Текст книги "Ловушка для джентльмена"

– Да, я так сказал. Хотя ваше земельное владение составляет меньше акра, оно граничит с его землями.

– Как это хитроумно со стороны моего отца. Жаль, что я плохо его знала. Тем не менее, я не выйду замуж за незнакомого человека даже ради солидной суммы денег. – Она снова поднялась. – А теперь, мистер Уайтинг… – начала она, но осеклась, заметив, какое у него лицо. – Что-нибудь еще?

Он кивнул, а она со вздохом снова опустилась на стул.

– Это очень неприятно, и не знаю, как вам сообщить об этом. – Уайтинг нахмурил лоб. – Мисс Таунсенд, я должен с глубоким сожалением сообщить вам о смерти мистера и миссис Лоринг, вашей сестры и ее мужа.

Слова эти повисли в воздухе. Они были настолько неожиданными, что Гвен не сразу поняла их, Внезапно ее пронзила резкая и безжалостная боль, и она чуть не задохнулась. Она никогда не знала этой женщины, своей сестры, которая не сделала ни одной попытки связаться с ней. Почему же теперь Гвен так поразила ее судьба?

– Они утонули, насколько я понял, при кораблекрушении, но эти сведения довольно смутные. Где-то в южных морях, возможно, в Полинезии или… – Гвен была поражена этой судьбой гораздо больше, чем думала. – Больше года тому назад, однако…

Может быть, это произошло потому, что, пока у нее где-то была сестра, Гвен не была по-настоящему одинока в этом мире.

– …детей… Теперь она одинока.

– Пока миссионеры, кажется, не приютили у себя, и их отправили в Англию…

Детей?

Гвен внезапно вслушалась в слова Уайтинга.

– Каких детей?

– Детей вашей сестры. – Он заглянул в бумаги. – Их трое. Девочки. – Он посмотрел на нее. – Вам неизвестно, что у нее были дети?

Может быть, она все же не одинока.

– Что с ними сталось?

– В настоящее время они живут в деревне… – он говорил неохотно, – с вашим родственником. В Таунсенд-Парке.

– Значит, о них хорошо заботятся, – медленно проговорила она, скрывая смятение под внешне спокойным видом. Таунсенд-Парк. Какая насмешка! Дети ее сестры теперь живут в том самом доме, который их мать покинула не задумываясь.

– Кажется, так. – Голос его звучал равнодушно. Слишком равнодушно.

Гвен сузила глаза и внимательно посмотрела на него, но выражение его лица вполне соответствовало его тону. У нее мелькнула мысль о том, что именно это свойство делает его превосходным стряпчим.

– Вы чего-то недоговариваете, мистер Уайтинг?

– Это не мое дело – что-то говорить, мисс Таунсенд.

– Полагаю, это вас не должно остановить.

– Хорошо. За исключением вашего кузена, точнее, дальнего родственника, у вас нет семьи. Будет весьма достойно, если вы посетите ваших племянниц и познакомитесь с ними. И сами убедитесь, как им живется. – Голос его звучал по-прежнему равнодушно, но глаза смотрели напряженно. – Кроме того, несмотря на храбрость, силу или уверенность в себе, человеку очень трудно странствовать по жизни одному. Особенно молодой женщине.

Она вздернула подбородок.

– Мне пока что вполне удавалось прожить в одиночестве и вполне пристойно.

– Это спорно, мисс Таунсенд. Однако… – он грустно вздохнул, – вопрос касается не столько вашей жизни и будущего, сколько жизни и будущего этих девочек. Это ваша семья, но что гораздо важнее, у них нет никого, кроме вас.

Глава 2

Сыновья или мужья, молодые или старые – все мужчины вообще не имеют ни малейшего понятия о том, что им нужно делать, пока мы им об этом не скажем.

Хелен Пеннингтон

– Не понимаю, почему вы не заставили этого типа прийти к вам. – Негодующий голос Реджинальда, виконта Беркли, раздавался по всей лестнице. – Чертовски неудобно, если хотите знать.

Маркус Холкрофт, граф Пеннингтон, подавил усмешку и посмотрел на друга через плечо.

– Не помню, чтобы вас кто-то спрашивал.

