Текст книги "Дети белой крови"

Глава 9. Он умер раньше смерти

Из-за крепостной стены кластер Латебра смотрелся угрожающе, но за ней скрывался совершенно другой мир. Городок, построенный универсалами, был показательным, открыточным, будто только что сошедшим со страниц дизайнерского каталога. Ровные улочки, одинаковые домики, все светлое и чистое. Это должно было восхищать, но Дана, признавая красоту Латебры, чувствовала, что что-то здесь не так.

Найти причину ее смущения было не так просто. Что может быть плохого в таком месте? Цветы на окнах, никаких решеток, никаких заборов, и даже местные жители ходят исключительно в светлой одежде. А потом до нее дошло: каждая улица здесь – это композиция, а не набор отдельных домов. Латебру создавали как единую картину. Чтобы все смотрелось так гармонично, кто-то должен был диктовать горожанам правильный цвет фасадов, размер камней для садовых дорожек и даже порядок, в котором были расставлены горшки с цветами на подоконниках.

Да и люди здесь ходили чаще всего в униформе. Дети – в школьной, взрослые – в рабочей, и у многих были нашивки, отражающие, как подозревала Дана, отношение к определенной касте. Латебра была миром общины, коллектива, единства, но никак не свободы. Однако местных жителей, похоже, все устраивало. А как же иначе, если они выросли под догмами культа, о котором говорил Наристар Арма?

Теперь они старались держаться подальше от чужаков. Никто не обращался к Амиару и Дане открыто, но на них смотрели с презрением, как на низших существ. При их появлении горожане переходили на другую сторону улицы и уводили детей с площадок. А заметить их было несложно: их яркая одежда слишком сильно выделялась на фоне той пастельной картины, которую представлял собой этот мир.

– Не похоже, что нам здесь рады, – заметил Амиар, обращаясь к охраннику, сопровождавшему их от портала.

– Немногим доверено войти в Латебру, – сухо отозвался тот. – Вам оказана большая честь.

– Мы говорим о разных вещах.

– Так будет всегда.

Охрана выполняла свой долг, но и она косилась на гостей с неодобрением. Зачем они пришли? Почему нарушили привычный порядок вещей? Дана не сомневалась, что после их визита тут дороги с мылом помоют!

Она снова и снова напоминала себе, что их это не касается. Может, раньше универсалы были гораздо хуже и этот бездушный порядок необходим им и их соседям? Они не выглядят несчастными, а ведь Наристар упоминал, что у многих из них есть доступ к кластерным мирам. То есть, они знают, как живут другие, и все равно выбирают такую жизнь. Это их личное дело… И все же, вспоминая фотографию Хэллоуина, она не понимала, как такое существо могло вырасти здесь.

Старейшины универсалов встречали их на центральной площади. Четыре старика в белом – наверняка какая-нибудь отдельная каста, аристократы этого мира. Они не стали приглашать Амиара и Дану в просторное здание за их спиной, и все их гостеприимство свелось к тому, что они велели охране стоять по периметру площади, а не у центра. Интересно, понимали ли они, как мало это значит? Если универсалы действительно не использовали свои магические способности, Амиар мог избавиться от них даже с нетронутой печатью.

– Приветствуем вас в мире Латебра, Огненный король. Ваш визит – большая честь для нас, – холодно произнес старик, и сразу становилось ясно, что никакая это не честь, а головная боль, от которой универсалам хотелось побыстрее избавиться.

– Я благодарю вас за проявленное великодушие, – Амиар чуть наклонил голову в знак той благодарности, которую вряд ли чувствовал. – Я бы никогда не решился нарушить покой Латебры, если бы не чрезвычайные обстоятельства.

– Мы понимаем это. Увы, Иоанн Энтис – это действительно наша боль и наша огромная вина перед другими мирами.

– Не думаю, что это ваша вина, – пожала плечами Дана. – Он сам принял решение стать Хэллоуином.

– Решения принимаются не человеком, но обществом, – отрезал старейшина. – Если мы не сумели объяснить Иоанну истину, это наша вина.

