Текст книги "«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 1"

Любопытно, вспоминал ли об этом эпизоде Луначарский после 1918 г. и считает ли, что он был тогда прав?

Я упомянул имя М. С. Урицкого как одного из моих товарищей по заключению. Это был тоже интересный человек. Если противоречия, которые заложены в душе Луначарского, не мешают цельности его образа, то Урицкий, каким я его знал в тюрьме, и Урицкий, каким он проявил себя в бытность чекистом, – это два разных человека, которых я никак не могу слить в один образ.

Я застал Урицкого уже тюремным старожилом: сидел что-то около года, и над ним тяготело тяжелое обвинение (он действительно был сослан в Восточную Сибирь728728
  М. С. Урицкий был арестован в октябре 1899 г. и сослан в 1901 г. в Олекминск Якутской области.


[Закрыть] на 5 лет). Он был социал-демократ и ортодокс, как и Луначарский. Но оратором не был, выступать с речами не умел и не любил; высказывал свои мнения в дружеском разговоре, всегда очень скромно, и всегда терпимо относясь к чужим мнениям, не претендуя на непогрешимость. Он был у нас старостой, и превосходным старостой, тратя очень много времени на хозяйство и очень бережно относясь к каждой копейке, к каждому интересу артели. Он тоже был очень хороший товарищ, но не в том роде, как Луначарский: Луначарский поднимал бодрость словами, этот старался услужить каждому и, главное, примирить всех, когда начиналась или грозила ссора. Самое удивительное то, что в нем тогда вовсе не было той твердокаменности, которая отличает вообще большевиков и которая проявилась в нем впоследствии. Ведя дела артели, он всегда внимательно выслушивал пожелания всех и каждого, всегда старался найти решение, которое по возможности удовлетворило бы всех.

В нашей тюремной жизни был такой эпизод. Нас, ибсенистов, не вызывали на допросы 6 недель, и никакого движения нашего дела не было видно. Срок, по русским понятиям, небольшой: об этом мы могли бы узнать хотя бы от наших товарищей по заключению, сидевших по другим делам. Но сидеть в тюрьме скучно, тяжело, и вот среди нас появилась мысль объявить голодовку.

Как известно, голодовка – средство отчаянное, к которому можно прибегать только в действительно крайнем случае. Но молодежь среди нас (то есть подавляющее большинство), в особенности женская, начала бурлить:

– Голодовка, голодовка.

Для более серьезных людей было совершенно несомненно, что ни к чему, кроме унижений и скандала, голодовка в данных условиях привести не может. Но вместе с тем одно время я сильно боялся, что голодовка будет объявлена. И вот Урицкий больше всех сделал для ее предотвращения. Самых пылких протестантов он убеждал, что для голодовки нет пока достаточных доводов и нет никакой надежды, чтобы она имела какой-нибудь практический результат. И убедил, и таким образом спас нас от этой роковой ошибки.

И этот добрый, гуманный, мягкий и на редкость тактичный человек, уважающий чужое мнение, оказался палачом. Каким путем пришел он в Чека? К сожалению, после тюрьмы и ссылки его в Восточную Сибирь (в 1901 г.) я совершенно потерял его из вида, и он всплыл для меня на поверхность жизни только в 1917 г. Где он был, что делал, каким влияниям подвергался, – не знаю729729
  Арестованный в 1908 г. в Киеве, М. С. Урицкий был сослан на два года в Вологодскую губернию с заменой ссылки выездом за границу. В Вене сотрудничал в редактируемой Л. Д. Троцким газете «Правда», а с 1912 г. состоял членом меньшевистского ОК РСДРП. Вернувшись в Россию, он вновь был сослан в Архангельскую губернию, эмигрировал, а в 1917 г. вместе с А. В. Луначарским, Л. Д. Троцким и др. нефракционными социал-демократами вступил в группу «межрайонцев», в составе которой был принят в РСДРП(б) и избран в ее ЦК. В октябре 1917 г. – член Партийного центра по руководству вооруженным восстанием и Петроградского военно-революционного комитета, в марте – августе 1918 г. – председатель Петроградской ЧК.


[Закрыть].

15 сентября 1928 г.

Прага

ЧАСТЬ III. НОВЫЙ ВЕК. ВОСПОМИНАНИЯ ИЗ ЭПОХИ 1900–1905 ГГ

Глава I. Поездка за границу, в Германию и Австрию (с чужим паспортом). – Знакомство с Масариком. – Встреча с Плехановым и Аксельродом. – Возвращение в Киев (1900–1901)

Месяца через два после освобождения из тюрьмы по ибсеновскому делу, о котором писал в предыдущей части моих воспоминаний, в августе, я решил осуществить мой план заграничной поездки, который был составлен в начале года и которому помешал арест. Но просто подавать обычное прошение о паспорте не мог: ведь я был освобожден «впредь до приговора» как обвиняемый в участии в революционной сходке; от меня была отобрана подписка о невыезде из Киева.

Следовательно, я должен был раньше обратиться к генералу Новицкому с просьбой об отпуске. Идти к нему было всегда крайне тяжело: ведь всегда можно было нарваться на оскорбительную грубость. Тем не менее пришлось переломить себя. На этот раз я, сверх всякого ожидания, встретил большую любезность (очевидно, Новицкий не забыл о братском письме к нему его брата, генерала – не жандармского – Новицкого), любезность едва ли не более оскорбительную, чем могла бы быть грубость.

Новицкий начал со мной разговор об ибсеновском деле и притом не в тоне желающего выведывать следователя, а в тоне доброго знакомого, ужасающегося развращению нравов современной молодежи. Он начал с Тарле.

– Представьте себе, руководитель молодежи, учитель, в будущем – профессор! Вместо того чтобы направлять молодежь к добру, он сам идет на революционную сходку, где собрались разные жидовки. – А ну-ка, покажите, что у вас в карманах? – Оказывается: прокламации! Хорош!

