Текст книги "Начало России"

Но у Ивана Васильевича осенью высвободились войска со степных границ, и противникам довелось это почувствовать. В октябре рать Александра Ростовского выступила к Мстиславлю. Литовский король стянул навстречу все силы, какие смог наскрести, армию возглавили князь Михаил Ижеславский и воевода Евстафий Дашкович. Но для панов дело обернулось очередным разгромом. Поле битвы устлали 7 тыс. неприятельских тел, многих взяли в плен. Литовский командующий «едва утече во град». Русские не стали брать Мстиславль, зато окрестности разорили подчистую.

А основное ядро московских полков и служилых татар под командованием Щени великий князь перевел на ливонский фронт. Присоединились псковичи и новгородцы, вступили в Прибалтику и сполна расквитались за Остров, заполыхали немецкие замки и хутора. Плетеннберг понадеялся, что сумеет разделаться с русскими примерно так же, как прошлый раз – напасть неожиданно, вогнать в панику. Когда войско Щени остановилось около замка Гельмет, крестоносцы потихонечку подобрались к лагерю. Кинулись в атаку в третьем часу ночи. Но Щеня был не из тех начальников, кто теряет самообладание, быстро поднял и построил бойцов.

Рубка завязалась отчаянная, немцы прорывались к шатрам воевод, под ударом меча пал помощник Щени Александр Оболенский. И все-таки русские устояли, а дальше худо пришлось рыцарям. Они, как обычно, были закованы в латы и шлемы, поразить их саблей было трудно, но командиры ободряли воинов, кричали – бить булавами, шестоперами. Это оружие было надежным, раскалывало шлемы вместе с головами. Врага погнали, «и биша поганых немцев на 10 верстах, и не оставиша даже вестника, а не саблями светлыми секоша их, но биша их москвичи и татарове, аки свиней, шестоперами». Действительно, в тяжелых латах ускакать от погони было невозможно. Не осталось даже вестника, чтобы сообщить своим о судьбе нападавших.

Русские дошли до Ревеля, «землю немецкую учинили пусту». Но поступили известия, что магистр хочет разгромить Ивангород, подбивает к этому шведов, и великий князь приказал Щене вернуться, защитить важный порт. Лишь к весне стало ясно – Швеция в войну не вмешается. Отважная супруга датского Ханса Кристина засела в замке Стокгольма с верными ей гвардейцами, держалась до мая 1502 г. Ее муж снаряжал флот и армию вызволять жену и отбивать шведскую столицу. Стену Стуре было совсем не до русских. Иван Васильевич отозвал Щеню и лучшие войска в Москву, оборонять Ивангород поручил новгородскому наместнику Лобану Колычеву.

Но Плеттенберг прослышал, что государевы полки удалились, решил, что справится без шведов. Призывал в строй рыцарей, нанимал солдат. В марте нагрянул на р. Нарову, перебил передовую заставу Михаила Смолки Слизнева. И все-таки наместник не подпустил его к Ивангороду, упорные бои разгорелись на подступах. Сам Лобан Колычев сложил голову в этих схватках, но врагов отбросили. Ливонцы попытались наступать на другом участке, южнее Пскова. Захватили волость, «голов много посекоша», обложили Красный городок. Жители отразили несколько атак, но силы были слишком неравны. Ждали погибели, молили о спасении св. Параскеву Пятницу. А немцы узнали, что на них выступило псковское ополчение, «нападе на них страх и трепет, и побегоша прочь». В благодарность св. Параскеве Пятнице в Красном городке построили церковь.

На летнюю кампанию 1502 г. Иван III наметил овладеть Смоленском. Командовать армией назначил одного из своих сыновей, Дмитрия Жилку. Ему предстояло брать город, а потом принять титул великого князя Смоленского. В помощь ему дали воевод Василия Холмского, Якова Кошкина. Для прикрытия со стороны Ливонии вторая армия собиралась в Новгороде, ее возглавил Щеня. К Смоленску подступили 14 июля – уж наверное, не случайно выбрали «победоносный» день св. Акилы. Но крепость была очень сильной, а неприятели позаботились, чтобы в ней не было сторонников Москвы. Всех, кого сочли ненадежными, выслали в глубь Литвы, остальных запугали, что «московиты» их перебьют и поработят.