– Как скажете.

Вряд ли в этом мире простое самостоятельное «я» имело хоть какой-то вес, и Дана решила не нарываться.

– Мы не хотим показаться неучтивыми, но ваш визит должен быть ограничен по времени, – заявил другой старейшина. – Наши люди не привыкли к посторонним, и мы не хотели бы пугать их обществом тех, кто, по слухам, связан с войной. Кирилл Энтис, брат Иоанна, любезно согласился принять вас у себя. Побеседуйте с ним, узнайте все, что нужно, и покиньте Латебру мирно.

– Так и будет, – заверил их Амиар. – Большего нам не нужно.

Кирилл любезно согласился, конечно… А кто только что говорил, что решения принимаются обществом? Как и предполагала Дана, Кирилла наверняка поставили перед фактом.

От центральной площади их снова провожала охрана. Улицы к этому моменту опустели, горожане прятались от них, как от чумы. И это потомки тех, кто был равен чудовищам? Невероятно!

Кирилл Энтис жил на одной из центральных улиц с самыми большими домами. Ему принадлежал просторный коттедж, окруженный небольшим садиком. Перед главным входом располагалась большая детская площадка, одна на несколько домов, но сейчас она пустовала. Казалось, что весь квартал вымер, остался только Кирилл, который с вымученной улыбкой встречал их у входа.

Он был чем-то похож на Хэллоуина, но не слишком. Тоже высокий, те же лисьи черты, но на этом – все. Кирилл Энтис был заметно массивнее брата, полнее, отличался нездоровой бледной кожей и угольно-черными волосами. За гостями он наблюдал сквозь линзы очков в массивной оправе, и это удивляло: похоже, универсалы погасили все свои прошлые способности, ведь нелюди отличаются великолепным здоровьем.

Кирилл носил костюм из легкой ткани, похожей на отбеленный лен, – рубашку и брюки. Это тоже была униформа, но предназначенная не для физического труда: Наристар предупреждал, что семейство Энтис относится к высшим кастам.

– Добро пожаловать, – неестественная улыбка Кирилла стала чуть шире и теперь напоминала нервный тик. – Меня зовут Кирилл Энтис, и для меня большая честь принимать в своем доме Огненного короля и его супругу!

Он и правда проводил их домой – под сочувствующими взглядами охраны. Кирилл был напряжен, возможно, даже зол, но держался он неплохо. Его жена справлялась хуже: маленькая худенькая женщина, встречавшая их в прихожей, старалась не смотреть на них и ничего не говорила.

– Это София, моя супруга, – представил ее Кирилл. – И она тоже вам очень рада.

Дана рассеянно кивнула, осматриваясь по сторонам. Внутри дома было не больше уюта, чем снаружи. Здесь все было стильным, правильным, стоящим точно на своих местах. Но Дана не сомневалась, что если она войдет в любой другой дом на этой улице, то увидит примерно то же самое.

Кто вообще захочет жить в выставочном павильоне? Здесь можно продержаться день, два… а дальше что? Всю жизнь соответствовать стандарту, придуманному непонятно кем? Не удивительно, что Хэллоуин тут лишился рассудка!

А может, не лишился? Глядя на жизнь в этом кукольном доме, Дана подозревала, что побег отсюда – это как раз признак ума.

Хозяйка проводила их в гостиную, где уже был накрыт стол. Но оставаться с ними София не стала, предоставив беседу мужу.

– Вы наверняка знаете, о чем мы хотим поговорить, – вздохнул Амиар.

– Да, мне сказали. А даже если бы не сказали, догадаться было бы нетрудно. Это мой крест, и я несу его уже не первый год.

– Не похоже, что вы близки с братом, – отметила Дана.

– Я бы предпочел, чтобы у меня не было брата. Он опозорил себя, втоптал имя нашей семьи в грязь, разбил сердца наших родителей. Лучшим, что он сделал, был уход из Латебры, и даже после этого он продолжил нести зло в другие миры. Вы ведь из-за этого здесь, не так ли? Что он еще натворил?

