Текст книги "Поздний гость: Стихотворения и поэмы"

Сцена 2
(Площадь. Помост у собора. На возвышении – герольд)

1-й горожанин

Что он сказал? Король уже в соборе?

Идет сюда?

2-й горожанин

Здесь, хоть убей, не слышно.

Поверите ль? Я три часа стою,

Но с каждым часом новые подходят

И норовят, без правил и без чести,

Протиснуться на первые места.

1-й горожанин

Да, нечего сказать, хорош обычай, —

Ни к возрасту теперь, ни к положенью

Весь этот сброд не знает уваженья.

(Протискивается вперед)

Торговка

Послушайте, куда вас прет нечистый?

Вы этак мне все юбки оборвете!

1-й горожанин

Ну, тетка, не греши, скажи спасибо, —

Когда еще найдешь ты лучший случай

Товар лицом народу показать?

(В толпе смех)

Подмастерье

Каким лицом? Небось, у ней двойник!

(В толпе смех)

Торговка

Молчи, щенок. Ты, кажется, забыл,

Что тот двойник тебе родня отчасти?

Давно ли ты прыщом, мошенник, был

У матушки на этой самой части?

Эй, говорю, закройся, постыдись,

Хоть при честном народе не зудись.

(В толпе смех)

Пьяница

Так, так его. От этих цеховых

Одно лишь зло для мертвых и живых.

2-й горожанин

Заткни фонтан. И как не стыдно, право,

В подобный час, и на виду собора…

1-й горожанин

Тсс… говорят…

Пьяница

Ты сам бы помолчал.

(Трубы)

Голоса

Внимание, внимание! Герольд!

Герольд

…И совершив обряд коронованья,

Его величество, король, изволит

В знак милости явиться пред народом.

(Уходит, трубы и барабаны)

Герольд

Король, король!

(На помост всходит Фома)

Народ

Да здравствует король!

Фома

Благодарю, мой доблестный народ.

(Шум смолкает)

Господь и долг мне ныне возложили

На голову священную корону

И с нею бремя королевской власти.

В жестокий час сердечных испытаний

Я унаследовал бразды правленья.

Еще ни разу летопись злодейств

Не омрачалась горшим преступленьем…

Но Бог помог злодея обнаружить, —

Раскаяньем и муками томим,

Подосланный убийца перед смертью

Успел назвать другое имя. Вы

Уж знаете, кто истинный виновник.

Вы знаете, кто злобному шуту

Вложил кинжал в дряхлеющие пальцы,

Чтоб с помощью кощунственного сброда

Насильственно престолом овладеть.

Филипп, Филипп! Когда-нибудь Господь

За эту кровь младенческую взыщет…

Но скорбь – отцу, а государю – долг, —

Помолимся ж, чтоб праведный судья

Наставил нас на подвиг управленья

И претворил отцовскую печаль

В веселье подданных. И пусть отныне

Мне будет сыном добрый мой народ.

Мария (вбегает и падает к ногам короля)

Защиты, милосердья, государь!

Фома

Мария, ты ль? Зачем ты здесь?

Мария

Пощады

Невинному!

Фома

Невинному? Но разве

В моей стране закон уже бессилен?

Мария

Что знаю я? Отец мой осужден

И может быть убит, и нет законов,

Которые смягчили б палача.

Фома

Увы, дитя. Есть страшные пределы,

Где и любовь от ужаса немеет.

Но знаешь ли, подумала ли ты,

Каким злодейством совесть запятнал

Тот, за кого ты просишь в ослепленьи?

Кто, долг презрев, и родину, и Бога,

И честь свою, и свой высокий сан,

Дерзнул поднять свой меч на государя,

На короля, помазанного Богом,

Чей нежный возраст мог бы укротить

И каменное сердце василиска.

Мария

О, это смерть жестокие слова

Вам, государь, тихонько подсказала!

Из милости, из состраданья к горю

Несчастнейшей из дочерей, которой

Уже и слез для плача не хватает,

Оставьте мне надежду в подаянье.

Когда б хоть тень, хоть призрак подозренья

В душе моей могли отца коснуться, —

Я первая б злодея осудила.

Но мне ли сердца близкого не знать,

Чей каждый стук я слышу и теперь,

Едва к земле в печали припаду?

Все помыслы его и все заботы,

Все радости его я с детства знала…

И он был зол? Когда я каждый волос,

И каждую седину в волосах,

И каждую морщину и примету

На лбу его могу пересчитать,

Закрыв глаза, на память, без ошибки?

Что я должна еще сказать? Быть может,

Улики ненависть изобрела, —

Ведь часто червь предательства и зла

Сверлит плоды и тайно корни гложет.

