоего агентства пополнится еще одним человеком. Могу копать, могу не копать. Возьмешь?

– Ты не пенься и не сдувайся. Иди и спокойно работай. Найдешь наркоту – победил. Не найдешь – извинись и черным ходом, дворами, по системе канализации выбирайся из окружения. Но только умоляю тебя, не забудь извиниться. Скажи, что многие харьковские ученые химичат на дому. Вот вы и проверяете. Кстати, нужно подключить пожарника и районного санитарного врача – на предмет уместности домашней химлаборатории. Это тебе поможет при отступлении.

– Понял, – благодарно ответил Андрей.

Он быстро позвонил в отдел и попросил Намучеряна организовать санитарно-пожарное прикрытие. Тут же приказал Дятлову и Лисицыну пробежаться по ближнему соседскому зарубежью и любой ценой найти недовольных. К счастью, довольных друг другом соседей Бог еще не создал. Вернее, он всех создал довольными, а это уже потом, будучи соседями, люди заряжаются мощным зарядом недовольства!

…Обыск, естественно, никаких результатов не дал. Но взятый Андреем в качестве понятого его друг, хозяин аптеки Валерий Козина, был опытным фармацевтом. Он и его красавица жена Света были фанатами фармакологии. И, внимательно осмотрев домашнюю лабораторию Нины Борисовны, они пришли к однозначному выводу, что в этих условиях не то что «порошок счастья» изготовить можно, но и любой другой, вплоть до пургена!

…Нина Борисовна умело имитировала оргазм сердечного приступа. Журналюги брали интервью у всех, кто еще мог говорить. И если бы не недовольство соседей, которые смикшировали фиаско оперов стенаниями о том, что за забором у них второй Чернобыль, если бы не вовремя прибывшие «смоленские полки» в виде пожарника и санврача, которые закрыли и опечатали гостевой домик, то есть лабораторию, «до особого распоряжения», Андрею пришлось бы туго. О том, что будет завтра на работе, думать вообще не хотелось.

Глава 76

После большой пресс-конференции и многочисленных комментариев для всех снимающих и пишущих СМИ Иван Врагов уехал, и Нина осталась наконец-то одна. Убедившись, что все разъехались и расползлись, она успокоила домочадцев и позвонила Тумановскому.

– Игорь, приезжай, мне очень плохо.

Туман не заставил себя долго просить и согласился встретиться на нейтральной территории. Нина все поняла и оценила. После событий последних дней у нее едва не помутился рассудок. Она взяла у мужа его старенький «Москвич» с тонированными стеклами и, никем не замеченная, приехала на встречу с Туманом.

Настроение полностью соответствовало погоде. Мелкий, острый, будто под бритву заточенный дождь, промозглая сырость, насквозь пропитавшая уставший вечерний мрак. Хотя Нина любила осень…

Домашнее тепло ночного ресторана, мягкие глубокие кресла, предупредительно подвинутые официантом, немного успокоили Нину. Она взяла карту напитков и, заказав на аперитив мартини «Бьянко» со льдом, приготовилась ждать.

Туман появился очень скоро и был в хорошем настроении. Он сел рядом и, бегло осмотрев зал, сделал заказ, даже не заглянув в меню. Наблюдая за этим сильным, уверенным в себе мужиком, Нина окончательно успокоилась и вдруг почувствовала страшный голод. Она заказала себе большой кусок мяса и овощной салат. Вначале они поговорили ни о чем, но, после того как оба наелись и Туману принесли кальян, Нина долго смотрела на него, а потом ни с того, ни с сего заботливо ляпнула:

– Боже правый, а ты постарел, Игорь.

– Нина, не начинай. Если ты начнешь ездить на своем горбатом коньке, мы далеко не уедем.

– Можно подумать, что твои орловские рысаки вывезут нас отсюда?!

– Вывезут! Не с грузом, так юзом, а вывезут, – тихо и упрямо сказал Игорь. – Ну, ты сама подумай. Завтра все газеты выйдут с твоим грустным лицом. Твой адвокат так составит жалобы, что тронет каменные сердца надзирающих прокуроров. Мало ли, что лаборатория на дому. У всех химиков дома сейчас лаборатории. Все подрабатывают. Что-нибудь нашли?!

– Нет!!!

– Тогда ешь и радуйся жизни. А забот у ментов сейчас прибавится. Им не до нас будет. Можешь мне поверить.

