Текст книги "Ловушка для джентльмена"

Глава 15

Несмотря на недостатки, присущие мужчинам, а может быть, именно из-за этих недостатков, мы не можем без них жить. Да и какая женщина захотела бы жить без мужчины?

Франческа Френо

Действительно, не о чем беспокоиться.

Снова и снова Гвен повторяла эти слова, пока они не превратились в припев, непрестанно звучащий у нее в голове. Замечания, которые сделал Маркус сегодня во время их прогулки верхом, и то, что она уже знала о его характере, укрепили ее решимость рассказать ему о девочках как можно быстрее. Мадам Френо искренне поддержала ее решение, более того, она считала, что Маркусу уже давно следовало узнать о существовании племянниц Гвен.

После возвращения из домика Гвен не видела Маркуса. Ей было неловко там оставаться, когда туда приехал гость Колетт. Их положение было ужасным, и Гвен хотелось бы как-то помочь им, но помочь этой паре не смог бы никто. К тому же Гвен нужно было думать о своих собственных трудностях.

Когда она вернулась, Маркуса дома не оказалось. Годфри сказал, что он и лорд Беркли уехали куда-то. «Странно, – думала Гвен, – ведь Беркли не ждали так скоро. Хотя, наверное, это не имеет значения. Виконт, судя по всему, часто будет бывать у нас». Она ничего не имела против – этот человек был ей очень симпатичен, – но, наверное, пришло время, чтобы кто-нибудь как-нибудь помог ему найти жену.

Гвен снова и снова мысленно повторяла объяснение, которое она приготовила для мужа, но в какой-то момент, утомленная тревожными раздумьями, уснула.

Проснувшись, она решила, что Маркус, наверное, уже вернулся, и направилась в библиотеку. Когда Маркус бывал дома, он большую часть времени проводил именно в библиотеке, и Гвен подумала, что он и сейчас там находится.

До обеда оставалось еще около часа, и она полагала, что теперь самое время рассказать обо всем мужу. Сначала она думала, что обед – очень подходящее время (можно было бы «случайно» упомянуть о девочках). Потом она решила, что неплохо будет рассказать ему все перед тем, как они лягут в постель, а еще лучше – уже в постели. Но, в конце концов, Гвен пришла к выводу, что не стоит откладывать этот трудный разговор.

Гвен спустилась по лестнице со всем достоинством, приличествующим графине Пеннингтон, хотя в данном случае ее сдержанность объяснялась волнением – она действительно ужасно нервничала, так как по-прежнему не была уверена в том, что муж поймет ее.

И действительно, у нее были причины для беспокойства.

«А впрочем, – подумала она неожиданно, – какова бы ни была его реакция, я все равно могу поступить, как мне захочется». Ведь на лондонском счету, который открыл для нее мистер Уайтинг, у нее имелись собственные деньги, имелся и свой дом. Если Маркус откажется воспитывать ее племянниц, она может обеспечить их и без его помощи. Мадам Френо, наверное, согласится быть при них постоянной гувернанткой, учительницей и компаньонкой. И можно для девочек найти дом в Лондоне – когда они с Маркусом будут приезжать туда, она сможет навещать племянниц каждый день. Конечно, это не лучшее решение вопроса, но все же…

Спустившись вниз, Гвен направилась в библиотеку. Где-то в сумрачной глубине дома прозвучал тихий смех.

Нет, не смех, скорее хихиканье. Наверное, горничная где-то кокетничает с лакеем. За годы своей службы в гувернантках Гвен многое повидала, но всегда отвергала ухаживания мужчин – она слишком хорошо знала: в ее положении подобное недопустимо.

Но если Маркус все-таки откажется взять девочек? Что ж, значит, он не тот, за кого она его принимала. А как же она сможет жить с таким человеком – пусть даже семь с половиной лет?

Гвен подошла к двери библиотеки и сделала глубокий вдох. Затем изобразила на лице приятную улыбку.

Да, ей действительно не о чем беспокоиться.

Она хотела постучать, но потом решила, что имеет полное право входить без стука. Гвен еще немного помедлила, собираясь с духом. Потом отворила дверь и вошла в комнату.

– Маркус! – Она приблизилась к столу и осмотрелась.

