Текст книги "Ловушка для джентльмена"

Глава 12

Нет ничего забавнее ситуаций, когда мужчина, гордящийся своим характером, изменяется, а женщина знает, что это ее заслуга.

Франческа Френо

– Итак, что же мне делать? – спросила Гвен, в волнении расхаживая по гостиной.

Мадам Френо, сидевшая в кресле, с невозмутимым видом ответила:

– Ничего.

– Ничего? – переспросила Гвен. Она с удивлением посмотрела на свою бывшую учительницу. – Но как же это? Почему?.. Должна же я что-то предпринять. Не могу же я просто ждать, пока…

– Можете, моя дорогая, – проговорила мадам Френо. – И будете ждать. Нужно воспитывать в себе терпение, Гвендолин.

– Я думала, что уже воспитала его. – Гвен вздохнула. – По крайней мере, когда мистер Трамбл сказал мне, что могут возникнуть сложности с моим опекунством, я решила проявить сдержанность. Но это было утром, а теперь меня не оставляют мысли о том, что может случиться. И еще…

– Что может случиться – только это и важно. – Мадам Френо пристально взглянула на Гвен. – Джентльмен, который сообщил вам эту новость, этот мистер Трамбл…

– Альберт, – пробормотала Гвен.

– Это тот же самый человек, который сообщил вам после смерти вашего отца, что у вас нет ни гроша, да?

– Да, – кивнула Гвен.

– И эти сведения позже оказались ошибочными, да?

– Да, но…

– Даже если его неопределенное сообщение окажется на сей раз точным, у вас еще будет время решить, что предпринять. Кроме побега, разумеется. Мне было бы крайне прискорбно, если бы вы снова решились на это. И я уверена, что мы сумеем найти гораздо более приемлемый выход из положения, если потребуется. А теперь сядьте, Гвендолин, – мадам Френо кивнула на диванчик, – у меня от вашего хождения в глазах рябит.

Гвен опустилась на диван.

– Но я не могу потерять девочек. Это моя семья. У них никого нет, кроме меня. И у меня никого нет, кроме них.

Мадам Френо взглянула на нее с укоризной:

– А ваш муж? Разве не он теперь ваша семья?

– Да, разумеется, – кивнула Гвен. Она старалась не смотреть в глаза старшей подруге. – Но Маркус… он…

– Умный и порядочный. И я подозреваю, что у него доброе сердце. – Какое-то время мадам Френо молча смотрела на Гвен. Наконец спросила: – Когда вы намереваетесь сказать ему о девочках?

– Скоро, – уклончиво ответила Гвен.

– А что, по-вашему, означает слово «скоро»?

– Не знаю. – Гвен нахмурилась и поднялась с дивана. Но, перехватив взгляд мадам Френо, тотчас же снова села. – Я действительно не знаю.

– Дорогая моя девочка, ваши страхи мне понятны. Они очень даже обоснованны. Мужчины, которых вы встречали в жизни, были не очень-то надежными, в том числе и ваш отец.

– А что, если Маркус ничем не лучше? – Гвен очень не хотелось говорить об этом вслух, но ничего не поделаешь. – Что, если доброта и внимание, которые он проявляет ко мне, не распространятся на моих племянниц? Что, если…

– Что, если луна на самом деле из сыра? – Мадам френо покачала головой. – Гвендолин, я понимаю, что доверие дается вам нелегко, но вы же умная женщина. Подумайте, за какого человека вы вышли замуж. Он ничего не сделал, чтобы вызвать у вас подозрение.

– Мне кажется, он не хочет иметь дочерей, – тихо проговорила Гвен.

– Это неудивительно. Почти все мужчины не хотят девочек. Он действительно сказал, что не хочет их?

– Ну… во всяком случае, дал понять. Хотя не исключено, что я просто неверно истолковала его слова.

– Теперь вы его жена. И вы могли бы прямо его об этом спросить.

– Да, пожалуй, это было бы разумно. Но очевидно, я не так умна, как вам кажется. – Гвен сложила руки на коленях и потупилась. – Я не вынесу, если окажется, что он не хочет их взять. Неужели им придется жить там, где они не нужны? Лучше уж я… – Она сделала глубокий вдох и проговорила: – Лучше я уйду от него. Но от девочек не откажусь.

– Значит, если придется выбирать, вы предпочтете их, а не его?

Гвен судорожно сглотнула.