– Мы здесь, чтобы узнать, кто такой Хэллоуин, – ответил Амиар. – Будем откровенны: представители таких семей, как ваша, редко бунтуют. У Хэллоуина не было причин возвращаться к хищным корням своего рода, а он все равно это сделал. Такое не происходит из-за обычного подросткового протеста, должна быть серьезная причина.

На этот раз Кирилл не спешил с ответом. Он отвернулся от них, смотрел только в окно, и Дана заметила, что его кулаки сжаты до побелевших костяшек. Лишь спустя пару минут он глухо проговорил:

– Причина была. Но она не оправдывает его.

– Расскажите, что это за причина.

– Давайте прогуляемся, – неожиданно предложил Кирилл.

Из гостиной он провел их к длинной узкой галерее. Одну ее стену почти полностью занимали окна в пол, заливавшие пространство теплым светом невидимого солнца. На другой стене были развешаны портреты; одни смотрелись откровенно старыми, другие, похоже, были сделаны с современных фотографий. Но фотографии здесь смотрелись бы лишними – следами прогресса, который универсалы не желали признавать. Поэтому они доверяли свою память не фотопленке, а холсту и краскам.

Здесь хранилась история семьи Энтис – тех ее представителей, что позабыли о своей природе и подчинились культу. Первое время Кирилл шел молча, даже не глядя на своих предков, и остановился только воле портрета семейной пары – молодой, красивой, но не по годам серьезной. Мужчина и женщина будто знали, какая ответственность на них лежит, и со дня свадьбы отказывались от любых радостей жизни.

– Это наши родители, – пояснил Кирилл. – Очень уважаемые люди в Латебре. Их репутация была настолько безупречна, что даже после выходки моего брата соседи не отвернулись от них. Но сами они пережить такое не сумели. У мамы всегда было слабое сердце, и каждый раз, когда она слышала о нем, ей становилось плохо. Ей помогали, ее спасали… а однажды спасти не успели. Когда ее не стало, отец тоже долго не протянул, они умерли в один год. А все из-за него! Он знает об этом, я говорил ему. Но не думаю, что ему знаком стыд.

Рядом с портретом семейной четы висело изображение их детей. Вот Кирилл и Хэллоуин… точнее, тогда еще Иоанн, послушный золотоволосый мальчик. Они выглядели двойняшками, хотя Дана знала, что они погодки, Кирилл родился на год позже. На этой картине им было лет по семь-восемь, неизвестный художник запечатлел их играющими в саду.

Тогда Кирилл казался совсем другим: он смеялся, карие глаза светились весельем, он еще не думал о нормах, законе и общественном мнении. Они с братом возились на сочной зеленой траве сада и, кажется, любили друг друга…

Но Дану гораздо больше заинтересовала не их уничтоженная дружба, а девушка, тоже оказавшаяся на картине. Мальчишки играли на лужайке, а она сидела в плетеном кресле с книгой на коленях и наблюдала за ними. Девушка была совсем юной – лет пятнадцати-шестнадцати, не больше. Она была похожа на обоих мальчишек: с Кириллом ее роднила светлая кожа, с Иоанном – серо-голубые глаза и золотые волосы, которые у нее, впрочем, были намного светлее и вились кудрями.

Амиар тоже обратил внимания на печальную красавицу.

– Кто это? – спросил он.

– Это Хелена, наша сестра, – пояснил Кирилл. – А еще – это причина, которую вы ищете. Мой брат превратился в чудовище, когда умерла Хелена.

Универсалы хотели жить уединенной общиной и отстраниться от мира, но мир не забывал о них. Их энергия, способная влиять на рост магических кристаллов, была слишком сильна, их кровь – слишком уникальна. Среди хищных нелюдей всегда находились те, что хотели похитить их, продать… а иногда и просто убить, чтобы выпить их силу.