– Сейчас его здесь нет. – Лорд Беркли поднялся с кресла и улыбнулся. – Но я уверяю вас, он скоро придет, я жду его с минуты на минуту.

– Рада видеть вас, лорд Беркли. – Гвен тоже улыбнулась, хотя присутствие виконта вызвало у нее некоторое раздражение. Раз он здесь, она скорее всего не сможет открыться Маркусу. С другой стороны, из-за присутствия третьего лица она вполне оправданно могла отложить серьезный разговор. Гвен снова улыбнулась гостю. – Мне казалось, милорд, вы собирались приехать в конце недели?

– А сейчас именно конец недели. – Реджи рассмеялся и поднес к губам ее руку. – У вас очень много общего с вашим мужем.

– Неужели?

– Да-да, уверяю вас. – Реджи усмехнулся. Гвен же не поняла, что он имеет в виду. Хотя какое это имеет значение? Тут виконт подошел к столу и наполнил свой стакан. – Хотите чего-нибудь выпить? Я знаю, где стоят чистые стаканы.

– Значит, вы знаете больше, чем я. – Она покачала головой. – Я все еще пытаюсь запомнить, как добраться из одной комнаты в другую.

– Так я налью? У вашего мужа великолепное бренди.

– Не сомневаюсь. – Она содрогнулась при воспоминании о своем знакомстве с бренди. – Благодарю вас, но, наверное, нет.

– Нет? – Он внимательно посмотрел на нее, потом кивнул. – Тогда, может быть, шерри? Или мадеры? Что вы любите?

Она рассмеялась:

– Дорогой лорд Беркли, можно подумать, что вы хотите меня напоить.

– Что вы, леди Пеннингтон, как вы могли подумать такое? – В голосе Беркли звучало возмущение, а в глазах мелькали веселые искорки. – Я никогда не поступил бы так с замужней дамой. – Он немного помолчал. – По крайней мере, с той, которая замужем за моим другом.

– Очень рада узнать, что у вас есть некоторые моральные принципы.

– О, разумеется, есть.

– Мне было бы неприятно думать, что вы оказываете на моего мужа дурное влияние.

– Ничего подобного. – Он доверительно прошептал: – Если быть честным, то это Маркус всегда дурно влиял на меня.

– Вот как? – Она подняла бровь.

– Ну… не всегда. – Он усмехнулся и сделал глоток бренди. – По правде говоря, мы всегда дурно влияли друг на друга.

– Шерри.

– Что?

– Если вы собираетесь сплетничать о моем муже, то, наверное, для этого лучше подойдет шерри.

– Прекрасный выбор. – Он подошел к шкафу и открыл дверцу. Потом вернулся к столу с бутылкой и стаканом. Наполнив стакан, подал его Гвен, – У Маркуса хороший вкус.

– Благодарю вас. – Гвен показалось, что виконт подразумевает не только вино.

– Должен сказать, я очень одобряю ваш с Маркусом брак.

– Вот как?

– Да, в самом деле. Хотя не могу не признаться: некогда я питал надежду, что он обратит свою нежность на мою сестру и мы с ним таким образом породнимся. Но этому не суждено было сбыться.

Гвен почувствовала укол ревности к сестрице виконта.

– И что же, ваша сестра не любила лорда Пеннингтона?

– Ах, она всегда его обожала. Но к несчастью, собак и лошадей она обожает еще больше. – Он усмехнулся. – Ей всего пятнадцать, и Маркус всегда смотрел на нее с тем же раздражением и нежностью, что и я. Как на младшую сестру.

– Понятно. – Гвен сделала глоток шерри. – Но почему же, милорд, вы одобряете его женитьбу на мне? Этот брак был заключен вовсе не по его выбору.

– Да, но я думаю, все обернулось к лучшему. – Он внимательно посмотрел на Гвен. – Маркус всегда был сдержан во всем, что касается чувств. Часто даже я не знал, о чем он думает. – Реджи поднес свой стакан к ее стакану. – Вы, дорогая леди Пеннингтон, разрушили эту сдержанность.

– Разрушила?

– Да, это так. – Он грустно улыбнулся. – В вас он нашел то, чего не ожидал, но всегда хотел найти. Судя по тому, что я уже видел, вы вполне достойны его. Я никогда не думал, что признаюсь в этом, но его счастье меня заботит в высшей степени.

