Текст книги "Вне закона"

Глава 87

Положенец – это человек, авторитетный зек, который в отсутствие вора в тюрьме следит за соблюдением понятий (кодекса зековской чести) и воровских традиций. Он руководит распределением общака и решает все вопросы, возникающие у сидельцев. Как только в тюрьме появляется вор, положенец, или смотрящий, обязан доложить ему о том, какие на тюрьме порядки и как лично он следит за положением. Вор, выяснив, довольны ли зеки происходящим, греются ли карцеры, «малолетки», больничка, «вышаки», по справедливости ли разводятся рамсы и так далее, решает, оставлять этого положенца и дальше смотрящим или поставить другого. Мнения могут высказывать все зеки, а решает только вор. Работа эта неблагодарная и хлопотная. Арестантская масса большая и разномастная, на всех угодить трудно. Как ни старался угодить Туман, а все равно были недовольные. И некоторые тюремные уроды говорили, что Туман «жрет общак». Он не курил и не чифирил, а все равно говорили. Тогда он начал собирать отписки и через пассажиров переправлять их на свободу.

В тот момент со свободы централ грел только один человек, Мишаня Борзов. Личность легендарная. Он был чемпионом мира по боксу. При этом всю жизнь соблюдал воровские понятия. Он был на свободе смотрящим от Деда. Вряд ли в то время на свободе был кто-нибудь авторитетнее, чем Вася Корж, старейший вор союзного значения. И вот Мишанька Борзов был его доверенным лицом. Он мешками загонял на тюрьму чай, а сигареты ящиками и, самое главное – заставлял оперов доставлять этот запрещенный груз прямо в камеру к Туману. При таком положении, как говорится, и воры были сыты, и козы целы. Именно ему, Мишане, был обязан Туман знакомством с легендарным Дедом.

Семидесятипятилетний Дед жил в Люботине с бабой Галей, женщиной, которая досматривала его в преклонном возрасте. Домишко был маленький, невзрачный, а дорога к нему оказалась просто ужасной. Это произошло 13 сентября 1995 года, когда нежданно-негаданно, попав под амнистию, Туман освободился, оставив хозяину восемь месяцев недосиженных радостей.

После трех с половиной лет тюрем и лагерей Туман был слегка подавлен той моделью дикого совкового капитализма, с которым он столкнулся на свободе. Но свобода есть свобода, и голова кружилась подобно праздничной карусели в парке культуры и отдыха.

Вечером он встретился с Михаилом, и они поехали в гости к Деду. Туман явился со своим другом Сашей по кличке Жирный, а Михаил – со своим, который был директором шампанки и, по словам Михаила, много сделал для общего движения. Друга Борзова тоже звали Михаил, и у него было большое горе. Недавно из жизни ушла его жена, и он ехал к Деду за утешением и советом. Когда они приехали к Коржу, тот встретил их радушно и гостеприимно. Глянув на толстую папку тумановских отписок за общак, он посмотрел на Игоря как на дурака и сказал:

– Спали их. Чтобы мусорам не достались. На хрена мне твоя бухгалтерия? Если бы я тебе не верил, думаешь, терпел бы тебя полтора года смотрящим за централом?!

– Так ведь вам говорили, что я жру общак?! – покраснев, промямлил Туман.

– А ты думаешь, про меня мало говорили, – в тон ему ответил Дед. – Говорят те, кто ни хрена не делает, а тот, кто делает, тому говорить некогда!

Потом Вася Корж сам полез в погреб и достал свое домашнее вино, и все сели за стол. Старый вор долго рассказывал о своем прошлом, и они слушали открыв рты. Затем хозяин показал фильм друга Высоцкого «Золото промышленника Туманова», снятый о нем. В этот день Туман многое понял и о себе, и о жизни, и о вечном. Да и не только Туман. Все приобщились…

Глава 88

Последняя партия «порошка счастья» была особенно хороша. И цвет, и кристаллы были безукоризненными. Пока Нина колдовала в подвале, Туман охранял ее труд, сидя на чердаке и внимательно осматривая окрестности в мощный бинокль. Вокруг было благостно и спокойно. Осень кокетничала с Туманом, завлекая и маня. Хотелось бросить все к чертям – и в лес. Природа была девственно-манящей. Под каждый стог хотелось нырнуть и зарыться в нем вместе с любимой, ненаглядной молчуньей…

Нина все время молчала. Но молчание любимой женщины было гораздо красноречивее любой разноцветной болтовни. Каждый раз, когда Игорь пытался поговорить с ней о главном, она останавливала его или с нотками раздражения в голосе говорила: «Не начинай…».

