Текст книги "Дети белой крови"

Глава 14. Однажды одиночество

Он снова тренировался до позднего вечера. В его семье к этому уже привыкли – не поняли его, а именно смирились, надеясь, что рано или поздно он станет прежним. А он был близок к отчаянию: что бы он ни делал, этого было недостаточно. Бесконечные тренировки все равно не поднимали его над остальными и не делали тем воином, которым он хотел стать. Он оставался человеком – медленным, уязвимым и слабым. Это постепенно убивало Иоанна Энтиса.

Он лежал на траве возле беговой дорожки и пытался отдышаться. Ему хотелось выть от бессилия, он как будто уперся в каменную стену – он искал путь, но идти было некуда. Теперь Иоанн смотрел вверх, на темное небо, лишенное звезд, и сквозь злые слезы думал о том, достоин ли он вообще жить.

– Ты все делаешь неправильно, – произнес вдруг спокойный голос рядом с ним. – Ты похож на маленького ребенка, который сам себя закрыл в коробке и удивляется там: а чего это воздуха и света так мало?

– Что? – удивился Иоанн, приподнимаясь на локтях.

Он был уверен, что будет один у беговой дорожки, туда никто не приходил в такое время, но теперь рядом с ним стоял мужчина средних лет в грязных темных лохмотьях. Так начался его первый разговор с Маркусом Безродным.

Нет, маленький Ваня видел его раньше, причем не раз. Но тогда ему и в голову не пришло бы разговаривать с сумасшедшим бродягой, которого презирали его родители. Он знал о Маркусе только то, что узнавал от своих родных и соседей, а для них Маркус был воплощением позора.

Но Маркус хотел, чтобы его считали таким. Универсалы не должны были воспринимать его всерьез, иначе его изгнали бы из Латебры. Он старательно изображал чудака, полубезумного, полублаженного, старался держаться на дальних улицах и лишний раз не попадаться на глаза охране. Потому что его вера была запретна, слишком опасна для кластерного мира, отказавшегося от магии, ему нужно было оставаться предельно осторожным. Он сам выбирал, кому рассказать правду – достойных было немного. Но одним из них стал уставший, доведенный до предела мальчишка, упавший на землю возле беговой дорожки.

Маркус знал его историю – смерть Хелены Энтис шокировала весь город, громче новости в Латебре в тот год не было. Он наблюдал, как мальчик тренируется, как отчаянно ищет то, о чем ему никто не говорил, но что всегда было скрыто в его душе. Очень скоро Маркус понял: это идеальный ученик. Тот, кто уже открыт знанию, осталось лишь подтолкнуть его и дать ему ответы.

Он выбрал отличный момент для первого разговора: его появление показалось Ване подарком небес, на которые он только что так отчаянно смотрел. Поэтому, даже помня наставления родителей, мальчик не стал смеяться над безумцем, рассказавшим ему о других универсалах – могущественных и непобедимых. Ваня впитывал запретные знания, как губка, и понимал, что наконец-то нашел правильную дорогу. Да, его родители говорили, что магия – зло, и что важнее всего сохранить человеческую кровь чистой. Но его родители не смогли спасти Хелену! Их даже не было рядом, когда она умирала, они не видели ее глаза, и теперь они не несли на себе груз вины… Ваня чувствовал, что и родители, и Кирилл уже освободились от скорби и готовы были жить дальше. Поэтому Маркус мигом стал ему гораздо ближе, чем они.

Именно Маркус Безродный научил его магии универсалов, раскрыл древние секреты, объяснил, как использовать кровь нелюдей и как при этом остаться человеком. Благодаря ему Ваня Энтис сначала стал Джоном Доу, а потом и Хэллоуином.

Самого Маркуса не обучал никто. Его отца объявили мятежником, когда ему было десять, и якобы изгнали. Но Маркус, надеявшийся проводить отца в последний путь и потому тайно увязавшийся за сопровождавшей его стражей, стал единственным свидетелем его казни. Потрясенный этим, он пытался рассказать правду, но его никто не слушал. Даже те, кто ему верил, не готовы были рискнуть своей сытой, спокойной жизнью ради его горя и справедливости, которой все равно не удалось бы добиться.

