Текст книги "«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 1"

Глава V. Поездка за границу летом 1903 г. – Съезд Союза освобождения на берегах Боденского озера. – Моя лекция о развитии германской социал-демократии

Летом 1903 г. в Германии ожидались новые выборы в рейхстаг, а потом в прусский ландтаг, и я не мог не поехать туда903903
  Помощник начальника Белостокского отделения Киевского жандармского управления железных дорог сообщал, что 24 мая через пограничный пункт Граево Водовозов выехал за границу (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 91. 3 д-во. 1893. Д. 140. Л. 250).


[Закрыть]. К тому же имелся и еще один сильный стимул для поездки. С 1902 г. в Штутгарте выходил под редакцией Струве журнал «Освобождение»904904
  Первоначально, как указывал В. В. Водовозов, журнал «Освобождение» был «органом внепартийным, имевшим задачей организовать и мобилизовать общественное мнение против самодержавного режима», «органом по преимуществу оппозиционных земских и думских кругов и оппозиционной интеллигенции вообще», из‐за чего «рядом со статьями, проникнутыми философским позитивизмом или экономическим материализмом» появлялись «написанные в идеалистическом, иногда в религиозном направлении», причем если сначала программа журнала ограничивалась «созывом бессословного народного представительства, избранного губернскими земствами и думами больших городов» и предварительным условием этого выставлялись свобода печати, собраний и право петиций, то с образованием «Союза Освобождения» издание «передвинулось значительно налево: очень скоро в нем была провозглашена необходимость всеобщего голосования» (В[одовозо]в В. Освобождение // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1906. Доп. т. 2. С. 353).


[Закрыть]. Журнал этот был основан группой радикальных земцев (Петрункевичей, Родичева, Шаховского и др.), которые собрали на него довольно значительные деньги и пригласили его редактором П. Б. Струве; ему они гарантировали издание журнала и уплату жалованья (кажется, в размере 3000 или 3600 рублей в год) в течение нескольких лет. Летом 1903 г. предполагался съезд сторонников «Освобождения».

Начало лета я провел в Берлине, Кельне и других местах – и провел таким же образом, как проводил время в другие мои поездки за границу, то есть ходил по митингам, редакциям, знакомился с политическими деятелями, работал в библиотеках, изучая строй и развитие политических партий, функционирование избирательного механизма и т. д.

Когда выборы закончились, я уехал в Штутгарт, где жил Струве и печаталось «Освобождение», и по мере сил помогал ему в работе. Там же я бывал у столь знаменитой впоследствии Клары Цеткин.

В июле или августе состоялся съезд сторонников журнала «Освобождение»905905
  Съезд сторонников журнала «Освобождение» состоялся 20–22 июля (2–4 августа) 1903 г.


[Закрыть]. Он состоялся на берегах Боденского озера, каждый день по конспиративным (очевидно, совершенно неправильным) соображениям меняя свое место: то в Шаффгаузене, то в Констанце, то в других местах, устраивал совещание в ресторационных залах различных ресторанов и Bierhallen906906
  пивных (нем.).


[Закрыть]. На съезде присутствовало человек двадцать: П. Б. Струве с женой, Ниной Алекс[еевной], И. И. Петрункевич с Паниной, В. И. Вернадский, П. И. Новгородцев, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, Дм[итрий] Ив[анович] Шаховской, С. Н. Прокопович с Е. Д. Кусковой, Ф. И. Родичев и многие другие907907
  Ср.: «Прибыли от земцев: кн. Д. И. Шаховской, кн. Петр Дм. Долгоруков, Ф. И. Родичев, В. И. Вернадский, Н. Н. Львов, С. А. Котляревский, Н. Н. Ковалевский, Д. Е. Жуковский, А. С. и И. И. Петрункевичи, всего 10 лиц; от не земцев: П. Б. Струве, П. И. Новгородцев, С. Н. Булгаков, И. М. Гревс, В. В. Водовозов, Б. А. Кистяковский, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Н. Прокопович, Е. Д. Кускова, всего также 10» (Петрункевич И. И. Из записок общественного деятеля: воспоминания // Архив русской революции. Берлин, 1934. Т. 21. С. 338).


[Закрыть]. Из видных впоследствии деятелей Союза освобождения не было ни Н. Ф. Анненского, ни А. В. Пешехонова, ни П. Н. Милюкова, ни Гр[игория] И. Шрейдера.

На этом съезде положено основание Союза освобождения, сыгравшего видную роль в подготовке революции 1905 г. и в самой революции. Программа Союза детально и текстуально выработана не была, но основные ее линии были намечены: требование конституции, всеобщего голосования, свободы слова, свободы развития национальностей, широкого местного самоуправления на основе всеобщего голосования. Было решено образовать в разных городах местные отделения Союза с задачей, во-первых, снабжать журнал «Освобождение» материалами, а во-вторых, распространять этот журнал среди публики; было решено стараться вводить в эти Союзы земцев и городских деятелей. Очень горячие споры вызвал вопрос об отношении к революционным партиям. Петрункевич тут произнес фразу, впоследствии им несколько раз повторенную: «У нас нет врагов слева».

Союз освобождения стремился объединить по возможности всю левую оппозицию на почве общей всей ей задачи: борьбы за демократическую конституцию против самодержавия. Поэтому теоретически для «Освобождения» были приемлемы и социал-демократы, и социалисты-революционеры. Союз потому и назвал себя «союзом», а не партией, что он теоретически допускал в свои ряды членов двух названных партий, не мешая им оставаться одновременно и в их составе. Фактически, однако, такое совмещение было явлением крайне редким; кажется, был только один случай: социал-демократ Н. Д. Соколов. Сильно сочувствовал эсерам Гр[игорий] Ил[ьич] Шрейдер, но действительным членом партии он, кажется, сделался только в 1905 г., после закрытия и журнала, и Союза освобождения.

Несмотря на эту принципиальную нашу терпимость к левым партиям, из их журналов и в особенности из социал-демократической «Искры» началась с самого возникновения журнала «Освобождение», еще сильнее – с возникновения Союза, усиленная, озлобленная травля против них. Возникал вопрос: как реагировать на нее? Родичев и некоторые другие, вопреки первоначальной задаче журнала, высказывали мнение, что защищаться необходимо, хотя бы сдержанно, не допуская резких выпадов, в приличном тоне.

