Текст книги "Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый"

– А что, Ирина? – воскликнул полковник, – не хочешь остаться здесь – смотри, какие женихи бегают?

– Нет, – наконец тоже засмеялась девушка, – он сам к нам… ко мне побежит. Если надо – ползком приползет.

– Ты так не шути, – построжел голосом командир, – слишком часто тут желания исполняются, даже не высказанные.

– Да? – Ирина вроде даже не удивилась, – тогда я про другие желания думать буду.

Она уставилась на Грассо с такой хищной предвкушающей улыбкой, даже облизала кончиком языка пересохшие губы; потом взгляд ее потек, зашарил по могучему телу итальянца и тот, в который раз за сегодняшний день, залился румянцем. А комендант, плюнув, отправился куда-то – может на поиски Басилио Луччи.

Кудрявцев оставил за себя главным Холодова; велел отправить с первым же рейсом коменданта назад и направился – все с той же свитой из двух человек к «Вранглеру».

Алабай был шестым членом новой экспедиции, но он в багажник внедорожника, предусмотрительно открытого перед ним командиром, запрыгивать не стал – даже несмотря на умопомрачительные запахи: профессор по пути переложил запасы свежеприготовленной снеди в этот автомобиль. Пес обнюхал его внутренности, презрительно чихнул, и сел сбоку автомобиля, всем своим видом показывая – он и на своих четырех не отстанет.

И действительно, пока в автомобиле разворачивалась беседа, за стеклами была видна палевая спина алабая, который спокойно выдерживал темп до самой остановки – то есть ровно пять километров.

А беседа в «Вранглере» была очень интересной; первой на командира «напала» Оксана:

– Обязательно было бедных итальянцев обчищать до нитки; и этот фарс с торговлей – понятно же, что доллары теперь простые фантики? – она задумалась и уже совсем нелогично добавила, – да и что это за торговля такая: за кусок катера с мотором отдать миллион долларов!? Да еще на всю округу об этом кричать?

Кудрявцев даже отвернулся от травяной трассы, ложащейся под колеса автомобиля, удивленно покосившись на подругу:

– Ты это серьезно?

– Абсолютно!

– Понятно, – вздохнул Александр, – объясняю по пунктам: первое – ничего из предметов первой необходимости – ни продуктов, ни инструмента мы не взяли – даже из мотора яхты велел Холодову бензин слить и оставить. Или платья в бутике надо было тоже оставить? – он хитро подмигнул девушке – и сразу остальным, в салонное зеркало.

– Ну… такие платья действительно им не скоро понадобятся, – вынуждена была признать Гольдберг.

– А нам? – ехидно вступила в разговор на английском языке Бэйла с заднего сидения, – что-то там командир говорил про танцы в субботу.

– Тебе нельзя, – тут же ответила Гольдберг, – шабат!

– А тебе?

– А я русская! – обе израильтянки засмеялись.

А командир продолжил:

– Конечно, можно было скрутить этого босса и пригласить к себе все итальянское общество. Но думаю, они тоже отказались бы.

– Почему? – требовательно потребовала объяснений Оксана.

– Обработали их не слабо – та же Виктория, к примеру. Мы там полдня проторчали, и ни один не вышел – даже из любопытства? Очень странно. Запугали их – мол, русские идут. А русские пришли – оленя подарили; ничего отбирать сами не стали – это жлоб-босс продал кучу нужных вещей русским – за бешеные деньги. А сейчас наверняка их где-нибудь припрятал.

– Ага, – поняла израильтянка, – ты поэтому так орал там?

– Не орал, – поправил ее с улыбкой Кудрявцев, – а доносил информацию до нужных ушей. Вот увидите – через несколько дней большинство итальянцев будут у нас. Так что расхватывайте наряды поскорее, девчонки, пока конкуренток не так много.

– Не понял, – теперь спрашивал профессор, – зачем тогда было огород городить, если все равно мы будем вместе; вот тогда все и перевезли бы?

