Текст книги "Псковская земля. История. Монастыри. Усадьбы. Люди"

А.С. Пушкин. Миниатюра 1826 г.

Пушкин не стремился к частому общению с соседями-помещиками. В теплое время года некоторых из них он временами принимал у себя в зальце (гостиной). Чтобы отвадить нежеланных гостей, нередко он незаметно выходил на заднее крыльцо, садился на коня и втихую уезжал из дома, часами скакал по полям. Крайне редко он сам наносил визиты к соседям, исключение составляли только Осиповы-Вульф.

Примерно в 3 км от Михайловского находится Тригорское, в котором в пушкинские времена была богатая усадьба, жили ближайшие соседи и дальние родственники поэта Осиповы-Вульф. Усадьба и ее парк находятся на одном из трёх холмов, давших название этому имению. Эти места, которые первоначально назывались Егорьевская губа, были пожалованы в 1762 г. императрицей Екатериной II шлиссельбургскому коменданту М.Д. Вындомскому, который основал здесь имение, построил дом, разбил парк. Затем владельцем имения стал его сын Александр, а после него – внучка Н.Д. Вындомского – Прасковья. С времен первого владельца Тригорское было богатым имением с 3 тысячами душ крепостных. Прасковья Александровна была мудрой хозяйкой Тригорского 46 лет (1813–1859), оба ее мужа (Вульф и Осипов) умерли, у нее было 8 детей. П.А. Осипова почти круглый год жила в Тригорском с дочерьми, считала это естественным, полезным, выгодным для их семьи. Осиповы-Вульф жили в большом деревянном доме на берегу пруда с 1820 г., в котором первоначально размещалась полотняная фабрика. Решив делать ремонт господского дома, Оипова-Вульф переселилась в освободившийся фабричный дом. Но во время ремонта господский дом сгорел, поэтому пришлось фабричный корпус перестраивать в господское постоянное жилье (пристроили два крыльца с деревянными конками, сделали внутреннюю перепланировку). В 1918 г. усадьбу сожгли. Дом Осиповых-Вульф восстановили в 1962 г., постепенно восстанавливали и другие усадебные постройки, в том числе баньку (1978), привели в порядок парк.

И.И. Пущин в гостях у А.С. Пушкина в Михайловском. Художник И.И. Ге. Вторая пол. XIX в.

В каждый свой приезд в Михайловское А.С. Пушкин навещал Осиповых-Вульф (1817, 1819, много общался с ними в период ссылки 1824–1826, бывал здесь и позже). Пушкин любил многолюдную, хлебосольную, веселую семью П.А. Осиповой, где за столом собиралась большая дружная семья, подавали пышные пироги, моченую бруснику, разные варенья, другие деревенские нехитрости и вкусные яства. Господский дом Осиповых-Вульф был для Пушкина в период его ссылки в Михайловском единственным помещичьим домом, где он бывал регулярно, в теплое время года – чуть ли не каждый день. В романе «Евгений Онегин» многое почти списано с обитателей барского дома в Тригорском, ведь создавая «деревенские главы» этого своего произведения, Пушкин безвыездно жил именно в этих местах. Пушкин дружил с сыном П.А. Осиповой – Алексеем, флиртовал с хозяйкой, ее дочерями от первого брака Евпраксией (Зизи) и Анной Вульф, а также с падчерицей Осиповой – Алиной Осиповой. Дом Осиповых-Вульф стал для Пушкина вторым родным домом, где его абсолютно все первостепенно любили (в семье Пушкиных любимцем был младший сын Лев, особенно его любила мать, так что поэту с детства не хватало материнского внимания). В годы ссылки П.А. Осипова стала для него матерью, советчиком и временами желанной женщиной, а также матерью его доброго и верного друга Алексея Вульфа, который был готов рисковать своей карьерой, а возможно, и жизнью ради свободы поэта.

Именно в Тригорском сложилась и была проверена временем (два года) дружба А.С. Пушкина и 19-летнего (1824) Алексея Николаевича Вульфа (1805–1881). Других мужчин в семье Осиповых-Вульф тогда не было, поскольку два брата А.Н. Вульфа (Михаил и Валерьян Николаевичи Вульф) служили в армии и в Тригорском не появлялись.