– А что еще мне останется?

Мадам Френо довольно долго молчала. Наконец спросила:

– Вы любите его, не так ли?

– Нет, не люблю, – тотчас же выпалила Гвен. Потом вздохнула и добавила: – Я не знаю. Я считала, что не люблю, когда думала о том, чтобы прожить всю жизнь без него. А теперь… – Она покачала головой. – Теперь я уже не знаю, что чувствую. Наверное, я просто… – А, вы скажете, что это глупо.

– Возможно.

Гвен снова вздохнула:

– Я его… вожделею.

– Вожделеете? – Мадам Френо расхохоталась. – Кажется, такого мне еще никогда не доводилось слышать.

– Мне тоже. Но думаю, что это самое подходящее слово. – Гвен ненадолго задумалась. – Когда он со мной, я чувствую себя неповторимой, особенной… Как будто я для него – самое ценное на свете.

– Это когда вы с ним в постели?

– Нет-нет… – Гвен снова задумалась. – То есть… и тогда тоже, конечно. Но и в другое время. Откровенно говоря – постоянно. Иногда он смотрит на меня так, будто я совершенно необыкновенная. И в эти мгновения кажется, что Маркус – самый счастливый человек на свете. И я чувствую себя такой же счастливой. А может, еще более счастливой. И знаете… – Гвен понизила голос, – когда мы с ним переглядываемся за обеденным столом, меня охватывает такая… странная теплота, как будто он на самом деле прикасается ко мне. И он так мило улыбается… У него очаровательная улыбка, и я знаю, что она предназначается только мне. Это как тайна, которая известна только нам одним. – Гвен покачала головой и откинулась на спинку дивана; на лице ее появилась блаженная улыбка. – Это просто удивительно, не правда ли?

– Да, действительно, – кивнула мадам Френо.

Некоторое время Гвен обдумывала то, что наконец-то сумела выразить словами. До этого мгновения она не понимала, какое значение стал играть Маркус в ее жизни. Даже на ее взгляд все это очень походило на любовь.

Но все-таки это не любовь. Может быть, это нечто большее, чем вожделение, но все равно не любовь – ее она просто не может себе позволить.

Гвен вскинула подбородок и посмотрела в глаза мадам Френо.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить свою семью. Я не допущу, чтобы эти девочки росли так же, как я. И я никому их не отдам.

– Мы никуда не поедем! – раздался в дверях голосок Чарити.

Мадам Френо нахмурилась:

– Вы что же, опять подслушивали?

– Это случайно. – В комнату вошла Хоуп, а следом за ней – ее сестры. – Мы не хотели подслушивать. Так получилось.

– Вы, – Пейшенс показала пальцем на Гвен, – говорили очень громко.

– Неужели? Мне так не показалось. Напротив, мне кажется, что я говорила очень тихо.

– Вовсе нет. – Хоуп покачала головой. – Нам ведь даже не пришлось стоять не дыша, чтобы слышать каждое слово.

Гвен подняла бровь:

– Каждое слово?

– Не каждое, – сказала Чарити. – Только последние, насчет того, что вы никому не отдадите нас.

– И еще слышали о том, что лорд Пеннингтон заставляет ваше сердце биться быстро-быстро. – Пейшенс закатила глаза и прижала руки к сердцу.

Гвен в изумлении посмотрела на девочку.

– Но я не говорила ничего подобного.

– Нет, звучало примерно так, – возразила Хоуп, усаживаясь на пол у ног Гвен.

– Этого не было, – заявила Гвен.

– Почему он вам не нравится? – Чарити уселась рядом с Гвен и внимательно посмотрела на нее. – Вы же вышли за него замуж.

– Сейчас не время обсуждать, почему я вышла замуж. – Гвен строго взглянула на племянницу. – И ты ошибаешься. Напротив, он мне нравится.

– Он шлет ей тайные улыбки. – Пейшенс прочувствованно вздохнула – точно актриса на сцене. – А когда их взгляды встречаются…

– Довольно! – сказала мадам Френо.

Пейшенс усмехнулась и опустилась на пол рядом с младшей сестрой.

– Почему вы думаете, что он не захочет нас взять? – спросила Чарити. – Потому что мы девочки, да? Мисс Вредина говорила, что все мужчины хотят иметь сыновей, а не дочерей.

– Я не уверена, что он не захочет вас взять, – сказала Гвен.

