Текст книги "Стальные Волки. Надежды на лучший мир"

В этот момент прозвучал предупредительный сигнал, и мне пришлось отдалиться от планеты, чтобы рассмотреть, что происходит. В одиннадцати миллионах километров от Эйфионы разворачивались четыре гиперпространственных воронки, из которых начали выпрыгивать земные военные корабли, прямо на пятерку элемийских ищеек. Расстояние между двумя группами составляло чуть больше десяти километров, что, по меркам космоса, почти в упор. И это точно не входило в наши планы. Я сжал кулаки и прошипел сквозь зубы:

– Уильямс, что ты творишь?

Тем временем на тактической схеме появилось оповещение, что четверка земных крейсеров, появившихся первыми, открыла беглый огонь главным калибром. И тут же два вражеских корвета вспухли шарами огненных взрывов, разметавших их на куски. Из-за силуэтов земных крейсеров вынырнули фрегаты и также разрядились главным калибром. И еще два корвета превратились в облака раскаленной плазмы и ворохи обломков. Но элемийцы не просто так держали в страхе весь сектор, и пятый корвет преподнес сюрприз.

Элемийский корабль второй категории резко кувыркнулся в пространстве, подставив корму под удар, и запустил маршевые двигатели. Он начал отдаляться, но теперь все, что летело со стороны земных кораблей, мгновенно испарялось, попадая в раскаленный плазменный хвост.

Мало того что Уильямс уничтожил четыре боевые единицы, каждая из которых нам нужна как воздух, так он еще и начал преследование вдоль границы беспрыжковой зоны. А в это время все ищейки, которые были разбросаны вокруг гравитационного пузыря, начали нырять в гипер. Я заскрипел зубами и посмотрел испепеляющим взглядом в затылок Уильямса, но, видимо, горячка боя прошла, и он сам повернул эскадру в сторону Эйфионы, постепенно погружаясь в беспрыжковую зону. Но время уже было упущено.

На месте недавнего боя стали открываться десятки воронок, и из них начали выскакивать ищейки, на ходу открывая огонь из плазменных орудий. Даже корвет беглец кувыркнулся в пространстве, снова ориентируясь носом к противнику. Вся эта свора азартно обстреливала эскадру адмирала, но теперь выхлоп земных кораблей спасал их от уничтожения. Эскадра Уильямса продолжала набирать скорость, ложась на курс атаки Эйфионы.

Такое безнаказанное продвижение в пространстве противника долго продолжаться не могло. Элемийские корветы обладали большей энерговооруженностью, поэтому они изменили курс преследования и стали понемногу расходиться в стороны, но не отставая от своего противника. И когда это расхождение стало достаточным, они продолжили преследование параллельным курсом. Но теперь периодически доворачивали нос и выстреливали сгусток плазмы так, что он долетал до эскадры под углом с кормы, минуя выхлоп двигателей.

Эскадра Уильямса начала отстреливать контейнеры с физическим щитом, пытаясь рассеять плазму, и пока это работало. А я смотрел на эту битву и понимал, что исход этого противостояния предрешен. Если бы он не ввязался в эту драку с ищейками и сразу ушел в разгон на планету, то потерь точно не было бы. Теперь все зависит от выучки и удачи экипажей, и если Уильямс выживет, то я лично разобью ему нос, а потом расцелую, так как он выполнил свое предназначение и увел ищеек за собой.

Если планетарный Искин Эйфионы направит новую группу, то ей сначала придется провести четыре часа в полете до границы беспрыжковой зоны. А группе преследования эскадры адмирала Уильямса нужно будет сначала погасить набранную скорость, чтобы изменить вектор движения на противоположный. Но нужно еще немного подождать, чтобы Уильямс увел их поглубже.

⁂

Адмирал Лукашевич уже давно смотрел на меня в ожидании отмашки действовать. Сейчас он находился на буксируемой станции и отвечал за управление флота, состоящего из сотни астероидов. Но я тянул время и хладнокровно наблюдал, как один из фрегатов адмирала Уильямса получил попадание и, искореженный, начал отваливать в сторону. Глядя на телеметрию убегающих и преследователей, я постоянно проговаривал про себя «Еще рано, еще рано».