Тригорское. Дом Осиповых-Вульф

А.Н. Вульф учился в Дерптском университете и в Тригорское приезжал только на Рождественские и летние каникулы. А.Н. Вульф оказался верным и смелым другом поэта. Когда Алексей Вульф собирался в начале лета 1825 г. поехать за границу, то предложил взять с собою Пушкина в качестве «крепостного слуги»; оказавшись вне России, Пушкин был бы свободен от ссылки и тягостного отношения к нему в России. Но участвуя в этом проекте, А.Н. Вульф сильно рисковал своей будущностью. С Алексеем Вульфом у Пушкина надежно сложились великолепные товарищеские отношения. Молодые и здоровые люди тогда радовались любым приятным ощущениям в жизни. Как могли развлекались, в меру пили вино, веселились, играли в карты, шахматы, бильярд, танцевали, скакали верхом на конях, охотились, флиртовали и т. п. Пушкин приобрел в лице А.Н. Вульфа непритязательного друга, безотказного собутыльника, веселого рассказчика и прохиндея в любовных похождениях. Алексей Вульф был большим любителем и знатоком по части эротических наук. Он старался выведывать у Пушкина секреты неотразимого обольщения женщин, называл себя его учеником. Однако Пушкин зажигался пламенем страсти без задних мыслей, своими словами и действиями восхищал женщин и превозносил их достоинства и могущество. А циничный, расчетливый, сластолюбивый А.Н. Вульф искал в любовных романах победы для самоутверждения, подчас в нравственном и физическом плане расправлялся с женщинами как с противником (об этом ярко свидетельствует его «Дневник», не предназначенный для чужих глаз, но он со временем оказался опубликованным). Когда Алексей Вульф был в Тригорском, они с Пушкиным почти не разлучались. К Алексею Вульфу приезжал погостить (лето 1826) его соученик по Дерптскому университету – 23-летний поэт Николай Михайлович Языков (1803–1847), тогда трое молодых людей развлекались особенно бурно. В своих стихотворениях Пушкин упоминает А.Н. Вульфа и Н.М. Языкова, вспоминая о развлечениях периода его ссылки в Михайловское. В дальнейшем Пушкин и А.Н. Вульф мало общались. Вульф много энергии, сил, времени потратил на свои любовные похождения, даже почти гордился своим жестокосердием по отношению к обольщенным им дамам и девицам (о своих многочисленных романах он цветисто рассказал в своем «Дневнике», не предназначенном для печати). В 1833 г. 30-летний штаб-ротмистр А.Н. Вульф вышел в отставку и стал жить в Тригорском и Милинниках, хозяином которых он стал после смерти матери. Он, вероятно, в молодости слишком увлекался любовными романами, из-за этого дамы ему надоели. Он так и не женился, не любил покидать свои усадьбы, детей у него не было. А.Н. Вульф (как и его друг – сосед А.С. Пушкин), боготворил и восхищался П.А. Осиповой – своей матерью, которая была сильной личностью, мудрой и любвеобильной женщиной.

Прасковья Александровна Осипова (в девичестве Вындомская, в первом браке Вульф, 1781–1859) приходилась Пушкиным дальней родственницей, поскольку родственник матери Пушкина – Я.И. Ганнибал был женат на родной ее сестре. А.С. Пушкин являлся свойственником П.А. Осиповой, которая была образованной, решительной, властной женщиной. В 18 лет она вышла замуж за Н.П. Вульфа, через 14 лет (1813) он умер, она стала вдовой в 32 года с пятью ребятишками: Михаилом (1808–1832), Валерьяном (1812–1842), Алексеем (1809–1881), Анной (1799–1857), Евпраксией (1809–1883). Через пять лет она снова вышла замуж за вдовца И.С. Осипова, имевшего дочь Алину; от этого брака у них родились еще две дочери: Мария (1820–1896) и Екатерина (1823–1908). В 1824 г., за несколько месяцев до приезда Пушкина в Михайловское в ссылку, у нее умер второй муж, тогда ей было всего 43 года. С августа 1824 г. Пушкин стал самым частым гостем в ее доме, где, кроме нее, поэта особенно ждали ее взрослые дочери-барышни: 25-летняя Анна (Аннет), 15-летняя Евпраксия (Зизи), падчерица Алина, сын 19-летний Алексей; хозяйка и ее дочери были влюблены в поэта. Пушкину было скучно, и он флиртовал сразу со всеми: с хозяйкой, ее двумя дочерьми и падчерицей.