Ради этого они пробирались в Латебру. Чаще всего их останавливали у крепостной стены, каста воинов дежурила там днем и ночью. Но некоторым чудовищам, особенно сильным, пришедшим с поддержкой стаи, удавалось пробраться в город. Там они врывались в дома и получали долгожданную добычу. Универсалы, отказавшиеся от битв много поколений назад, не могли защитить себя. Они полностью зависели от обученных воинов, однако если воинов рядом не было, для них все заканчивалось. Чудовище, прошедшее через крепостную стену, было слишком могущественным, у них не оставалось ни шанса против него.

Эта судьба и постигла семью Энтис. Монстр, который пришел за ними, не крался под покровом ночи, он явился днем, быстрый, умный, но опьяненный жаждой крови. Он ушел от погони и оказался в саду дома, где оставались только дети – родители были на работе.

– Здесь нет рабочих дней и выходных, как во внешнем мире, – пояснил Кирилл. – Если старейшинам требовалась информация из архива, наши родители шли и находили ее. Это не было проблемой, нас оставляли на Хелену, так было всегда.

Вот и получилось, что в день, когда за ними пришло чудовище, за старшую была смертельно напуганная девочка-подросток. Но она справилась отлично, лучше, чем справились бы многие взрослые. Хелена успела увести мальчишек в дом и запереть двери. Это было временным спасением: почуяв жертв, хищник не хотел уходить.

Он рвался внутрь, и становилось ясно, что двери его надолго не задержат. Хелена видела, как под его лапами крошится камень и разлетается в щепки вековое дерево. Не думая о себе, она сделала все, чтобы спасти братьев. Она заперла мальчишек в шкафу, велела им сидеть тихо и не ходить за ней. Хелена знала, что, если они спрячутся все вместе, чудовище их найдет – по запаху, по дыханию, по их теплой крови. Укрыв братьев, она попыталась увести его подальше.

Вряд ли она хотела умереть или была готова к этому. Молодость делает смерть невероятной, поэтому Хелена, скорее всего, до последнего надеялась на свои быстрые ноги и помощь других универсалов. Она выбралась через окно и побежала через сад к другим домам, умоляя о помощи.

Чудовище настигло ее, когда она была в центре той самой лужайки, где совсем недавно рисовали их семейный портрет.

– Это не было быстро, – голос Кирилла звучал глухо, словно сдавленный многолетней болью. – Думаю, это существо злилось на нее за такое отчаянное сопротивление, и оно убило ее не сразу. Мы слышали ее крики… Я их до сих пор иногда слышу. И во сне, и наяву, в том саду… Но тогда было хуже всего. Мы не могли этого выносить.

Пораженный отчаянными мольбами сестры, Кирилл расплакался, зажимая уши руками, а вот Иоанн повел себя иначе. Маленький Ваня вырвался из убежища и, вряд ли понимая, что он делает, побежал туда. Мог ли он ее спасти? Нет, конечно. Но он верил, что мог, он готов был на все, лишь бы защитить сестру.

Но оказалось слишком поздно.

– Я остался в доме и не видел, что именно там произошло, – признал Кирилл. – Потом, когда Ваню привели в дом, он был залит кровью… Не своей, ее. Он был совсем близко, когда этот монстр убил Хелену.

И кровь его старшей сестры, обжигающе горячая, облила мальчишку волной. Дана не знала, что он чувствовал в этот момент, о чем думал. Она и не бралась представить – слишком страшно это было. Он позабыл о своей безопасности, он бежал к ней, надеясь спасти, он любил ее… и увидел ее смерть. Вряд ли он тогда понимал, что ничего не изменил бы в любом случае. Для него все выглядело так, будто он опоздал на какую-то минуту. Он, залитый кровью дорогого человека, уже не мог оставаться беззаботным ребенком.

Ваня тоже мог погибнуть там, отправиться следом за сестрой, но его спасли подоспевшие воины. Монстр был убит, все закончилось, однако мальчишка не мог стать прежним.

– Он очень изменился после того случая, стал тихим, замкнутым, он раньше таким не был. С ним пытались говорить, но он молчал. Думаю, тот день стал для него началом конца… но я этого тогда не понимал. Я скучал по Хелене, и все равно я не мог понять, что происходит с моим братом. Однажды он сказал мне то, что должно было меня насторожить… Однако я был слишком мал и не придал этому значения, не рассказал все родителям. Сейчас я виню себя за это.