От его слов на душе у нее потеплело.

– Кажется, это лучшие слова из всех, что я слышала в жизни.

– Ты опять флиртуешь с моей женой? – раздался в дверях голос Маркуса.

– Опять и всегда. – Беркли прижал руку к сердцу. – Ты меня застукал, старина. Я пытался убедить ее бросить тебя и убежать со мной.

– И как, получилось? – Маркус подошел к Гвен и взял ее за руки. – Вы собираетесь бросить меня и убежать с этим… негодяем? – Он поднес ее руки к губам. – Вы знаете, я этого не вынесу.

– И я тоже, – тихо сказала она, глядя ему в глаза. И тут же подумала: «Судьба».

Беркли тяжело вздохнул:

– Ну вот, пожалуйста. Снова мы попали в самую точку проблемы. Будь я негодяем, она непременно сбежала бы со мной.

Гвен рассмеялась и высвободила руки.

– Никогда, милорд. Маркус усмехнулся:

– У Реджи есть теория, согласно которой женщины находят неотразимыми тех мужчин, которые совершенно их не достойны.

– Это не теория, – возразил Беркли. – Я много размышлял об этом и изучал вопрос. И я уверен, что так и есть. А вы как думаете, миледи?

Она рассмеялась:

– Полагаю, что вам нужно еще более основательно поразмыслить об этом.

– А я думаю, – проговорил Маркус, – что можно считать достаточно обоснованной мысль о том, что небольшое количество качеств, которые никак нельзя назвать безукоризненными, может оказаться крайне привлекательным. Вы согласны, дорогая?

Гвен покачала головой:

– Конечно, нет.

Но Маркус, казалось, не слышал ее слов. Он продолжал:

– И не только в отношении мужчин, но и женщин в равной степени.

– Нет ничего лучше женщины с тайной, я всегда это говорил. – Беркли кивнул с уверенностью. – Это делает леди таинственной и… несколько одурманивающей.

– А если развить твою теорию еще немного… – Маркус усмехнулся. – Полагаю, что леди, которых мы считаем одурманивающими, как ты выразился…

– Я превосходно выразился, – вставил Беркли с самодовольной улыбкой.

– Воистину так, – кивнул Маркус. – Вопрос вот в чем: если леди действительно одурманивающая, имеет смысл считать, что у нее есть тайна.

Гвен посмотрела на него с недоумением.

– Это звучит нелепо…

– Даже если мы не знаем, что у леди есть тайна, все равно в ней что-то будет. – Маркус снова усмехнулся. – Некая атмосфера, ее окружающая. Нечто вроде легкого запаха духов, который вы чувствуете постоянно, или…

– Мелодии, которая вертится у вас в голове, но вы не можете ее определить, – сказал Беркли.

– Вот именно. Она есть тайна, которую вы не можете разгадать, вероятно потому, что понятия не имеете о том, какие вопросы следует ей задавать. Хотя лично мне всегда нравилась некоторая таинственность. – Маркус подошел к столу и взял свой стакан. – Так вот… Разгадывание тайны – прекрасное упражнение для ума.

– Вот как? – Гвен охватило неприятное чувство, ей казалось, что на самом деле мужчины говорят о чем-то совсем другом. – Лично я предпочитаю полную откровенность.

– Неужели? – Маркус поднял бровь.

– Да, предпочитаю. – Голос ее был тверд, но в груди некоторое стеснение.

– Вот уж никогда бы не подумал, – пробормотал Маркус. Он поднес к губам стакан. – А у вас есть тайны, Гвен?

– У меня? – Она откашлялась. – Нет. – Она помолчала. – Конечно, нет. – «Вот тебе подходящий момент, чтобы рассказать ему о девочках», – подумала она. – Я полагаю, что у нас у всех есть какие-то незначительные тайны. Свои тайны я считаю совершенно несерьезными. – «Может, все-таки сказать мужу о том, что у меня есть целое семейство? – спрашивала себя Гвен. – Или лучше наедине?» – Но в настоящий момент, – она мило улыбнулась, – мне ничего не приходит на ум.

– Перестаньте, Гвен. – Маркус с любопытством рассматривал ее. – Держу пари, у вас есть по крайней мере одна важная тайна.