Против этого решительно высказался Струве:

– Начать полемику очень легко, даже очень соблазнительно. Но остановиться, начав ее, совершенно невозможно: скажут – струсили, нет доводов, разбиты. А между тем в нашем распоряжении не может быть столько ругани, как у наших противников, в особенности социал-демократов.

Большинство (и я в том числе) поддержало Струве, и было решено не допускать полемики с революционными партиями.

Ее и не было, не было ни до съезда, ни после него – до самого конца. Но перед концом, в 1905 г., Струве сообщал Союзу освобождения, что он не в силах безответно выдерживать травлю слева, и требовал, чтобы принятое по его же почину постановление было отменено и ему предоставлено право полемизировать, угрожая даже оставлением журнала. Однако в Петербурге, в центре Союза освобождения, это требование сочувствия не встретило, и соответственно разрешение дано не было. Струве не ушел, но, вероятно, только потому, что журнал вследствие политических событий прекратил свое существование раньше, чем он успел это сделать.

Близко следя за деятельностью Струве в течение двух лет, 1903–1905 гг., я, как мне кажется, понял его характер и причину его постоянной изменчивости. Он спорщик по природе и любит спор; спорит он всегда раздраженно, хотя обыкновенно умеет себя удерживать от слишком резких выражений; переубедить его в споре совершенно невозможно; напротив, сильный духом противоречия, он только закрепляет свои позиции, иногда – наиболее уязвимые. Особенно охотно он спорит не с настоящими своими идейными врагами, а с противниками из своего собственного или близкого ему лагеря. Когда в 1902 г. начал «Освобождение», он еще далеко не окончательно отказался от марксизма. Очень тесные личные симпатии все еще связывали его с немецкими социал-демократами: Адольфом Брауном, Кларой Цеткин, Бернштейном и многими другими; всей душой желал он в 1903 г. победы на выборах германской социал-демократии и очень сочувствовал социал-демократическому движению в России.

И вот из социал-демократического лагеря начался озлобленный и по большей части несправедливый и оскорбительный обстрел Струве. Поминая ему социал-демократическое прошлое, его называли ренегатом, продавшимся капиталистам; ему ставили на счет и грехи либералов на Западе, и прошлые грехи русской либеральной бюрократии, и будущие грехи русской буржуазии. Тон полемики был совершенно недопустимый; заведомая клевета была обычным приемом.

Струве, делая правильный вывод из поставленной им себе тактической задачи, молчал (печатно). Но себе самому он говорил: «Ага, вы называете меня сторонником капитализма; ну так я вам покажу. Вы называете меня врагом социализма; ну так я вам покажу».

И слабые тогда антисоциалистические элементы его миросозерцания подкреплялись все новыми и новыми соображениями, и желание укрепления в России буржуазии находило все новые соображения. Избегая полемической формы в своих печатных выступлениях, он в форме положительной давал чувствовать это новое направление своей мысли; еще более высказывал его он в разговорах с близкими людьми, и, уезжая в 1903 г. из Германии, я до некоторой степени уже предчувствовал, что хотя пока я могу считать себя его единомышленником, в особенности по тактическим вопросам текущего момента, но в будущем, вероятно, мы разойдемся. И действительно, в 1905 г., когда мы с ним вновь встретились в Берлине, различия в нашем мировоззрении сказались очень заметно, а в Россию он вернулся уже решительным социалистоедом.

Так, духом противоречия, объяснял я себе его переход из сочувствующего социализму освобожденческого лагеря в лагерь умеренного либерализма, враждебного социализму. Сам Струве, конечно, это объяснение принять не может. Более того, тогда он почти не замечал происшедшей с ним перемены за эти годы. Несколько позднее, в 1906 г., узнав от меня, что я должен для дополнительных томов Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона написать статью об «Освобождении», журнале, и Союзе освобождения, он просил меня прислать ему их корректуру и выражал готовность дать свои указания и поправки. Я, разумеется, был рад этому предложению. Но когда корректура вернулась ко мне, побывав в его руках, то обе статьи оказались переделанными до неузнаваемости с целью доказать, что журнал «Освобождение» был верен себе с первого до последнего номера, являясь все время органом умеренного буржуазного либерализма, решительно враждебного социализму. Конечно, я не мог принять этих поправок, и статьи появились в их первоначальной редакции908908
  В[одовозо]в В. Освобождение // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1906. Доп. т. 2. С. 353; [Водовозов В.] Освобождения Союз // Там же. С. 354–355.


[Закрыть].

Распространяя свое толкование психики Струве на его прошлое, я нашел в нем объяснение его перехода от ортодоксального марксизма к берштейнианству и затем к радикализму «Освобождения». Струве вместе с Туган-Барановским явились первыми легальными, но боевыми провозвестниками марксизма909909
  Марксисты в России, не считая заграничных, как Плеханов и др., существовали и до Струве, притом такие выдающиеся, как Н. И. Зибер, Николай —он [Н. Ф. Даниельсон] и др., но все-таки именно Струве и Туган-Барановский могут с полным основанием считаться родоначальниками марксизма.


[Закрыть] 910910
  П. Г. Струве был основным автором «Манифеста Российской социал-демократической рабочей партии», изданного в апреле 1898 г.


[Закрыть] и зачинателями социал-демократической партии. Но вот налево от них появился Ленин. Первая (сколько-нибудь значительная) статья Ленина была направлена против Струве и была (в первоначальной редакции) озаглавлена «Буржуазное отражение марксизма в русской литературе»911911
  Правильно: Тулин К. Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве. По поводу книги П. Струве: «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России». СПб., 1894 г. // Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития: сб. статей. СПб., 1895. Ч. 2. С. 1–144.


[Закрыть]. В ней доказывалось, что Струве есть идеолог начинающей поднимать голову буржуазии, которой в настоящий исторический момент выгодно вооружить рабочий класс против царизма и которая поэтому рядится в мантию социал-демократизма.