– Тогда почему же вы не рассказали ему про нас? – спросила Пейшенс.

Три пары детских глаз уставились на Гвен. И в каждом взгляде был вопрос, на каждом лице – вызов.

– Я не рассказала потому, что… – Гвен сделала глубокий вдох. – Видите ли, я просто боюсь, хотя мне очень неприятно в этом признаваться.

– Вы боитесь? – хихикнула Чарити. – Вот уж не думала, что вы можете чего-то бояться.

Хоуп с подозрением посмотрела на Гвен:

– А вы не кажетесь испуганной.

– А он не кажется особенно страшным. – Пейшенс покачала головой.

– Но он может быть очень… твердым, – пробормотала Гвен.

И еще Маркус может быть необычайно сдержанным и отчужденным. Она подумала о том, что истинная его натура открывается лишь в те моменты, когда они остаются вдвоем. Тогда он становится открытым и чистосердечным. Гвен подозревала – во всяком случае, надеялась, – что роль, которую Маркус играл в присутствии посторонних, совершенно не соответствовала его истинному «я».

Но все-таки она еще не очень хорошо знала его. Поэтому не была уверена, что правильно оценивает его характер, и, разумеется, не могла отбросить свои страхи, как бы ей этого ни хотелось. Она вполне могла ошибаться. Мадам посоветовала ей запастись терпением. Что ж, терпение необходимо. Наверняка оно понадобится ей, если все-таки придется увезти племянниц из Лондона.

И тут ей в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Она внимательно посмотрела на Чарити и спросила:

– Значит, вы хотите жить со мной, да?

– Да-да, конечно. – Хоуп энергично закивала. – Вы вовсе не такая плохая, как мы думали сначала.

– Конечно. Это ведь было до того, как мы вас узнали, – сказала Пейшенс. – А теперь, когда мы вас узнали, мы думаем, что очень даже может быть, что мы научимся относиться к вам с симпатией. Очень даже.

Мадам Френо отвернулась, пытаясь скрыть улыбку.

– Да-да, правда. Вы же… – Хоуп задумалась. – Ну… как бородавка, понимаете? От вас никак не отделаешься. У меня один раз была бородавка, и она…

– Это ужасно противно. – Пейшенс поморщилась.

– А ты как думаешь? – Гвен повернулась к Чарити.

– Я тоже думаю, что бородавки очень противные. – Чарити хихикнула и пожала плечами. – Я думаю, что уж лучше жить с вами, чем плыть на корабле без билета или спать в переулках с крысами.

– И я считаю, что это лучше, – сказала Гвен, чувствуя легкое разочарование.

А впрочем, чего она ожидала? Девочки обижались на нее с самого первого мгновения их встречи, и Гвен с тех пор почти ничего не сделала, чтобы переубедить их. Конечно, она ладила с этими детьми лучше, чем с теми, которых отдавали на ее попечение, когда она была гувернанткой. Но все равно она могла бы проводить с ними столько времени, сколько требовалось, чтобы завязать крепкие отношения и, быть может, завоевать их любовь.

– Но в интересах справедливости, – Чарити взглянула на сестер, – мы все придерживаемся одного мнения…

– Мы голосовали, – перебила Хоуп.

– Мы решили, что всякий, кого любят мадам де Шабо и мадам Френо, обладает достоинствами, которых мы просто еще не заметили.

Пейшенс и Хоуп улыбнулись. Даже Чарити одарила Гвен улыбкой.

– Поэтому мы решили, – продолжала старшая сестра, – что хотим жить с вами, что бы ни случилось.

– Потому что я лучше, чем крысы?

– Мы не любим крыс, – заявила Хоуп.

– Что ж, понятно, – пробормотала Гвен. – Стало быть, я должна брать, что дают. И еще благодарить за это. – Она неожиданно улыбнулась. – Честно говоря, я все равно рада. Хотя меня и считают всего лишь меньшим из всех остальных зол.

Девочки переглянулись.

– Мы считаем, что вы должны это знать, – заговорила Пейшенс. – Видите ли, дело не в том, что вы нам очень нравитесь…

– Вернее, не очень, – перебила Хоуп. – Мы считаем, что еще слишком рано, чтобы вы нам очень нравились.

– Но все равно, мы хотим… – Чарити на несколько секунд умолкла, очевидно, собираясь с мыслями. – В общем, мы хотим дать вам возможность оправдаться за недостаточностью улик, исходя из рекомендаций мадам Френо.

