Текст книги "Гамлет, принц датский. Перевод Юрия Лифшица"

Акт первый. Сцена четвертая

Площадка перед замком.

Входят ГАМЛЕТ, ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ.

 
ГАМЛЕТ. Как жалит ветер! Я окоченел.
ГОРАЦИО. Немудрено – на этаком ветру.
ГАМЛЕТ. Еще не полночь?
ГОРАЦИО. Около того.
МАРЦЕЛЛ. Нет, первый час.
ГОРАЦИО. Выходит, я проспал.
      Но этот самый час для посещений
      И выбрал дух.
 

Трубы и пушечные выстрелы за сценой.

 
      Милорд, что это значит?
ГАМЛЕТ. Ночная оргия у короля.
      В подпитии отплясывает он.
      И лишь с рейнвейном чашу опрокинет,
      Как славят пушки, трубы и литавры
      Его победу.
ГОРАЦИО. Это ваш обычай?
ГАМЛЕТ. Представь себе, обычай. Но хотя
      Он с детства мне известен, я считаю,
      Что мало чести следовать ему.
      Мы – притча во языцех за свое
      Хмельное буйство. Называют нас
      Пропойцами, честят и непечатно.
      И в самом деле, наше винопийство
      Уничтожает напрочь всякий смысл
      Деяний наших – даже величайших.
      К примеру, если кто-нибудь имеет
      Наследственный изъян, – тут нет вины:
      Никто да и ничто на этом свете
      Само себя не в силах сотворить, —
      Допустим, слишком вспыльчивый характер,
      Границы разума переходящий,
      Или такую вредную привычку,
      Что многих раздражает, – если кто
      Хотя бы в чем-нибудь несовершенен,
      По воле случая или природы,
      Будь он святым – насколько человек
      Способен быть им, – злые языки
      За мелкий грех его не пощадят.
      Так ложка дегтя портит бочку меда;
      Так от глотка вина страдает честь.
 

Входит ПРИЗРАК.

 
ГОРАЦИО. Принц, обернитесь! Посмотрите: вот он!
ГАМЛЕТ. Обороните, ангелы небес!
      Злой дух ты, порожденный вздохом бездны,
      Иль выдохнутый небом добрый дух,
      Беду иль благо твой приход сулит —
      Хотя и подозрителен твой облик, —
      С тобою, как с отцом, я говорю.
      Владыка датский, сыну отвечай!
      Не убивай неведеньем его!
      Зачем твои останки, сбросив саван,
      Наружу выбрались из-под земли?
      Зачем, разинув мраморную пасть,
      Тебя извергнул склеп, в котором ты,
      Казалось бы, навеки опочил?
      Наш слабый ум не в силах уяснить,
      Как ты, покойник, в латах, возмутил
      Ночной покой, явился в лунных бликах
      И нас потряс до глубины души
      Виденьем, не доступным пониманью?
      Что это? Почему? Чего ты хочешь?
 

ПРИЗРАК манит ГАМЛЕТА.

 
ГОРАЦИО. Он вас зовет и, кажется, не прочь
      Наедине, без нас поговорить.
МАРЦЕЛЛ. Смотрите, он во что бы то ни стало
      К себе, милорд, вас хочет подманить.
      Но вы не поддавайтесь.
ГОРАЦИО. Не дай Бог!
ГАМЛЕТ. При вас он будет нем. Я подойду.
ГОРАЦИО. Милорд, опасно.
ГАМЛЕТ. Чем? Чем я рискую?
      По мне, так жизнь не стоит и булавки.
      А как моей душе бессмертной может
      Бессмертный этот призрак навредить?
      Опять зовет. Я должен подойти.
ГОРАЦИО. А если заведет он вас на кручу,
      Стоящую на берегу морском,
      И чем-нибудь внезапно ужаснет
      И мозг в безумье вгонит, чтобы вы,
      Себя не помня, бросились в пучину?
      И без того заходит ум за разум
      У нас от высоты, когда под нами
      Беснуются бесчисленные волны,
      С рычаньем разбиваясь об утес.
ГАМЛЕТ. Он машет мне! – Иди! Я – за тобой!
МАРЦЕЛЛ. Нельзя идти, милорд!
ГАМЛЕТ. Подите прочь!
ГОРАЦИО. Остановитесь!
ГАМЛЕТ. Это – провиденье!
      И в мышцах у меня такая мощь,
      Как будто лев я, а не человек.
 

ПРИЗРАК манит ГАМЛЕТА.

 
      Он машет мне! Отстаньте, я сказал!
      Пустите – или в духов превращу!
      Ступай вперед! Я – следом за тобой.
 

(ПРИЗРАК и ГАМЛЕТ уходят.)

 
ГОРАЦИО. Он просто невменяем.
МАРЦЕЛЛ. Да, пожалуй.
      Но мы его не бросим, господа.
ГОРАЦИО. Само собой. – Чем это обернется?
МАРЦЕЛЛ. Да, государство датское смердит.
ГОРАЦИО. Господь его спаси!
МАРЦЕЛЛ. Идемте к принцу.
 

