Текст книги "Змея за пазухой"

– Ты уже вернулся… с войны? – после некоторой паузы спросила Лизхен.

Она смотрела на Никиту круглыми немигающими глазами – как старая сонная курица.

– Да. Вышел в запас. Я теперь пенсионер.

– Как быстро бежит время…

– Это точно.

– Может, чаю? – оживилась Лизхен. – И потом, у меня где-то есть коньяк…

– Нет-нет, спасибо. Я за рулем.

– Как ты нас нашел?

Нас! Она имела в виду себя и сына. «Не как нашел, а зачем», – подумал Никита. И тут же мысленно пожалел о своем визите в эту юдоль скорби. Что Лизхен может добавить к тем фактам, которыми он располагает? Скорее всего, начнет плакаться в жилетку и рассказывать о своей несчастной судьбе. Но он не исповедник, и отпускать грехи не его миссия.

В этот момент кто-то так сильно цапнул Никиту за ногу, что он даже подскочил на стуле. Глянув вниз, Никита увидел здоровенного котяру черной масти, который смотрел на него с очень нехорошим выражением. Он хотел уже пнуть ногой зверюгу, но тут Лизхен, которая поняла, что привлекло внимание Никиты, строго скомандовала:

– Меф, поди прочь!

Кот с сожалением посмотрел на вторую, не «оприходованную» ногу Никиты и с вызывающей медлительностью пошел в спальню. Уже на пороге он оглянулся, злобно оскалил клыки и тихо прошипел.

«Вот зараза! – подумал ошарашенный Никита. – Такой зверь и загрызть может. Ежели во сне подкрадется. Весу в нем, поди, с пуд. Меф… Уж не Мефистофель ли? Подходящая кличка…»

– Как нашел? Очень просто. Я ведь когда-то у вас гостил. Или ты забыла?

– А… Ну да. Теперь вспомнила.

Снова наступила пауза. Никита не знал, как начать нужный ему разговор, а Лизхен не торопилась помочь ему в этом. Она была неглупой женщиной и поняла, что Никита пришел к ней не просто так, а по какому-то делу. Это он определил по тому, как помрачнели ее глаза – словно небо покрылось тучами.

– А как Жор… как твой Георгий? – наконец спросил Никита, чтобы разрядить неловкое молчание.

Лизхен оживилась.

– Он у меня артист! – сказала она с гордостью.

– Да ну!

Никита и впрямь сильно удивился. О том, что сын Олега избрал себе артистическую карьеру, он услышал впервые.

– Играет в детском театре… на хорошем счету… – Глаза Лизхен очистились и снова засияли первозданной голубизной. – В прошлом году театр выезжал на гастроли в Москву, и там его заприметили. Звонил известный режиссер… забыла фамилию… приглашал в свою труппу.

– Что ж, отлично. Молодец! А где он сейчас?

– На репетиции. Скоро должен быть… – При этих словах в глазах Лизхен мелькнул тревожный огонек, но сразу же и погас.

– Женат?

– Нет! – быстрее чем следовало бы ответила Лизхен. – Для него главное театр, а еще спорт – в школе он занимался акробатикой, а теперь – восточными единоборствами; выступает, между прочим, на первенстве города и области. Сначала Георг хочет состояться как личность.

– Это нормально, – с одобрением кивнул Никита. – Первым делом самолеты, а о девушках – потом.

– Какие самолеты? – удивилась Лизхен.

– Песня такая есть, – ответил Никита.

«Должен ли я сказать ей про завещание? – думал он, искоса посматривая на дверь спальни – не появится ли оттуда злобный Меф, чтобы повторить свою «диверсию». – Нет! Пока не время. А то еще грохнут Лизхен вместе с Жоркой. И тогда их смерть будет на моей совести. Первым делом нужно устранить все угрозы и найти того, кто так искусно водит следствие за нос. Это хитрая и опасная тварь… Да и самому не мешало бы поберечься».

– Вообще-то я к тебе по делу… – наконец решился Никита.

– Я догадалась.

– И как думаешь, по какому именно?

– Неужто что-то связанное с Олегом? – не очень уверенно спросила Лизхен.

Она побледнела еще сильнее, хотя, казалось, куда уж больше.