По истечении двух часов преследователи, наконец, достаточно удалились от границы беспрыжковой зоны, успев выбить еще один фрегат. Я прикоснулся к виртуальной пиктограмме, активировал связь с Уильямсом и без эмоций сказал:

– Адмирал, ваша миссия выполнена. Уходите и постарайтесь сохранить своих людей.

Уильямс обернулся, его лицо выглядело уставшим, а глаза выдавали напряжение запредельной концентрации. Он кивнул и снова принялся за командование своей эскадрой, а трансляция его виртуального мостика сюда, в центр, исчезла.

Эскадра Уильямса тут же изменила вектор разгона, и на схеме линия, обозначающая траекторию движения, начала постепенно отклоняться от Эйфионы. Кроме этого, теперь эскадра стала огрызаться – сразу десяток маркеров отделились от нее и помчались в сторону преследователей. В отличие от пушек Гаусса, которые могли вести огонь в передней полусфере, торпедам все равно, где и как двигается цель. Достаточно выбросить торпеду в космос – и бортовой вычислитель развернет ее в нужном направлении, а дальше главное, чтобы хватило топлива для коррекции полета. Но дистанция минимальна, так что Уильямс точно проредит своих преследователей, но я уже переключил свое внимание на флот астероидов:

– Адмирал Лукашевич, ваш выход. Думаю, двадцати будет достаточно.

От флота, находящегося в гипере, отделились створки гиперпространственных врат и, отлетев на десяток километров, выстроились квадратом. К ним, как я приказал, стали подтягиваться двадцать астероидов, выстраиваясь цепочкой. Когда астероидный поезд был построен, сверкнула искра и образовалась воронка на выход, но астероиды были от одного до трех километров в поперечнике, поэтому створки пыхнули выхлопом маневровых двигателей и начали расходиться в стороны, увеличивая диаметр выходного канала.

Конечно, делать такое до бесконечности невозможно, уже при диаметре в пять километров требуется столько энергии, сколько производит человечество на всех своих электростанциях и реакторах кораблей, вместе взятых. Но зависимость эта геометрическая, поэтому три километра вполне достижимы.

На астероидах разом запустились маршевые двигатели, и вся эта процессия двинулась вперед. Большинство прошло через воронку без проблем, но парочка особо крупных все же зацепила края. Тонны породы сорвало с их поверхности после соприкосновения с краями выходного канала, и теперь в стенках воронки с бешеной скоростью вращались тысячи камней. Тем не менее все двадцать астероидов оказались в обычном пространстве и продолжали разгон в направлении планеты Эйфион.

Астероиды по-прежнему двигались друг за другом, но при этом отдаляясь один от другого, растягивая цепочку. И поначалу противник никак не реагировал на появление непонятной процессии, но через полчаса планетарный ИскИн Эйфионы все же засуетился.

Изображение планеты висело в метрах двух над полом, а сама планета имела диаметр около трех метров, поэтому одновременное разворачивание станционных щитов выглядело зрелищно. Красновато-голубоватые диски двигались по взаимно пересекающимся орбитам и медленно увеличивались в размерах. А затем показались столпы поднимающегося с поверхности ионизированного газа, постепенно обволакивающего всю планету. Через полчаса планетарный щит стал цельным, и теперь невозможно стало разглядеть, что происходит на поверхности.

Но точка привязки к обнаруженной шахте оставалась на месте, и линия конечного маршрута астероидов четко упиралась в нее. Я нарезал круги вокруг планеты и улыбался, так как уже ничего не сможет изменить исход этого короткого сражения и мне оставалось только наблюдать.

Такие огромные туши, как астероиды, элемийские двигатели смогли разгонять с ускорением пять метров в секунду, и за час их скорость относительно планеты достигла восемнадцати километров в секунду, но впереди оставалось минимум одиннадцать часов пути. К концу их скорость будет семьдесят два километра в секунду, чего вполне достаточно для задуманного.