– Игорь, я закончила, – донесся из преисподней голос падшего ангела.

Туман бросил бинокль и спустился вниз.

Нина стояла в белом халате и маске. Из-под шапочки на высокий лоб выбился локон непослушных волос. Она была беззащитная и смешная. Игорь обнял ее напряженно-желанное тело и прижал к себе.

– Перестань, Игорь, – хрипловатым голосом неуверенно попросила она.

– Да пошла ты… – нежно и напористо прошептал он.

Руки в одно мгновение нарушили все границы и замерли в том месте, которое у агрономов называется «ягодицами», а у хлебопеков – «булками».

– Мне сегодня нельзя, – еще глуше прошептало белое искушение.

У Тумана помутилось в голове. Нина слегка подтолкнула его, и он упал в кресло. Присев на корточки возле него, она быстрыми, умелыми движениями достала из его штанов то, что рвалось на волю, и, сдвинув повязку со рта на глаза, склонилась над ним. Что было дальше, Туман помнил плохо. Но было хорошо!

Глава 89

Лена задавала Васе вопросы, время от времени делала какие-то пометки в блокноте. Периодически меняла кассеты в диктофоне. Вася, сидя в глубоком кресле, монотонно и бесцветно бубнил себе под нос свои страшные воспоминания о той странной войне. Со стороны это напоминало какой-то спиритический сеанс. Будто бы из далекого прошлого, из бездны небытия вызывались духи давно покинувших нас людей. О себе Вася говорил мало. В основном рассказывал о своих боевых товарищах, навсегда оставшихся в горах этой небольшой, но гордой страны.

Глаза рассказчика были полуоткрыты. Иногда речь его становилась бессвязной. Лена молчала и не перебивала. Он сам периодически возвращался из своего «прекрасного далека» и, находя потерянное звено, снова связывал логическую цепь. Вася мало был похож на своего тезку Василия Теркина. Его воспоминания были полны слез, боли, крови и грязи. Он вспоминал о войне. А война – это убойный коктейль из вышеперечисленных ингредиентов.

Они сидели на террасе открытого кафе. Бабье лето ласкало и нежило. Топленое золото уходящего тепла обволакивало и дурманило. Светло и солнечно было вокруг. Казалось, что дождь и ветер – это не про нас, это не с нами. Листья шуршали под метлами с каким-то французским прононсом. Дворники в своих жилетах были похожи на больших божьих коровок. Хотелось закрыть глаза и, как в детстве, произнести заклинание: «Солнышко, солнышко, полети на небо. Там твои детки кушают конфетки». И вознесутся дворники, тем более что женщины летают на метлах лучше, чем ими метут!

– Вы меня не слушаете, – вывел Лену из задумчивости голос Василия.

– «И тут прилетели вертушки, и небо снова выручило нас», – процитировала Лена последнее предложение Василия.

– Странно, а мне показалось, что вы где-то далеко.

– Нет, Вася, я с вами. Там, под Кандагаром, это меня раненую вы выносили из-под обстрела.

– Раненную куда? – впервые за время беседы попробовал улыбнуться Василий.

– Раненную в сердце, – в тон ему улыбнулась красавица.

Но защемило почему-то Васино серце.

Глава 90

Для криминалистического квартета криминогенная ситуация в городе была более-менее ясна. Но как одни силовики не спешили делиться оперативной информацией с другими, так и наши крепкие парочки говорили друг другу далеко не все. У каждого был свой интерес, и чем дальше, тем больше.

Антон хоть и бывший, но все же мент. Для него, как и для действующего мента Андрея, поймать и обезвредить банду убийц наркодилеров было делом чести. Лере было просто интересно как женщине, а потом уже как юристу, а вот у Лены все было значительно глубже. Она несколько раз, втайне от всех своих друзей, встречалась с Бишековым. Якобы для сбора информации к своей будущей книге. На самом же деле она все больше и больше пропитывалась желанием взнуздать и оседлать этого дикого и опасного мустанга.

Вася, в свою очередь, немного привык к взбалмошной, красивой и так не похожей на других представителей этой древнейшей профессии журналистке.

Один раз она не смогла прийти в назначенное время и, извинившись по телефону, отменила встречу. И вдруг, заглянув в черный омут своего нутра, Вася сделал для себя неожиданный и совсем неутешительный вывод. Во-первых, он понял, что ему нужны эти встречи. Может быть, гораздо больше, чем ей. А во-вторых, после предательства и бегства Василисы у него даже проституток не было. Настолько глубоко вошла Василиса в его жизнь. А тут вдруг красивая, умная и очень заинтересованная. Вот эта заинтересованность больше всего и беспокоила Василия. Беспокоила настолько, что он решил посоветоваться с Туманом, правдиво рассказав ему о том, что происходит с ним в последнее время.