Реджи пробормотал что-то неразборчивое и фыркнул.

– Да ну же, Реджи, вряд ли это уж так неудобно. Мы ехали в клуб, а это совсем рядом. И потом, в записке Уайтинга говорится, что ему нужно поговорить со мной о каком-то важном деле.

– Именно поэтому он и должен был прийти к вам. За всем этим чувствуется что-то неладное, – мрачно сказал Реджи.

– Вздор.

Но все же Маркус, хотя и пренебрег опасениями Реджи, не мог не согласиться, что вызов от человека, который долго был поверенным его отца, а за последние семь лет после смерти отца и его собственным, был по меньшей мере необычным. Уайтинг не принадлежал к тем, кто склонен поддаваться порыву. И все же записка стряпчего говорила о срочности, не соответствующей его характеру, и Маркус не мог не тревожиться. Гораздо лучше будет побывать у поверенного сразу же и выяснить, в чем дело, а не терять время попусту.

– Полагаю, это всего лишь требование подписать какой-нибудь официальный документ. – Маркус поднялся на третий этаж и оглянулся на друга. – Вероятно, что-то связанное с небольшим владением рядом с Холкрофт-Холлом, которое я присмотрел. Это домик одной старой вдовы. Отец продал его много лет тому назад, а я пытался вернуть. Надеюсь, Уайтинг…

– Сэр, прошу вас…

Он столкнулся с невысокой, но удивительно крепкой женской фигуркой. Маркус успел протянуть руку и поддержать девушку.

– Простите, мисс…

– Немедленно отпустите меня! – Она сердито взглянула на него из-под шляпки, съехавшей набок, синие глаза сверкнули, на фарфоровом личике с полными и спелыми губами вспыхнул румянец. Маркус не сразу отвел взгляд.

– Со слухом у вас такие же нелады, как со зрением – не видите, куда идете? – Она отбросила его руку.

– Примите мои самые искренние извинения. – Маркус отвесил подчеркнуто любезный поклон. – Мне действительно пригодится совет внимательно следить, куда я иду, на тот случай, если какая-нибудь решительная особа вздумает врезаться прямо в меня.

– Вряд ли я врезалась в вас. Это вы смотрели себе под ноги, а не туда, куда идете. – Она поправила шляпку и прищурила красивые синие глаза. – Ваш сарказм, сэр, совершенно неуместен.

– Неужели? Странно, – сказал он в своей насмешливой манере, которую за многие годы превратил в изящное искусство. – Я привык считать, что сарказм служит подспорьем уму, когда это требуется, и развивает способность отличать одну вещь от другой.

Она подозрительно посмотрела на него, а он едва удерживался от смеха. Молодая женщина, по-видимому, пыталась решить, просто ли он невежлив или на самом деле не вполне нормальный.

– Простите его, мисс. – Реджи отстранил Маркуса и дотронулся до своей шляпы. – Он считает себя великим остроумцем. По правде говоря, он изменился с тех пор, как стал жертвой ужасного случая на охоте в прошлом году. – Реджи наклонился к девушке, которая смотрела на него с опасливым любопытством. – Понимаете, его приняли за оленя? Выстрелили прямо в…

– Сэр! – В голосе леди звучало предостережение, но Маркус мог бы поклясться, что в глазах мелькнула невольная усмешка.

– Это полная ложь, – сказал Маркус. – Уверяю вас, я не получал пули, ни случайной, ни намеренной, ни в какую часть моей персоны.

– В это, как мне представляется, совершенно невозможно поверить. – Неприступное выражение на смутно знакомом лице девушки не изменилось, но теперь Маркус был уверен, что она забавляется. – Я ничуть не удивилась бы, узнав, что не один выстрел был направлен в вашу персону по причине вашей надменности, если не по какой-либо другой.

Реджи рассмеялся:

– Она попала в точку, старина.

– Верно, – сдержанно ответил Маркус.

Реджи усмехнулся, глядя на девушку так, словно они были соучастниками заговора.

– Очень многие хотели бы пристрелить его, мисс. Утверждение, что кто-то действительно сделал это, было не более чем смешная фантазия с моей стороны.