Тогда Маркус, от природы наделенный редким умом и любопытством, больше подходящим ученому, чем сыну бедного ремесленника, затаился. В доме отца он нашел записи о магии универсалов – получается, обвинение все же не было подставным. Но оно не оправдывало казнь! Поэтому Маркус считал истинным преступником не отца, а его палача. Ему противно было оставаться покорным жителем города, сплетенного из лицемерия и обмана. Он видел свое спасение лишь в магии, он запомнил наизусть простейшие заклинания, добытые отцом, он стал пробираться в архивы Латебры и искать там. Он смекнул, что, если притвориться безумцем и заслужить всеобщее презрение, можно стать невидимым для целого города. Он воспользовался этим, чтобы свободно бродить по кварталам, принадлежащим разным кастам, и выискивать один секрет за другим.

Ему многое пришлось стерпеть: оскорбления, брошенные в него камни, насмешки маленьких детей, которые сами еще не знали жизни, но старательно повторяли за родителями любую глупость. Маркус не позволил этому сломить себя, его цель оправдывала средства. Он узнал, что в Латебре есть и другие мятежники, познакомился с ними, а в восемнадцать лет впервые нарушил самый священный из запретов культа, совершив первое перевоплощение. Его преступление было намного страшнее того, за которое казнили его отца, но он не сожалел – он торжествовал.

Ване достался хороший учитель – опытный, мудрый и яростный, который без жадности отдавал своим ученикам все, стараясь восстановить естественный порядок вещей. За год Ваня узнал от него то, что сам Маркус по крупицам собирал десять лет. Он больше не чувствовал себя бесполезным, он видел цель, а Маркус признавал, что этот его ученик обладает уникальным талантом, о котором остальным мятежникам остается лишь мечтать.

Но именно из-за него Маркус был вынужден наконец покинуть Латебру. Они уехали вместе, иначе было нельзя: использование магии представителем благородного семейства Энтис было скандалом, несравнимым ни с одним из предыдущих разоблачений. Самому Ване не позволили бы выжить, да и на Маркуса наверняка вышли бы. Они не хотели рисковать и сожалеть о расставании с миром, который оба не любили, не собирались.

В других кластерах их встречала долгожданная свобода. Настоящая, такая, о которой Ваня Энтис и мечтать не мог! Но Вани больше не было, а Джон Доу, холодный, циничный и уверенный в себе, пил свободу, как молодое вино – с удовольствием и без сомнений.

Некоторое время они работали вместе, Джону нужна была практика. Через пару лет стало ясно, что ученик превзошел учителя, его врожденные способности были настолько грандиозными, что Маркус попросту не мог ничего больше дать ему. Каждый из них пошел своей дорогой: Джон был на пути к превращению в Хэллоуина, Маркус находил и тренировал мятежных универсалов в разных кластерах, а заодно пытался найти утерянные заклинания своего народа – или изобрести новые.

Они не виделись уже лет пять, но найти Маркуса все равно было нетрудно – последние три года он не путешествовал, он жил в одной из Пустошей. Еще недавно Хэллоуин был уверен, что ему здесь делать нечего, а сейчас оказалось, что ему больше некуда идти. Огненный король сказал верно: его везде найдут, он не может продолжать жить так, как жил раньше. Ему нужна была помощь.

Пустошь, которую облюбовал для себя Маркус Безродный, была банальной свалкой. Впрочем, не худшей: сюда привозили технику и отработавшие свое бытовые артефакты, поэтому здесь не было ни вони, ни крыс, ни насекомых. Только бесконечные горы из металла и стекла, уходящие к самому горизонту.

В Пустоши не было постоянных смотрителей – свалка была недостаточно ценна для этого. Изредка сюда забредали бродяги, но и они не задерживались надолго: в этом мире почти не было воды, зимой его хлестала вьюга, летом испепеляла жара и поливали кислотные дожди. Никому и в голову не могло прийти, что кто-то назовет такую Пустошь домом.