– Что ж, нужно отдать тебе должное – ты почти угадала. Именно так – связанное. Но запомни: то, что ты сейчас услышишь, не должен знать никто. Слышишь – никто! Это в твоих интересах. Иначе я не дам и ломаного гроша за твою жизнь. И не только за твою, но и за жизнь Георгия.

– Говори, не томи! Я далеко не девочка, поэтому не нужно меня пугать разными страшилками.

– Страшилками, говоришь? Ну-ну… Тебе известно, как погиб Олег?

– Он застрелился.

– И это говоришь ты, женщина, которая знала его куда лучше других? Он что, имел склонность к суициду? Ни в коем случае! Олег был жизнелюб, и тебе это известно не хуже, чем мне. С какой стати ему стреляться? Успешный бизнесмен, денег куры не клюют, вполне здоров, имеет приличный вес в обществе, все его или боятся, или уважают… С какой стати он пустил себе пулю в лоб? Ты таким вопросом не задавалась?

– Нет! – жестко ответила Лизхен. – Для меня он давно умер… когда ушел к этой… – Бранное слово едва не сорвалось с ее уст, но она вовремя сжала свои тонкие сухие губы.

– Однако этот мнимый «покойник» неплохо снабжал и тебя, и своего сына до самой своей смерти, насколько мне известно, – безжалостно сказал Никита.

Казалось, Никиту обожгло холодное как лед, голубое пламя. Лизхен буквально пронзила его взглядом. Ее лицо исказилось, и она вмиг превратилась в бабу-ягу.

– Тебе-то какое дело до моих проблем?! – прошипела она, как потревоженная змея.

– Твои проблемы меня не интересуют, – спокойно ответил Никита. – Просто я хочу знать, кто убил Олега. Для этого мне нужна твоя помощь.

– Олега… убили?! – Лизхен отшатнулась, будто увидела что-то ужасное.

– Именно так.

– Не может быть!

– Доказано.

– Кем?

– Мною.

– Но ведь следователь сказал…

– Следствие велось из рук вон плохо. Следователь не заметил весьма существенные улики.

– А ты… почему ты расследуешь это дело? Ты что, поступил в милицию?

– Милицию уже переименовали в полицию. Нет, я там не работаю. И в уголовном розыске пока ничего не знают про мое открытие. – Никита решил притемнить – лишние знания обременяют человека.

– Тогда я ничего не могу понять… Зачем тебе все это? Или ты, как добрый самаритянин, простил Олегу то, что он увел у тебя невесту?

– Все, что ни есть, к лучшему, – философски ответил Никита. – С годами начинаешь понимать, что жизнь куда как многограннее, нежели думаешь. Полина для меня уже свет отгоревшей звезды.

– Ты не ответил на мой вопрос: зачем тебя потянуло в сыщики? С какой стати? Неужели вспомнил былую дружбу с Олегом и расчувствовался?

– Ни в коей мере. Просто меня наняли. За деньги. У меня, знаешь ли, пенсия не очень… так что подработка как раз кстати. Почему именно я? А кто лучше меня знает… знал Колоскова?

– Кто тебя нанял?

– Извини, но это конфиденциальная информация. Если я проболтаюсь, плакали мои денежки, – соврал Никита для пущей убедительности. – Сама понимаешь, не хочется терять добрый куш.

– Что ж, не хочешь – не говори. Но чем я могу помочь?

– Я хочу задать тебе несколько вопросов.

– Ты считаешь, что я обязана на них отвечать? Я ведь сказала – все, что касается Олега, уже в прошлом. Для меня он давно не существует.

– Пусть так. Не хочешь – не отвечай. – Лицо Никиты стало каменным, а глаза блеснули остро и зло. – Но тогда у меня могут появиться некоторые сомнения и предположения…

– Ты о чем?

– А все о том же, Лизхен. Нежелание помогать следствию можно истолковать по-разному.

– Хочешь сказать…

– Именно так. Кто давно и сильно ненавидел Олега и желал ему смерти? Ты! Могла ли ты нанять киллера? Запросто. Денежки у тебя водились благодаря щедротам Колоскова. Это общеизвестный факт. Так что оплатить заказ у тебя было чем.

– Да как… как ты смеешь?!