– Я тебе верю, – сказала Нина и, положив голову ему на плечо, тихо и радостно заплакала.

Глава 77

Звонок Васи застал Игоря в машине. Еле сдерживая радостные нотки в голосе, Игорь сказал, что соскучился и хотел бы видеть друга поскорее. Вася ответил, что он хорошо отдыхает на лечебных водах и еще не закончил курс лечения. На что Игорь резонно заметил, что курс минеральных вод поменяет ему на лечебные грязи, и если он завтра не приедет, то грязь из лечебной может превратиться в придорожную… Вася положил трубку и, задумчиво посмотрев на свою счастливую спящую девочку, загрустил. За этот месяц с небольшим он так привык к спокойной, размеренной жизни, что ее можно было бы назвать и семейной.

С появлением в его жизни Васи все будто бы изменилось в лучшую сторону. Она ни о чем не спрашивала, молча принимала его таким, каким он был, и незаметно для самой себя стала для него близким человеком. Туман, узнав о появлении в его жизни постоянной женщины, пожал плечами и сказал: «Лишь бы не мешала работе». Вася не мешала работе. Она понятия не имела, чем занимается ее Василь, но страшно за него переживала. У нее не было в городе ни подруг, ни друзей, и она полностью растворилась в своем Васильке. Бывшему ее ухажеру Василий сломал челюсть в шести местах, и тот, посасывая через трубочку протертый бульон в хирургическом отделении, смирился с тем, что он бывший. Все было хорошо у Васи и Васи, только как-то тревожно…

Глава 78

Лабораторию перенесли в небольшой деревенский домик, купленный Туманом на подставное лицо под дачу недалеко от окружной дороги. Домик стоял на отшибе, в окружении небольшого фруктового сада. Лабораторию оборудовали в подвале, причем Нина показала Туману приспособление, при помощи которого могла произойти небольшая химическая реакция. Маленький взрыв и огромное пламя должны были уничтожить содержимое подвала за считанные секунды. Игорю нравилась эта система защиты, и он тут же вспомнил, как в начале 80-х государственный ханжеско-пуританский монстр боролся с первыми видеопросмотрами. За просмотр, например, «Греческой смоковницы» можно было получить три года тюрьмы с конфискацией преступной аппаратуры. Хитрое государство посылало своих жадных сатрапов после одиннадцати вечера ездить по городу и заглядывать в окна. В те жуткие годы колбасной стабильности телевидение работало до одиннадцати. И если, скажем, у кого-то в окне горел голубой огонек после начала «комендантского часа», значит, там шел просмотр. Просто позвонить в дверь и зайти с вопросом «А что вы тут смотрите?» значило провалить операцию. Ведь хитрые горожане достанут из видика кассету с фильмом «Ленин в Октябре». И все! Тогда борцы за нравственность придумали такую хитрость. Они выкручивали пробки и обесточивали весь подъезд. И только после этого врывались в квартиру и, разобрав видик, доставали оттуда кассету с Брюсом Ли или с депутатом итальянского парламента Чиччолиной. Обыватели быстро приспособились, и за пятьсот рублей можно было приобрести ящик для хранения кассет, который нажатием скрытой кнопки эти же кассеты и размагничивал.

Туман помнил, как судили отца его друга, цеховика, который на суде, защищая своего сына, говорил: «Мне семьдесят пять лет, это моя аппаратура и мои кассеты. Я ветеран ВОВ. Мне под Курском оторвало яйца. Для того чтобы трахнуть родную жену, мне нужно возбудиться, поэтому я смотрю «Греческую смоковницу», это мне помогает»! С учетом того, что он был ветераном ВОВ, ему дали условный срок! А сына бы реально посадили. Туман отогнал нахлынувшие воспоминания и еще раз мысленно поблагодарил Нину за бдительность и осторожность.

Через несколько дней упорного труда с их нового конвейера сошла первая партия «порошка счастья». И пока за городом возобновлялось изготовление наркотика, в городе началась активная расчистка, то есть зачистка! Заодно решили провести профилактическую работу среди новоиспеченных владельцев наркобизнеса, выкупленного у Крымского.

