Текст книги "Стальные Волки. Надежды на лучший мир"

Глава 12

Межзвездное пространство. Одна из захваченных элемийских станций.

Какая цель у тех, кто похищает звезды, нам так и не удалось выяснить, – это просто не укладывалось в голове. После обнаружения массового бегства звезд из Галактики, потребовалось заняться изучением этой проблемой более плотно. И мы занимались этим, пока двенадцать планет-заводов круглосуточно строили анабиозные камеры и корабли класса «Звездный странник».

Конечно, выдвигались разные версии, одна загадочнее другой, но все они имели сугубо гипотетические объяснения, которые невозможно проверить, и не несли никакой практической пользы. Но вот что удалось понять, так это то, что эти существа занимаются этим уже на протяжении миллионов лет. Они начали это делать еще тогда, когда наши предки прыгали по веткам в качестве первых приматов. За меньшие сроки никак нельзя увести звезду с ее места на расстояние двести тысяч световых лет, учитывая мизерное ускорение. А именно такое расстояние было зафиксировано у самой дальней обнаруженной звезды.

Выходит так, что мы имеем дело с существами у которых горизонт планирования исчисляется миллионами лет, а может, и миллиардами. И нам, кто живет сто – сто двадцать лет, трудно понять замысел со столь далекой перспективой, – это просто непостижимо. Ясно одно, случайно или нет, но мы натолкнулись на угрозу галактического масштаба.

Поэтому, стоя на обзорной палубе элемийской станции, пригнанной в нейтральное пространство, я наблюдал, как из гиперпространства появляются корабли. Все они были разномастные, причудливых форм, непривычных для человеческого глаза. Мне было интересно представлять миры, в которых родились конструкторы, создавшие столь необычные машины. Порой мы не задумываемся, как наше окружение и его ментальность влияют на наши мысли. Даже люди в разных странах на старой Земле, используя одни и те же физические принципы, создавали абсолютно разные машины. Чего уж говорить о конструкторах из разных миров. И не важно, военные это или гражданские технологии, но именно разнообразие в мышлении и технических школах привело нас к звездам.

– Михаил, через десять минут все соберутся. – услышал я позади голос Турова.

Я обернулся, чтобы на секунду взглянуть на своего друга, и снова повернулся к иллюминатору:

– Невероятно, не находишь?

Костя встал рядом со мной и несколько секунд смотрел на парад технологических достижений различных цивилизаций.

– Да уж, это точно невероятно, – заявил он. – Флотские шутят, что этот зверинец бесполезен для нас, да и вообще не понимают, как все это еще летает.

– Зверинец, говоришь. – Я взглянул на Турова и хмыкнул. – С определением я, наверное, соглашусь, но вот с бесполезностью не согласен. Вон, видишь, – я указал на шипастую конструкцию, пытаясь подобрать название, – эм… м, назовем его ежом?

– Еще бы, – улыбнулся Туров. – Такой корабль и в страшном сне не приснится. Он сильно выделяется на фоне остальных.

– Так вот. Этот корабль с помощью микропроколов способен погружать кончики своих шипов в гипер, что дает ему возможность обнаружить другой корабль на расстоянии двадцать – двадцать пять световых лет, с точностью до трех световых секунд. И это в движении. А вон тот кирпич, – я указал на другой странный корабль, – имеет на борту позитронную пушку. Слабая по своей разрушительной способности, но зато почти мгновенного действия. Относительно, конечно, если учесть скорость света, с которой летит позитронный пучок, и расстояния.

Я продолжал указывать на прибывшие корабли, а Туров с удивлением на меня посматривал.

– Вон тот странный полумесяц имеет пусковые аппараты, которые выталкивают торпеды через гипер. Правда, не через полноценный переход, а используется эффект, который мы наблюдали во время инцидента с «Коперником». Технология недоделанная, и на большом расстоянии происходит то же, что случилось с «Коперником», но совместно можно вполне довести ее до ума. Я могу долго перечислять интересные возможности этого так называемого зверинца.