Смоленск оказал бешеное сопротивление, а Дмитрий Жилка проявил себя слишком плохим начальником. Наладить управление он не сумел, приставленные к нему воеводы ссорились, армия пошла в разнос. Дети боярские не выполняли приказаний. Вместо того, чтобы лезть под пули и ядра, самовольно разъезжались пограбить. В общем, «волости и села повоеваша и пограбиша и пожогша и полону выведоша бесчисленно», а Смоленск не взяли. В сентябре на выручку осажденным двинулась большая польско-литовская армия с немецкими наемниками. Вступать в сражение с расхлябанными полками было нельзя, Дмитрий Жилка принял единственное разумное решение, отступить. Доложил отцу, Иван III наказал многих нарушителей воинского долга: одних тюремным заключением, других били кнутом.

Вторую армию формировали не напрасно. Плеттенберг загорелся воспользоваться тем, что русские завязли под Смоленском, повторил прошлогодний набег. Попытался с налета захватить Изборск, а потом рванул на Псков. 6 сентября немцы встали за р. Великой, открыли по городу артиллерийский огонь. Псковичи вышли из крепости в контратаку. Целый день происходили стычки, особенно отличились русские «жолнеры с пищалями». Ночью магистр вдруг снялся с места и устремился вдоль реки к бродам у села Выбуты. Сбил стоявший там заслон, перешел Великую и кинулся к Пскову с другой, менее защищенной стороны. Псковичи подожгли посады, наместник Иван Горбатый Суздальский распорядился усилить некоторые участки, строить дополнительные деревянные укрепления.

Двое суток ливонцы штурмовали город, но сломить оборону не сумели. А на помощь уже торопился Щеня с новгородцами. Испробовать еще раз шестоперы желающих не было, немцы покатились прочь. Когда показалась русская рать, псковичи присоединились к ней, выступили в погоню. Настигли неприятелей у Смолина озера. Плеттенберг опять схитрил. Пожертвовал рядовыми воинами и слугами, бросил их вместе с обозом, а рыцари изобразили бегство. Отчасти задумка сработала. Ратники побили солдат, занялись обозом. Между тем магистр резко повернул назад. Немцы налетели ураганом, рубили тех, кто разошелся и оторвался от своих. Но Щеня быстро собрал воинов, рыцари наткнулись на организованный строй, напарывались на копья, их сшибали с лошадей. Остатки их войска предпочли исчезнуть.

К осени начали действовать и русские союзники. Менгли-Гирей окончательно разгромил хана Большой орды Ших-Ахмета, его конница хлынула на Литву. Навела ужас на Луцк, покатилась к Львову, Люблину, отряды крымцев появились у Кракова. Большие крепости обходили стороной, но разоряли Литву и Польшу три месяца. Видя такое дело, разохотился воевать молдавский Стефан, захватил литовские города на Днестре. Положение Александра стало совсем незавидным. А следующим летом возобновят натиск русские! Война оборачивалась ох как худо для литовцев и их подстрекателей.

Но папа Борджиа мгновенно превратился в миротворца. Зимой 1502 г. в Москве объявились послы Ватикана и Владислава Венгерского. Папа предлагал свое посредничество и упрашивал Ивана Васильевича быть уступчивым. Уговаривал не искать приобретений на западе, а вместо этого «постоять за христианство», сразиться с турками. Ради такой цели Борждиа обещал русским союз с Польшей, Германией, Венгрией, Чехией, Ливонией, манил завоеваниями на Балканах. Впрочем, венгерский посол оконфузился. Государь поручил Михаилу Плещееву и Третьяку Долматову «его поити» и выведать секреты. Посол Сантай выболтал все что нужно, но слишком упился, расшибся, и не смог даже прийти во дворец, на официальном приеме его замещал переводчик.

Посредничество папы-извращенца Иван Васильевич обошел молчанием и воевать с османами не спешил. Красноречиво пояснил, что он и без того «стоит за христианство». Против кого стоит, догадаться было нетрудно. Но Александр Литовский нашел другого посредника, собственную жену. Ей жилось в Вильно не сладко. Паны окружали ее ненавистью, объявляли главной виновницей войны. Теперь сменили тон, заискивали, умоляли обратиться к отцу. Елена не отказалась, написала ему. Что ж, Иван Васильевич был готов примириться. Стране и воинам требовалась передышка. А если соседи опять занесутся, не поздно будет продолжить.

