Текст книги "Мы пришли с миром..."

Глава тринадцатая

Опять меня занесло куда-то не туда. Местность я узнал сразу, но, странное дело, не испытал ни удивления, ни потрясения, хотя здесь уж точно не ступала нога человека. Настолько привык в последние дни к чудесам, что, попади в реальную обыденную обстановку, поразился бы больше.

Это был остров из моего сна. Вылизанный ветром песчаный берег, покатые зёлёные холмы, два оранжевых солнца в небе, необычно близкий горизонт. Не было только беленького коттеджа – вместо него на склоне одного из холмов играла радужными переливами ячейка телепортационного створа. Здесь было тепло, градусов двадцать, не меньше, и я расстегнул куртку. Курорт да и только.

Небольшие волны с шорохом накатывались на берег, и в прибое с писком кувыркались устюпенды. Миллионы устюпенд. Вот уж где они заряжались энергией… Если это их родина, а водная стихия – естественная среда обитания, тогда понятно, почему устюпенды похожи на медуз. Писк был резкий, недовольный, но теперь я понимал, что ошибаюсь в оценке. Как тогда, когда я наступил на устюпенду в холле гостиницы, так и сейчас неприятный писк означал крайнюю степень удовольствия. Стереотип человеческого восприятия. Точно так для европейского человека непривычно слышать, как разговаривают между собой японцы. Хриплая отрывистая речь, похожая на перебранку, на самом деле представляет собой мирную беседу, зато недовольство выражается высокими тонкими голосами, услышав которые, европейцу становится смешно. В Средние века, при первых контактах европейцев с японцами, этот смех дорого обходился.

Я поймал себя на мысли, что, вопреки наставлениям Иванова, пытаюсь рассуждать о чужой психологии, и чертыхнулся. Ещё было наставление не думать о «Горизонте». Хорошее наставление. Ходжа Насреддин, изображая из себя лекаря-кудесника, обещал безобразному ростовщику сделать из него красавца, если тот во время сеанса магии не будет думать о белой обезьяне. И хотя житель Бухары никогда в жизни не видел белой обезьяны, результат лечения оказался легко предсказуем.

Не думать о «Горизонте»… М-да… Как о нём не думать, когда перед глазами «белой обезьяной» маячит ячейка телепортационного створа?

Близкий горизонт говорил о том, что планета гораздо меньше Земли, однако ни разреженности воздуха, ни меньшей силы тяжести не ощущалось. Либо плотность планеты была выше плотности Земли, либо здесь действовала искусственная гравитация. Наслышан о таком, точнее – начитан. Как и о том, что можно вторгаться в сны, проецируя в сознание изображение реальной местности, которую человек в глаза не видел. Нечему удивляться, когда против тебя настроилось сообщество сотен галактических цивилизаций. Одно непонятно – «против» они или «за»?

К сожалению, дело, скорее всего, обстояло значительно хуже. «Против» я или «за» гвоздя, который вколачиваю в стену? «Против» или «за» барашка, из которого приготовлен шашлык? Правомочны ли вообще такие определения, когда есть хочется? Остаётся надеяться, что меня используют в качестве гвоздя, а не барана…

И только тогда на меня наконец нахлынуло понимание, что я нахожусь не на Земле. Жутковатое, прямо сказать, чувство. Одно дело, когда Армстронг сознательно, после долгих лет подготовки первым из людей ступил на Луну, и совсем другое – когда на иную планету попадает рядовой обыватель, ни сном ни духом не помышлявший ни о чём подобном. И хотя во сне я здесь побывал, отнюдь не грезил оказаться наяву.

Я сделал первый шаг. Коротенький, неуверенный. Песок под ногами скрипнул совсем по-земному. Тянул лёгкий бриз, пахло морем, и всё вокруг было как на Земле, если бы не два оранжевых солнца в зените и не мириады глаз устюпенд в прибое. Лоб покрыла испарина, голова закружилась. Чтобы не упасть, я поспешно сел на песок и закрыл глаза. Начало поташнивать, и в голову полезли абсурдные мысли. Первопроходец… Почему-то представилось, что на мне ватник и шапка-ушанка с оторванным ухом, а в руках – древко российского флага, чтобы застолбить приоритет России на инопланетные земли. Причём тут шапка-ушанка и ватник? Идиотские мысли, но я никак не мог избавиться от них. Если зациклюсь, то не понадобятся никакие психотехники. Без чужой помощи сойду с ума.