Не выдержав, Туров спросил:

– Откуда ты все это знаешь?

– Разведка донесла, – с улыбкой ответил я.

– Ну да, ну да, – ухмыляясь закивал Туров. – Так ты идешь, или всех разогнать?

– Конечно, идем, не стоит гостей заставлять ждать. – Хлопнув Турова по плечу, я направился на выход.

Войдя в просторный цилиндрический зал, я прошел в центр и осмотрелся. За наскоро собранными партами сидели представители иных цивилизаций. Их было всего двадцать семь, с кем-то люди уже имели дело, а некоторых я видел впервые. Но это были те, кто согласился выслать представителя и до кого мы смогли добраться в радиусе двух тысяч световых лет. Не густо, конечно, но хоть что-то.

Свет в помещении померк, и в воздухе прямо надо мной появилось изображение гиперпространственной структуры, которую мы называем барьером.

– Мы позвали вас сюда, чтобы обсудить нашу с вами общую угрозу, – начал я говорить, немного поворачиваясь вокруг своей оси. – В этом пузыре, – я указал на изображение сверху, – сейчас в смертельной опасности находится миллиард моих соплеменников. Раньше от тех же причин погибла цивилизация, которую вы наверняка знаете.

После моего предложения рядом появился элемиец, и в зале поднялся странный шум. Не громкий, а просто непонятный, который я счел за недовольство. Многим элемийцы попили кровушку, отсюда и догадки насчет недовольства.

– Но это не важно, – продолжил я, – а важно то, что это может случиться с каждым из вас.

– Откуда вы знаете?! – вскочил и выкрикнул тал с первого ряда, представитель тех, кого люди прозвали котами из-за их схожести с известными животными. – Мы считаем, что это вам, людям, и этим «тронгам», – он указал на элемийца, – наказание за ваше высокомерие. Обе ваши расы оказались неуемны в своем стремлении к экспансии любой ценой. Мы сидели в своих родных системах, и нам не было дела до того, что происходит снаружи. Это они, – тал снова указал на элемийца, – и вы, люди, пришли к нам в дом под предлогом лучшего мира и устроили резню! Теперь, когда вы получили заслуженное наказание, хотите, чтобы мы вам помогли. И я отвечу, что лучше мы, как и прежде, отсидимся в своих системах и не станем умирать за вас.

Снова поднялся гул, но который отличался от прежнего, что можно было интерпретировать как одобрение. Похоже, диалога не получится и нужно сразу переходить к козырю.

– Справедливо, – ответил я, – но я прошу вас умирать не за нас, а за себя. – Я махнул рукой – и надо мной появилось изображение всей Галактики с картиной маркировки убегающих звезд. – Кто-то похищает наши звезды из Галактики вместе с планетарными системами. Это происходит на протяжении миллионов лет, и фактически наша Галактика уже потеряла больше ста тысяч звезд, но этот процесс продолжается и сейчас.

Я снова махнул рукой – и Галактика Млечный путь начала отдаляться до тех пор, пока не стала видна местная группа галактик.

– Нам удалось обнаружить подобные потоки звезд и у других соседних галактик. – На изображении стали появляться выноски и маркеры, подтверждающие мои слова. – И, судя по всему, они двигаются к самой крупной галактике, мы называем ее IC 1101.

На изображении прямоугольником выделилась озвученная галактика, после чего она оказалась в центре видимой области. И выглядела она как гигантское скопление звезд, никаких рукавов, один сплошной диск из близко расположенных звезд. А я продолжил:

– Она крупнее нашей в шестьдесят раз и в двадцать раз массивнее, и теперь мы можем предположить почему.