– А может быть, и две, – вставил Беркли. Маркус кивнул:

– Или три.

– Ах, но ведь если бы я вам все рассказала, вам стало бы совсем неинтересно? – Стараясь выиграть время, она сделала еще один глоток шерри. Затем с улыбкой сказала: – Годфри сообщил, что вы оба куда-то ездили. Что ж, день был прекрасный. Вы хорошо провели время?

– Очень хорошо. – Беркли усмехнулся.

– Более чем хорошо, – добавил Маркус. – И вот что странно… Хотя я провел в этих местах большую часть жизни, мне почти всегда удавалось отыскать здесь что-нибудь новое и интересное, в особенности весной. Ты со мной согласен, Реджи?

– Совершенно.

– Как мило, – пробормотала Гвен. Ее не особенно интересовало, какие новые пейзажи открылись мужу этой весной. Однако она решила: поскольку Маркус больше не говорил о тайнах, весна в поместье как тема для разговора ничем не хуже других.

– Конечно, не все открытия бывают приятными, – продолжал Маркус. – Весной всегда выясняется, что многое требует ремонта.

– Всегда, – кивнул Беркли.

Гвен потягивала шерри и делала вид, что внимательно слушает.

– Право же, пусть я уже не владею этим домиком, я все-таки заметил, что очень многое нужно сделать.

Гвен невольно вздрогнула. «Когда же он успел побывать там?» – промелькнуло у нее. Маркус приблизился к ней:

– С вами все в порядке?

– По-моему, ей плохо, – сказал Беркли. Гвен судорожно сглотнула и проговорила:

– Нет-нет, со мной все в порядке.

– Вы уверены? – В голосе Маркуса звучала озабоченность, но в глазах прыгали веселые искорки.

Она снова приложилась к стакану, затем пристально посмотрела на мужа. Ей показалось, Маркус с трудом удерживается от смеха; у него был вид человека, у которого на руках все козыри и который прекрасно об этом знает. Гвен покосилась на Беркли, и тот отвел глаза, однако скрыть усмешку ему не удалось.

И она снова взглянула на мужа. И вдруг поняла: он все знает о девочках. Более того, он, наверное, даже встретился с ними. И также очевидно, что он совсем не огорчен, коль скоро ему так весело. У нее гора с плеч свалилась, но одновременно она почувствовала некоторое раздражение. Почему он сразу не сказал ей, что все знает? Что это за игра?

Она скрестила на груди руки.

– Ну?..

– Ты о чем? – осведомился Маркус.

– Поскольку это не имеет ко мне отношения… – Беркли направился к двери. – К тому же я нужен в другом месте. – И виконт выскользнул за дверь.

Гвен даже не заметила его ухода.

– Вы намерены сообщить мне, что вы узнали? Или хотите задать мне какие-то вопросы?

Маркус в задумчивости смотрел на нее.

– Вряд ли. – Он покачал головой. Она уставилась на него в изумлении:

– Но почему?

Он пожал плечами:

– Нет нужды. Я узнал все, что хотел узнать.

– Вот как?

– Да, узнал. И теперь я все понял. – Он усмехнулся с раздражающим самодовольством. – Продолжать?

– Да, прошу вас.

– Во-первых, вы согласились выйти за меня замуж, чтобы получить свои деньги и обеспечить племянниц. Воистину это восхитительно, моя дорогая. И вы ничего не сказали мне о них потому, что не доверяли мне.

Она хотела было возразить, но промолчала. В конце концов, он ведь прав.

– Положим, сначала у вас действительно не было оснований доверять мне, – продолжал Маркус. – Вы меня совсем не знали. Вы никоим образом не могли узнать, соглашусь ли я принять детей в свой дом или нет. – Он покачал головой. – Я очень много думал об этом и прекрасно вас понимаю. До меня в вашей жизни не было ни одного мужчины, который завоевал бы ваше доверие.

Она подняла голову.

– Жалеть меня не обязательно.

– Я и не жалею. Вернее, не жалею теперь. Но я действительно жалею девочку, выросшую с сознанием, что она никому не нужна. Девочку, которой сказали, что отец оставил ее без гроша. И жалею девушку, вынужденную стать гувернанткой, чтобы заработать на жизнь. – Он прищурился. – Но я не испытываю ни малейшей симпатии к нынешней графине Пеннингтон… У этой леди есть три маленькие девочки, которые, пусть и неохотно, но в общем-то привязались к ней. И еще у нее есть муж, который вдруг обнаружил, что любит ее. Она затаила дыхание.

