Текст книги "Ловушка для джентльмена"

– А девочки?

– Что… девочки? – Он внимательно посмотрел на нее, но никаких признаков опьянения не заметил. «Впрочем, не исключено, что бренди делает свое дело», – подумал Маркус.

Она вздохнула и проговорила:

– Что, если у нас будут девочки?

– Говоря откровенно, мисс Таунсенд, об этом я тоже еще не думал. Меня беспокоят наследники.

Она прищурилась:

– Вам не нравятся девочки, да?

– Понятия не имею. – Маркус пожал плечами.

– Ну, разумеется… – Она встала и пристально посмотрела на него. – Но ведь я тоже… в каком-то смысле девочка.

– Да, разумеется. – Маркус усмехнулся.

– Так я вам нравлюсь? – спросила она.

– Боюсь, что да.

Она по-прежнему не сводила с него глаз.

– В самом деле боитесь? Он кивнул:

– Да, в самом деле.

– Но почему? Мне кажется, это я должна вас бояться.

– Возможно. А вы боитесь?

Она отрицательно покачала головой:

– Нисколько. Он рассмеялся:

– Почему же?

– Ну… – Она немного помолчала. – Наверное, потому, что вы взрослый. И я считаю себя равной вам.

– Вы действительно так считаете?

– Да, считаю.

– Полагаю, вы ничего на свете не боитесь, мисс Таунсенд.

– Ошибаетесь, лорд Пеннингтон. – Гвен глотнула бренди и в задумчивости посмотрела на Маркуса. – Я всегда боялась детей.

– Ничего удивительного, мисс Таунсенд. Мне кажется, многие женщины боятся вынашивать детей.

– Ах, да я говорю вовсе не об этом. – Гвен поморщилась. – Хотя и это не очень-то приятно. Моя мать умерла при родах. Да, а я говорила вам, что была гувернанткой? – спросила она неожиданно.

Маркус кивнул:

– Да, говорили.

– Правда, я была не очень хорошей гувернанткой. – Она криво усмехнулась. – Детям я не нравлюсь. Даже мои пле… подопечные не любили меня. Мне кажется, они догадывались, что я их боюсь. Возможно, просто чувствовали.

– С какой же стати вам бояться детей?

– Я и сама пыталась это понять. – Она пожала плечами. – Мне кажется, есть лишь одно объяснение… Видите ли, я сама была почти ребенком, когда впервые нанялась в гувернантки. И у меня не было никакого опыта, я понятия не имела, что нужно делать с детьми. Вероятно, мой страх выражался в том, что я была с ними слишком строгой. – Она бросила на Маркуса вопросительный взгляд. – Есть в моем объяснении какой-нибудь смысл?

– Да, пожалуй.

Она немного помолчала, потом вновь заговорила:

– Знаете, я только недавно поняла: если обращаться с детьми как с разумными существами, а не как со странными зверюшками, это даст лучший результат.

Маркус кивнул:

– Думаю, вы правы. Хотя я не очень-то часто имел дело с детьми.

– Жаль, что вы не любите девочек. Это все осложняет… – Она вздохнула и направилась к камину. Над ним висел потемневший от времени портрет седьмого графа Пеннингтона. – Это ваш отец?

– Да. – Маркус тоже подошел к камину и посмотрел на портрет. Художнику удалось передать характер его отца: выражение лица казалось суровым, но глаза смеялись.

– Вы его любили?

– Да, очень. – Маркус действительно любил отца и никогда не сомневался в том, что эта любовь взаимна. Конечно, он поставил своего сына в весьма затруднительное положение, но Маркус знал: отец всегда желал ему только добра. – А вы, мисс Таунсенд, любили своего отца?

– К сожалению, я слишком плохо его знала, – пробормотала Твен, все еще глядя на портрет. – Он хотел сыновей, а у него были только дочери – огромное разочарование для него. Он отослал меня в школу, когда я была совсем маленькой, и мы с ним встречались лишь изредка. Увы, я не могу сказать, что очень любила его.

– Вы сказали, только дочери. Значит, у вас есть сестры?

– Одна сестра. Она вышла замуж против воли отца и уехала с мужем странствовать по свету в поисках приключений. Я ее почти не знала. – Гвен снова приложилась к стакану. – Но она умерла. Кажется, ее съели людоеды.