Туман – машина, лишенная чувств и запрограммированная на наживу. Туман разберется…

Глава 91

Выслушав Василия, Туман крепко задумался. На то, что их вычислили, не похоже. Если бы вычислили, то либо стали бы хватать, либо отстреливать, как бешеных собак. Но и в «случайные любови с первого невооруженного взгляда» Туман тоже не верил. Узнав, что фамилия Васиной журналюги Голицына, Игорь задумался еще крепче. Во-первых, и она, и ее муженек – бывшие менты. И не просто менты, а звезды сыска. И если бы система не выдавила их, то сейчас они бы не просто служили системе, а украшали ее. Во-вторых, бывших ментов, как и бывших людей, не бывает. Мент – это не профессия, это – диагноз. В-третьих, частное охранное бюро плюс адвокатская контора – это не кружок макраме во Дворце пионеров. И, ничего конкретно не решив, Игорь попросил Бифштекса следующую встречу с Леной назначить на одной из их конспиративных квартир, чтобы самому понаблюдать за ситуацией и прийти к какому-то решению.

Вася предложил Лене встретиться на съемной квартире в более непринужденной обстановке, и она неожиданно согласилась. Квартир было две. Они находились на одной лестничной площадке и были оборудованы скрытыми видеокамерами. Так что, обосновавшись в соседней квартире, Туман мог беспрепятственно наблюдать за происходящим у соседей. Лена пришла в точно назначенное время, и хвоста за ней не было. «Странно, – подумал Туман. – Если это подстава, то должно быть сопровождение». Он слез с крыши дома, откуда вел наблюдение за подъездом, и тихо прошмыгнул в квартиру, находившуюся по соседству с той, в которой были Вася и Лена. Прильнув к мониторам, он стал наблюдать и с ужасом для себя увидел то, чего не видел до сих пор толстолобый Вася. Приблизив на мониторе Ленино лицо, он увидел огромные, на весь экран, влюбленные глаза мокрой от желания курицы! Лена пожирала Васю голодными глазами и, даже не замечая своих движений, как бы случайно касалась руками тех мест на теле, к которым обычно жадно прикасаются мужчины.

Глава 92

Распробовав Тумана, Нина впервые за долгие годы почувствовала себя счастливой. Она не была инструктором по оральному сексу, но, действуя интуитивно, скорее по наитию, чем умению, фыркала и урчала с кайфом и радостью, и это не было похоже на их с мужем разогрев. Туман и здесь, сам того не понимая, открыл ей новый мир.

Секс не может быть обоюдным. Когда одновременно стараются двое, то они стараются. Как старатели, добывающие золото, они добывают оргазм. А это неправильно. Бросив любимого на спину и завладев им полностью, чутко прислушиваясь к каждому вздоху и аху, Нина разбудила такой вулкан, что чуть не задохнулась в его горячей лаве. Победив наконец извержение, она почувствовала такую приятную ломоту во всех суставах, что в голове заиграли арфы! Никогда она не испытывала такой радости от секса. Название этой радости было – отдавать.

Отдавая любимому свое тепло и ласку, она брала у него нежность и верность. Уверенность в правильности каждого движения, каждого прикосновения. Чем больше она отдавала, тем богаче становились ее ощущения.

Многоголосая и многоцветная близость с любимым и была счастьем познания его и себя. Как можно все это называть «занимались любовью»??? Разве любовью можно заниматься?! Ею можно жить, дышать… Она – твои крылья. Она – твоя защита. Она – твой пьедестал. Пока ты способен любить, ты живой. Заниматься можно онанизмом и мастурбацией, а любовью нужно творить себя и свой идеал. Доводить это в постели до совершенства. И когда оба, слившись в одно целое, даже молчат в унисон – это счастье. Только любовь делает человека по-настоящему счастливым. Только она делает его несчастным, но тогда это уже не любовь, а занятие…

Нина была счастлива. Горящие глаза, влажные губы, дрожащие руки… Где Леонардо, где Роден, где Боттичелли? Это нужно рисовать, ваять, описывать… А Туману дико хотелось курить.

Глава 93

– Телку эту надо мочить, – сказал Туман по-будничному спокойным голосом.

– Какую телку? – не сразу врубился Вася.

– Да твою мусоршу-журналистку. У нее с ее муженьком в недалеком прошлом тяжких раскрытий было больше, чем у дурака махорки.

– Не понял?! – выигрывал время Вася.

