Текст книги "Дети белой крови"

Артур невольно крикнул, глядя в завораживающе красные глаза рептилии.

– Не двигайся с места! – приказала Диаманта. – Стой у меня за спиной, так будет лучше.

Ящерица, даже получившая свое, не спешила убегать. Хищник был голоден – и он никак не мог поверить, что два крохотных по меркам этого мира существа способны сопротивляться ему. На двух лапах он двигался так же быстро, как обычные ящерицы – на четырех, и скоро он снова шел в атаку.

Каменный хлыст заскрежетал в воздухе, он весил не меньше, чем эта ящерица, но двигался все равно быстро – Диаманта не жалела энергии, даже без сестры она была способна на многое. Камень ударил по плотной зеленой шкуре и пробил ее, оставляя на морде ящерицы глубокую рану. Хищник замедлился, и чтобы закрепить успех, колдунья ударила его по спине, переламывая хвост у самого основания.

Монстр не был побежден, не был даже смертельно ранен, но он и не собирался ждать, пока его уничтожат. С подвывающим шипением ящерица рванулась в кусты, и очень скоро странный ритм ее шагов затих. Диаманта сомневалась, что с такими ранами это существо долго протянет в Эдене, однако ее это уже не волновало.

Диаманта отбросила в сторону хлыст и продолжила путь как ни в чем не бывало. Артур, сначала замерший от шока, поспешил за ней.

– Значит, слухи об Эдене верны, – задумчиво сказал он.

Надо отдать ему должное, он быстро оправился от удивления. Другой человек на его месте пока не смог бы говорить, только зубами бы стучал от страха.

– Слухи об Эдене, как правило, преуменьшены.

– Вы неплохо справились.

– Если это была попытка сделать комплимент, то спасибо, – усмехнулась Диаманта. – Но я бы предпочла как можно реже справляться с чем-то. Каждый раз, когда я использую магию, это привлекает других существ, гораздо более опасных.

– То есть, этого гиганта вы считаете слабым?

– Он и был слабым – просто неразумное животное. Судя по тому, что я слышала, в Эдене водятся более смертоносные экземпляры.

– А разумных существ здесь нет? – осведомился Артур.

Диаманта невольно вспомнила рассказы союзников Огненного короля.

– Было одно, осталось со времен инквизиторского ордена.

– И что с ним стало? Оно погибло?

– Его постигла куда худшая судьба: оно влюбилось в Катиджана Инаниса.

Артур больше ни о чем не спрашивал, пытаясь, очевидно, переварить то, что уже услышал, а Диаманта внимательно следила за дорогой. В окружающих их джунглях смутно узнавались места, отраженные на старой карте, а значит, скоро у них могло появиться первое убежище.

И точно, за зеленой стеной она увидела следы присутствия разумных существ. Высокая башня, когда-то наверняка поднимавшаяся над деревьями, теперь терялась среди стволов, не доходя даже до их середины. Хищная природа Эдена потрепала ее, сохранился только металлический каркас и кабины для отдыха, укрепленные на нем. Но и это было неплохо – Диаманта многое смогла бы сделать с таким количеством металла.

Артур проследил за ее взглядом.

– Наблюдательная вышка?

– Одна из многих, инквизиторы часто используют их в своих мирах.

– Она не выглядит слишком уж надежной…

– Она вообще не надежная, – усмехнулась Диаманта. – Но это можно исправить.

Колдунья старалась использовать совсем немного энергии – не потому что у нее осталось мало, а чтобы не привлечь хищников. Диаманта не восстановила башню полностью, она укрепила ее ровно настолько, чтобы проржавевший металл не обрушился под их ногами. Часть листов она использовала, чтобы создать вокруг себя и Мейнара защитную решетку, как оказалось, вовремя. Их кустов вырвалась стайка существ, похожих на колибри – но лишь на первый взгляд. Эти то ли птички, то ли насекомые оказались плотоядными, как и весь этот мир. Они бросались на людей с такой яростью, что разбивались в кровь, но решетка пока выдерживала.