– Вы меня любите?

– Как ни безумно это может показаться. – Маркус поставил стакан на стол и криво улыбнулся. – Да, люблю.

– Но… – Она энергично покачала головой, словно пытаясь отогнать одолевавшие ее мысли. – Мы же договорились, что вы не будете этого делать.

– Да, договорились. Но я не сдержал слово. Именно поэтому, – Маркус шагнул к жене, – вы, наверное, не доверяете мне.

– Не приближайтесь, – проговорила она.

– Почему же? – Он усмехнулся. – Настал момент, когда я должен обнять вас, и мы пообещаем любить друг друга до конца наших дней. – Он протянул руки, чтобы заключить ее в объятия, но она отступила.

Ее охватил странный панический страх.

– Я не могу этого обещать, Маркус.

– Почему? – Он нахмурился. – Больше между нами нет тайн. Я с огромным удовольствием выращу этих девочек, как своих дочерей. Честно говоря, они мне очень понравились. Почти так же, как нравится их тетушка.

– Но, – она никак не могла найти нужное слово, – я вас не люблю.

Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой:

– Я вам не верю. Она вспыхнула:

– Но это правда! Положим, я чувствую к вам… некоторую привязанность. И вы мне очень нравитесь. И признаюсь, я испытываю к вам вожделение, – выпалила она.

Он рассмеялся и привлек ее к себе.

– Неужели?

– Да. – Она с вызовом посмотрела на него. – Я уверена, что испытываю к вам вожделение.

– Испытываете ко мне вожделение? – Он опять рассмеялся. Потом принялся осыпать поцелуями ее шею сбоку. – Очаровательно.

– Значит, вы не возражаете? – спросила она, пытаясь побороть слабость в коленях, которую у нее всегда вызывали его прикосновения.

– Ничуть, – сказал он. – Я сию же минуту воспользуюсь такой возможностью.

– Сию же минуту? Что вы хотите этим сказать?

– Моя дорогая леди Пеннингтон, – он поднял голову и посмотрел ей в глаза, – мне понадобилось очень много времени, чтобы найти любовь. И я подозреваю, что, в конце концов, вы убедитесь: мне можно доверять. И можно доверить будущее ваших племянниц и будущее наших детей. Но, тем не менее, я уверен, что вы уже доверили мне свое сердце, хотите вы признаться в этом или нет. – Их губы встретились, и он поцеловал ее со страстью. Прервав поцелуй, Маркус с улыбкой продолжал: – Можете называть это вожделением, если хотите, но вы меня любите, Гвен. И каждый час из следующих семи с половиной лет я буду доказывать вам, что так и есть.

Она с трудом сглотнула.

– Прямо здесь?

– Нет, не здесь. – Он рассмеялся. – В данный момент нас ждет любопытный Беркли. Ждет, может быть, прижав ухо к двери. К тому же и новые члены семьи требуют нашего внимания. Я более чем когда-либо убежден: именно судьба заставила нас пожениться. И я также убежден, что я создан, чтобы любить вас, как вы созданы, чтобы любить меня.

– Вот как. Почему же?

– Три богини судьбы в саду так решили. И три девочки, без сомнения, ждут этого. – И он снова поцеловал ее. – Позже я покажу вам, какой именно план атаки я разработал, чтобы убедить вас принять нашу общую судьбу.

– Боже мой… – прошептала она. – И все же, Маркус… – собравшись с духом, она выпалила: – Любовь – это ловушка для женщины, и я в нее не попадусь.

– Моя дорогая леди Пеннингтон, – и он плутовато усмехнулся, – вы уже в нее попались.

Глава 16

Всегда можно рассчитывать, что дядюшки уладят все трудности. Но, поскольку дядюшки – мужчины, нельзя быть уверенной, что они заметят наличие трудностей.

Чарити Лоринг

– Мы хотим поговорить с вами.