– Хорошо, если так все и сложится. А где гарантия? А если там бой будет – что останется от той же посуды, парфюмерии или?..

– Или барабана? – с сарказмом добавила Гольдберг.

– Вот именно – барабана, – согласился командир вполне серьезным тоном, – одна маленькая пулька и… чью кожу мы на него натягивать будем? Скорняков-то среди нас пока нет; и вряд ли будут – слишком редкая теперь эта профессия.

– А зачем нам оркестр? – не унимался Романов.

– Будем новых переселенцев под звуки марша встречать, – улыбнулся ему в зеркало Кудрявцев, – а по воскресеньям оркестр будет в городском парке играть…

– Ага, – согласилась Оксана, поворачиваясь к нему с улыбкой, – тем более что трубач у нас уже есть!

Но полковник не ответил на ее улыбку; напротив – его лицо стало строгим, даже суровым, нога вдавила педаль тормоза вниз и автомобиль остановился почти плавно – скорость его была невелика. Теперь все потрясенно молчали – в сотне метров от них, на крайнем дереве, на нижних почти горизонтальных ветвях висели два длинных черных тела.

– Священники, – ахнула сзади Таня-Тамара.

– Один священник, – поправила ее Бэйла, которая рассматривала страшную картинку в прицел снайперской винтовки, – второй обычный человек.

– Люди, – Гольдберг тоже выставила и ствол, и прицел «Бенелли» в открытое окно автомобиля. Непонятно было, к кому относилось ее слово – к висящим на этой импровизированной виселице телам, которых смерть уравняла во всем, или к той паре фигур, что выступили из леса, останавливаясь почти под ногами повешенных.

С трупов тяжело взлетело несколько темных силуэтов – абсолютно молча, хотя каждый в автомобиле, наверное, ожидал зловещего карканья.

– Ну что же, – сказал полковник абсолютно нейтральным голосом, в котором только очень близкий человек мог распознать и ярость, и боль, и обещание неминуемой расплаты, – пойдем знакомиться.

– А надо? – спросила вдруг никарагуанка, – может прямо отсюда их…

Она протянула руку мимо профессора, сидящего посредине и ткнула легонько пальцем в ложе винтовки Драгунова.

– Нет, – решительно ответил Кудрявцев, – может это насильников и мародеров повесили, абсолютно справедливо. И чем мы тогда будем лучше их?

Командир и сам не верил в свое предположение, но вот так, походя, лишить двух человек жизни, не будучи уверенным в их вине? К тому же позади них прячутся еще несколько человек, явно вооруженных. Готов ли он сейчас объявить войну всем колумбийцам – и волкам и агнцам? Нет!

В результате к лесу, к темнеющим за толстыми стволами развалинам пошли двое – сам Кудрявцев и профессор Романов. А Оксана Гольдберг, как ни спорила она с командиром, осталась прикрывать их спины; вместе с Тагер естественно. Никарагуанка была вооружена пистолетом Макарова, и ей было настрого запрещено стрелять с такой дистанции.

– На ста метрах, – покачал головой Кудрявцев, – ну… я может и попал бы в туловище из пистолета; Бэйла, может быть…

Израильтянка решительно замотала головой – это не винтовка, запросто вместо чужой спины можно попасть в ту, которую должен прикрывать.

Сто метров закончились удивительно быстро – полковник только успел запретить профессору показывать знание испанского языка – родного для колумбийцев.

– Почему, – негромко попытался возразить Романов, – с итальянцами ведь ничего не скрывали?

– Не скрывали того, что они и так знали, – объяснил командир, – а здесь пока наших не было.