Когда до планеты оставалось сорок тысяч километров, все, что могло стрелять на орбите Эйфионы, открыло огонь. Элемийские корабли выныривали из-под станционных щитов, и в сторону астероидов летели тысячи плазменных сгустков. Одновременно огонь могли вести только те силы, которые находились на стороне, обращенной к астероидам. Когда та или иная станция уходила за горизонт, то огонь ее сил охранения прекращался, но с другой стороны появлялись новые и незамедлительно открывали огонь.

Со стороны это выглядело, как будто с планеты в космос льется дождь, капли которого сходятся в одной точке. Множество плазменных сгустков врезалось в поверхность первого астероида, выбивая из него снопы камней и пыли. Но ему это было как слону дробина, если учитывать массу, да и поднятая с поверхности порода продолжала следовать за своим хозяином и создавала естественную преграду для плазмы.

А затем первый астероид на скорости более ста километров в секунду влетел в станционный шит, разметав его на куски, но и для астероида это не прошло бесследно. Ярчайшая вспышка озарила окрестности, когда тысячи тонн камня в мгновение ока испарились. Далее его встретил планетарный щит, который вызвал повторную вспышку, и дальше продолжило лететь металлическое ядро, диаметром всего сотню метров.

Через считаные секунды он вонзился в поверхность планеты, проникнув сразу на пару километров вглубь. От мощнейшего удара миллионы тонн выбитой породы конусом выстрелили вверх, поднимаясь выше границы планетарного щита. Наверняка мощности удара хватило, чтобы некоторым камням придать вторую космическую скорость, и они отправились в путешествие по звездной системе.

Из космоса через проделанную в щите дыру было видно, как в эпицентре падения порода разогрелась докрасна и начала плавиться. И если бы ничего не происходило дальше, то на поверхности остался бы кратер глубиной пару километров и диаметром километров пятнадцать, но по уже проделанному маршруту влетел следующий астероид, а затем следующий, с каждым разом прогрызаясь все глубже и глубже. Каждый следующий астероид, падал в уже раскаленную породу, разбрызгивая ее по сторонам, словно камень воду.

Так продолжалось, пока на пятнадцатом астероиде я не услышал Кария:

– Изменение в тактической сети ИскИнов. Идет перераспределение обязанностей.

Услышав это, я поднял кулаки к груди, затряс ими и крикнул:

– Да! – После чего подбежал к Турову и смачно приложился по его спине ладонью. – У нас получилось!

Тот, пытаясь дотянуться рукой к зудящему месту, с наигранной обидой в голосе сказал:

– Признаю, был не прав, но спина моя тут при чем?

– Что? – переспросил я, сразу не сообразив, что он спрашивает, а затем просто махнул рукой: – Да ну тебя.

Да, мы могли слушать сеть обмена данными ИскИнов, но не могли вмешиваться, точнее могли, но только от этого мало толку, пока там верховодит планетарный ИскИн. Но, судя по заявлению Кария, проблема устранена. Астероиды добрались до логова этого затворника и превратили его в плазму. Но на этом еще не все – настало время Троянского коня.

Створки снова открыли воронку, и через нее уже полез наш планетарный ИскИн, добытый на Оршу. Все, кто мог это делать, смотрели сейчас затаив дыхание на тактическую схему, где маркеры элемийских сил горели как враги. И только мы в центре планирования видели, как наш ИскИн ворвался в сеть и начал один за другим подчинять себе ИскИны высшего ранга, пока вся планета и ее орбита не стали дружественными нам.

– И что теперь? – спросил Туров.

Не отвечая ему, я обратился к генералу Уолтерсу:

– Генерал, теперь ваша очередь демонстрировать свои навыки. Высаживайте своих людей и начинайте налаживание выпуска продукции.

Да, какие-то заводы безвозвратно повреждены, но бо́льшая их часть осталась в рабочем состоянии, я уже не говорю об орбитальных силах.

– А мы, – я посмотрел Турову в глаза, – через час отправляемся к следующей цели, пока не закончатся все астероиды, а когда они закончатся, вернемся за следующими.

Глаза Турова округлились, но, не дав ему ничего возразить, я обернулся и выкрикнул:

– И доставьте мне адмирала Уильямса.