Маркус, сидевший за письменным столом, поднял голову и увидел, что на него устремлены три пары немигающих глаз. Он ничуть не удивился, что девочкам удалось совершенно бесшумно проникнуть в библиотеку и выстроиться в ряд перед его столом. Действительно, за то время, которое прошло со времени их приезда, он заметил: иногда они и поднимают много шума, но, когда нужно, умеют подкрадываться совершенно незаметно. И теперь жизнь его никак нельзя было назвать монотонной.

Он откинулся на спинку стула и улыбнулся:

– О чем же вы хотите со мной поговорить? Девочки переглянулись. Потом Чарити сказала:

– Во-первых, мы хотим, чтобы вы знали, что мы здесь очень счастливы.

– Нам нравится наша новая семья, – вставила Пей-шенс.

– Особенно дядя Реджи и бабушка Пеннингтон, – добавила Хоуп. – С ней очень интересно, хотя она и старая.

– Ей будет приятно слышать это, но, наверное, слова о ее старости можно опустить, – проговорил Маркус с серьезнейшим видом. – Она довольно чувствительна к своему возрасту.

Его матушка прибыла в Холкрофт-Холл на прошлой неделе, через несколько дней после возвращения в Лондон мадам Френо и мадам де Шабо, и пришла в полный восторг, обнаружив девочек. Они быстро подружились, и, как ему сказали, матушка без всяких колебаний приняла участие в очередной «кровавой» клятве. Граф не сомневался, что после этого она сильно выросла в глазах его новообретенных племянниц.

– Что ж, все это очень приятно слышать. – Он внимательно посмотрел на девочек. – Но о чем же вы хотели поговорить? У вас же есть что-то еще?

Чарити кивнула:

– Мы думаем, что тетя Гвендолин несчастна.

Хоуп шагнула вперед и доверительным шепотом проговорила:

– Теперь она нам нравится. Но она действительно немного странная, вам не кажется?

Маркус нахмурился:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну… – Пейшенс немного подумала. – Она ведет себя так, как будто ждет, что что-то случится.

– Что-то ужасное. – Чарити от волнения раскраснелась. – Что-то… очень плохое.

– Конец света, когда все мы предстанем перед Судом, – нараспев проговорила Хоуп.

– Быть не может, чтобы все было так плохо, – сказал граф, пряча усмешку.

Девочки снова переглянулись.

– Нет-нет, все очень так плохо, – возразила Чарити, – Просто вы этого не видите, потому что вы мужчина и ничего не понимаете в женщинах.

– Мадам де Шабо говорит, что мужчины – существа довольно милые, но не очень… Как же она сказала? – Пейшенс подпрыгнула и уселась на краешек письменного стола. – Не очень чуткие. Да, вот как она сказала. Она считает, что мужчины часто не замечают того, что делается у них под носом.

– А с моей женой происходит что-то такое, чего я не замечаю? – спросил Маркус. «Интересно, что хуже: влияние, которое оказали на этих малышек миссионеры, или влияние мадам де Шабо?» – подумал он неожиданно.

– Да, происходит. – Чарити вздохнула. – И вы должны все исправить.

Он с недоумением покачал головой.

– Все исправить?

– Вы должны сделать ее счастливой, – заявила Хоуп. Маркус пожал плечами:

– Если она несчастна, а я, откровенно говоря, не знал, что это так… то что же мне делать? Как вы считаете?

– Вы должны дать ей то, чего она хочет больше всего на свете, – сказала Хоуп. Ее сестры утвердительно закивали. – Я думаю, что это собака.

– Собака? – Граф поднял бровь. Хоуп кивнула:

– Собака сделает ее счастливой. Ужасно счастливой.

– Я почему-то в этом сомневаюсь. – Маркус усмехнулся. – Но что еще кроме собаки? Как вам кажется, что еще вашей тетушке хотелось бы больше всего на свете?

– Мы точно не знаем, но мы об этом говорили. – Пейшенс немного подумала. – Мадам де Шабо говорит, что на самом деле все женщины хотят любить и быть любимыми.

– Ах, но ведь я ее люблю. – Он улыбнулся. – Очень люблю.

Хоуп наморщила лобик.

– А она вас любит?

– Конечно, любит. – Пейшенс закатила глаза. – Она смотрит на него, как будто он конфета, которую ей до смерти хочется съесть.

