Текст книги "«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 1"

Были назначены выборы в городской совет (городскую думу). Выборы происходили на веранде здания городского совета; толпа, ожидавшая своей очереди опустить бюллетени, толпилась на дворе. У ворот красовалась надпись: «Вход с оружием запрещается под страхом наказания по такой-то статье», и у меня отобрали как оружие мою палку, с которой я обыкновенно хожу.

«Мера, пожалуй, благоразумная», – подумал я и охотно ее отдал (потом так и не получил обратно).

Через несколько времени я услышал крики:

– Бей его! Стамбуловский шпион!

При этом какой-то субъект с искаженным от бешенства лицом держал в высоко поднятой руке револьвер, будто бы вытащенный из кармана одного из присутствующих на митинге. Остервенелая толпа колотила кулаками по голове, груди и спине несчастного. Полиция, по старому обычаю стамбуловских времен, блистала своим отсутствием. Наконец, несчастного выволокли за ворота и там передали полиции. Он был в ужасающем виде – представлял из себя один окровавленный кусок. Как было сообщено в газетах, через несколько часов он умер. Следствия произведено не было, и виновные наказания не понесли. Я видел всю эту гнусную сцену почти от самого начала до самого конца, и сейчас она стоит перед моими глазами во всех своих подробностях. Потом я читал о ней в газетах и расспрашивал представителей власти.

Убитый оказался каким-то мелким торговцем. И тем не менее я не могу сказать с уверенностью, был ли он действительно стамбуловским шпионом и даже действительно ли пришел на выборы с револьвером в кармане или все это была мерзкая провокация со стороны субъекта, будто бы вытащившего у него револьвер. Смутное чувство говорило мне, что последнее предположение ближе к истине и что здесь мы имеем дело с актом либо какой-то личной мести, либо, скорее, какой-то политической мести. Недаром правительство поспешило на все это дело опустить завесу, а правительственная [газета] «Свободно слово» в своем изложении представила его в каком-то изумительно-идиллическом освещении: у человека был обнаружен револьвер, свидетельствовавший о его намерении сорвать свободные выборы, и толпа вывела его и передала полиции, дав ему несколько шлепков, а в участке он по какой-то причине умер.

Это было первым событием, свидетелем которого я был и которое ясно говорило мне, что хотя Стамбулов и свалился, но стамбуловщина еще жива.

Что так будет, я в этом, впрочем, не сомневался и раньше. И еще до моей поездки в Сербию я уверенно говорил Рашко Маджарову, предсказывавшему мне падение Стамбулова в двухмесячный срок, что стамбуловщину они не выведут и в 20 лет: слишком глубоко вкоренилась она в душу народа и в кровь.

В первый же день по моем возвращении в Софию из Белграда я встретил его на площади. Он весь сиял счастьем, и счастье его было одновременно торжеством политической победы и торжеством пророка, пророчество которого оправдалось, – что, как известно, бывало редко даже с библейскими пророками. Направляясь ко мне, он еще издали кричал:

– Что, двайдесять години517517
  двадцать лет (болг.).


[Закрыть]! Двайдесять години!

– А ваш дядя на свободе? – срезал я его вопросом.

– Будет на свободе! Будет на свободе!

Увы, новое правительство и не подумало его освободить, хотя Радославов (новый министр юстиции) и другие новые министры до революции говорили мне совершенно уверенно, что Каравелов не виноват в том преступлении, за которое он сидит.

Через несколько дней после революции я был у Радославова. В свое время я сам ему рассказал, как был у Каравелова вопреки запрещению Стамбулова, и он очень сочувственно хихикал по этому поводу. Теперь я просил у него официального разрешения на пропуск к Каравелову и не сомневался, что его получу. Причем я ему сказал:

– Надеюсь, что вы не станете препятствовать мне ходить к Каравелову, как это делал Стамбулов.

Как мне потом передавали, эта фраза (с заключавшимся в ней намеком, что в случае нужды я могу обойтись и без его разрешения) очень не понравилась Радославову, и он грубо ответил:

– Я не могу позволить корреспондентам каждый день шляться к арестантам.

Я оторопел.

– Позвольте, что вы говорите? Да теперь я могу сказать, что иду к Каравелову не как корреспондент, а как его хороший знакомый, и иду не к арестанту, а к заслуженному политическому деятелю, о невинности которого вы сами мне говорили всего три недели тому назад.

Радославов слово в слово повторил свою прежнюю фразу.

Я встал и, не кланяясь, вышел.

В тот же день я был у Каравелова. На этот раз я застал у него целую толпу крестьян из провинции. Они приехали в качестве делегации от своей деревни благодарить князя за отставку Стамбулова и высказать несколько пожеланий, но прежде сочли нужным явиться к Каравелову за дополнительными инструкциями.