– Все еще считаете, что это постановка? – иронично поинтересовалась Диаманта. – А вот это вот мои прекрасно обученные ассистенты?

– Вы пока справляетесь на удивление хорошо.

– Вы не слишком дипломатичны для представителя своей профессии.

– Я не в том положении, чтобы быть дипломатичным.

Ей снова захотелось бросить его здесь – пусть выживает сам, если такой умный! И снова она напомнила себе о судьбе Эвридики. Если Самсонов и та женщина из делегации тоже погибли, один лишь Мейнар сможет подтвердить, что близнецы на него не нападали.

Она заставила своего спутника подняться на самую верхнюю кабину наблюдательной башни, укрепила ее, оберегая от хищников, и стала проверять заржавевшие шкафчики. В свое время инквизиторы покидали Эден в спешке, у них было время забрать только самые дорогие артефакты, поэтому в башне все было примерно как и двадцать лет назад – с поправкой на неумолимое влияние времени.

Но то, что искала Диаманта, времени не поддалось.

– Отлично, – довольно кивнула она. – Повезло!

Артур, до этого наблюдавший за Эденом, пораженно обернулся к ней.

– В чем же нам могло повезти?

Диаманта посторонилась, позволяя ему взглянуть на несколько наборов первой помощи, сохранившихся в ржавом шкафчике. Мейнар впечатлен не был.

– При всем моем уважении к вашим сыскным способностям, леди Легио, я этим пользоваться не буду.

– А у вас не остается выбора, господин дипломат.

– Я подожду, пока мы выберемся отсюда.

– Слишком опасно. Может, вы и считаете все это постановкой, но мне от ваших заблуждений легче не становится. В этом мире собственная экосистема, изменения коснулись не только развитых животных, микробы и паразиты тоже стали другими. Поэтому лучше обработать ваши раны сейчас, пока на вас лишайник не вырос.

– Я сомневаюсь, что от набора двадцатилетней давности будет хоть какой-то толк, – заметил Артур, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

Он и сам понимал, что инквизиторы предусмотрительны. Они часто устраивали тайники в чужих мирах, прекрасно зная, что могут не возвращаться туда и пять, и десять лет. Двадцать лет – это, конечно, особый срок, но не слишком большой, а в этих ящиках не зеленка и нашатырь собраны.

Изучение наборов первой помощи подтвердило догадки Диаманты. Да, многие лекарства давно превратились в яд. Но здесь была мазь на основе крови древесной дриады, у таких смесей вообще нет срока годности, были чистые повязки, был очищающий тоник с легким содержанием яда василиска, способный убить любую инфекцию. Этого должно было хватить.

Она без труда подавила вялое сопротивление Артура, усадила его на какой-то ящик и занялась обработкой ран. Она успела вовремя: Диаманта видела, что на коже уже началось воспаление, еще чуть-чуть, и этот упрямец доходился бы до лихорадки.

Теперь можно было считать, что эта угроза миновала. Артур с видом мученика терпел ее осторожные движения, но хотя бы не болтал. А Диаманте хотелось надавить посильнее, сделать ему больнее без необходимости и этим отомстить за все сложности, в которые он ее невольно втянул. Однако самоконтроль помогал, и ее руки двигались быстро, но аккуратно, бережно очищая лицо дипломата от крови, смазывая мазью порезы и ссадины.

Ей нужно вернуть его людям, а потом навсегда забыть о нем, только и всего.

– Что вы помните о существе, которое на вас напало? – поинтересовалась Диаманта, разматывая бинты.

– Да почти ничего. Вы же сами видели, там было темно, оно двигалось очень быстро, старалось держаться за завалами, а когда оно бросалось на меня, мне уже было не до изучения! Почему вы спросили?

– Странно было бы не спросить. Да и ваши раны… они, если честно, больше похожи на удары лезвием, чем когтями!