Быть может, он – лишь жертва клеветы,

Что подметает праведным дорогу,

Быть может, судьи были слишком строги

И не хотели видеть правоты.

Не вы ль ему все тайны доверяли

И вознесли на высшую ступень?

Фома

И тем черней змеиная измена.

Закон и суд убийце предоставил

Все способы и средства к оправданью, —

И что ж? Вина сама себя сгубила.

Где голос тот, который произнес

Хоть звук один в защиту злодеянья?

Где голос тот, который громко скажет,

Что принц Филипп достоин милосердья?

2-й горожанин

Смерть, смерть ему!

Голосa

На плаху, под топор

Изменника, предателя и вора.

Пьяница

А если бы и не был он виновен, —

Уж то добро, что станет принцем меньше.

Торговка

Да и ее, с ее отцом проклятым

В один мешок.

Голоса

В тюрьму ее, в костер!

1-й горожанин

Что толковать? Отсюда видно, ведьма

Рыжеволосая. Раздеть колдунью!

Фома

Ты слышала сама. Народа голос,

Как голос Божий, мудр и справедлив;

Он подтвердил решение закона,

И приговор скреплен. Но в добрый час

Я милостью начну свое правленье.

Мария

О, милости!

Фома

Пусть дети за отцов

Не будут впредь караемы до срока.

Мария, встань. Наследственный твой сан,

Все титулы, и замки, и поместья

Я обещаю словом королевским

Вернуть тебе и роду твоему.

Мария

А я прошу лишь сердце мне вернуть,

Которое могла б я снова слушать.

Фома

Мария, встань. Я тоже знаю сердце,

Которое навеки замолчало.

(По его знаку Марию уводят)

Фома (народу)

Храни нас Бог.

(Уходит. Трубы и барабаны)

Народ

Да здравствует король!

2-й горожанин

Что скажете? Ведь добрый наш монарх

Из золота чистейшего отлит.

1-й горожанин

И то сказать, красавица принцесса

Поистине, как ангел, хороша.

Пьяница

Я, знаете, готов от умиленья

Расплакаться, хотя и трезв сегодня.

Такой король – всем бедным утешенье.

(Народ расходится)

Торговка (к подмастерью)

А ты, бездельник, мог бы и учтивей

Быть с дамами. Мы, кажется, соседи.

Подмастерье

А ведь и верно, если я не вру!

Тебе туда? Ну что ж, мы можем вместе

Пройтись квартал.

Торговка

Пожалуй. Только – чур,

Не приставать с руками по дороге.

(Уходят)

1-й дворянин

Ну вот и все. Разыграно отлично.

2-й дворянин

Разыграно? Хотите вы сказать…

1-й дворянин

Нет, нет, не то! Храни меня Господь

От мыслей тех, что в голову пришли вам.

2-й дворянин

Мне в голову? Я просто убежден,

Что наконец порядок обеспечен.

Ведь сколько лет – то женщины, то дети

Невесело играли в королей.

Теперь конец, – корабль не разобьется.

1-й дворянин

Я страшно рад.

2-й дворянин

Я счастлив чрезвычайно.

Сцена 3
(Комната во дворце)

Мария

Вот, я пришла. И каждая ступенька,

Как подымалась я, казалось, жгла

Подошвы ног, и каждый встречный шорох

Был словно вздох отцовский под землей.

Что хочешь ты? Зачем послал за мной?

Иль, может быть, все жалобы мои,

Что размягчить могли б и твердый камень,

В твоих ушах звенят как горсть червонцев

В подоле скряги старого? Скажи,

Каких еще упреков и укоров

Хотел бы ты сегодня на потеху?

О, как давно тебя я разгадала.

Тебе нужны мои слова и слезы

Для опытов, холодных и жестоких.

Угрюмый смех, пустое любопытство

Ты бросишь мне в награду за труды.

Фома

А если бы искал я сожаленья?

Мария

Тебе ль его искать? Не для того ли,

Чтоб из него надгробный сплесть венок

Тому, кого сгубил и трижды предал?

Фома

Но твой отец виновен был.

Мария

Молчи,

Молчи, ты сам своим словам не веришь.

Фома

Да, ты права. Быть может, он ни в чем

Не виноват, но смерть непоправима.

Мария

И ты во всем бесстыдно признаешься?

И твой язык к гортани не прилип?

Скажи, в каком железном сундуке

Ты спрятал сердце под семью замками?

Фома

О, сердце! Есть смертельные ключи,

Их выковал сам дьявол или Бог,

Ключи, подобные клинку кинжала,

Которые и в каменной груди

Находят скважину и входят в сердце,

Чтоб отпереть его или расплавить – —

Ключи любви, ужасные ключи,

Что отдирают с каждым поворотом

Живые клочья сердца.

Мария

Любишь ты?