– Да все ты понял. Только ваньку валяешь. Сам из себя дурака лепишь старательно и бездарно. Ленка твоя, журналистка красноперая, – жена опера Голицына. Он за нее, даже если допустить, что мы не в разработке, не моргнув глазом всех нас вырежет. Он мужик жесткий.

– Так зачем же валить? Она мне нравится. Давай я ее прощупаю, – просительно-протяжно заблажил Вася.

– Да ты, Вася, остатки мозгов по дороге к ней расплескал. Она из тех мусорских легенд, которые ради того, чтобы распутать запутку сложную, не то что подвернет тебе дырочку свою заветную, а так подвернет, что ты мир забудешь! В общем, так, герой-любовник. Можешь трахнуть свою мусорскую красноперку, но только один раз. После этого она должна исчезнуть. Сдается мне, что девочка заигралась расследованием городского криминогена. Зная, какая любовь между ней и Голицыным, трудно предположить, что он отправил бы ее в твои нежные ручки. А раз так, один раз – и край. Желательно узнать, что она уже нарыла, ну а не узнаешь, то все равно мочи и зарой где-нибудь за окружной. Только поглубже. Уж очень близко она к нам подобралась. Как понял?!

– Да понял, понял…

Глава 94

С Андреем связался Диоген, его тайный агент. В свое время Андрей избавил его от одного оборотистого израильского хирурга. Тот долгое время ухаживал за Диогеном, кормил, поил и задушевно беседовал. В процессе бесед он рассказал Диогену историю о том, как во время Отечественной его деда и бабку прятал от немцев один хитрый хохол. Теперь его внуку срочно нужна здоровая почка, иначе он умрет. Пришло время отдавать долги, и он согласен все сделать для Диогена, лишь бы он продал одну из двух принадлежащих ему почек. Нисон Менделеевич, так звали хирурга, гарантировал безболезненную и успешную операцию и шикарный реабилитационный период на Мертвом море. И Диоген согласился. Нисон обо всем договорился в сельском амбулаторном центре. Но тут вдруг влез Андрей, который разрабатывал банду веселых трансплантологов.

Дело в том, что они были не только веселыми, но и черными. И Диоген оказался не единственным, кого определили в доноры этой компании. Андрей рассказал Диогену перспективы данной комбинации и показал фотографии жертв. Диоген с ужасом представил себя мертвым в анатомическом театре и мысленно поблагодарил своего спасителя. Позже он сам звонил Андрею, если видел любые криминальные проявления. А уж когда у него перед носом сгрузили труп слуги народа, он тут же попросил Андрея приехать. Тот явился немедленно и опознал в убитом известного в городе депутата, который занимался поставками кокаина. Андрей вызвал бригаду и через полчаса узнал от Тягнизада, что слугу народа убили несколькими ударами тонкого, острого и длинного стилета. Андрей не стал прокурорскому следаку светить Диогена и тем более не сказал о записях на земле. Ему нужно было самому проверить возникшую в голове версию. А уж потом…

Глава 95

В 90-м году мама была совсем плоха. «Чего я жду?» – подумал Туман. Купив тайно от нее для нее же синий служебный загранпаспорт и собрав экспедицию из нескольких своих помощников, Туман сказал маме, что хочет с ней попутешествовать, и выехал со всей бригадой в Москву.

Москва встретила их холодами и равнодушными взглядами неулыбчивых, озабоченных людей. Они сняли квартиру в районе Садового кольца. И сразу же попали на концерт памяти Андрея Миронова. Ему бы исполнилось пятьдесят лет. В киноконцертном зале «Россия» одну половину зала рассадила Мария Миронова, а вторую половину – Лариса Голубкина. Туман с матерью сидели рядом с генералом Громовым, бывшим в ту пору замминистра внутренних дел у Пуго. Мама Тумана разговорилась с женой и дочерью генерала Громова и узнала, что они были женой и дочерью его боевого друга, который погиб в Афгане и с которым они дали друг другу клятву поддерживать семью того, кто погибнет. Генерал тоже потерял семью и в исполнение клятвы женился на жене погибшего друга и удочерил его детей. На мать, да и на самого Тумана, эта история произвела убойное впечатление. Громов и так был героем, а после этого стал легендой.

На другой день вечером произошло чудо. Они всем кагалом пошли в ресторан Дома кино. Попасть туда всегда было нереально, но друг Тумана, великий советский композитор Георгий Мовсесян, познакомил Игоря с парой официантов. И с тех пор вход в этот приют избранных был для Тумана открыт. Они заняли столик на шесть персон, заказали много еды и вина. Мама и пристяжь Тумана завороженно любовались звездами, наполнившими зал. Богоподобно-оскароносным Меньшовым, который о чем-то оживленно спорил с Панкратовым-Черным, Наумовым и Белохвостиковой, Борисом Хмельницким, душой всего этого карнавала, Роликом Быковым (так его все называли) и лысым московским прибалтом, всегда играющим шпионов, фамилии которого Туман не знал, а знал бы, все равно не выговорил. И многими-многими другими восходящими и угасающими звездами.