– Лёгкая стадия мигрофобии, – заметил знакомый голос. – Симптомы во многом похожи на морскую болезнь и недомогание во время акклиматизации.

По лбу прошлось что-то мягкое, пушистое, и тотчас тошнота отступила, а голова перестала кружиться. На душе стало легко и покойно, губы невольно растянулись в улыбку, но я не спешил открывать глаза. Никогда бы не подумал, что голос Буратино может вызвать у меня положительные эмоции.

– Что такое мигрофобия? – спросил я.

– Боязнь путешествий по Вселенной. Распространённая фобия у особей, совершающих первый вояж. Расстройство вестибулярного аппарата, зрения, нервной системы, общее недомогание и неадекватное восприятие окружающего связано с изменением состава атмосферы, температурного режима, гравитационного и магнитного полей, спектрального излучения. Можешь открыть глаза и встать, я снял симптомы.

Я открыл глаза, но не встал, так как вместо Буратино увидел перед собой сплетённого из фиолетовой пряжи осьминога, весело приплясывающего на песке.

– А… – Я растерянно огляделся. – А где Буратино?

– Я и есть Буратино. Как тебе моя новая форма?

Он явно красовался передо мной, как перед зеркалом, глубоко посаженные в пряжу стеклянные глаза блестели, но что-то не верилось в его искренность и непосредственность. Слишком много он знал, чтобы я ему верил. Много знал о людях, о Земле, а теперь, оказывается, и о Галактическом Союзе. Откуда, спрашивается, у него сведения о мигрофобии, если, по словам Иванова, его цивилизация не входит в Союз?

– Так как тебе моё новое тело? – повторился мохеровый осьминог и крутнулся на месте. – Нравится?

– Нет.

– Почему? А мне нравится!

– Гы-гы, ха-ха, хи-хи! – мрачно осадил его я. – А где деревянная кукла?

– Здесь, – сказал Буратино и вышел из воздуха на песок рядом с плетёным осьминогом.

Зрелище оказалось впечатляющим. Сам не раз выходил из воздуха то в аномальной зоне в верховьях Корстени, то в квартире Мирона и даже здесь, но впервые наблюдал процесс со стороны. Будто чёртик выпрыгнул из-за невидимой ширмы.

– И кто же из вас кто? – спросил я, переводя взгляд с одного на другого. Оба весёлые, оба смешливые… Куклы, одним словом.

– В каком смысле? – спросили оба одним голосом.

– В самом прямом. Кто из вас тот, с кем я встречался вчера, позавчера?

– Я! – ответили оба, и снова один голос донёсся до меня стереозвуком.

– Но вас же двое?

– Гы-гы, ха-ха, хи-хи! – развеселились деревяшка и клубок пряжи. – А ты надеваешь одну перчатку или две? Ходишь в одном сапоге?

Аналогия была убийственной, и я наконец понял. Кукловод может одновременно управлять двумя куклами… Вязаный осьминог весело пританцовывал, пыля песком, мельтешащие щупальца двоились, троились, и я ужаснулся.

– И сколько тел ты способен надеть? – треснутым голосом спросил я.

– Не имею понятия – тел пока два. Но, наверное, много.

И тогда я вспомнил, что собой представляет объект, которого по наивности окрестил Буратино. Сгусток низкотемпературной плазмы. Плазмоид может дробиться на бесчисленное множество мелких образований, а затем собираться воедино в неограниченный размерами конгломерат. Вот почему он постоянно путал «я» и «мы»…

Становилось понятно, почему его боится Иванов. Вплоть до ядерной атаки… А, учитывая степень развития цивилизаций Галактического Союза, возможно, и чего-то гораздо более мощного. Невообразимо мощного, способного не только стереть в порошок Землю, но и распылить всю Солнечную систему в межзвёздное газопылевое облако.

Я вытер ладонью вспотевший лоб и чертыхнулся. К ладони прилип крупнозернистый песок.