– Но она его не ест, потому что боится расстройства желудка. – Чарити внимательно на него посмотрела. – Вот в чем дело, правда? Она хочет любить вас, но не решается, или не может, или что-то в этом роде.

– По-моему, это очень глупо, – пробормотала Хоуп. – Я думаю, что ей на самом деле хочется собаку.

– Простите, что я указываю на это, юные леди. Конечно, я ценю вашу заботу, но… Видите ли, отношения между мной и вашей тетушкой – это, в общем-то, не ваше дело.

– А мы считаем, что наше, – возразила Пейшенс.

– Поймите, дядя Маркус… – Чарити говорила с ним так, как взрослые разговаривают с маленьким ребенком. – Вы нам очень нравитесь, потому что вы обращаетесь с нами не как с детьми.

– Хотя вы все-таки дети, – пробормотал граф.

– В данный момент это не важно. – Чарити сделала резкий жест рукой, совсем как ее тетка. – Впервые после того, как наши родители… ушли, мы почувствовали, что мы… что у нас есть дом и семья.

– А у тети Гвен никогда не было дома, – выпалила Пейшенс. – И у нее никогда не было семьи. Настоящей семьи. – И собаки, – пробормотала Хоуп. Чарити скрестила на груди руки.

– Так вот, подумайте: если у вас никогда не было семьи и дома, если вас никто не любил, а потом вдруг у вас появились все эти замечательные вещи, – разве вы не стали бы опасаться, что они исчезнут так же быстро, как и появились?

– А вот собака всегда была бы с нами, – тихонько проговорила Хоуп.

– А если вы привыкли, что вам не везет, то вы побоитесь сказать что-нибудь вслух. – Каблучки Пейшенс застучали по дверце письменного стола. – Потому что вам страшно. Вдруг, если вы скажете, как вы счастливы или как вы любите, – Пейшенс пожала плечами, – богини судьбы услышат вас и все отберут.

– Вы трое – весьма интересная смесь разных философских систем, – пробормотал Маркус.

Пейшенс усмехнулась:

– Спасибо.

– Так вот… – продолжала Чарити. – Наверное, вам нужно сделать только одно: пусть она признается во всем, что она думает. Особенно что думает о вас.

– И если она скажет это вслух и ничего не случится, – Пейшенс пожала плечами, – то она будет счастлива.

– Мы все были бы намного счастливее, если бы в доме была собака, – сообщила Хоуп.

– Насчет собаки мы подумаем. Что же до всего остального… – Маркус умолк и окинул сестер внимательным взглядом.

Для своего возраста они необычайно взрослые! Конечно, за свои короткие жизни они успели многое пережить. Их родителей вполне можно было бы упрекнуть за то, что они брали в свои странствия детей, но разве это, по правде говоря, было хуже, чем передать их кому-то на воспитание? Отослать их в школу, как отослали в свое время Гвен? По крайней мере, при жизни родителей эти девочки никогда не сомневались в том, что они нужны.

Правы ли они относительно Гвендолин? Неужели она действительно несчастна?

С тех пор как девочки стали жить с ними, Гвен была немного не в настроении, но ведь она – женщина, и, следовательно, от нее можно ожидать чего угодно. Он всегда полагал, что очень хорошо разбирается в женщинах, но вскоре после женитьбы выяснил: те знания о слабом поле, которые он получил, флиртуя на светских сборищах или общаясь с любовницами, имеют очень мало общего с тем, что ему пришлось узнать, общаясь с женой. Гвен оказалась совершенно необычным и очаровательнейшим созданием, пусть даже она смотрела на мир крайне непонятным для него образом. Право, бывали моменты, когда ход мыслей Гвен ускользал от него, и он начинал ставить под сомнение не только ее здравый рассудок, но и свой собственный.

– Кажется, наш разговор окончательно зашел в тупик, – осторожно заметил Маркус. – Если ваша тетка действительно несчастна, то почему, собственно? Действительно, почему она чувствует себя несчастной? И что я могу поделать в этой ситуации?

– Наверное, вы могли бы сделать ей подарок. Вдруг это поможет? – Чарити наморщила лоб от умственных усилий.