– Простите, во время ареста я стоял рядом с Тарле, и я не видел, чтобы у него была вынута хоть одна прокламация.

– Говорю же вам, – в тоне уже слышатся легкие дальние раскаты приближающейся грозы, – целая пачка прокламаций! И какой он учитель! Я спрашивал знакомых гимназисток: любят ли они Тарле730730
  До ареста в 1900 г. Е. В. Тарле преподавал историю в частной женской гимназии А. Т. Дучинской и Киевском кадетском корпусе.


[Закрыть]. Нет, отвечали мне, он только о французской революции и говорит.

– Простите, он читает и древнюю, и среднюю историю, и я знаю, что особенно любит историю среднюю, когда никакой французской революции не было.

– Да, да, разные там Гракхи, а о Сусанине – ни слова.

Мое положение было исключительно трудное и мучительное. Хотелось возражать и чувствовалось, что это совершенно бесполезно для Тарле, а для меня опасно.

С большим трудом я перевел разговор на мою заграничную поездку.

– Куда же вы собираетесь ехать?

– Главным образом в Германию.

Я собирался ехать «главным образом» в Австрию, но сказать об этом Новицкому не решился, так как он мог знать, что туда я могу ехать только нелегально: о моем аресте в Австрии за три года перед тем в свое время писалось в газетах, и не только в малораспространенной гайдебуровской «Руси», где я сам писал об этом, но и в «Новом времени», и в «Киевлянине». Конечно, нелегальность была австрийская, до Новицкого не касавшаяся, но все-таки посвящать Новицкого в это дело не было смысла.

– А на выставку в Париж не собираетесь?

(В то время в Париже была международная выставка731731
  Всемирная выставка 1900 г., в которой участвовали 35 стран, проходила в Париже с 15 апреля по 12 ноября.


[Закрыть].)

В голосе Новицкого на этот раз не было слышно каких-нибудь специфических жандармских нот, да и вопрос был совершенно естественный, и потому я ответил вполне добросовестно:

– Может быть, я и съезжу в Париж на несколько дней, если выберу свободное время и останутся свободные деньги, но главные интересы у меня сейчас в Центральной Европе.

– Хорошо, я разрешу вам заграничный отпуск. Но не могу этого сделать без залога.

– Что ж делать. Постараюсь достать нужные деньги. Сколько же вы потребуете?

– Я не хочу вас затруднять. Сколько вы могли бы внести сейчас же, без особого для себя затруднения?

– Рублей триста.

– Маловато. Ну, так и быть, я отпущу вас под залог в триста рублей.

Это было совершенно неожиданное великодушие. Видимо, я сильно пал в цене. Когда за 13 лет перед тем меня отпускали из тюрьмы в Петербурге, то за освобождение с моей матери потребовали целых 2000 рублей, и ведь отпускали меня в пределы России, а теперь за границу, следовательно, с легкой возможностью бежать, и меня оценили всего в 300 рублей732732
  29 сентября 1900 г. директор Департамента полиции С. Э. Зволянский переправил отношение В. Д. Новицкого «с прошением обвиняемого Василия Васильева Водовозова о разрешении последнему выезда за границу для лечения» во Временную канцелярию при Министерстве юстиции по производству особых уголовных дел, отметив, что полагал бы возможным разрешить ему поездку сроком на три месяца, но с тем, чтобы он «представил в обеспечение своей личности залог в сумме, соответственной его имущественной состоятельности». Министерство юстиции не возражало, но залог составил не 300, как указывает мемуарист, а 500 рублей, и 27 ноября Новицкий доложил в Петербург, что Водовозов выехал за границу. 22 февраля 1901 г. директор Департамента полиции уведомил Временную канцелярию при Министерстве юстиции, что «ныне Водовозов обратился с прошением, в котором указывает, что он находится в настоящее время в санатории для грудных болезней в Davos Platz в Граубюндене, и хотя состояние его здоровья несколько улучшилось, но прекращение лечения в настоящее время и тем более возвращение в Россию ранней весной было бы для него крайне опасно», ввиду чего «ходатайствует о продлении срока пребывания за границей еще на два месяца, т. е. по 15 мая 1901 г.» (ГАРФ. Ф. 124. Оп. 9. Д. 47. Л. 66–68, 78–79, 87).


[Закрыть]. Я, однако, не выразил обиды на эту оценку, на следующий же день внес деньги, и через два дня паспорт был в кармане.

Но ехать с этим паспортом в Австрию было невозможно: приезд в нее грозил мне шестимесячной тюрьмой, – тюрьмой, правда, австрийской, но я не видел оснований предпочитать ее русской. Правда, опасность грозила не наверняка, был только риск. Мне говорил Богдан Кистяковский, который, как и я, подвергся в Галиции аресту и высылке из Австрии навсегда под угрозой той же кары733733
  В августе 1888 г. Б. А. Кистяковский, учившийся в Киевском университете и находившийся под влиянием сочинений М. П. Драгоманова, вместе с товарищами по студенческому кружку (А. С. Маршинским, С. В. Дегеном и двумя его сестрами – М. В. и Н. В. Деген) отправился во Львов, где, познакомившись с И. Я. Франко и М. И. Павликом, ездил в Карпаты и наблюдал ход выборов в сейм, но, заподозренный в «панславистских замыслах» по отделению и присоединению Галиции к России, подвергся аресту и, проведя в заключении десять недель, освобожденный 27 октября, был выслан из Австрии (см.: Василенко Н. П. Академик Богдан Александрович Кистяковский // Социологические исследования. 1994. № 2. С. 142).


[Закрыть], что он был в Вене, провел там целых две недели, провел под собственным именем и арестован не был. Но я собирался не только в Вену, а и в славянские земли, где надзор за русскими строже, – рассчитывал на путешествие в несколько месяцев, и риск для меня был более значительным.