– Что он вам сказал? – тихо спросила Дана.

– «Если бы я был быстрее» – что-то в этом роде. Он вбил себе в голову, что, если бы он был быстрее и сильнее, он бы спас Хелену. Ну не дурак ли? Этот же монстр разорвал пятерых наших воинов, что мог ему сделать какой-то пацан? Но Ванька будто помешался. У него появился пунктик на этом – быстрее, быстрее, сильнее… Он все еще посещал уроки, а вот со своими друзьями больше не общался, да и со мной тоже. Он начал ходить на все тренировки, какие только позволяло положение нашей семьи. Конечно, драться ему бы никто не позволил, зато он мог заниматься бегом, плаванием, да чем угодно. А ему всего было мало!

Если он действительно думал о том, как мог бы спасти сестру, то обычные тренировки здесь не помогли бы. Дана не сомневалась, что в те минуты беспомощного отчаяния Хэллоуин впервые вспомнил о силе своих предков.

Если бы универсалы были прежними, один жалкий монстр не смог бы убить Хелену. Но до этой мысли маленькому мальчику еще нужно было дойти.

– Его состояние не тревожило родителей? – поинтересовался Амиар.

– Считалось, что он пережил большой стресс, больший, чем я, поэтому я восстановился быстрее, а ему нужно время. Я ведь не видел, как умирала Хелена, только слышал, а он… Словом, его баловали. Из-за этого они и проглядели зло, появившееся в нем.

– Но он не мог возродить способности универсала самостоятельно, – указала Дана.

– Прошу, не называйте это способностями, – поморщился Кирилл. – Это проклятье, с которым мы много лет боремся.

– Простите. Так вот, он не мог сам возродить это проклятье. Кто ему помог?

– Это до сих пор точно не известно, но лично я подозреваю Маркуса.

– Маркуса?..

– Маркус Безродный, был тут такой когда-то, – пояснил Кирилл. – Он был из низшей касты, обычный рабочий, да и то не самый старательный. Его всегда считали чудаком, но не опасным. Он любил болтать о былых временах, когда универсалы еще были наполовину животными. Но он никого не призывал вернуться в те дни, он рассказывал это, как сказки, и его не трогали, считая городским сумасшедшим. И знаете, что я вам скажу? Он притворялся. Маркус намеренно изображал психа, чтобы его не изгнали из Латебры. Однажды, возвращаясь из школы, я увидел, как он говорит с моим братом. Я подошел к ним, Маркус посмотрел на меня, и его глаза не были мутными, как обычно. Он прекрасно понимал, что он говорит и делает. И снова я промолчал, ничего не сказал родителям – еще одна ошибка на моем счету.

– Ваш брат часто виделся с этим Маркусом?

– Сложно сказать. Это ведь тогда Ванька изменился, мы думали, что он бродит где-то один, а он, может, в это время болтал с Маркусом. В любом случае, кто-то научил его основам и дал ему первую кровь. Потом мой брат сбежал из дома – а через несколько месяцев исчез и Маркус. Вряд ли это совпадение.

– Вы знали, что он начал использовать свои спос… свое проклятье?

– Сначала – нет, – покачал головой Кирилл. – Но потом он засветился в одном кластере, в другом… Мы ведь не отрезаны от мира, мы путешествуем, знаем главные новости. Ему хватило ума не использовать свое настоящее имя, и это спасло нашу семью от межкластерного позора. Но в Латебре, конечно, все узнали его. Хэллоуин, будь он проклят! Знаете, иногда я думаю: лучше бы тогда умер он, а не Хелена. Потому что это была бы чистая, благородная смерть. Без позора для всех нас! А его ведь все равно не стало. Просто мой брат умер раньше смерти, Иоанна Энтиса больше нет, зато есть позор. Это и свело моих родителей в могилу.

– Но у вас, похоже, все неплохо, – заметил Амиар.