Хоуп доверительным тоном добавила:

– Она нам очень нравится.

– И мадам де Шабо тоже. – Пейшенс сдержанно улыбнулась. – Она рассказывает такие чудесные истории о балах, замках, принцах и всяких интересных людях и местах.

– Понятно, – кивнула Гвен. – Наверное, мне следует поблагодарить их за то, что они выступают в мою защиту.

– Тетя Гвендолин… – Чарити наморщила носик; казалось, слово «тетя» звучало для нее так же непривычно, как и для самой Гвен. – Понимаете, мы просто хотим опять иметь семью.

– Было очень хорошо, когда у нас была семья. – Пейшенс вздохнула.

Хоуп улыбнулась и воскликнула:

– Было очень весело!

Чарити бросила на сестер взгляд, призывающий к спокойствию, и проговорила:

– Мы понимаем, что без мамы и папы уже никогда не будет так, как раньше, но нам всем очень надоела такая жизнь. Мы хотим знать, что с нами будет дальше. Мы твердо верим, что вы…

– И лорд Пеннингтон, – перебила Пейшенс.

– Да, он совсем не кажется страшным, – подала голос Хоуп. – Скорее, он похож на человека, который позволит нам завести собаку.

– Так вот, мы считаем, что вы, – продолжала Чарити, – наша единственная надежда на спасение. – Впервые с тех пор, как они встретились, девочка от всей души улыбнулась своей тете.

– Если не здесь, на земле, то в грядущем мире, – добавила Хоуп.

– Хотела бы я знать, что случилось бы, если бы их нашли пираты, а не миссионеры, – прошептала мадам Френо.

– Я еще никогда не была ничьим спасением, – пробормотала Гвен. Какое-то время она внимательно смотрела на девочек, потом кивнула и плюнула себе на палец.

Все сестры тотчас проделали то же самое. Племянницы и тетка совершили традиционную церемонию, а затем повернулись к мадам Френо. Та немного подумала и тоже плюнула себе на палец, чтобы смешать свою «кровь» с «кровью» остальных.

– Я уверена, что Колетт будет жалеть, что не смогла в этом участвовать, – пробормотала мадам Френо.

Пейшенс усмехнулась:

– А мы ведь сможем все повторить, когда она придет домой. Иначе ей будет очень неприятно, что она упустила такую возможность.

– Теперь мы еще крепче связаны друг с другом, чем раньше, – с торжественным видом проговорила Хоуп. – Потому что всякая кровавая клятва делает человека сильнее.

Пейшенс кивнула:

– Связаны друг с другом на всю вечность.

– Это значит, что мы вас не оставим. – Чарити посмотрела Гвен прямо в глаза.

Казалось, между ними установилось какое-то странное согласие. Внезапно Гвен поняла, что у них с Чарити довольно много общего: и та, и другая остались без родителей, и обеим пришлось выживать самостоятельно. Но Чарити, кроме того, взяла на себя ответственность за младших сестер.

И теперь они обменялись безмолвным обещанием, что впредь будут разделять эту ответственность. И что бы ни случилось, они действительно связаны друг с другом. И ни та, ни другая не понесет это бремя в одиночку.

– Великолепно, – сказала Гвен, не сводя взгляда с Чарити. – Потому что у меня нет ни малейшего намерения позволить вам уехать. И я никому не позволю отнять вас у меня. – Она подняла палец. – Клянусь всей своей кровью, что никогда не нарушу эту клятву, иначе пусть меня настигнет ужасная и страшная кара. – И тут ей вдруг пришло в голову, что она никогда еще не давала таких серьезных обещаний, какое дала сейчас этим девочкам.

– Вы хотите уехать из Лондона? – спросила Гвен. – Но почему? И когда?

Маркус пожал плечами.

– Как только можно будет все устроить.

Он стоял у камина, скрестив на груди руки. Казалось, что Маркус совершенно спокоен, но Гвен чувствовала: на душе у него очень неспокойно и он явно чем-то озабочен. «Может, что-нибудь случилось?» – подумала она.

– Я считаю, что надо уехать побыстрее, – продолжал Маркус. – Добраться можно за полдня. Думаю, что вам нужно увидеть Холкрофт-Холл…

– Холкрофт-Холл? – пробормотала Гвен. Похоже, его беспокоит ее реакция на предложение уехать из Лондона. – Ваше фамильное гнездо? Фамильное гнездо графов Пеннингтонов?