(Уходят.)

Акт первый. Сцена пятая

Другая часть площадки.

Входят ПРИЗРАК и ГАМЛЕТ.

 
ГАМЛЕТ. Я более не сделаю ни шагу.
      Здесь говори!
ПРИЗРАК. Ну, слушай.
ГАМЛЕТ. Я готов.
ПРИЗРАК. И часу не пройдет, как буду я
      Опять в огне чистилища гореть.
ГАМЛЕТ. Мне жаль тебя.
ПРИЗРАК. Ты не перебивай,
      А слушай со вниманьем, если хочешь
      Узнать про все.
ГАМЛЕТ. Я должен все узнать.
ПРИЗРАК. И отомстить, когда узнаешь все.
ГАМЛЕТ. Что ты сказал?
ПРИЗРАК. Дух твоего несчастного отца,
      Я обречен до той поры блуждать
      Из ночи в ночь, стеная день за днем,
      Покуда не очищусь от грехов
      Прижизненных в огне. Но разглашать
      Запрещено мне тайны преисподней.
      А то б я в двух словах сумел тебе
      Изранить сердце, выморозить кровь,
      Глаза твои, как звезды, погасить,
      Взъерошенную вздыбить шевелюру,
      Чтоб походили волосы твои
      На иглы бешеного дикобраза.
      Но вечности секреты – не для смертных.
      О слушай, слушай, слушай! Если ты
      Отца любил воистину…
ГАМЛЕТ. О Боже!
ПРИЗРАК. Его убийце отомсти!
ГАМЛЕТ. Убийце?
ПРИЗРАК. Убийцы – это изверги природы,
      Но этот изверг – дьявол во плоти.
ГАМЛЕТ. О продолжай! Чтоб с быстротою ветра,
      Быстрее пылкой мысли и мечты
      Летел я к мести.
ПРИЗРАК. Ждал я этих слов.
      Но ты б осокой был, гниющей в тине
      Летейских вод, когда б не запылал.
      Так слушай, сын мой. Был распущен слух,
      Что я дремал в саду и от укуса
      Змеиного скончался. Мой народ
      Неправдою преступно оскорбили.
      Но знай, мой милый Гамлет, что змея,
      Ужалившая твоего отца,
      Вползла на трон его.
ГАМЛЕТ. Я это знал!
      Я чувствовал! Мой дядя!
ПРИЗРАК. Да, мой брат.
      Кровосмеситель, похотливый скот,
      Игрою извращенного ума,
      Способного любого развратить, —
      Ужасен ум в способности такой! —
      Умело совративший королеву,
      Мою притворно-верную жену.
      Как низка пала, Гамлет, мать твоя!
      Низвергнуться с высот моей любви,
      Сопутствовавшей брачному обету,
      Что я хранил до гроба, – и ласкать
      Природой обделенного подонка,
      Бездарного в сравнении со мной.
      Но как не пошатнется чистота,
      Хоть в херувима вырядись порок,
      Так блуду и небесные услады
      И ангел во плоти надоедят —
      И в грязь нырнуть захочется. Но тише!
      Повеяло дыханием зари.
      Потороплюсь. В тот злополучный день,
      Когда дремал я в парке королевском,
      Меня подкараулил дядя твой
      С пробиркой, полной сока белены,
      И влил мне в ухо пагубный раствор,
      Несовместимый с кровью человека,
      Врывающийся с быстротою ртути
      В естественный телесный лабиринт
      И превращающий живую кровь
      В какое-то подобье творога.
      Примерно так от капли кислоты
      Горячее скисает молоко.
      Со мною то же самое случилось.
      Молниеносно, с головы до ног
      Зудящею и гнойною экземой
      Я, как проказой Лазарь, был изрыт.
      Так у родного брата брат родной
      Похитил жизнь, супругу и престол.
      Я был убит в соцветии грехов,
      Под корень срезан, вызван на допрос,
      Не рассчитавшись с жизнью, без причастья,
      Без исповеди, без духовника,
      С душою неочищенной. О ужас!
      О ужас, ужас! Если ты мне сын,
      Потатчиком не будь, не позволяй
      Греховной смесью блуда и инцеста
      Позорить ложе датских королей.
      Но помни: что бы ни предпринял ты,
      Не трогай мать ни словом, ни поступком.
      Пускай ее карают небеса
      И колют в сердце острые шипы.
      Но мне пора обратно. Светляки,
      Суля зарю, тускнеют на глазах.
      Прощай, прощай! И помни обо мне.
 

(Уходит.)

 
ГАМЛЕТ. Земля и небо! Что еще? Геенна?
      Проклятие! Ровнее, сердце, бейся!
      Налейся, тело, силой, не дрожи! —
      О бедный призрак, помнить о тебе?
      Пока не лопнул шар мой на плечах,
      Пока не вытек мозг, – не позабуду!
      Я со скрижалей памяти сведу
      Чужие мысли, пошлые признанья,
      Пустые анекдоты прошлых дней,
      И весь свой мозг, очищенный от дряни,
      От корки и до корки испишу
      Твоими заповедными словами.
      Свидетель небо мне! – Какая шлюха!
      Какой подлец! Подлец из подлецов!
      Смеющийся подлец! Где мой дневник?
      Запишем, что смеются подлецы,
      Смеются, оставаясь подлецами!
      Где-где, а в Дании – наверняка.
 