На мое счастье, за границу собирался в то же время еще мой товарищ по ибсеновскому делу, один молодой человек по фамилии Потемкин. Он ехал в Германию и собирался там провести в каком-то санатории несколько месяцев. Паспорт ему был нужен только для переезда границы, и на время своего пребывания в санатории он отдавал его мне. Он тоже добился от Новицкого отпуска за границу (за сумму более значительную, чем я) и после того, как осел на месте, – значительно позже, чем я, – прислал мне свой паспорт. Я же, заехав по пути за границу в Петербург734734
  В. В. Водовозов покинул Киев 20 ноября 1900 г. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 228. ОО. 1900. Д. 996. Л. 2).


[Закрыть], где запасся несколькими рекомендательными письмами, затем провел несколько месяцев в Берлине, Лейпциге и Мюнхене и из Мюнхена под именем Потемкина отправился в Прагу.

Я не умел называть себя чужой фамилией, не краснея, и под чужим именем чувствовал себя очень неловко. Да и имя было очень неудобное: о «потемкинских деревнях»735735
  Бутафорские деревни, выстроенные Г. А. Потемкиным на пути следования Екатерины II во время ее поездки в Новороссию и Северное Причерноморье в 1787 г.; фразеологизм «потемкинские деревни» используется в значении обмана, попытки скрыть или приукрасить реальное положение дел.


[Закрыть] немцы знают едва ли не лучше, чем русские, и фамилия, в России не вызывающая никакого удивления, за границей вызывает улыбку. А некто Kanner, небезызвестный в свое время венский журналист, редактор тогда еженедельной газеты «Zeit», к которому у меня было рекомендательное письмо от Масарика, ни с того ни с сего спросил меня, настоящая ли это моя фамилия. Вопрос меня покоробил: повода для него как будто не было, а вместе с тем ведь и в самом деле она не была настоящей.

– Почему вы это спрашиваете?

– Да так. Потемкин, Potemkinische Dörfer736736
  Потемкинские деревни (нем.).


[Закрыть] – ведь с этим именем связано что-то ненастоящее.

– Нет, на этот раз самое настоящее, и в России эта фамилия довольно распространенная.

Если бы я рискнул называть себя не русским, а хотя бы болгарином, то мог бы ездить вовсе без паспорта, взяв себе какую-нибудь выдуманную фамилию, одинаково пригодную для русского и болгарина: Петров, Иванов. Когда я записался в Вене в гостинице своим новым именем Потемкин и местом своего постоянного жительства отметил Киев, то швейцар немедленно меня спросил:

– Вы, следовательно, русский?

– Да.

– В таком случае позвольте паспорт.

– Почему в «таком случае»? Если бы я был французом, итальянцем, турком, болгарином, то паспорт был бы не нужен?

– Совершенно верно.

– Почему же это так?

– Не знаю. Наша полиция говорит, что она делает это из любезности к вашей полиции. От всех русских мы обязаны отбирать паспорта и предъявлять их в полицию.

Таким образом, благодаря замечательной полицейской любезности русские в то время находились в Австрии в особом положении. Впрочем, за все 4 месяца поездки по Австрии я только один раз должен был предъявить паспорт: ни на границе (из Мюнхена и потом из Триеста в Венецию), ни в Праге, ни в Любляне, ни в Триесте, нигде в другом месте австрийская полиция такой любезности русской полиции не оказывала, только в Вене.

Дело осложнялось тем, что у меня в Австрии были знакомые, хотя и немного, которые знали меня как Водовозова, а не как Потемкина; большинство из них были в Галиции, куда я не собирался, но была одна знакомая дама и в Праге737737
  Имеется в виду Зденка Браунер.


[Закрыть], и я непременно хотел повидаться с ней; следовательно, блюсти полное инкогнито было трудно и оказалось даже невозможным.

В Праге я познакомился с Масариком, к которому у меня было письмо от Кареева (в нем Кареев называл меня Потемкиным). У него я бывал довольно часто, он представил меня жене и дочери, молодой девушке, только что окончившей тогда университет, и бывал на его вечерах, на которые сходилось большое число ученых, писателей, политических деятелей. После нескольких недель такого близкого знакомства мне стало стыдно обманывать его, называя себя ложной фамилией, и я назвал ему настоящую и причины, заставившие меня жить под псевдонимом738738
  14 февраля 1906 г. Т. Г. Масарик обратился к В. В. Водовозову: «Многоуважаемый г. “Потемкин”, очень Вам благодарен за брошюры; как я радуюсь видеть, что Вы теперь можете писать! Помните наш разговор о конституции России? Вы спросили, когда и будет ли совсем в России конституция? Помню, я отвечал, что будет и что будет скоро; не помню, сколько именно я тогда сказал лет, а сказал я число столь малое, что Вы не согласились, – не один раз я припомнил в эти два года эту историю» (ГАРФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 2821. Л. 1). Водовозов ответил Масарику 20 февраля: «Благодарю Вас за Вашу сердечность, с которой Вы поздравили меня с возможностью более или менее свободно писать, но, увы, Ваше поздравление прозвучало для меня горькой иронией. Наша свобода есть нечто чрезвычайно оригинальное, что очень трудно понять, не переживая ее» (цит. по: Инов И. В. Томаш Гарриг Масарик и российские литераторы и журналисты // Т. Г. Масарик и «Русская акция» чехословацкого правительства. М., 2005. С. 81).


[Закрыть]. Он много смеялся; видимо, на него это производило впечатление чего-то совершенно чуждого ему, странного, непонятного. Может быть, впоследствии, когда он сам оказался эмигрантом на чужбине во время войны, а жена его и дочь сидели в австрийской тюрьме739739
  В декабре 1914 г. Т. Г. Масарик, выступавший за независимость Чехословакии, вместе с младшей дочерью Ольгой бежал из Австро-Венгрии и был заочно приговорен к смертной казни за государственную измену, но в Праге остались его жена Шарлотта с сыновьями Яном и Гербертом, умершим 15 марта 1915 г. от сыпного тифа, и дочерью Алисой, арестованной 28 октября того же года и перевезенной в Вену, где она провела в тюрьме 8 месяцев.