Но Маркус и не в таких местах приживался. Он обустроил себе просторное убежище под землей – пара маленьких спален, кухня, библиотека и огромные лаборатории с хранилищами крови. Последнее время он занимался только исследователями, даже учеников не брал. Хэллоуин, обменивавшийся с ним редкими письмами, не знал, почему, он и сейчас не думал, что это важно. Но, увидев Маркуса, он даже забыл поначалу, зачем пришел сюда, настолько велико оказалось его удивление.

Этот Маркус был почти не похож на того мужчину, который впервые подошел к Хэллоуину в Латебре – да и вообще на человека. Он, все еще сохранивший человеческий силуэт, был покрыт странной кожей, больше всего напоминавшей лоскутное одеяло: один участок порос чешуей, другой – короткой шерстью, третий – странными бугристыми наростами. Ноги Маркуса полностью не разгибались, и, судя по форме ботинок, ступни уже мало походили на человеческие. Рук у него было не две, а четыре, из них три – вполне развитые, а четвертая просто торчала из спины, как сухая ветвь. Из его лба поднимались длинные изогнутые рога, один глаз был кошачьим, другой, полувыкатившийся, бесцветным и, кажется, слепым. Нос увеличился, губы остались прежними, но за ними четко просматривались деформированные зубы.

Любой, кто встретился бы с Маркусом, не зная его, назвал бы его монстром – и был бы прав.

– Матерь божья, – присвистнул Хэллоуин.

– На нее я как раз не похож, – усмехнулся Маркус. Судя по всему, при своей жуткой внешности он сохранил вполне ясное сознание.

– Что с тобой случилось?

– Это долгая история.

– И… когда?

– Года три назад, я поэтому и осел здесь. Тут хорошо: я никому не мешаю, мне никто не мешает. Вот это вот, – Маркус обвел рукой свое лицо, – уже вряд ли изменится, так что звездой вечеринок мне не быть.

– Почему ты ничего не сказал мне в письмах?

– Во-первых, письма могут перехватить. Любой секрет, записанный на бумагу или другой носитель, – уже не секрет. Даже если ты ведешь свой личный дневничок принцессы, его всегда могут украсть, Джонни, поэтому никогда не теряй бдительность и не верь проклятой бумаге. А во-вторых, я знал, что ты воспринял бы такое сообщение неправильно. Ты решил бы, что я страдаю, и помчался бы меня спасать. Но я не страдаю и в спасении не нуждаюсь.

Не похоже, что он врал. Маркус всегда умел адаптироваться, и к жизни он относился очень просто. Его вела вперед жажда нового знания, и, утоляя ее, он готов был на многие жертвы.

Но теперь, кода Хэллоуин сам пришел сюда, Маркус не собирался ничего скрывать. Он давно уже проводил эксперименты на самом себе. Он восстанавливал заклинания по старым книгам и проверял, насколько они эффективны. Что будет, если смешать кровь разных нелюдей и вколоть себе этот «коктейль»? Или вколоть два разных вида крови с разницей в десять минут? А три вида? Сколько будет длиться эффект? Какими станут последствия? Можно ли день за днем колоть себе одну и ту же кровь и что от этого будет? Слушая его беззаботные, будто ничего не значащие рассказы, Хэллоуин поражался, как он сохранил жизнь и рассудок при таком подходе! Видно, ему с рождения досталась счастливая звезда, иначе это не объяснишь.

Но даже счастливая звезда не могла уберечь его тело. Чем сложнее становились эксперименты Маркуса, тем серьезней оказывались их последствия. Его тело больше не могло вернуться к первоначальному состоянию. Сначала он заметил на себе лишь небольшой участок чешуи – мелочь, которая легко скрывается одеждой. Если бы он тогда остановился, возможно, его судьба сложилась бы по-другому. Но Маркус был не из тех, кто останавливается.

Он прекрасно знал, что больше не сможет вернуться к людям или даже полноценно перевоплотиться. Его это не волновало. Он собирался остаться в Пустоши, записывая собственные научные труды. Маркус верил, что он пожил долго и неплохо, настало время задуматься о своем наследии.