На этот раз в помещении царила тишина, а я ждал хоть какой-то реакции, и через секунд двадцать она последовала. Поднялся представитель цивилизации хамо, отличающийся почти прозрачной кожей, через которую были видны внутренние органы, но сейчас он был облачен в защитный скафандр и только красные глаза светились через прозрачное стекло шлема.

– Вы хотите сказать, что кто-то ворует звезды нашей Галактики, чтобы собирать их в своей?

Хамо мы обнаружили недавно, поэтому переводчик плохо передавал эмоции, но у их представителя очень быстро ходила туда-сюда грудь, что вполне можно отнести к волнению.

– Именно, – кивнул я. – И не только наша Галактика подвергается грабежу.

– Но зачем? – переспросил хамо.

– Мы не знаем, – спокойно ответил я. – Да и не важно это. Важно то, что вы можете продолжать сидеть в своих системах, пока будет происходить опустошение нашего с вами дома. А продлится оно еще миллионы лет, так что время есть. – Я сделал небольшую паузу, чтобы нагнать драматичности. – Но что потом? – спросил я и сделал медленный оборот вокруг своей оси, чтобы оглядеть всех присутствующих. – В лучшем случае ваши системы останутся одни посреди пустого космоса, а в худшем разберут одну или две ваши планеты, чтобы собрать звездный двигатель, и также утащат в IC 1101.

Изображение надомной сменилось, показывая теперь кадры со звездной системы Элем, где в деталях была изображена гигантская чаша звездного двигателя Шкадова.

– Мы, конечно, не сможем предотвратить это ни сегодня, ни через сотню лет и даже сотню тысяч. Но мы можем начать этот процесс здесь и сейчас. Разбив одного из тех, кто похищает звезды, и, может, на следующие тысячи лет нас запомнят как тех, кто не испугался и решил бороться за свой собственный дом.

* * *

Два года спустя. Граница гиперпространственного барьера звездной системы Элем. Борт флагмана «Скоморох»

Стоя на мостике «Скомороха», я наблюдал через обзорные экраны, как в пространстве плывет огромный флот, и размышлял, что вот она, кульминация стольких лет лишений, страданий, жертв и войны. Больше пятнадцати тысяч боевых кораблей, ожидающих приказа начать разгон в систему. Десятки тысяч людей, кирианцев, харгов и даже элемийцев, готовых отдать свою жизнь за надежду на лучший мир.

Нет, это мир, в котором по-прежнему будут вспыхивать войны, но в нем мы хотя бы сами будем хозяевами своей судьбы, хозяевами нашей Галактики, наших звезд и планет. Да, все это великолепие из миллиардов ярких огоньков, разноцветных туманностей, грозных черных дыр, все в пространстве протяженностью двести тысяч световых лет принадлежит нам. Тем, кто появился здесь и достиг звезд, и даже тем, кто только начинает совершать свои первые шаги.

И люди, харги, кирианцы вместе решили бросить вызов тем, кто возомнил себя богами, кто думает, что может решать, кому жить, а кому умереть. Заявить об этом громко, так, чтобы похитители звезд услышали. И надеюсь, что к нам присоединятся остальные, если им хватит смелости.

Процесс увода звезд растянется еще на миллионы лет – миллионы лет для жизни в Галактике Млечный путь, но рано или поздно не останется ни одной звезды вместе с их планетарными системами. Не будет ни энергии, ни тепла, ни света – пугающая перспектива для всего живого. Но у нас будет еще тысячи лет развития. За двадцать лет люди смогли достичь просто запредельных высот в науке и технике, и, кто знает, чего мы добьемся за такой срок.

Такие большие сроки планирования трудно себе вообразить и требуют всеобщей выработки стратегии. Поэтому пока я и мои соратники мыслим максимум на десятилетия вперед и пытаемся решать текущие задачи.

Полтора года назад нам удалось завершить в отведенный срок, производство анабиозных камер и кораблей класса «Звездный странник». Круглосуточно работало производство двенадцати элемийских планет заводов. И можно с уверенностью сказать, что нам удалось спасти девяносто девять процентов населения Солнечной системы. По крайней мере это подтверждают сообщения от Нечаева, с трудом пробивающиеся через барьер.