[Закрыть], хотя и тогда ему лично не приходилось, кажется, прибегать к псевдониму, но весьма вероятно, что жизнь под псевдонимом не казалась ему больше такой непонятной. Впрочем, и тогда ему приходилось иметь дело с правительственной властью не только в качестве лояльного гражданина. Незадолго перед моим приездом он судился за одну статью и был приговорен к штрафу с заменой тюрьмой. Он уплатил штраф, но говорил, что в следующий раз предпочтет сесть в тюрьму, чтобы показать, как глупо судить и осуждать людей за мнения, каковы бы они ни были.

В то время депутатом Масарик не был, он был им раньше и был позже. Раньше он был им в качестве члена младочешской партии740740
  Младочехи (mladočeši), или Национальная партия свободомыслящих (Národní strana svobodomyslná), – леволиберальное крыло, отделившееся в 1874 г. от Национальной партии (Národní strana), оставшаяся часть которой приняла название «старочехов» (staročeši); как и они, выступали за «чешское государственное право», т. е. объединение земель (Богемии, Моравии, Силезии), населенных преимущественно чехами, в самостоятельную единицу в составе Австро-Венгерской империи и коронование императора австрийского и короля венгерского третьей короной, Св. Венцеслава, с заменой австро-венгерского дуализма на австро-венгерско-чешский триализм; в отличие от старочехов, которые, настаивая на расширении прав чешского языка в образовании, судопроизводстве и администрировании, поддерживали правительство, младочехи были в оппозиции к нему, добиваясь свободы печати, союзов и равного всеобщего голосования; к 1901 г. они совершенно вытеснили старочехов из рейхсрата и богемского ландтага; см.: Водовозов В. Младочехи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1896. Т. 19а. С. 529–530; Он же. Старочехи // Там же. СПб., 1900. Т. 31. С. 456.


[Закрыть], но с нею он разошелся и должен был отказаться от депутатских полномочий. Во время моей поездки 1900–1901 гг. он стоял во главе партии людовой741741
  От чеш. lidová – народная. Имеется в виду Чешская народная партия (реалистов) – Česká strana lidová (realistické).


[Закрыть], то есть демократической. Партия была очень малочисленная и чисто интеллигентская по своему составу; в рейхсрате тогда у нее не было, кажется, ни одного представителя. Младочешская партия к этому времени сильно подвинулась направо, требования радикальные своей программы она отодвинула на задний план и почти забыла о них, интересуясь почти исключительно национальным вопросом. Напротив, партия людова Масарика настоятельно требовала всеобщего голосования и социальных реформ. В области национального вопроса она не менее решительно, чем партия младочешская, требовала уравнения чехов в правах с немцами, но у нее не было того немцеедства, которое чувствовалось у младочехов. Она высоко ценила немецкую культуру и стремилась действительно к равноправию, а не к подавлению немцев чехами742742
  Ср.: «Партия эта идет вразрез с узконационалистическими стремлениями младочехов; требуя полной свободы национальностей, она отказывается от чешского государственного права, дорожит культурным развитием страны, является в политическом отношении радикальной, отстаивает социальные реформы и по практической программе близка к социал-демократам, не соглашаясь, однако, с их программой-максимум; она поддерживает близкие отношения с партией австрийских социал-политиков, имеющей свой орган – “Zeit”, – в котором М[асарик] принимает деятельное участие. На выборах 1900 г. она успеха не имела» (В[одовозо]в В. Масарик // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1906. Доп. т. 2. С. 147–148).


[Закрыть]. И вместе с тем она была совершенно свободна от антисемитизма, который в большей или меньшей степени был чертой, окрашивавшей другие партии Чехии: младочешскую – более ярко, народно-социалистическую партию (впоследствии от него вовсе освободившуюся) Клофача743743
  Правильно: Чешская национально-социальная партия (Česká strana národně sociální), основанная в 1898 г. журналистом Вацлавом Клофачом.


[Закрыть] – менее ярко.

Незадолго до моего приезда в Чехию там в суде прошел процесс (известный под именем Полненского – по месту совершения преступления) о ритуальном убийстве, совершенном будто бы одним евреем по имени не то Глукснер, не то Гликнер744744
  Имеется в виду Леопольд Гилснер (Hilsner), обвиненный в ритуальном убийстве 19-летней христианской девушки Анежки Грузовой близ чешского города Польна 29 марта 1899 г.


[Закрыть]. Процесс имел много сходства с позднейшим нашим процессом Бейлиса, но результат был еще хуже: у нас Бейлиса все же оправдали, хотя и после двухлетних тюремных мытарств745745
  Судебный процесс по обвинению М. М. Бейлиса в ритуальном убийстве в 1911 г. проходил в Киеве с 23 сентября по 28 октября 1913 г. и завершился оправданием подсудимого.


[Закрыть], а здесь Глукснера присяжные признали виновным, и суд приговорил к смертной казни. Во время процесса Масарик вел себя так, как у нас Короленко в деле человеческого жертвоприношения, совершенного вотяками746746
  Дело по обвинению группы вотяков (удмуртов) из села Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии в ритуальном убийстве крестьянина Казанской губернии Конона Матюнина в мае 1892 г. рассматривалось трижды: в декабре 1894 г. в Малмыже семеро подсудимых были приговорены к 10 годам каторги, в сентябре – октябре 1895 г. в Елабуге их виновность подтвердили, а 28 мая – 4 июня 1896 г. в Мамадыше, где защитниками выступали Н. П. Карабчевский и В. Г. Короленко, подсудимые были оправданы (см.: Короленко В. Г. Мултанское жертвоприношение // Короленко В. Г. Собрание сочинений. М., 1955. Т. 9. С. 337–391).