– Ну а ты что же? – поинтересовался он, когда они с Хэллоуином дошли до центральной лаборатории. Это был ярко освещенный зал, стены которого были заняты аккуратными стеллажами, хранившими в себе образцы крови. На первый взгляд, их тут было не меньше тысячи. – Я слышал, ты теперь знаменитость.

– Поневоле. На самом деле, у меня большие проблемы.

– Что ты сделал? – посерьезнел Маркус.

– Я? Я-то – ничего, тут не во мне дело. Помнишь, ты всегда говорил, что мне не нужно быть героем?

– Да.

– Так вот, меня им сделали.

Он не был уверен, что этому новому Маркусу можно рассказывать всю правду о Небесном Опале. Но кому еще? У Хэллоуина не осталось вариантов.

Бывший наставник слушал его внимательно, не перебивал вопросами и не осуждал. Он казался задумчивым, то и дело касался колб с кровью – тремя руками, и это несколько напрягало Хэллоуина. Он даже не знал, какие ответы надеялся получить и почему вдруг решил, что имеет право просить о помощи.

Когда он закончил, Маркус не рассмеялся – и это уже было неплохо. Изуродованный универсал даже не смотрел на него, он думал о чем-то своем, и Хэллоуин не решался его торопить.

Наконец Маркус произнес:

– Я не имею права ничего тебе говорить. А знаешь, почему?

– Потому что я облажался?

– Вовсе нет. Потому что ты намного лучше меня. Не обольщайся, пацан, это не твоя заслуга, просто тебе повезло. Ты на моей памяти первый и единственный представитель аристократии, вернувшийся к своим корням, это накладывает отпечаток. Поэтому ты всегда будешь лучше других. Я сижу в этой дыре и пишу учебники для универсалов, решившихся вернуть свою магию, но не для тебя. Все мои советы для тебя бесполезны. В своей книге я буду писать, что нельзя одновременно вкалывать больше двух видов крови – но ты, уверен, сможешь вколоть и три, и четыре, и выйти сухим из воды. У тебя феноменальные способности и сильная воля. Я начал догадываться, что ты особенный, еще в Латебре. Но когда мы выбрались оттуда, у меня появились новые ученики, я мог сравнить тебя с ними и убедился, что я был прав с самого начала. Ты над нами, у меня ты уже взял все, что мог, а в остальном будешь первопроходцем.

– И к чему это? Чтобы я валил отсюда и первопроходил свои проблемы сам?

– Вечно ты торопишься с выводами, – укоризненно заметил Маркус. – Дослушай, я не закончил! Я-то думал, что ты совсем другой, что мне до тебя не дотянуться. Но кое в чем мы с тобой похожи: мы допустили одну и ту же серьезную ошибку. А может, ты допустил ее из-за меня, и тогда это моя вина… Да, скорее всего, моя вина.

– Так и будешь интригу тянуть или, может, все-таки скажешь, что это?

– Думаю, ты и сам увидел. Добившись успеха во всем, мы обнаружили, что остались совсем одни. Да, это моя вина… Но я учил тебя лишь тому, во что верил! Я действительно считал, что никому нельзя доверять, никого нельзя подпускать слишком близко. Я тоже так жил, пока не обнаружил, что однажды одиночество…

Он запнулся, замолчал, и на этот раз Хэллоуин, встревоженный и разозленный, не смог сдержаться:

– Однажды одиночество – что? Договаривай!

– А это, по большому счету, все. Однажды ты понимаешь, что такое одиночество, оно просто наступает для тебя.

– Я и так знаю, что такое одиночество.

– Ты знаешь, что значит оставаться одному, это не одно и то же. До определенного момента это тебя не беспокоит, особенно когда ты молод, силен, деньги приходят к тебе легко, у тебя есть власть и ты никого не боишься. Ты даже приветствуешь одиночество, потому что оно кажется тебе решением всех проблем: если у тебя никого нет, у тебя некого отнять. Но однажды ты чувствуешь пресыщение – или, быть может, сталкиваешься с проблемой, которую не можешь решить сам. Тогда ты и понимаешь, что человеческие сердца не созданы для одиночества. Они должны прорастать друг в друга, без этого им плохо. А ведь сердца у нас все равно человеческие, Джонни, в кого бы мы ни превращались.