– Латебру населяют мудрые люди, которые понимают, что брат за брата не в ответе. Что я мог сделать? Да ничего! Я сам был ребенком, младше Иоанна. Он принял этот грех, я – нет. В чем тогда моя вина?

Они продолжали разговаривать, медленно продвигаясь по галерее, а Дана чуть отстала. Окна выходили на тот самый сад, где все случилось, – и там играл ребенок.

Маленькая девочка, лет пяти, не больше, была так похожа на Хелену, что даже мурашки шли по коже. Казалось, что это тень той самой тонкой красавицы с портрета – или ее новое воплощение. Но малышка не смотрелась одиноким призраком, она была самым обычным ребенком. Вокруг нее на траве валялись игрушки, а она рисовала что-то за раскладным деревянным столиком.

Прямого выхода из галереи в сад не было, поэтому Дана без сомнений открыла окно и выбралась наружу. Амиар и Кирилл уже отошли вперед, они не оборачивались на нее и ничего не заметили. Дана понимала, что поступает не слишком вежливо, однако она подозревала, что просто так ее к ребенку не подпустят.

Она и сама толком не знала, зачем ей общаться с девочкой, но инстинкты шептали ей, что это может быть важно.

Девочка оказалась на удивление дружелюбной – и этим совсем непохожей на родителей. Заметив Дану, она спокойно улыбнулась ей и продолжила рисовать. Присутствие посторонней не пугало и не настораживало ее, малышка росла в закрытом мире и была слишком ласковой от природы, чтобы шарахаться от чужаков.

И она неплохо рисовала. Стол перед ней был засыпан листами бумаги с яркими картинками и цветными восковыми мелками.

– Привет, – Дана присела рядом с ней. – Я Дана. А как тебя зовут?

– Лиза, – отозвалась малышка.

– Очень приятно, Лиза.

– Ты – друг папы?

– Можно и так сказать. Ты очень хорошо рисуешь!

Мир Лизы был насыщенным и разноцветным, не чета умеренной палитре Латебры. Пестрые бабочки, цветы и фрукты, зверьки – самые обычные и встречающиеся только в кластерных мирах. Был тут портрет родителей – две светлые фигуры, даже на детском рисунке слишком строгие. Но гораздо больше Дану заинтересовало другое изображение – широко улыбающийся человечек в темной одежде, который с легкостью поднял одной рукой огромное дерево.

– Лиза, солнышко… а вот это кто?

Лиза бросила беглый взгляд на рисунок и пояснила:

– Дядя.

– У дяди есть имя?

– Просто дядя.

– Ты его видела?

– Он хороший! – просияла Лиза. – Добрый… Он не живет тут, но иногда находит меня. Он меня любит! Он сказал, что ему не надо быть рядом, он все равно поможет. Потому что я – его звездочка!

– Ты очень похожа на звездочку, – с серьезным видом кивнула Дана. – Твой дядя абсолютно прав. Скажи, детка, а когда ты…

Но договорить она не успела, ее прервал голос, высокий и громкий, как визг циркулярной пилы.

– Что вы делаете рядом с моим ребенком?! Отойдите немедленно!

Выпрямившись, Дана обнаружила, что через сад к ней несется тихая жена Кирилла, теперь больше похожая на обозленного хорька. Сам Кирилл и Амиар тоже скоро появились с другой стороны дома.

Не дожидаясь ответа, София схватила ребенка на руки и потащила в дом. Дана не пыталась остановить ее или оправдаться, она понимала, что на этом разговор закончен.

– Почему вы здесь?! – возмутился Кирилл. Изображать радушие ему становилось все сложнее. – Я не позволял вам общаться с моим ребенком!

– Извините, но она так похожа на Хелену, что я не смогла удержаться.

– Она похожа на Хелену, потому что Хелена – ее тетя! Это нисколько не оправдывает вас!

Пока Кирилл пытался неумело отчитывать Дану, Амиар тоже заметил рисунки. Он поднял картинку, изображающую человека в черном.