– Тихо, тихо… Смею. Частные детективы, знаешь ли, не отличаются излишней щепетильностью. И потом, ты же не хочешь, чтобы я свои предположения выложил ментам – пардон, полицейским? А уж они займутся тобой всерьез. Все нервы поистреплют. Можешь не сомневаться. Это я пришел к тебе как старый добрый друг. Мы ведь с тобой были друзьями, не так ли? Поэтому не нужно становиться в позу и изображать героиню древнегреческой трагедии. Всего несколько вопросов…

Нужно отдать Лизхен должное – она сумела утихомирить обуявшую ее ярость и даже выдавила из себя подобие кривой улыбки.

– Сукин ты сын, Нико, – сказала она тихо. – Вы с Олегом два сапога пара. Для вас главное в жизни цель, а средства для ее достижения сгодятся любые.

Никита промолчал. А что тут скажешь? В чем-то она права.

– Что ты хочешь знать? – спросила Лизхен, после того как состоялся «поединок» взглядами.

– Да, в общем, не так много… Последние месяц-два ты общалась с Олегом?

– С какой стати? Кто он мне? Никто. После развода я с ним не виделась.

– А сын?

– Георг… да, они встречались. Регулярно… – По лицу Лизхен пробежала тень. – Особенно последний год. Поначалу я запрещала Георгу общаться с Олегом, но он вырос… и тут уж я ничего не смогла поделать. – В ее голосе прозвучали горькие нотки.

– То есть Георг сблизился с Олегом. Понимаю, этот вопрос будет тебе неприятен, но я обязан его задать… Скажи мне – только честно! – Георг любил своего отца?

В голосе Лизхен прозвучала неприкрытая ирония:

– Очень…

– Понятно, – сказал Никита и нахмурился. – Георг так и не смог простить отцу, что он вас бросил, но щедрые денежные подачки в какой-то мере примирили его с таким положением вещей. Короче говоря, Георг, натура артистическая, блистательно сыграл роль любящего сына, и Олег ему поверил. Родная кровь, чувство вины, нелады с Полиной и все такое прочее. Как не поверить? Психология в чистом виде.

– Да, сыграл! А почему бы и нет? Я безработная, Георгу платят в театре жалкие гроши, и деньги Олега пришлись очень кстати. Мальчик растет, ему хочется жить не хуже, чем его обеспеченные сверстники… у кого повернется язык винить его в том, что он сошелся с отцом?

«О, женщины! Вы сотканы из противоречий, – подумал Никита. – Минуту назад Лизхен говорила, что была категорически против контактов Георга с отцом, а теперь готова вцепиться мне в глотку, доказывая обратное».

– Согласен, – сказал он, пряча глаза. – Винить Георга не в чем. Но коль уж Олег был с ним столь близок, то не исключен вариант, что он мог рассказать Георгу о своих проблемах… или опасениях. И даже назвать какие-то фамилии. С тобой Георг не делился такими сведениями?

– Нет! Да я бы и не слушала. Я ведь уже говорила, что Олег для меня перестал существовать с той поры, как оставил нашу семью. Спроси у Георга. Может, он что-то знает…

– Мама, это кто?

Сильный, хорошо поставленный голос за спиной заставил Никиту вздрогнуть. Он резко обернулся и увидел невысокого бледного юношу с длинными рыжеватыми волосами. Георг! Юноша был очень похож на Лизхен, только глаза ему достались от отца – темные, глубоко посаженные, с жестким прищуром. Он был одет в джинсовый костюм, светло-голубую рубаху и держал в руках фирменную бейсболку.

– Сынок! – Лизхен вскочила. – Ты вошел так бесшумно…

– Кто это?! – снова повторил свой вопрос юноша. – Или я не предупреждал тебя, чтобы ты никого в квартиру не впускала?

– Предупреждал, предупреждал, а то как же… Только это свой, детдомовский! Это Нико.

– Нико… – Юноша неприязненно смотрел на Никиту. – Ну и что? Наша квартира – не проходной двор для всех твоих детдомовских друзей-товарищей.

Никита решил прийти на помощь Лизхен. Она в этот момент напоминала рыбину, выброшенную на берег, – молча зевала широко открытым ртом, не решаясь возразить своему сыночку, и смотрела на него жалкими глазами, в которых перемешались безграничная материнская любовь, обожание, страх.