Но уже за полгода до завершения плана производства на горизонте маячила задача вторжения в звездную систему Элем, на решение которой постепенно шло перераспределение ресурсов. Прорабатывались варианты стратегий боя, которые сводились, по сути, к возможности приблизиться к звездной машине на расстояние уверенного поражения. Но главной задачей был вопрос «Как доставить флот через барьер в систему?».

И тут как нельзя кстати подошли наработки по «Звездным странникам», проект которых пришлось переработать. Хотя ничего существенного не изменилось, просто к носу корабля добавили длинную ферму, на которой могут поместиться шесть крейсеров, закрепленных на ферме двумя последовательными треугольниками, либо две пятерки фрегатов и корветов. И менять ничего не пришлось, кроме налаживания производства этих дополнительных ферм.

Ну и, конечно, непрерывный выпуск военных кораблей. Правда, теперь это были совсем другие машины – полноценно проработанные гибриды, основанные на технологиях четырех рас. От каждой инженерной школы было взято лучшее, что вылилось в постройку однотипных кораблей крейсерского класса.

К сожалению, технология создания элемийских ИскИнов была утрачена вместе с их родной планетой. Точнее, те элемийцы, которые остались в живых, теорию знали, но вот производственные линии для этого были только в метрополии пространства Элема. И на восстановление технологической цепочки потребуется очень много времени. Поэтому основным хозяином на новых кораблях была биологическая система с живым мозгом во главе. И, разумеется, экипажи, которые зачастую уже были смешанными.

По бокам от меня тихо встали Туров и Лукашевич, они также всматривались в экраны, но через минуту Костя не выдержал и спросил:

– Думаешь, они придут?

– Не знаю, – пожал я плечами. – В любом случае это будет их решение.

Лукашевич решил выразить свою точку зрения:

– Если они не придут, то в будущем я бы не считался с их интересами, раз они решили самоустраниться.

Я мельком взглянул на Лукашевича и снова перевел взгляд на экраны:

– Вы, господин адмирал, слишком категоричны. Вы поставьте себя на их место и вспомните харгов. Не так просто решиться вылезти из своей скорлупы, когда там так тихо и уютно. На это нужно время.

Внезапно на мостике раздался крик офицера поста объективного контроля:

– Внимание! Фиксирую множественное формирование гиперпереходов!

Изображение на обзорных экранах тут же сменилось на трансляцию с других камер. На фоне густых облаков туманности зажигались сотни искорок, словно взрывы сверхновых звезд, решивших сделать это одновременно. Из уже сформированных воронок стали выскакивать причудливые корабли, которые мы наблюдали во время проведения ассамблеи.

– А это кто? – спросил у меня Туров, указывая на вполне себе схожие с земной архитектурой корабли. – Я таких не помню.

– Наши посольские корабли смогли охватить пузырь пространства радиусом две тысячи световых лет. Я думаю, что это корабли цивилизаций, живущих еще дальше, но являющихся соседями тех, кого мы убедили.

– А они убедили их, – добавил Лукашевич.

В этот момент с поста связи доложили:

– Гости хотят присоединиться к нашему флоту и запрашивают дальнейшие инструкции.

– Господин адмирал, – обратился я к Лукашевичу, – нельзя заставлять ждать наших гостей, распределите их корабли по свободным носителям.

Лукашевич нахмурился и отстегнул с бедра свой планшет. Поводил по экрану пальцем и сказал:

– По предварительным оценкам, нам не хватит «Звездных странников», чтобы вместить всех.

Внезапно с поста объективного контроля поступил еще один доклад:

– Множественное формирование гиперпереходов! Дистанция пятьдесят три километра!