(Пишет.)

 
      Записано! Отныне мой девиз:
      «Прощай, прощай! И помни обо мне!»
ГОРАЦИО (за сценой). Милорд! Милорд! Вы где?
МАРЦЕЛЛ (за сценой). Вы живы, принц?
ГОРАЦИО (за сценой). Откликнитесь, милорд!
ГАМЛЕТ. Я слово дал!
ГОРАЦИО (за сценой). Ого-го-го, милорд!
ГАМЛЕТ. Ого-го-го!
      Ко мне летите, соколы мои!
 

Входят ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ.

 
МАРЦЕЛЛ. Что с вами, принц?
ГОРАЦИО. Что это было?
ГАМЛЕТ. Чудо!
ГОРАЦИО. Какое, принц?
ГАМЛЕТ. А вы не раззвоните?
ГОРАЦИО. Милорд, я буду нем.
МАРЦЕЛЛ. И я, милорд.
ГАМЛЕТ. Ну ладно. Мог ли я предположить…
      Так будете молчать?
ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ. Клянемся небом!
ГАМЛЕТ. Вы не найдете в Дании мерзавца…
      Чтоб сущим проходимцем не был он.
ГОРАЦИО. Была охота духу приходить
      С подобной вестью.
ГАМЛЕТ. Совершенно верно!
      На этом, без дальнейших церемоний,
      Мы с вами и простимся. Вы вернетесь
      К отложенным делам ли, развлеченьям —
      У всех есть развлеченье или дело, —
      А мне придется, бедному, усердно
      Поклоны бить.
ГОРАЦИО. Но это просто бред.
ГАМЛЕТ. Прошу прощенья, если этот бред
      Вас оскорбил.
ГОРАЦИО. Нет в этом оскорбленья.
ГАМЛЕТ. Святой Патрик! Не то что оскорбленье,
      Но даже преступленье в этом есть.
      Скажу одно, чтоб прекратить расспросы:
      Я верю духу – и на этом все.
      Теперь, друзья, – ведь вы мои друзья:
      И ты, студент, и ты, солдат, – прошу вас…
ГОРАЦИО. О чем же?
ГАМЛЕТ. Об увиденном – ни слова.
ГОРАЦИО. Клянусь молчать.
МАРЦЕЛЛ. И я молчать клянусь.
ГАМЛЕТ. Не так, – на шпаге.
МАРЦЕЛЛ. Мы уже клялись.
ГАМЛЕТ. На шпаге, повторяю вам.
ПРИЗРАК (из-под сцены). Клянитесь!
ГАМЛЕТ. И ты, дружок, так думаешь? Слыхали?
      Не спорьте с ним. Уж он-то честный малый.
      Клянитесь, говорю.
ГОРАЦИО. Но чем, милорд?
ГАМЛЕТ. Молчать о том, что видели вы нынче,
      Клянитесь шпагою моей!
ПРИЗРАК (из-под сцены). Клянитесь!
ГАМЛЕТ. Hic et ubique? – Здесь он и везде? —
      Сойдемте вниз. И, прикоснувшись к шпаге,
      Молчать о том, что слышали вы нынче,
      Клянитесь шпагою моей!
ПРИЗРАК (из-под сцены). Клянитесь!
ГАМЛЕТ. Ну, старый крот, всю землю перерыл!
      Лихой минер. Но все же отойдем.
ГОРАЦИО. О день и ночь! О странные дела!
ГАМЛЕТ. И чти их, словно странников, дружище.
      На свете предостаточно вещей,
      Неясных для схоластики твоей.
      Но не об этом речь. Друзья мои,
      Вновь поклянитесь милостью небес, —
      Чего б я необычного ни сделал:
      Прикинулся, допустим, дураком
      Иль кем еще, – меня не выдавать
      Ни мимикой, ни жестом, ни улыбкой,
      Ни глупой фразой, например, такой:
      «Уж нам-то ясно…», «Знаем, да не скажем…»,
      «Будь наша воля…», «Если захотим…»;
      Да и других сомнительных поступков
      Не совершать, показывая всем,
      Что знаете вы нечто обо мне.
      Клянитесь милосердием Господним!
ПРИЗРАК (из-под сцены). Клянитесь!
ГАМЛЕТ. Угомонись, неугомонный дух!
      Итак, друзья, доверился я вам,
      Любви и дружбе вашей доверяя.
      Когда-нибудь, Бог даст, и я, злосчастный,
      Вам тем же отплачу. Друзья, идемте.
      И повторяю: губы на замок.
      Свихнулся век. Проклятье! Ужас в том,
      Что мне придется быть его врачом.
      Идемте, господа.
 

(Уходят.)