– Я тут по делу, Георгий, – строго сказал Никита. – По очень серьезному делу, которое касается и тебя с матерью.

– Да ну? – Георг мрачно улыбнулся. – И каким боком?

– Не боком, а фасадом, – резко ответил Никита, которого уже начала раздражать манера разговора этого пацана.

«Еще молоко на губах не обсохло, а он уже корчит из себя большую цацу! – разозлился Никита. – Вылитый Олег в юности».

– Я расследую убийство твоего отца, – продолжил Никита.

Георг резко отшатнулся назад и побледнел.

– К-как убийство? П-почему убийство? – спросил он, заикаясь от большого волнения. – Он ведь сам!..

– Нет, не сам. Ему помогли. И при этом попытались спрятать концы в воду. Но не получилось. Тебе отец не рассказывал о своих врагах или недоброжелателях?

– Н-не рассказывал… – Юношу все еще трясло. – Он со мной не откровенничал. Кто, кто это сделал?! – вдруг вскричал он, судорожно комкая в руках бейсболку.

– Пока не знаю. Но найду обязательно, – твердо ответил Никита.

– Сыночка, что с тобой?! – возопила Лизхен, бросаясь к Георгу. – На тебе лица нет!

– Отца убили… – продолжал бормотать юноша, глядя куда-то вдаль остановившимся взглядом. – Это невозможно… Я не верю…

– Придется поверить, – сказал Никита.

Неожиданно глаза юноши наполнились слезами, и он, припав к груди матери, зарыдал.

«Эк его торкнуло… – подумал Никита. – А может, он и впрямь отца любил, может, Лизхен выдает желаемое за действительное – что Георг лишь играл роль любящего сына? Ей очень этого хотелось бы…»

– Уходи, уходи! – замахала руками Лизхен. – Разве не видишь – мальчику плохо!

– Понял, понял, ухожу… – кивнул Никита. – Бывайте здоровы…

С этими словами он едва не на цыпочках покинул квартиру Елизаветы. Георг по-прежнему лил слезы, только теперь уже на диване, зарывшись лицом в подушку.

Уже усаживаясь в машину, Никита вдруг застыл на некоторое время, словно в трансе, и наморщил лоб. Ему показалось, что во время разговора с Георгом он упустил некую очень важную и весьма существенную деталь. Но, как Никита ни напрягал свой мозг, выяснить, что она собой представляет, он так и не смог.

Глава 9
ВСЕ ПУЛИ МИМО

«Правильно ли я сделал, что не рассказал Лизхен о завещании Олега? – думал Никита, выруливая на проезжую часть улицы. – Ведь если оно будет признано действительным, бедность семьи Корх останется в прошлом. Что в общем-то вполне справедливо. Олег хоть таким образом искупил свою вину перед бывшей женой, а главное – перед сыном. А как же Настя, второй его ребенок? Почему бы Олегу не разделить имущество и денежки между своими детьми пополам, фифти-фифти? Полина… Все дело в ней и ее связи с Шервинским. Пять миллионов по завещанию – это подачка нищенке. Конечно, денежки, отписанные Олегом дочери, тоже немалые, но… Олег знал, что их хватит только для Насти, привыкшей жить на широкую ногу. Так что мамаше от этого жирного куска вряд ли много обломится…».

Дорогу неожиданно перебежал черный кот, мужик, сидевший за рулем «вольво», которая ехала впереди, резко притормозил, – чтобы кто-то другой первым пересек невидимый на асфальте след животного, – и Никита едва не протаранил задний бампер машины суеверного водилы.

– Ты что творишь, козлина?! – дружно заорали на Никиту водители других машин, в том числе и женщины.