Статья, как все произведения Ленина, была написана хлестко, талантливо, зло и даже злобно, но вместе с тем она была переполнена передержками и вообще недобросовестна. Она была предназначена для марксистского сборника, издававшегося под редакцией того же самого Струве, Туган-Барановского и Потресова, и потому от Струве требовался значительный запас беспристрастия, чтобы ее принять. На это беспристрастия у него хватило, но не хватило на то, чтобы принять ее в неизменном виде, и он потребовал некоторых смягчений и перемены заглавия, что было совершенно бесполезно, так как основная идея статьи, сформулированная в ее заглавии, совершенно отчетливо выступала из всего ее содержания, даже после смягчений. (Эту историю с переменой заглавия мне рассказывал сам Струве, и даже несколько раз, считая свое поведение вполне правильным.) Под измененным заглавием статья была набрана, но света своевременно не увидела912912
  Она перепечатана в первом томе Собрания сочинений Ленина.


[Закрыть] 913913
  Неточность. См.: Ленин Н. (Ульянов В.). Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве. (Отражение марксизма в буржуазной литературе). По поводу книги П. Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России». СПб., 1884 г. // Ленин Н. (Ульянов В.). Собрание сочинений / Под ред. Л. Б. Каменева. М.; Пг., 1923. Т. 2. С. 7–161.


[Закрыть], так как сборник был сожжен цензурой914914
  Сборник, отпечатанный в количестве 2 тыс. экземпляров, в мае 1895 г. был сдан в цензуру, где пролежал до марта 1896 г., когда был уничтожен постановлением Комитета министров. Ю. О. Мартов, указывавший на появление статей Г. В. Плеханова, В. И. Ленина и П. Б. Струве «под одной кровлей», вспоминал: «…этот “блок”, представивший эмигрантский, подпольный и легальный марксизм как единое политическое целое, был организован Потресовым после его удачи с выпуском в легальном издании книги Бельтова [Бельтов Н. [Плеханов Г. В.] К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Ответ гг. Михайловскому, Карееву и комп. СПб., 1895]. Он рассказывал мне, что Струве и окружавшие его “легальные марксисты” охотно шли навстречу членам кружка “стариков”, с которыми Потресов свел их через Ст. Ив. Радченко, но что сами “старики” во главе с юристом Ульяновым проявили изрядную подозрительность к тенденциям Струве и, соглашаясь на совместное выступление, как будто боялись быть обманутыми. В конце концов Ульянов получил возможность подробной критикой Струве подчеркнуть, поскольку это мыслимо было в легальной книге, действенно-революционный характер марксистской идеологии; Струве воспользовался представившимся случаем, чтобы в ответе своим народническим критикам, помещенном в том же сборнике, взять более боевую по отношению к капитализму ноту и сгладить впечатление, оставшееся у читателей от некоторых страниц его книги <…> “Сборник” вызвал в цензурных сферах настоящий переполох, и к нему применена была редкая в то время мера: конфискация и сожжение. Потресову удалось спасти нелегальным путем сотню экземпляров…» (Мартов Ю. Записки социал-демократа. М., 1924. С. 260–263).


[Закрыть].

Впоследствии социал-демократы, особенно большевики, охотно указывали на эту статью как на доказательство замечательной прозорливости Ленина, усмотревшего в первой же печатной работе Струве то, чего не заметил в ней сам проницательный Плеханов, вполне сочувственно ее приветствовавший, и правильно предсказавшего жизненную дорогу Струве915915
  В приложении («Еще раз г. Михайловский, еще раз “триада”») к своей книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» Г. В. Плеханов, защищая П. Б. Струве от критики народников, ограничился лишь упреком, что тот «все-таки очень неосторожно выразился» в своем призыве пойти «на выучку к капитализму», что оправдывал «благородным увлечением западника» (Плеханов Г. В. Сочинения / Под ред. Д. Рязанова. М.; Пг., 1923. Т. 7. С. 291). Но в цикле статей «Г-н П. Струве в роли критика Марксовой теории общественного развития», печатавшихся в 1901–1902 гг. в № 1–4 журнала «Заря», Плеханов замечал: «Литературная известность г. П. Струве начинается с осени 1894 г., когда вышла в свет его наделавшая много шума книга: “Критические заметки по вопросу об экономическом развитии России”. В этой тяжеловесно написанной и местами наивной, но, в общем, все-таки дельной книге одновременно выступали, “обнявшись, будто две сестры” и причудливо переплетаясь одна с другою, две теории: во-первых, теория Маркса и “ортодоксальных” марксистов, а во-вторых, теория Брентано и его школы. И это смешанное, эклектическое содержание книги в значительной степени оправдывало как упреки, сыпавшиеся на ее автора со стороны некоторых “ортодоксальных” марксистов, так и ожидания, возлагавшиеся на него другими, не менее “ортодоксальными” последователями Маркса: упрекавших раздражал брентанизм, а люди, возлагавшие ожидания на г. П. Струве, надеялись, что эта буржуазная теория будет мало-помалу побеждена в его взглядах присутствовавшим в них элементом марксизма. Пишущий эти строки принадлежал к числу ожидавших. Его ожидания не были, правда, очень велики: он никогда не считал г. П. Струве человеком, способным обогатить теорию Маркса значительным теоретическим вкладом; но он все-таки надеялся, во-первых, на то, что брентанизм г. П. Струве скоро будет побежден его марксизмом, а во-вторых, на то, что автор “Критических заметок” способен правильно понимать автора “Капитала”. Теперь оказывается, что мы ошиблись в обоих случаях: марксизм уже теперь уступает во взглядах г. П. Струве свое место своему старому соседу – брентанизму, а кроме того, наш “критик” обнаружил совершенное непонимание самых коренных, самых важных положений исторического материализма» (Плеханов Г. В. Сочинения. М.; Пг., 1923. Т. 11. С. 153–154).


[Закрыть]. Я думаю, что большевики в этом случае неправы: Ленин не усмотрел в книге Струве то, что в ней было, а приписал ей то, чего в ней не было, и этим толкнул Струве на ту дорогу, по которой тогда он еще не шел.