Хэллоуин вдруг вспомнил Фильберту. Она не была человеком – но она, похоже, понимала в этом побольше, чем он. А толку? Ее нет, она не вернется, и в наследство она оставила лишь проблемы.

– Ты хочешь сказать, что один я уже не справлюсь?

– Думаю, что так. Вот это, – Маркус указал на Небесный Опал, – больше тебя, больше всего, к чему я тебя когда-либо готовил. Да, тебе определенно нужна помощь.

– Так помоги мне!

– Я? Посмотри на меня! Я – руины, Джонни, и я уже никому не помогу. Мои уроки одиночества тебя подвели, учись выбирать союзников.

– Да тут выбор невелик, – признал Хэллоуин. – Или чудовища, или Огненный король.

На самом деле, у него не было и двух вариантов. Умирающая Фильберта то и дело возвращалась к нему в снах, она обжигала его память так же, как Хелена – теперь за его плечами было два креста. Он не мог объединиться с существами, которые сделали это с ней, он хотел им отомстить!

Но и Огненный король – мутный тип. Слишком сильный, слишком самоуверенный… Хэллоуин не знал, чего от него ожидать, он всегда старался держаться подальше от Великих Кланов. Что еще ему остается? Третьей силы, которой он мог бы доверить Небесный Опал, просто нет!

Третья сила – это, если задуматься, он.

– Знаешь, а ведь одним советом я тебе все же помогу, – оживился Маркус. – Заключи сделку с Огненным королем, но будь готов в любой момент драться с ним, если нужно, будь равен ему силой!

– Обалденный совет, – закатил глаза Хэллоуин. – Сам бы я, конечно, не додумался! Ты много знаешь об Огненном короле? Я вот, например, не очень, и я понятия не имею, что он может. Как я могу быть сильнее его?

– Как универсал, – усмехнулся Маркус. – Просто готовься к худшему, возьми с собой самую могущественную кровь и не бойся ее.

– С этим у меня сейчас не густо. У меня осталось много быстрой крови, боевой тоже хватает, но чего-то такого, чтобы прямо «вау», нет. Самое сильное это, наверно, кровь василиска… Ну, может, пару капель драконьей крови наскребу, если доберусь до дальнего тайника. Что-то мне подсказывает, что против Огненного короля это не сильно поможет!

– Скорее всего, не поможет. И вот здесь вступаю я – идем!

Было видно, что Маркус уже захвачен какой-то идеей – он торопился, он не замечал ничего вокруг, с ним такое часто бывало. Но при его новом теле эта увлеченность смотрелась одержимостью.

Он похромал на негнущихся ногах к выходу из лаборатории – темной двери, скрытой в углу. Хэллоуин ничего не спрашивал, он шел за ним, прикидывая, сможет ли он встретиться с Огненным королем и при этом остаться в живых. Он точно знал, что чудовища, уничтожившие Сивиллу, – это плохо. Но откуда он мог знать, что Огненный король – это хорошо? Враг моего врага – мой друг, только поэтому?

За дверью скрывался длинный и очень узкий проход, вырезанный прямо в обожженном кислотой мусоре. Здесь было темно и душно, и казалось, что стены вот-вот обвалятся от первого же неосторожного движения. Хэллоуину все меньше хотелось туда идти, но Маркус даже не обсуждал это, он уже оказался впереди, и Хэллоуину оставалось лишь догонять его.

Наконец они вышли к новой двери – и эта была защищена целой серией сложнейших замков, магических и обычных.

– Ого, да у тебя тут настоящий сейф! – восхитился Хэллоуин.