Доказывать, что в мгновенно образовавшейся пробке его вины нет, Никита не стал – бесполезно. Он лишь требовательно просигналил, и «вольво» наконец сдвинулась с места. Хорошо хоть так, облегченно вздохнул Никита. А не то, постой он еще минуту, прибежали бы разбираться с ним при помощи монтировки. Подумаешь, козлом обозвали. Вполне себе благородное животное, из козьего пуха отличные женские шали получаются…

«И все-таки я прав! Открывать свои карты преждевременно… – Никита свернул в тенистую улочку, чтобы сократить путь. – Ведь что получается – заказать Олега могли многие. Во-первых, конкуренты, и здесь пальму первенства держит Шервинский. Во-вторых, какой-нибудь чиновник высокого ранга – за то, что Олег перестал с ним делиться наваром. В-третьих – Полина. С ней-то все более-менее ясно. А также – в-четвертых – Лизхен. Ее ненависть к бывшему муженьку, по-моему, зашкаливает и пережила годы. И у всех были мотивы. Я уже не говорю про некоего «господина Икс», человека со стороны, не местного, о котором никто не знает и которого Олег вполне мог кинуть на какой-нибудь сделке. В общем, дело твое швах, Измайлов. Чтобы найти убийцу Олега, а тем более заказчика, требуется длительная работа целого отдела профессионалов. Тебе ли, дилетанту, одиночке, браться за этот неподъемный груз? Жаль, что мы сильны задним умом… На кой ляд мне все это нужно?! Деньги Олега… Да пропади они пропадом! Жил до этого без них и дальше проживу. Да вот беда – Шервинский перекрыл мне все пути отхода. Может, грохнуть его на хрен? И все дела. Смогу ли? Да запросто! О чем базар…»

На такой мрачной ноте Никита и подъехал к дому, где находилась квартира Колоскова. Он все никак не мог отделаться от мысли, что сейф – это не последний тайник Олега. У него был еще один бзик – Олег вел дневник. Как-то, в приступе откровенности, Колосков проговорился Никите, что потом, когда он станет большим человеком, то опубликует дневник в качестве мемуаров и за это ему заплатят большие деньги. Что он там писал, никому не было известно.

Лишь Никите удалось подсмотреть, что собой представляет дневник Олега. Это была толстенная амбарная книга; вместе они как-то ее отнесли в переплетную мастерскую, где она получила виниловую обложку и золотое тиснение – фамилию и инициалы ее владельца. Где Олег прятал эту книгу, не знал никто, даже Никита, хотя в то время они были друзья неразлейвода. Возможно, тайник Колоскова находился в старинном дореволюционном амбаре на территории детдома – все, что осталось от усадьбы богатого купца. Но даже если об этом кто и догадался, то искать тайник не отважился – Олег его просто прибил бы.

Конечно, дневник Колосков мог хранить и у себя на даче. Там достаточно потайных мест, в этом Никита не сомневался. Но было одно очень важное обстоятельство, которое напрочь исключало подобный сценарий, – Полина. Никита подозревал, что она ничего не знала о дневнике – Олег был очень скрытным. Значит, работать над дневником он мог только в квартире, где ему никто не мешал.

«Зря я зациклился лишь на сейфе в посудомоечной машине! – думал Никита, поднимаясь в лифте на двенадцатый этаж. – Нужно было искать дальше. Не исключено, что только благодаря дневнику можно будет разобраться во всей этой запутанной истории. Олег был скрупулезен даже в мелочах. И он мог – пусть и нечаянно, неосознанно – указать на своего будущего убийцу. Найти бы этот дневник…»

Квартиру Никита на сигнализацию не поставил. Зачем? Брать в ней было нечего, солидные воры действовали по наводке, а разная мелюзга боялась соваться в престижные дома из-за многочисленных камер видеонаблюдения и сложных электронных и механических замков. К тому же он просто не знал, как это делается, – система была новой и чересчур сложной, – а у Полины спросить забыл.

Едва Никита вошел в квартиру, как его словно током ударило – кровь! Запах крови несравним ни с каким-либо другим. Он настолько въелся в его рецепторы, что иногда Никита сам себе казался служебно-разыскным псом. Он чуял даже крохотную капельку на расстоянии метра. А в квартире стоял густой, насыщенный запах, который бывает лишь при тяжелом, смертельном ранении.

Никита по привычке бросил руку на пояс, где обычно у него висела кобура с АПСБ – автоматическим пистолетом Стечкина. Когда он начал служить в спецназе, пошла мода крепить кобуру на бедро. И только Никиту никак не могли «перековать» – он привык к кобуре поясной. Обычно спецназ тренировался в поясных кобурах, а набедренные считались парадно-штурмовыми. Никите пришлось долго отстаивать свои убеждения, доказывая, что многократные выхватывания оружия от пояса на тренировке в бою окажутся бесполезными, потому как кобура находится на бедре или еще где-нибудь. Пистолет должен быть всегда в одном и том же месте! И на тренировке, и в положении скрытого ношения, и на «разгрузке» кобура должна быть сбоку, со стороны сильной руки. Тогда в критический момент не придется метаться в поисках оружия – руки сами все сделают. Навык, он и в Африке навык.