Думаю, что и впоследствии от умеренного кадетизма до своей великодержавности916916
  С 1905 г. П. Б. Струве являлся членом Конституционно-демократической партии, а с 1906 г. состоял в ее ЦК, из которого вышел в 1915 г., фактически порвав с кадетами; редактируя в 1906–1918 гг. журнал «Русская мысль», он занимал позицию либерального национального консерватизма, был государственником, а в своих статьях рассуждал о «Великой России», ее могуществе и «гегемонии» русской культуры, «мистичности» государства, нравственных и религиозных идеалах (см.: Струве П. Б. Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества // Русская мысль. 1908. Кн. 1. С. 143–157; Он же. Отрывки о государстве и нации // Там же. Кн. 5. С. 187–193; Он же. Великая Россия и Святая Русь. Посвящается памяти А. М. Рыкачева // Там же. 1914. Кн. 12. С. 176–180; Он же. Блюдение себя. Нравственная основа истинного национализма // Там же. 1916. Кн. 1. С. 140–142, и т. д.).


[Закрыть], до восторгов перед стилистическими достоинствами Свода законов917917
  «Свод законов Российской империи» – официальное издание расположенных в тематическом порядке действующих законодательных актов. Но П. Б. Струве «восторгался» не «Сводом законов», а «Полным собранием законов Российской империи» за 1649–1913 гг. Именно об этом издании писал Струве, указывая, что «язык “Полного собрания законов”, язык Пушкина, Гоголя, Тургенева и Льва Толстого, будучи по своей лингвистической основе великорусским, по своему культурно-историческому значению есть общий русский язык <…>, всех русских народностей, входящих в состав Российской империи». И далее автор резюмировал: «…только прогнанный сквозь строй сотен томов “Полного собрания законов”, русский язык мог стать органом великого национального целого, языком великой мировой державы» (Струве П. Б. Общерусская культура и украинский партикуляризм. Ответ Украинцу // Русская мысль. 1912. Кн. 1. С. 65–86).


[Закрыть] Струве дошел в полемическом задоре. Неизбежным последствием прошлого было то, что после революции 1917 г., в эмиграции, Струве оказался в лагере сравнительно умеренных монархистов (сторонников [великого князя] Николая Николаевича) и редактором «Возрождения». В редакции «Возрождения» у него произошел конфликт. Закулисную сторону дела я не знаю, знаю только то, что было напечатано, то есть очень немногое и, главное, касающееся только внешней, личной стороны дела, но не принципиальной918918
  См.: «Я не ушел из “Возрождения”. Ценою нравственных страданий, мук, оскорблений и издевок, не желая наносить национальному делу вред, я терпел и дотерпел до конца. А. О. Гукасов и его услужающие меня вытеснили из, а его служащие меня “уволили” от созданного мною дела» (Струве П. Б. Необходимое слово. Разъяснение читателям // Россия. 1927. № 1. 28 авг.; см. также: Он же. Письмо в редакцию // Возрождение. 1927. № 807. 18 авг.; Он же. Письмо в редакцию «Возрождения» // Последние новости. 1927. № 2341. 20 авг.). Вместе со Струве из газеты также ушли 23 штатных и внештатных сотрудника (см.: Возрождение. 1927. № 816, 820, 822. 27, 31 авг., 2 сент.).


[Закрыть]. Теперь (1929 г.) Струве занимает позицию несколько более левую, чем он занимал в «Возрождении», и усиленно подчеркивает свое нежелание реставрации прошлых имущественных отношений, да и монархизм свой куда-то спрятал. Очень вероятно, что нападки на него за левизну, исходящие от крайних правых, толкнули его действительно налево, хотя на этот раз, вероятно, главную роль сыграли нападки устные, а не печатные. И мне представляется очень возможным, что он и впредь будет теперь эволюционировать налево (конечно, если для этого будут благоприятные условия в виде ругани справа), и я не очень удивился бы, если бы в конце концов, подвигаясь от отрицания реставрации имущественных отношений к отрицанию революционных путей борьбы с большевиками, дошел бы до… большевизма, как подобным путем он в свое время дошел до царизма. Конечно, для этого нужно продолжительное время, а таким, вероятно, не располагает уже ни он, ни большевичий строй (ни тем более я в качестве наблюдателя этого процесса)919919
  Предыдущее было написано в прошлом, 1929 г. Теперь (сент. 1930 г.) я перечитал это, находясь в Варне. Здесь, в Варне, я нашел господство таких махровых зубров монархизма, самой возможности существования каких я не допускал. Если в Белграде, где теперь живет Струве, господствуют такие же зубры, – а кажется, дело обстоит именно так, – то думаю, что на Струве они должны оказать сильно отрезвляющее влияние.


[Закрыть].

После Штутгарта и съезда на берегах Боденского озера я опять ездил по Германии, вернувшись к своей задаче изучения ее политических партий, а поздней осенью того же 1903 г. очутился в Дрездене, где в это время происходил партейтаг немецкой социал-демократии920920
  Неточность: съезд СДПГ проходил с 17 по 23 сентября 1903 г.


[Закрыть]. Там, за трудностью отыскать в гостинице свободную комнату, я обратился с просьбой помочь мне в этом в немецкий социал-демократический организационный комитет (который оказывал соответственные услуги не только членам конгресса, но и представителям прессы), и мне отвели одну комнату вместе с членом конгресса Отто Брауном. Само собой разумеется, что, живя в течение 10 дней в одной комнате с человеком, я с ним довольно близко познакомился, но после партейтага настолько потерял его из вида, что решительно не знаю, тот ли это Отто Браун, который после революции был прусским премьером, или какой-нибудь другой.

В Дрезден приехал и Струве, интерес которого, и не только интерес, но и сочувствие к подобным явлениям в германской жизни, был достаточно глубок, чтобы не пропускать их. Во время обедов и ужинов в перерыве между заседаниями мы с ним обыкновенно вместе попадали в одну из двух друг другу враждебных компаний: или ту, где был Адольф Браун (левый, в нынешнем 1929 г. умерший), или ту, где центром был Бернштейн, лидер правого фланга.