И снова наше внимание было приковано к обзорным экранам. Там из гипера в обычное пространство выпрыгивали астероиды, из которых как брызги в разные стороны разлетались ударные корабли Арахна, обволакивая облаком свои ульи. Я краем глаза наблюдал, как Туров и Лукашевич напряглись, но, видя, что я не дергаюсь, да и тревога не срабатывает, продолжали смотреть округлившимися глазами.

– Сэр, – с удивлением произнес офицер поста связи. – Арахна запрашивают координаты для занятия своих мест в строю.

– Да ты шутишь? – неожиданно и медленно спросил Туров, а я вместо ответа просто растянул губы в улыбке. – Нет, не шутишь, – заключил он и добавил: – А я-то думаю: куда это они с Загорским увозят двигатели и аппаратуру? А этот четырехглазый жук еще так улыбался хитро.

Я хлопнул Турова по спине и с улыбкой сказал:

– Прости, Костя, но я должен был это сделать втайне, иначе ты или кто-то другой меня бы отговорил.

– Еще бы, это же Арахна! – Туров вытянул руки к экрану, демонстрируя, что это же очевидные вещи.

– Они полностью зависят от нас. Строить самостоятельно ульи они не могут, а на тех, что я им построил, установлены элемийские ИскИны. Должны же они себя как-то реабилитировать, да и теперь они такие же полноправные обитатели нашей Галактики, как и все они. – Я махнул рукой куда-то в сторону, желая указать на инопланетный флот.

Туров скрестил руки на груди и сделал вид, что обиделся. А я, хмыкнув, повернулся к Лукашевичу:

– Господин адмирал, астероиды оснащены релятивистским двигателем и щитами, так что мы можем их использовать как носители. Думаю, мы сможем посадить некоторое количество кораблей наших друзей на поверхность астероидов.

* * *

Три месяца полета внутрь системы Элем пролетели, как один день. Большинство людей начало маяться от безделья из-за несменных пейзажей снаружи, а также ограниченного пространства своих кораблей. Хотя пейзажи были просто фантастические при движении в половину скорости света, особенно разделение Вселенной на красную позади и синюю впереди. Но три месяца – это долгий срок в замкнутом пространстве с одними и теми же людьми. Можно было долететь и быстрее, но ограничение ускорения шесть “g” для наших организмов никуда не денешь, да и разгоняться приходилось с перерывами, чтобы дать людям, и не только людям, отдохнуть.

Но наконец мы достигли конечного пункта, флот затормозил на расстоянии ста астрономических единиц от цели. Носители разгрузились и остались на месте, а флот выстроился сплошным фронтом и начал восьмисуточный разгон к центру системы. Никто не знал возможностей Эомера, и этот срок оказался еще мучительнее, так как все ожидали удара в любой момент. Но судя из данных зондов, которыми заранее насытили систему, пространство до самой звезды было чистым. Да и сто тринадцатый был уничтожен на расстоянии пять астрономических единиц. Именно таким мы установили рубеж начала активной фазы сопротивление Эомера.

Аналитики пришли к выводу, что эта звездная машина тратит очень много энергии для поддержания барьера, а значит, есть ненулевой шанс продавить оборону, так как пока все воздействия, которые мы наблюдали, несли энергетическую природу. Звезда, конечно, очень мощный источник энергии, особенно на таком расстоянии, на котором находится чаша, но не бесконечный. Если говорить простыми словами, то мы надеялись одолеть Эомера числом, и это был не безнадежный план.

Дело в том, что такая звездная машина, как двигатель Шкадова, априори очень хрупкая конструкция. Чаша должна быть довольно тонкой, а значит, ее можно повредить незначительным воздействием. К тому же такая чаша находится в очень тонком балансе между притяжением звезды и давлением ее излучения. И стоит только слегка нарушить этот баланс в пользу гравитации, например пробить дыру в чаше, тем самым снизив площадь давления, как все это сооружение само рухнет на звезду.