Когда они ушли и я остался с Каравеловым и Маджаровым, началась наша беседа. Каравелов не походил на самого себя. Обозленный тем, что его не выпускают из тюрьмы, он, нарочно повышая голос, ругательски ругал новое правительство и самого князя, не выбирая выражений. Его озлобление было настолько несдержанно, что он больше не был даже интересным собеседником, каким я его знал в прежние свидания. Потом я бывал у него еще несколько раз, и только через месяц Каравелов пришел в себя и начал уже не ругать правительство, а подвергать его действия критике – не всегда основательной, но всегда интересной.

О нем мне пришлось говорить с Тончевым, министром торговли в кабинете Стоилова.

– Почему новое правительство не освобождает Каравелова? – спрашивал я. – Ведь вы же знаете, что в том преступлении, в котором он обвиняется, он совершенно не повинен. Вы сами мне это говорили, и Радославов – тоже.

– Хм… А скажите, пожалуйста, вы бываете у Каравелова?

– Бываю.

– А не случалось ли вам с ним говорить о князе?

– Случалось.

– Ну скажите, пожалуйста, что он вам говорил о князе? В каком тоне были его отзывы?

– Простите, пожалуйста, но что вы сами подумаете обо мне, если я вам буду отвечать на подобные вопросы? Ведь вы министр, а Каравелов – арестант.

– Да вам и нет нужды отвечать на мой вопрос. Хотя я министр торговли, но и я довольно хорошо знаю о ваших разговорах с Каравеловым, а если вы пойдете к министру юстиции [Радославову], то он вам их передаст чуть ли не со стенографической точностью. А вы вот на что мне ответьте: как мы, министры его величества, можем представить его величеству, прекрасно осведомленному об этих разговорах, постановление о помиловании человека, который, правда, не виновен в убийстве Белчева, но десятки раз виновен в оскорблении величества?

– Я все-таки не понимаю, как можно держать в тюрьме человека по заведомо ложному обвинению. Если он действительно виновен в оскорблении величества, судите его за то, в чем он виновен, но не карайте за то, в чем он не виновен.

– Освободить и тотчас же устроить крайне неудобный процесс? И опять посадить? Ну, знаете, об этом может говорить литератор, но не государственный человек.

И все-таки месяцев через восемь Каравелова освободили518518
  Петко Каравелов был освобожден из тюрьмы по амнистии в декабре 1894 г.


[Закрыть]. На следующий год, в свою вторую поездку в Болгарию, я видел его уже свободным.

Когда я приехал в Болгарию, я произносил слова: четник, гайдук, хорамия519519
  Чéтник (от серб. чета или тур. çete), гайдук (от серб. хајдук, болг. хайдутин), харамия (болг.) – повстанец, бунтарь, разбойник, воюющий против османского владычества на Балканах.


[Закрыть], комитаджий520520
  Революционные отряды, вторгавшиеся из Румынии и Сербии в турецкие владения и боровшиеся с турками, до шестидесятых годов носили наименование чет, а их участники назывались четник, гайдук, хорамия. С шестидесятых и семидесятых годов их заменило слово «комита» (от революционного комитета), а их члены стали называться «комитаджиями» – романское слово с турецким суффиксом.


[Закрыть] – с глубоким уважением, как названия героев борьбы. У меня в памяти оставалась болгарская народная [песня], из статьи в «Отечественных записках», о гайдуке Панайоте Хитове521521
  Ровинский П. А. Болгарский хайдук Панайот и его записки // Отечественные записки. 1878. № 8. С. 345–388.


[Закрыть]:

 
Изо ми е мило и драго?
Млад хорамия да буде,
Черна кошуля да носим,
Чифт пиштоля за пояс,
И тонка пушка на рамот522522
  Не ручаюсь, что я не сделал в этой цитате несколько грамматических ошибок.


[Закрыть] 523523
  У Ровинского цитируемый фрагмент выглядит так: «Што ми jе мило и драго? / Млад харамiя да будем, / Црну кошулю до носим, / Чифт пиштоли на пояс, / И тънку пушку на рамот» (Ровинский П. А. Указ. соч. С. 345). Текст включает сербские, македонские и болгарские слова; перевод: «Чему я так рад и счастлив? / Молодой повстанец поднимается, / Черную рубашку надевает, / Пару пистолетов за пояс / И тонкую винтовку на плечо».


[Закрыть].
 

И я был очень поражен, когда услышал слова «гайдук» и особенно «хорамия» для обозначения простого разбойника без всякого романтического ореола.

Сравнивая болгарских комитаджиев с русскими революционерами, я допускал, конечно, что первые отличаются меньшей культурностью, что характер их деятельности в силу обстоятельств ближе подходит к деятельности разбойников (при этом вспоминались «Разбойники» Шиллера524524
  Упомянута драма Ф. Шиллера «Разбойники» (1781).