– Моего друга легко позабавить. – Маркус шагнул в сторону и приветливо кивнул. – Боюсь, мы слишком задержали вас. Еще раз прошу прощения, мисс.

– Разумеется. – Она вздернула подбородок, прошагала мимо них и бодро спустилась по лестнице.

Маркус смотрел ей вслед, оценивая, как всегда, покачивание изящных бедер, и забавлялся мимолетным ощущением, что в этой девушке есть что-то большее, чем можно увидеть глазами. Хотя, конечно, это его не касается.

– Ее никто не сопровождает, Маркус. – Взгляд Реджи задержался на фигуре, быстро исчезнувшей в лестничном колодце. – С ней нет даже горничной. Странно, да? Она говорит правильным языком, она явно принадлежит к высшему обществу.

– Да, но у нее потертые манжеты, – задумчиво сказал Маркус. – И платье у нее, увы, совсем не модное.

– И очень противное. Слишком…

– Пристойное? Чопорное? Скучное?

– Вот именно, – кивнул Реджи. – А жаль. Бьюсь об заклад, под этим унылым платьем скрывается соблазнительная фигурка, а в этих глазах прячется интригующая история. Она вполне может быть жертвой тяжелых обстоятельств, которые ей не под силу преодолеть. И ей очень нужна помощь, возможно, даже спасение. Наверное, мне следовало бы узнать…

– Тебе совершенно ничего не следовало бы. – Маркус крепко взял друга за плечо и повел его прочь от лестницы по коридору к конторе стряпчего.

Виконт Беркли, Реджинальд, Реджи был самым близком и старинным другом Маркуса. Их владения были расположены в одном графстве, и выросли они по соседству. Во многих отношениях они были похожи как братья. В других же большего несходства и представить себе было невозможно.

У Реджи была крайне раздражающая склонность представлять себя в виде благородного рыцаря, который спасает простых и знатных девиц, попавших в беду. По большей части леди, о которой шла речь, не хотела и не нуждалась в предлагаемом спасении, а Реджи всегда вместе с помощью предлагал свое сердце.

Что же до Маркуса, он явно не был спасителем беспомощных дам, но у него всегда была страсть к тайнам, и в глубине души он долго разгадывал загадку пары прекрасных глаз, приятно округлых бедер и общего облика девушки, контрастирующего с ее очевидными житейскими обстоятельствами. По опыту он знал, что только женщины, равные ему по рождению, встречают мужской взгляд с непоколебимой прямотой, которую проявила эта особа, но такие женщины попадаются крайне редко. Честно говоря, женщины, которых он мог припомнить, говорившие с ним так твердо и прямо, были только среди тех, которым его поручили в детстве. Его мать, конечно, няньки, гувернантки…

Он фыркнул.

– Полагаю, твоя дева, попавшая в беду, более чем в состоянии сама о себе позаботиться. Готов поспорить на крупную сумму, что означенная леди привыкла плавать в гораздо более ненадежных водах, чем те, которыми являются улицы Лондона для мисс без сопровождающих лиц. Я думаю, она привыкла иметь дело с той самой очень неприятной формой жизни, – он открыл дверь в приемную конторы Уайтинга и усмехнулся другу, – с детьми.

Не прошло и двух часов, как из головы Маркуса вылетели все таинственные женщины, решительные гувернантки и беспомощные девы.

– Это нелепость, вот что я думаю, – заявил Реджи, вероятно, в сотый раз. Степень его негодования росла вместе с поглощением превосходного бренди Маркуса. – Я поверить не могу…

– А я могу. У моего отца всегда была интересная манера давать мне ровно столько веревки, чтобы я мог повеситься.

– Сколько веревки? – Реджи снова протянул ему пустой стакан.

– В основном это в переносном смысле. – Маркус пожал плечами и налил виконту бренди.

Оба уютно расположились в просторной библиотеке Пеннингтон-Хауса, служившего последние два столетия местом пребывания в Лондоне семейства Холкрофт и графов Пеннингтон, а с тех пор как друзья стали взрослыми, их личным убежищем. – И вот теперь отец, ничего не сообщив, конечно, предоставил мне разумное количество времени, как ему кажется…

– Тридцать лет? – Реджи посмотрел на Маркуса поверх своего стакана. – Это и есть веревка?