⁂

Окрестности звездной системы Элем. «Звездный странник» № 113

Искусственный биологический мозг, созданный человеком для космических кораблей, обладает гибкостью мышления и при должном времени и опыте вполне может развиться до осознаваемой себя сущности. Но в свете проблем с Арахна, с помощью бортовых компьютеров было установлено ограничение на развитие биологической составляющей. Поэтому сейчас «Звездный странник» номер сто тринадцать мчался сквозь пространство в самоубийственную миссию, желая только выполнить приказ.

Но все же, как и большинству живых существ, сто тринадцатому не было чуждо чувство прекрасного и здорового любопытства. Он преодолевал огромные расстояния на половине скорости света и любовался окружающими пейзажами. Практически все звезды и галактики, которые находились спереди, по ходу движения, светились голубоватым светом, а те, что были позади, приобрели оранжево-красный свет. Словно Вселенная разделилась на две части, и граница раздела сейчас проходит ровно через сто тринадцатого.

Плазменный щит обволакивал «Звездный странник» начиная с носа корабля, распространяясь почти до середины, как половинка некоего кокона. На такой скорости он постоянно подвергался бомбардировке мелких частиц и пыли, что приводило к его свечению. Плотность и размер встречающихся частиц сильно отличались друг от друга, поэтому местами щит светился более ярко, что создавало причудливые узоры, переливающиеся и постоянно перетекающие один в другой.

Сто тринадцатый уже месяц находился в пути от границы гиперпространственного барьера, но все еще не мог насытиться завораживающей красотой и сутками мог смотреть на туманность и узоры на щите, пытаясь найти в них какой-то смысл. А когда потребовалось развернуть корабль для торможения, он делал это медленнее, чем положено, наблюдая, как щит перетекает с носа на корму, и после уже не отрывал своего взгляда, словно чувствуя, что больше никогда не увидит ничего подобного.

Полуторамесячный полет завершился в системе Элем на расстоянии ста пятидесяти астрономических единиц от центрального светила, на неделю позже, чем рассчитывалось ранее. Подобный недочет показался сто тринадцатому интересным, и бортовым компьютерам тоже, поэтому данная проблема была тщательно описана, со сбором всех возможных параметров, и упакована для отправки в первую очередь. К этому моменту относительная скорость сто тринадцатого снизилась до сотни километров в секунду, и он спокойно мог приступить к выполнению своей миссии.

Местная звезда светила тускло, и ее спектр достигал максимума в инфракрасном диапазоне, хотя Элем больше Солнца и должна светить ярче. Ученые предполагали, что это гиперпространственный барьер искажает свет, но и внутри барьерного пузыря со звездой творилось что-то неладное.

Около часа сто тринадцатый записывал параметры звезды, заодно наблюдал, нет ли чего опасного в окрестностях. Не обнаружив ничего подозрительного, он приступил к более детальному исследованию системы. Для начала с борта стал сыпаться целый рой зондов, которые отдалялись от борта своего носителя на безопасное расстояние, а затем включали маршевые двигатели и разлетались во все стороны.

На самом корабле разворачивались целые кластеры всевозможных систем наблюдения просто невероятных размеров. Помощники сто тринадцатого, небольшие технические пауки, стаями бегали по корпусу, дополнительно закрепляя выдвинувшееся оборудование. Через пару суток «Звездный странник» стал похож на плод больного воображения какого-нибудь фанатика от науки. Кругом торчали антенны, приемники телескопов различных диапазонов. В общем, все, что могло слушать или смотреть, именно это и выполняло.

Еще одна странность этой звездной системы была обнаружена, когда зонды разошлись на достаточное расстояние для хорошей триангуляции, да и разведывательный комплекс самого сто тринадцатого вышел на полную мощность. И странность заключалась в том, что, кроме центрального светила и двух газовых гигантов, в системе больше ничего не было. Даже та зона, которая в Солнечной системе называется Поясом Койпера и обычно полна небольших небесных тел, была очищена от всего, что больше километра диаметром.