[Закрыть]: он вел энергичную борьбу за пересмотр дела, но добился только слабых результатов, а именно – помилования императором Глукснера, которому смертная казнь была заменена сколькими-то годами тюрьмы.

Между прочим, во время этого дела Масарик выпустил брошюру под заглавием «Нужно ли пересмотреть Полненский процесс?»747747
  Masaryk T. G. Nutnost revidovati proces Polenský. Praha, 1899.


[Закрыть]. Брошюра была конфискована прокуратурой. Один из политических друзей Масарика748748
  Имеется в виду Ф. Кронаветтер.


[Закрыть] предъявил в рейхсрате запрос по поводу конфискации и в доказательство ее юридической невинности прочитал в своей речи целиком (два печатных листа). Фактически, впрочем, он ее целиком не прочитал, а, как мне рассказывал сам Масарик, пользуясь тем, что во время его речи правая половина рейхсрата подняла сильнейший шум, при котором что-либо расслышать было невозможно, он только делал вид, что читает, и затем передал брошюру стенографам. Весь текст брошюры был включен в стенографический отчет о заседании рейхсрата и таким образом иммунизирован. Соответственная речь оратора была потом напечатана брошюрой, с включением в нее всего текста брошюры Масарика, и была пущена в продажу уже как недоступная для прокурорской конфискации.

В личных отношениях Масарик оставил во мне очень сильное впечатление как человек большого ума и редкой душевной чистоты. Среди большинства чешских деятелей, с которыми я встречался и говорил между прочим о нем, я видел почти всеобщее уважение к нему, даже со стороны людей совсем другого политического лагеря; вообще он занимал в чешском обществе приблизительно то положение, что у нас Короленко: нимб особенного благородства являлся фактом общепризнанным749749
  Поздравляя 6 марта 1930 г. Т. Г. Масарика с 80-летним юбилеем, В. В. Водовозов писал ему: «С первой же встречи я увидел в Вас большого, очень большого человека, исключительно крупную умственную силу и – главное – исключительно крупную моральную силу. Тогда Вы только что провели борьбу за реабилитацию несчастной жертвы предрассудка и человеконенавистничества, и в этой борьбе Вы встали во весь рост Вашей личности исключительного душевного благородства и исключительной нравственной чистоты. В следующие годы каждое известие, доходившее до меня о Вашей деятельности, и каждая встреча с Вами в Ваш приезд в Петербург дополняли Ваш образ в моей душе новыми чертами, но от этого Ваш образ делался еще более цельным и привлекательным. Когда до меня дошла весть о Вашем избрании на пост президента, эта весть – не скрою – несколько удивила меня. Удивила потому, что высших постов обыкновенно достигают люди, умеющие гнуться, а Вы, – я в этом был твердо убежден, – Вы никогда ни в малейшей степени не пожертвуете своими убеждениями. И чем больше я был удивлен, тем больше была моя радость: значит, совершилось событие, крайне редкое в истории, – во главе государства стал человек, который, говоря словами Жуковского, “на чреде высокой не забудет святейшего из званий: человек” и который не думает, что достижение власти избавляет от нравственной и политической обязательности заявлений, сделанных им, когда он был в оппозиции. Ваша благородная деятельность в качестве главы государства, проникнутая началами гуманизма, укрепила меня в моей вере в Вас и в моей радости» (ГАРФ. Ф. Р-5907. Оп. 1. Д. 117. Л. 7–8).


[Закрыть].

Были, однако, и исключения, хотя и редкие, и именно среди крайних антисемитов, которые бросали в него обычное для них обвинение: «продался жидам». В Чехии тогда, особенно после Полненского процесса, подобное обвинение, как и в России, бросалось даже без попытки его доказать или хотя бы обосновать. Та моя старая чешская знакомая, о которой я упомянул (Зденка Браунер) и которая оказалась очень крайней антисемиткой, рассказала мне о случае, происшедшем с Алисой Масарик вскоре после выступления ее отца в Полненском процессе. Она, тогда студентка, вошла в аудиторию, имея на шее боа или шарф. Какой-то студент схватил ее за это боа и вытащил на середину аудитории, крича:

– Смотрите, господа, какие боа покупаются на жидовские деньги!

С Алисой Масарик сделалась истерика.

Моя знакомая не оправдывала этой мерзкой выходки, во-первых, на том основании, что дочь все-таки не ответственна за отца, а во-вторых, на том, что она (Зденка Браунер), при всем своем антисемитизме, не допускает такого грубого и нелепого обвинения Масарика. Но она признавала поступок студента грубым и нехорошим проявлением совершенно естественного, по ее мнению, чувства негодования, вызванного защитой несомненного для нее убийцы. Я спрашивал Масарика, верен ли этот рассказ. Он ответил, что не вполне, что дело происходило несколько иначе, но, видимо, ему было неприятно говорить о нем, и подробностей он мне не сообщил.

Другое проявление резкой вражды к Масарику – по совершенно иным мотивам – я встретил у Плеханова, с которым виделся в ту же мою заграничную поездку в Цюрихе. Когда я сказал Плеханову, что познакомился с Масариком и что он произвел на меня впечатление совершенно исключительного человека, то Плеханов искренне принял это за шутку с моей стороны, которую нужно понимать наоборот, и мне стоило труда убедить его в совершенной серьезности моего мнения. Он только презрительно пожал плечами и спорить не стал. Враждебное его мнение о Масарике объяснялось книгой Масарика, посвященной критическому разбору учения Маркса750750
  См.: Masaryk T. G. Otázka sociální: Základy marxismu filosofické a sociologické. Praha, 1898; рус. перевод: Философские и социологические основы марксизма: этюды по социальному вопросу / Пер. с нем. П. Николаева. М., 1900.