Этот партейтаг был ареной очень ожесточенной борьбы между двумя флангами немецкой социал-демократии. Если память меня не обманывает, то это был первый партейтаг, на котором мог лично появиться Бернштейн после долголетнего своего пребывания в эмиграции, тогда как на предыдущих партейтагах господствовал только его дух. Но в противоположность партейтагу Штутгартскому 1898 г., на котором я тоже присутствовал и на котором впервые тогда начавшаяся борьба между ортодоксальным и берштейнианским марксизмом велась в форме прений по общим принципам, здесь она велась в форме сведения личных счетов. Бернштейнианцы извлекли несколько не особенно красивых фактов из прошлого одного из видных лидеров левого фланга, Меринга, и с наслаждением перемывали его грязное белье. Главным их козырем была одна старая (1876 или 1877 г.) статья Меринга, когда он поссорился с социал-демократической партией и ушел из нее (после пребывания в ней)921921
  Неточность: Франц Меринг, сотрудничая с 1868 г. в оппозиционном еженедельнике «Die Zukunft» («Будущее»), резко критиковал социал-демократов (см. его брошюру «Zur Geschichte der Socialdemokratie [К истории социал-демократии]» (Magdeburg, 1877), послужившую основой книги «Die deutsche Socialdemokratie, ihre Geschichte und Lehre [Немецкая социал-демократия, ее история и учение]» (Bremen, 1879)), но защищал их от несправедливых обвинений и, являясь с 1889 г. главным редактором берлинской «Народной газеты» («Volkszeitung»), в которой работал с 1884 г., выступал за отмену «исключительного закона против социалистов», а в 1891 г. сам вступил в СДПГ.


[Закрыть] и писал о ней в бульварной прессе статьи клеветнического характера, в том роде, как у нас писались статьи в «Новом времени» и тому подобных органах. Позднее Меринг вновь был принят в партию и стал ее историографом. Бебель и левые его защищали, частью отыскивая смягчающие обстоятельства, частью отрицая достоверность фактов. После партейтага спор был перенесен в партийный суд, который полностью оправдал Меринга, хотя этот приговор вряд ли может считаться образцом беспристрастия922922
  Ср.: «Противники обвиняли М[еринга] в крайней изменчивости убеждений, в лживости, в наклонности к клевете и в интриганстве; приводились его частные письма, между прочим письмо к [руководителю еженедельника «Die Zukunft»] Максимилиану Гардену, в котором М[еринг] обещал свою помощь, чтобы повредить [редактору «Лейпцигской народной газеты» Бруно] Шенланку. Присутствовавший на партейтаге М[еринг] отказался защищаться, заявив, что он это сделает в брошюре, документально, а пока слагает с себя обязанности редактора “Neue Zeit” и “Volkszeitung”. Действительно, скоро появилась его брошюра: “Meine Rechtfertigung. Ein nachträgliches Wort zum Dresdner Parteitage” [«Мое оправдание. Запоздалое слово к Дрезденскому партсъезду»]. Л[ей]пц[иг], 1903). Суд чести оправдал и М[еринга], и его противников, после чего М[еринг] был восстановлен в своих редакторских правах» (В[одовозо]в В. Меринг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1906. Доп. т. 2. C. 173).


[Закрыть].

Левые мстили бернштейнианцам подобными же разоблачениями. Главным предметом их нападок служило сотрудничество бернштейнианцев в буржуазной прессе и в особенности в журнале Максимилиана Гардена «Zukunft», позволявшем себе грубые нападки на социал-демократов и издевательства над русскими революционерами, за которых тогда считали нужным обижаться левые социал-демократы (теперь прощающие большевикам нечто гораздо худшее, чем словесные издевательства).

Особенно злобным нападениям подвергался Гере, тот замечательный немецкий пастор, который по окончании университета, скрыв свой диплом, поступил рабочим на фабрику, чтобы на себе самом узнать жизнь рабочего, и затем был священником в рабочих кварталах; близкое знакомство с жизнью рабочих привело его из национал-социального в социал-демократический лагерь, вследствие чего он разошелся со своим ближайшим другом, тоже пастором, Науманом и за что был лишен своего пасторского звания. Религиозным человеком он остался и уже потому не мог целиком принять философской части марксизма, да и политически в нем оставалась сильна закваска немецкого националистического империализма. Я был лично знаком с Гере еще с 1900 г., когда он не был еще социал-демократом, и чувствовал к нему большую симпатию как к человеку глубоко искреннему и самоотверженному, пожертвовавшему своей карьерой ради убеждений. Нападки на него мне казались особенно возмутительными. Ближайшей своей целью эти нападки [ставили] принудить его сложить депутатский мандат, который он только что получил; цель достигнута не была, и депутатом он остался923923
  Ср.: «В 1896 г. он вместе со своим другом пастором Науманом основал “Национально-социальную партию”, с ежегодными конгрессами. Не отказываясь от принципов национализма и отчасти германского империализма, он полагал центр тяжести в социальных элементах программы своей партии, стремясь из нее сделать партию пролетариата, не социалистическую по конечным идеалам и не космополитическую по практической деятельности. <…> Речь императора Вильгельма в Эйнгаузене (в 1898 г.), грозившая рабочим каторжной тюрьмой за насилие при стачках, произвела на Г[ере] подавляющее впечатление и побудила его предложить своей партии прямо объявить себя партией пролетариата. Предложение было отвергнуто: Г[ере] вышел из партии и в 1899 г. присоединился к социал-демократии. Речь его в Хемнице, в которой он объяснял, что его религиозные убеждения не только не противоречат, но [и] способствуют вступлению его в ряды социал-демократии, была напечатана отдельной агитационной брошюрой, разошедшейся в 500 000 экз.: “Wie ein Pfarrer Sozialdemokrat wurde” [“Как пастор стал социал-демократом”] (Б[ерлин], 1900). В социал-демократии Г[ере] занял место на правой стороне, в рядах группы бернштейнианцев. Он был постоянным сотрудником журнала “Sozialistische Monatshefte”, но продолжал сотрудничество и в несоциалистич[еских] журналах, как “Zukunft”. В 1903 г. он был выбран в рейхстаг в одном из саксонских округов. На дрезденском партейтаге (осенью 1903 г.) Г[ере] вместе с Брауном и др. сделался жертвой ожесточенных нападений как за свое сотрудничество в “Zukunft”, так и за то, что он академик (человек с университетским образованием), т. е. человек пришлый, а хочет властвовать в партии. Бебель сравнил Гере с мародером, подрывающим социал-демократическую армию сзади, и бросил ему: пфуй! Г[ере] возвратил Бебелю его пфуй, но после партейтага сложил с себя депутатские полномочия. Через несколько месяцев ему была предложена кандидатура в другом саксонском округе, депутат которого умер; Г[ере] принял ее, но против него высказалось правление партии, и он отказался от кандидатуры. Третейский суд, к которому был призван Г[ере], оправдал его, но его положение в партии сильно поколеблено» (В[одовозо]в В. Гере // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1905. Т. 1а. С. 541).