По расчетам, флот должен набрать немыслимую для кораблей с плазменным двигателем скорость – больше сорока тысяч километров в секунду. Это обусловлено тем, что мы жгли все топливо, не оставляя на торможение. А когда пролет будет завершен, то ловить корабли будут «Звездные странники». Как раз сейчас они совершают маневр для перелета на другую сторону системы.

Но из-за того, что скорость будет такой большой, траектория полета проходила по касательной к чаше, так как ни один корабль не успеет отвернуть, если двигаться прямо к центру. И финальный путь перед залпом будет проходить со стороны чаши, а не открытой звезды, потому что залп будет осуществляться с дистанции три с половиной миллионов километров. Будет очень жарко, уже не говоря о радиации, а так чаша частично прикроет от излучения звезды. Именно такое расстояние сможет преодолеть торпеда за полторы-две минуты, сгустки плазмы и снаряды тоже. Да и оружие наших новых союзников имело схожие характеристики.

На протяжении шести дней сближения так ничего и не произошло. Штаб флота собрался в центре планирования операций, оборудованном на флагмане «Скоморох», чтобы попытаться прощупать оборону противника. Удобнее было бы управлять флотом из виртуальной среды, но в угоду нашим союзникам все командование осуществлялось из реального мира, но трансляция в виртуальный присутствовала, для тех же элемийцев и членов экипажей кораблей.

В центре зала как обычно светилась тактическая схема, а у стен цилиндрического помещения находились виртуальные проекции постов различных служб. Со всех сторон были слышны тихие разговоры экипажа и такие же тихие и редкие сигналы оповещения с постов. Старшие офицеры штаба, куда входил и я, стояли с противоположной стороны от Лукашевича, который сейчас командовал флотом. Против его кандидатуры как командующего флотом никто не возражал, так как он самый опытный из всех присутствующих флотоводцев.

– Внимание флоту! – приказал Лукашевич. – Прекратить разгон и заглушить двигатели. – Он вызвал перед собой меню управления и с помощью него продублировал приказ.

Через несколько секунд маркеры на схеме, обозначающие корабли флота, обзавелись дополнительными значками, говорившими о заглушенных двигателях. Представители иных цивилизаций находились здесь же и, слушая Лукашевича, передавали приказы на свои корабли.

С поста контроля прокричали:

– Флот прекратил разгон и запрашивает дальнейших инструкций.

– Эскадрам с десятой по пятнадцатую выйти вперед. Дистанция пятьдесят километров. По готовности совершить полный торпедный залп.

Лукашевич продублировал свой приказ указанием на схеме, и через мгновение от флота отделилось пятьдесят маркеров, каждый из которых соответствовал торпедному фрегату. Капитаны фрегатов завершили маневр, и еще минута понадобилась для выбрасывания наружу по десять торпед с каждого корабля. А затем от этой группы фрегатов отделилось облако точек, над которым появилась выноска, оповещающая о классе торпед, их скорости и запасе хода.

Торпеды продолжали набирать скорость, все дальше отдаляясь от флота, но через две минуты они исчерпали свое топливо и продолжили двигаться по инерции. У них еще оставалось топливо для маневровых двигателей, но промахнуться по огромной конструкции, перекрывающей светило – это нужно постараться. Следующие часы показались вечностью, все наблюдали, как торпеды, двигающиеся с огромной скоростью, фактически ползли к своей цели. Но чем ближе они подходили к рубежу пять астрономических единиц, тем сильнее нарастала тревога.

До рубежа оставались считаные десятки тысяч километров. В центре царила тишина, казалось даже, что никто не дышал. Наконец торпеды прошли условную границу, но ничего не происходило, и я обратил внимание, как многие стали переглядываться, выражая то ли радость, то ли недоумение. В этот момент прозвучал предупредительный сигнал, а на схеме начала твориться какая-то вакханалия. Вектор скорости торпед вдруг стал поворачивать в сторону, указывая, что торпеды отклоняются от курса, хотя телеметрия самих торпед показывала, что они все еще движутся по заданной траектории.