До недавних пор Диаманта и сама была убеждена, что они сражались с чудовищем, пусть даже и разумным. Но сейчас, когда она очистила порезы от грязи и кровавых корок, она видела, что края у них ровные. Кое-где Мейнар стесал кожу о камни, это было сразу видно. Но остальные раны скорее указывали, что на него напали с оружием.

– Я не помню никакого лезвия, – смутился дипломат. – Оно бросалось на меня, громило все вокруг…

– Вы и сами признаете, что не разглядели его. Возможно, у него было какое-то оружие, а вы не видели.

– Оно вело себя как зверь, а не как воин.

– Это ничего не значит.

– Вам виднее, это же ваша постановка, – усмехнулся Мейнар.

– Господин дипломат, вы лучше не говорите ничего, чем говорите такие глупости.

Что бы ни бесновалось в Слоновьей Башне, с этим будут разбираться делегации, оставшиеся там. У них же сейчас была всего одна задача – выжить.

Она оказала ему только ту помощь, что была необходима, и сразу отошла, предоставив Мейнару возможность самому возиться с ранами на руках и ногах. Диаманта не собиралась из кожи вон лезть, чтобы получить его симпатию. Она была наследницей своего клана и не хотела строить из себя покорную служанку.

Она подошла к наблюдательному окну, теперь надежно защищенному решеткой. Горизонт легко терялся за листьями, лианами и цветами, но Диаманта и так знала, что граница далеко. Хорошо, если им удастся покинуть Эден до заката. А если нет? Сколько дней им придется здесь провести? Им обоим понадобится еда и вода, и человеку раньше, чем колдунье.

Есть ли здесь вообще что-то съедобное, не превращающее их в расплывшихся мутантов? Скорее всего, да, ведь Эйтиль Хелиге выживала здесь годами. Теперь Диаманта жалела, что не расспросила дриаду о ее прошлом. Но исправить ничего не получилось бы, нужно было справляться самой.

Она думала о том, куда им направиться дальше, когда мир встрепенулся. Человек не заметил бы этого, потому что внешне Эден оставался все таким же безмятежным – или затаившимся, если уж называть вещи своими именами. Однако Диаманта все равно уловила вспышку энергии, несвойственной для этого кластера.

От неожиданности она вздрогнула, отпрянула от окна и чуть не упала, споткнувшись о щель между плитами пола. Мейнар, конечно же, заметил это.

– Что случилось? – спросил он.

– У нас, похоже, гости, – отозвалась Диаманта. – Я почувствовала портал.

– Ваши друзья пришли подыграть вам?

– Хотелось бы, но вряд ли.

Если бы это были посланники Великих Кланов, Диаманта легко узнала бы их энергию. Однако пришел кто-то чужой, незнакомый ей, и это могло означать лишь одно: Аурика сориентировалась гораздо быстрее, чем она ожидала. За пару часов ведьма сообразила, что нужно обыскивать запечатанные миры, и уже собрала группу для проверки. Судя по энергии, небольшую группу, и все же сильную.

А значит, им теперь предстояло спасаться не только от чудовищ Эдена, готовых убивать всех подряд, но и от посланников Сообщества, которые ищут именно их.

Диаманте и самой хотелось бы, чтобы это была просто постановка.

* * *

Хэллоуин такого не хотел, он не знал, что делать дальше. Он был не из тех героев, что отчаянно мчатся вперед – к сияющей впереди благородной цели. Он вообще не был героем и не хотел того веса, которым придавила его Фильберта. Но Фильберта умерла, и жаловаться оказалось некому.

Он попробовал жить так, как раньше: работать, когда появится заказ, развлекаться, когда есть настроение, и сделать вид, что ничего особенного не случилось. Что Сивиллы вообще не было в его жизни! Такой отличный, казалось бы, план, ни к чему не привел. Небесный Опал, который он теперь носил на шее, давил на него, и Хэллоуину иногда казалось, что этот булыжник вот-вот проломит ему грудь. Его сон перестал быть спокойным: в те редкие минуты, когда ему все же удавалось заснуть, к нему возвращались видения из прошлого. Фильберта, умирающая на улице, ее кровь на его руках, и еще та, другая, оставшаяся в далеком прошлом… тоже мертвая.