[Закрыть]. Впоследствии, перед началом и после начала войны, он оказался в рядах «социал-демократов большинства», шедших за Шейдеманом и решительно поддерживавших правительство, но в то же время играл очень видную положительную роль в том движении, которое стремилось помочь русским и вообще иностранцам, застигнутым войной в Германии924924
  Г-жа Коллонтай в своих воспоминаниях утверждает, что эта его деятельность была политически не бескорыстной и что он рассчитывал на германофильство тех русских социал-демократов, об освобождении которых хлопотал. Возможно, что это правда.


[Закрыть] 925925
  См.: Коллонтай А. Отрывки из дневника 1914 г. Л., 1924. С. 60–67.


[Закрыть]. В злобных нападках на Гере, а также на Гейнриха Брауна принимал участие и Бебель, который на Дрезденском партейтаге мне нравился гораздо меньше, чем прежде.

Не на одного меня, но и на самих участников партейтаг производил удручающее впечатление. Через несколько дней после его начала я встретился с Граднауером (тогда видным социал-демократическим депутатом, после революции министром, кажется, внутренних дел926926
  Г. Граднауер состоял министром внутренних дел Веймарской республики в 1921 г.


[Закрыть]), с которым был знаком, и спросил его, как нравится ему партейтаг.

– Вовсе не нравится, – резко ответил он, – одно сплошное перемывание грязного белья.

Я указал ему на несколько речей, которые, по-моему, не подходили под такую оценку.

– И это – все то же самое, то же перемывание грязного белья, только в форме обсуждения принципиальных вопросов.

Граднауер принадлежал к правому флангу партии.

В результате прений на партейтаге был принят ряд резолюций, подтверждавших верность германской социал-демократии заветам ортодоксального и революционнейшего марксизма, и таким образом формальная победа осталась на стороне левого фланга. Но вместе с тем я совершенно ясно чувствовал, что победила только левая фразеология, а что действительная победа осталась на стороне ревизионизма, что та социал-демократия, которая только что одержала блестящую победу на выборах и оказалась как в рейхстаге, так и в стране самой могущественной партией, есть уже не прежняя революционная социал-демократия, которая после победы должна была сразу радикально преобразовать весь общественный строй Германии, а одна из радикальных реформистских партий, которые могут то в союзе друг с другом, то в антагонизме работать над медленным реформированием общественного строя. Совершенно ясно я это читал на лицах вождей обоих флангов, и совершенно прямо говорил мне это Бернштейн, с которым я попал на возвратном пути в Берлин в один вагон. Мне вспомнилась фраза Герцена: «Христианство при Константине победило языческий мир, но само стало языческим», – и я провел аналогию между историей торжества христианства над древним языческим миром и грядущей в будущем, как я был уверен, победой социализма над буржуазным миром.

Христианство резко противополагало себя языческому миру как учение не от мира сего, как учение всеобщей любви и всепрощения, самоотречения и аскетизма; социализм (и в особенности социализм марксистский) тоже резко противополагает себя буржуазному миру как учение, прямо противоположное его основам, как учение со своей этикой всеобщего равенства и братства, свободы и прогресса927927
  Далее зачеркнуто: «Христианство и социализм отделяли себя от остального мира не только своим учением и своим стремлением, но и своим языком: христианство – своими фразами о промысле Божием, о воле Божией, которыми можно было объяснить все, ничего по существу не объясняя; социализм – своими фразами о классовой борьбе, классовом сознании, буржуазных предрассудках и буржуазных пережитках, которые тоже должны были объяснять самые противоположные, исключающие друг друга явления, не объясняя в действительности ничего».


[Закрыть].

Однако очень скоро после возникновения христианства, еще задолго до его торжества, в нем появилось течение (апостол Павел), стремившееся сгладить политическую противоположность между новым учением и основами старого мира; это течение говорило: «Несть бо власть, аще не от Бога» – и таким образом фактически подчиняло или по крайней мере приспособляло свое учение и свою деятельность во имя этого учения к требованиям власти, ему совершенно чуждой. Из этого вытекло признание войны и своего в ней участия в рядах языческого войска в борьбе за языческое дело. За этим последовали другие уступки, и после победы христианский мир воспринял все социальные неравенства языческого мира с его рабством, всю его политическую иерархию и провел ее в свою церковную организацию, оправдал и освятил и смертную казнь, и пытку и обратил их на службу христианства, которое тем самым переставало быть христианством. А фразеология осталась целиком старая – фразеология первоначального Христова христианства, и христиане не замечали уже вопиющего ее противоречия с жизненной практикой.

И вот в марксистском социализме уже теперь мы замечаем явления аналогичные. Появился Бернштейн – апостол Павел марксизма. Он решительно сглаживает противоречия между социализмом и буржуазным миром; он признает колониальную систему, допускает захватническую международную политику, признает общность задач у пролетариата и радикальной буржуазии и вообще обращает социал-демократию из движения решительно революционного и по окончательным целям, и по тактике в радикальную партию социальной и политической реформы, которая в отдельных частных вопросах (особенно в области международной и колониальной политики) далеко не обязательно играет прогрессивную роль.

Причины такого линяния социал-демократизма, как и христианства, как и всякого крупного общественного течения, лежат как в человеческой психологии, так и в экономике. Совершенно естественно, что, пока движение, стремящееся к преобразованию человечества на идеальных основах, захватывает только немногих, лучших представителей народа, оно сохраняет свою первоначальную идеалистическую чистоту. Когда оно охватывает широкие массы, оно вульгаризуется и линяет, начинает прикрывать грубо эгоистическое содержание идеалистическими фразами. Это психологическая причина для линяния всех движений подобного рода.