– Именно. Достаточное количество времени в глазах многих, чтобы обзавестись женой по собственному выбору. То, что я до сих пор не сумел этого сделать, означает, что теперь я теряю право это сделать. – Маркус откинулся к краю стола и задумчиво глотнул бренди. – Поскольку я не отбрасываю мысли о том, чтобы этот выбор вырвали у меня из рук, я должен признать, что способ, которым это было проделано, весьма умен.

– Вот как?

– Если бы я знал об этом предельном сроке женитьбы, я мог бы вполне выбрать жену на основе только соответствия. Положение в обществе, финансы и все такое. Мой отец, видишь ли, был своего рода романтиком. Если бы я узнал о его намерениях, пришлось бы отставить в сторону всякую там привязанность, даже любовь, если хочешь. Он очень верил в союзы сердец. – Маркус фыркнул. – О да, он был чрезвычайно умен. Когда-нибудь я проделаю то же самое со своим собственным сыном.

– Послушай, Маркус, мне кажется, ты чертовски возмущен всем этим.

– Был возмущен. Нет, все еще возмущен, но мой гнев смешан с восхищением. – Он вздохнул. – По правде говоря, Реджи, он ведь протянул руку из могилы и схватил меня за…

Дверь в библиотеку распахнулась, и в комнату, точно порыв безжалостного злого ветра, ворвалась вдовствующая графиня Пеннингтон.

– Маркус Алоизий Гренвилл Гамильтон Холкрофт, вы намерены или не намерены жениться на этой девушке?

Реджи с благоговейным ужасом вскочил на ноги. Вдова седьмого графа Пеннингтона часто внушала такое чувство всем, кроме ее покойного мужа и сына.

– Добрый вечер, миледи. Как всегда, мне очень прия…

Леди Пеннингтон жестом велела ему замолчать и остановилась в нескольких шагах от своего единственного чада.

– Итак, да или нет?

– Добрый вечер, матушка, – ласково сказал Маркус. Он был вечно благодарен Создателю за то, что не унаследовал материнской склонности к драматическим выражениям своих страстей. – Вижу, вы уже слышали новость.

– Конечно, слышала. Я была здесь, когда мистер Уайтинг пришел сегодня утром с этим ужасным условием. Стоит ли говорить, что вас, как всегда, нигде нельзя было найти.

– Подумать только. – Маркус попытался не улыбнуться при этом обвинении.

Он любил мать, как положено всякому хорошему сыну, но предпочитал держаться от нее на расстоянии. Особняк в Лондоне и дом в усадьбе Холкрофт-Холл были достаточно просторны, – а интересы матери и сына довольно сильно отличались друг от друга, – так что это давало им возможность мирно сосуществовать в те месяцы года, когда нельзя было избежать совместного проживания. Маркус давно уже подумывал о покупке собственного особняка, хотя на самом деле даже когда мать и сын находились оба в одном доме, их дороги редко пересекались. Маркус считал и полагал, что мать с этим согласна, что оно и к лучшему.

– Если бы вы не тратили попусту вашу жизнь до сих пор, вы были бы уже давно женаты и, может быть, имели бы наследника. – Леди Пеннингтон блеснула глазами, словно неудача Маркуса с женитьбой и размножением была частью великого заговора, зачеркивающего смысл и цель ее жизни. – Теперь у вас есть выбор.

– Судя по всему, нет, – возразил Маркус.

– Вы не кажетесь огорченным такой перспективой. – Мать с подозрением смотрела на него. – Почему же нет?

Маркус пожал плечами, словно мысль о женитьбе на девушке, которой он и в глаза не видел, не имела никаких последствий и не была самой возмутительной перспективой, какая когда-либо приходила ему в голову. Не была той мыслью, от которой он не видел возможности спастись.

– Вашего огорчения хватит на нас обоих. – И он невольно глотнул бренди.

– Мое огорчение совершенно уместно по причине ужасающей природы этого положения. Вы ведь понимаете, каковы будут последствия, если вы не женитесь на девице Таунсенд, не так ли? Вы потеряете все ваше состояние, все до последнего гроша.