Он не смог спасти Фильберту, как не смог спасти ее. Он думал, что изменился, что стал сильнее. Но когда ему выпала первая за много лет проверка, он ее завалил. Он остался таким же ничтожным, беспомощным существом, не способным остановить смерть. А из него попытались сделать героя! Смешно.

Хэллоуин чувствовал, что его загоняют в угол. Он не сомневался, что рано или поздно за Небесным Опалом кто-то придет, нельзя просто выжидать. Возможно, никто не узнает, что камень у него. А если узнают? Если его уже разыскивают в кластерах?

Музыка и развлечения общедоступных кластеров не защищали его, он не мог спрятаться в толпе. Хэллоуин все четче понимал, что с Небесным Опалом нужно что-то делать. Вот только что? Это герои мгновенно разбираются в таких вещах, а он героем не был.

Навязанная ему благородная цель изматывала его. Он мало спал, он злился на себя, он ни в чем не был уверен. Ему нужна была помощь…

Раненый зверь бежит домой. Хэллоуин уже и не помнил, когда впервые услышал это, но помнил, что смеялся. Раненый зверь забивается подальше в чащу и там зализывает раны! Откуда у него вообще дом? Одна нора ничем не хуже другой, и он выбирает ту, что ближе и удобней.

Однако теперь Хэллоуин и сам был раненым зверем. Его потянуло домой – впервые за целую вечность. Нынешний он не справлялся с последним желанием Фильберты. Так может, справится тот, другой, которого он оставил в прошлом и чье имя она шептала перед смертью?

Поэтому он нашел безопасный портал и шагнул туда, где его давно уже не ждали. Но это было не так важно… Он мало изменился, а этот кластерный мир не изменился вообще. Хэллоуин шел по дороге, окруженной старыми соснами, и узнавал их. Он дышал воздухом тысяч миров, но лишь этот, пропитанный смолой и травами, был ему по-настоящему знаком. Он был изгнанником, блудным сыном в мире всепрощения, и он надеялся, что этого будет достаточно.

Стражи у ворот не стали задерживать его, они наверняка его вспомнили. Хэллоуин не принял их молчание за дружелюбие, он был слишком умен для этого. Он не сомневался, что о его прибытии сообщат кому следует, и скоро за ним придут. Но это неважно, у него еще есть несколько минут покоя.

Он возвращался домой. Эти улицы, повороты, мостики и перекрестки – память услужливо подсказывала ему, где пройти, куда свернуть, чтобы попасть к цели. На улицах от него шарахались, но он не обращал на это внимания. Как же иначе? Многие в этом городке помнили его, знали, кем он стал. А те, кто не знали, видели, что на нем одежда наемника – длинный плащ, черная кожа, кейс со шприцами, пристегнутый к бедру, так, чтобы можно было за секунду сделать укол.

Он был упреком из их прошлого, злодеем из детских сказок. Среди них, таких светлых и безмятежных, он смотрелся грязным пятном. И все равно Хэллоуин чувствовал себя раненым зверем, который из последних сил приполз к своему дому. Он явился не брать свое, а просить о помощи. Разве они не поймут это? Разве те, кому он был дорог, не должны почувствовать? Должно же быть хоть какое-то основание у добродетели, которой все они так гордятся!

Перед знакомым ему домом все так же желтела песком детская площадка, на которой собиралась малышня с ближайших улиц. Заметив его, мамаши, следившие за детьми, поспешно бежали к своим чадам, хватали их за руку и оттаскивали в сторону. Да еще и шептали что-то… Наверняка предупреждали, что его нужно бояться.

А вот те дети, которые играли без присмотра, угрозы не чувствовали. Они смотрели на него с легким любопытством, даже улыбались ему. Детей не обманешь, это потом они теряют врожденную мудрость и поддаются стереотипам. Сейчас они смотрели на него чистыми глазами – и в этих глазах он не был чудовищем.