[Закрыть], разбору очень серьезному, но, конечно, не нравившемуся Плеханову. Свое мнение об этой книге Плеханов высказал в рецензии, напечатанной им незадолго до того, как мы с ним встретились в Цюрихе; рецензия была написана в обычном для Плеханова в первый период его литературной деятельности тоне издевательства над несимпатичным ему автором с некоторой наклонностью к передержкам751751
  В статье «О книге Масарика», напечатанной в научно-политическом журнале «Заря» (1901. № 1. Апрель), который издавала редакция газеты «Искра» в Штутгарте в 1901–1902 гг. (см.: Плеханов Г. В. Сочинения / Под ред. Д. Рязанова. 2‐е изд. М., 1925. Т. 11. С. 370–382), рецензент критиковал автора за причисление К. Маркса и Ф. Энгельса к эклектикам и позитивистам, незнакомство с работами Гегеля и заимствование формулировок Н. И. Кареева, Н. К. Михайловского и др. критиков исторического материализма.


[Закрыть]. 1900–1901 гг. относятся уже не к первому периоду деятельности Плеханова, но как раз в разборе Масарика, который, видимо, сильно задел его за живое, он вернулся к наименее симпатичным своим приемам752752
  Ср.: «Масарик не социал-демократ; он даже написал книгу против марксизма, которую очень ядовито, хотя и не вполне беспристрастно высмеял Плеханов. Но он и не враг социал-демократов ни как отдельных людей (в его гостеприимном доме в Праге можно было постоянно встречать чешских и немецких социал-демократов), ни даже их как партии, считая ее существование и исторически необходимым, и практически весьма полезным. И к идеям социализма Масарик относится не враждебно, а скорее сочувственно, ища только других путей к их осуществлению, чем те, по которым идут социал-демократы. Его можно было бы назвать христианским социалистом, если бы этим именем не называли себя антисемиты. В основе миросозерцания Масарика лежит сильное религиозное чувство; он более чем деист, он христианин с широкой протестантской терпимостью и свободомыслием; католик по рождению, он уже давно даже формально присоединился к евангелической церкви. На либерально христианском фундаменте он строит свое политическое миросозерцание, и мягкий, мечтательный социализм есть для него лишь вывод из моральных основ христианства» (В[одовозов В]. Дело Крамаржа // День. 1916. № 145. 28 мая).


[Закрыть].

Чешские социал-демократы, с которыми мне приходилось говорить о Масарике, тоже относились отрицательно к этой его книге; особенно резок был отзыв Немеца, который ставил в упрек Масарику, что его книга представляет из себя одно чистое отрицание (pure negation) и ничего положительного не дает. Но и он, и [нрзб] отзывам о Масарике, как о человеке крупном, не удивлялись.

Моя старая знакомая, о которой я упомянул, была Зденка Браунер, художница, дочь Франца Браунера, известного участника революции 1848 г., сподвижника Палацкого и Ригера, потом видного деятеля старочешской партии. Познакомился я с ней и со всей семьей Франца Браунера (кроме его самого, который к тому времени уже умер753753
  Франц (Франтишек Август) Браунер умер 21 июня 1880 г.


[Закрыть]) еще в первую мою поездку за границу, летом 1880 г., 15-летним гимназистом, вместе с матерью и младшим моим братом. Тогда мы провели в Праге дней десять и близко сошлись со всей семьей Браунер, из которой была в живых старуха мать, скоро после того умершая754754
  Ошибка: Августа Анна Браунерова скончалась через десять лет после мужа, в 1890 г.


[Закрыть], два сына: один – адвокат, другой – известный впоследствии химик, и две молоденькие барышни: старшая впоследствии вышла замуж за какого-то француза и уехала во Францию755755
  Имеются в виду Владимир и Богуслав Браунеры, а также их сестра Анна, вышедшая замуж за французского писателя Элемира Буржа.


[Закрыть], а младшая, Зденка, замуж не вышла. К Браунерам у нас было рекомендательное письмо. Жили они тогда на собственной даче в Ростоке под Прагой, и мы ездили к ним чуть не каждый день нашего пребывания в Праге. Особенно подружился я со Зденкой, очень живой, остроумной барышней, недурно певшей. Все Браунеры, кроме матери, порядочно говорили по-русски; с матерью приходилось разговаривать по-французски или по-немецки.

Теперь, в 1901 г., я вновь разыскал ее. Несмотря на то что она, по-видимому, пользовалась некоторой известностью в качестве художницы (по крайней мере, ее имя значится в чешском Энциклопедическом словаре с указанием ее главных картин, из которых некоторые находятся во Франции756756
  См.: Braunerova Zdenká // Ottův slovník naučný: Illustrovaná encyklopædie obecných vědomostí. Praha, 1891. Díl 4. S. 601.


[Закрыть]), я застал ее, видимо, в очень скудных материальных условиях. Двадцать лет прошли не даром. Несмотря на очень дружескую встречу, мы, обменявшись общими фактическими сведениями о семейных обстоятельствах, с трудом нашли общий язык; вопросами политики она хотя и интересовалась до некоторой степени, но говорила по ним уж очень шаблонно и неинтересно, а я был совершенно чужд тех вопросов искусства, которыми она интересовалась; да и о них она говорила каким-то мертвым языком. Явился к ней я, конечно, под настоящей фамилией, но она спросила мой адрес, и мне пришлось сообщить и псевдоним, и обстоятельства, заставившие меня скрыться под ним.

Из Праги я поехал в Вену; бывал в парламенте, бывал у деятелей разных политических партий (особенно много – у антисемитов различных оттенков), познакомился или, лучше сказать, возобновил знакомство с Виктором Адлером (умер в 1918 г.), с которым я за два года перед тем встречался в Берлине; познакомился с Пернерсторфером, уже перешедшим к этому времени в социал-демократический лагерь, близким приятелем Масарика (который и дал мне письмо к нему).