– Вы ведь сказали, что не поддерживаете отношения с братом, – напомнил Амиар. – А это, судя по всему, он. Как же так, господин Энтис? Ваша дочь родилась намного позже его ухода.

Похоже, об этом они и беседовали, когда Дана отстала. Кирилл, уличенный во лжи, мгновенно присмирел.

– Я с ним не общаюсь, он со мной – да, – буркнул он.

– И как это понимать?

– Для меня мой брат мертв, я похоронил его вместе с родителями, пути назад нет. Я не желаю иметь ничего общего с существом, которое зовет себя Хэллоуином. Я был бы признателен, если бы он никогда со мной не связывался и не попадался на моем пути. Так нет же, ему и на это чести не хватило! Он не пришел на похороны наших родителей. Для меня это было важно, и тем более я не ожидал увидеть его в своем доме, когда родилась Лиза.

Дана не была уверена, что Хэллоуин действительно пропустил похороны родителей. То, что Кирилл его там не видел, ничего не значит: опытный наемник, да еще и способный копировать любую магию, умеет становиться невидимым. А вот рождение Лизы – это интересно…

– Как он узнал, что у вас родилась дочь? – спросил Амиар.

– Понятия не имею – видно, кто-то разболтал ему. И ему хватило наглости припереться прямо в мой дом!

– Почему универсалы не арестовали его? – поразилась Дана.

– А знаете, его не за что арестовывать! – зло рассмеялся Кирилл. – Обратная сторона жизни праведников – мы слишком снисходительны. Нас не интересуют преступления, которые он совершил в других мирах, только в Латебре. А здесь… здесь он никого не грабил, не убивал, не угрожал… Парадоксальная ситуация: одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он достоин казни. Но нет, он ведь один из нас! И этот дом – его дом тоже, так было в завещании моих несчастных родителей. Конечно, мы прогнали его тогда, и он ушел без боя. Но с тех пор он не оставлял меня в покое.

Хэллоуин больше не решался тревожить Латебру, он знал, что это не обязательно. Кирилл вывозил свою семью на отдых в другие кластеры, показывал дочери внешний мир – и его брат всегда был там. Дана подозревала, что Хэллоуин вполне мог видеться с племянницей втайне от ее родителей.

Он тоже видел в ней черты сестры, которую не смог спасти, и это наверняка серьезно на него влияло. Кирилл бесился, но ничего не мог поделать. Его гнев не ослабило даже то, что Хэллоуин искренне любил его дочь. Он похоронил своего брата и не желал больше никаких напоминаний о нем.

– Он был здесь несколько дней назад, – неохотно признал Кирилл. – Вошел через главные ворота и промаршировал прямо к моему дому! Напугал мою жену и дочь, чего-то хотел от меня…

– Чего? – насторожился Амиар.

Дана понимала его чувства: визит Хэллоуина почти совпадал с погромом в Сивилле. Возможно, получив Небесный Опал, он пришел к брату за помощью или советом!

Но Кирилл был непреклонен:

– Не знаю и знать не хочу. У него нет никаких прав на этот мир, он не должен видеться с моей дочерью. Он монстр!

Дана снова посмотрела на рисунок Лизы; малышка, похоже, не разделяла мнение отца. Для нее «дядя» был добрым, сильным, завораживающим созданием. Он улыбался ей, а родители – нет. Лиза любила его той преданной любовью, на которую способны только дети, потому что он любил ее, такое не подделаешь.

Так что в своей оценке Хэллоуина Лиза была гораздо честнее отца. Дана пыталась смотреть на наемника ее глазами – и она впервые видела человека, которому умирающая сильфида могла доверить судьбу своего народа.

– Вы так и не спросили его, что ему нужно? – допытывался Амиар.

– Я не позволил ему говорить об этом! На этом мое общение с Хэллоуином закончилось. Не хочу показаться грубым, но вам пора уходить, я рассказал вам все, что знал. Каким бы ни было будущее существа, считавшегося когда-то моим братом, ему нет места в Латебре… да и вам тоже.

* * *

Деревья кричали, умирая, и она плакала вместе с ними.