Акт второй. Сцена первая

Комната в доме Полония.

Входят ПОЛОНИЙ и РЕЙНАЛЬДО.

 
ПОЛОНИЙ. Рейнальдо, эти деньги и письмо
      Ты отвезешь ему.
РЕЙНАЛЬДО. Понятно, сэр.
ПОЛОНИЙ. Но вот неплохо было бы сперва
      Порасспросить людей, чем дышит он.
РЕЙНАЛЬДО. Я так и собирался поступить.
ПОЛОНИЙ. И превосходно! Справки наведи
      В Париже о датчанах благородных.
      Мол, кто да кто, кем приняты и как,
      Шикуют, нет ли. И удостоверясь
      Окольною дорогой, что они
      Наслышаны о сыне, приступай,
      Но не впрямую, а исподтишка.
      «Я знаю, мол, отца его, друзей
      Да и его, и кое-что о нем».
      Рейнальдо, ясно?
РЕЙНАЛЬДО. Да, милорд, как день.
ПОЛОНИЙ. «И кое-что о нем, хотя не все.
      Но достоверно то, что лоботряс,
      И редкостный причем». Болтать болтай,
      Но так, чтоб честь его не пострадала.
      Ты с этим не шути. Мол, то да се,
      Весьма обыкновенные грешки
      Для юноши, попавшего в Париж.
РЕЙНАЛЬДО. Быть может, карты?
ПОЛОНИЙ. Именно, дружок.
      Пирушки, потасовки, потаскушки…
      А впрочем, ты все знаешь без меня.
РЕЙНАЛЬДО. Милорд, а я ему не наврежу?
ПОЛОНИЙ. Нет, ложь твоя вреда не принесет.
      Не говори, что грешник он отпетый.
      Не это нужно. Выходки его
      Ты как-нибудь иначе истолкуй:
      Воздействием негаданной свободы,
      Чудачествами, пылкостью натуры,
      Бурленьем раззадоренных страстей —
      Что свойственно любому.
РЕЙНАЛЬДО. Но, милорд…
ПОЛОНИЙ. Ты хочешь знать, на что мне это нужно?
РЕЙНАЛЬДО. Да, если можно.
ПОЛОНИЙ. Вот в чем соль, дружок.
      Когда слегка ты сына замараешь,
      Как пачкают салфетки за едой, —
      Твой визави тобою вызван будет
      На откровенность. Если знает он,
      Что юноша замешан кое в чем,
      То подтвердит все наши опасенья,
      Ответив: «сэр», «милорд» иль «господин»,
      В зависимости от того, к каким
      Он формам обращения привык.
РЕЙНАЛЬДО. Милорд, я понял.
 

ПОЛОНИЙ. А потом… потом…

Он это самое… он того… Что же я хотел сказать? Я же, клянусь Богом, хотел сказать что-то очень важное. На чем я остановился?

 
РЕЙНАЛЬДО. На «подтвердит все наши опасенья».
ПОЛОНИЙ. Что «подтвердит»? Какие «опасенья»?
      Ах, «подтвердит»! Вот именно. Он скажет:
      «Мне этот юноша давно знаком.
      Тогда-то, там-то, с тем-то из друзей
      Он проторчал за картами всю ночь.
      Они там пили, после – подрались».
      Или, допустим, так: «Я видел сам,
      Как он ломился в непристойный дом,
      А попросту – в бардак». Ты уловил?
      Так истины сазан клюет на ложь.
      А мы, не обделенные умом
      И ловкостью, подходим спрохвала —
      Хоть и не прямо – к правде прямиком.
      Прошу тебя усвоить мой урок
      И применить на практике. Дошло?
РЕЙНАЛЬДО. Конечно, сэр.
ПОЛОНИЙ. Храни тебя Господь.
РЕЙНАЛЬДО. Благодарю, мой добрый господин.
ПОЛОНИЙ. Ты приглядись к наклонностям его.
РЕЙНАЛЬДО. Все сделаю, милорд, не беспокойтесь.
ПОЛОНИЙ. Пускай резвится.
РЕЙНАЛЬДО. Хорошо.
ПОЛОНИЙ. Ступай.
 

(РЕЙНАЛЬДО уходит.)

Входит ОФЕЛИЯ.