Он помрачнел, так же как и профессор, вспомнив о перебежчике Иванове. С такими хмурыми лицами они и подошли к колумбийцам, которые встретили их тоже не с самыми дружелюбными физиономиями. Молодые, как и все здесь, парни – широкоплечие, с пробивающейся на щеках бородками, они стояли и молчали, держа руки на кобурах пистолетов, которых у каждого было по два. Казалось что сейчас, как в старом вестерне, прозвучит резкая команда и эти руки выдернут оружие – те самые огромные кольты и начнется пальба. С прыжками в сторону, перекатами и прочими ковбойскими штучками.

– Может, – подумал Кудрявцев, – лучше бы так и случилось. Тогда ничто не помешало бы мне первым выдернуть свои Стечкины и решить проблему… Раз и навсегда. И с этими, и с другими, что прячутся в развалинах – очень скрытно, как им кажется. А девчатам и стрелять не придется.

Но до такого фатального для одной из сторон сценария дело не дошло; молодой здоровяк, стоящий напротив полковника – старший, наверное – что-то отрывисто спросил. Кудрявцев пожал плечами, скосив глаза на профессора; тот (молодец!) даже такого движения себе не позволил, хотя конечно же прекрасно понял фразу.

– Кто вы такие? – задал вопрос колумбиец теперь уже на английском.

Ответил, как и уговаривались, Кудрявцев; ответил коротко и емко:

– Русские!

– И что вам надо, русские? – губы колумбийца скривила улыбка, тоже совсем недружелюбная.

– Познакомиться… для начала, – ответил ему командир, – может чем-то полезными будем друг другу, дружить начнем?

Колумбиец посмотрел вдаль, на автомобиль; отсюда – полковник с уверенностью мог сказать, даже не оборачиваясь – можно было хорошо рассмотреть дула винтовок, нацеленные в них. Его соотечественник что-то быстро проговорил. Первый ответил ему не так экспрессивно, покачивая головой. Единственное, что разобрал командир в этой мешанине незнакомых слов – какое-то имя, Антонио. Профессор же задумчиво глядел куда-то поверх их голов, мимо и самих колумбийцев, и ног висящих трупов, до которых, при желании, хозяева анклава могли бы легко дотянуться рукой. И опять Кудрявцев мысленно похвалил товарища.

Наконец разговор закончился и главный переговорщик с колумбийской стороны поставил точку:

– Нам такие друзья не нужны!

Хозяева синхронно развернулись и медленно ушли к своим развалинам. Русским тоже нечего было делать тут – им очень понятно показали на дверь, здесь отсутствующую, и они пошли к машине. Пошли тоже медленно, так что профессор успел рассказать о коротком разговоре колумбийцев. Беседовали они, как и предполагалось, на испанском языке. Экспрессивный колумбиец, как оказалось, предлагал захватить их – Кудрявцева с Романовым – в заложники и под их прикрытием разобраться со стрелками в автомобиле.

– А что другой? – живо заинтересовался командир, опять пожалев, что колумбийцы так и не решились на схватку.

– Другой сначала колебался, – продолжил профессор, – а потом спросил, что бы сделал его собеседник (имен переговорщиков русские так и не узнали), если бы его – командира колумбийской общины – захватили?

– И?..

– И сам же ответил на свой вопрос, – Алексей Александрович возмущенно засопел, – он бы перестрелял всех вместе с заложниками, а если бы не получилось – развернулся бы и уехал.

– Во как! – в душе полковника родилась теплая волна, заполнившая все внутри – его товарищи – Оксана, и Бэйла,.. да и Таня-Тамара о таком бы даже не подумали.

– Да! – спохватился вдруг профессор, уже взявшись за ручку автомобильной дверцы, – старший колумбиец сказал еще, что можно было бы попробовать, если бы какой-то Антонио не ушел в гости к этим узкоглазым обезьянам с тремя бойцами, а их восьмерых слишком мало, чтобы блокировать пути отхода.

– Ну вот, – задумчиво протянул командир, – а ты сомневался, Алексей Александрович, что военные хитрости нужны, – поехали!

– Куда? – не понял Романов, запрыгивая в салон «Вранглера», тесня теперь никарагуанку на среднее сиденье.