Она была среди них, среди малышни, облаченной в одинаковые светлые наряды. Он сразу ее заметил и узнал. Эти черты, эти небесные глаза, эти кудрявые волосы – он помнил их. Он видел их у той, другой, теперь возвращавшейся к нему только в кровавых снах. Время идет по кругу, старшее поколение возрождается в младшем.

Девочка тоже узнала его, хотя должна была забыть. В свои пять лет она еще не понимала, что такое традиции и законы, что бывает с теми, кто их нарушит. Она бросилась к нему с искренней радостью – лучшим лекарством для раненого зверя. Хэллоуин подхватил ее, закружил, а она смеялась, мягко касаясь его лица теплыми ладошками.

– Дядя, где ты был? – обиженно спросила она. – Где ты был так долго?

– Извини, малыш… Дела, ты же знаешь.

Она, конечно, не знала, что за «дела» его держат и почему ему нельзя возвращаться в ее дом, который когда-то был и его домом тоже. Ей и не нужно было знать, только не в пять лет.

Их счастье было недолгим. Скоро из большого светлого дома появились двое, мужчина и женщина, слишком взрослые, чтобы безоглядно любить и слепо прощать, и началось то, чего втайне опасался Хэллоуин.

Женщина подскочила к нему с таким криком, будто увидела своего ребенка в пасти дракона. Она вырвала девочку у него из рук, совершенно не заботясь о том, что пугает малышку.

– Кирилл, разберись с ним уже! – взвизгнула женщина. – Сколько можно нас позорить?!

Прижимая к себе рыдающую дочь, она убежала в дом, остальных детей тоже поспешили увести взрослые, уже знавшие о страшном возвращении. На детской площадке осталось только двое.

– Сколько можно, а? – Кирилл бросил на него тяжелый взгляд. – Я ведь просил тебя никогда не возвращаться!

– Я и не собирался.

– Но ты сейчас здесь.

– Обстоятельства изменились.

– Они у тебя всегда меняются!

– В этот раз все по-другому. Послушай, мне нужна твоя помощь…

– Нет, – прервал его Кирилл. – Даже не начинай! Я не хочу знать, в какую смердящую лужу ты влез на этот раз. Твои дела – это твои дела, справляйся с ними сам.

Хэллоуину захотелось развернуться и уйти, уязвленная гордость саднила занозой. Однако тепло от Небесного Опала на груди напоминало, зачем он пришел сюда.

– Это уже не мои дела, в том-то и подвох.

– Если с этим связан ты, я не хочу знать, что случилось.

– Надо же… а что случилось с вашим законом о доброте и снисходительности? – усмехнулся Хэллоуин.

– На тебя он не распространяется!

– Да ладно тебе, братишка… У каждого есть право вернуться домой!

– Домой?! – Кирилл зло рассмеялся. – Ты серьезно считаешь, что здесь твой дом? Ты сам ушел, тебя никто не гнал! Но когда ты ушел, ты сжег мосты. Или ты думал, что весь мир будет подстраиваться под твои желания, Ванечка? Плохо уже то, что ты продолжаешь мелькать рядом с моей семьей. Но когда ты приходишь сюда в полной уверенности, что здесь – твой дом… восхитительно! Что же до твоих прав, то у тебя осталось только одно: пойти и сдохнуть где-нибудь. Желательно – в какой-нибудь выгребной яме, чтобы нам даже не пришлось позорить себя твоими похоронами.

Кирилл старался бравировать, ударить побольнее, и все равно он боялся. Хэллоуин чувствовал это, видел в его неуверенном взгляде, в нервно дрожащих руках. Он даже не знал, что хуже: потеря дома или тот страх, который он внушает когда-то близким людям.

Зря он пришел. Здесь не было для него помощи. Он понял это, когда Кирилл в очередной раз с ужасом покосился на шприцы в чехле.

– Я совершил ошибку, – признал Хэллоуин. – Я больше не буду приходить.

– Уж надеюсь! Плохо уже то, что моя дочь знает тебя. Ты не имел права показываться ей!