А.Н. Вульф. Рисунок А.С. Пушкина. 1820-е гг.

43-летняя П.А. Осипова была старше 25-летнего Пушкина на 18 лет, но она хорошо сохранилась физически, сберегла душевную молодость, в ее жилах бунтовала, как и у Пушкина, горячая неукротимая кровь. Она была властной, ревнивой, деспотичной натурой, но была наделена душевной щедростью, умела производить приятное впечатление, имела поэтический настрой, знала французский и немецкий языки, была очень образованной женщиной. Кроме того, в Тригорском и ее тверской усадьбе Малинники именно она решала все семейные и хозяйские дела. Во владениях семьи Осиповых-Вульф везде ощущалась заботливая и твердая, решительная рука Прасковьи Александровны. Из всех членов семейства Осиповых-Вульф Пушкин как личность больше всех, вне сомнения, ценил именно Прасковью Александровну, поэтому и не указал ее – уважаемую мать и главу большого семейства – в его «дон-жуанском списке» (перечень женщин, которых он любил и покорил; о своей жене Н.Н. Гончаровой, 1812–1863, – их свадьба состоялась в 1831 г. – он в возрасте 32 лет говорил: «Натали – моя сто тринадцатая любовь»). Поэт исключительно хорошо к П.А. Осиповой относился – в личном общении и в письмах, писал о ней как о единственной соседке, которую он всегда с удовольствием посещал, доверял ей все свои тайны. Но по характеру даже их письменных общений ясно, что через два года, когда ссылка поэта кончилась, П.А. Осипова поняла, что поэт в Михайловском и тем более ее Тригорском в дальнейшем будет редким и случайным гостем. После гибели Пушкина П.А. Осипова в своем семействе, по сути, собрала маленький музей – собрание вещичек, принадлежавших Пушкину, и бережно их хранила. П.А. Осипова вспоминала о периоде тесного общения с Пушкиным в Тригорском как о самом счастливом времени своей жизни. Разница в возрасте не мешала ее радости чувственных и дружеских отношений с пламенным поэтом и страстным мужчиной. Две старшие дочери П.А. Осиповой – Анна и Евпраксия Вульф – представляли два противоположных типа, отраженных в Татьяне и Ольге в романе «Евгений Онегин». Анне Николаевне Вульф (Аннет) было 25 лет, когда она встретилась с сосланным в Михайловское ее ровесником Пушкиным. Она считалась тогда почти старой девой, была не особенно хороша собой, слезлива, сентиментальна, остроумна, лучше всех своих родных понимала его стихи. Она не влюбилась, а страстно полюбила поэта, ее привязанность и верность ему, самоотвержение ради него, его интересов были безграничны. А Пушкин грубовато с ней флиртовал, даже подсмеивался над ней, был не слишком великодушным к ее чувствам. А в письмах к ней (например, в июле 1825) он просто бывал бестактным. Тем не менее в январе – феврале 1826 г. Пушкин особенно бурно развлекался романом с Анной, не будучи увлеченным ею, просто так, от скуки, победа над ней далась ему без какого-либо труда. П.А. Осипова поспешила в феврале 1826 г. отвезти дочь подальше от пылкого чувствительного соседа (к которому к тому же сама была не равнодушна) в Тверскую губернию, в село Малинники. Оттуда Анна пыталась писать ему письма и напрасно ждала от него подающих радужные надежды ответов и действий. Она считала, что ее ревнивая мать помешала ее возможному счастью с поэтом. Замуж она не вышла, детей у нее не было.