– О Господи… Неужели людоеды?

– Да, что-то в этом роде. Не имеет значения. – Гвен пожала плечами. – В общем, она умерла, и я осталась совсем одна.

Маркус с удивлением посмотрел на стоявшую рядом с ним девушку. У нее был такой невозмутимый вид, словно иметь сестру, которую съели людоеды или «что-то в этом роде», мать, умершую при родах, и отца, которому не было до нее дела, – словно все это в порядке вещей.

– Нет, вы не одна, – проговорил он вполголоса. – Теперь у вас есть я.

Гвен рассмеялась:

– Но нужна ли я вам? – Она внимательно посмотрела на него. – Не могу поверить, что брак с женщиной, которую вы совсем не знаете, придется вам по душе.

Он поднес к губам ее руку.

– Моя дорогая мисс Таунсенд, вы пришлись мне по душе.

Она снова рассмеялась:

– Потому что у вас нет выбора?

– Нет, я не совсем правильно выразился. Выбор у меня был. Я мог бы оставить без внимания волю отца и лишиться своего состояния. Я мог бы сам проложить себе дорогу в жизни. Это было бы нелегко, но не сомневаюсь, что я справился бы. Вы ведь поступили именно так?

– И в этом не было ничего хорошего. – Она высвободила руку. – Мне пришлось взяться за работу, к которой я была совершенно не готова. Я была чуть ли не прислугой и всецело зависела от капризов тех, у кого работала. Платили же мне ничтожно мало. Поверьте, вам такое жалованье показалось бы оскорблением. – Уголки ее губ чуть приподнялись. – Бедность, мой дорогой лорд Пеннингтон, плохо пахнет.

– В таком случае мы будем ее избегать. – Маркус рассмеялся, и Гвен присоединилась к нему. Это было странное мгновение согласия, и он вдруг подумал: «А может, мы уже сделали первый шаг к совместной жизни?»

– Что ж… – Она подошла к дивану и снова уселась. – Давайте дальше обсуждать условия. Вдобавок к моему доходу у меня есть маленький домик в деревне, который будет принадлежать только мне.

Ощущение общности тут же исчезло.

– Должен ли я понимать так, что все ваше – это ваше, а мое – тоже ваше?

Она немного подумала, потом кивнула:

– Именно так.

– Но это же несправедливо…

– Я подарю вам детей. Сыновей. – Она едва заметно поморщилась, и теперь, после ее истории, Маркус прекрасно понял почему. – Так что согласитесь, наш договор представляется вполне справедливым.

– Справедливо это или нет, но в обязанности графини Пеннингтон входит не только воспитание детей. – Маркус снова присел на край стола. – Я надеюсь, что вы займетесь моим хозяйством. Разумеется, вы будете получать соответствующие средства на ведение хозяйства и личные траты – туалеты и прочее… К тому же положение обязывает меня принимать время от времени гостей, и об этом вам тоже придется позаботиться. В общем, вы должны быть образцовой супругой.

– Не беспокойтесь, я не буду огорчать вашего Годфри.

– Годфри меня не интересует. И еще… Поскольку цель этого брака – продолжение моей родословной, до того времени, как появятся наследники, я ожидаю от вас полной супружеской верности.

– И я тоже, – заявила Гвен.

Он посмотрел на нее с удивлением:

– Но женщины, как правило, не требуют этого от своих мужей.

– Значит, такие женщины – дуры.

– Очень может быть, – пробормотал Маркус. – Хорошо, договорились?

– Но при этом я сохраняю за собой право приходить и уходить, когда мне захочется. Разумеется, в пределах разумного.

Он пожал плечами.

– Против этого я не стану возражать, пока вы будете хранить мне верность. Честно говоря, мне никогда не хотелось иметь жену, которая не обладала бы, до некоторой степени независимым характером.

– Значит, лорд Пеннингтон, мы в конце концов неплохо поладим. – Она улыбнулась, и он снова залюбовался ее улыбкой. – Что ж, мне кажется, на сегодняшний вечер с делами покончено.

– Не совсем. – Он соскочил со стола и шагнул к дивану. – Мне не по душе, что моя невеста называет меня по титулу. Каковы бы ни были обстоятельства нашего союза, это все-таки союз, причем на всю жизнь. Я бы предпочел, чтобы вы называли меня по имени.