 
      Ну, что еще, Офелия, стряслось?
ОФЕЛИЯ. Отец, о как меня он испугал!
ПОЛОНИЙ. Господь с тобою! Кто посмел?
ОФЕЛИЯ. Принц Гамлет.
      Я вышивала в комнате своей.
      Вдруг входит: непокрыта голова,
      Костюм изорван, грязные чулки
      На щиколотках, словно кандалы;
      Так жалко и бессмысленно глядит,
      Как будто вырвался из преисподней
      О мучениках ада рассказать.
ПОЛОНИЙ. Свихнулся от любви?
ОФЕЛИЯ. Боюсь, что да.
ПОЛОНИЙ. Он что-нибудь сказал?
ОФЕЛИЯ. Нет, сжал мне руку,
      Назад шагнул, держа ее в своей,
      Другую козырьком ко лбу приставил,
      В глаза мне глянул и окаменел,
      Как будто бы в себя мои черты
      Вобрать пытался взглядом. Постоял,
      Взмахнул рукою, выпустил мою,
      Печально головою покачал
      И так вздохнул ужасно, что, казалось,
      На следующий вздох ему не хватит
      Телесных сил. И как-то странно, боком,
      Вслепую путь обратный находя,
      Стал понемногу пятиться назад.
      И так же, боком, вышел за порог,
      Сверканьем глаз меня заворожив.
ПОЛОНИЙ. Пойдем и все расскажем королю.
      У Гамлета любовная горячка,
      Способная любого довести
      До безрассудств – и до самоубийства!
      Хотя и от других земных страстей
      Не меньше зла. Ты с ним была строга?
      Досадно! Ты, видать, перестаралась.
ОФЕЛИЯ. Да нет, но я, по вашему приказу,
      С ним не встречалась, письма от него
      Велела отсылать.
ПОЛОНИЙ. И он рехнулся.
      Как жаль, что я его не раскусил.
      Считал, тебя обидит он, повеса.
      К чертям все подозрения! О небо!
      Избыток рассудительности так же
      Мешает старым людям, как вредит
      Нехватка здравомыслия юнцам.
      Офелия, живее к королю.
      Рискованно скрывать от королей
      Любовь их титулованных детей.
      Офелия, идем.
 

(Уходят.)

Акт второй. Сцена вторая

Комната в замке.

Трубы. Входят КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН и СВИТА.

 
КОРОЛЬ. Мы рады, Розенкранц и Гильденстерн,
      Не только потому, что видим вас,
      Но и в надежде помощь получить.
      Вы, вероятно, знаете уже
      О перемене, происшедшей с принцем?
      На самого себя он не похож
      Ни в мыслях, ни тем более в поступках.
      Но чем, как не кончиною отца
      Он потрясен до умопомраченья,
      Никто не знает. Мы вас умоляем,
      Поскольку вы воспитывались с ним
      И в юности дружили, и постигли
      Его привычки, соблаговолите
      Пожить немного здесь и попытаться,
      Общаясь с ним, его растормошить
      И, если повезет, то разузнать,
      Чем болен он, и средство подсказать
      Для излеченья принца.
КОРОЛЕВА. Господа,
      Он спрашивал о вас неоднократно.
      Нет, кроме вас, людей, к которым он
      Еще неравнодушен. Если вы
      Согласны нам услугу оказать
      И, позабыв о собственных делах,
      Намерения наши воплотить,
      То можете рассчитывать на милость,
      Присущую монархам.
РОЗЕНКРАНЦ. Вашу волю,
      Священную для нас, мы почитаем
      Скорее приказанием, чем просьбой.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Мы рады услужить вам, наше рвенье
      Коленопреклоненно полагая
      К подножью королевского престола.
КОРОЛЬ. Благодарим вас, милый Розенкранц
      И Гильденстерн.
КОРОЛЕВА. И мы благодарим
      Вас, милый Гильденстерн и Розенкранц.
      Поговорите с Гамлетом немедля.
      Вам будет нелегко его узнать.
      Вас к принцу проведут. – Эй, кто-нибудь!
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Пускай приезд наш волею небес
      Пойдет ему на пользу.
КОРОЛЕВА. Дай-то Бог!
 

(РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН и КОЕ-КТО из СВИТЫ уходят.)

Входит ПОЛОНИЙ.

 
ПОЛОНИЙ. Посланцы из Норвегии вернулись
      С отменными вестями, государь.
КОРОЛЬ. Что ж, ты – отец приятных новостей.
ПОЛОНИЙ. Еще бы нет, мой добрый государь!
      Считаю долгом всей душой служить,
      Как Богу, властелину моему.
      И полагаю – иль мои мозги
      Утратили способность нападать
      На след интриги, – я установил,
      Из-за чего принц Гамлет заболел.
КОРОЛЬ. Не может быть! Рассказывай скорей.
ПОЛОНИЙ. На первое – послы; мои догадки,
      Как фрукты за обедом, – на десерт.
КОРОЛЬ. Ты сам введи послов: им будет лестно.
 

(ПОЛОНИЙ уходит.)

 
КОРОЛЬ. Клянется он, голубка, что узнал,
      Причину умопомраченья принца.
КОРОЛЕВА. Ручаюсь я, что это смерть отца
      Да новое замужество мое.
КОРОЛЬ. Весьма возможно.
 

Возвращается ПОЛОНИЙ c ВОЛЬТИМАНДОМ и КОРНЕЛИЕМ.