– Куда? – переспросил Кудрявцев, – в «гости», конечно – вот по этому следу.

Его рука показала сквозь лобовое стекло на примятую траву – на две бесконечные параллельные прямые, которые в пойме мог оставить только автомобиль. И это был не их джип! – потому что след вел дальше, вниз по течению реки.

Командир резко развернул «Вранглер» – как раз в сторону русла реки, и помчал к ней, удаляясь и от колумбийского лагеря, и от исчезнувшей позади колеи; не отвечая на недоуменные взгляды товарищей. И только проехав больше двухсот метров, он резко повернул направо, прибавив скорость. Теперь объяснять ничего не надо было – из чащи выскочило уже несколько темных фигурок, быстро уменьшающихся. Полковник расслышал звуки далеких выстрелов и, может, даже и крики. Но ни первые, ни вторые на таком расстоянии повредить русским не могли. Единственное, что сейчас беспокоило его – не отстал бы Малыш. Но пес легко несся рядом с автомобилем, укрывшись, кстати, за его корпусом от выстрелов.

– Молодец, – тепло подумал об алабае Кудрявцев и переключился на разговор на заднем сидении, к которому уже повернулась Оксана.

Там спорили, точнее перебирали варианты – кем же окажутся таинственные «узкоглазые» – китайцами, монголами, вьетнамцами, японцами… или кем другим. Имя таким народам и народностям было – легион, и командиру стало даже смешно – сейчас приедем и проверим. А ехать было совсем недалеко – пять километров, даже с учетом скорости собаки, заняли меньше десяти минут. Командир даже не стал маскироваться; почему-то он знал, что надо спешить (опять спешить!). Может потому, что с дерева, под которым стоял какой-то явно военный джип без верха, уже свисали две веревки – слава богу, пока пустые. У джипа тоже никого не было; никто не выскочил навстречу командиру и его товарищам из чащи.

А ведь люди здесь были! Чей-то возбужденный голос, какие-то птичьи крики доносились из-за красивого деревянного домика с крышей изысканных очертаний, принятых в странах юго-восточной Азии.

У автомобилей остались Бэйла с Таней-Тамарой. Первая безмолвно несла свой крест вечно прикрывающей; никарагуанка попробовала было возникнуть, наткнулась на строгий взгляд командира; поняла, очевидно, что в следующий раз ее могут в рейд и не взять, и, вздохнув, заняла свою позицию – она наблюдала за сектором, откуда могла появиться помощь для колумбийских карателей. Почему карателей? Потому что рядом с бесхозным сейчас джипом лежало несколько тел; и эти люди были совсем недавно живы!

– Не успели, – успел с горечью оглянуться на них (шесть человек – трое мужчин и столько же женщин!) Кудрявцев. В следующее мгновенье он уже был у того самого домика, вместе с профессором и израильтянкой, морщась от нестерпимого запаха, обволакивающего местность. Это не был удушающий запах разлагающейся плоти; что-то совсем незнакомое и тошнотворное заставило его поскорее выглянуть из-за угла на небольшую площадь, на которой, оказывается, шел петушиный бой.

Командовал этим действом молодой парень той самой «узкоглазой» наружности, с опаской поглядывающий на четверку карателей. Колумбийцы здесь тоже были вооружены кольтами, которые они держали в руках. У одного за спиной болталось еще и короткое помповое ружье. А у бетонной стены напротив стояли пленники – никем иным не могли быть испуганные парни, девушки и дети, соотечественники распорядителя птичьего боя; но нет – соотечественников было всего семь человек. Еще двое были европейцами – парень со вздувшимся рубцом поперек лица и девушка с отчаявшимся взглядом. Впрочем, отчаянием был заполнен и взгляд белокожего здоровяка. Заполнен отчаянием и решимостью так, что Кудрявцев понял – если с девушкой попытаются что-то сделать, этот парень лишится жизни раньше нее, дерзнув при этом захватить хоть кого-нибудь из колумбийцев с собой туда, откуда не возвращаются.

Пленники стояли на коленях; очевидно эта шеренга была раньше длиннее – три тела уже лежали недвижимыми; следующей за ними по очереди была светловолосая европейка. А бой между тем достиг своего апогея; скорее всего он бы не закончился – командир просто не позволил бы издеваться над пленниками, но буквально через несколько мгновений после того, как перед русскими открылась эта страшная картина, один из пернатых бойцов приглушенно кукарекнул и помчался прочь с полянки; победитель ринулся за ним – следом побежал распорядитель – очевидно это был владелец бойцовых птиц; последним исчез боевик с помповиком за спиной. Вероятно именно он отвечал здесь за караульную службу.

Отвратительно, кстати отвечал, подумал полковник, выходя из-за угла здания. Впрочем колумбийцы этого не заметили, разразившись шквалом слов и эмоций, похлопывая по плечам своего соратника – победителя, как понял Кудрявцев, этого тотализатора. А приз был очень своеобразным, даже бесчеловечным – поправил себя Александр, поднимая готовый к бою арбалет. Призом была человеческая жизнь и победитель вскинул пистолет – с пяти шагов в коленопреклоненного человека промахнуться было трудно. Но раньше, чем колумбиец нажал на курок, его цель – белокурая девушка – отлетела в сторону, едва увернувшись от лежащих неподвижно тел, а ее место занял парень с разбитым лицом, на котором были крепко зажмурены глаза – он был готов принять страшную участь вместо своей подруги, но организм отреагировал сам подобным образом – не каждый может бестрепетно смотреть своей смерти в глаза.

А выстрел так и не прозвучал – по крайней мере в этот момент. Вместо него раздался неприятный чпокающий звук – это командир в первый раз применил в бою арбалет. Оперенная смерть ушла в тело бандита почти на всю длину; скорее всего она встретила на своем пути позвоночник, иначе болт с широким острым лезвием пронзил бы человека насквозь. Полковник, мимолетно удивившись, как у него получилось одним движением натянуть тетиву, которую раньше приходилось с трудом приводить в боевое состояние специальным воротком, снова нажал на курок – второй бандит, успевший повернуться и даже поднять одну руку с кольтом, тоже не издал ни звука, отлетев к своему не менее мертвому сотоварищу с болтом в груди.

И только теперь рядом громыхнуло – это вступил в бой Бенелли» Оксаны. «Фирменный» выстрел израильтянки в левый глаз третьего колумбийца оставил владельца помпового ружья в единственном числе. А вот и он – выбежал из-за угла полуразрушенного здания, у стены которого по прежнему стояли на коленях недавние пленники. Выбежал прямо в руки Кудрявцеву, и практически сразу – никто даже не успел заметить – оказался на земле, связанный по рукам и ногам, конечно же брезентовым ремнем трехсантиметровой ширины.

– Оксана, контроль, – бросил он израильтянке, поворачиваясь к парню с разбитым лицом, который первый встал с колен.

Тот наверное хотел протянуть к Александру руки; увы – они были связаны за спиной, как и у остальных пленников, поэтому навстречу русскому командиру полетел только его ликующий возглас:

– Братцы! Наши!

И совсем скоро освобожденные соотечественники – Александр (тезка!) и Ольга Захаровы – взахлеб рассказывали, как они приехали в первый раз из родного Кузбасса в «эту заграницу» – в Таиланд…

– Нет-нет, вы не подумайте, – почему-то поспешил оправдаться Захаров, – я не какой-то торгаш, я на честно заработанные: работаю на карьерном экскаваторе, у меня зарплата за сто тысяч в месяц, и Олька дома не сидит – в садике работает… работала.

Здоровущий парень вдруг засмущался:

– Вот пришли попробовать настоящий тайский массаж; я пришел – а Ольга меня одного не пустила…

– Знаем мы ваш тайский массаж, – пробурчала его супруга, наконец-то поверившая, что все страшное уже позади.

– Ага, – понял ее мысли Кудрявцев, – а другое только начинается, и до Кузбасса отсюда…

– Она сама мне массажисток и выбрала, – парень смущенно оглянулся на Ольгу, – сразу двух – обоим за пятьдесят, наверное. Но руки у них! Первая еще ничего – погладила, потерла – называется разогрела. А вторая как начала тыкать пальцами – я в первый момент даже заорал.

– Ну и где же эти старушки? – перебил его командир – времени опять катастрофически не хватало.

– Не знаю, – заозирался парень, словно все происходило только сейчас, – одна из них что-то сказала другой на своем, на тайском, и вдруг мы все здесь… Побродили по развалинам. Пока звери какие-то ужасные не набежали. Кто успел укрыться вон в том домике, тот и спасся.

– А остальные? – это в разговор вступил профессор.

– Остальных звери утащили – тут есть не стали, – насупился Захаров, – так мы в этой избушке и прожили несколько дней; выходили только… ну вы понимаете, зачем. А потом пришли эти, – он кивнул на живого пока бандита.

– Вот именно, что пока, – подумал с запоздалым огорчением полковник, – надо было его сразу кончать, какие еще секреты может выдать этот язык?

А профессор думал совсем о другом:

– Что же вы ели все эти дни? – оглянулся Романов, явно не находя тут развалин супермаркетов.

– Там, рядом с домиком, – махнул рукой Захаров, скорчив недовольную мину, – кусочек от рынка оказался. Ну как кусочек – просто целая гора дурианов. Вот они нам и едой, и питьем служили. Вкусные, зараза – но запах!

– Да уж мы почувствовали, – согласился с ним Алексей Александрович. При этом он как-то со значением посмотрел на командира, словно хотел задать каверзный вопрос. А Кудрявцев и сам готов был поделиться наблюдениями – и тем, что практически во всех анклавах был кусочек рынка, что в общем-то можно было объяснить; и тем, какую фразу произнесла на тайском языке пожилая массажистка. Наконец – какой такой волшебной силой обладает символ тайской государственности – массажный домик, что туда не посмели сунуть свои волчьи пасти собакомедведи? Но самый главный вопрос, на который у самого полковника не было сейчас ответа – откуда у него появилась такая – поистине нечеловеческая – сила, позволившая ему в одно мгновенье зарядить арбалет.

Он успел попробовать повторить этот трюк – увы, безрезультатно.

А массажистки нашлись. Две миловидные девушки подошли сами, как только командир отвернулся от Захарова, и низко склонившись представились:

– Я Ради – удовольствие.

– Я Нари – прекрасная женщина, – поклонилась вторая тайка, – но для самых близких людей у нас есть другие имена:

– Я Ной-крошка.

Ради поклонилась теперь также низко:

– Я Нок – птичка.

Полковник засмеялся бы в полный голос, если бы девушки не провели ритуал знакомства с абсолютной серьезностью на лицах, причем на чистом русском языке.., ну может, с небольшим акцентом. Хорошо, что девушек увела в сторону Оксана, как и еще двух таек и трех ребятишек, одетых в одинаковые длинные грязно-белые легкие пары, в которых нижние – штаны – едва виднелись под рубахой-балахоном; прически у детей тоже были одинаковыми, так что Кудрявцев не смог различить в этой тройке мальчиков и девочек.

Он повернулся к парням – вместе с вернувшимся распорядителем, который держал подмышками обоих петухов, сейчас вполне мирных, их было трое. Но они, к сожалению, по-русски не понимали. Зато понимали по-английски. Поэтому командиру не составило труда пригласить хозяев этого лагеря на прогулку – несмотря на бардак вокруг, на тела погибших и здесь, и у автомобилей, ему не терпелось пробежаться по окрестностям – посмотреть, с каким приданым готовы переехать в русский лагерь многострадальные тайцы. А в том, что это произойдет – прямо сегодня – он не сомневался.

Профессор, естественно, присоединился к ним. И первой точкой, которая манила русских своей таинственностью, был конечно домик в середине анклава.

– Ничего себе домик, уютненький, – пробормотал командир, открывая все окна, – только что-то он на волшебный не похож, не правда ли, Алексей Александрович? Да и попахивает здесь совсем не волшебством…

– Это еще что, – ответил за профессора Захаров, присоединившийся к экскурсии незаметно для полковника, – это мы почти все дурианы съели. А поначалу тут такое амбре витало.

– Какие однако словечки экскаваторщик употребляет, – усмехнулся про себя командир. Вслух же он высказал предположение:

– Может этот запах и отпугнул тварей?

– Может, – согласился экскаваторщик, – но девчата… ну Ради и Нари сказали – что это священное место, вроде бы именно в таком домике сам Будда принимал сеансы массажа.

Это действительно была комната для лечебных или расслабляющих процедур с широким низким ложем, в котором было сделано специальное овальное отверстие – для лица, догадался Кудрявцев. Как в этой комнате могло поместиться столько народа? И прожить в ней пять дней? На одних этих… дурианах? Он спохватился – ведь в машине у них есть запасы продовольствия – не зря он велел Романову прихватить побольше еды.

Экскурсия закончилась, едва начавшись. Командир направился широким шагом к автомобилям, увлекая за собой всех – и мужчин, и девушек с детьми, и даже пленника, которого двум тайцам пришлось тащить волоком.

Он нахмурил брови, готовый выплеснуть неудовольствие на никарагуанку, которая в отличие от Бэйлы, исправно несущей караульную службу, была не в автомобиле бандитов, где ее оставил командир; девушка присела на корточки, склонившись над одним из погибших. То есть «погибшим» он был недавно, когда русские прибыли к месту этой бойни. Теперь же некрупный, даже в сравнении с Орейра, паренек силился сесть на траве – и ему удалось сделать это, правда с помощью девушки. На грудь тайца, увитую мышцами, кто-то словно щедро плеснул красной краски, но пулевых отверстий, которые совсем недавно перечеркивали его крепкий торс (Кудрявцев это точно помнил) не было!

– Значит, жизненно-важных органов не задели, – понял командир, – только… только остальным придется поделиться сейчас с ним едой – очень хорошо поделиться.

Полковник отвел свой разношерстный отряд за автомобили – так, чтобы не было видно тел погибших – и велел девушкам накрывать на «стол» – если можно было назвать так плащ-палатку, расстеленную на траве. Сам он охранял покой обедающих (поздно обедающих), стоя в открытом джипе с винтовкой Бэйлы. Охранял, естественно, в основном со стороны колумбийского лагеря, но двух таек – кажется тех, кто так хорошо говорил на русском языке, боковым зрением отметил: они скользнули к своим развалинам, но совсем скоро вернулись, неся каждая по большому блюду, заполненными сочными кусками каких-то фруктов.

– Не какие-то, а дурианы, – поправил он себя, поскольку от блюда, которое первым преподнесли ему, ощутимо несло тем самым ароматом. А на вкус это было… божественным, и полковник, вытирая поданным Оксаной платочном губы, понял – придется собирать все косточки у волшебного домика, и закладывать еще один сад – где-нибудь в глубине леса: чтобы и фрукты съесть, и… ну дальше понятно.

А Гольдберг, которая присоединилась к нему с бутербродом для Александра (последний!), успела открыть тайну русскоязычных массажисток – специально обученных языку для обслуживания русских туристов – как раз до появления новых лиц. По пойме, совсем рядом с опушкой леса, шли четыре человека; автомобиль, в котором сейчас находился полковник, скорее всего был единственным исправным у колумбийцев, поэтому они не успели ни на разборки с применением оружия, ни на обед, на который их, естественно, никто приглашать не собирался. Лица бандитов («Стоп, – остановил себя Кудрявцев, – это пока не доказано») были суровы и… безмятежны – по крайней мере никакого страха в них полковник не увидел. Скорее была в них какая-то, скорее даже очень большая, доля бесшабашности и веселой храбрости.