– А это сейф и есть. Ни твой Огненный король, ни чудовища не сумели бы вскрыть его мгновенно, а пока они возились бы с замками, я бы нашел способ их остановить! Но это так, теория. Они бы все равно не узнали, что у меня это есть, ты первым узнаешь.

– И что ты так загадочно обозначил как «это»?

– Кровь, конечно.

Когда Маркус понял, что готов перейти к сложным экспериментам, он стал собирать любую кровь нелюдей, какую только мог получить. Он посвятил этому два года до переезда в Пустошь, но настоящая удача улыбнулась ему всего один раз.

Доказательством этого стал единственный предмет, хранившийся в его совершенном сейфе: маленькая ампула с густой черной кровью, тщательно запаянная и подвешенная на специальную цепочку, чтобы ее можно было носить на шее.

Тут было от силы десять капель, не больше, но Хэллоуин мгновенно понял, что это и правда сокровище. Кровь пульсировала такой силой, что в сейфе пришлось устанавливать маскирующие артефакты, чтобы она не привлекала к себе лишнего внимания через границу кластера.

– Маркус, чья эта кровь? – пораженно прошептал Хэллоуин.

– Ты не должен пользоваться ею просто так! – поспешно предупредил Маркус. – Это только на крайний случай, самый крайний, когда или смерть, или это! И даже некоторая смерть будет предпочтительней! Ты и сам знаешь, что любая кровь, которую мы себе вкалываем, пытается подчинить нас. Чем сильнее кровь, тем больше ее власть над нами. А теперь представь, какое безумие может навлечь такая кровь, если ты дашь слабину!

О да, ставки и правда высоки. Но это могущество… Если бы оно принадлежало ему раньше, Фильберта, может, осталась бы жива! Да и потом, Хэллоуин больше не был наивным мальчишкой, оплакивающим свою сестру. Он стал наемником, воином, он многое прошел. Он знал, что такое притяжение магии крови, и умел сопротивляться ему.

Поэтому сейчас, глядя на черную кровь, он чувствовал не страх, а восторг.

– Чья это кровь? – повторил свой вопрос Хэллоуин.

И Маркус ответил ему.

* * *

Никто из них не заметил памолу, притаившуюся среди ветвей, и Артур тоже не заметил, поэтому он не мог винить магов из Великих Кланов за то, что его не спасли. Если уж кого винить, то только себя! Памола сразу выбрала его жертвой, потому что он был самым слабым из них, она знала, что он не сможет себя защитить. Ей и в голову не пришло нападать на Диаманту или Цезария Инаниса! Да ей едва хватило храбрости, чтобы отвлечь их.

Но она все равно добилась своей цели, победителей не судят. Она перехватила Артура, а он даже крикнуть не успел. Вместе они преодолели портал, который наверняка исчез сразу после их прыжка, чтобы маги не смогли преследовать их.

Портал привел их в неизвестный Артуру мир, но это не удивляло дипломата. Помимо десятков кластеров, в которых он бывал или о которых слышал, существовали еще сотни миров – маленьких, полулегальных, заброшенных, а то и вовсе никому не известных. Их чаще всего использовали не для законных целей – и памола еще раз это доказывала.

Она бросила его на сухую серую землю, покрытую остатками пожухлой травы. Это была не Пустошь, но точно не процветающий мир! Впереди Артур слышал шум голосов, однако пока он не мог даже встать и осмотреться. Под крыльями магической птицы он так замерз, что теперь едва чувствовал свое тело. Скорее всего, это не случайность, так и было задумано: наемница слишком дорого заплатила за его поимку, чтобы позволить ему сбежать.

Памола, перевоплотившаяся в высокую мужеподобную женщину средних лет, перехватила его за плечо и резким рывком подняла на ноги.

– Иди! – приказала она. – И чтоб без глупостей мне!

Ее приказы мало волновали Артура, и от «глупостей» его удерживало скорее то, что его пока колотила дрожь, его тело пыталось оправиться от переохлаждения, и пока ему было не до побега.