[Закрыть]), но что те и другие одинаково революционеры, одинаково мужественные и самоотверженные борцы за свободу своего народа.

Но очень скоро романтический ореол под влиянием [как] разговоров и живых впечатлений, так и изучения мемуарной литературы [рассеялся]. Слушая болгарские самообличения их народного характера, я спрашивал обличителей: «А где же ваши героические комитаджии, все эти Панайоты Хитовы, Левские525525
  Один из основателей Болгарского революционного центрального комитета, созданного в 1869 г. в Бухаресте, и руководитель Внутренней революционной организации, готовившей восстание против турецкого владычества, Васил Левский был выдан предателем и повешен 6 (18) февраля 1873 г.; названный «апостолом свободы», он наряду с Х. Ботевым, Г. Раковским и Л. Каравеловым причислен к «четырем великим» болгарского национально-освободительного движения (см.: Водовозов В. Левский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1896. Т. 17. С. 443).


[Закрыть] и другие, о которых я так много читал у Любена Каравелова526526
  См.: Каравелов Л. Страницы из книги страданий болгарского племени: повести и рассказы. М., 1868.


[Закрыть], Вазова527527
  См.: Вазов И. Болгарское восстание накануне последней войны. Воспоминания о событиях 1876 г. / Пер. Т. Странскаго. Киев, 1884.


[Закрыть], даже у немцев, как Розена528528
  В 1872 г. Л. Каравелов издал в Бухаресте записки Панайота Хитова «Моето путувание по Стара Планина», которые были переведены на русский (см.: Славянский сборник. СПб., 1877. Т. 2. С. 49–125) и немецкий (см. в кн.: Rosen G. Die Balkan-Haiduken. Leipzig, 1878). Характеризуя записки, Водовозов писал, что «строго правдивые, чуждые какого бы то ни было личного или национального хвастовства, они прекрасно рисуют положение болгар под турецким игом, быт гайдуков, нравы эмигрантов; в них ясно видно, как редко гайдуки действительно бывали людьми принципиальными, как часто они оказывались изменниками и предателями, но вместе с тем сколько в них было самоотвержения» (В[одовозо]в В. Панайот Хитов // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1897. Т. 22а. С. 682–683).


[Закрыть]?» И слышал в ответ:

– Большинство погибло, а тех, которые остались в живых, поищите в министерских прихожих: там они выклянчивают себе пенсии.

Я имел случай познакомиться с одной из этих героических фигур, именно со знаменитым в истории борьбы с турками Панайотом Хитовым, автором (вероятно, сильно подправленных, если не прямо сфальсифицированных Любеном Каравеловым) мемуаров, доживавшим свой век в Рущуке. Может быть, он действительно когда-то был героем, но я видел его дряхлым стариком529529
  Панайоту Хитову было тогда 64 года.


[Закрыть], льстивым, унижавшимся перед каждым министром, от которого могло зависеть, продлить его пенсию или отказать в ней. Но вот я (во вторую поездку в 1895 г.) познакомился с тогда еще молодым, впоследствии приобретшим большую известность, Сарафовым, македонским комитаджием530530
  Болгарский поручик Борис Сарафов, руководитель т. н. Мелничского восстания 1895 г., председатель Верховного Македонского (с 1900 г. Македонско-Одринского) комитета в 1899–1901 гг., выступая под лозунгом «Македония для македонцев», боролся за политическую автономию Македонии и Восточной Фракии, или Адрианопольского (Одринского) вилайета, от Оттоманской империи. Член генерального штаба потопленного в крови Илинденского восстания 1903 г., во время которого возглавлял повстанцев Битольского округа, и видный деятель Внутренней Македонско-Одринской революционной организации, Сарафов был предательски убит 28 ноября 1907 г. и считается одним из выдающихся героев борьбы против турецкой деспотии.


[Закрыть]. Тогда Македония была еще почти совершенно спокойна, однако время от времени и в ней появлялись комитаджии, и Сарафов был одним из первых531531
  В 1895 г. Верховный Македонский комитет в Болгарии организовал так называемую «четническую акцию», к которой были привлечены известные македонские «воеводы», ранее промышлявшие в основном грабежом богатых турок, заслав в Македонию четыре большие и несколько малых чет общей численностью порядка 800 человек, но относительного успеха добился лишь отряд Б. Сарафова, захвативший на несколько дней город Мелник (см.: Ямбаев Л. М. Четы ВМОРО на начальном этапе своей деятельности // Славяноведение. 2006. № 1. С. 22–28).


[Закрыть]. Это был человек с отталкивающей внешностью, невежественный, грубый, жестокий, злобный, мстительный, – конечно, храбрый той первобытной храбростью, которая восхищала нас в детстве в героях Купера, но которая в зрелом возрасте увлекать нас не может.