Степенно рокотал прибой, накатывая на берег пенистые волны с глазастыми устюпендами, в зените светили два солнца, лёгкий бриз шевелил густую траву на склонах холмов. И я почему-то был уверен, что где-то там, за холмами, на острове стоит беленький коттедж. Идиллия… Живи и радуйся. Но на душе было тоскливо.

– Это здесь находится то самое «более надёжное убежище»? – тихо спросил я, отряхивая песок с ладоней. На Буратино и вязаного осьминога я принципиально не смотрел.

– Сейчас это уже не имеет значения.

– Тогда зачем я тебе нужен?

– Ты мне уже не нужен, – ответил то ли осьминог, то ли Буратино. То ли оба. А точнее, кто-то единый в двух куклах.

Что ж, он прав. Нашёлся, кроме меня, ещё один мерзавец, который согласился вязать из пряжи гораздо более удобные тела, чем деревянные. Я перебрал в уме всех знакомых и неожиданно не обнаружил среди них никого, кто бы отказался от столь прибыльного предложения. То ли знакомые у меня сплошь потенциальные мерзавцы, то ли время мерзкое.

– Тогда зачем ты меня сюда вызвал?

– Ошибка вышла, – извинился Буратино. – Я не закрыл за собой проход, и ты последовал за мной.

Ясности в технологии телепортации нисколько не прибавилось. Мало того, что я, проходя сквозь стены, попадаю неизвестно куда, так выходит, что место прибытия каким-то образом зависит от Буратино. То есть объекта. Пора переходить на терминологию Иванова – не называть же осьминога Буратино? Тогда действительно получится чушь собачья. Причём полная.

– Пора тебе назад отправляться. Вставай.

Не глядя на кукол, я покивал, но не сдвинулся с места. Вздохнул, посмотрел в зенит на два оранжевых солнца, затем разгладил ладонью тёплый песок.

– А где красное солнце? – апатично поинтересовался я.

– Нет его! – недовольно отрезал объект. – Здесь только два солнца, а третье – плод твоего сна!

«Откуда ему известно о сне?» – пронеслось в голове.

– А ты сам не плод моего сна?

– Гы-гы, ха-ха, хи-хи! – рассмеялись куклы в унисон. – Мне нравится твоя шутка!

Рта у осьминога не было, зато Буратино исправно двигал челюстью, и слова будто исходили изо рта, а не из динамика, спрятанного в спине.

– Для кого шутка, а для кого нет, – вздохнул я, наконец-то понимая, что сон об этой планете навеян объектом.

– Ты собираешься домой? – раздражённо напомнил он.

– Домой? – переспросил я, но сам не знал, хочу домой или нет. Ничего хорошего меня там не ждало. А здесь вообще ничего не ждало. Ни хорошего, ни плохого. Объект недвусмысленно дал понять, что я ему не нужен. Не будет у Иванова никакого контакта, зря деньги тратил.

– Да, домой.

Я опёрся рукой о песок и посмотрел вокруг. Сказать, что не хочу домой, язык не поворачивался. Приятный мир, но что здесь делать в одиночестве? Даже если где-то на холмах и стоит маленький белый коттедж.

– Эта ячейка связана с Землёй? – кивнул я в сторону телепортационного створа.

– Какая тебе разница? Войдёшь не в створ, а в его стену, а дальше уже не твоё дело. Ты хочешь вернуться в свою квартиру? Тогда действуй!

Что-то холодное и скользкое коснулось ладони, которой я опирался о песок. Я посмотрел и увидел устюпенду, выразительно подмигивающую мне громадными глазами. Ещё несколько устюпенд степенно ползли от уреза воды в нашу сторону.

Аккуратно взяв устюпенду, я повертел её перед глазами. С виду похожая на медузу, она, против ожидания, была плотной и упругой, а оказавшись в руке, начала активно моргать и требовательно попискивать. Я усмехнулся, сдавил её и швырнул к морю.

– Напрасно ты это сделал, – пожурил объект.

– Это ещё почему? – пожал я плечами. – Ей нравится…

До слуха донёсся нарастающий пискливый гвалт, будто стая чаек дралась из-за добычи. Набежавшая на берег волна не откатилась назад, а продолжила двигаться по песку. Но это была не вода, а вал устюпенд.