Он видел, что памола волновалась, и не зря. Судя по всему, этот мир выполнял роль некого подобия рекрутингового центра для Сообщества Освобождения. Здесь в шатрах и палатках жили нелюди – разных видов, но все хищники. Среди них было много вампиров, однако других воинов тоже хватало. Как раз то, что нужно Аурике и ее сообщникам: грубая, не слишком умная сила. Так что памола боялась не погони или мести, она боялась, что у нее уведут ее добычу. Этот мир наверняка был лишь одним из пунктов их путешествия, им предстояло совершить несколько прыжков между мирами, чтобы окончательно запутать след.

А потом его доставят руководству Сообщества, и все будет кончено. Возможно, его попытаются переманить на свою сторону, возможно, убьют сразу. Но итог все равно один: его спасение в Слоновьей башне, жертвы других дипломатов, их с Диамантой отчаянная борьба – все это будет напрасным. Они все равно побеждены – как будут побеждены все разумные нелюди, просто кто-то – раньше, кто-то – позже.

Как же иначе? Они действуют по одному и скалят зубы друг на друга, а вот Аурика ведет себя как истинный дипломат. Она находит десятки мотивов, лишь бы укрепить свою армию. Хочешь свято верить в чудовищ, в древних богов, вернувшихся на землю? Пожалуйста! Хочешь безнаказанно убивать? Мы предлагаем и это! Хочешь денег? Да не вопрос!

Низкая мотивация – тоже мотивация. Не важно, как было добыто единство, главное, что оно есть. А нелюди, привыкшие гордиться своим превосходством, так погрязли в интригах, что могут проиграть даже при явном преимуществе в силе. Стая одичалых собак загрызет льва, именно потому что она стая.

Артур не пытался заговорить с памолой, знал, что это бесполезно. Он попался, он пленник, его окружают охотники, не слишком умные и лишенные серьезной власти в Сообществе. Какой толк говорить с ними? И так ясно, что сейчас памола проведет его через ряды палаток к другому порталу, и скоро все будет кончено.

Он уже поверил в это, и тем больше было его удивление, когда памола остановилась, да так резко, что Артур, идущий позади, по инерции врезался в ее спину. Он видел, что не только его спутница застыла от удивления, остальные солдаты Сообщества, будущие и нынешние, тоже заволновались. Они стали подбираться к этому ряду, настороженные, но пока не решающиеся атаковать. Звери ведут себя так, когда появляется угроза – да еще и серьезная!

Заинтригованный этим, Артур заглянул за плечо наемницы. Он не мог чувствовать энергию, как это делала Диаманта, ему оставалось полагаться лишь на свои глаза. И тем удивительней было обнаружить, что всю эту тревогу в кластерном мире вызвала одна-единственная девушка.

Причем если в памоле сразу угадывалась наемница, то эта девушка смотрелась слабой и хрупкой: молодая, светловолосая, в свободном серебристом платье, почти без косметики и совсем без украшений – а значит, без артефактов. Однако ее лицо было знакомо Артуру: дипломаты должны были изучать личные дела всех, кто мог быть важен на грядущей войне, а память его никогда не подводила.

Перед ним и наемниками стояла Дана Ларина – невеста Огненного короля.

– Здравствуйте, – широко улыбнулась она. – Мне очень неловко нарушать ваше торжество, когда вы уже поверили в успех, но мне нужно забрать у вас Артура Мейнара, извините.

– Ты кто вообще такая? – вызывающе посмотрела на нее памола. Она, похоже, не узнала Дану, зато она чувствовала ее магию, и это заставляло хищную птицу стоять на месте.

– Меня зовут Дана, и я, как некоторые уже поняли, представляю Великие Кланы и лично Огненного короля.

– Как ты сюда попала?!

– Так ты же привела меня, – подмигнула ей Дана. – И спасибо тебе за это.

Вампиров такое заявление не обрадовало. Многие из них повернулись к памоле, зашипели, обнажая белоснежные клыки. Возможно, они бы сразу напали, если бы не страх перед Даной. Положение наемницы становилось все хуже, да она и сама это понимала.

– Вздор! – взвизгнула памола. – Я просто выполняла поручение госпожи Карнаж! Я забрала оттуда человека, как она и хотела, и через портал прошли только мы двое! За нами никто не последовал!