Я понемногу уяснил себе, что герои борьбы с турками были героями весьма своеобразными. Они действительно во главе небольших чет или комит вторгались в турецкую Болгарию из Сербии или Румынии (как потом в турецкую Македонию из Болгарии и Сербии), нападали с большим мужеством на турецкие войска или заптиев (жандармов), часто гибли, иногда торжествовали победу. В последнем случае они резали взятым в плен туркам носы, выкалывали глаза, насиловали женщин, жгли деревни, грабили – и награбленное далеко не всегда тратили на поднятие революционного фонда, а часто прокучивали в оргиях. В литературе я читал, что болгарские деревни смотрели на этих комитаджиев как на своих защитников и потому снабжали их провиантом и укрывали. Это бывало, но нередко дань, вносимая деревнями, была далеко не добровольной, и случаи, когда комитаджии не отличали добра болгарского от добра турецкого, были далеко не исключением, и любовь к ним народа была далеко и не единодушной, и не беспримесной532532
  В. В. Водовозов отмечал, что среди четников встречались «люди высокого душевного благородства», но все же преобладали элементы, жаждавшие «разгула, крови и денег», для которых месть угнетателям-туркам играла роль подчиненную, а потом это превратилось в «своеобразную профессию, служители которой состояли на жаловании у соседних правительств – болгарского, сербского или греческого» (Водовозов В. Софийский процесс // День. 1915. № 166. 19 июня).


[Закрыть].

Делая более общее сравнение Болгарии с Россией, я составил себе такое представление. Каприз истории и влияние международных отношений наделили Болгарию (как и Грецию, и Сербию) весьма либеральной и демократической конституцией в тот период ее истории, когда внутреннее развитие без посторонних влияний могло бы привести или к патриархально-демократическому складу, или к самодержавию. Народ оставался на крайне невысоком культурном уровне. Поэтому конституция оказалась на бумаге и в жизнь не вошла, и деспотизм Стамбулова с его палочниками, комедией выборов и т. д. явился естественным последствием комбинации политической незрелости и свободной конституции. Уровень культурного развития народа определил характер революционного движения против турок и характер революционеров, он же был причиной легкого подчинения народа стамбуловскому деспотизму, и он же объясняет возможность убийства Стамбулова каким-то мстителем, которому было мало, что Стамбулов уже наказан, потеряет власть, что к власти он никогда не вернется, что палата уже избрала комиссию для расследования преступлений Стамбулова и на очереди стоит вопрос о предании его суду по целому ряду тяжелых политических (нарушение конституции) и даже уголовных преступлений (хищения, убийства). Всего этого было мало, нужна была кровь. Убийство было совершено с хладнокровной жестокостью: убийца вскочил на подножку коляски, в которой ехал Стамбулов со своей женой, и несколькими ударами кинжала отрезал ему кисть руки, нанес еще несколько ран, соскочил с подножки и бросился бежать533533
  Неточность: 3 июля 1895 г. трое македонских боевиков – Михаил Ставрев (Халю), Атанас Цветков и Боне Георгиев, остановив фаэтон, в котором ехали Димитр Петков, министр общественных работ, и Стефан Стамболов, пытавшийся в них стрелять, догнали бывшего премьера и, повалив на землю, короткими турецкими ножами буквально изрезали, нанеся 23 глубокие раны: 12 – в голову, из‐за чего он лишился глаза, а остальные – по рукам, которыми защищал лицо, из‐за чего кисти ему пришлось ампутировать. Стамболов умер 6 июля. Подробнее см.: Димов А. Злодеяния Кобургов в Болгарии / Пер. с болг. Н. Сивкова. 5‐е изд. София, 2017.


[Закрыть].

На такое убийство более культурные русские революционеры, как я тогда думал, не были бы способны, и в этом громадная разница между теми и другими.

Но вместе с тем даже бумажная конституция оказывает свое воспитательное действие на народ. Тот факт, что оппозиция борется с правительством с конституцией в руках, что всякое новое министерство начинает с обещания свято исполнять конституцию, не может не иметь своего воспитательного значения. Пусть оно не велико и медлительно – его не следует преувеличивать, – но совершенно отрицать его было бы ошибкой. Во всяком случае, бороться за конституцию, уже существующую хотя бы в виде клочка бумаги, легче, чем бороться за введение конституции, еще вовсе не существующей.

Таково было понимание общего склада жизни Болгарии, к которому я пришел в результате своей поездки и которое я проводил в своих печатных работах.

Многое из этого теперь я признаю ошибочным.

С тем явлением, палочников и негодующего народа, которое я считал специфически свойственным балканским проявлениям деспотизма и совершенно не свойственным формам русским, – с ним мы позднее очень близко познакомились в России, когда правительство сочло нужным создать Союз русского народа534534
  «Союз русского народа» – крайне правая монархическая черносотенная организация, существовавшая в 1905–1917 гг.