Сто тринадцатый заглянул в файл, где звездная система Элем была описана в подробностях. Два газовых гиганта на ближних к звезде орбитах и шесть каменных планет, в том числе и несколько астероидных поясов, – этой информации нельзя не доверять, так как она предоставлена теми, кто здесь жил. Но сейчас ни одной каменной планеты не было. Сто тринадцатый даже на мгновение подумал, что прибыл не туда, но повторно сверившись с маяками, убедился в обратном.

Еще сутки сто тринадцатый, пытался обнаружить пропажу, но не преуспев в этом, решил направиться ближе к звезде, так как больше ничего интересного не было. Траектория сближения была выбрана как у залетающих время от времени комет – очень вытянутый эллипс с пролетом у местной звезды на минимальном расстоянии около двухсот миллионов километров.

Можно было, конечно, дождаться, пока зонды приблизятся на достаточное для изучения расстояние, тем более что эта миссия была ориентирована на разведку в стане врага, но сто тринадцатый не обнаружил никакой опасности, да и скучно вот так висеть на месте. Поэтому он тщательно рассчитал вектор разгона и запустил основной двигатель на несколько секунд, после чего стал медленно падать к центру системы.

Через месяц, приблизившись на расстояние семьсот пятьдесят миллионов километров к светилу, сто тринадцатый понял, куда делись все местные небесные тела. Он, как и с плазменным щитом, не мог оторваться от наблюдаемого объекта, находящегося рядом со звездой и, казалось, нарушающего все физические законы мироздания. Мало того что этот объект был колоссальных размеров, так он еще находился в одной точке относительно звезды и не двигался. Обычно объекты должны вращаться по орбите, чтобы компенсировать гравитацию, но этот просто висел на месте.

Еще через сутки сто тринадцатый почувствовал интерес со стороны наблюдаемого объекта. Пару раз он был облучен направленным потоком частиц, после этого инцидента еще несколько часов ничего не происходило, и сто тринадцатый стал предвкушать, когда он приблизится и облетит звезду, рассматривая объект более детально.

Внезапно произошел удар такой силы, что сто тринадцатый на мгновение отключился. Он только успел зафиксировать чудовищную перегрузку, словно корабль напоролся на стену. А когда он вновь очнулся, то обнаружил, что оглох и ослеп, но все еще жив.

Первое, что он сделал, – это вырастил новый себе новый приемо-передающий узел и установил связь с техническими пауками, которые также выжили после удара, благодаря которым он и смог осмотреться. Как оказалось, предположение о стене было не так далеко от истины. Пауки передали, что корпус пошел гармошкой, по всей поверхности виднелись лопнувшие панели, фермы, хитиновые и костные образования, а пространство вокруг усеяно тысячами обломков. Но на этом проблемы не закончились: из-за длины корабля в момент удара его корпус изогнулся и переломился пополам, сложившись как книжка.

Когда он сумел вырастить свои собственные органы осязания взамен утраченных, непродолжительная самодиагностика показала, что кораблю конец, да и ему со временем тоже, если то, что разрушило «Звездный странник», не уничтожит его сейчас.

Он не испытывал боль или еще какие чувства, которые мешали бы ему работать, но в мозгу сто тринадцатого зажужжала одна-единственная мысль – выполнить миссию, и он стал лихорадочно искать пути решения этой задачи. Через час технические пауки восстановили одну из антенн, но требовался мощный источник энергии, чтобы сигнал смог преодолеть помехи гиперпространственного барьера. Благо один из конденсаторов остался цел, да и полностью заряжен. Но вот проводящие магистрали оборваны до такого состояния, что не поддавались восстановлению. И сто тринадцатый все тот же час, пока пауки восстанавливали антенну, пытался вырастить электромагистраль из живых тканей, тратя на это все свои ресурсы, чтобы потом пропустить ток через себя.

Он понимал, что такой силы ток просто убьет его, но желание выполнить миссию перебивало все остальные мысли. И вот когда все было готово, сто тринадцатый вспомнил момент, когда наблюдал голубовато-красные узоры на плазменном щите, и ощущение скорости. Он мчался, казалось, через всю Вселенную, которая была разделена на красную и синюю только для него одного. Несколько секунд он любовался этим образом, а затем разрядил конденсатор.