На переговорах литовские дипломаты всеми способами уламывали государя возвратить занятые области. Дескать, земли-то по праву принадлежат Александру. Но Иван III усомнился. По какому такому праву? Разве всегда Гедиминовичи владели русскими городами? Государь указал, что вотчина короля – Польша и Литва, это земли его предков. «А Русская земля от наших предков из старины наша отчина». Чужого не брали, только свое. Стоял на этом твердо и не уступил ни пяди.

Мириться на таких условиях паны не могли, но и воевать были не в состоянии – глядишь, еще больше отнимут. Кое-как выкрутились, заключив не мир, а перемирие на 6 лет. Великий князь настоял, чтобы в договор включили и пункты о прекращении гонений на Православие. Королю и его советникам некуда было деваться. Они и сами начали соображать – гонениями напакостили не русским, а себе. Аналогичное перемирие заключили с Ливонским орденом. Католическое наступление позорно провалилось. Русские сорвали его, а заодно присоединили чуть ли не треть великого княжества Литовского. Граница проходила теперь в 50 км от Киева.

67. Третий Рим

Иван III совершил в жизни немало ошибок. Но ему было чем отчитаться перед Господом – Русь под его властью стала такой державой, какой еще не была никогда. Однако на закате дней перед ним стояла и ответственная задача: передать наследство в надежные руки. Сын Василий не обманывал его ожиданий, выступал умным и деятельным помощником. Прежний кандидат в наследники, внук Дмитрий, отодвинулся в тень. В дипломатических документах его упоминали на шестом месте, после государя и сыновей от Софьи.

Но вновь зашевелились жидовствующие. Опала Патрикеевых в значительной мере подорвала их позиции, умер и их покровитель Федор Курицын. Дипломатическое ведомство возглавил его брат Волк Курицын, он тоже занимал видное место среди еретиков. Теперь они действовали тоньше, использовали для очернительства Церкви реальные недостатки в тех или иных храмах и монастырях. Подсовывали эти факты государю. Ну а вдобавок подсказали ему еще одну реформу: почему бы не слить церковные земли с казенными, а митрополита, епископов, монастыри, перевести на жалованье, как государственных служащих? Ивану Васильевичу идея показалась плодотворной. Он был уверен, что интересы государства и Церкви в полной мере совпадают. Может, и в самом деле не разграничивать их?

Провокация была задумана умно. Великий князь поссорится с Церковью, разгорятся конфликты со священниками, монастырями. А еретики выступят опорой Ивана III, восстановят влияние. Но митрополит Симон, новгородский архиепископ Геннадий, суздальский Нифонт, преподобный Иосиф Волоцкий не сложили оружия, продолжали раскапывать темные дела секты. Они тоже нашли заступников при дворе – наследника Василия Ивановича и Софью Фоминичну. Жена и сын государя были ревностными православными, сами пострадали от жидовствующих. Кто как не они были способны помочь в борьбе?

Василий и его мать подключились к расследованию, удалось собрать исчерпывающие доказательства. Перед Иваном Васильевичем наконец-то открылась вся правда, отдельные звенья мозаики соединились в пугающую картину. Сектанты проникли в самую верхушку власти, свили гнездо вокруг Елены Волошанки, чуть не учинили переворот. 11 апреля 1502 г. Елену и внука Дмитрия отправили в темницу. Государь запретил именовать их титулами великих князей и даже, как еретиков, поминать в молитвах. Через три дня Василий был официально провозглашен соправителем отца, возведен «на великое княжение Владимирское и Московское».

Но через год последовал ответный удар. 7 апреля 1503 г. внезапно умерла Софья Палеолог. Причина смерти была установлена уже в XX в. При вскрытии великокняжеских гробниц химический анализ выявил, что содержание мышьяка в останках Софьи вчетверо превышает максимально допустимый уровень [52]. В XVI в. анализов не делали, но признаки отравления знали. Иван III и Василий заподозрили убийство. Имели представление и о том, кто мог приложить руку к злодеянию: сразу после этого возобновилось дело жидовствующих. Архиепископ Геннадий развернул их преследования в Новгороде. А Василий Иванович склонил отца прислушаться к св. Иосифу Волоцкому. Иван III встретился с преподобным, просил прощения, что раньше не верил ему. Винился в допущенной слабости, обещал выловить всех еретиков.