– Да, но я сохраню титул и поместье, а также этот дом.

– Ни титул, ни поместье ничего не значат, если вы не можете их содержать! – выпалила леди Пеннингтон. – И потом, как же я, Маркус? Разве мистер Уайтинг не объяснил, что я тоже все потеряю? Все, что ваш отец мне оставил? Доход, который, должна заметить, позволял мне жить, не посягая на ваши средства. Он позволял мне жить практически независимо. – Она принялась ходить взад-вперед по библиотеке. – Я не зависела от ваших денег ни в единой мелочи. Я могла сама решать за себя, а вы – за себя. Действительно, когда я смотрю на моих подруг, целиком зависящих от своих семей, я чувствую бесконечную благодарность за предусмотрительность вашего отца.

– Как и я, – пробормотал Маркус. Реджи незаметно сделал шаг к двери.

– Мне, наверное, лучше уйти…

– Оставайтесь там, где вы есть, милорд. Хотя я и полагаю, что вы ничуть не лучше его. Я знаю, что ваша матушка в совершенном отчаянии из-за того, что вы не выполняете ваш долг и не желаете найти себе жену. Но мне все-таки нужен кто-то, кто помог бы моему сыну увидеть, что в этих обстоятельствах у него почти нет выбора. – Она заставила себя любезно улыбнуться. – А вы явно лучшее, что у меня есть.

– Буду рад помочь, миледи. – Реджинальд робко улыбнулся и тоскливо посмотрел на графин с бренди, стоявший на письменном столе.

Леди Пеннингтон проследила за его взглядом.

– Ах да, налейте себе, молодой человек, а заодно и мне. В такой ситуации просто необходимо как-то укрепить дух, хотя я думаю, что было бы уместнее кое-что покрепче бренди. Я была крайне огорчена, услышав обо всем этом, и теперь меня ждет самая ужасная участь.

Маркус с трудом сохранил серьезное выражение лица. Мать встретилась с ним глазами.

– Вы считаете, что я излишне все драматизирую?

– Может быть, отчасти.

– Только отчасти? – Вздохнув, она опустилась на диван и взяла стакан у Реджи. – Вероятно, я еще недостаточно драматична. Это было как молниеносный удар.

– Значит, вы ничего не знали об этом замысле отца? – Маркус внимательно смотрел на мать.

Она взглянула на него.

– Конечно, нет.

Маркус не знал, верить или нет. Его родители всегда удивляли его тем, что были необычайно близки, гораздо ближе, чем большинство жен и мужей. Эта пара явно вступила в брак по любви. И казалось крайне странным, что его отец не поделился с женой такими важными замыслами.

– И отец никогда не говорил вам о том, что задумал?

– Ни слова, – бросила она.

– Неужели? – Маркус поднял бровь.

– Не смотри на меня так, Маркус. Говорю тебе, что я понятия не имела. – Голос ее звучал твердо. – Во-первых, я никогда не одобрила бы такой вещи. Сама мысль о запланированном браке кажется мне безвкусной и прямо-таки средневековой. А во-вторых, если бы я знала о планах твоего отца, я бы давно уже тебе все рассказала.

– Чтобы позволить тебе самому выбрать жену, – кивнул Реджи.

– Вот именно. – Леди Пеннингтон одобрительно улыбнулась другу Маркуса.

Реджи просто раздулся от ее одобрения и улыбнулся в ответ.

– Чертовски достойно с вашей стороны, матушка, – заметил Маркус.

– Я думаю. – Она кивнула с самодовольным видом и выпила бренди. На мгновение она показалась гораздо моложе своих сорока восьми лет, к тому же довольно ранимой. Конечно, смешная мысль. Хелен, вдовствующую графиню Пеннингтон, можно назвать какой угодно, только не ранимой. Она была не только женой его отца, но и соратницей.

С тех пор как Маркус осознал это еще маленьким мальчиком, это так понравилась ему, что он поклялся добиться таких же отношений со своей будущей женой. Трудность состояла в том, чтобы найти женщину, которая обладала бы необходимыми для такого сотрудничества умом и знаниями, а также обаянием, страстностью и желательно красивым лицом и фигурой. Женщину, которая могла бы пленить его сердце и ум. Короче говоря, совершенную жену, Создание, которого – даже он это признавал – просто не существует.