 
      Добрый день, друзья.
      Как, Вольтиманд, живет наш брат Норвежец?
ВОЛЬТИМАНД. Отлично, и того желает вам.
      Прочтя письмо, он тотчас прекратил
      Вербовку войск, которую племянник
      Походом на Поляка объяснял,
      А оказалось, начал для того,
      Чтоб с вашею особой воевать.
      Норвежец, раздосадованный тем,
      Что провели, как мальчика, его,
      Бессильного больного старика, —
      Немедленно племянника призвал.
      Тот прибыл и, упреки принимая,
      Дал слово чести больше не пытаться
      Идти на вас с оружием в руках.
      От счастья старец выделил ему
      В год около трех тысяч крон дохода
      И предложил не мешкая напасть —
      Поскольку в сборе армия – на Польшу.
      А вот письмо (подает бумагу), в котором он вас просит
      Позволить беспрепятственно пройти
      По вашей территории полкам,
      И меры безопасности принять
      При этом обязуется.
КОРОЛЬ. Отлично!
      Мы, для раздумья время улучив,
      Прочтем, рассмотрим и дадим ответ.
      Вы славно поработали, спасибо.
      Ступайте спать, а ночью приходите:
      Отметим ваш успех.
 

(ВОЛЬТИМАНД и КОРНЕЛИЙ уходят.)

 
ПОЛОНИЙ. Тут все в порядке.
      Мой государь, сударыня, кивать
      На власть, на долг, на то, что день есть день,
      Ночь – ночь, а время – время, – это, значит,
      И день, и ночь, и время убивать.
      И, если риторичность – мишура,
      А краткость – дух ума, скажу короче:
      Ваш сын лишен ума; я повторяю:
      Лишен ума – ведь он умалишенный,
      Поэтому ума он и лишен.
      Так вот…
КОРОЛЕВА. Оставьте шутки, ближе к делу.
ПОЛОНИЙ. Сударыня, клянусь, мне не до шуток.
      Он сумасшедший, верно? Очень жаль;
      И верно то, что жаль; и жаль, что очень.
      Неважный силлогизм. Но шутки прочь.
      Итак, он сумасшедший. Хорошо.
      В чем существо изложенного дела?
      Точней сказать, в чем существо пробела —
      Ведь в деле есть пробел по существу?
      Итог: пришли к тому, откуда вышли.
      Но оцените то,
      Что дочь моя, – а я имею дочь,
      Красивую и скромную на редкость, —
      Вручила мне, – а там решайте сами.
 

(Читает письмо.)

«Небесной, ангелу моих грез, распрекрасной Офелии». Как он ужасно выражается, просто отвратительно: «распрекрасной» – отвратительное выражение. Но слушайте, слушайте. (Читает.) «На ее ослепительно белую грудь…» и далее в том же духе.

 
КОРОЛЕВА. От Гамлета письмо?
ПОЛОНИЙ. Повремените,
      Сударыня, позвольте мне окончить.
 

(Читает.)

 
      «Не верь, что солнце светит,
      Что звезды выйдут вновь,
      Что правда есть на свете,
      А верь в мою любовь.
 

О дорогая Офелия, меня самого воротит от таких стихов. Я не поэт и втискивать в размеры собственные вздохи, к сожалению, не умею. Поверь хотя бы тому, моя прекрасная, нет, более чем прекрасная, что я тебя люблю. Навеки твой, госпожа моя, по крайней мере, до тех пор, пока механизм моего тела в моем распоряжении. Гамлет».

 
      Еще не все. От дочери послушной
      Узнал я место, время и слова,
      В каких ее любви он домогался.
КОРОЛЬ. Как отнеслась она к его признаньям?
ПОЛОНИЙ. Кто я такой, как думаете вы?
КОРОЛЬ. Порядочный и умный господин.
ПОЛОНИЙ. Спасибо, коли так. А кем я стал бы,
      Когда бы проглядел ростки любви, —
      А я, сказать по правде, и без дочки
      О многом догадался, – кем я стал бы
      Пред вами, королева и король,
      Когда бы в письмоносца превратился
      Или ослеп, оглох и онемел?
      Или взирал на эту страсть бесстрастно?
      Кем бы я стал? Нет, я, без лишних слов,
      Так дочери сказал: «Принц Гамлет – принц.
      Его звезде с твоею не сойтись.
      Забудь о нем». А также наказал
      От Гамлета подалее держаться,
      Посыльных и посланья отсылать.
      Моя забота принесла плоды:
      Он получил отказ, – я закругляюсь, —
      И захандрил, забыл еду и сон,
      Затем ослаб, раскис и наконец
      Сошел с ума, своим безумным бредом
      Пугая окружающих людей.
КОРОЛЬ. Вы верите?
КОРОЛЕВА. Приходится, милорд.
ПОЛОНИЙ. Припомните, сказал ли я хоть раз
      «Вот это так», а вышло бы не так?
КОРОЛЬ. Такого не бывало никогда.
ПОЛОНИЙ (показывая на свои плечи и голову). Скорее это с этого слетит,
      Чем я солгу. С везением моим
      Достану правду вам из-под земли.
КОРОЛЬ. Как это доказать?
ПОЛОНИЙ. Понаблюдать
      За принцем. Ходит он по галерее
      Порой часами.
КОРОЛЕВА. Ну и что?
ПОЛОНИЙ. К нему
      Я в это время дочку подпущу,
      А мы на них посмотрим из-за шторы.
      И если принц Офелию не любит
      И не из-за нее угас умом,
      То не советник я при короле,
      А сельский водовоз.
КОРОЛЬ. Договорились.
КОРОЛЕВА. А вот и он, мой бедный мальчик, с книгой.
ПОЛОНИЙ. Идите, умоляю вас, идите.
      Я с ним поговорю.
 

(КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА и СВИТА уходят.)

Входит ГАМЛЕТ, читая.

 
      Прошу прощенья,
      Как ваше самочувствие, милорд?
 

ГАМЛЕТ. Вашими молитвами.

ПОЛОНИЙ. Вы знаете, кто я, милорд?

ГАМЛЕТ. А как же. Вы – рыботорговец.

ПОЛОНИЙ. Нет, милорд, я рыбой не торгую.

ГАМЛЕТ. Жаль. Может быть, тогда вы перестали бы торговать честью.

ПОЛОНИЙ. Честью, милорд?

ГАМЛЕТ. Именно, сэр. Видите ли, в этом мире на стадо из десяти тысяч голов приходится всего лишь одна честная овца.

ПОЛОНИЙ. Как это верно, милорд!

ГАМЛЕТ. Само солнце жадно ласкает падаль – вот вам и черви в дохлятине… У вас есть дочь?

ПОЛОНИЙ. Да, милорд.

ГАМЛЕТ. Не держите ее на солнце. Ей, конечно, нужно еще созреть, но то, что у нее может вызреть… Смотрите, дружище.

ПОЛОНИЙ (в сторону). Что я говорил? Так и норовит перевести разговор на Офелию. А сперва меня не признал: ты, говорит, рыботорговец, надо же. Далеко зашел, дальше некуда. Впрочем, я и сам в юности чуть до ручки не дошел из-за любви. Все мы в этом смысле одинаковы. Ладно, подойдем с другого бока. – Что вы читаете, милорд?

ГАМЛЕТ. Слова, слова, слова.

ПОЛОНИЙ. И что в них говорится?

ГАМЛЕТ. Относительно чего?

ПОЛОНИЙ. Я хотел спросить: что говорит автор книги?

ГАМЛЕТ. Клевещет, сэр. По словам этого саркастичного шута, у стариков бороды седые, лица изрезаны морщинами, а глаза гноятся; кроме того, старики, мол, обладают переизбытком скудоумия благодаря рыхлости задниц. Это убедительно, но, на мой взгляд, надо быть большим подлецом, чтобы распространяться о таких вещах. И вы, сэр, со временем одряхлеете, как и я, если станете пятиться раком.

ПОЛОНИЙ (в сторону). Если это и безумие, то своя логика в нем есть. – Не уйти ли нам со сквозняка, милорд?

ГАМЛЕТ. Куда? В могилу?

ПОЛОНИЙ. Верно, там не сквозит. (В сторону.) Безумный, а как умно порой отвечает. Нечаянное благо умалишенного, которого зачастую лишены мыслящие здраво. Остается только обмозговать, каким образом свести его с Офелией. – Мой благородный принц, покорнейше прошу отпустить меня.

ГАМЛЕТ. Что-что, а эту вашу просьбу я удовлетворю с величайшей радостью. Но почему вы не догадались выпросить у меня мою жизнь?.. мою жизнь… мою жизнь…

ПОЛОНИЙ. Всяческих вам благ, милорд.

ГАМЛЕТ. Как нудны эти старые шуты!

Входят РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

ПОЛОНИЙ. Вы к Гамлету? Прошу.

РОЗЕНКРАНЦ (ПОЛОНИЮ). Храни вас Бог!

(ПОЛОНИЙ уходит.)

 
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Милейший принц!
РОЗЕНКРАНЦ. Высокочтимый принц!
ГАМЛЕТ. Друзья мои любимые, вот встреча!
      Вы ль это, Розенкранц и Гильденстерн?
      Рассказывайте быстро, как живете.
РОЗЕНКРАНЦ. Как рядовые жители земли.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Избыток счастья, к счастью, не про нас.
      Не пуговки мы с колпака судьбы.
ГАМЛЕТ. Но и не каблуки на башмаках?
РОЗЕНКРАНЦ. Ни то, ни се, милорд.
 

ГАМЛЕТ. Неужели вы располагаетесь рядом с ее корсажем, а может быть за… в самом центре прелестей судьбы?

РОЗЕНКРАНЦ. Верно, мы с ней в последнее время сблизились.

ГАМЛЕТ. Иными словами, вы с ней сожительствуете? Хотя это еще та стерва. Что нового на свете?

РОЗЕНКРАНЦ. Ничего, милорд, если не считать того, что на свет вышли ростки справедливости.

ГАМЛЕТ. Стало быть, на носу светопреставление. Но – навряд ли. Впрочем, объяснитесь. Что справедливого, например, в том, что ваша хваленая судьба сгоняет вас со света прямо в тюрьму?

ГИЛЬДЕНСТЕРН. То есть как, милорд?