Евпраксия Николаевна Вульф (Зизи, 1809–1883), в отличие от Аннет, чрезмерно серьезной не была, в блеске владела мастерством кокетства, была искрометной, хорошенькой, изящной блондинкой, душою веселого молодого общества в Тригорском, играла арии Россини, мастерски подавала и женку (лёгкое вино), ничего не искала в жизни, кроме удовольствий, умела в блеске использовать все жизненные радости. Из барышень Тригорского, она первая привлекла внимание Пушкина, одна из всей семьи Вульфов попала в первую часть «дон-жуанского списка» поэта. Поначалу именно из-за нее Пушкин зачастил в Тригорское, их отношения стали обоюдно очень приятными, пошел слух о скорой их свадьбе. Отношение Пушкина к Евпраксии Вульф было столь непростое, что в 1830-х гг. даже жена Пушкина – Н.Н. Пушкина (урожденная Гончарова) все еще ревновала мужа к Евпраксии Николаевне, в то время уже баронессе Вревской, замужней женщине, матери 11 детей. Пушкин в «Евгении Онегине» описывал именинный обед у Лариных, вспоминая Зизи:

 
…Рюмок узких, длинных,
Подобных талии твоей,
Зизи, кристалл души моей
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал
Ты, от кого я пьян бывал…
 

Со временем все, что было связано с памятью о Пушкине в семье Осиповых-Вульф, оказалось сосредоточенным в семействе Вревских.

П.А. Вульф. Рисунок А.С. Пушкина. 1820-е гг.

Дом Осиповых-Вульф был неизменно хлебосольным и гостеприимным, хранителем родовых традиций. У них часто гостили и жили их родственники, что таило опасность для молодых хорошеньких женщин и барышень стать жертвой любовной атаки ссыльного соседа поэта. Например, так случилось с дочерью тверского помещика И.И. Вульфа, кузиной барышень Вульф – Анной Ивановной Вульф (Нетти) с марта до конца 1825 г. и с племянницей П.А. Осиповой – Анной Петровной Керн летом 1825 г. (обеих их Пушкин назвал в своем «дон-жуанском списке»). Роман с А.П. Керн был особенно стремительным и плодоносным (в памяти потомков он стал чуть ли не легендарным), но многие до сих пор знают только полуправду об этой истории и ее героине.

Летом 1825 г. к Осиповым-Вульф приехала 24-летняя племянница Прасковьи Александровны – красивая, сексуальная (как сейчас говорят), решительная и несчастливая со старым и ограниченным мужем-солдафоном – Анна Петровна Керн (1800–1879). Разразился бурный, стремительный и порочный роман, который дал Пушкину на какое-то время прилив творческих сил; а для А.П. Керн он в конце концов завершился очередным крахом ее мечтаний об идеальной любви и нерушимым мнением поэта о ней как о «вавилонской блуднице» (см. текст далее, с. 238). О серьёзной любви к ней со стороны А.С. Пушкина не было и речи. Со временем он, вспоминая свои отношения с А.П. Керн, написал: «Все это… очень похоже на любовь, но клянусь вам, что это совсем не то».

А.Н. Вульф. Рисунок А.С. Пушкина. 1820-е гг.

Более месяца (середина июля – 19 августа 1825 г.) А.П. Керн гостила в Тригорском, в котором, как и в Михайловском, протекал ее роман с Пушкиным, влюбленность со временем сменилась интимной близостью. На прощание Пушкин подарил ей экземпляр главы из «Евгения Онегина», в котором случайно оказалось его стихотворение «Я помню чудное мгновенье», вдохновленное совсем не Керн, а воспоминаниями об императрице Елизавете Алексеевне, жене Александра I, (в девичестве Луиза-Августа-Дурлах, принцесса Баден-Баденская, 1779–1826), которая чуть ли не всю его поэтическую жизнь была его главной или как минимум одной из его основных муз (см. с. 243). Пушкин тогда выхватил листок с этим стихотворением у Керн, она настойчиво потребовала его вернуть, но он не хотел его возвращать. Поэт не прочитал стихотворение ей, не сказал, что дарит его ей, что оно посвящено ей; в этом стихотворении есть слова, которыми называли в Петербурге, при царском дворе, только красавицу и добродетельницу Елизавету Алексеевну (см. книгу Л.В. Васильевой. Жена и муза. Тайна Александра Пушкина. М.: Атлантида – АСТ, 1999). Настырная Керн все-таки добилась возвращение ей листка со стихотворением (хотя Пушкин усиленно не хотел этого делать), но он не подтвердил на словах, что это стихотворение написано для нее. Без авторского согласия А.С. Пушкина вскоре Керн послала это стихотворение А.А. Дельвигу, и оно оказалось опубликованным (в творчестве Пушкина разных лет посвящение К*** – совсем не означает его обращение к А.П. Керн, которую он впервые увидел в 1819 г. в Петербурге, с ней имел роман в 1825–1826 гг., см. с. 243). Тем не менее Пушкин какое-то время с трепетом вспоминал общение с А.П. Керн в Тригорском (когда они гуляли в парке, она чудно пела романсы и т. п.), затем были очень близкие, но непродолжительные отношения. Он был благодарен ей за приятные эмоции, поэтическое вдохновение, но однозначно понял, что способная на обман порочная женщина его музой, возлюбленной, тем более – женой быть не может. Их любовные отношения длились не более 2–2,5 года (1925–1827). А.П. Керн сделала все возможное и невозможное, чтобы ее считали одной из основных муз великого поэта, сохранила, но потом продала его письма к ней (финансовые трудности заставили ее расстаться с ее сокровищем), оставила воспоминания о Пушкине (но верить им сполна нельзя).