Историко-экономическая причина у каждого движения своя собственная. У социализма она лежит в области международных отношений. В первое время после возникновения современных форм капиталистического строя пролетариат находится действительно в том положении, какое приписывают ему Маркс и Лассаль. Он наиболее эксплуатируемый класс в своем народе; он составляет прямую противоположность буржуазии; он сам никого не эксплуатирует, и в том революционном перевороте, к которому стремится, ему действительно нечего терять, кроме цепей.

Но капитализм развивается, и вместе с ним политическая и экономическая мощь отдельных капиталистических стран усиливается. Родина пролетария начинает властвовать на мировом рынке; она начинает эксплуатировать свои колонии или более слабые страны, находящиеся с ней в торговых отношениях, и от этой эксплуатации получает громадные барыши. Львиная доля этих барышей идет в карманы буржуазии, но некоторая доля в форме повышенной заработной платы и низких цен на ввозимые из‐за границы товары достается рабочим. В связи с этим социальное положение рабочего и его психика двоятся. У себя на родине он – по отношению к капиталисту – остается рабочим, объектом эксплуатации, вырабатывающим на капиталиста прибавочную стоимость. Но на мировом рынке он сам вместе со своим капиталистом чувствует себя членом государства, эксплуатирующего другие народы. Поэтому естественный эгоизм толкает его к образованию сильной рабочей партии, умело борющейся за интересы рабочего класса, но при условии, чтобы эта партия была национальной, чуждой интернациональным стремлениям, чуждой социализму в его первоначальной идеалистической форме.

Я проследил развитие этих явлений на истории английского и германского рабочего класса и нашел там богатый материал для подтверждения моих положений. До середины XIX века рабочий класс Англии не получал никаких или почти никаких выгод от растущей международной мощи своей родины. Это было время, когда Энгельс писал свою книгу «Положение рабочего класса в Англии»928928
  Engels F. Die Lage der arbeitenden Klasse in England. Leipzig, 1845; рус. перевод: Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии / Пер. Е. К. и И. Н. Леонтьевых. СПб., 1905; Он же. То же / Пер. Г. А. Котляра. СПб., 1905.


[Закрыть], где изображал это положение – и изображал для того времени совершенно верно – в самых мрачных красках. Тогда рабочий класс Англии создал сильное движение, известное под именем чартизма, которое хотя и выдвигало по преимуществу политические требования, но было одушевлено общими стремлениями, совершенно родственными позднейшему социализму.

В 1849 г. чартизм гибнет. Хронологически эта гибель совершенно точно совпадает с моментом, когда активный торговый баланс Англии сменился пассивным. Пассивность баланса в Англии во второй половине XIX века имела совершенно иное значение, чем во многих других странах тогда и чем почти повсеместно после мировой войны. Перевес ввоза в Англию был коммерческим выражением политической и экономической зависимости почти всего мира от Англии. Он был данью, которую колонии и экономически слабые страны (в том числе и Россия) платили их поработительнице Англии; мир оплачивал своими товарами проценты по займам, заключенным в Англии, и за ее капиталы, вложенные за границей. Эта-то дань, получаемая Англией из‐за границы, давала легкую возможность английским капиталистам идти на уступки своим рабочим в их требованиях повышения заработной платы, сокращения рабочего дня и улучшения условий труда вообще, а рабочих делает сторонниками британского империализма и мешает им принимать континентальный социализм в его чистом виде, следовательно, мешает возрождению чартизма.

Германия поздно вступила на дорогу капиталистического развития и первоначально на мировом рынке была страной обездоленной. Благодаря этому она создала могучее рабочее движение, одушевленное последовательно проведенным идеалом социализма. Но вот понемногу Германия вступает в конкуренцию с Англией, на многих рынках, а частью даже и на английском бьет ее («made in Germany»929929
  «сделано в Германии» (англ.).


[Закрыть]), обзаводится своими колониями и на рубеже XIX и ХX веков окончательно перестает быть золушкой среди народов. Тут-то и появляется Бернштейн – апостол Павел социализма и разъясняет немецкому рабочему, что фраза «Коммунистического манифеста» «у рабочего нет отечества»930930
  В «Манифесте Коммунистической партии», впервые опубликованном в Лондоне в феврале 1848 г., К. Маркс и Ф. Энгельс заявляли: «Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет».


[Закрыть] давно потеряла всякий смысл, что теперь национальные интересы и для него должны господствовать над интернациональными, что социализм есть не определенный законченный идеал, а только бесконечное движение. И немецкий социализм полинял, решившись оправдать и колониальные завоевания, и империализм, и рост вооружений, и, в случае необходимости, войну.

Теория моя, конечно, не была совершенно нова. Значение международного неравенства для психологии рабочего класса не раз указывал из русских писателей С. Н. Южаков931931
  См., например: Южаков С. Н. Международная экономическая борьба: Социологический этюд // Северный вестник. 1888. № 1. С. 135–175; № 2. С. 123–156.


[Закрыть]. Но большую часть материала для моей теории дал мне Бернштейн, как своей книгой, так и в частных беседах. Когда я самому Бернштейну проводил мою параллель его с апостолом Павлом, он не без самодовольства ухмылялся, но от выражения своего согласия или несогласия уклонялся.

Сложилась эта теория у меня на основании долгого изучения фактов, но, конечно, находилась в известной связи с процессом, общим почти всем людям: переходом от свойственных молодости оптимизма и веры в бесконечность прогресса и торжество идеала в будущем к обычно свойственным зрелому возрасту и старости пессимизму и потере веры, и я, конечно, не мог не сознавать этой связи, но и, сознавая ее, не мог не быть убежденным в правильности моего понимания хода исторического процесса.

Когда я вернулся в Киев932932
  10 сентября 1903 г. помощник начальника Александровского отделения Варшавского жандармского полицейского управления железных дорог на станции Александров сообщил, что В. В. Водовозов «сего числа возвратился из заграницы и направился в г. Киев» (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 91. 3 д-во. 1893. Д. 140. Л. 251).