ГАМЛЕТ. Дания – тюрьма.

РОЗЕНКРАНЦ. Выходит, и весь мир – тюрьма.

ГАМЛЕТ. Причем идеальная, со множеством камер, застенков и темниц. Но Дания – мрачнее прочих.

РОЗЕНКРАНЦ. Нам так не кажется, принц.

ГАМЛЕТ. Как вам будет угодно. Ничто не может быть хорошим или плохим вне нашего сознания. Мне кажется, я сижу в тюрьме.

РОЗЕНКРАНЦ. Вы грезите о славе, милорд, а Дания слишком мала для осуществления ваших замыслов.

ГАМЛЕТ. О Боже! Да я и в ореховой скорлупе чувствовал бы себя властелином вселенной, не будь у меня тяжелых снов.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. В которых и проявляется ваше тщеславие. Ведь оно, в сущности, является тенью сна.

ГАМЛЕТ. Но ведь сущность сна – это, если хотите, тоже тень.

РОЗЕНКРАНЦ. Согласен. Но тщеславие, по-моему, более невесомая и призрачная субстанция: тень тени, и только.

ГАМЛЕТ. Исходя из ваших слов, телесны только нищие и бродяги, а короли и полководцы являются их тенями. Так, что ли? Но нас, наверное, уже заждались при дворе. Пойдемте, а? От нашего спора у меня разболелась голова.

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН. Мы рады вам служить.

ГАМЛЕТ. А вот этого не надо. Слуг у меня хватает и без вас, причем они – поверите ли? – в последнее время подозрительно внимательны к моей особе. Но, между нами, что привело вас в Эльсинор?

РОЗЕНКРАНЦ. Желание повидать вас, милорд. Что же еще?

ГАМЛЕТ. Бедняк вроде меня не в состоянии вас даже поблагодарить. Но хотя благодарности моей грош цена, я вам все-таки благодарен. Вас не приглашали? Вы и впрямь по мне соскучились? Вы приехали сами по себе? Давайте поживей. Только откровенно. Я жду. Да говорите же в конце концов!

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Что именно, милорд?

ГАМЛЕТ. Почем я знаю? Наверное, правду. Вас пригласили, да? Ваши глаза освещены признанием, и его не может притушить ваша скромность. Я все знаю: добрые король и королева пригласили вас.

РОЗЕНКРАНЦ. На что мы им нужны, милорд?

ГАМЛЕТ. Это я и хотел бы выяснить у вас. Умоляю, вспомните наше старинное братство, уверения юности, заповеди проверенной дружбы или более святые понятия, к которым порой прибегают опытные законники, – и не кривите душой. Вас пригласили? Да или нет?

РОЗЕНКРАНЦ (ГИЛЬДЕНСТЕРНУ). Что будем делать?

ГАМЛЕТ (в сторону). Кажется, попал. – Если я вам по-прежнему дорог, скажите правду.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Милорд, нас пригласили.

ГАМЛЕТ. Берусь дать соответствующие объяснения. Благодаря моим догадкам, вы не разгласите государственной тайны, и ваше умение хранить ее не будет ощипано. C некоторых пор я, по неизвестным причинам, лишился присущего мне жизнелюбия, отказался от повседневных занятий и впал в такое угнетенное состояние, что наша планета – этот рай земной – кажется мне островом смерти; а воздух – этот хрустальный храм под сенью лучезарного небосвода, этот грандиозный купол, инкрустированный золотыми стрелами, – представляется мне – верите ли? – омерзительным сгустком зловонного тумана. А вершина мироздания – человек! Одухотворенный и талантливый! Пропорциональный в сложении и непринужденный в движении! Поведением напоминающий ангела, мышлением – Бога! Самое прекрасное и образцовое животное во вселенной! А какое мне дело до этой квинтэссенции праха! Мужчины мне ненавистны, женщины – тем более. Это так, несмотря на ваши двусмысленные улыбки.

РОЗЕНКРАНЦ. Я бы не дерзнул и мысленно оскорбить вас.

ГАМЛЕТ. Тогда чему вы улыбнулись?

РОЗЕНКРАНЦ. Я представил, милорд, как, при вашей ненависти к мужчинам, несолоно хлебнут у вас актеры. Мы опередили их по дороге к замку. Они торопятся показать вам свое искусство.

ГАМЛЕТ. Мое почтение актеру-королю: его величество получит по заслугам; любовник, намучавшись, добьется желаемого; простак под занавес обретет свое счастье; шут зарядит шутками тех, кто готов ни с того ни с сего разрядиться смехом; героиня облегчит душу, несмотря на ритмические сбои. Что это за актеры?

РОЗЕНКРАНЦ. Ваши хорошие знакомые: городские трагики.

ГАМЛЕТ. С какой стати они пустились в разъезды? Дома и слава, и доходы значительно выше.

РОЗЕНКРАНЦ. Полагаю, их погубили новые веяния.

ГАМЛЕТ. При мне спектакли этой труппы шли при полном аншлаге. Успех был просто оглушительный.