Увы, верный стечкин остался в каптерке далеко от квартиры Колоскова. Никита беспомощно потоптался на месте, а затем все-таки осторожно двинулся вперед, стараясь шагать как можно тише. Самый сильный запах доносился со стороны кухни. Никита потянул на себя створку двери, заглянул – и его едва не стошнило: весь кухонный пол был залит кровью. Она уже местами потемнела, и казалось, что человек, который скорчился посреди кухни, как ребенок в утробе матери, лежит на красном ковре с абстрактным рисунком.

«Фу-ты ну-ты! Не хватало еще мне упасть в обморок, как будто я старая, чересчур впечатлительная профурсетка… – Никита с трудом проглотил комок, образовавшийся в горле. – Или крови давно не видел?»

Он не стал заходить на кухню, а первым делом обследовал всю квартиру. Она была в состоянии страшного разора. Казалось, по ней прошелся сумасшедший или маньяк с ножом. Вся мягкая мебель была изрезана, матрас в спальне выпотрошен, везде лежал (и все еще летал) пух от распоротых подушек, на полу валялись книги и разные безделушки… Похоже, убийца пришел искать то, что не нашел ранее. Но ему помешали. Кто?

Никита вернулся на кухню и, осторожно ступая по прогалинкам, на которых не было крови, подошел к трупу таким образом, чтобы увидеть его лицо. И ахнул от неожиданности – это был Сейсеич! Убийца истыкал его ножом так, будто старый медвежатник был тренировочным манекеном. Никита насчитал полтора десятка ранений и бросил это занятие; похоже, убийца просто сошел с ума от ярости.

Оно и понятно – сейф был открыт и, естественно, пуст. Видимо, убийца пошел по пути Никиты: отыскал человека, способного открыть мудреный швейцарский замок, и привел его в квартиру. Значит, он знал о существовании сейфа, но выпотрошить его не сумел. Или не успел. Но Сейсеич тоже хорош… Похоже, он соблазнился посулами убийцы отвалить ему за работу крупную сумму. И возможно, взял задаток, так как знал, что в сейфе вряд ли что найдется. А работенка для него была плевой – ведь отмычку он уже сварганил. Да уж, «подфартило» старику…

Но что теперь делать ему, Никите? Просто закрыть квартиру и уйти не удастся – он ведь не маскировался, шел к дому как добропорядочный гражданин, а значит, фигурирует на всех видеокамерах наблюдения. И все его телодвижения записаны и, фигурально выражаясь, подшиты в папку. Дела-а…

Тяжело вздохнув, Никита набрал номер Кривицкого и, когда тот ответил, сказал:

– Поздравляю тебя.

– С чем?

– С очередным «глухарем».

– Э-э, ты со мной так не шути!

– Какие тут шутки… Я сейчас нахожусь в квартире Колоскова… – Он назвал Алексу адрес, хотя тот и так его знал. – А там лужа крови и посреди нее лежит труп какого-то старика. – Никита решил не открывать Кривицкому, что знаком с Сейсеичем.

– Ты это серьезно?!

– Куда уж серьезней… Так что бери своих парней и дуй сюда.

– Только ты никуда не уходи!

– Хотелось бы… но, увы.

– Гад ты, Нико! – Последняя фраза Кривицкого была криком души, и Никита понял это и простил.

Да уж, смерть ходит за ним по пятам… Создается такое впечатление, что это именно он настрогал угрозыску столько «висяков». «Похоже, и Алекс уже так считает, – обреченно подумал Никита и вышел на лестничную площадку, чтобы покурить. – Если после этого убийства меня не закроют, значит, я родился в рубашке… хоть и очень короткой».

Кривицкий примчался злой, как Змей Горыныч.

– Какая нелегкая принесла тебя на квартиру Колоскова?! – рявкнул он, едва вышел из лифта.