– Совершенно верно. Оно было таковым со времен первого графа.

– Полагаю, это около городка Пеннингтон? – Гвен постаралась не выдать голосом свое волнение.

Дом, который оставил ей отец, находился рядом с Пен-нингтоном. Если мадам Френо согласится сопровождать их, она сможет отвезти туда девочек и там тайно их навещать. В результате поездка станет просто удовольствием и для нее, и для девочек. Конечно, никакую возможную угрозу она не отодвинет, но, вероятно, поможет успешнее избежать осложнений, которые могут возникнуть. Кроме того, поездка даст приятную иллюзию безопасности и позволит ей действительно сделать что-то, а не просто сидеть и ждать неприятностей. Она сегодня же пошлет записку мадам Френо, и если все будет хорошо, то девочки вскоре уедут из города, пусть и ненадолго. Тяжесть свалилась с плеч Гвен, и на душе полегчало.

– Конечно, – Маркус пожал плечами, – городок сам по себе невелик, как вы понимаете, но окрестности очень хороши, особенно в это время года.

– И вы сможете там дышать свободно и чувствовать под ногами землю.

Какое-то странное выражение промелькнуло в его глазах, словно он был одновременно и смущен, и чем-то очень доволен. «Вероятно, доволен тем, что я запомнила эту его фразу», – подумала Гвен. Маркус откашлялся и продолжал:

– Да, там особенно красиво в это время года. Гораздо красивее.чем в Лондоне.

– Вот как? – Гвен склонила голову к плечу. – Мой дорогой лорд Пеннингтон, вы пытаетесь меня уговорить? – Она не удержалась и насмешливо улыбнулась. Он действительно был очень мил.

– Не говорите глупостей. – Граф сделал вид, что сердится. – У меня в имении есть дела, требующие моего внимания. И я уже решил, что мы должны ехать как можно скорее.

Она внимательно посмотрела на него и вдруг рассмеялась.

Он нахмурился:

– Почему вы веселитесь?

– Вы… – Она снова рассмеялась, – Вы ужасно забавный, когда становитесь сдержанным и надменным лордом Пеннингтоном, который принял решение и ни за что его не изменит.

– Неужели? – Он взглянул на нее с любопытством.

– Да, уверяю вас. Особенно забавно, когда вы делаете вид, что сердитесь. Вы сразу становитесь таким… надутым.

– Надутым? – Он уставился на нее в изумлении. – Значит, надутым?

– Можете повторять это слово сколько вам угодно, милорд, но от повторения ничего не изменится.

– Я не надутый, – проворчал граф. Она промолчала.

Он снова нахмурился и спросил:

– Неужели действительно?.. Она кивнула.

Он немного подумал и задал очередной вопрос:

– А может, это лучше, чем быть холодным и бесчувственным?

Она усмехнулась:

– Я нахожу, что это весьма забавно. Он внимательно посмотрел на нее.

– Что с вами случилось, Гвен? Вы… Как бы это сказать…

– Счастлива? – спросила она с невинной улыбкой.

– Да, вот именно. – Он устремил на нее подозрительный взгляд. – У вас совершенно счастливый вид. Почему?

– Точно не знаю. – Она в задумчивости посмотрела на мужа. – Наша семейная жизнь оказалась гораздо лучше, чем я ожидала.

– Вот как? Она кивнула:

– И вы оказались гораздо лучше, чем я ожидала.

– Вот как?

– Да, гораздо лучше. – Гвен рассмеялась. – Почему у вас такой смущенный вид? Вы никогда не казались мне человеком, который не уверен в себе. И разве вы не говорили мне, что вас считали «лакомым кусочком»?

– Наверное, сказал что-то такое.

– Вы никогда не испытывали недостатка уверенности в себе, не так ли?

– Очевидно, семейная жизнь меня изменила, – пробормотал Маркус. – Вы меня изменили.

Она шагнула к нему.

– Как же я могла вас изменить?

– Не знаю. Но вы это сделали. – Он вздохнул. – И я не чувствую себя счастливым.

– Не говорите глупостей, Маркус. У вас нет никаких оснований не быть счастливым.

– Разве?

– Разумеется, нет оснований, – подтвердила Гвен. – Вы сохранили ваше состояние. Вы избежали женитьбы на какой-либо совершенно неприемлемой особе.