– Очень хорошо, Маркус. А вы можете называть меня… – она бросила на него явно насмешливым взгляд, – мисс Таунсенд.

– Как хотите, мисс Таунсенд. – Маркус засмеялся, взял у нее стакан – он снова был пуст – и поставил его на маленький столик у дивана. Потом, протянув руку, помог ей подняться. Гвен покачнулась, и он подхватил ее. – Дорогая мисс Таунсенд, вы действительно пьяны.

– Ничего подобного! – Она попыталась изобразить возмущение. Потом вдруг улыбнулась и сказала: – Я чувствую себя… очень даже неплохо. Но я ничуть не пьяна.

– А вы когда-нибудь были пьяной?

– Я выпила достаточно вина за свою жизнь. И я прекрасно знаю, что такое опьянение. – Она самодовольно улыбнулась. – Но сейчас я совсем не пьяна.

«Так вот почему бренди не свалило ее с ног», – подумал Маркус. Его это обрадовало и вместе с тем немного разочаровало. Впрочем, он не посмел бы воспользоваться опьянением Гвендолин.

– Думаю, теперь вы должны поцеловать меня. – Она закрыла глаза и чуть приоткрыла губы.

– Вот как?

– Конечно, должны. – Она немного подождала, потом открыла глаза. – Так что же?

– Вы о чем?

Она вздохнула:

– Мне кажется, вы говорили, что я пойму, когда вам захочется меня поцеловать.

– А мне хочется?

– Да, хочется. – Она лукаво улыбнулась.

– Что ж, в таком случае… – Он усмехнулся и приблизил губы к ее губам.

– Меня никогда еще не целовали так, как я хотела, – проговорила Гвен, и Маркусу показалось, что голос ее дрогнул. Положив ладони ему на плечи, она добавила: – То есть не целовали, когда мне этого хотелось.

– А сейчас вам этого хочется? – Он коснулся губами ее губ.

– Наверное… да, – прошептала она так тихо, что он едва расслышал ее слова.

– Ну… тогда все в порядке, – пробормотал Маркус.

Тут он привлек ее к себе и на сей раз поцеловал по-настоящему. Она тотчас же расслабилась и прижалась к нему.

У губ ее был вкус бренди, и они оказались теплые, мягкие и податливые. Внезапно он почувствовал, что его неудержимо влечет к этой незнакомке, к женщине, с которой ему предстояло провести всю жизнь. Он желал ее здесь и сейчас, и ему казалось, что он действительно мог бы прожить с ней всю жизнь.

Она застонала чувственно и гортанно, и тотчас же ее руки скользнули вверх и обвили его шею. По спине Маркуса пробежала дрожь, и его наполнила боль вожделений. Он крепко прижал Гвен к груди и на мгновение затаил дыхание.

Третий раз в жизни он оказался на краю обрыва и не знал, хватит ли у него духа сделать решающий шаг или осторожность возьмет верх. Внутренний голос кричал: «Следует соблюдать осторожность, ты ведь совсем ее не знаешь». Он, конечно, мог переспать с ней, но, пожалуй, для этого еще не настало время. Нельзя было отдавать ей свое сердце так же легко, как он отдавал свое имя. Пока что у него на это не хватало духа.

Он медленно поднял голову, и их взгляды встретились. Она едва заметно улыбнулась и прошептала:

– Я полагаю, Маркус… Полагаю, что теперь меня поцеловали именно так, как мне хотелось.

– Я это сделал с величайшим удовольствием, мисс Таунсенд. – Томительная страсть все еще звучала в его голосе.

Маркус прекрасно понимал, что если не отпустит ее сейчас, то поцелует опять и опять и еще до конца вечера она будет принадлежать ему. Он почти не сомневался, что она не отказала бы ему. Но Маркусу казалось, что с этой девушкой не следовало поступать таким образом. Кроме того, на нее, очевидно, повлияло бренди.

Он отступил на несколько шагов. Она же тихонько вздохнула и снова опустилась на диван. Потом посмотрела на него и прошептала:

– Боже мой…

– Должен сказать, что никогда еще мой поцелуй не производил на женщин такого впечатления.