– Что сделано, то сделано. Извини.

– Проваливай, – велел Кирилл. – И забудь дорогу сюда, забудь само слово «дом». Зачем он тебе? Я тебя еще тогда предупреждал: некоторые вещи нельзя вернуть.

Не было смысла и дальше слушать это, Хэллоуин развернулся и направился прочь, провожаемый гневным взглядом брата и испуганными взглядами из окон запертых домов.

Кирилл все сказал верно. У него нет дома. Он больше не тот человек, которого здесь когда-то ждали и любили. Он преступник, иногда – вор, иногда – мошенник. Он – воплощение всего худшего, чего боятся жители этого мира, пусть и несправедливо. Он одиночка, он сам по себе, и даже раненым, он не должен просить о помощи. Потому что помощь ему во многом похожа на преступление.

Для Хэллоуина это не стало откровением. Он сам выбрал такую жизнь и раньше лишь наслаждался ею, а теперь… все пошло наперекосяк.

Покидая этот кластерный мир, он думал лишь об одном: «Проклятье, Филь, и почему ты так верила в меня?»

Глава 6. Кто-то из нас

Им пришлось приехать в Ланесто, потому что этот разговор не подходил даже для защищенного канала связи, а Наристар пока не мог покидать главную резиденцию клана Арма – особенно теперь, когда Сарджана застряла в Слоновьей Башне. Дана была не против этого краткого путешествия, встреча с друзьями сейчас приносила хоть какое-то успокоение.

Она ведь не могла встретиться ни с кем, кроме Наристара и Светы – судьба остальных оказалась не столь безопасной.

Связь со Слоновьей Башней была редкой и скупой: Амиар и Дана уже знали, что было нападение, что серьезно пострадала человеческая делегация, что исчезла Диаманта, но на этом – все. По какой-то причине оставшиеся там дипломаты договорились не сообщать подробности внешнему миру. Связь никогда не была защищенной: при любом контакте с союзниками, оставшимися в других кластерах, в комнате находились представители всех делегаций. Естественно, в таких условиях невозможно было говорить ни о Сообществе, ни о судьбе Диаманты.

Конечно, Сарджана, глава клана, создающего артефакты, могла бы найти лазейку, если бы захотела. А раз она этого не делала, значит, у нее была достойная причина, им оставалось лишь верить ей. Это всем давалось нелегко, а уж Роувен Интегри и вовсе с ума сходил. Когда все это закончится, ему будет очень сложно убедить свой клан, что у них с Сарджаной исключительно рабочие отношения.

Разведчики, отправленные в Сивиллу, действовали неплохо – они уже вычислили, какого камня не хватает и что с ним могло произойти. Но им нужно было соблюдать осторожность, поэтому каждый из них связывался только с кланом Арма – и не чаще раза в сутки.

Дана понимала, насколько Амиару тяжело сейчас. Он разрывался между желанием отправиться в Сивиллу, заняться переговорами в Слоновьей Башне лично и, естественно, искать Диаманту. Что угодно, лишь бы действовать, не чувствовать себя бессильным, влиять на эту войну! А вместо этого он был вынужден сидеть в роскошной гостиной Ланесто, будто ничего особенного не происходило. Потому что сейчас он должен был оставаться Огненным королем, а не другом или братом.

– Так вы определили, кто такой этот Хэллоуин? – поинтересовался Амиар. Он неплохо скрывал свое беспокойство, и посторонние наверняка были бы уверены, что он без труда сохраняет равнодушие. Однако Дана слишком хорошо его знала, чтобы поддаться на эту уловку.

– Конечно, – кивнул Наристар. – Это было не так уж сложно, он – примечательная личность в кругах наемников. Не героев, а именно наемников, и от этого вдвойне удивительно, что леди Фильберта доверила ему Небесный Опал.

– Ты знал ее?

– Ее семья занимала очень высокое положение в мире сильфов. Я не был знаком лично с Фильбертой, но я встречался с ее родственниками. Это древние жрецы, следящие за соблюдением традиций и очень тонко чувствующие разницу между добром и злом. Так вот, с точки зрения сильфов, такие, как Хэллоуин, – зло.

– Он ведь не человек? – уточнила Дана.

– Нет, он универсал.

– Единственный универсал, о котором я знаю, – это автомобиль. Но что-то мне подсказывает, что речь идет не о нем.

– Вот и у меня сначала были те же мысли! – рассмеялась Света. – Один в один!

– Великие умы мыслят одинаково, – хмыкнула Дана.

С тех пор, как к Свете вернулся человеческий облик, она официально стала невестой Наристара. Она больше не пряталась за его спиной и не притворялась то служанкой, то тел охранительницей. Она уверенно садилась по правую руку от него, и в клане к ней привыкли обращаться с почтением.

Конечно, не всем нравилось, что она сохранила магию каменного голема. Но родственники Наристара, особенно внимательные к чистоте крови, успокаивали себя тем, что Света родилась человеком, ее способности были приобретены позже, а значит, наследникам они не передадутся.

– Универсал – это вид, – с привычной невозмутимостью пояснил Наристар. – Один из новейших видов, образовавшихся из-за того, что нелюди и люди получили возможность свободно общаться в кластерных мирах. Сначала появились полукровки, потом – гибриды, смешение разных кровей перестало быть редкостью. Большинство разумных нелюдей, – по крайней мере, гуманоидов и способных к перевоплощению, а это почти все, – могут зачать дитя. Это дитя понесет в себе гены двух видов, его потомство – трех, четырех и так далее.

– Поэтому и появились универсалы, – подхватила Света. – У каждого из них в роду не меньше десяти видов нелюдей, это создает уникальную кровь. В своем основном обличье они ничем не отличаются от людей, да и особых способностей у них нет. Вся штука в том, что при переливании крови от нелюдя универсалы могут на время получить его способности.

– А чем они тогда отличаются от мультиморфов? – удивилась Дана.

– Мультиморфы – более древний и стабильный вид. Они принимают облик другого существа, это внешние перемены, и они ограничены врожденным даром. Универсалы на какой-то период получают большую часть, если не все, способности «донорского» вида. Появившиеся из-за стихийных мутаций, они очень быстро объединились в единый народ и стали значительной силой, которую в мире нелюдей боялись и уважали.

– Ты говоришь в прошедшем времени, – указала Дана. – Надо полагать, с тех пор многое изменилось?

– С тех пор изменилось все.

Дана понимала, что рассказывает он это больше для нее – Амиар, выросший в кластерных мирах, наверняка знает, кто такие универсалы. А может, и нет, он сам не раз признавал, что старался держаться подальше от сложной магии, пока не узнал о клейме, сдерживающем его силы.

– Универсалы были далеко не мирным народом, – рассказывал Наристар. – Благодаря своей неповторимой крови они могли получить способности даже самых сильных демонов, но за такую силу, конечно же, шла своя цена. Принимая в свои вены кровь другого существа, они неизбежно наследовали его черты, характер, а иногда даже память. И чем сильнее было существо, тем сильнее оказывалось его влияние на носителя силы. Следовательно, если они вкалывали себе кровь демона, они получали огромную власть, однако при этом рисковали не совладать с безумием. Универсалы как народ не могли развиваться, они считались хищниками, работали все больше наемниками на других нелюдей. Их лидеры пытались пресечь это, однако долгое время способа не находилось. Их бесполезно было связывать культурными и семейными ценностями, сила опьяняла их. Одни воины справлялись с ней, другие – нет, и вот эти, вторые, и были наиболее опасны. Они должны были снова распасться на отдельных мутантов или найти особый способ сохранить себя как вид. Стихийным ответом неожиданно стал культ.

– Звучит не слишком цивилизованно, – поежилась Дана.

– Я тоже не считаю, что такие убеждения, связанные скорее с чувствами, чем с разумом, – правильный путь к развитию. Но в их случае, других вариантов не нашлось.