Конечно, теперь уже не имеет никакого значения, чего он хочет.

– Ты видел письмо, подписанное отцом? – Леди Пеннингтон внимательно смотрела на сына. – Там все по закону?

– Кажется, да. – Маркус кивнул. – Подпись отца я знаю так же хорошо, как и свою собственную, и у меня нет никаких сомнений в подлинности письма. Однако в нем намечены только основные детали соглашения. У Уайтинга есть другие документы, в которых эта брачная сделка расписана во всех подробностях.

– И ты их тоже хорошо рассмотрел? – с любопытством спросила графиня.

Маркус махнул рукой.

– Я их тоже видел. Вряд ли следовало их рассматривать. Моя судьба решена и подписана.

– Может быть, стоило бы показать их другому стряпчему, – задумчиво сказал Реджи. – Другой глаз мог бы найти выход и…

– Вздор, Реджинальд, это лишь на время оттянет неизбежное, – со вздохом сказала леди Пеннингтон. – И потом, мистер Уайтинг всегда действовал в интересах Маркуса и его отца. И все время после кончины моего мужа много помогал мне.

– Я безоговорочно доверяю Уайтингу. – Насколько было известно Маркусу, этот человек ни разу не совершил ничего непорядочного и ни разу не дал дурного совета. – Если бы из этого был какой-то пристойный выход, не сомневаюсь, Уайтинг уже нашел бы его.

– Разумеется. – Хелен снова отпила бренди. – Конечно, ни лорд Таунсенд, ни твой отец не могли предвидеть, как глубоко опустится его дочь, будучи совершенно не виноватой…

– Что значит – опустится? – Маркус свел брови.

– Ах, это не сулит ничего хорошего, – пробормотал Реджи.

– На самом деле все не так плохо, как звучит, – весело сказала графиня.

– Что значит – опустится? – снова спросил Маркус.

– Должен заметить, что звучит это весьма дурно, – тихонько проговорил Реджи.

– Именно так. Так что это значит, матушка?

– То была действительно страшная ошибка, судя по словам мистера Уайтинга. Мисс Таунсенд была неверно осведомлена о состоянии ее финансов после смерти отца и была вынуждена искать место в качестве гувернантки. – Леди Пеннингтон встретилась глазами с сыном, и в ее глазах блеснул вызов. – Разумеется, она ничуть не пала от этого в моих глазах. Она ведь взяла свою судьбу в собственные руки. А как ты думаешь, Маркус?

– Конечно, мама. – Он не сумел скрыть кривую улыбку. Его мать была необычайной поборницей равноправия в подобных делах. Ей тоже пришлось в юности встретиться с денежными трудностями и также самой заботиться о себе. – Кажется, у вас гораздо больше сведений о моей предполагаемой жене, чем у меня. Сколько же времени вы беседовали с Уайтингом?

– Достаточно долго. Просто я знаю, о чем нужно спрашивать, и полагаю, что ты, Маркус, был слишком ошеломлен откровениями Уайтинга, чтобы узнать что-то о девушке. – Леди Пеннингтон опустилась на диван. – Надеюсь, что ее обстоятельства тебя не оскорбят.

– Разумеется, нет, – медленно сказал он. Внезапно он вспомнил о той девушке благородного происхождения с блестящими синими глазами и явными интонациями гувернантки. – А мисс Таунсенд известно об этом соглашении?

– До сегодняшнего утра нет. Мистер Уайтинг сказал, что вызвал ее, но не знает, когда придет ее судно, вероятно, в конце этой недели. – Мать немного помолчала. – Она едет из Америки.

Реджи вздрогнул.

Образ в голове Маркуса померк.

– Не нужно делать такое лицо, Маркус. Эта девушка англичанка, в конце концов. Происхождение ее безупречно, и я уверена, что ее характер только окреп от испытаний.

– Без сомнения. – В голове у него возникло новое видение. Некая девица, плотная и крепкая, с непреклонным нравом гувернантки в стиле «никаких глупостей» и с сильным, решительным характером. Упаси Боже.

Леди Пеннингтон внимательно смотрела на сына.