– А вы целовали многих? Он проигнорировал вопрос:

– Впрочем, я подозреваю, что на вас подействовало бренди. Я вас предупреждал.

– Но я… так уверена в себе. Кажется, сейчас я всемогуща. И ничуть не пьяна. Вы знаете, как я волновалась, когда шла сюда?

– Неужели? – Она кивнула.

– Я еще никогда не говорила мужчине, что выйду за iero замуж. – Она немного помолчала и добавила: – Хотя мне предлагали… один раз.

– Предлагали?

– Да. Впрочем, это не имеет значения. – Она взмахнула рукой, как бы давая понять, что не желает говорить на эту тему.

Маркус задумался. Действительно ли предыдущее предложение не имело для нее значения? Или она просто не хотела признаваться?.. А может, она любит этого человека?

– Полагаю, что мне пора идти, – пробормотала Гвендолин. Она встала – и тут же, упав обратно на диван, захихикала. – О, мне ужасно стыдно…

– А вы когда-нибудь теряли самообладание, мисс Таунсенд?

– Нет, насколько я помню. И я никогда не… хихикала. – Она нахмурилась. – Хотя временами я не могла контролировать… ну, скажем, то, как поворачивалась жизнь.

– И что же вы тогда делали?

– Уезжала. – Гвен усмехнулась. – Именно это я сделаю и сейчас. – Она осторожно поднялась на ноги. – Вот. Со мной все в порядке.

Он едва удержался от смеха.

– А идти вы сможете? Она нахмурилась.

– Боже мой, ведь мне придется… Придется добираться до экипажа.

– Совсем не обязательно. – Маркус шагнул к ней, подхватил ее на руки и пошел к двери.

– Вы что же, собираетесь донести меня до экипажа? Он улыбнулся и пробормотал:

– Я бы с огромным удовольствием отнес вас к себе в постель.

Она ахнула, потом опять хихикнула:

– Но мы ведь еще не поженились. Однако если вы хотите иметь двоих сыновей… Я думаю, что мне придется побывать в вашей постели не больше двух раз.

Он рассмеялся:

– Больше, если это зависит от меня.

Она обвила руками его шею и пробормотала:

– Ах, вы действительно опасный человек.

– А сейчас стал еще более опасным, – проворчал Маркус.

Придерживая Гвен одной рукой, он каким-то образом умудрился открыть дверь.

– Я уже договорился об особом разрешении. Я полон решимости и самых радужных надежд. Завтра я займусь дальнейшими приготовлениями. Думаю, что послезавтра мы обвенчаемся.

Вдруг послышалось чье-то покашливание. «Годфри», – догадался Маркус. Но в данный момент он не собирался иметь с ним дело.

– Послезавтра? Вы так считаете, Маркус?

– Если вы не против. – Он заглянул ей в глаза. – Подумайте как следует, мисс Таунсенд. Скоро будет слишком поздно давать задний ход. Для нас обоих.

– Нет, мне нужны мои деньги. – Она улыбнулась и добавила: – Нужны как можно быстрее.

Тут из сумрака коридора показался дворецкий:

– Милорд, могу я чем-нибудь вам помочь?

– Вызовите мою карету, Годфри. Я провожу мисс Таунсенд домой.

Слушаюсь, милорд. – Годфри взглянул на мисс Таунсенд и неодобрительно покачал головой. Выполнив распоряжение хозяина, он вернулся и проговорил: – Прошу прощения, милорд, но я не мог не услышать… Неужели вы намерены… – Дворецкий умолк; казалось, он просто не мог выговорить это слово. Собравшись с духом, Годфри выпалил:

– Неужели вы намерены жениться на этой молодой особе?

Гвендолин хихикнула:

– Да, Годфри, намерен.

– Понятно. – Годфри тяжело вздохнул. – Тогда я полагаю, что это дочь…

– Виконта Таунсенда. Да, Годфри, это та самая девушка, которую мой отец предназначил мне в жены. Но ведь вы все знаете об этом, да?

– Милорд, знать – моя обязанность.

Маркус не удивился. Дворецкий всегда все знал.

– Всего хорошего, Годфри, – с улыбкой сказала Гвендолин.

– И вам также, мисс. – Дворецкий поджал губы. – Если она собирается стать графиней, милорд, ей придется… немного поработать над собой.