[Закрыть], я выразил моим социал-демократическим друзьям желание прочитать доклад, конечно нелегальный, о последних выборах в Германии и о росте социал-демократической партии. Такой доклад был организован в частной квартире и прочитан приблизительно 40 слушателям из радикальной молодежи. Выслушали его с интересом, но были явно недовольны его тезисами. Выступали и оппоненты, но очень слабые, которые пытались опровергнуть факты от Маркса или же доказывали, что приведенные мною факты только на некоторое время отодвигают торжество социализма: когда весь мир будет пролетаризирован, то все пойдет по Марксу. Реферат удалось повторить, тоже нелегально, в другой частной квартире в другом составе публики, но приблизительно с теми же возражениями.

Но мне хотелось прочитать его легально, публично. Для этого я обработал его заново и придал другую форму. Я озаглавил его: «Шпильгаген как бытописатель немецкой общественной жизни и дальнейшая судьба общественных течений, изображенных в романе “Один в поле не воин”»933933
  Неточность: реферат «Об общественных идеях в новейшей немецкой литературе» был прочитан 17 марта 1900 г. (см. предыдущую часть воспоминаний), причем в газетном отчете говорилось, что, объясняя появление книги Э. Бернштейна, референт сделал «чрезвычайно любопытную и поучительную экскурсию в область экономической истории Англии и связанной с нею истории общественных идей. Он доказывал, что стремившиеся в 30‐х и 40‐х гг. к широким общечеловеческим идеалам общественные группы в Англии потеряли к ним интерес, как только их отечество начиная с 50‐х гг. заняло исключительно благоприятное положение в международных отношениях и на международном рынке. Каждый великобританец прекрасно сознает, что, к какому бы классу он лично ни принадлежал, ему безусловно выгодно, чтобы рука Англии по-прежнему тяготела над Африкой, Индией и Китаем. Г. Водовозов удивительно метко обрисовал моральную ликвидацию так называемого чартизма. Сыны Альбиона, даже угнетаемые на родине, все-таки чувствуют себя хозяевами по положению в мировых отношениях, и эта действительность приводит, естественно, к тому, что, будучи крайними радикалами во внутренних вопросах, они оказываются империалистами во внешних. То же самое повторяется теперь с Германией, которая всюду начинает вытеснять Англию» (К[раинский] М. В литературно-артистическом обществе // Жизнь и искусство. 1900. № 72. 12 марта).


[Закрыть]. Таким образом политико-социальный доклад обратился в историко-литературный, с которым можно было явиться в Литературно-артистическое общество, что я и сделал. Краткую программу я составил в возможно неясных выражениях, и доклад был допущен правлением Общества, несмотря на его консервативный состав. Затем я и некоторые другие члены нафабриковали контрамарок, студенты распродали их в университете по 30 копеек за штуку в пользу революционного Красного Креста, и доклад состоялся, зала была переполнена не менее, чем на булгаковском чтении.

Я построил доклад следующим образом. Дал краткую характеристику тем произведениям Шпильгагена, в которых он изображает революцию 1848 г. и дальнейшее развитие политических течений, зародившихся в 1848 г. («Проблематические натуры», «Два поколения», «Один в поле не воин», «Новый фараон»934934
  См.: Загадочные натуры [Problematisch nature]. СПб., 1864; Два поколения [Die von-Hohenstein]. СПб., 1870; Один в поле не воин [In Reih’ und Glied]: В 2 т. СПб., 1867–1868; Новый фараон [Ein neuer Pharao] / Пер. М. Сароченковой. СПб., 1889. Указанные романы неоднократно переиздавались, в том числе и под другими названиями.


[Закрыть] и др.), в особенности остановился на характере его героя Лео, в котором им изображен Лассаль, и затем говорил уже, независимо от Шпильгагена, о развитии социал-демократии; говорил, и очень подробно, и о Бернштейне, и о борьбе между ортодоксальным и берштейнианским марксизмом, и о причинах, обусловливающих победу последнего, и не утаил и свою параллель с христианством. Подавляющее большинство публики составляла радикальная молодежь двух флангов, и доклад мой не удовлетворял ни той, ни другой. Оппонентов не было935935
  Возможно, речь идет о лекции В. В. Водовозова «Путевые впечатления по Германии», прочитанной 21 января 1904 г., краткое содержание которой передавалось газетой так: «Напрасно думают, что последний партейтаг явился поражением ревизионизма. Резолюции прошли подавляющим большинством голосов, но они были составлены неудачно, вызывали только смех ревизионистов, которые голосовали за них. С горечью и озлоблением вышли оттуда Бебель и его сторонники, с поднятой головой – ревизионисты. Таково непосредственное впечатление лектора, хотя он глубоко не сочувствует этому факту. Окончательное торжество ревизионизма будет обозначать победу партии мелких реформ и мелких улучшений, полный отказ от коренной перестройки во имя справедливости существующего строя» (Н. Д. В литературно-артистическом обществе // Киевские отклики. 1904. 23 янв.).


[Закрыть]. Но интерес к докладу был большой, и в самом скором времени меня просили приехать в Одессу, чтобы повторить его в тамошнем Литературном обществе936936
  Одесское литературно-артистическое общество действовало в 1898–1905 гг., потом было закрыто властями и, возрожденное в 1912 г., просуществовало по 1919 г.; см.: Биск А. А. Одесская «Литературка» (Одесское Литературно-артистическое общество) // Диаспора: новые материалы. Париж; СПб., 2001. Вып. 1. С. 95–141.


[Закрыть], что я и исполнил.

В начале следующего, 1904 г. началась война с Японией, и интересы общества временно направились в другую сторону, однако не настолько, чтобы совсем заглушить интерес к вопросам социализма и общественной жизни Запада. Осенью 1904 г. (еще во время войны), когда я уже переселился в Петербург, я прочитал мой доклад в его настоящем, не замаскированном виде в Историческом обществе при С.-Петербургском университете (под председательством Н. И. Кареева)937937
  Историческое общество при С.-Петербургском университете функционировало в 1886–1916 гг.; бессменный председатель: Н. И. Кареев; издавало журнал «Историческое обозрение» (1890–1916).


[Закрыть], тоже при большом, хотя и меньшем стечении публики; оппонентов не было.