– Ну да, – кивнула Дана. – А зачем за вами следовать, если можно вас отследить? Вы, смотрю, окончательно расслабились в этом своем кружке юных фанатов чудовищ. Вы почему-то решили, что сильные заклинания известны только вам, что порталами управляете только вы и ловушки можете устраивать только вы. А почему? Потому что поначалу у вас что-то получилось? Дурное везение новичка, только и всего! Усвойте раз и навсегда: так, как раньше, больше не будет.

– Я не понимаю… – только и смогла произнести наемница.

А вот Артур, как ни странно, все понял – и он был восхищен. Когда в Эден явился один лишь Цезарий Инанис, он был поражен этим, а Диаманта – нет. Она, кажется, даже не удивилась, значит, у нее были основания полагать, что только Цезарию ее сестра доверит эту тайну, только ему укажет, куда нужно идти. Артур всегда знал, что у Великих Кланов проблемы с доверием, но сейчас находил ситуацию глупой, возмутительной даже. Это не внутренние интриги, это вопрос межкластерной дипломатии! Неужели нельзя было прислать полноценный отряд?

Правда, и отряд мог не спасти его от памолы – своим черным смерчем она отвлекла бы десятерых воинов точно так же, как отвлекла двоих. Возможно, Великие Кланы предполагали нечто подобное, а может, просто готовились ко всему. В Эден действительно отправился один Цезарий Инанис и показал, что его силы вполне достаточно, чтобы расправиться с любым из чудовищ.

А за кластером тем временем следили извне, чтобы определить, с какими мирами он может быть связан порталами. Сделать это не так уж сложно: связь с заблокированным миром мгновенно становится заметной. Так что клан Арма или другие колдуны легко определили, куда памола унесла Артура. И этот кластер, пусть и не самый развитый, наверняка был открытым, раз здесь собралось столько нелюдей. Значит, сюда легко было попасть любому представителю Великих Кланов.

Пришла почему-то Дана Ларина. Словно желая подтвердить его догадки, она сказала:

– Знаете, мы долго думали: сколько за вами наблюдать? Велик был соблазн позволить вам привести нас прямиком к вашим боссам. Любопытно было бы посмотреть на лицо Аурики, когда против нее сработали бы ее любимые порталы! Но в конце концов мы решили не рисковать жизнью и здоровьем господина Мейнара. Поэтому с Аурикой мы потолкуем позже, а пока я бы хотела обратиться к вам.

Нелюди смотрели на нее, настороженные, злые, все еще пытающиеся понять, что делать дальше. А Артур тем временем рассматривал палаточный лагерь, пытаясь понять, с кем пришла Дана. Или Великие Кланы все время работают по одному?

Нет, не в этот раз. Артур ожидал обнаружить других боевых магов – а обнаружил Огненного короля. Амиар Легио, тот самый колдун, о котором говорили все кластерные миры и который мог стать первым вестником войны, теперь казался обычным путником. Он стоял у старого засохшего дерева, пока незамеченный толпой, и наблюдал за Даной с любопытством и гордостью.

Артур немало знал про них обоих – все, что можно было узнать без личного знакомства с ними. Он читал, что Амиар Легио большую часть жизни прожил во внешнем мире среди людей, а Дана Ларина и вовсе была человеком меньше года назад. Все это внушало определенную надежду дипломатам, и теперь Артур видел, что не зря. Оставаясь огромной силой, Дана и Амиар все равно были не похожи на нелюдей.

Возможно, могущественные союзники, которых люди искали на случай войны, были у них с самого начала – просто люди об этом не знали.

– Давайте поступим мирно, – предложила Дана. – Я открою перед вами два пути, а вы сами выберете, по какому идти дальше. Понятно, что мы не можем просто забрать Мейнара и уйти. Вам и это бы не понравилось, но для Огненного короля такой результат маловат. Ваши друзья должны усвоить, что, если вы вынуждаете вмешаться его и меня, ничем хорошим это для вас не закончится.