Долгое время поголовно все считали, что многие чудные стихотворения Пушкина навеяны мыслями, чувствами, воспоминаниями именно об А.П. Керн (стихи с литерой «К ***», в том числе «Я помню чудное мгновенье …» и др.). В жизни все было гораздо сложнее: не было истинной любви и страсти поэта к этой любвеобильной и порочной даме, жизнь ее была полна неудобств, страданий, скорби, унижений, разочарований при небольших и недолгих успехах в свете и обществе в годы ее молодости, но был и очень удачный второй брак, понятный только ей и ее второму молодому мужу, обилие счастья в этом браке в условиях их бедственного финансового положения. Жизнь А.П. Керн заставляет лишний раз осознать, что смелые в проявлении эмоций и склонные к сомнительному поведению женщины имеют мало шансов создать счастливую обеспеченную семью.

А.П. Керн. Рисунок А.С. Пушкина. 1820-е гг.

Анна Петровна Керн (в девичестве Полторация, в первом браке генеральша Керн, во втором – Маркова-Виноградская, 1800–1879) родилась в Орле, где губернатором был ее дед И.Н. Вульф, детские и отроческие годы провела на Украине, в городке Лубны Полтавской губернии и в усадьбе Вульфов – Берново Тверской губернии (1803–1812). Ее отец, малороссийский помещик, выдал ее замуж, когда ей не было и 17 лет, за 52-летнего дивизионного генерала Ермолая Федоровича Керна, грубого, недалекого, ревнивого человека. Он обращался с женой, как и с офицерами, солдатами, крестьянами, не считал ее равным себе человеком, унижал, оскорблял. Даже решив жениться на ней, он только спросил ее: «Не противен ли я вам?», тогда она под давлением родителей ответила: «Нет». На протяжении всей их семейной жизни она не могла преодолеть отвращение к нему, не умела скрыть этого. В 1817 г. они обвенчались, и в течение 8 лет росла их взаимная неудовлетворенность делами в их семье, где со временем родились две дочери. Анна считала себя достойной лучшей доли, тем более что в 1817 г. танцевавший с ней на балу в Полтаве император Александр I назвал ее очаровательной и сравнил с общепризнанной красавицей королевой Луизой Прусской. Но ей приходилось ездить с мужем по всей России, где он нес свою службу как типичный строевой военный чин тех лет; они побывали в Полтаве, Киеве, Старом Быхове (под Могилевом), Дерпте, Риге, Липецке, Москве, Петербурге и в других местах. Анна не любила мужа, скучала, томилась, а затем у нее появились свои сердечные привязанности и поклонники (какой-то егерский офицер, полтавский помещик, в прошлом гвардейский офицер А.Г. Родзянко, Алексей Вульф, поэт А.С. Пушкин, его брат – Лев Сергеевич и их отец Сергей Львович Пушкин, поэт Д.В. Веневитинов, композитор М.И. Глинка, будущий профессор и цензор Никитенко, литератор Орест Сомов и др.). Анна Петровна искала счастья и любви. Поклонников было много, были и менялись ее интимные друзья, но серьезных планов на нее ни у кого не было. Романы неизбежно кончались разочарованием. Добившись раздельного проживания с мужем, она жила с дочерьми одна без формального развода, имела свободу, но почти не получала финансовой помощи ни от супруга, ни от отца. Ее поклонники восхищались ее внешней привлекательностью, смелостью, темпераментом, но не обременяли себя мыслями и делами о материальной помощи ей, ее детям или хотя бы о какой-то заботе о ней. Даже А.