– Улепётывай, – ехидно посоветовал объект, – и побыстрее. Гы-гы, ха-ха, хи-хи!

Пару секунд я недоумённо смотрел на неотвратимый вал устюпенд, накатывающий на берег, подобно небольшому цунами, и только затем понял ужас своего положения. Миллиардам устюпенд хотелось поиграть со мной!

Я вскочил на ноги и как ошпаренный понёсся к телепортационному створу. И, когда в отчаянном прыжке нырнул сквозь перепонку, услышал за спиной гомерический хохот объекта. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, но предпоследнему очень обидно.

Вдвойне обидно, так как вместо обещанного дома я со всего маху угодил в какой-то сухой колючий куст, причём в самую середину. Яркий дневной свет сменился серым полумраком, и понять, где я очутился, мешал плотный частокол веток перед глазами.

Я попытался разогнуться и больно стукнулся головой о низкий ступенчатый потолок. Весёлая история… Забыл, что объект рекомендовал войти в стену телепортационного створа, а не в мембрану, вот и очутился неизвестно где. В очередной раз. Возможно, на одной из планет, входящих в Галактический Союз. Ещё спасибо, что здесь можно дышать. И спасибо Буратино, что он оставил мне ночное видение.

Крохотное помещение было завалено палками и ветками, под ногами звякало ржавое железо. Было холодно, и пахло пылью. Отодвигая от лица пучки веток, я с трудом развернулся и увидел тоненький лучик света, пробивающийся из щели в дощатой перегородке, напоминающей дверь, но без ручки. Протиснувшись к перегородке, я заглянул в щель, однако ничего разглядеть не смог, так как снаружи щель прикрывала доска.

В надежде, что перегородка всё-таки является дверью, я надавил на неё, но она не сдвинулась с места. Тогда я стукнул по ней кулаком раз, другой. Тот же эффект. Хотел стукнуть ногой, но внизу перегородку подпирал загадочный куб. Сдвинуть его было некуда, и от отчаяния я продолжил колотить в перегородку кулаками. Подать голос я не решался – неудобно как-то перед инопланетянами. Что они о землянах подумают?

Минут через пять я услышал звук приближающихся шагов и перестал стучать. Странные были звуки – будто шагало трёхногое существо, причём третья нога у него была железная. Туп-туп, грюк. Туп-туп, грюк.

Я обмер. Вот он, момент истины – встреча двух представителей разных цивилизаций!

Шаги остановились возле перегородки, что-то металлически заскрежетало, перегородка распахнулась, и в глаза ударил яркий свет, мешая рассмотреть инопланетянина.

– Ты?! – вопросил меня трубный глас. – Чего ты тут заперся?

Передо мной в телогрейке, шапке-ушанке стоял дворник Михалыч. Этакий первопроходец из моего видения, только вместо древка с российским флагом в руках он сжимал лом.

Сбитый с толку, я шагнул вперёд, наконец-то выпрямился и ошарашенно оглянулся. Местом моего заточения была каморка под лестницей, колючим кустом – мётлы, а таинственным кубом – мой собственный ящик с куклами.

– Ты тут часом не гадил? – снова спросил Михалыч.

– Что вы, Михалыч, право… – сконфузился я. – Я всё-таки интеллигент…

– Знаю вас, интеллигентов, – недовольно пробурчал дворник. – Именно вы и гадите.

Я пришёл в себя и принялся отряхивать пыль с одежды.

– Как можно, Михалыч? Сами бывший учитель, тоже интеллигент…

– Потому и имею право так говорить, – пробурчал Михалыч. Он заглянул в каморку, придирчиво осмотрел её, затем поставил внутрь лом и запер дверь.

Я проводил лом взглядом. «Третья нога» – надо же такое удумать!

– Так что ты тут делал взаперти? – снова спросил дворник.

– Ключ потерял, – не подумав, ляпнул я.

Кустистые брови дворника взлетели на лоб, он наклонил голову и исподлобья посмотрел на меня.

– А как тогда внутрь попал? – поинтересовался он.

Кажется, я покраснел. Глупее отговорки придумать не мог! И тогда, глядя на бороду Михалыча, я больше по наитию, чем сознательно, выпалил:

– Привет вам от вашего брата, Александра Михайловича!