Алеста Арбор обладала всеми силами, которыми природа наделяла первую ветвь. Но только ей, единственной в своей семье, достался особый дар: она могла слышать голоса деревьев. Некоторые нелюди, такие, как дриады, были способны настроиться на них, почувствовать их душу, но не различить их слова. Алеста же справлялась с этим легко, она даже ничему не училась – все пришло само. Еще маленькой девочкой она услышала их и ответила.

Деревья были для нее особым народом, вечными союзниками, заступниками и лучшими друзьями. Они понимали ее так, как люди не могли. Они прощали ее, они помогли колдунье вернуться в мир магии.

И вот теперь она, бессильная, была вынуждена наблюдать за их агонией. Алеста стояла у окна и сжимала подоконник с такой силой, что под ногтями уже собралась кровь. Ей хотелось отвернуться, забиться в дальний угол, не видеть и не слышать, но это было бы позором. Раз она не могла остановить их боль, она должна была хотя бы разделить ее. Поэтому она не двигалась с места и не отрывала немигающий взгляд от деревьев.

Над ними кружили десятки, сотни тысяч насекомых. Крупные твари, похожие на саранчу, пожирали листья. Длинные извивающиеся черви подтачивали стволы, превращая здоровую древесину в гнилую труху. Цветы увядали от личинок, склонявших их стебли к земле, виноград задыхался под паутиной. В прошлом зеленый квартал Сивиллы пропитывался смертью, и все, кто был связан с магией земли, чувствовали это.

Она могла бы все остановить. Силы Алесты легко хватило бы, чтобы укрепить эти деревья, заставить их раздавить насекомых и закрыть своими ветвями весь город. Но она понимала, что это временная мера – спасение даже не на день, а на пару часов. Опасны были не сами насекомые, а их источник, его Алеста победить не могла.

Деревья и сами понимали это. Подкошенные болью и страдающие, они все равно успокаивали ее.

Будь сильной до конца, не поддавайся.

Однажды ты отомстишь, но, чтобы отомстить, ты должна выдержать сегодня. Просто помни о нас…

Мы любим тебя. Мы хотим, чтобы ты жила.

Она уже знала, что деревья разных кластерных миров связаны друг с другом единой сетью, непонятной никому, кроме них. Поэтому деревья, умирающие здесь, знали ее. Они получили воспоминания о том, как она росла, становилась сильной, теряла, а потом снова находила саму себя. Принимая свою смерть, они видели в ней единственную надежду, и от этого становилось легче.

Им – но не ей. Алеста впускала в себя их боль, чтобы запомнить ее и однажды призвать из памяти. Ничего ведь еще не закончилось! Рано или поздно Сивилла будет освобождена, и тогда она первой принесет сюда новые семена.

Она уже знала, что ужасная расправа над деревьями – дело рук Аурики и чудовищ. Хотя нет, просто чудовищ при молчаливом одобрении этой ведьмы. Ни одно из известных Алеете существ не могло так издеваться над живой природой, а вот те, кого породила смерть, могли.

По городу давно уже ходили слухи, что новые хозяева недовольны. Они смогли захватить Сивиллу, но не поработить. У них были основания подозревать, что готовится мятеж. И тогда они решили снова показать свою силу – этим беспощадным, тихим убийством.

Ранним утром небо стало черным от насекомых. Они парили в воздухе, ползали по земле, они появлялись отовсюду, и казалось, что им нет числа. Горожане в панике закрылись в своих домах, ожидая повторения резни. Но на этот раз мишенью стали не они, Сообщество решило показать им, на что оно способно.

Растения в Сивилле не просто давали тень и пищу. Они были символом земли, они заполняли целый квартал, для некоторых элементалей они были друзьями. Их гибель была для города большей жертвой, чем разрушение домов. Дома можно восстановить – и это будут точно такие же дома. Деревья можно посадить снова – но это будут совсем другие деревья.

А главное, сами деревья понимали это и прощали то, что их никто не спас.

Мы должны стать для тебя символом, но не того, что они хотят вам внушить.

Спасибо, что была с нами…