О, назови мне имя той несчастной,

Чтоб за нее могла я помолиться.

Фома

Так помолись, Мария, за себя

И за меня немного, если можешь.

Мария

Ты, ты сказал! И мне? И я должна

Еще и это вынесть оскорбленье?

И в небесах нет молнии такой,

Чтоб твой язык в золу испепелила?

Фома

Кляни меня. За каждую мечту,

За каждый грех, за каждую минуту,

Что я тебя ласкал в воображенье.

Кляни меня за голову отца,

Погибшего на плахе без вины,

За все дела мои и помышленья…

Но сохрани еще одно проклятье,

Прибереги еще одно, – за сына,

Которого, вот этими руками,

Я в темноте зарезал равнодушно.

Мария

Ты болен, да? Ты бредишь в лихорадке?

Молчи, молчи… Гляди в глаза мне прямо…

Иль ты убил и вправду? Говори,

О, отвечай же, Каин, Каин!

Фома

Каин.

Так, это он, но только без печати.

И верь – он так спокоен, что сам Бог

Завидовать ему на небе может.

Да, Каин я. Но сердце не зовет

Раскаянья, не молит о пощаде.

Мой путь суров, но ясен до конца:

Пересеку спокойно и неспешно

Широкие пустыни, и когда

В предсмертный час шаги отяжелеют, —

Без жалобы я лягу на песок.

Лишь лунный свет, холодный и бездушный,

Осеребрит зыбучие пути

И оживит кочующие тени…

И будет все безмолвно, и никто

Моей ладони плачем не согреет.

Мария

И я могла любить его когда-то…

О, Господи, мой Боже! Сотвори,

Чтоб это стало только сном минувшим!

Что хочешь ты? Какую гору мук

На плечи мне еще свалить задумал?

Фома

Хочу любви, твоей любви, Мария.

Мария

Да, да, возьми и выпей эту душу!

Фома

И ты меня не ненавидишь?

Мария

Ужас

Убил во мне и ненависть и злобу – —

О, что мой мрак перед такою ночью?

О, что мой плач перед таким страданьем?

Что боль моя перед таким признаньем – —

Сцена 4
(Исповедальня короля)

1-й слуга

Послушай-ка, ты думал ли случайно,

Что насморк с пылью особливо дружен?

Я до рожденья как-то был простужен

И склонен к насморку необычайно.

Поверишь ли, едва возьму метелку,

Лишь прикоснусь к обоям иль ковру, —

И вмиг в носу зачешется без толку,

И словно черт откроет там дыру.

Тут я уже одно спасенье знаю:

Что мочи есть сморкаюсь и чихаю.

2-й слуга

У нашего аптекаря я видел

Претонкие духи; рискни, пожалуй,

Когда придется выбивать ковры,

Слегка попрыскать снадобьем под носом.

1-й слуга

Ты думаешь?

2-й слуга

А отчего бы нет?

Сам принц Филипп их покупать изволил, —

Да с той поры, как черт его попутал

На гнусное злодейство, весь запас

Непроданным остался на прилавке.

1-й слуга

Так полагаешь ты, что в самом деле

Наш дорогой малютка государь

Зарезан был подосланным от принца?

2-й слуга

Ну, вот еще! Своими же ушами

Я слышал, как хрипел Иеремия,

Что именно Филипп его послал

И дал приказ ужасный, и в награду

Четыре бочки золота сулил.

1-й слуга

Четыре бочки! Кто бы мог подумать,

Что у злодея столько лишних денег.

2-й слуга

Глупец. По-твоему корона вздор?

Ну подведи-ка счет такой короне,

Как наша.

1-й слуга

Гм, ты, может быть, и прав,

И я бы сесть на трон не отказался.

2-й слуга

За чем же стало? Благо у тебя

Есть чем сидеть, и на два трона хватит.

Но только помни, для такой игры

Еще бы несколько голов в запасе

Иметь не худо. Добрый наш король

Особый взгляд на этот счет имеет

И шулера всегда обрить сумеет.

Уж сам Филипп, на что играл отлично,

В конце концов обрит до плеч публично.

А за него ль прилежно день и ночь

Светлейшая Мария не просила?

И что ж? Пока он держит банк в могиле,

Здесь по ночам обыгрывают дочь.

1-й слуга

Ты все смеешься. Это потому,

Что у тебя на грош воображенья.

Чуть что – сейчас на плаху, иль в тюрьму,

Иль на галеры, иль куда в сраженье.

Я не терплю всех этих «но» и «если», —

Эх, посижу хоть в королевском кресле.

(Садится)

Послушай, право же, недурно. Мягко.

И голова в каком-то просветленье…

Подай-ка мне подушку для спины.