– Она справится, Годфри, не – беспокойтесь. Так вы уже вызвали карету?

– Да, милорд. Она сейчас будет подана. Годфри кивнул и исчез в коридоре.

– Мой экипаж ждет меня. – Гвендолин махнула рукой куда-то в сторону парадного входа. – Где-то там.

– Я никак не могу позволить моей будущей жене уехать без сопровождения. Тем более когда она в таком положении.

– Я не в положении, Маркус. И я совершенно уверена в себе. Только я понятия не имею, почему ноги у меня… точно ватные.

– Тем не менее я не отпущу вас одну. – Маркус усмехнулся. – Считайте, что это мое условие.

– Вы необычайно милы, – прошептала она. – Будет очень трудно невзлюбить вас.

– А почему вы хотите меня невзлюбить? – Вопрос его запоздал. Гвендолин уже задремала у него на руках.

«Странно, что она так сказала, – подумал Маркус. – Впрочем, и все происходившее до этого выглядело довольно странно. А может, она относится к любви с той же осторожностью, что и я? Но если так, то почему?»

Маркус прекрасно знал: сердце Реджи разбивали столько раз, что и сосчитать нельзя. Сам же он проявлял благоразумие и старался избегать страданий. «А что же Гвендолин? – думал Маркус. – Имеется ли у нее какой-нибудь опыт?..»

Маркус тяжело вздохнул; он снова подумал о том, что его невеста, возможно, до сих пор любила человека, когда-то сделавшего ей предложение.

Глава 6

Даже если мужнину выбирать за благоразумие, богатство, титул и власть, мы все равно полюбим его не за то, за что нужно.

Франческа Френо

– Это звучит так необычно, – тихо сказала Гвен. – И очень неприятно.

Она осторожно откинулась на подушку и поправила мокрую салфетку у себя на глазах. Всякий шум, даже собственный голос отдавался у нее в голове. Был уже полдень, а она все еще не нашла в себе сил встать с кровати. Ей казалось, что только смерть может принести облегчение.

– Дорогая моя девочка, это очень даже приятно. – Колетт примостилась в ногах кровати. – И крайне забавно.

Мадам Френо сидела в кресле рядом с кроватью. Обе женщины добродушно отнеслись к последствиям выпитого накануне бренди, но настояли, чтобы Гвен выслушала их – поскольку у нее не было матери, они считали своим долгом сообщить ей об обязанностях жены и о том удовольствии, которое получают от них женщины. Гвендолин все это казалось немыслимым.

– Забавно? – Гвен содрогнулась; ей вдруг вспомнилось, как в школе мадам Шоссан девочки обсуждали по ночам интимные подробности супружеской жизни и громко хихикали. – Не понимаю, что в этом забавного.

– О… не только забавно. Это замечательно! Если, конечно, с тем, с кем нужно. – Мадам Френо улыбнулась, и Гвен подумала, что она, вероятно, говорит о своем муже.

Франческа Френо пробыла замужем года два, когда ее муж пропал в море. Тогда ей еще не было и двадцати. Чтобы зарабатывать на жизнь, она поступила в школу мадам Шоссан и заменила мать многим маленьким девочкам. По какой-то причине Гвен всегда была одной из ее любимиц.

– Я уверена, что лорд Пеннингтон обладает в этом смысле немалым опытом, – осторожно заметила Франческа. – По крайней мере, так считает Колетт.

Гвен тяжко вздохнула:

– Значит, он действительно опасен?

Мадам Френо улыбнулась:

– Не опасен, если не будет и дальше поить вас бренди.

– Он меня не поил. Я сама напилась.

Как могла она так сглупить? Вред от чрезмерного потребления спиртного был совершенно очевиден, если судить по прислуге в тех домах, где она работала. Как же могла она вести себя так непристойно? И как могла так много рассказать? Гвен помнила каждое свое слово и очень сожалела, что вчера вечером не выпила еще больше – тогда она, возможно, забыла бы все, что наговорила.

– Как я теперь посмотрю ему в глаза? Он, конечно, думает, что я плохая гувернантка и злоупотребляю спиртным.

Колетт рассмеялась:

– Вздор, Гвендолин. Я уверена, что он ничего подобного не думает.