Ничего не изменилось в лице дворника. Он пожевал губами, окинул меня сумрачным взглядом.

– По одёжке вижу, что вы с ним нашли общий язык. На «Горизонт» работаешь?

– Ну, не то чтобы работаю… – промямлил я, в этот раз не решаясь врать.

– Галактический Союз, вертикальный прогресс… – Михалыч иронично усмехнулся, не сводя с меня взгляда. – Как будто прогресс может быть горизонтальным. Ну-ка, открой дверь из подъезда и придержи створки!

Не понимая, зачем это нужно, я открыл двустворчатую дверь. Дворник вновь отпер каморку, достал из неё ящик с куклами, а затем изо всей силы швырнул его мимо меня во двор.

– Михалыч, что вы делаете?! – оторопел я.

– Катись отсюда, и чтобы мои глаза тебя больше не видели! – гаркнул он.

Я поспешно сбежал по ступенькам к ящику. Вслед мне полетел раскладной столик.

– Зачем вы так, Михалыч…

На крыльце появился дворник с лопатой в руках.

– Увижу ещё раз – пеняй на себя! – пообещал он и выразительно погрозил лопатой.

Я подобрал ящик, раскладной столик и поплёлся со двора. Не только по инерции, но и из трезвого понимания, что не сегодня-завтра мне придётся возвращаться к своему нехитрому промыслу. Объект меня только что «рассчитал», да и в «Горизонте» не будут терпеть бесполезного сотрудника. Если только рассудка не лишат.

А всё-таки нашёлся среди моих знакомых один человек, который не покусился на деньги и не стал мерзавцем. Но радости при этом я не испытывал. Пусто было на душе.

Выйдя со двора, я приостановился, прикидывая, стоит ли ехать на трамвае, или лучше идти пешком. Решил, что лучше пешком. Среди дня трамваи всегда переполнены, и с моим грузом в вагон я вряд ли влезу.

Взвизгнули тормоза, и напротив меня остановилось такси.

– Подбросить? – спросил шофёр.

Я подумал. А почему, собственно, нет? Если Иванов реквизирует деньги, то, пока они есть, надо тратить. А если не реквизирует, тоже жалеть не стоит. Лучше ноги пожалеть.

– Давай, – обречённо кивнул я, не глядя на таксиста.

Он открыл багажник, помог загрузить в него ящик с куклами и раскладной столик, и мы поехали.

У ветрового стекла дёргалась на ниточке кукла-скелет, и я равнодушно отметил, сколь, однако, одинаковы вкусы у таксистов. И только когда проехали метров пятьсот, я вдруг понял, что шофёр не спросил адрес.

Я недоумённо покосился на таксиста и наконец узнал его. Это был тот самый разговорчивый шофёр, который подвозил меня к дому Любаши. Но сейчас он ехал молча.

С минуту я разглядывал его, затем тихо поинтересовался:

– Ты из «Горизонта»?

– Да, – не стал юлить он и протянул руку. – Всеволод. Можно Сева.

Я вяло пожал.

– Денис…

Он кивнул, хотя я был уверен, что ему известно не только моё имя, но и вся моя подноготная.

– Зачем ты за мной следишь?

Я как-то сразу перешёл на «ты», и это получилось просто и естественно, как само собой разумеющееся. Иванову я никогда не смогу говорить «ты». Ни при каких обстоятельствах.

– Это не слежка. – Сева покачал головой. – Это прикрытие.

– Прикрытие от кого?

Он промолчал.

– От объекта, что ли? – фыркнул я. – Насколько понимаю, у меня совершенно противоположная задача.

– В нашей работе, – не отрывая глаз от дороги, спокойно пояснил Сева, – под прикрытием подразумевается подстраховка.

– А я думал – контроль.

– И это тоже, – невозмутимо согласился он.

– Доверяй, но проверяй… – поморщился я. – Куда ни сунусь, везде агенты «Горизонта». Быть может, все люди в городе – ваши сотрудники, и только я один – обыкновенный гражданин?

Сева улыбнулся.