[Закрыть]; особенно близко – в собраниях Думбадзе и Толмачева535535
  Имеются в виду покровительствовавшие черносотенцам генерал-майор И. А. Думбадзе, главноначальствующий и градоначальник Ялты в 1906–1916 гг., и генерал-майор И. Н. Толмачев, градоначальник Одессы в 1907–1911 гг.


[Закрыть]. Там Союз русского народа ничем по существу не отличался от стамбуловских палочников. Безнаказанность убийств Герценштейна, Иоллоса и Караваева536536
  Член кадетской фракции 1‐й Государственной думы М. Я. Герценштейн был застрелен черносотенцами из «Союза русского народа» в Териоках, где жил на даче, во время прогулки 18 июля 1906 г. (см.: Водовозов В. Финляндский суд и дело об убийстве Герценштейна // Право. 1909. № 36, 38. 6, 20 сент.). Член кадетской фракции 1‐й Государственной думы Г. Б. Иоллос был застрелен на улице 14 марта 1907 г. рабочим Федоровым, которого подговорил к этому член «Союза русского народа». Член Трудовой группы 2‐й Государственной думы А. Л. Караваев был смертельно ранен черносотенцами 4 марта 1908 г. двумя выстрелами в грудь в своем кабинете в Екатеринославе во время приема больных.


[Закрыть] и несомненное прямое или косвенное участие в них правительства – явления вполне того же типа, что аналогичные убийства в Болгарии. Большевизм, приниженность народа, задавленного большевиками, – все эти явления, вовсе не возвышающие культурность русского народа над болгарским. Характер русских революционеров после их торжества проявился тоже в весьма отталкивающих чертах. Мстительность, жестокость проявились не меньше, чем у болгар. Таким образом, очень многое в моем тогдашнем понимании Болгарии подлежит исправлению. Не настолько уж ниже культура Болгарии, чем наша, как я думал.

Но за последнюю идею – значение писанной конституции, идею, резко противоположную принятой у нас идеи Лассаля537537
  В речи, произнесенной «в одном Берлинском бюргерском окружном собрании в 1862 г.», Фердинанд Лассаль различал конституцию «действительную» от «писанной», которую сравнивал с «листом бумаги», ибо «безразлично, что написать на бумаге, раз только написанное противоречит реальному положению вещей», и «писанные конституции только тогда имеют значение и обладают жизненностью, когда они являются точным выражением действительных отношений сил общества» (Лассаль Ф. О сущности конституции / Пер. с нем. К. Чекеруль-Куша. Киев, 1905. С. 18, 29, 31).


[Закрыть], я стою и ныне. И недавняя (1925 г.) моя поездка в Болгарию меня только укрепила в ней. Хотя конституция в Болгарии и теперь еще часто и грубо нарушается, но все-таки она теперь уже не пустой звук. И выборы хотя и теперь проходят не без нарушения их свободы и фальсификаций, но все-таки они не могут быть названы пустой комедией, и в палате всегда имеется голос оппозиции.

Чтобы покончить с болгарской поездкой, я скажу несколько слов о Драгоманове. С ним я познакомился и сблизился. Он был тяжело болен, можно сказать – медленно умирал (и действительно, умер в следующем, 1895 г.). Часто я его заставал в постели. Он был профессором истории в университете (тогда называвшемся Высшей школой), но едва ли не половину своих лекций пропускал по болезни. Я был на нескольких его лекциях и нахожу его одним из лучших профессоров, которых мне приходилось когда-либо слышать. При мне он читал конституционную историю Англии, предмет хорошо разработанный и, в частности, мне довольно хорошо известный, и все-таки я слушал его с большим интересом и всегда находил у него много для себя нового, очень интересные сближения и параллели с другими странами. Как собеседник, когда только не был совершенно болен, он был тоже чрезвычайно интересен.

Драгоманов, как известно, считался отцом или одним из отцов украинофильства. Но совершенно несомненно, что к нынешнему украинофильству он отнесся бы без всякой симпатии. Его украинофильство состояло в том, что он любил и ценил малороссийский язык (кстати, вовсе не чурался слова «малороссийский» и выпустил даже «Сборник песен малороссийского народа»538538
  Правильно: Исторические песни малорусского народа / С объяснениями Вл. Антоновича и М. Драгоманова: В 2 т. Киев, 1874–1875; см. также: Рудченко И. Я., Драгоманов М. П. Чумацкие народные песни. Киев, 1874; Драгоманов М. П. Малорусские народные предания и рассказы. Киев, 1876.