С. Пушкин, восхищавшийся ею в Петербурге в 1819 г., имевший с ней роман, начавшийся в имении Тригорское в 1825 г., в 1827 г. окончательно охладел к ней, хотя в 1828 г. он и она по поручению матери Пушкина встречали и благословляли сестру поэта – Ольгу Сергеевну Пушкину и ее избранника Н.И. Павлищева, когда состоялась их почти тайная свадьба; они выполняли роли посаженных отца и матери новобрачных. А.С. Пушкин в ослеплении недолгой влюбленности в А.П. Керн ошибочно увидел «гений чистой красоты» в образе, как он сам в дальнейшем ее называл, «вавилонской блудницы», насильно выданной замуж за дивизионного генерала, ставшей вскоре полуразведенной женой, легкой добычей донжуанов. Он вскоре разглядел ее истинное лицо, неумение быть хозяйкой своих чувств, увидел неспособность А.П. Керн выполнять главные обязанности женщины – быть верной, достойной, терпеливой женой и матерью, блюсти православные традиции. Порочная, хотя и несчастная женщина, объект чувствственных утех, она не могла долго приковывать к себе внимание мужчин, допускающих с женщинами подобного рода только кратковременные отношения, не ведущие к совместной жизни, свадьбе. А.С. Пушкин уже в 1826 г. в письме к Алексею Вульфу отзывался об А.П. Керн непочтительно, для него она была «вавилонская блудница», а в 1835 г., зная о ее бедственном материальном положении, отказал ей даже в помощи пристроить к изданию ее литературные переводы произведений Жорж Санд, а затем в письме к жене – Наталии Николаевне – величал ее, свою бывшую подругу и любовницу, не иначе как «дура», смеялся в ее адрес и в письмах к С.А. Соболевскому. Другие поклонники А.П. Керн поступали в подобном духе, только кое-кто иногда и непременно что-то незначительное выделял ей. А.П. Керн пыталась обращением к царю заставить ее официального мужа генерал-лейтенанта Е.Ф. Керна выделить ей содержание. На запрос царя генерал Керн в 1837 г. ответил, что жена его «предалась блудной жизни и, оставив его десяти лет тому назад, увлеклась совершенно страстями своими», писал, что она, «бросила его, разорив долгами», а как-то на время «прибыла не имея даже необходимого платья», а потом вернулась к блудной жизни. А.П. Керн, измучившись от безденежья, неверности поклонников, неблагодарности любовных партнеров, действительно несколько раз пыталась вернуться к мужу, восстановить семейные отношения или даже просто жить с мужем в одном доме, но только в роли воспитательницы их детей. Муж, знавший о разнообразных похождениях опозорившей его супруги, не верил, что она действительно хочет и может стать его хорошей женой, а о роли ее только как воспитательницы при детях он и слышать не хотел.

И все-таки любовные приключения А.П. Керн длились до 1842 г., когда, овдовев в 1841 г. (ей 41 год), она вторично вышла замуж за своего троюродного брата Александра Васильевича Маркова-Виноградского, который был моложе ее на 16 лет, с юности был в нее влюблен. Она была еще относительно хороша собой и способна на страстные чувства, так что брак был заключен по обоюдной и большой любви. А.П. Керн только в зрелом возрасте поняла ошибки своей жизни и сполна оценила единственную сильную и истинную любовь к ней только одного-разъединственного человека – А.В. Маркова-Виноградского, чувства которого она ценила больше всего на свете, давшего ей ощущение подлинного и единственного возможного для женщины счастья жить в законном браке с венчанным, верным и любимым мужем, иметь общих детей – продолжателей рода. Их брак оказался счастливым и долгим (37 лет). Но в их семье не было достатка. А.В. Марков-Виноградский влюбился в 36-летнюю А.П. Керн, когда он был еще воспитанником Петербургского кадетского корпуса. Женитьба 26-летнего Маркова-Виноградского на 42-летней Керн выглядела предосудительной в глазах его начальства, так он лишился ожидавшей его карьеры, материального благополучия, расположения родных. Он получил только мелкую должность в украинском местечке Лубны, всегда имел очень скромные должности с маленьким жалованием, везде, где они жили. Из-за нового замужества А.П. Керн отказалась от звания «превосходительство», потеряла солидную пенсию, назначенную ей за мужа-генерала, лишилась поддержки отца. И тем не менее при их почти постоянной нужде они были очень счастливы, трогательно любили друг друга, растили их сына. А.П. Керн писала об этом: «Может быть, при лучших обстоятельствах мы были бы менее счастливы». Дневник А.В. Маркова-Виноградского трогает и поражает силой и чистотой его чувства к жене. Горячо любимый женой Марков-Виноградский умер в 1879 г., он целых 37 лет был счастливым мужем. Крайняя нужда заставила А.П. Керн продать письма А.С. Пушкина к ней (эти письма, остроумные и игривые, являются настоящими шедеврами эпистолярного искусства, все они со временем оказались в Пушкинском доме в Петербурге). После похорон отца их сын перевез старуху-мать к себе в Москву, но она без мужа жить не хотела и не могла, поэтому умерла через четыре месяца после его кончины. Гроб с телом А.П. Керн повезли в Прямухино, в Тверской губернии, где был похоронен ее муж А.В. Марков-Виноградский и где она просила ее похоронить, но не довезли из-за весенней распутицы и предали земле в селе Прутня, около имения ее родственников Митино. На погосте Прутня, на могильном камне над захоронением А.П. Керн, высечена первая строфа стихотворения А.С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье …». Это и другие его стихи с литерой «К***», кроме одного 1832 г., посвящены совсем не А.П. Керн, а связаны с именем дивной красавицы, гордой, но несчастной в личной жизни женщины, верно служившей России – императрицы Елизаветы Алексеевны, жены императора Александра I. Об истории создания этого замечательного стихотворения знал и говорил покойный С.С. Гейченко (род. в 1903 г.), писатель, легендарный директор Государственного музея-заповедника А.С. Пушкина «Михайловское», но он не успел, а точнее, ему не позволили при жизни опубликовать это. Его собеседница и последовательница в изучении жизни и творчества А.С. Пушкина, известная писательница Л.Н. Васильева, в своей солидной книге «Жена и муза» аргументированно доказала это.

Аллея Керн в Михайловском

А.С. Пушкин, хотя в ссылке и умудрялся приударять за всеми мало-мальски стоящими женщинами, не отказывал себе в удовольствии развлекаться в компании молодых дворян-мужчин, веселился на деревенских праздниках и ярмарках, находил время для творчества, стихи как бы сами собой, без напряжения складывались в его голове. Никогда ранее его творческая жизнь не была такой насыщенной и плодоносной, как в Михайловском в 1824–1827 гг. Пушкин быстро стал всеобщим любимцем, светилом, вокруг которого вращались искренне любившие его люди, своего рода магнитом, к которому стремились не слишком испорченные столичной жизнью и слухами о ней жители усадьбы Тригорское. Поэт постепенно забыл о нервном напряжении последних лет, интригах на службе, разврате в столичных городах и начал ценить возможности спокойной помещичьей жизни, радости провинциального быта. Он стал свидетелем и наблюдателем до этого ему недостаточно известной стороны дворянской жизни, что потом нашло отражение в его творчестве. В его поэтическом романе «Евгений Онегин» очень многое чуть ли не списано с жизни поэта и его соседей, друзей в Михайловском, Тригорском, иных псковских имений. Наблюдения за жизнью семьи Осиповых-Вульф дали поэту пищу для описания в романе «Евгений Онегин» патриархальной семьи Лариных; Ларина отдельными чертами характера напоминает П.А. Осипову, Татьяна – кое в чем похожа на ее дочь Анну, а Ольга – на Евпраксию, Ленский чуть-чуть похож на Алексея Вульфа и т. д. Со временем в усадебном парке Тригорского благодаря людской молве появились «скамья Онегина», «аллея Татьяны», «береза-седло», «ель-шатер», «дуб уединенный» и другие достопримечательности, связанные с поэтическим романом.