– Вы меня не видели. Я была такая… – Ей даже думать об этом не хотелось, не только говорить. – Я вела себя ужасно вызывающе и была слишком развязна. Я ведь попросила его… поцеловать меня. – Она закрыла лицо салфеткой. – Он, наверное, думает, что я не только плохая гувернантка и пьяница, но и плохая гувернантка и пьяница с сомнительным моральным обликом.

– Ну-ну, дорогая. – Мадам похлопала ее по плечу. – Все не так уж плохо. Он был просто очарователен, когда привез вас домой. Даже весел, как мне показалось. В конце концов, он ведь на вас женится.

– Потому что у него нет выбора, – пробормотала Гвен и тут же поморщилась.

– Дорогая, я никогда не видела вас такой. – Мадам Френо посмотрела на нее с беспокойством. – Конечно, прошло пять лет…

Гвен чуть приподнялась и взглянула на свою бывшую учительницу.

– Я и не была никогда такой. После смерти отца я сама заботилась о себе и жила… как хотела. Я была не очень хорошей гувернанткой, но все-таки сумела выжить. Я всегда находила работу, избегала скандалов и, конечно же, никогда не позволяла себе ничего лишнего. А теперь… – Ее губы задрожали. – Я сейчас расплачусь, а ведь я никогда не плакала. И никогда в жизни я не чувствовала себя так плохо. А тот, с кем мне придется прожить всю жизнь, считает меня пьяницей.

– Да, когда вы так говорите, это действительно звучит ужасно, – пробормотала Колетт.

Мадам Френо бросила на нее предостерегающий взгляд:

– Не болтай глупости. Я думаю, что Пеннингтон никогда не станет говорить об этом инциденте. Вряд ли он захочет смутить женщину. Мне кажется, что он очень порядочный человек.

Гвен пренебрежительно фыркнула:

– Неужели? Скажите, а что вы о нем узнали?

– Совсем немного и только хорошее, – с улыбкой ответила Колетт.

Считалось, что в Лондоне нет такого человека, о котором Колетт де Шабо не знала бы абсолютно все. Эта богатая вдова, французская изгнанница, прожила в Англии более десяти лет и говорила по-английски с едва заметным акцентом. Рассказывали, что Колетт является любовницей одного весьма влиятельного английского лорда; некоторые даже полагали, что ее любовник – член королевской семьи. Разумеется, Гвен никогда не расспрашивала об этом, а мадам Френо и Колетт никогда ничего не рассказывали.

Гвен познакомилась с Колетт пять лет назад. Эта дама была дальней родственницей мадам Френо, и она приютила бывшую учительницу после того, как школа закрылась и ученицы разъехались по домам (это случилось примерно за месяц до смерти отца Гвен). Женщины совершенно по-разному относились к жизни, но, как ни странно, прекрасно ладили и были не только родственницами, но и добрыми подругами.

– Вы уже знаете, что семья его вполне добропорядочна, родословная безукоризненна, хотя… – Колетт понизила голос. – Говорят, что его предки когда-то занимались пиратством.

Мадам Френо улыбнулась и пробормотала:

Я думаю, что это было каперство*.

* Нападение вооруженных торговых судов воюющего государства на торговые суда противника

Колетт едва заметно поморщилась:

– Какое это имеет значение? Главное, что и те, и другие грабили и убивали… Впрочем, это было так давно, что не стоит на сей счет беспокоиться. Что же до самого лорда Пеннингтона… Полагаю, его состояние производит сильное впечатление.

Гвен кивнула:

– Я была в этом совершенно уверена.

– Всегда разумно выйти замуж за богатого человека, моя дорогая. Вы поступите мудро, если запомните это. Что же касается лорда… – Колетт ненадолго задумалась. – Похоже, что у вашего лорда Пеннингтона была беспутная молодость, хотя и не особенно. Нет-нет, ничего страшного. Ничего такого, что могло бы запятнать его имя и надолго остаться в памяти общества. Право же, мне так и не удалось найти человека, который помнил бы что-нибудь особенное, – одни лишь смутные воспоминания о чрезмерной веселости и немного скандальном поведении. Да-да, поверьте, ничего необычного.

– Что же до лорда Пеннингтона сегодняшнего, – продолжала Колетт, – то его считают остряком, но при этом человеком весьма сдержанным и благоразумным. И, как вам уже известно, он не лишен привлекательности.