– Что происходит? – спросил адмирал Коротков, выразив общее замешательство.

Я смотрел на движение линии траектории полета торпед, которая все больше уходила в сторону, пытаясь обогнуть чашу звездного двигателя, и в этот момент меня посетила интересная и одновременно страшная догадка.

– Визуальное наблюдение! – крикнул я в пространство.

Рядом возникло окно, в котором транслировалась картинка с телескопов «Скомороха». Дистанция приличная, поэтому разглядеть сами торпеды, которые к тому же были специально изготовлены для затруднения их визуального обнаружения, практически невозможно. Телескопы навелись на ту область пространства, где сейчас находились торпеды, что меня вполне устраивало. Вопреки ожиданиям, ничего необычного я не увидел, – тускло горело центральное светило, прикрытое чашей, и миллиарды огоньков звезд.

– Визуальное наблюдение с этого направления. – Я ткнул пальцем в пространство и провел линию.

ИскИн «Скомороха» нашел подходящий зонд, находящийся с того ракурса, который я указал, и вывел изображение с него. Но и здесь не было ничего примечательно. Еще пять раз я менял точку наблюдения, пока не увидел расплывчатый полумесяц, который искажал свет от звезд, находящихся позади него.

– Что скажете? – спросил я, обращаясь ко всем сразу.

Лукашевич перетянул изображение к себе, увеличил его, а затем движением руки бросил на тактическую схему. На ней сразу же появилась окрашенная сплошным цветом структура невнятной формы, в которой сейчас и находились торпеды. Он покрутил ее руками, рассматривая со всех сторон, а затем заявил:

– Очень похоже на гравитационное линзирование. Там, – он ткнул пальцем в кляксу на схеме, – либо большая масса, либо локальное искривленное пространство, но так как вычислители торпед ничего нам не говорят об изменении вектора гравитации, то я склоняюсь ко второму варианту.

Я внимательно всматривался в область искажения и думал, что нам только что продемонстрировали еще один фокус. Мы столкнулись с технологией, которая находится за пределами понимания нашей науки и техники. Мы продолжали мчаться на всех парах навстречу неизвестности, и почему-то я чувствовал, что фокусы на этом не закончились.

* * *

Флот мчался с безумной скоростью, и казалось, огромные расстояния в миллионы километров просто таяли на глазах.

– Минута до рубежа, – озвучил адмирал Коротков и так видимую всем информацию.

Пересечения рубежа, пять астрономических единиц, все ждали затаив дыхание. ИскИн услужливо обозначил границу, изобразив ее полупрозрачной сферой, и я, как, наверное, и многие, гипнотизировал этот участок схемы.

– Рубеж! – выкрикнул Коротков, а я стиснул кулаки.

Как и в случае с торпедами, ничего не произошло. Ничего не происходило и на протяжении дальнейших десяти минут, но все продолжали молчать, ожидая хоть какой-то реакции со стороны Эомера. Внезапно раздался сигнал тревоги, а на схеме мигнул один маркер, обозначающий фрегат и тут же посерел, а рядом с ним появилась выноска: «Уничтожен».

Лукашевич среагировал первым и мгновенно свернул тактическую схему, после чего центр операций оказался посреди космоса. Тысячи военных кораблей выжимали из двигателей все что могли, и за ними тянулись длинные плазменные хвосты. Флот шел единым фронтом, каждый корабль на своем месте, как атомы в двумерной кристаллической решетке, и выхлопы двигателей казались длинными шипами, выросшими из стены. Но, как и в любой упорядоченной структуре, любой изъян всегда бросается в глаза.

В том месте, где был фрегат, выхлоп отсутствовал, а позади общего строя кувыркались обломки и конструкция, больше походившая на металлолом, чем на военный корабль. Складывалось впечатление, что он наткнулся на стену и весь корпус сложился в одну большую лепешку. Я не успел переварить увиденное, как прозвучал очередной предупреждающий сигнал и из строя вывалилась еще одна груда металлолома, разбрасывая вокруг себя обломки.

В следующий раз ИскИн «Скомороха» среагировал заранее и успел сфокусировать наше внимание на участке пространства, где прямо перед элемийским крейсером возникла сфера диаметром около пятисот метров. Эта сфера выглядела так, словно часть пространства проваливается сама в себя, вызывая искажение проходящего через нее света. Еще один корабль перестал существовать. Эомер будто сначала примеривался, так как дальше удары посыпались один за другим.

Весь штаб смотрел на то, что происходит, и ничего не мог поделать. Непонятно, как реагировать на такое оружие. Я смотрел на постоянно увеличивающееся число потерь и скрежетал зубами, так как впереди еще почти пять часов такого безнаказанного избиения.

– ИскИн! – крикнул Лукашевич. – Установить частоту ударов.

– Частота ударов – три секунды, – тут же ответил мужской голос.

Лукашевич оглядел стоявших рядом офицеров и остановил свой тяжелый взгляд на мне, и в его глазах можно было прочитать сожаление о будущих тысячах погибших. Да, математика – страшная наука: если удары продолжатся с той же интенсивностью, за пять часов сближения на дистанцию открытия огня флот потеряет пять тысяч семьсот кораблей.

Эта мысль вызывала у меня одновременно такое же чувство сожаления о потерях, а также злорадство. Причины сожаления понятны: если корабли мы еще наклепаем, то вот людей, и не только людей, мы уже не вернем. А злорадствовал я потому, что даже при таком раскладе бо́льшая часть флота доберется до рубежа открытия огня.

Видимо, Эомер пришел к тому же выводу, так как удары, внезапно начавшись, так же внезапно прекратились, что вызвало недоумение среди офицеров штаба флота. Около минуты ничего не происходило, а потом звезды, окружавшие нас со всех сторон, начали тускнеть. Через мгновение Вселенная поплыла искажениями, будто смотришь через воду. Флот будто оказался в некоем пузыре искажений, очень похожем на тот, что появился при пуске торпед.

Как только все эти чудеса устаканились, тут же взвыли баззеры боевой тревоги. Причина была обнаружена мгновенно – ИскИн не мог получить данные от навигационной системы, точнее данные поступали, но они были противоречивы. То, что флот не сбрасывал скорость, было очевидным для всех, кроме того, двигатели по-прежнему выдавали приличную тягу, но вот навигационная система говорила, что расстояние до цели не меняется, а местоположение по карте пульсаров постоянно прыгало в диапазоне одного светового года, что просто немыслимо.

Было слышно, как участились запросы с кораблей флота, можно сказать, что сеть просто взорвалась от запросов на получение дальнейших инструкций. Лукашевич обернулся в сторону навигационного поста и крикнул:

– Навигация! В чем проблема, у нас неисправна система?

Молодой офицер, совсем юнец, посмотрел на адмирала испуганными глазами и удивленно произнес:

– Нет, сэр. Такие же данные поступают со всего флота.

Лукашевич набычился и грозно, будто отчитывая несмышленого мальчишку, проговорил:

– Вы хотите сказать, третий лейтенант, что мы идем на форсаже, но стоим на месте, да еще и каким-то непостижимым образом скачем в пространстве?

– Оставьте, адмирал, – вмешался я. – Лейтенант здесь ни при чем. – Через свой виртуальный интерфейс снова вызвал тактическую схему и медленно пошел вокруг нее. – Несколько ранее вы сами предположили, что торпеды попали в область искажения пространства. – Я остановился и посмотрел на насупившегося Лукашевича. – Так чему же вы сейчас удивляетесь? Лучше давайте думать, как выбираться из этой ловушки.