⁂

Звездная система Хадар. Административная орбитальная станция Оршу.

Одна за другой брошенные элемийцами планеты-заводы, образно говоря, падали в наши ладони. Схема захвата оказалась настолько удачной, что в последующие разы мы даже не несли потерь. Если, конечно, не считать потерями часть подземных заводов, которых разносили вместе с ИскИном. Правда, пришлось устроить показательную взбучку адмиралу Уильямсу за его самодеятельность. В очередном заходе за новыми астероидами камикадзе в систему Хадар меня и застало известие о получении данных с корабля, посланного в систему Элем.

Я ворвался в заполненное людьми помещение, взвинченный до предела. Впрочем, не я один был на взводе, абсолютно всех интересовало, что же там в логове злейшего врага человечества. Зал для совещаний ничем не отличался от такового на базе «Ковчег», да и состав присутствующих был практически тем же.

Протиснувшись между людьми, я занял свое место в кресле и обвел взглядом собравшихся за столом и за его пределами. И сразу заметил бегающие глазки Зарубина и потеющее лицо адмирала Короткова, бывшего командующего шестнадцатым флотом, а ныне начальника штаба флота. Они первыми просмотрели поступившие данные, и их реакция была мне непонятна, даже программы мониторинга эмоций сообщали о страхе, недоумении и азарте одновременно.

Прежде чем начать, я подключил трансляцию совещания к виртуальному «Скомороху», и там, в центре планирования операций, появилась копия этого помещения, со всеми ее обитателями. Когда я сообщил виртуальному экипажу, что именно сейчас будет происходить, за считаные минуты в центр набились все элемийцы, имеющиеся на корабле. Я повернулся направо и увидел стоящего Кария. Не представляю, что сейчас он и его соплеменники испытывают.

Задержав взгляд на элемийце еще на несколько секунд, я повернулся к столу и спросил, ни к кому конкретно при этом не обращаясь:

– Ну что там?

– Позвольте мне? – спокойно заявил Зарубин, поднявшись со своего места.

Я посмотрел на адмирала Короткова, и тот слегка кивнул.

– Конечно, Виктор Степанович, – я изобразил рукой пригласительный жест, – лучше вас никто не объяснит, что же мы там увидим.

Мои комплименты явно понравились Зарубину, и он пару раз кашлянул в кулак, после чего как-то торжественно произнес:

– Система Элем!

Над столом развернулась звездная система с условными обозначениями звезды и планет, а также их орбит, расстояний, периодов вращения и прочей стандартной информации.

– Наш разведчик вошел в систему вот здесь. – Зарубин ткнул пальцем в точку на схеме, удаленную на сто пятьдесят астрономических единиц. – И практически сразу, – продолжил Виктор Степанович, – он обнаружил несостыковки с данными, предоставленными нам элемийцами, и тем, что на самом деле происходит в системе. Как видите, – он поочередно указывал на линии орбит красного цвета, – вот здесь отсутствуют каменные планеты, в том числе и родная планета элемийцев.

Я обернулся и снова посмотрел на Кария и его соплеменников. Они стояли плотной группой и никак не реагировали на происходящее.

– Но разведчик обнаружил, куда делись планеты. – Зарубин указал на центральную звезду. – Звезда Элем изменила свой спектр светимости, поэтому он решил приблизиться, чтобы узнать, в чем же дело. И вот что он обнаружил.

Изображение прыгнуло вперед, мгновенно приблизившись к центру системы, и нашему взору открылось нечто непонятное. С одной стороны звезды находилась относительно тонкая конструкция, имеющая форму параболической чаши. В зале послышались шепотки, а я даже привстал от удивления, так как объект был просто фантастических размеров, не уступающий звезде, рядом с которой он находился. Люди, конечно, тоже строят астроинженерные конструкции, но до таких еще очень далеко.

– И что это? – спросил я у Зарубина.

– Мы пока не знаем. Но эта конструкция не вращается по орбите, а находится строго в одном положении от звезды и при этом не обрушивается на нее под силой тяжести.