Пернерсторфер, несмотря на свой социал-демократизм, был чужд того централизма и склонности к нивелированию, которое отличает германских социал-демократов, а отчасти и австрийских (В. Адлер). По национальному вопросу он говорил тем же языком, что и Драгоманов, и Потебня. Для него национальные различия и в особенности каждый язык есть нечто представляющее большую ценность. «Человек духовно беднеет, когда забывает свой язык, и народ – тоже. Исчезновение различных народностей обозначает обеднение (Verarmung) человеческой цивилизации». Я возражал ему указанием на существование таких народностей, как тунгусы, гиляки, камчадалы757757
  Гиляки (устар., ныне – нивхи) – малый народ, проживающий близ устья Амура, на побережье Охотского моря и Татарского пролива, на севере острова Сахалин. Камчадалы – русское старожильческое население, потомки первых поселенцев, смешавшихся с местным этносом, на Камчатке и Чукотке.


[Закрыть] и др., и спрашивал, неужели с какой бы то ни было точки зрения можно желать сохранения национальных особенностей этих народцев, для которых их язык является стеной, отделяющей их от мировой культуры. Возражение было, конечно, не ново для Пернерсторфера, но мало его интересовало.

– Я говорю, – отмахнулся он от этого возражения, – о цивилизованных народностях, с которыми мы имеем дело здесь, в Западной Европе, и, в частности, у нас, в Австро-Венгрии; здесь нет дикарей.

– А цыгане? А галицийские евреи с их жаргоном?

– Еврейский жаргон связывает евреев с тысячелетней культурой еврейского народа, да и современная культура их представляет из себя нечто очень своеобразное. Еврейский народ дает большое число выдающихся людей на всех поприщах, и неужели вы думаете, что их еврейское происхождение, их духовная связь с библейской и талмудической историей ничего не внесли в их психику, чем следует дорожить?

Национализм (в этом своеобразном его понимании) у Пернерсторфера был глубокий, последовательный и искренний; это не был национализм представителя гонимой народности, который только и мечтает о том, чтобы из гонимого обратиться в гонителя; нет, сам Пернерсторфер, представитель тогда привилегированной в Австрии немецкой национальности, твердо отстаивал свою позицию по отношению к русинам, словенцам и всем другим мелким народцам Австрии, и все они чувствовали большую потерю, когда Пернерсторфер не попадал в рейхсрат.

В Вене я познакомился (по рекомендательному письму Масарика) также с редакцией еженедельного журнала «Zeit», в особенности с его политическим редактором Каннером. Это был журнал, выражавший взгляды того течения австрийской политической мысли, которое несколько ранее создало эфемерную Социально-политическую партию758758
  Социально-политическая партия (Sozialpolitische Partei) – либеральная антиклерикальная социально-реформистская партия, созданная группой интеллектуалов в 1896 г.; выступала за гражданские реформы, равенство всех перед законом, эмансипацию женщин; просуществовала до 1919 г., пользуясь наибольшим влиянием в Вене и Нижней Австрии.


[Закрыть] (Кронаветтер, Пернерсторфер) – партию не социалистическую, но требовавшую серьезных социальных реформ, всеобщего голосования и полного равноправия всех австрийских народностей. Ко времени моего путешествия Социально-политическая партия уже распалась. Кронаветтер умер759759
  Ошибка: Ф. Кронаветтер, остававшийся депутатом рейхсрата до 1901 г. и ландтага Нижней Австрии до 1902 г., скончался в 1913 г.


[Закрыть], Пернерсторфер перешел в социал-демократический лагерь, где занял место на правом умеренном фланге и где сильно содействовал обращению единой австро-венгерской социал-демократии в федеративную организацию из 6 национальных социал-демократий760760
  На венском партсъезде 1897 г. Э. Пернерсторфер отстаивал разделение Социал-демократической рабочей партии Австрии (Sozialdemokratische Arbeiterpartei Österreichs; основана в 1889 г.) на национальные группы, и ее преобразовали в федерацию из шести фактически самостоятельных организаций: немецкой, чешской, итальянской, польской, югославянской и, с 1899 г., русинской.


[Закрыть], что, с одной стороны, содействовало ее быстрому росту и укреплению влияния, а с другой – лишало ее того характера резкой противоположности всем остальным партиям и вообще приспособляло к современному общественному строю.

К журналу «Zeit», естественно, тяготели радикальные элементы австрийских народностей. Близким сотрудником его был и Масарик761761
  См.: Masaryk T. G. Zu den russischen Studentenunruhen // Die Zeit. 1901. № 340. 6 April.


[Закрыть], и там во время моего пребывания в Австрии он поместил очень хорошую статью о политическом положении России, в которой между прочим, на основании моего рассказа, сообщал об ибсеновском деле (о котором я рассказал в предыдущей части моих воспоминаний). Я тоже поместил статью о русских делах, подписанную псевдонимом A. Radin762762
  См.: Radin A. // Ibid. 1901. № 347. 6 Juni.


[Закрыть].

В разговоре со мной Каннер спросил меня, как поживает Милюков (они были знакомы). Милюков как раз в это время сидел в тюрьме763763
  П. Н. Милюков, арестованный в феврале 1901 г. за выступление на вечере памяти П. Л. Лаврова, около 4 месяцев содержался в Доме предварительного заключения на Шпалерной.


[Закрыть], о чем я и сообщил своему собеседнику. Помню, как при этом сообщении Каннер просто остолбенел. Любопытно, с каким изумлением европейцы всегда встречали подобные сообщения; они просто не могли взять в толк, как это порядочный человек, которого они знают и про которого они знают, что ни носовых платков, ни кошельков он из карманов не ворует, векселей не подделывает, неистовыми страстями, приводящими к убийствам из ревности или из мести, не отличается, как такой человек может сидеть в тюрьме. А между тем книгу Кеннана764764
  Kennan G. Siberia and the Exile System. N. Y., 1891. 2 vol.