Гвен пожала плечами.

Ей вспомнились зеленые глаза Маркуса и его улыбка.

– Значит, он не очень… опасен? То есть он не соблазнитель?..

– Склонность соблазнять женщин очень трудно скрыть – об этом обязательно узнают. А я ничего такого о нем не слышала. Значит, вы спрашиваете, опасен ли он?.. – Колетт рассмеялась. – Ma cher*, все интересные мужчины опасны, именно это и делает их интересными. А я считаю, что ваш лорд Пеннингтон необычайно интересен.

* Моя дорогая (фр.).

Гвен тяжко вздохнула и пробормотала:

– Как бы то ни было, я выхожу за него замуж, и это произойдет… уже завтра.

– У вас не было времени обзавестись новым гардеробом после возвращения. – Мадам Френо всегда отличалась практичностью. – Придется нам найти вам для венчания что-нибудь приличное. А обо всем остальном вы подумаете после свадьбы.

– Так что же мне делать? – Гвен взглянула на свою бывшую учительницу.

– Мне казалось, вы уже решили, что единственный способ содержать ваших племянниц – выйти за графа. – Мадам Френо внимательно посмотрела на девушку. – Может, вы передумали?

– Нет-нет, но… – Гвен наморщила нос. – Но я ничего не сказала о них Map… лорду Пеннингтону.

Колетт рассмеялась:

– Он довольно быстро узнает об их существовании. Ведь они будут жить в его доме, не так ли?

– К сожалению, он не любит девочек. – Гвен снова вздохнула. – В этом он очень упорен. Мне по крайней мере так кажется. Видите ли, я не решилась сказать ему о них. Я боялась, что он передумает и не женится на мне. Тогда я не получила бы денег…

– Но теперь вы их получите, так что не беспокойтесь.

– Мне кажется, он женится на мне без особой радости, – продолжала Гвен. – Хотя думаю, что немного нравлюсь ему. И потом… Если бы не люди, которые зависят от него, он, возможно, пренебрег бы волей отца. Что же касается моих племянниц… За них я сейчас больше всего беспокоюсь.

Мадам Френо в задумчивости смотрела на девушку. Наконец спросила:

– Вы уже решили, что делать с девочками?

– Да, решила, – кивнула Гвен. – Как только я выйду замуж, у меня появятся деньги. Я хочу нанять прислугу для деревенского дома. Они будут жить там, и я буду навещать их как можно чаще. Впрочем, это продлится не очень долго, – поспешно добавила она. – Я расскажу о них Пеннингтону, когда настанет подходящий момент. Но он должен принять их без всяких ограничений, иначе я ему ни слова не скажу. Я не позволю им жить там, где они не будут желанными.

Колетт и мадам Френо переглянулись. Гвен же вновь заговорила:

– Я сожалею о вчерашнем вечере. Поверьте, я не собиралась надолго их оставлять. Я только хотела поговорить с лордом Пеннингтоном, а потом вернуться сюда. Они очень огорчились?

Колетт пожала плечами.

– Похоже, они не питают к вам особой нежности.

– Вы должны понять их, дорогая, – сказала мадам Френо. – После смерти родителей им пришлось очень много пережить. Их носило по свету, и они не знали, где обоснуются, пока не оказались у вашей родственницы. А та не очень-то им обрадовалась.

Колетт пренебрежительно фыркнула:

– Отвратительная особа. Без всякого сомнения…

– Теперь это уже не имеет значения, – перебила мадам Френо. – К сожалению, мамаша забила им головы разговорами о том, как они, сестры, должны заботиться друг о друге. Не очень-то умно с ее стороны, если учесть, какую авантюрную жизнь вело это семейство в дальнейшем. Во всяком случае, девочки были совершенно уверены, что сестра их матери придет им на помощь, а вы не пришли. – Френо пристально взглянула на девушку. – Да, вы должны их понять. Они в обиде на вас. Хотя, конечно же, вы не знали ни о смерти вашей сестры, ни об их существовании…

– Вы правы, – пробормотала Гвен. – Разумеется, они обижаются. Как глупо, что я сразу этого не поняла. Очевидно, я виновата перед ними.

– Ничего подобного, – возразила Колетт. – Ваша сестра не поддерживала с вами отношений с тех пор, как покинула отцовский дом. Следовательно, у вас не было перед ней никаких обязательств.