В Тригорском доме-музее семьи Осиповых-Вульф главными объектами внимания экскурсантов являются буфетная, гостиная, столовая, комната П.А. Осиповой-Вульф, комната Е.Н. Вульф, кабинет А.Н. Вульфа, «голубовская» комната (первоначально девичья), классная комната, рассказывающие о быте этой семьи, отношениях ее членов с А.С. Пушкиным, их родственниках и друзьях. Дом-баньку использовали, кроме прямого назначения, и как дом для расселения гостей, а также место отдыха в летнюю жару. Именно в доме-баньке чаще всего веселилась мужская компания: А.С. Пушкин, его приятели А.Н. Вульф и Н.М. Языков. Усадебный парк был заложен во 2-й половине ХVIII в. М.Д. Вындомским. Многое в нем связано с памятью о Пушкине: «скамья Онегина», «зеленая зала», «солнечные часы», «дуб уединенный» и др. В парке частично сохранились древние деревья, прежде всего дубы (230–240 лет) и липы ХVIII в. Восстановили каскад из трёх прудов и купальню. Самой интересной «затеей» в парке были солнечные часы. В центре дернового круга, обсаженного «часовыми» дубами, установлен гномон, тень от него указывает час дня.

В 3,5 км от Михайловского находится усадьба Петровское, владельцем которой после смерти А.П. Ганнибала (1781) стал его старший сын Петр Абрамович. Ганнибалы Петровское оценивали как свое родовое имение особой значимости. Еще А.П. Ганнибал, получив в подарок дворцовые земли Михайловской губы (1742), для обустройства своего поместья выбрал деревню Кучане, где со временем построил большой дом, имение назвал – Петровское (в честь царя Петра I, его благодетеля), озеро Кучане стали называть также Петровское, а второго из 9 своих детей он назвал в честь царя Петром. П.А. Ганнибал был главным хранителем информации, традиций, архива семьи Ганнибалов. В пушкинские времена именно он – генерал-майор артиллерии в отставке – жил в Петровском. П.А. Ганнибал стал хозяином этой усадьбы в 1782 г., безвыездно прожил в ней 40 лет, осуществил в ней большое строительство, разбил парк. П.А. Ганнибал для А.С. Пушкина был двоюродном дедом и живой историей. А.С. Пушкин всегда очень интересовался историей, в том числе историей его рода, жизнью его предков. Он часто приезжал к П.А. Ганнибалу, который передал ему много ценных сведений о жизни знаменитого арапа, его отца и прадеда поэта. Рассказы П.А. Ганнибала, его записки, дневники, документы по родословной Ганнибалов были интересны Пушкину и полезны для его творческой работы. Особенно увеличился интерес Пушкина к Петровскому и его владельцу, когда он работал над произведениями: романом «Арап Петра Великого», стихотворениями «Моя родословная», «Родословная Ганнибалов и Пушкиных», «Как жениться задумал старый арап» и некоторыми другими. Ведь тогда П.А. Ганнибал был единственным из оставшихся в живых здешних старых Ганнибалов. Он предоставил двоюродному внуку необходимые ему материалы об А.П. Ганнибале и его жизни, их А.С. Пушкин использовал в романе «Арап Петра Великого». Кроме того, сам П.А. Ганнибал был колоритной фигурой, имел крутой нрав, был полным хозяином своих крепостных рабов. В повести «Дубровский» отставной генерал-аншеф К.П. Троекуров многими чертами характера напоминает П.А. Ганнибала (который, похоже, был прообразом этого литературного персонажа). Обстановка и жизнь в Петровском, как и некоторые черты характера его владельца, нашли отражение в повести «Дубровский». В 1822 г. хозяином Петровского стал двоюродный дядя А.С. Пушкина Вениамин Петрович Ганнибал, после него владельцами усадьбы были дворяне Княжевич, сохранившие постройки и планировку этой усадьбы. До наших дней старый господский дом в Петровском не сохранился. В 1918 г. эта усадьба, как и многие другие дворянские имения, была сожжена, остатки ее окончательно были разрушены в период гитлеровской оккупации. Но усадьбу в 1969–1977 гг. восстановили и в ней открыли музей.