Глава 79

Кто-то страшный расправился с Амиром прямо в парикмахерской. Расслабленно сидевшему в кресле Амиру мыли голову. Вдруг мастера позвали к телефону, и она, извинившись, упорхнула за занавеску служебного помещения. В это время в дверях появился здоровенный небритый клиент и, проходя мимо Амира, поправил на нем салфетку. А затем, вместо того чтобы сесть на стул и ждать своей очереди, что-то вспомнил и вышел на улицу. Вернувшись через минуту, парикмахерша дико заорала и, потеряв сознание, упала на пол. Картина действительно была жуткой. Амир по-прежнему сидел в кресле, запрокинув голову, только в том месте, где раньше были его живые черные глаза, теперь торчали две вязальные спицы.

Андрей почему-то вспомнил Моу Грина из «Крестного отца», который был убит, потому что «его глаза увидели больше, чем смог переварить его желудок». Отогнав наваждение переживаний, Андрей, будучи старшим группы, дал команду операм опросить свидетелей. А сам попробовал разговорить ту парикмахершу, которая стригла Амира. Дело в том, что Амир всегда стригся у одной и той же мастерицы. Но чего-нибудь вразумительного от нее добиться не удалось. Андрей оставил ей визитку и вышел покурить на улицу. «Господи, месяц было тихо, и вот, похоже, все снова началось. Хоть бы дождь перестал. Это невозможно».

– Дай прикурить, – услышал он голос Леночки Скалкиной. Андрей щелкнул зажигалкой и отвернулся. Меньше всего ему хотелось сейчас говорить с кем-нибудь. Но Леночка была не кем-нибудь, а младшим экспертом-криминалистом. К тому же до появления в его жизни Леры они «пару раз пересекались по линии секса», как она недавно ему сказала. Андрей повернул мокрое от дождя лицо и спросил, глядя на Лену с неподдельным профессиональным интересом:

– Есть что-нибудь?

– Если по работе, то ничего любопытного. Бедняга не успел понять, что произошло, и умер с удивленной улыбкой на лице. Впрочем, есть две детали, которые могут тебя заинтересовать. Первая – это то, что спицы очень старые, то есть далеко не современные. От бабушки к бабушке. И вторая – я сегодня после дежурства свободна.

– Лена, не начинай, – вытирая лицо платком, взмолился Андрей. – Мы же все с тобой решили.

– Во-первых, не мы, а ты. А во-вторых, я не начинаю и тем более не заканчиваю, я терпеливо жду. А там как будет, – грустно улыбнувшись, закончила Лена.

Глава 80

В десятом классе Тумана потрясло одно событие. Ему очень нравилась девочка, живущая в соседнем доме. Она ярко и броско одевалась и ни на кого, кроме своего мальчика, внимания не обращала. И вот однажды всех старшеклассников построили на срочно собранную линейку. Рядом с директрисой и завучем стояла заплаканная школьница, в которой Игорь не сразу узнал ту самую красивую и независимую девочку. Она с первого класса дружила с мальчиком, они выросли и полюбили друг друга и после школы решили пожениться. Но вдруг на медосмотре выяснилось, что шестнадцатилетняя девушка уже не девственница, и после унизительных допросов и проверок ее стали водить по всем школам района и позорить на общих линейках в назидание другим девочкам.

…Она рыдала и молчала, не отвечая ни на какие вопросы. А садисты с университетскими дипломами топтали ее юную душу своими грязными ногами.

Через пару дней она на собственном шарфике повесилась в подъезде своего дома, оставив маме и любимому мальчику прощальную записку. Маме – с извинениями за доставленный позор, а любимому – с благодарностью за то, что была счастлива. Мальчишка на похоронах так прижался к лежащей в гробу любимой, что четверо взрослых учителей еле смогли его оторвать. А ночью его с могилы увезли в психиатрическую больницу, где он вскоре и умер, покончив с собой. Этих своих новодомовских Ромео и Джульетту Игорь вспоминал всякий раз, когда думал о том, в какое страшное время ему пришлось жить. Никакая колбаса за два двадцать не способна компенсировать то скотство, которое ему пришлось пережить. Пережить минет в тридцать – это страшно. А в двадцать – это приятно. В двадцать не переживают, а испытывают. А он не испытал, а пережил, с удивлением подумав и осознав, что, оказывается, можно и так!!! Это открытие было для него сродни пороховому колесу. Покатилось и взорвалось. Открытие планетарного масштаба. А ведь есть люди, которые жили и умирали, так и не услышав из любимых губ фразы: «Милый! Я хочу купаться в твоей сперме…». Для которых жизнь, начавшаяся с картинки в чужом букваре, этой же картинкой и заканчивалась…