– И все равно ты так и не решил жениться на ней?

– Нет. – Маркус покачал головой. – И вряд ли я смогу принять это решение, не повидавшись с девушкой.

– Это может стоить тебе состояния, – рассудительно сказал Реджи, если окажется, что она похожа на рабочую лошадь.

Леди Пеннингтон бросила на Реджи возмущенный взгляд, и тот стал внимательно рассматривать бренди в своем стакане.

– Не говорите чепухи. С некрасивой женой вполне можно ужиться. Гораздо труднее прожить без денег. В особенности если на тебе лежит ответственность. – Она встала. Реджи тут же вскочил. – Вы поступили бы разумно, лорд Беркли, если бы запомнили это.

– Да, миледи, – промямлил тот, а Маркус подавил улыбку. Что такого есть в женщинах определенного сорта, точнее, в матерях определенного сорта, что превращает опытных мужчин, несмотря на их титулы и возраст, в запинающихся школьников?

Она повернулась к Маркусу:

– А ты, мой дорогой сын, поступил бы разумно, запомнив, что без состояния, оставленного твоим отцом, нам вряд ли удастся содержать имение. Арендаторы, полагаю, извернутся, хотя денег для сельскохозяйственных улучшений, которыми ты так увлечен, нам уже не видать. Придется экономить так, как нам и не снилось, – продолжала графиня. – Этот дом, самое меньшее, будет продан, большинство слуг – уволены, большая часть Холкрофт-Хауса – закрыта. Все, за исключением той части дома, где нам придется жить постоянно, разумеется. Незачем говорить, что я больше не смогу путешествовать или заниматься тем, что меня интересует. Но все равно решение полностью за тобой – жениться на этой девушке или нет. Я никогда не стану заставлять тебя жениться против воли, какой бы подходящей ни была невеста или как бы долго ты ни задержался с выполнением твоего долга перед семьей. Да, поступай, как находишь лучшим. – Она испустила прочувствованный вздох и бросила на него храбрый взгляд. – Во всяком случае, из этого может выйти что-то хорошее. Мы с тобой сможем больше времени бывать в обществе друг друга. – Она подошла к сыну и потрепала его по щеке. – Мы будем вместе смотреть в лицо жизни, ты и я, мать и сын. Вместе… до конца наших дней.

Их взгляды встретились, причем выражение ее глаз было так невинно, словно она не бросила ему вызов или, быть может, угрозу. После чего леди Пеннингтон расправила плечи благородным и исполненным храбрости движением и вышла из комнаты, как воин, героически смотрящий в будущее. Она плотно закрыла за собой дверь. Мужчины долго молчали.

– Очень хорошо, мама, – пробормотал Маркус. Реджи уставился на дверь.

– Она ведь не сделает этого на самом деле, а, старина? Я имею в виду – не станет проводить с тобой все время?

– Господи, надеюсь, что нет.

Маркус допил бренди. Ведь его матери хочется этого не больше, чем ему. Он знал, что есть мужчины, необычайно близкие со своими матерями, просто он не знал среди них таких, к кому он относился бы с особенным уважением или симпатией. И не имел никакого желания уподобиться им.

Вот уже много лет мать требовала, чтобы он нашел себе жену и завел детскую комнату. И теперь он вовсе не был уверен, что ее угроза ничего не значит.

– Это, конечно, делает брак с незнакомкой вполне осуществимым. – Маркус вздохнул. – И бросает совершенно иной свет на бедность.

– Это не настоящая бедность, – сказал Реджи и снова уселся в свое кресло. – В конце концов, тебе ведь не придется просить милостыню.

– Да, наверное, не придется. Мы просто столкнемся с благородной бедностью, безысходной и весьма трогательной. Той, которая нас, благородных людей с небольшими пороками вроде склонности к спиртному, или картам, или женщинам, превращает в охотников за состоянием. Охота за подходящими женами только из-за их богатства может сохранить привычный нам образ жизни или спасти наследство, достойное имя, или…

– Или удержать наших матерей от вмешательства в нашу жизнь. – И Реджи салютовал ему своим стаканом.

– Совершенно верно. – Маркус тоже поднял стакан и покачал головой. – Что же мне теперь со всем этим делать, ради всего святого?