– Бог ты мой! – неожиданно выкрикнула Элис. – Так это же двигатель Шкадова!

– Что, простите? – переспросил Зарубин.

Элис, стоявшая почти у входа, протиснулась к середине стола и с круглыми от изумления глазами начала говорить:

– Во второй половине двадцатого века русский ученый предложил один из вариантов «Звездной Машины», а именно двигатель, способный перемещать звезду и всю систему вместе с ним. – Она покрутила изображение и добавила: – Звезда и эта параболическая чаша связаны друг с другом гравитационно. Звезда излучает свет, который давит на конструкцию и не позволяет ей упасть на поверхность светила. А так как чаша находится только с одной стороны, то отраженный свет толкает всю эту связанную систему в противоположном направлении.

Девушка поводила рукой, демонстрируя, куда идет излучение и куда двигается звезда с чашей, а затем на секунду задумалась и тихо пробормотала:

– Насколько я помню, чтобы создать подобный двигатель для Солнца, потребуется полностью разобрать Меркурий.

– Как вы сказали, двигатель Шкадова? – переспросил Зарубин, что-то записывая у себя в планшете.

Элис кивнула.

– Тогда это многое объясняет. Раньше я думал, что это погрешность вычислений, но сейчас стало понятно, почему звезда сместилась с расчетного местоположения на двое световых суток.

У меня забрезжила странная и пугающая мысль, я медленно опустился обратно в кресло, посмотрел вверх и сказал:

– ИскИн, проверить все звезды в Галактике на предмет отклонения от ранее расчетных траекторий.

Все стали переглядываться после моего запроса, а мужской баритон ответил:

– Время ожидания выполнения процесса – тридцать минут.

– Ну ничего, подождем, – буркнул я и уставился на моего инженера, ожидая еще какой-нибудь информации.

Но в это время в разговор вклинился адмирал Коротков:

– Господин Зарубин, забыл упомянуть, что разведчик был уничтожен и как именно он был уничтожен. – И, не дожидаясь ответа, сам продолжил: – По тем скудным данным о последних секундах до удара, навигационная система корабля зафиксировала почти полную потерю скорости на короткий промежуток времени. По сути, корабль влетел в стену, как бы парадоксально это ни звучало.

– Гравитационное оружие, природа которого та же, что и у гиперпространственного барьера? – предположил я наугад.

– Вполне возможно, – кивнул Зарубин. – Слишком мало данных. Нам известно, что мозг сто тринадцатого прожил еще пару часов и смог обнаружить, что корабль смят и переломлен пополам, без каких-либо следов воздействия энергетического или кинетического оружия.

– Хорошо. – Я посмотрел на Короткова. – Семён Витальевич, пусть аналитики флота поработают на симуляторе с теми данными, что у нас есть.

В этот момент, раньше срока, отовсюду зазвучал голос ИскИна:

– Анализ закончен.

– Показывай, – приказал я.

Над столом засветилось изображение нашей Галактики Млечный путь, а затем стали появляться маркеры, выделяющие отдельные звезды. Поначалу их были единицы, но с каждой секундой становилось все больше и больше. Вскоре уже нельзя было различить отдельные маркеры, – все слилось в пятна на диске Галактики.

Кроме этого, маркеры появлялись не только на диске Галактики, но и за его пределами, на всем протяжении до двух сотен тысяч световых лет, словно некий ветер сдувал множество пылинок в одном направлении. Причем те звезды, которые находились дальше, уже имели приличную скорость убегания. ИскИн даже изобразил предположительный вектор движения всего этого потока.

Все молчали, наблюдая, как растет число звезд, которым ни с того ни с сего вдруг захотелось сбежать из родной Галактики. Наконец ИскИн закончил формировать всю картину происходящего:

– Обнаружено сто пятьдесят четыре тысячи двести девяносто семь кандидатов на заданные параметры.

Я смотрел на лица людей и видел страх, неуверенность и зачатки апатии. Людей можно понять, а точнее, вообразить силу, которая перемещает тысячи звезд с неясной целью. Как вообще с этим бороться?!