– Элементарный пример ошибочной психологической оценки. Тобой интересуемся только мы, поэтому и складывается впечатление, что вокруг только агенты «Горизонта». Смею заверить, что за исключением нескольких твоих знакомых всем остальным абсолютно всё равно – существуешь ты или нет.

– Вот спасибо, уважил! – поморщился я. – А то уже начал думать, что у меня мания преследования… В «Горизонте», все на психологии помешаны?

– Это основная составляющая нашей работы, – пожал плечами Сева.

Мне очень хотелось зацепить его за живое, отыграться хоть на ком-нибудь из «Горизонта», но Сева был сама невозмутимость, и его было невозможно чем-либо пронять. На все вопросы он отвечал спокойно, деловито, будто его специально приставили ко мне как толмача. И куда только девалась его навязчивая говорливость! Умеют в «Горизонте» готовить агентов.

Тогда я изменил тактику. Если не удаётся вывести его из равновесия, буду извлекать полезную информацию.

– А не слишком ли вас много для нашего городка? Офис такой, будто здесь центр управления всеми операциями «Горизонта».

– Именно так и обстоит дело, – невозмутимо кивнул Сева. – Ещё одно типичное заблуждение в оценке ситуации – по мнению обывателя, если организация серьёзная, то её центр обязательно должен находиться в столице. Специфика деятельности «Горизонта» предусматривает максимальную конспирацию, поэтому его центр и расположен в провинциальном тихом городке.

Похоже, Иванов через своего агента решил раскрыть передо мной все карты. Чем глубже муха увязнет в сиропе, тем труднее ей освободиться.

– Свежо предание, да верится с трудом, – не согласился я. – Можно поверить, что центральный офис «Горизонта» расположен в нашем городе, но поверить, что именно здесь, как по заказу, объект вышел с вами на контакт… Это уже сказки. Следствие никогда не предшествует причине.

– Правильно рассуждаешь, – согласился Сева. – Только причину неверно обозначил. Не объект вышел с нами на контакт, а мы с ним.

Сказать, что он меня сразил, не то слово. Проблема мгновенно перевернулась с ног на голову. Или наоборот? Я уже ничего не понимал.

– Ты хочешь сказать…

– Именно.

Несколько секунд я сидел в прострации, невидящими глазами уставившись в лобовое стекло. Выходит, я не ошибся по поводу линзовидных бриллиантов в стакане – это были, так сказать, первые пробные глаза для объекта… Иначе как объяснить, что «ходячие трупы» видели?

– А затем он от вас ушёл… – пробормотал я. В голове завертелась детская присказка: «И от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл…», и с языка чуть не сорвалось: «…и от меня он ушёл». Колобок, едрёна деревяшка!

– Приехали, – сказал Сева, заглушая мотор, и повернулся ко мне. – Помочь занести вещи?

Я прикусил язык. Машина стояла во дворе у моего подъезда. Вовремя спохватился. Неизвестно, как поведут себя в «Горизонте», когда узнают, что объект прервал контакт. Не хотелось оказаться в сумасшедшем доме, хотелось ещё пожить на воле и в здравом уме.

– Так помочь? – повторил Сева, пристально смотря мне в глаза.

– Если ты настаиваешь… – неуверенно согласился я, вылезая из машины.

Он взял ящик с куклами, я – раскладной столик, и мы вошли в подъезд. Сева быстро взбежал по лестнице, я же шёл медленно, не спеша. Устал безмерно и не столько физически, сколько морально.

– Спасибо, дальше я сам, – поблагодарил я Севу, поджидавшего меня на лестничной площадке.

– А как насчёт чайку? С мороза? – спросил Сева.

Замёрзшим он не выглядел, но ему почему-то очень хотелось попасть в мою квартиру.

Я отрицательно покачал головой и язвительно заметил:

– Извини, Сева, но у меня нормальная сексуальная ориентация.

– У меня тоже, – усмехнулся он. – Поговорить надо.

– В другой раз, – категорически отказал я. – О работе – на работе.

– Напрасно, – покачал головой Сева, однако настаивать не стал и направился к лестнице. – До скорого!

– Я не собираюсь уезжать, – пробурчал я себе под нос, но он услышал.