– Во что же они начали верить? – осведомился Амиар. Как и предполагала Дана, всех подробностей он не знал.

– В свою белую кровь.

– Это еще что такое? – полюбопытствовала Дана.

– А это мы с тобой, – улыбнулась Света.

– Не уверена, что поняла…

– Такое с первого раза и не поймешь.

– Белой кровью часто называют человеческую кровь в нелюдях, – объяснил Амиар. – Для кого-то это символ позора, для кого-то – силы, но факт остается фактом. Дети белой крови – это нелюди с большой примесью человеческой крови.

– На самом деле, это не слишком романтично, – заметил Наристар. – Такое название связано с содержанием лейкоцитов в крови, которое у людей…

– Хватит, а? – вмешалась Света. – Любимый, я ценю твое внимание к науке, но мы ведь не ради этого собрались.

– Верно, мы собрались ради Хэллоуина, – кивнул Амиар. – Давайте вернемся к нему.

– Его история неразрывно связана с историей универсалов, так что вернемся лучше к ней. Когда культ прижился, они стали более цивилизованными, совершенно мирными – и полностью отказались от своих способностей.

– Совсем? – не поверила Дана.

– Именно так. На этом отказе и строился их культ: белую кровь универсалов объявили священной, а любое использование силы – преступлением против нее. Первое поколение отнеслось к этому без понимания, но любые попытки сопротивления давились в духе инквизиции – и не нынешней, а средневековой. Второе поколение поддалось дрессировке легче, хотя и там были несогласные, которые от своих родителей знали о могуществе, скрытом в их крови. Серьезного сопротивления не смогли оказать и они, культ разрастался. Без магических способностей продолжительность жизни универсалов равна человеческой, поэтому поколения сменялись быстро – по меркам кластерных миров, разумеется. К двадцать первому веку универсалы стали относительно смиренными снобами. Они гордятся своей белой кровью и с презрением относятся к другим нелюдям, которым на эту кровь плевать.

– Побочная сторона большинства культов – такое вот презрение, – указала Света. – Универсалов, на самом-то деле, не так много. Большая их часть помещается в один кластерный мир, который они стараются лишний раз не покидать. Они используют магию равно настолько, насколько она нужна для выживания. По сути, пользуются кластерным миром – и все. У них нет осветительных сфер, нет современной техники, работающей на магических кристаллах, им все это противно.

– В общем, эдакие амиши от мира магии, – подытожил Амиар.

– Но если они брезгуют кристаллами, как они выживают? – поразилась Дана.

Она знала, что в кластерных мирах нет современной техники – по той простой причине, что туда невозможно протянуть провода и провести трубы. Кластер сам по себе, он – маленький мир, отдельная планета, там свои правила. А универсалы эти правила, похоже, переписали.

Наристар повел рукой над столом, и перед его гостями появилась трехмерная карта маленького мира. Вековые леса, холмы, рощи и поля, а среди всего этого буйства зелени – каменный городок, окруженный массивной оборонительной стеной. Дорог здесь было совсем мало, машин Дана не видела вообще.

– Это мир Латебра, – сказал Наристар. – Мир, выкупленный универсалами более века назад и с тех пор безраздельно принадлежащий им. Основа экономики – земледелие, лесной промысел, ремесленничество, а главное, добыча магических кристаллов в шахте.

– Подожди, ты же сказал, что они не пользуются магическими кристаллами! – смутилась Дана.

– Не пользуются, – подтвердил Наристар. – Но продают другим, тем, кто будет пользоваться. Это и обеспечивает их независимость – одним земледелием они бы такого не добились, а их поделки, которые они гордо зовут промышленностью, тянут разве что на сувениры. Но кристаллы – это совсем другое дело.

Оказалось, что Латебру универсалы когда-то купили не только с лесами и плодородной почвой, но и с шахтой магических кристаллов. Считалось, что она полностью исчерпала себя, поэтому кластер и выставили на продажу. Но когда там обосновались универсалы, произошло чудо: под влиянием их уникальной энергии кристаллы снова начали расти в подземелье.