Мама Игоря была в восторге. Столько впечатлений, столько положительных эмоций! Казалось, она даже помолодела лет на двадцать. Такой счастливой и беззаботной Игорь ее давно не видел. А впереди была заграница – Польша, Германия, Чехословакия, Венгрия. Вечер продолжался, звезды напивались и горели еще ярче. И вдруг в переполненный зал ресторана Дома кино, где и зернышку от яблока, казалось, некуда было упасть, вошла Она. Так входит королева в тронный зал, для того чтобы посвятить в рыцари очередного достойного, – гордо и величественно. Алла Борисовна Пугачева. Она была не одна, а с поклонником. Даже на этом ярком небосклоне она светила ярче многих звезд.

Вежливо отвечая на многочисленные приветствия, она прошла вглубь зала и остановилась лишь на мгновение.

Этого мгновения хватило, чтобы ленивые, видавшие разные виды официанты тут же принесли небольшой столик на двоих и два стула.

Алла со своим спутником села, закурила «Мальборо» и что-то заказала. Все тут же стали подходить, стараясь в самых изысканных выражениях засвидетельствовать Королеве свое почтение и восхищение. Она со всеми была ровна, и каждому доставался августейший благосклонный кивок и той же пробы улыбка. Через некоторое время все снова занялись собой и шоу продолжилось.

– Ах, если бы взять у нее автограф, – мечтательно произнесла мама.

– Не капризничай. Тебе мало того, что ты ужинаешь вместе с ней в одном ресторане, так тебе еще и автограф подавай, – осадил маму Игорь. А у самого в голове уже созрел план. За соседним столиком гуляла компания киношников, отмечавших день рождения директора старой картины «Красная палатка». Или он громко врал, что был директором этого фильма. Но, как бы там ни было, он громко хвастался, что хорошо знал Высоцкого и что дружит с Пугачевой. Своим приятелям он пообещал, что пригласит Аллу за стол и они выпьют вместе с ней. Пацаны из свиты Тумана пожирали глазами красивых девчонок из «Красной палатки», но, увы, те были поглощены рассказами именинника о звездах, с которыми ему довелось работать.

В какой-то момент Алла Борисовна вышла в женскую комнату поправить макияж, и Туман незаметно выскользнул в коридор, чтобы дождаться ее там. Она появилась довольно быстро, и Игорь, глядя на предмет всенародного обожания, моментально забыл все заготовки и неожиданно для самого себя сказал, волнуясь и сбиваясь, правду:

– Алла Борисовна! Простите Бога ради, но я в ресторане с мамой, она смертельно больна. Я не знаю, сколько ей осталось, она неоперабельна. Мы из Харькова. Она всю жизнь нигде, кроме Харькова, не была, и я решил хоть напоследок вывезти ее в Москву и за границу. Алла Борисовна, вы ее кумир. Вы ее пример! Ей нужны положительные эмоции. То, что она вас увидела, уже для нее радость, но если вы подойдете к нашему столику хотя бы на секунду и напишете ей что-нибудь на память, это будет для нее счастье!

Все это Игорь выпалил быстро, без ударений и выражения, как автомат.

Алла Борисовна посмотрела на него, как уставший врач на безнадежного больного, и просто сказала: «Конечно, подойду. Ведите». Дальше все было, как во сне. Дверь ресторана открылась, и, пропуская вперед примадонну, Игорь под руку повел ее через зал к своему столику. Зал затих. В эту минуту все сразу подумали, что если Разин – племянник, то Туман, наверное, внебрачный сын Горбачева.

Алла Борисовна села возле мамы, взяла ее за руку и поздравила с хорошим сыном. Она рассказала, что недавно лишилась матери, но в Харькове осталась тетка, которую она очень любит. Она захотела выпить с матерью Игоря за детей, и они вдвоем выпили. Потом на салфетке Алла Борисовна нарисовала сердце и написала несколько теплых слов. Мама при Алле попросила положить эту записку ей в могилу, когда она умрет. Алла прослезилась и поцеловала мать Игоря. После чего извинилась и ушла к своему столику.

– Алла! Можно тебя на минутку?! – подошел директор «Красной палатки».

– Извините. Нет, – не поворачивая головы, ответила королева.

Королевы бывают и снежными…