– Все расскажу, гражданин начальник, только не орите во всю глотку. Ты ведь знаешь, что народ здесь упакован по высшему разряду, и он очень не любит шума.

– Ты поговори мне, поговори! Чего встали?! – набросился он на своих сотрудников. – Идите работайте!

– А сам не хочешь посмотреть? – спросил Никита.

– Я что, трупов не видел? – буркнул, остывая, Алекс. – Потом… Сначала я хочу тебя послушать.

– История, в общем, банальная. Как я уже говорил тебе ранее, твои оперативники ни хрена не умеют работать. Или башка не варит, как должно, или не хотят.

– Но-но! Не наезжай. У меня парни что надо.

– Сомневаюсь. Но если ты так думаешь, то скажи, как они при обыске ухитрились не заметить сейф?

– Какой сейф?

– Железный. Не простой, естественно, а замаскированный.

– Они все стены обстучали, тщательно осмотрели полы – и ничего!

– Значит, все-таки обыск в квартире Колоскова был… – с удовлетворением отметил Никита и протянул Алексу пачку с сигаретами. – Закуришь?

– Давай… Хотел бросить – дыхалка стала ни к черту, – но разве с моей работой это возможно?

Они закурили.

– А ведь следователь был на все сто процентов уверен, что Колосков покончил жизнь самоубийством, – продолжал гнуть свое Никита. – Тогда зачем он приказал устроить обыск в квартире? Почему не удовлетворился визуальным осмотром?

– Ну ты липучка… Полина попросила.

– Зачем?

– А просто попросила – и все. Не вдаваясь в подробности. Говорила, что в квартире где-то должен быть тайник. Вдруг в нем лежит записка с объяснением, что подвигло Олега на самоубийство? Понятное дело, отказать ей следователь не мог, хотя ни ему, ни ребятам такая работенка была совсем некстати. Все-таки выходной день…

«Полина знала о сейфе! – возликовал Никита. – И хитрым маневром привлекла к его поиску профессионалов. Умно… А ведь мне даже не заикнулась, что в квартире должен быть тайник. М-да… Считай, что полжизни ты, Измайлов, отмотал, а ума так и не прибавилось. Как можно поверить женщине, однажды предавшей? Похоже, она снова навешала тебе лапши на уши».

– Пойдем глянем, – сказал Кривицкий и бросил окурок прямо под ноги.

Наверное, идеальная чистота просторной лестничной площадки с полированным мозаичным полом вызвала в нем неприятие. Да уж – гусь свинье не товарищ. Никогда человек бедный не полюбит богатого. Зависть – не самое хорошее чувство.

– Поди ж ты! – изумился Кривицкий, присмотревшись к покойнику. – Глазам своим не верю! Это ведь знаменитый медвежатник по кличке Чугай! Я о нем еще в школе милиции услышал. Лекции по его методам вскрытия самых сложных сейфов читали целую неделю. И фотоснимки во всех ракурсах демонстрировали. Большим докой был в своем ремесле. Но ведь он давно завязал… Что его потянуло в квартиру Колоскова?

– Неправильно вопрос ставишь. Не что, а кто.

– И то правда. Но должен сказать тебе, я не завидую тому, кто его убил. В блатном мире Чугай был королем, хотя и некоронованным. Имел большой вес. Перед ним даже урки «в законе» из новых ходили на цырлах. Так что жди теперь серьезных разборок. Братва не успокоится, пока не найдет любителя баловаться пером. А Чугая не просто убили, а еще и поизмывались. – Кривицкий сокрушенно покачал головой.

– Но у нас есть хороший козырь.

– У нас?

– Именно так. Я ведь тоже в какой-то мере человек, причастный к этому делу.

– Конечно, причастный, – язвительно ухмыльнулся Кривицкий. – Может, это ты убил Чугая? А потом, чтобы замести следы, начал мне названивать. Под свидетеля мылишься?

– Хоть ты и при исполнении, но по мордам получишь. Прямо сейчас, – пообещал Никита, закипая.

Алекс невольно сделал шаг назад. Он хорошо знал, как может бить Нико, – по детдомовским временам. А еще ему было известно, что разгневанного Никиту не остановит ни должность Кривицкого, ни серьезность ситуации.