– Мадам де Шабо говорит, что для улучшения настроения леди нет ничего лучше, чем получить от мужчины какую-нибудь красивую драгоценность. Я думаю, это прекрасная мысль. – Пейшенс кивнула, словно одобряя собственные слова. – Она говорила, что бриллианты производят особенно сильное впечатление.

– Представляю себе… – пробормотал Маркус.

– Но мадам Френо говорит, что подарок не должен стоить очень дорого, если он исходит от сердца. – Чарити с любопытством посмотрела на него. – Что вы могли бы подарить ей от всего сердца? Граф тяжко вздохнул:

– Не имею ни малейшего понятия.

– Собака была бы… – Хоуп взглянула на сестер. – В общем, собака… – подытожила она.

Маркус с сомнением покачал головой.

– Я не считаю, что собака или бриллианты помогут в этом деле. Но что именно поможет – я не знаю.

– Ну, вы, конечно, что-нибудь придумаете. – Пейшенс спрыгнула со стола с удовлетворенным видом человека, который решил все свои проблемы. – Мы знаем, что придумаете.

– Хотя на это понадобится какое-то время. – Чарити строго взглянула на графа. – Вы ведь не можете ожидать, что она сразу же успокоится. Вам, наверное, нужно хорошенько потрудиться. Но мы абсолютно уверены, что вы сделаете все возможное, чтобы тетя Гвен была такой же довольной, как и мы. – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Мы очень благодарны вам, дядя Маркус, и мы не хотим, чтобы наше счастье что-то портило. Вы понимаете?

– Да-да, понял. Конечно, – ответил Маркус, хотя не очень-то хорошо представлял, что именно он понял.

Чарити одарила его улыбкой, и он вдруг подумал: «Пройдет совсем немного времени, и эта девочка превратится в очаровательную девушку». Эта мысль его ужаснула.

– Я так и думала. – Чарити снова улыбнулась. Старшие сестры направились к двери. Хоуп же отстала и, обернувшись, тихо прошептала:

– Я правда думаю, что собака – это очень хорошая мысль. Но если вы не думаете, что от этого тетя Гвен станет счастливой, то я пойму. Хотя я все-таки надеюсь, что вы вспомните это при случае, когда будете искать подарок еще для кого-то. Я знаю, что у меня настроение всегда будет хорошее, если у меня будет собака.

– Спасибо, Хоуп. – Граф с трудом удержался от улыбки. – Я действительно буду иметь это в виду.

– Вот и хорошо. – Девочка с облегчением вздохнула.

– Хоуп, ты идешь? – позвала сестру Пейшенс, стоявшая в дверях.

– Да, конечно. – И Хоуп поспешила следом за сестрами. Уже из коридора донесся ее голос: – Но, я правда думаю, что собака…

Маркус усмехнулся. Собака – это хотя бы такая проблема, которую можно решить без всяких усилий. Конечно, на конюшне есть собаки, но он предпочел бы, чтобы у девочек завелось более спокойное существо. Но не слишком пушистое и вялое. Что-нибудь поменьше, чем сторожевой пес, и побольше, чем животное, которое годится только на то, чтобы сидеть на коленях и беспрерывно лаять.

А вот с Гвен будет гораздо труднее.

Неужели он действительно настолько глуп, настолько туп, настолько самодоволен в своем счастье, что ничего не заметил? Да, очевидно.

Для своего юного возраста Чарити чрезвычайно умна. Как сумела эта девочка разглядеть то, чего не заметил он? Она, бесспорно, права относительно Гвен. У Гвен теперь было все то, чего она не имела раньше, – семья, дом и даже любовь. О да, конечно, было еще и богатство, но это, разумеется, не так важно. И глубокий смысл заложен в том, что она никак не может поверить, что все это не исчезнет в один прекрасный день.

Маркус всегда был осторожен в своих чувствах, и в Гвен он нашел то же свойство. Но ему никогда не приходилось переживать такую неожиданную потерю, какую пережила она. У него всегда был дом, была мать, а Гвен лишилась всего этого. Как же можно пережить такое эмоциональное потрясение и остаться невредимым?

И все же ей удалось выжить. Она сильная, решительная и… очевидно, она слишком умна, чтобы принять свою новую жизнь, не задаваясь вопросами. Да, в этом есть глубокий смысл, и нужно быть таким высокомерным, бездумным кретином, как он, чтобы не понять этого.