– Имеется в виду свидание, а не поезд, – спускаясь по лестнице, корректно заметил Сева через плечо. Выдержки у него было сверх всякой меры.

«Предпочитаю свидания с женщинами», – хотел парировать я, но сдержался. К чему повторяться по поводу своей сексуальной ориентации, да и почувствовал, что меня начало заносить на пустопорожний трёп. И с кем? Глаза бы мои никого из агентов «Горизонта» не видели!

Я посмотрел на приветливо улыбающуюся со стены жёлтую рожицу, раздражённо скривился, состроил ей зверскую мину и открыл дверь. С ней тоже разговаривать категорически не хотелось.

Складной столик я оставил в прихожей, разделся и понёс ящик с куклами на лоджию. Поставил его в угол, где он стоял года два назад, пока я не арендовал каморку у Михалыча, и придирчивым взглядом осмотрел мастерскую. Если бы не поленница редкостной древесины под верстаком, можно было подумать, что за последние дни ничего со мной не произошло.

Я открыл ящик верстака. Спичечные коробки со стеклянными глазами как исчезли, так и не появились. Закончилась моя работа… Странно, но облегчения я не испытал, наоборот, что-то вроде горечи заполонило душу. Соприкосновение с необычайным оставило свой след, и расставаться со щемящим чувством тайны было жаль. Жажда приключений есть в любом человеке, и жизнь без них выглядит пустой и пресной.

Выйдя с лоджии, я бесцельно прошёлся по комнате, подошёл к стене, постоял возле неё, вспоминая, как в бетоне исчезал Буратино, как я выбрасывал сквозь стену связанных агентов «Горизонта». Осторожно прикоснулся к стене пальцами, погладил ладонью. Холодная, шершавая… Неожиданно рука легко вошла в стену. Надо же! Оставил мне объект умение проходить сквозь стены. Подарил или просто забыл отобрать?

На мгновение сладкое чувство прикосновения к тайне вернулось, будоража кровь, но тут же угасло. Способность проходить сквозь стены – лишь сопутствующая составляющая, а не сама тайна…

«Надо бы поесть, – отстранённо подумал я. – Весь день на ногах… А Иванов в этот раз на обед поскупился».

Я вышел на кухню, посмотрел на холодильник, вспомнил, что в нём, и есть расхотелось. Пойти, что ли, в «Театральное кафе»? Или, как намеривался недавно, в ресторан «Централ»? Нет, спасибо, один раз уже хотелось, хватит с меня подобных разносолов.

Тренькнул звонок в дверь, и я чертыхнулся. Сева вернулся. Настырные агенты в «Горизонте», просто так в покое не оставят. Решительным шагом я вышел в прихожую, распахнул дверь.

– Что ещё над… – раздражённо начал я и осёкся.

На пороге стоял паренёк в фирменной одежде посыльного с большой коробкой в руках.

– Добрый день! – лучезарно улыбнулся паренёк.

Я молча смотрел на него.

– Егоршин Денис Павлович?

– Да-а… – раздумчиво протянул я, сверля взглядом посыльного. Ситуация повторялась – точно таким же образом ко мне в квартиру заявился Иванов в милицейской форме. А этот откуда?

– Ваш обед из ресторана «Централ», – сказал паренёк. – Распишитесь, пожалуйста.

Придерживая коробку коленом, он положил поверх неё квитанцию и ручку.

Я и не подумал расписываться. Это ещё что за исполнение желаний? Неужели кто-то читает мои мысли и претворяет их в жизнь? Как говорится, приехали.

– Что же вы? – удивился посыльный. – Вы ведь новый сотрудник фирмы «Горизонт»? Всем сотрудникам обеспечивается доставка обедов на дом. Распишитесь.

Я немного помедлил, но затем всё-таки расписался и взял коробку.

– Деньги… – неуверенно начал я, но посыльный меня опередил.

– Всё оплачено, – сказал он, забрал квитанцию и положил поверх коробки визитную карточку. – В следующий раз завтраки, обеды и ужины заказывайте по этому телефону в любое время суток. Стандартные обеды доставляются в течение пятнадцати-двадцати минут, оригинальные заказы – через полтора-два часа. Приятного аппетита.

Он развернулся, чтобы уйти.

– А… – промямлил я, не зная, давать на чай или нет? Никогда не приходилось давать на чай – до сих пор у меня было не то положение, чтобы сорить деньгами. Да и вращался не в том обществе – самого угощали бесплатным пивом в «Театральном кафе».

– Я вас слушаю, – приостановился посыльный.

– Вы тоже в «Горизонте» работаете? – нашёлся я.

– Да, – ответил посыльный с достоинством, и сразу стало понятно, что он не имеет представления об основной деятельности организации. Наверняка существовала фирма-прикрытие с аналогичным названием, занимающаяся для отвода глаз каким-нибудь необременительным бизнесом. А если так, то зарплата у посыльного высокая – чего «Горизонту» скупиться, когда деньги для них не проблема? Дам на чай – обидится.

– Тогда на ужин мне, пожалуйста, парочку устюпенд в остром маринаде, – сказал я.

– Видите ли… – замялся посыльный, лишний раз подтверждая, насколько он далёк от основной деятельности «Горизонта». – Я только доставляю заказы. Блюда, пожалуйста, согласовывайте по телефону. Извините.

Он кивнул и начал спускаться по лестнице. Жёлтая рожица иронично насмехалась надо мной со стены.

«И не думай, сам буду обедать!» – про себя отказал я рожице в приглашении, закрыл дверь и понёс коробку на кухню. Для обеда коробка была подозрительно тяжеловата, но и для бомбы тоже – на меня с лихвой хватило бы и ста граммов тротила. К тому же у «Горизонта» масса более спокойных способов устранения неугодных лиц, а всем прочим организациям я неинтересен. Как это Сева сказал: «Остальным абсолютно всё равно – существуешь ты или нет». И он прав. Кому я нужен? Любаша со мной порвала, Буратино отказался от моих услуг… Только Иванов продолжает заблуждаться относительно моей значимости, и я должен сделать всё возможное, чтобы он как можно дольше заблуждался в оценке истинного положения дел.

Всё-таки в коробке оказался обед. В одноразовых пластиковых судочках и на двух персон. Я начал вынимать судочки и заставил ими весь стол. Особых деликатесов, как в кабинете Иванова, не было – закуски, салаты, первое, второе… Холодца с хреном тоже не было, но хрен наличествовал, правда, под буженину. И на том спасибо.

Интересно, кто предназначался мне в сотрапезники? Сева? Уж лучше он, чем Иванов.

Не дожидаясь гостей, я сел, пододвинул к себе буженину с хреном, занёс вилку… И замер. Чёрт его знает, буженина ли это? Я осторожно потыкал ломтики вилкой, подвигал их по судку. Буженина вела себя достойно и не собиралась говорить человеческим голосом и ввинчиваться в судок с унитазными звуками. И на вкус оказалась самой обычной бужениной. Точнее, очень нежной, только что запечённой с чесночком в духовке. Сказано, ресторанная еда, а не продукт из гастронома.

Такой обед хорош под коньячок, однако спиртного в коробке не было. В шкафчике у меня имелась водка, но под изысканные блюда грешно пить ординарную водку отнюдь не лучшего качества.

Огорчённо вздохнув, я открыл судочек с первым и опять же осторожно, опасаясь подвоха, помешал ложкой. Первое оказалось солянкой, ещё тёплой и вкусной. Хорошо живётся агентам в «Горизонте» – кормят как на убой, снабжают деньгами выше крыши… Чем не коммунизм? Или, правильнее, просвещённый капитализм? Так сказать, с «человеческим лицом»…

Мысли текли вяло и отстранённо, так как превалировало понимание, что человеческие стереотипы политического мироустройства в Галактическом Союзе неприемлемы. Там всё по-другому… А как именно, быть может, и в «Горизонте» не знают. Так же, как никто не знает, как выглядит на самом деле рай, пока сам там не побывает и не испытает все прелести на собственной шкуре. Даже в различных религиях представления о рае отнюдь неодинаковы.

Не успел я съесть пару ложек солянки, как зазвонил телефон.

«Иванов, – решил я. – Сейчас будет напрашиваться в сотрапезники». И никуда от него не денешься – знает, что я дома, и если не возьму трубку, то зароню в него подозрения. Мне это совсем ни к чему.