[Закрыть] они все читали, биографию Достоевского тоже. И сам Каннер не раз бывал под судом по литературным делам (но отделывался штрафами), а Масарик даже собирался – и всем говорил, что в следующий раз он штрафа не заплатит и предпочтет сесть в тюрьму. Следующего раза этого с ним не случилось, а вместо того случилась война, и в тюрьме сидели жена и дочь Масарика, Крамарж765765
  К. Крамарж, будущий первый премьер-министр Чехословакии, арестованный в мае 1915 г. по обвинению в государственной измене, на судебном процессе, который тянулся с декабря 1915 г. по июль 1916 г., был приговорен к смертной казни, замененной 15 годами каторги.


[Закрыть] и многие другие.

После Вены я побывал в Любляне (Лайбахе766766
  Лайбах (Laibach, нем.) – название словенской Любляны до 1918 г.


[Закрыть]) и в Триесте. В первый из них меня влекли политические интересы, во второй – совсем иные. Уже довольно давно меня преследовал постоянный звон в ушах, и я начал глохнуть. Глухота пока еще была малозаметна для посторонних, которые склонны были приписывать моей рассеянности или невнимательности те случаи, когда я, бывало, не расслышу их слов, но я прекрасно знал, что дело обстоит для меня значительно хуже и угрожает еще более тягостными последствиями.

И в Киеве, и в Петербурге я обращался к различным специалистам, но пользы они мне не приносили, а один, как раз произведший на меня самое лучшее впечатление, по фамилии Миллер, очень внимательно исследовав мой слух, прямо сказал, что он не понимает причин и характера моей глухоты, лечить отказывается, и от обычного гонорара тоже категорически отказался.

В это время славились два умных врача – Урбанчич в Вене и Михаил Браун в Триесте, считавшиеся самыми крупными знаменитостями в этой области во всем мире, но два соперника-врача, каждый – изобретатель своей особенной системы лечения, очень резко критиковавшие друг друга в печати.

Система Урбанчича состояла в комбинации гимнастики слуха с внушением; произведением различных звуков различной силы он как бы обучал слуху человека, не умеющего слышать. У меня эта система не вызывала доверия; я слишком был убежден в наличности объективных причин моей глухоты и не менее того был убежден, что внушению не поддаюсь и лечение внушением ко мне не применимо767767
  Стремясь выявить наличие остаточного слуха, развить и усовершенствовать его, В. Урбанчич разработал систему тренировочных упражнений («слуховой гимнастики»), а для исследований – специальный прибор («гармонику Урбанчича») с 43 «затворами», каждый из которых давал свой тон (см.: Басова А. Г., Егоров С. Ф. История сурдопедагогики. М., 1984. С. 104).


[Закрыть].

Браун лечил особым массажем, производившимся им посредством специальных изобретенных им инструментов во внешнем и внутреннем ухе. Массаж производил он в течение получаса и более подряд; рука его, двигавшая инструмент, вибрировала с сильнейшим напряжением и изумительной верностью; утомлялся он от этой работы, видимо, очень сильно, но выдерживал ее и после самого короткого отдыха принимал следующего пациента и производил такую же манипуляцию. Операцию эту со мной он производил 6 или 7 дней подряд, с другими пациентами – иногда две и более недели. Я слышал о нем несколько очень хороших отзывов, между прочим – от моей матери, которая была у него и которой он, по ее мнению, очень помог. Но слышал и не сочувственные отзывы. Так, к нему из Киева ездил глухой старик Бердяев (отец Н. А. Бердяева) и вернулся совершенно разочарованный в Брауне.

Тем не менее я решил испытать Брауна и поехал к нему в Триест. Прежде всего он определил мою болезнь как склероз среднего уха, обещал не излечение, но по крайней мере улучшение и дал прочесть свою брошюру, в которой объяснял свой метод. Из брошюры я узнал, что прежде Браун практиковал несколько иной вид массажа, но скоро убедился, что он скорее вреден, чем полезен, и перешел к новому, который производит исключительно хорошие результаты. Так-таки и было сказано в брошюре: скорее вреден, чем полезен. Фраза эта произвела на меня сильное впечатление. Но не ехать же назад! Назвался груздем, полезай в кузов. Александру Македонскому тоже было сообщено, что подносимое ему лекарство скорее вредно, чем полезно (правда, не самим врачом): он выпил его – и выздоровел. В наш скептический век выздоравливают не так легко, от одного приема лекарства, и я начал посещать Брауна. К тому же в его приемной я перезнакомился с добрым десятком пациентов из разных стран, особенно из славянских: Сербии, Болгарии, Черногории, а также из Германии и Австрии и наслышался массу самых восторженных отзывов о Брауне, притом не только как о враче, но и как о человеке; мне рассказывали, что стоит только заикнуться ему о своем тяжелом материальном положении, и он отказывался от гонорара. Последнее было несомненной правдой. Провозившись со мной целую неделю, он назначил мне очень скромный гонорар и сейчас же прибавил:

– Если вам трудно, то я от гонорара отказываюсь.

Я этим, конечно, не воспользовался. Его медицинская искренность и честность для меня не подлежит ни малейшему сомнению. Очень симпатичное впечатление производил он на меня и как человек. Будучи по натуре, очевидно, человеком очень общительным, он во время манипуляций с ухом пациента разговаривает с ним, – разговаривает по различнейшим вопросам: и о своих пациентах (между прочим, незадолго до меня у него был Богданович, уфимский губернатор, впоследствии убитый эсерами), и о политике, и о литературе, – и оказывается очень интересным собеседником. Тем не менее окончательный итог моего отношения к нему как к врачу – отрицательный.