Беркли повертел стакан в руках и усмехнулся:

– Мой совет – как следует выпить.

– Благодарю. Я уже думал об этом.

– И еще я считаю… – Реджи набрал в легкие побольше воздуха, – тебе следует жениться на мисс Таунсенд.

– И ты, Брут? – Маркус выгнул бровь.

– Выбора у тебя, кажется, нет. И потом, ты не очень-то много потеряешь. Полагаю, образца женских совершенств, о котором ты говорил раньше, не существует. А если он и существует, ну… – Реджи пожал плечами, – тебе-то что от этого? Скорее всего, ты просто его не узнаешь.

– Что?

– Ты невероятно спокоен, сдержан, собран. Ты никогда близко не подходил к алтарю, никогда не делал глупостей из-за женщины. Ты, старина, никогда не любил, по крайней мере я этого не заметил.

– Ты говоришь, я холоден? – Маркус недоверчиво уставился на друга. – Бесчувствен?

– Вовсе нет. Но ты, вероятно, слишком осмотрителен, чтобы полюбить. Слишком рассудителен. Пожалуй, слишком интеллектуален. Слишком много думаешь. Ум у тебя правит сердцем. У тебя есть четкая идея о том, чего ты хочешь, и ты не согласишься ни на что меньшее, чем это твое совершенство. С другой стороны, я…

– Ты можешь влюбиться с первого взгляда.

– Да, могу.

– И сколько раз твое сердце оказывалось разбитым?

– Слишком много, и говорить не стоит. – Реджи усмехнулся, ничуть не раскаиваясь. – И каждый раз оно того стоило. Ожидание, взлет чувств, а самое лучшее, старина, это неисчислимые возможности. Это все равно что потерять равновесие над пропастью, зная наверняка, что сумеешь полететь.

– Я был близок к такой пропасти. – Маркус не заметил оборонительной нотки в своем голосе. Разумеется, ему не от чего было защищаться.

Реджи фыркнул.

– Но прыгнуть тебе еще придется. Все знают, что несколько лет назад ты один раз подошел к краю. Я четко помню некую прелестную вдовушку.

– Жаль, что ее покойному мужу вздумалось вернуться к жизни. – Маркус прищурился, вспомнив об этой истории. Кто бы мог вообразить, что чуть ли не через полдюжины лет человек, которого считали умершим в Испании, чудесным образом вернется в Англию?

– И еще в прошлом году, – продолжал Реджи. – Кажется, ты более чем увлечен Марианной Шел…

– Реджи, она теперь леди Хемсли, – твердо сказал Маркус. – И мне кажется, ты тоже был более чем увлечен.

Маркус давно уже признался себе, что он почти влюбился в этот очаровательный синий чулок. Ему не повезло, он неудачно выбрал время, потому что девушка уже начала влюбляться в одного из его самых старых друзей – маркиза Хемсли. Маркус оказался в странном положении – он принял участие в необычном, но успешном замысле убедить ее выйти за Хемсли.

Маркус покачал головой.

– Любовь ускользнула от меня, старина, я полагаю, так будет всегда. Ты, пожалуй, прав: я слишком осторожен для таких чувств. Может быть, я научился этому, глядя на тебя. В самом деле, ты вполне мог научить меня, что любви нужно избегать любой ценой.

– Тем не менее мы составляем интересную пару. Один колеблется отдать свои чувства вообще, а другой бросает на волю случая осторожность. Неудачно. – Реджи засмеялся, потом стал серьезным. – Если ты действительно веришь, что любви нужно избегать, почему бы тебе не жениться на этой девчонке Таунсенд?

– А если она безобразна?

– Для тебя это имеет значение?

– Но если она – сварливая мегера?

– Именно поэтому мужчины заводят любовниц. – Реджи пожал плечами. – Бывают и худшие причины для вступления в брак, чем пожелания твоего отца и сохранение состояния.

– Наверное, я могу придумать только одну.

– Вот как?

– Ес ли судить строго по твоему примеру, конечно, самой сложной, самой опасной и поэтому, вероятно, самой худшей причиной может быть, – Маркус усмехнулся, – только любовь.