[Закрыть]), малороссийскую музыку, вообще малороссийскую культуру и дорожил их сохранением и развитием. Он вообще считал, что родной язык тесно связан со всей человеческой психикой и что в нем особенно ярко проявляется индивидуальная особенность национальности. Уничтожение национальных особенностей и в первую голову забвение родного языка было для него обеднением человеческого духа. Позднее я те же идеи читал в посмертной статье Потебни, напечатанной в «Вестнике Европы», помнится, в 1896 г.539539
  Неточность, см.: Потебня А. А. Язык и народность // Вестник Европы. 1895. Кн. 9. С. 5–37.


[Закрыть], и слышал от австрийского социал-демократа Пернерсторфера (близкого друга Масарика). Его речи звучали для меня прямым повторением слов Драгоманова, в особенности его речи и о Verarmung des menschlichen Geistes540540
  обеднении души человека (нем.).


[Закрыть] вследствие исчезновения национальностей.

Но при этом Драгоманов очень высоко ценил русскую культуру, русскую литературу и превосходно понимал, что они гораздо выше украинских. Ни в каком случае он не делал отрыва от них языка, литературы и культуры малороссийских. Его украинофильство было демократическим; он был убежден, что, отстаивая права малороссийской культуры, действует в интересах малороссийского крестьянства. Ему не могло бы прийти в голову искать опоры в Польше, потому что в Польше он видел начало аристократическое. Он горячо упрекал Герцена за поддержку польского восстания541541
  Сочувствуя Польскому восстанию 1863 г., А. И. Герцен писал в «Колоколе»: «Мы с Польшей потому, что мы за Россию, мы со стороны поляков потому, что мы русские. Мы хотим независимости Польши потому, что мы хотим свободы России. Мы с поляками потому, что одна цепь сковывает нас обоих» (Герцен А. И. Собр. соч. М., 1959. Т. 17. С. 9).


[Закрыть] как движения антидемократического542542
  Порицая А. И. Герцена как «московского славянофила, или лучше великорусофила» и указывая на «примесь к его здравым мыслям идей великорусского мессианизма, а также незнание деталей истории и положения невеликорусских народов и остатки привычки распоряжаться за других их судьбой», М. П. Драгоманов считал, что «идейная солидарность Герцена с польскими патриотами была в сущности очень невелика», поскольку он был «теоретически противником полного отделения Польши» (подробнее см.: Драгоманов М. П. Герцен, Бакунин, Чернышевский и польский вопрос. Казань, 1906. С. 4, 8, 18–19; Он же. Историческая Польша и Великорусская демократия. Киев, 1917. С. 22, 42).


[Закрыть]. Федерация ему представлялась идеальным политическим разрешением украинского вопроса; о малороссийском сепаратизме он говорил с насмешкой. Может быть, потому, что тогда иное разрешение казалось совершенно утопическим? Тогда ведь и поляки в большинстве не шли дальше автономии Польши в рамках русского государства. Не думаю: поляки никогда не дорожили связью с русской культурой, а Драгоманов как раз ею и дорожил, и потому я думаю, что в сепаратистских стремлениях современных украинцев он увидел бы прямо реакцию. По своим социальным стремлениям он называл себя и социалистом, и анархистом-прудонистом543543
  Сторонник идеи федерализма, которую почерпнул у П.‐Ж. Прудона и М. А. Бакунина – основоположников анархизма, противопоставлявших государство и федерацию как организованное самоуправляющееся сообщество, М. П. Драгоманов считал, что целью украинцев «является не только получение автономии для себя, но и превращение государств, которыми они порабощены, в одну или несколько федераций, удобных для всех и слабых, и сильных племен» (Драгоманов М. П. Собрание политических сочинений. Paris, 1906. Т. 2. С. 247).


[Закрыть], но социальные его воззрения были не всегда ясно продуманы. Он весь был в национальном вопросе, который знал превосходно, и в вопросе политическом.

Через четыре месяца пребывания в Болгарии я уехал домой через Белград, Будапешт и Львов, где задержался по несколько дней.

В Волочиске (или, может быть, в Радзивилове, не помню точно), на границе России, я был задержан544544
  11 июля 1894 г. помощник начальника Волочиского отделения Киевского жандармского управления железных дорог на пограничном пункте Волочиск уведомил Департамент полиции, что «сего числа возвратился из заграницы дворянин Василий Васильев Водововозов <…> и направился, чрез г. Киев, в г. Минск» (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 91. 3 д-во. 1893. Д. 140. Л. 148).


[Закрыть]. Когда таможенный чиновник осматривал обычным образом мои чемоданы, из соседней комнаты, где производилась проверка и запись паспортов, вышел жандармский офицер.

– Где здесь Водовозов?

– Здесь.

– Это ваш багаж?

– Да.