– Вот как?

– Да. Ваш отец выбрал меня, и я нравлюсь вашей матери, а также вашему лучшему другу. – Она обвила руками его шею. – Вам очень повезло, милорд.

Он снова нахмурился:

– Что вы делаете?

Она улыбнулась:

– Милорд, вы слишком часто задаете этот вопрос. Гвен снова улыбнулась и прикоснулась губами к его губам. Он немного помедлил, потом тоже обнял ее и впился в ее губы страстным поцелуем. Она тотчас же ощутила знакомое желание – но не могли же они предаться любви посреди гостиной…

Наконец он прервал поцелуй и пробормотал:

– Я глупец, леди Пеннингтон. Она положила руки ему на плечи.

– Вот как, лорд Пеннингтон? Почему же?

– Вряд ли это имеет значение. – Он крепко прижал ее к себе. – Достаточно будет сказать, что я прислушивался к моим смехотворным сомнениям, основанным на никакой основе, вместо того чтобы следовать тому, что говорил мне мой рассудок.

Она еще крепче прижалась к нему и почувствовала, как отвердела его плоть.

– Осмелюсь заметить, что в данный момент в вас говорит отнюдь не рассудок.

Он рассмеялся:

– Да уж, можете в этом не сомневаться. – В следующее мгновение граф подхватил жену на руки и понес к двери. – Тем не менее рассудок мой говорит, что гостиная определенно не то место, где можно продолжить наш разговор.

Она поцеловала его в шею.

– Годфри будет поражен.

– К чертям Годфри, – пробормотал Маркус. Он дошел до двери и остановился, чтобы бросить на Гвен вопросительный взгляд. – Так вы хотите уехать из Лондона?

– Ну… не сию же минуту. – Она теребила узел его галстука. – Вполне можно сделать это завтра.

– А знаете, вы пропустите много всяких увеселений. Балы, рауты и тому подобное.

– Я пропускала их и раньше. – Она нахмурилась и посмотрела на его галстук. – Никак не могу развязать эту проклятую штуку.

Он усмехнулся:

– Терпение, дорогая.

– Терпение – это добродетель, которой у меня никогда не было в избытке. – Она заглянула ему в глаза. – Мне кажется, что Холкрофт-Холл – это звучит замечательно.

– Вот как?

– Да, замечательно. Я уже много лет не бывала в английском поместье – ни летом, ни зимой, ни осенью, ни весной. Даже в детстве я гораздо чаще находилась в школе, чем в Таунсенд-Парке.

Он смотрел на нее с улыбкой.

– Вы действительно хотите поехать?

– Я хочу поехать куда угодно, если вы будете рядом, – выпалила Гвен и тут же пожалела, что нельзя взять свои слова обратно. Она еще не была готова делать подобные признания. – Да, конечно. Весна в деревне. Да кто же откажется от такого?

– Почему вы вышли за меня замуж, Гвендолин? – спросил он неожиданно.

– Какой странный вопрос. – Она провела пальцами по его рубашке и восхитилась тем, как напряглись его мускулы под тканью. – Вам был нужен этот брак. Наши отцы решили, что он к лучшему. Кроме того, – она улыбнулась, – полагаю, я вышла за вас замуж по вполне обычным причинам. Вы, милорд, необычайно лакомый кусочек.

– А вы, леди Пеннингтон… – Он открыл дверь и понес ее к лестнице. – Вы действительно совершенно необыкновенная.

Сдавленный вздох прозвучал где-то в сумраке, и Маркус усмехнулся.

– Годфри! – окликнул он невидимого дворецкого. – Утром мы уезжаем в Холкрофт-Холл. Прошу все приготовить.

– Слушаю, милорд. – В голосе дворецкого звучало смирение.

Гвен хихикнула и уткнулась лицом в грудь мужа.

– Он все еще относится ко мне неодобрительно.

– Годфри ни к кому не относится одобрительно. И потом, его одобрение нам не требуется. – Маркус уже поднимался по ступенькам. – Вы хозяйка дома, а он состоит у вас на службе.

Маркус добрался до своей спальни и распахнул дверь.

– Он одобрит вас, дорогая, в тот момент, когда поймет, что я нашел. – Маркус вошел в комнату и ногой затворил дверь. Его взгляд, темный, зеленый и страстный, встретился с ее взглядом. – Мне действительно повезло.