Летом 1503 г. в Москве открылся Освященный собор. Его готовили долго, намечали укрепить Церковь и очистить от порочащих явлений. Был принят ряд постановлений: запрещалось ставить священнослужителей «за мзду», проживать в одной обители монахам и монахиням, от овдовевших священников требовалось обязательное пострижение. Но вопрос о конфискации церковных земель был снят. Ведь подобные советы давали Ивану Васильевичу разоблаченные еретики. Хотя и предложение казнить их государь спустил на тормозах. Он по-прежнему полагал, что нельзя лишать человека жизни за его убеждения. А среди придворных у сектантов оставались друзья, укрепляли великого князя в таком мнении. Преподобный Иосиф доказывал, что ересь – смертельная зараза. Если не уничтожать разносчиков, она будет охватывать здоровых людей, губить души.

В историческую литературу внедрились рассказы о том, будто св. Иосифу Волоцкому противостоял св. Нил Сорский с «нестяжателями», как они защищали еретиков от расправы, требовали изъять церковные и монастырские владения. Но современными исследователями однозначно доказано – это всего лишь миф, порожденный впоследствии церковной оппозицией. Преподобный Нил действительно основал в Вологодском крае обитель, где монахи жили своим трудом. Но против церковной собственности он никогда не выступал и не отрицал возможности спасаться в больших и богатых монастырях. И тем более св. Нил не был адвокатом еретиков. Он участвовал в расследовании и соборах против жидовствующих и проклял ересь. Со св. Иосифом Волоцким он никогда не ссорился и не спорил! Преподобный Иосиф в своем «Просветителе» использовал работы св. Нила. А Нил Сорский, в свою очередь, очень уважал его, держал в обители многие его труды, а «Просветитель» ценил настолько высоко, что собственноручно переписал половину книги [42, 69].

Тем не менее Иван III не внял доводам священнослужителей, и на крайние меры против сектантов не решился. Но в июле того же года у великого князя случился удар, отнялись рука, нога и глаз. Это во многом изменило его настроения. За сорок лет властвования он редко бывал в паломничествах по святым местам, разве что попутно, разъезжая по иным надобностям. Считал – его служба Богу иная. Осенью 1503 г. Иван Васильевич вместе с сыновьями впервые отправился в долгое путешествие по святым обителям. Побывал в Троице-Сергиевом монастыре, в Переславле, Ростове, Ярославле. Делал вклады, молился, каялся в легкомыслии, в пренебрежении монастырями и старцами, во внушенных ему проектах отобрать церковные земли.

Этой поездкой, покаянием, государь прощался и с нелегким бременем власти. Он отходил от дел. В Кремле стал распоряжаться его сын. Советовался с больным отцом, Иван Васильевич еще восседал на торжественных приемах. Но он понимал – осталось недолго. В июне 1504 г. утвердил завещание. Оставлял державу Василию. Младшие сыновья Юрий, Дмитрий, Семен, Андрей должны были повиноваться и служить ему, как отцу. Им, по обычаю, определялись большие уделы, но их владения не составляли единых княжеств, города были разбросаны по Руси. Заранее оговаривалось, младшие дети не могут претендовать на что-то большее, если умрут без мужского потомства, уделы отойдут в казну. Значительно ограничивалась и самостоятельность князей. По сути, их княжества приравнивались к вотчинам служилых князей и бояр.

Но св. Иосиф Волоцкий полагал, что за государем остается весьма важный долг. Обратился к духовнику великого князя архимандриту Митрофану, напомнил об обещании карать еретиков. Грозил карой Божьей, если он с подобным грузом предстанет перед престолом Всевышнего. На этот раз Иван III согласился. В декабре 1504 г. состоялся еще один Освященный собор. Только сейчас осуждение жидовствующих было доведено до конца, руководителей секты приговорили к смерти.

Дьяк Волк Курицын, Дмитрий Коноплев и духовник Елены Волошанки Иван Максимов были сожжены в срубе. Некраса Рукавова, архимандрита Кассиана с братом и еще нескольких сектантов казнили в Новгороде. Остальных осужденных разослали по тюрьмам и монастырям. Тогда же, в январе 1505 г. умерла в темнице Елена Волошанка. Может быть, заключение и переживания подорвали ее здоровье, но не исключено, что ее умертвили тайно. Хотя семейный «сор из избы» Иван Васильевич не выносил, Елену похоронили в Воскресенском соборе рядом с отравленной Софьей, рядом с другими великими княгинями.

А государь уже задумывался, где лежать ему самому. Он перестроил все кремлевские соборы, кроме одного, Архангельского. Как бы оставил напоследок собственную фамильную усыпальницу. В мае 1505 г. он повелел разобрать старый собор, возводить новый. Одновременно начали перестраивать церковь св. Иоанна Лествичника – на ее месте вырастет высокий изящный храм, и народ даст ему второе имя, Ивана Великого. В честь Ивана III.