Таможенному было приказано отложить его в сторону, а мне заявлено, что до отхода поезда досмотреть мой багаж не успеют и потому мне придется переночевать. Арестован я не был; мне было предоставлено уйти в гостиницу с тем, чтобы на другой день в определенный час явиться на вокзал для осмотра багажа и допроса. Вечером и утром я свободно гулял по местечку и окрестностям и слежки за собой не заметил, что, конечно, не доказывает, что ее не было.

В назначенный час я явился, и с меня был снят самый тщательный допрос: зачем поехал в Болгарию, где именно был, причем я должен был чуть не по дням сообщить мой маршрут, с кем видался. Скрывать мне было нечего, кроме факта моего близкого знакомства с Драгомановым, но специальный вопрос о нем поставлен мне не был, а сам я, конечно, не имел основания называть его имя. Вещи были досмотрены самым тщательным образом. Несколько болгарских брошюр и коллекция вырезок из болгарских газет остановили внимание жандарма.

– Это я должен отправить в цензуру.

Между тем я ехал не в Петербург или в какой-нибудь большой город, куда я мог бы направить эти произведения; к тому же я знал, что цензура крайне не любит просматривать коллекции старых газет и обыкновенно огулом признает их запрещенными. Здесь это было тем вероятнее, что в подобранных мною газетных вырезках были статьи ярко русофобские, притом обыкновенно написанные в грубом, даже неприличном тоне, вообще принятом в болгарской газетной печати. Поэтому отправка собранного мною материала в цензуру в лучшем случае грозила бы мне не менее неприятными хлопотами для выцарапывания их оттуда, как такие же хлопоты в Константинополе, а в худшем – их потерей.

И я начал убеждать жандарма отдать их мне, так как для него должно быть ясно, что они мне нужны не для преступной пропаганды, а для научной работы: какая же пропаганда возможна в России посредством старых газетных вырезок, да еще и на болгарском языке.

– Не могу; я не знаю болгарского языка. А вместе с тем знаю, что там нас ненавидят, и очень возможно, что тут немало гадостей против нас.

– Совершенно верно, – возразил я. – Но тут немало гадостей и против меня лично. Как вы думаете, возьмет ли кто-нибудь с собой для пропаганды печатные произведения, где его обливают грязью?

– Как так?

– А вот посмотрите. Я вам буду переводить, а вы следите по подлиннику: болгарский язык настолько близок к русскому, что вы сразу поймаете меня на искажении.

Дело в том, что недели за две до моего отъезда в болгарской печати появились цитаты из моих первых корреспонденций в «Русской жизни», не оставлявшие сомнения в моем отношении к болгарским порядкам. Цитаты появлялись в официозном «Свободном слове» (органе нового правительства Стоилова и Радославова), и «Свободное слово» пользовалось ими для своих целей в политике против свергнутого режима. А «Свобода» Стамбулова отвечала целым походом против меня, сопровождая его ругательствами.

Я выбрал одну статью, в которой в комическом виде была изображена моя наружность и заодно я именовался корреспондентом-ремесленником, состоящим на службе у русского правительства, ведущего гробокопательную для Болгарии политику и желающего обратить ее в Задунайскую губернию. Несмотря на не лишенное остроумия описание моей внешности (в частности, из факта ношения очков и моей сутулости был сделан вывод, что я ничего под ногами не вижу и спотыкаюсь на каждом шагу), статья была больше глупая, чем злобная, потому что для искренней злобы у автора статьи (которого я знал и которого несколько раз весьма дружески угощал в кафе) не было оснований. Я совершенно добросовестно перевел статью жандарму со всеми ругательными по моему адресу и по адресу русского правительства эпитетами. Описание моей наружности ему, видимо, понравилось, – он ухмылялся, стараясь это скрыть.

– Ну, как вы думаете, повезу я такую статью для пропаганды против русского правительства? А эта вот брошюра – смотрите: «Живот на турски народ»545545
  «Жизнь турецкого народа» (болг.).


[Закрыть] Елизаветы Водовозовой, «превел от руски»546546
  «перевод с русского» (болг.).


[Закрыть] такой-то547547
  Переводы на болгарский язык нескольких частей первого тома книги Е. Н. Водовозовой «Жизнь европейских народов» (3‐е изд., вновь передел. и доп. СПб., 1881. Т. 1) сделал Д. Х. Брызицов, благодаря которому в Пловдиве в серии «Живот на европейските народи» вышли отдельными изданиями очерки «Турция» (1883), «Албания» (1883), «Черна гора» (1885), «Сърбия» (1886), «Румъния» (1887).


[Закрыть]. Вы, может быть, знаете книгу моей матери, Елизаветы Николаевны Водовозовой, – это перевод одной ее части. Я везу в подарок моей матери, которая о факте этого перевода ничего не знает. А это вот «Жизнь Данте» Марии Ватсон548548
  Ватсон М. В. Данте: Негова животъ и литературната му деятелност / Прев. М. Москов. Търново, 1894.