– И все же я должна была…

– Поймите, Гвендолин, что прошло, то прошло, – сказала мадам Френо. – Сейчас надо решить, что вы станете делать дальше. Полагаю, что для начала нужно все рассказать лорду Пеннингтону.

– Нет-нет. – Гвен покачала головой, – Нет, пока мы не поженимся и я не устроюсь окончательно. Я не хочу рисковать.

Колетт нахмурилась.

– Но сейчас власть у вас в руках, разве вы не понимаете? В качестве условия вы можете потребовать, чтобы он разрешил девочкам жить вместе с вами. И ему придется согласиться.

– Я этого не сделаю, – заявила Гвен. – Мы с ним уже все решили. Мы договорились, что я сама буду распоряжаться моим приданым, а также моим домом. Большего я не могу от него требовать. Он… очень мил и, вероятно, заслуживает лучшего, чем то, что получает. И потом… Если я привезу девочек в дом, где их не хотят видеть, они вырастут с сознанием… они будут чувствовать…

– То же, что и вы, дорогая? – спросила мадам Френо. Гвен кивнула:

– Да, я именно это имела в виду.

– Что ж, хорошо, – пробормотала Колетт. – Мы предполагали, что вы так скажете. – Она посмотрела на мадам Френо, и та кивнула. – Поэтому мы и решили: девочки останутся здесь, пока вы не почувствуете, что лорд Пеннингтон согласен их принять.

– Вы очень добры, но я, наверное, не могу…

– Уверена, что можете. – Мадам Френо улыбнулась. – По правде говоря, их присутствие оживит нашу жизнь. Мне очень не хватает общения с девочками. Ваши племянницы были просто очаровательны вчера вечером. Знаете, они казались гораздо старше своего возраста. Мы с ними болтали и играли в карты.

– И они меня обыграли, – усмехнулась Колетт. – Да, ваши племянницы очаровательны, и мы прекрасно с ними поладим.

– Но… – Гвен смутилась. – А как же ваш… друг? Он не станет возражать?

– Это мой дом, и я буду делать здесь то, что считаю нужным. – Колетт небрежно взмахнула рукой. – Вышло так, что на некоторое время он оказался вне досягаемости, и я просто не знаю, чем сейчас заняться.

– И потом… – Мадам Френо положила руку на плечо Гвен. – Мне кажется, это самое меньшее, что я могу для вас сделать. С того момента, как я узнала об ошибке, заставившей вас начать самостоятельную жизнь, я жалела о своем в этом участии. Мне ни в коем случае не слеювало помогать вам найти ваше первое место, из-за которого вы уехали в Америку. Мне нужно было хорошенько подумать.

– Какой вздор, – пробормотала Гвен. – Я бы нашла… другие способы убежать. Действительно, мои действия были импульсивны, но вы в этом не виноваты.

– И все же… – Мадам Френо вздохнула. – Если бы не помогла вам, ваша жизнь сложилась бы иначе. Мистер Уайтинг нашел бы вас гораздо раньше. Вы даже могш бы начать выезжать в свет и…

– Простите, но вы, кажется, только что сказали: «Что прошло, то прошло». Это ведь ваши слова, не так ли? – Гвен улыбнулась. – Почему бы вам не воспользоваться своим собственным советом?

– Франческе неплохо бы прислушаться и к моим советам, – проворчала Колетт. – Ей едва исполнилось дващать восемь, и я считаю, что она могла бы выйти замуж. Мадам Френо вспыхнула:

– А вам следовало бы проявлять благоразумие и не растрачивать свою жизнь на человека, который…

– Значит, вы не передумали насчет девочек? – спросила Гвен, прерывая бесплодный спор подруг.

Колетт энергично покачала головой:

– Нет-нет, конечно, не передумали.

У Гвен словно гора с плеч свалилась. Ее племянницы не могли бы попасть в лучшие руки – в этом не было ни малейших сомнений. С улыбкой посмотрев на дам, Гвен проговорила:

– Я очень благодарна вам обеим. Я уверена, что мои племянницы пробудут у вас недолго. Лорд Пеннингтон кажется на редкость порядочным человеком. Да, он очень славный.

Колетт внимательно посмотрела на девушку: