Текст книги "Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый"

– Да.., – протянул весело командир, – угощение, конечно не итальянское, но по нынешним временам поистине царское.

Итак на столе стояли: бутылка водки, неведомо как охлажденная так, что запотело и стекло, и этикетка, и какая-то серебристая рыбка, наклеенная поверх практически мокрой бумажки; большое блюдо с кусочками сельди и толстыми кольцами лука на ней, обильно политыми растительным маслом; соломенная корзинка без ручки, наполненная кусками черного хлеба. Несколько выбивался из общей картины кувшин с оранжево-желтой жидкостью внутри.

– Сок, – догадалась Оксана, – скорее всего апельсиновый. Хотя тут больше подошел бы квас. Хотя где они могли квас достать? Но черный же хлеб с селедкой достали!

Вокруг графина аккуратно выстроились высокие бокалы; вокруг бутылки – четыре рюмки.

А командир потянул носом воздух – немного нарочито, поняла израильтянка, – и еще веселее спросил у нее:

– Ты будешь?

Оксана покачала головой.

– Что, и сок не будешь?

И опять израильтянка отказалась.

– Отлично, – непонятно чему обрадовался Кудрявцев, – нам больше достанется!

Девушка готова была обидеться, но вспомнила вдруг слова командира: «…не порть мне игру!», – и решила подождать – обидеться она могла и дома, где никто не будет ей мешать заниматься таким важным делом.

Кудрявцев – словно это он был хозяином стола – взял в руку бутылку, с одобрением прочел: «Белуга; ноль семь литра» и… скрутив крышку, вылил содержимое в два бокала так, что в бутылке не осталось ничего, а до краев бокалов осталось совсем чуть-чуть.

– Глаз алмаз! – похвалился он, подцепляя пальцем серебристую рыбку и вручая ее девушке, – сувенир!

– Но Саша.., – начала ужаснувшаяся такой дозе спиртного девушка.

– Тсс.., – подмигнул ей командир, и в глазах его плеснулось злое веселье, – мне теперь этот бокал что стакан семечек – те еще грызть полдня надо, а тут – как вода, только тяжесть в животе.

– А он? – Оксана кивнула на итальянца, замершего по ту сторону стола с открытым ртом.

– Его проблемы, – отрезал Кудрявцев и сел за стол, опять шумно потянут носом воздух, – лучше бы конечно подсолнечным маслом заправили, но ничего – и оливковое пойдет; говорят, оно полезней.

Девушка встала за стулом позади Александра, смахнув словно случайно несуществующую соломинку с его головы; итальянец тоже занял место за столом напротив. Он с понятным для израильтянки ужасом заглянул в бокал. А командир снова встал – уже с бокалом в руке.

– За что пьем? – спросил он, и тут же хлопнул себя по лбу свободной ладонью, – конечно же за присутствующую здесь прекрасную даму!

Кудрявцев так же медленно, как прежде паленый «Хеннесси», с видимым удовольствием (тоже показным – догадалась девушка) выцедил водку и, перевернув бокал, словно показывая – пусто! – притянул к себе Оксану. Его губы обожгли уста девушки – сначала горечью «Белуги», а затем неземной сладостью первого в ее жизни настоящего поцелуя.

Пожелай сейчас итальянец – автоматы, прислоненные к столешнице (командирский и отсутствующего временно профессора Романова) оказались бы в его руках без всякого сопротивления со стороны русских… Но нет – и за поцелуем, и за застывшим как изваяние Джентале внимательно следил Малыш.

Он был первым, на кого посмотрела Оксана после упоительно долгих мгновений и пес, показалось ей, одобрительно кивнул. А полковник в первую очередь укоризненно покачал головой Паоло: «Что же ты?» – и итальянец наконец решился. Он судорожными глотками, не останавливаясь, словно понимая, что во второй раз может не решиться, влил в себя триста пятьдесят граммов жидкости и тут же ухватился за другой бокал, который, оказывается, успел наполнить соком.

Кудрявцев опять сидел за столом и с аппетитом закусывал. Он хитро подмигнул девушке, цепляя вилкой сочное кольцо лука, с которого капало оливковое масло, словно спрашивая: «Как у вас, в Израиле, после лука можно целоваться?». Оксана вернула улыбку: «Не отвертишься!»

Наконец второй бокал в руке Джентале опустел; командир тоже опустил вилку на край блюда, опустевшего на половину. На стол легла прозрачная папка, из которой полковник достал несколько листков:

– А как синьор Джентале посмотрит на это?

Итальянец пробежал глазами по страницам, недоуменно пожал плечами и снова вчитался – теперь уже более внимательно. А когда он, закончив, посмотрел на русских, Оксана не заметила в его глазах ни грамма опьянения – это был по прежнему жесткий, прагматичный человек, который готов был задать сейчас вопрос:

– А зачем вам, русским, это надо?

Гольдберг понимала его, потому что сама была готова задать его командиру вчера вечером, когда Маша Котова начинала печатать договор о дружбе и сотрудничестве между ними, русскими, и итальянцами (в тексте договор, естественно, был прописан заглавной буквой). Диктовал по памяти профессор Романов; командир лишь заставил внести в договор пункт о взаимной помощи на случай агрессии со стороны третьих лиц. А когда вопрос – зачем это надо? – все таки прозвучал, Кудрявцев на него уклончиво ответил: «Потом поймете… Лучше бы, конечно, до этого не дошло».

Теперь же он, улыбаясь, протянул Паоло ручку для подписи. Ту самую ручку с золотым пером, что когда-то лежала на столе израильского нувориша. Итальянский босс полюбовался на это чудо канцелярского искусства – понимал, видимо, толк в хороших вещах – и решительно поставил размашистую подпись на всех четырех листах: дважды под итальянским текстом и дважды под русским. Потом он задержал авторучку у глаз, словно ожидая, что новый союзник подарит ее в память о столь знаменательном событии, но у Кудрявцева был другой – гораздо более ценный подарок; такой, что удивились и Джентале, и Оксана, и, наверное, алабай.

Полковник отодвинул на край стола графин и пустую бутылку с рюмками и бокалами, и водрузил на их места оба автомата; потом, поколебавшись, достал поочередно из разгрузки четыре полных магазина и аккуратно пристроил их поверх оружия. Такое лицо, какое было в этот момент у итальянца, могло быть наверное, у маленького ребенка в день рождения, когда перед ним разворачивают подарки: «И это все мне?!»

Командир даже подвинул подарки по столу немного вперед, словно подтверждая: «Бери-бери, тебе.»

Итальянский босс справился с собой, кивнул сдержанно и, пытаясь наверное скрыть благодарность и смущение – такие непривычные для него чувства – спросил:

– Так что ты говорил о торговле?

– О! – разулыбался Кудрявцев, снова усаживаясь на стул, покачнувшись при этом, – торговать это хорошо. Вот у вас сколько человек?

Паоло прикрыл глаза, словно пересчитывая свою команду.

– Не считай, пятнадцать… теперь стало четырнадцать – восемь парней, четыре девушки и два ребенка.

Джентале скрипнул зубами, видимо вспомнив о перебежчиках: «А у вас?»

– А у нас больше полусотни, – не стал делать тайны командир, – так может, у вас что-то лишнее есть? Пропадет ведь – вон после дождя… А может, завтра опять хлынет? Продай! Твердой валютой плачу. Доллары или евро – на выбор.

– А золото?

Кудрявцев не ответил, словно не слышал этого вопроса, и Паоло, помолчав, сдался:

– Ну хорошо, что бы ты купил?

– А пойдем, посмотрим?

– Огласите весь список, – добавила Оксана, и командир кивнул ей, озаряясь пьяной улыбкой: «Вот именно!»

– Это твоя помощница? – повернулся к девушке итальянец.

– Да, – представил Александр, – Оксана Гольдберг, ученица самой Анфисы Резцовой.

– Постой, – Джентале сам остановился, – Резцова ведь лыжница – как наша Стефания Бельмондо… ну почти как Стефания (Оксана вскинулась – что значит почти!?). Она потом кажется в биатлон ушла. Когда Стефания на Олимпиаде в Абервилле свое первое золото взяла..

– Анфиса Резцова тоже стала там олимпийской чемпионкой, – подхватила израильтянка, – между прочим самой первой в мире.

– А может быть, мы уже пойдем? – попытался прервать их воспоминания командир.

– Хорошо, идем, – согласился итальянец, в лице которого прибавилось сентиментальности.

Русские тоже поднялись из за стола, резко поворачиваясь к широкому проему – это вернулся красавец Грассо, исполнивший очевидно все указания босса.

– Марио, – бросился к нему Джентале, так широко распахнув руки для объятия, что парень чуть не выскочил обратно – он явно не привык к такому поведению хозяина.

– Ага, – догадалась русская израильтянка, – теперь его очередь изображать пьяного. А может, действительно в голову ударило?

Паоло между тем ухватил Марио за рукав и подтащил его к полковнику.

– Знаешь кто это? – возопил он, тыча пальцем в грудь Александру, – это мой лучший друг; нет! Это мой брат! И ты, Марио будешь так же верно служить ему, как и мне!

Кудрявцев и Оксана переглянулись; поэтому она не успела заметить, как громадный парень рухнул на колени – теперь он был вровень с командиром. А последний не бросился, как ожидала девушка, поднимать парня. Нет – он замер на мгновенье – и вот уже в его руках ножны с боевым ножом, которые он и вручил Грассо.

Командир предлагал ему нечто большее – дружбу; и парень принял ее.

А его босс оказался не таким уж и пьяным – выходя из помещения, он не забыл про оружие – велел телохранителю захватить оба автомата. С магазинами, естественно. Поэтому неудивительно, что сразу несколько стволов нацелилось на выходящих из комнаты людей – со стороны могло показаться, что русские вышли на улицу под конвоем. Оксана была уверена, что и пара лучших в этом мире снайперов внимательно рассматривают сейчас их. Поэтому она улыбнулась и даже помахала рукой, а командир… Командир подходил уже к тракторному прицепу вместе с итальянцами. Бывший ангар был уже пуст; больше того – его уже не было, поскольку дюралевые листы, из которого он был когда-то сложен, тоже были аккуратно сложены в прицеп.

– Молодцы, – похвалил командир, заглядывая внутрь, – а как рулоны-то закинули туда?

Оксана встала рядом – действительно, у передней стенки бывшего мусорного контейнера громоздились тяжеленные рулоны бумаги; даже тот, что оставил четвертую часть в родном мире.

– Да просто, – пояснил тракторист, с подозрением принюхиваясь к полковнику, – опустили заднюю дверцу прицепа, накатили и снова подняли ее – на все и пяти минут не ушло. Он так и не решился задать вопрос о таком знакомом запахе; задал другой:

– Товарищ полковник, может копнем? – Никитин кивнул на две лопаты, которые лежали черенками к ним на расстоянии вытянутой руки – бери и копай.

– Я тебе копну, – не зло осадил его командир и тракторист снова смешно зашмыгал носом, – сказал же – никакой инициативы. Потом копнешь, когда команда будет. А пока вон – оленя сюда притащите, а то хозяин чего-то стесняется.

Анатолий с Володиным направились в пойму, за добычей, а командир – за Джентале с Марио.

– Третья часть марлезонского балета, – пробормотал он так тихо, что его могла расслышать только Гольдберг.

Девушке даже показалось, что он сейчас потрет в предвкушении ладонями – ведь сейчас наступало главное, за чем сюда пожаловали русские.

– Нет, – поправила себя Оксана, – главное было найти и покарать маньяка… маньячку – но с этим уже покончили. Нет! – она опять поправила себя, – как там Саша говорил? Главное – люди! Те самые парни, девушки и дети, которых нам никак не хотят показывать.

Она вдруг догадалась – поэтому и автоматы сейчас на плече у Марио: чтобы итальянцы (не могут ведь они все быть злодеями!) могли защитить себя. От кого? Командиру виднее.

Девушка бросилась догонять процессию впереди – даже Малыш уже с любопытством разглядывал лагерь. Примерно четверть его была завалена камнем – останками Пизанской башни. А остальное… – большинство зданий здесь было представлено магазинами – словно люди прощались со старым миром, стоя у роскошных витрин. От последних в основном остались груды битого стекла, так что приходилось осторожничать, заглядывая в глубь помещений. А как не заглянуть в косметический салон, из которого по прежнему доносились тонкие волнующие запахи; в одну из немногих сохранившихся целой витрину, скрывавшую за собой целую россыпь коробочек, флакончиков и много всего другого парфюмерного – изысканного и дорогого – в чем Оксана (она даже удивилась себе) с удовольствием покопалась бы.

А в следующем магазине наверное одевалась в последний раз латвийская итальянка; манекены в модной одежде валялись прямо на асфальте, политые дождем и затоптанные неведомо кем – людьми, собакомедведями, или иными тварями. Ага, вот здесь раньше был магазин музыкальных инструментов; почему был? – он и сейчас есть – часть его, заставленная футлярами с баянами или аккордеонами (других инструментов подобной конфигурации она не знала). В углу свалился с полок целый духовой оркестр: здесь израильтянка была полным профаном – узнала только большой барабан наверху.

А командир вдруг смущенно улыбнулся – он, оказывается когда-то в школьном оркестре играл. Даже поднял с пола небольшой футляр, достал из него инструмент:

– Труба, – пояснил он; затем сунул в нее какую-то маленькую блестящую штучку, похожую на часть стетоскопа, – а это мундштук. Попробуем…

Он поднес к губам мундштук, поиграл, вспоминая, пальцами на клавишах и… просто подул в трубу. Затем все таки выдул из нее гамму (это даже израильтянка поняла). В следующее мгновенье впервые в этом мире победно зазвучало «Прощание славянки».

Совсем скоро труба была бережно уложена в футляр – под восторженным взглядом Марио Грассо – и Оксана поняла: здесь будет торг.

Потом был магазин французской небьющейся посуды «Люминекс» с яркими коробками. У Гольдберг дома (там, в Израиле) тоже был такой сервиз – не цветной, темного дымчатого стекла. Так вот он прекрасно бился – в мелкие осколки, почти стеклянную пыль. Но и здесь командир кивнул головой.

Два автомобиля – роскошный «Мерседес» черного цвета и скромный синий «Фиат» – были одинаково бесполезны: у обоих отсутствовала передняя часть с двигателем; а вот чья-то яхта тоже была представлена кормой, но на ней мотор присутствовал. Девушка не сомневалась – этот участок тоже взят на карандаш.

Еще один салон – модной обуви; ага – а это уже намного интересней – вон как напряглась спина Кудрявцева. Вроде бы незаметно, но только не для нее. Здесь была часть магазина оргтехники; мимо стеллажей с планшетами, ноутбуками и мобильными телефонами командир прошел так же, как и раньше – неторопливо, с легкой заинтересованностью, не больше, но израильтянка была уверена – он тоже заметил один ноут – точную копию того, что хранился в сейфе полковника.

Так, здесь часть аптеки – это итальянец точно не отдаст; еще часть автомобиля, теперь разрезанного по диагонали.

– Фу, – девушка отшатнулась от соседнего участка, – в остатках фуры проглядывались коробки с яичными кассетами; часть яиц определенно успела пропасть. Что тут будет через пару дней? Ведь итальянцы не спешат убирать свою территорию. Может теперь, когда нет ни зверей, ни другого чудовища – в модном брючном костюме…

Рядом – сразу два супермаркета, как-то неудачно попавших сюда: оба с кассовыми аппаратами, так что полок совсем немного, да и те пустые – кто-то уже пошарил.

Впрочем, это не их дело, а пока посмотрим, что здесь? А сюда, оказывается, нельзя! Джентале даже растопырил широко руки, не пуская русских с собакой в ту часть лагеря, где сгрудились руины жилых комнат. Именно здесь – поняла Гольдберг – и прячутся остальные итальянцы.

– Что же такого наговорили про нас босс со своей Викторией, что они даже нос боятся высунуть?!

Сделав неполный круг, процессия остановилась на площадке, где когда-то был склад. Теперь здесь был пустой квадрат, заложенный плиткой: почему бы здесь и не устроить торг?

– Уж куда лучше, чем за столом, – хмуро подумала девушка, – где может найтись еще одна бутылка водки; а может и не одна. Обмывать – не дам!

А торг оказался на удивление быстрым. Полковник сразу взял быка за роза. Он перечислил: магазины одежды, парфюмерии, французской посуды, оргтехники,.. ну еще музыкальные инструменты и катер. Всего шесть участков. Покупаю – за каждый по миллиону долларов, – челюсть итальянского босса резко отвисла, словно там сломался какой-то механизм, поддерживающий ее, – или евро, по курсу.

Челюсть быстро вернулась на место:

– Один к одному!

Командир, подумав совсем немного (сразу соглашаться неудобно, точнее неприлично), кивнул. А Оксана, которая совсем недавно даже стыдилась такого обмана – покупки замечательных и нужных вещей на цветные фантики, вдруг зажадничала – что же так дорого? Тут она поймала веселый взгляд Александра – веселый, потому что Джентале наконец кивнул – и устыдилась. И еще в этой улыбке было столько много загадочного, что она поняла – ей сегодня еще не раз придется удивляться. И Оксане это нравилось!

– Итак, мы покупаем все содержимое перечисленных шести участков за шесть миллионов долларов или евро, – немного торжественным и очень громким голосом повторил командир, протягивая итальянцу руку для заключения сделки, и, крепко пожав поданную в ответ ладонь, добавил, – стены и потолки с полами оставляем.

– Надеюсь я не прогадал, – пробурчал в ответ Паоло, – с евро. Доллары-то точно еще в ходу. Ведь это все американцы натворили, верно?

Он обвел свободной рукой лагерь, и уставился в лицо Кудрявцева, словно пытаясь прочесть в нем, когда же они смогут вернуться из этих диких джунглей к цивилизации.

Командир отвечать не стал – сослался на профессора, который скоро приедет, и все ему объяснит.

– Профессор? – озадаченно переспросил итальянец, – у вас есть еще один профессор?

А командира уже не было рядом, как и девушки – они показывали Анатолию, куда сдавать задним бортом прицепа в первую очередь. Когда тракторист, заглушив свой агрегат, спрыгнул к ним, полковник озабоченно глянул вверх: солнце еще не докатилось до середины небосклона, и он удовлетворенно кивнул:

– Рейса три придется сделать… А может быть и больше – закончите тут, можете начинать копать.

Израильтянка мысленно расхохоталась – она представила, какое лицо будет у Джентале, когда ребята начнут поднимать первые узлы и пакеты из откопанных нижних этажей; а еще ему предстояло совсем скоро опять увидеться с профессором…

Полковник повернулся к Паоло:

– Мы пойдем за деньгами, а ты бы велел своим оленя разделать – столько патронов потратили, а он у тебя до вечера пропадет.

– Ничего, – буркнул итальянец, – Марио сам справится.

Он принялся втолковывать что-то своему телохранителю; тот вынул из ножен клинок и завертел его в руках с недоуменным видом. Было понятно, что такой кровавой работой парень прежде не занимался; даже не представлял, с чего начинать.

Кудрявцев добродушно усмехнулся:

– Переведи ему, Паоло – сейчас ему помощника пришлю.

– Или помощницу, – тоже усмехнулась Гольдберг в спину шагавшего впереди командира – там, у джипа с деньгами, куда они шли, оставались только Бэйла с Ирой Ильиной. Последняя как раз имела опыт, которого так не хватало красавцу-итальянцу – ну, Марио, держись!

Процесс пересчитывания денег занял совсем немного времени – купюры были крупными, упакованы по сто штук в пачке, так что совсем скоро шесть миллионов (по три долларами и евро) разместились в одной плащ-палатке. Остатки – примерно столько же – опять вернулись в багажник джипа.

Полковник взглянул немного виновато на Оксану, но та махнула рукой, понимая – Тагер одну оставлять здесь нельзя. И вот она уже смотрит в спины командира, взвалившего на себя тяжелый тюк, и Ирины Ильиной, которая нетерпеливо пыталась вырваться вперед. А самой Гольдберг нужно было так много рассказать Бэйле.

Глава 3. Полковник Кудрявцев. Массаж – дело добровольное

Вес шести миллионов заграничных рублей ощутимо клонил правое плечо Александра книзу. Хорошо, что нести их было совсем недалеко. Да и шли они с Ильиной к поджидающему их с нетерпением Паоло Джентале очень быстро. Прежде всего благодаря Ирине – девушка неслась вперед так, словно ее кто-то ждал.

– А ведь действительно ждет, – вспомнил он вдруг здоровяка-итальянца, подходя к прицепу. Задняя дверца, открываемая гидроцилиндрами, сейчас позволяла видеть, что в прицепе, раньше бывшем мусорным контейнером, больше половины пространства было пустым. Но погрузка так и не началась – Паоло хотел сначала убедиться, что у русских действительно есть «настоящие» деньги.

Командир сунул ему в руки плащ-палатку, которую итальянец, не ожидавший такой тяжести, едва не уронил. Впрочем, один конец накидки цвета хаки все-таки вырвался из пальцев при передаче, так что несколько пачек – вперемежку евро и долларов – оказались на асфальте. Кудрявцев быстро оглянулся – ни Холодов с Володиным, ни Анатолий с Васей Луччи; даже доктор Браун никак не отреагировали на валявшиеся совсем рядом пачки купюр – все наблюдали за сценой знакомства русской девушки с Марио Грассо.

Последний стоял, опустив руку с подаренным ножом, и беспомощно улыбался, пытаясь поймать взгляд босса, словно тот мог ему чем-то помочь.

– Бесполезно, – подумал командир, едва не расхохотавшись, – из рук Ирины тебе не вырваться.

Джентале был здесь единственным, кто не любовался, как ладошка Ильиной неторопливо скользит по могучей груди итальянца, словно по теплому мрамору статуи, изваянной гениальным скульптором, замирая на самых выпуклых мышцах. Таких на торсе Марио было достаточно, так что когда девушка наконец очнулась от каких-то своих грез, Джентале успел переложить половину пачек из общей кучи купюр, которые он все-таки высыпал на асфальт, на расстеленную рядом накидку.

Ирина оглянулась, словно пытаясь отыскать в рядах застывших вокруг трактора с прицепом товарищей кого-то, способного помочь ей в общении с парнем. Увы – профессор еще не приехал, а сам Марио знал только родной язык. Лишь Анатолий, ехидно улыбнувшись, заметил:

– Хочешь знать, как его зовут? А ты пониже погладь – может там написано…

– Марио его зовут, – сердито перебил его командир, – Марио Грассо; а ты, Ирина Павловна, может, займешься делом?

– Сейчас, – с готовностью согласилась девушка, – сейчас я ему все покажу…

Она ловко вывернула нож из руки итальянца и повела за собой гиганта к туше оленя, лежащей в траве на самой границе лагеря и редкого реликтового леса. А Кудрявцев метнул еще один не самый дружелюбный взгляд на тракториста, готового выдать еще одну тираду; очевидно насчет того, что сейчас покажет Иринка растерянному парню.

Но говорить полковнику ничего не пришлось – Джентале наконец закончил подсчет, довольно кивнул головой и махнул рукой – как раз Никитину, который стоял к нему ближе всех. Затарахтел тракторный движок; «Беларусь» вместе с прицепом лихо развернулись на пятачке и попятились назад, чтобы остановиться задним бортом как раз у витрины бутика модной одежды.

Здесь, в отличие от Израиля, места не экономили (а жаль!), так что одежды было совсем немного – в пять пар крепких мужских рук она быстро оказалась внутри прицепа. Следующими на очереди были музыкальные инструменты; они поместились с трудом – так что командиру даже пришлось прикрикнуть на парней, чтобы не прокололи огромный барабан, который едва втиснули под самый железный верх прицепа.

Трактор уехал; в кабине рядом с Никитиным сидел Холодов с автоматом – совершенно очевидная мера предосторожности. А полковник только теперь разрешил:

– Начинайте копать, ребята.

Ребят осталось только трое, но эта интернациональная русско-англо-итальянская бригада землекопов так мощно вгрызлась лопатами в грунт рядом с остатками бутика, что когда Паоло, исчезнувший ненадолго вместе с деньгами (понятно – прятать пошел!), вернулся с пустыми руками, Басилио, первым оказавшийся в нижнем помещении, передал наружу первую охапку пакетов – этажом ниже магазина располагался раньше его склад. Здесь, на радость модницам русского анклава, платьев и костюмов с наклейками всемирно известных брэндов (даже командир о них знал), было намного больше.

– Эй-эй! Что они тут делают? – попытался вмешаться в производственный процесс Джентале, но вынужден был остановиться, когда перед ним выросла фигура русского полковника.

– Не беспокойся, – вполне дружелюбно улыбнулся он итальянцу, – земли вашей тоже ни грамма не возьмем. Берем только то, за что заплатили.

Паоло заглянул в эти глаза, в которых плясали веселые чертики; он очевидно разглядел в них еще что-то, потому что не стал больше задавать вопросов и поник плечами, поворачиваясь в сторону телохранителя, понесшего в сторону запрещенной для посещения чужими зоны лагеря два ведра, полные парного мяса.

– То-то же, – довольно подумал Кудрявцев, – не все же вам, европейцам, за бесценок наши недра скупать!

А итальянцу пришлось утешиться новыми знакомствами – прямо к ним с полковником подъехал «Эксплорер».

Из салона выпрыгнуло сразу несколько человек – из-за руля довольная чем-то Таня-Тамара, с сидения рядом профессор, чье лицо было начисто отмыто от крови (не никарагуанка ли постаралась?); по его ушам никак нельзя было определить – каким из них сегодня ночью Романов давил подушку, а какое отросло за время его недолгого отсутствия. Его лицо тоже сияло – еще бы, он наверняка сожрал несметное количество жаркого, ароматный запах которого заполнял сейчас окрестности из открытых дверей внедорожника.

Из второго ряда сидений выскочили три человека – комендант Ильин и неразлучная пара: Ежиков с Благолеповым. Двое последних принялись с любопытством озираться, а Валерий сразу подскочил к Кудрявцеву, попытавшись по привычке вцепиться в рукав командирского камуфляжа; за второй рукав был готов ухватиться итальянский босс. Он не отрывался вытаращенными глазами от профессора Романова, и только поэтому Александру удалось ловко уклониться от его руки, ищущей опору в этом мире, который открывался Джентале с совершенно невообразимой стороны.

Для того чтобы остановить и порыв Валеры Ильина, и его слова, готовые сорваться с губ, хватило сурового взгляда командира.

– Алексей Александрович, – подозвал он сначала профессора, – у нашего нового друга – синьора Паоло Джентале – накопилось много вопросов; будь добр, обрисуй ему общую картинку…

– Полную? – улыбка никак не хотела сползать с губ Романова.

– Коротко, – пояснил Кудрявцев, – нам скоро выезжать.

– Я имел в виду – говорить о всем, откровенно?

– Ну.., с учетом того, что итальянцы теперь наши союзники, но присоединяться никак не хотят, – он протянул профессору прозрачную папку с бумагами, – вон там у них комната переговоров. Только извини – водку мы всю выпили.

Командир повернулся к итальянцу, так и не опустившему руку:

– Профессор Романов тебе сейчас все объяснит.

Джентале послушно двинулся за новой неразлучной парой – никарагуанка видно считала, что «больному» до сих пор требовался уход.

– Так! – теперь полковник повернулся к коменданту, – ты почему здесь?

– В смысле? – дернулся Ильин от изумления – ведь это он приехал сюда с какими-то претензиями.

– Трактор видел?

– Видел.

– И кто теперь будет разгрузкой командовать?

– Догоним! – махнул в сторону русского лагеря Валерий, – сейчас внедорожник загрузим и догоним.

Он наконец задал свой вопрос, который повторял наверное сотни раз – пока «Эксплорер» прокладывал колею по пойме.

– Где?!

– Что где? – не понял командир, на всякий случай пряча за спиной обе руки с рукавами, в один из которых опять нацелился комендант.

– Ну ты, Александр Николаевич, прислал нам расходники для ленточной пилорамы; лемеха и отвалы для пропашных плугов (ага – вот что было в нераспакованных пакетах, понял командир – их первыми и загрузили). А где сама рама и где плуг?!

Полковник развел руками (теперь можно было) – извини, брат, по заявкам не работаем. Впрочем…

– Поговори лучше с Луччи, – посоветовал он, – он здешний. Нас-то не везде пускают.

Ильин умчался искать Басилио, а Кудрявцев поспешил в «переговорную» комнату, где Джентале молча, чуть ли не забывая дышать, внимал Романову. Командир в очередной раз удивился, как много слов надо произнести на итальянском языке, чтобы осветить основные события последних дней. Впрочем, профессор и по-русски любил поговорить.

Поэтому Александр дождался, когда Алексей Александрович сделает микроскопическую паузу, чтобы набрать в грудь очередную порцию воздуха, и вмешался в его лекцию.

– В основном понятно, Паоло?

Итальянец обреченно кивнул, поднимая взор от стола к русскому командиру:

– И что, никакой возможности вернуться?

– Ни малейшей.

– Хорошо… И что вы будете делать?

– Как что? – даже удивился полковник, – я же говорил – жить будем; вот сегодня запасы пополнили (итальянец дернул щекой), завтра пахать начнем, потом… Еще раз предлагаю: давайте с нами. Боссом, конечно, не будешь, но в живых точно останешься.

– Как это? – опять дернул щекой Джентале, – а… – колумбийцы?

– Они, – кивнул головой Кудрявцев, – а может не только они…

– Нет, – упрямо мотнул головой итальянец, – мы как ни будь сами – оружие теперь есть; охотиться… научимся. И союзники вон какие… – предприимчивые!

– Ну что ж, – русский полковник тяжело поднялся со стула, – будем дружить на расстоянии. Счастливо оставаться.

– Как, вы уже уходите? – Паоло удивился так искренне, что профессор не выдержал, фыркнул, добавив вполголоса из анекдота про тещу: «Даже чаю не попьете?»

– А что мне тут делать? – так же искренне удивился командир, – за погрузкой следить? Так для этого специально обученные люди есть. А у меня других дел полно.

Пойдем, Алексей Александрович; и ты, красавица, тоже.

Таня-Тамара мгновенно расцвела улыбкой, поняв последние слова, произнесенные на языке Пушкина, и выскочила на улицу вслед за мужчинами, чтобы вместе с ними оказаться в эпицентре разворачивающейся драмы.

Прямо напротив троих людей, вышедших из полуразрушенной комнаты, стояла другая тройка – Марио с жутким ножом в руке, Валера Ильин без всякого оружия и Ирина между ними – тоже безоружная, но с руками, окровавленными по локоть. И девушка явно наслаждалась моментом, глядя на парней поочередно так снисходительно, что ни у кого, во всяком случае у Александра точно, не возникло и тени сомнения – Ильина не допустит тут никакого кровопролития. Кроме того, конечно, которое постигло сегодня несчастную олениху.

– Ну мальчики, знакомьтесь, – почти пропела она, словно дождалась наконец своих главных зрителей – командира со спутниками, – это Валера; это Марио.

И какая-то напряженность вокруг вдруг лопнула. Ильин, что-то явно решивший для себя, протянул руку итальянцу с вполне дружеской улыбкой; а тот только и ждал этого – схватил ее своей ручищей основательно и осторожно; вот уже не только они двое, но и все, кто присутствовал здесь, даже вышедший вслед за русскими Паоло, весело расхохотались. И только на лице Ирины Ильиной, как показалось Кудрявцеву, мелькнула тень разочарования – слишком быстро все кончилось.