Великий князь спешил ликвидировать все упущения. Василий до сих пор жил холостяком. Это было непорядком, во главе страны должен был встать женатый человек. Отец мечтал сосватать ему иностранную принцессу, ан не получилось. Сейчас вести поиски за границей было уже некогда, а невесты из подданных оказывались не по рангу. Но кто-то вспомнил древний византийский обычай. Ведь для греческих императоров любые невесты считались не по рангу, и выбирали именно среди подданных. Летом 1505 г. объявили по городам и весям – все князья и бояре, у кого имеются дочери на выданье, обязаны представить их на смотрины. По стране разъехались чиновники, лучших девушек привезли в Москву. Из них Василий Иванович выбрал Соломонию, дочь боярина Сабурова. 8 сентября отпраздновали свадьбу.

В общем, Иван III рассчитал все очень вовремя. Как раз успели возвести стены Архангельского собора. Успел и сына женить, чтобы траур не помешал. 27 октября государь засобирался в последний путь. Собирался обстоятельно, спокойно, так же, как привык исполнять остальные обязанности. Предложение митрополита постричь его в схиму отверг. Ответил, что Господь будет судить по делам, а не по предсмертному обряду. Возле постели велел дежурить стряпчему Федору Кученицкому. Он присутствовал при кончине отца, Василия Темного, и должен был не пропустить момент, когда душа отлетит от тела, когда надо будет известить родных, ударить в колокола, начать заупокойные молитвы. Этот момент наступил около семи часов вечера…

Врагов России немало порадовала смерть Ивана III. Ушло нечто незыблемое, грандиозное. Уж на что казанский хан Мухаммед-Эмин был обязан русским, подарившим ему трон, но он попросту боялся государя, исподволь мечтал сбросить зависимость. Он даже не дождался, когда Иван Васильевич отойдет в мир иной. Летом 1505 г., узнав о его болезни, взыграл боевым духом, приказал перебить всех русских купцов, находившихся в Казани, и кинулся осаждать Нижний Новгород.

Вскинулись и сторонники Ватикана, поляки, литовцы. Оживились ливонцы, шведы. Может, новый государь Василий III будет слабее отца? Или поглупее? Папа Юлий II объявил сбор денег на крестовый поход «против русских схизматиков и еретиков». В Вильно и Кракове зазвучали воинственные призывы, лихо бряцали сабли. А в кулуарах зашушукались премудрые дипломаты, изобретая ловушки для «московитов». Друг Ивана Васильевича Менгли-Гирей состарился, одряхлел, в Крыму верховодили его сыновья. С ними паны сумеют договориться, начнут платить дань, и крымцы повернут оружие против русских. Объединят усилия с казанцами, астраханцами, ногайцами, будут втягивать в конфликты турок…

Немало хлопот доставят нашей стране ее собственные бояре, удельные княжата. Никак не прекратят воровать и хищничать, будут завидовать своевольным литовским аристократам, предавать, устраивать заговоры. Василий III скажет, что у русского народа три врага – «латинство, басурманство и свои же сильные». Решать эти проблемы доведется потомкам Ивана III. Они отразят атаки и с запада, и с востока, и с юга. Сын Василий присоединит Смоленск и Рязань. Внук Иван Грозный покорит Казань и Астрахань, возьмется строить засечные черты, заселяя и обживая южные степи. Вслед за дедом он будет пробиваться к Балтике, откроет дороги для освоения Сибири, искоренит гнезда изменников и еретиков…

Все это будет позже. Но основа России уже сформировалась. Жители разных земель и княжеств слились воедино, осознали себя одним народом. Народом, имевшим славное и великое прошлое. А впереди у него лежало еще более яркое будущее. Дальновидные люди чувствовали это, задумывались о высокой и неординарной миссии родной страны. Ученый псковский инок Филофей составил послание Василию III. Писал, что первый Рим и второй, Константинополь, пали, прогневив Господа тяжкими грехами, повреждением нравов и веры. Москва – Третий Рим, «а четвертому Риму не бывать». Корабль Третьего Рима, созданный несколькими поколениями русских властителей, священнослужителей, воинов, тружеников, их жен, матерей, отчаливал в плавание сквозь бури и сквозь века…

26.12.2011 г., п. Монино