[Закрыть], «превел от руски», – я тоже везу в подарок автору. Ну а это «Хамлет, драма на Вильям Шекспир, превел от руски»549549
  См.: Шекспир У. Хамлет: Трагедия в 5 д. в стихове / Прев. от рус. и нем. Т. Ц. Трифонов. Русе, 1891.


[Закрыть], – в подарок автору я ее не везу, но купил как курьез: произведение Шекспира, переведенное с русского.

Аргументация подействовала, жандарм пропустил всю кипу, и мы расстались с ним дружелюбно.

Из-за чего был произведен этот допрос и досмотр, я не знаю. Шло ли это из Константинополя от генерального консула или из Болгарии или прямо из Департамента полиции, так как я в разговоре со Зволянским сказал ему, что поеду в Болгарию? В Болгарии мне указывали несколько лиц, которых подозревали в том, что они состоят русскими шпионами, но характера достоверности эти указания не имели.

Из Волочиска я проехал в деревню Полтавской губернии, верст за двадцать от Ромен, где проводили лето в имении знакомых моя мать и В. И. Семевский, и провел у них два дня. Первое поразившее меня тут впечатление было то, что извозчик, который вез меня из Ромен в деревню, говорил со мной по-русски и притом довольно чисто. И потом в деревне многие мужики, с которыми я разговаривал, оказывались тоже владеющими русским языком; по-украински говорили главным образом бабы. Это находилось в резком противоречии с тем консерватизмом украинского языка, на котором так настаивал Драгоманов. В 1902 г. мне пришлось прожить целый месяц в другой деревне той же Полтавской губернии, в Лохвицком уезде550550
  См. «полученное агентурным путем» письмо в Киев от 15 ноября 1902 г., в котором В. В. Водовозов сообщал жене о своей «законотворческой» деятельности и выступлении 14 ноября на заседании уездного земства о народном образовании: «Я настаивал на требовании полной свободы открытия школ без предварительного разрешения, и мое предложение было принято с небольшой поправкой. В моей же редакции было принято пожелание, чтобы продолжительность курса, выбор учебников, назначение учителей и программ в земской школе определялись земствами. Мы постановили, чтобы учителя не нуждались в утверждении начальства, чтобы были уничтожены министерские каталоги. Наконец, я разошелся и провел предложение, чтобы основание провинциальных газет было облегчено и они были избавлены от предварительной цензуры… Многие даже не знали, что такое предварительная цензура, и я прочел об этом краткую лекцию. Предложение мое принято единогласно, и это мне даже неприятно, ибо это единогласие объясняется, вероятно, поздним временем и усталостью, а не чем иным. Я, вероятно, мог бы провести и пожелание полной свободы печати, но я сам не захотел этого; парламентарная обстановка учит людей умеренности и компромиссам, и, главное, я все время сознавал полную практическую бесполезность процедуры. Все наши пожелания будут положены под сукно. Единственный практический результат, что в присутствии 25 человек, из которых несколько крестьян, было громко говорено о свободе слова и цензуре, а это было сделано… Для меня же заседание было очень интересно и приятно. Совсем не то присутствовать в публике, что присутствовать действующим лицом; я чувствовал себя в своей тарелке, видел, что со мной считаются, и это, конечно, поднимало душевные силы».
  В другом послании жене, от 18 ноября, Водовозов извещал ее: «Пишу проекты государственных преобразований. Окончил проект реформы дела народного образования, где провел полную свободу преподавания; никаких предварительных разрешений, ни для открытия частных школ, ни для публичных лекций, больше не нужно. В качестве практического государственного реформатора я пока, однако, не решился совсем отменить цензуру (известно, впрочем, что все либералы, делаясь государственными деятелями, начинают снисходительно смотреть на цензуру и отлагают введение свободы слова как несвоевременное; со мной, очевидно, повторилась старая история), а только отменил предварительную цензуру для провинциальных газет. Сию минуту окончил проект почтового дела; на этот раз – совершенно самостоятельно, без материалов заседаний комитета. Я провел новые почтовые тракты, ввел новую систему почтовых контор, понизил почтовую таксу, но главное, уничтожил перлюстрацию писем в политических целях. Согласись, что это недурно. Буду изменять характер земского представительства, но, увы, тут наталкиваюсь на противодействие земцев (я хочу ввести всеобщее голосование, а они только возвращение к порядку 1864 г. и некоторое понижение имущественного ценза). Но об этом поспорим, хотя, несомненно, останусь в меньшинстве» (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 228. ОО. 1900. Д. 996. Л. 7–9).


[Закрыть], и я вновь имел возможность убедиться, что русский язык сделал громадные завоевания и, хотя не является разговорным языком для населения в своей среде, во всяком случае, вполне понятен всем, а мужская половина (побывавшая в солдатах) может и говорить на нем.