– Все-все, я пошутил! – Кривицкий заулыбался. – А ты все такой же – как порох.

– Ты шути, да знай меру, – буркнул Никита, остывая.

– Так что ты там заикался насчет козыря?

– Нужно срочно посмотреть материалы службы видеонаблюдения за домом. На этот раз убийца вряд ли маскировался. Если нам повезет, вычислим его моментом.

– Нет, не срочно – немедленно! – обрадовался Алекс. – А что, Нико, казанок у тебя, оказывается, варит неплохо.

Комната дежурного по посту видеонаблюдения находилась в соседнем доме – через улицу. Это тоже было престижное здание, но старой постройки. Его лишь немного подмарафетили – сделали евроремонт, постелили во дворе тротуарную плитку и поставили металлические двери с кодовыми замками, – но от дома так и веяло первыми сталинскими пятилетками. Фасад здания был помпезен и по-своему красив – башенки, эркеры, лепнина, – и все равно дом казался старой толстой теткой, которая пытается вернуть себе молодость подтяжками лица и инъекциями ботокса.

– Ну и как мы войдем в дом? – спросил Кривицкий, нервно покусывая нижнюю губу.

– Молча, – ответил Никита, отыскал на панели замка три нужные кнопки и нажал, – раздался тихий щелчок, и он отворил дверь.

– Ну ты даешь… – У Кривицкого от удивления брови сделались домиком. – У какого вора-домушника брал уроки? Или тебе приходилось бывать в этом доме?

– Ни то ни другое. Присмотрись. Нужные кнопки отполированы пальцами жильцов до блеска. Найти их – плевое дело.

– Фу-ты ну-ты! – Алекс сплюнул. – Наверное, старею, – сказал он жалобно. – Опытному оперу забывать такие вещи непозволительно.

Дверь в комнату, где стояли мониторы системы видеонаблюдения, была незаперта. Кривицкий переглянулся с Никитой, быстрым отработанным движением достал пистолет из кобуры под мышкой, и они вошли в просторное помещение, окна которого были затенены полупрозрачными голубоватыми шторами. Настенная панель мерцала добрым десятком экранов, а в кресле-вертушке перед ними сидел дежурный – мужчина лет сорока в камуфлированной форме военного образца. Казалось, он спал, но, завидев его позу, Кривицкий коротко застонал, будто ему стало больно, и спрятал оружие.

– Чем его?.. – спросил Никита, который держался позади.

– Не видишь, что ли? Заточкой. Вошла по самую рукоять. Убит точно такой, как Хайтахун… – Кривицкий подошел к убитому вплотную. – Говорила мне наша директриса: учись, Алешенька, на стоматолога. И деньги всегда будут, и почет. Нет же, меня потянуло в ментуру. Ну не дурак ли я после этого?!

– Похоже, у тебя образовался очередной «висяк», – сказал Никита, осмотрев аппаратуру, и сокрушенно вздохнул. – Все записи удалены. А еще убийца забрал весь видеоархив и жесткий диск. Предусмотрительный, гад.

– Это в очередной раз доказывает, что он явно не глупее нас с тобой. Мало того, он опережает следствие. Знаешь, это меня уже начало задевать. Я этого урода из-под земли достану!

– Теперь моя версия, что Олега убили, уже не кажется тебе плодом моего больного воображения?

– Не кажется… – буркнул Кривицкий. – Дело гораздо сложнее и запутаннее, чем я думал раньше.

– То-то же.

Кривицкий позвонил и вызвал оперативников, а также эксперта.

– Глядишь, что-нибудь найдет… – сказал он тусклым голосом, когда эксперт занялся своим рутинным делом. – Хотя я очень сомневаюсь. Похоже, этот сукин сын – профи. Никаких следов, даже малейших. Серьезный противник. Ладно, не будем мешать парням. Пойдем со мной. Бумаги будешь писать, твои свидетельские показания. Вернемся в квартиру Колоскова, там есть где расположиться. Труп уже убрали, так что никто нам мешать не будет.

– Вот чего не люблю, так это писанину.

– А я ее просто обожаю, – фыркнул Алекс. – На своей должности я уже превратился в канцелярскую крысу. У меня вон мозоль на пальце, как у нашей училки по русскому языку. За год я исписал тонну бумаги, не меньше.