– Кокаин, – понял Кудрявцев, – немного, но приняли для храбрости. Значит, никаких разумных доводов они сейчас не приемлют. Пришли что-то требовать.

Ему стало тоскливо – сейчас опять будут выстрелы, кровь. Впрочем, главарь – тот, с кем полковник сегодня уже беседовал, кажется был вполне адекватным. Он и предъявил претензии:

– Здесь были мои ребята, – он словно не замечал нацеленные в него стволы.

– А кто вы такие? – вернул ему давешний вопрос Кудрявцев.

– Мы? – вроде удивился главарь, а затем ответил гордо, – мы колумбийцы.

– И что вам надо? – до колумбийца дошло, что Кудрявцев повторяет их сегодняшний разговор – только роли теперь диаметрально поменялись. И ему пришлось отвечать совсем по другому сценарию:

– Моих людей и автомобиль.

– С оружием, конечно?

– Естественно, – опять удивился колумбиец так естественно, что полковнику стало неуютно – из каких же краев прибыл этот человек, безгранично уверенный в своем праве на все – на гнев и на милость, на жизнь окружающих и…

Кудрявцеву нестерпимо захотелось, чтобы кто-то из обкуренных бандитов попробовал посоревноваться в скорости на извлечение оружия – да хоть все вместе попробовали бы. Но… с дисциплиной у противника все было в порядке; никто из колумбийцев даже не шелохнулся, ожидая его ответа. И полковник решил:

– Захаров, – позвал он экскаваторщика.

– Слушаю, товарищ полковник, – рядом с джипом выросла внушительная фигура.

– Пленный, – Кудрявцев кивнул в сторону связанного бандита, – кого-то своей рукой убил?

– Не… видел, товарищ полковник, – выдавил из себя Захаров, поняв, что сейчас от его слов зависит жизнь человека, пусть и не самого лучшего.

– Поговори со своими тайскими друзьями – если они не против, мы отдадим пленного.

– А если против?

– Тогда повесьте его – вон на той веревке, прямо сейчас.

– А эти не будут против? – экскаваторщик кивнул было на колумбийцев, и до него только сейчас дошло, что предлагает командир.

– А как ты хотел? – грустно подумал Кудрявцев, – не получится всю жизнь в волшебном домике прожить. Иногда приходится и дерьмо за собой убирать. Или за другими.

Экскаваторщик вернулся очень скоро – с ножом в руке. Ни слова не говоря, он разрезал веревку на ногах пленного («Вот засранец, – немного возмутился командир, – мог бы и развязать»); поднял его на ноги и подтолкнул в спину – иди.

Удивительно – тот совсем не жаждал оказаться в рядах товарищей. Даже оглянулся назад, поймал взглядом болтающиеся на легком ветру веревки и пошел все таки вперед. А бандитский главарь понял – больше ничего и никого не будет. Он резко выкрикнул команду на испанском, бросил на Кудрявцева многообещающий взгляд и пошел назад.

Совсем скоро пятерка нырнула в лес, и практически сразу сухо треснул выстрел. Почти все вздрогнули – теперь каждый понял, почему так неохотно принял свободу пленный бандит. А полковнику совсем расхотелось продолжать экскурсию. Но – положение обязывает. Что значит расхотелось? Не хочешь командовать – вон копай братскую могилу.

– И буду! – рассердился на себя полковник, – вот людей расставлю и пойду копать.

Совсем скоро два автомобиля – одним управляла Таня-Тамара, другим Ольга Захарова, отправилась в русский лагерь, по широкой дуге огибая колумбийские развалины. Пассажирами в них были тайцы – женщины и дети; и профессор Романов, который должен был охранять этот караван и привести назад подмогу…