2-й слуга

Каков болван! Лишь задом прикоснулся

К величию, а мнит себя великим.

Да я тебя…

1-й слуга

Тсс… Онемей. Король…

(Поспешно подбегают к двери. Входит Фома)

Фома

Что, мыши, шепчетесь? Метете щели?

Шпионите? Все нюхаете жадно,

Не пахнет ли где падалью подгнившей?

Кыш, прочь, долой, бесовское отродье!

(Слуги уходят)

Везде, везде шушукаются, жмутся,

Услужливо заглядывают в мысли

И, преданно цепляясь за колени,

Готовы все царапины и раны

У короля по-песьи зализать.

Куда бежать от верности такой?

Весь воздух вкруг проклеен тусклым взглядом,

Почтительно грязнящим исподлобья.

Король… Раздетая душа, что каждый,

Благоговейно локоть засучив,

Нечистым пальцем тянется потрогать…

О, скучно жить, когда и преступленье

Не смеет быть самим собой под солнцем.

Что мне осталось в этом заточенье,

Где жертвы даже ласковы со мной?

Мария! Легкое зерно под ветром,

Ты, что должна бы это сердце резать

Прикосновеньем каждым, каждым словом, —

И ты лишь сон, бесшумная Мария.

Мария (входит)

Ты звал меня? А я, как раз, случайно

По лестнице спускалась и тотчас

Услышала твой голос.

Фома

Нет, иди,

Почудилось тебе, должно быть.

Мария

Правда?

Ты так давно со мною не бываешь, —

А без тебя мне как-то неспокойно,

И хочется все думать и грустить,

И хочется, чтоб ты опять со мною

Был ласковым и добрым, как когда-то.

Фома

Я очень ласков. Только не сегодня,

Я несвободен. Вечером, быть может.

Мария

Так ты придешь? Ты не забудешь? Нет?

О, Господи, я целый день мечтала

И все ходила мимо этой двери…

Ты хмуришься? Прости меня, я скоро,

Я ухожу. Я знаю, я болтлива,

Но так давно не видела тебя – —

Фома (обнимая ее)

И ненависть погасла в этих стенах,

И самый бред рассудком обескровлен…

Порой не прочь мы ухо преклонить,

Чтоб выслушать скрипучие обиды

Своих глухих душевных тайников, —

Но я во всем одни удачи знаю,

И ни обид, ни даже огорчений

Заботливый судья не отпустил

На долю мне.

Убийственный отпор

Готовил я для Бога и людей.

Я, как пружину, волю закалял,

Чтоб отпустить ее в лицо преградам;

И вот она разжалась. Но кругом

Лишь пустота податливо качнулась.

Все напряженье, весь закал и мощь,

И натиск мой – погибли бесполезно.

Так ощупью по лестнице бредет

Слепой, и вдруг, не рассчитав ступеней,

Еще одну перешагнуть готовый,

Срывается и падает, нежданно

Ступив на гладко вымощенный пол…

(Входит духовник)

Духовник

Простите, государь.

Фома (не замечая его)

А дни проходят…

Душа молчит, покорно дремлет совесть,

И только мысль, как каторжник, томится.

Как некий зодчий, на песке зыбучем

Она бесплодные вопросы строит

И разрушает легким мановеньем

Руки нетерпеливой. И опять

Возводит к небу шаткие подпорки.

Но небо пусто. Старый Бог уснул.

Иль глух. Иль нем. Иль умер незаметно.

Духовник

Он только ждет.

Фома

Ты знаешь?

(Быстро оборачивается)

Кто здесь? Что?

Ах, это вы.

Духовник

Смиренный ваш слуга

Явился к вам исполнить долг Христов.

Фома

Да, да, я и забыл. Я стал забывчив.

Сегодня исповедь. Ну что ж? Быть может,

И вправду он лишь подтвержденья ждет,

Чтоб правый суд свершить без замедленья.

Духовник

Никто не знает часа, государь,

Когда весы Всевышнего склонятся

Под тяжестью греховных наших дел.

Быть может, чаше груза не хватает,

И медленно качается она

Меж пропастью и райской высотой.

Фома

А, груза? Так. Какое же злодейство,

По-вашему, я должен совершить,

Чтоб переполнить чашу ожиданья?

Духовник

Что есть злодейство? Горние пути

До срока смертным взорам недоступны.

Что знаем мы о Промысле священном?

Быть может, то, что слабому уму

Покажется ужасным преступленьем, —

Лишь сделанный поденщиком заказ

По замыслу и воле Господина.

Фома

Итак, отныне нет такой руки,

Которая могла б карать виновных?

Духовник

Единственно – помазанный от Бога,

Приявший бремя власти в Божьем даре,

И те, с кем власть делить ему угодно.

Фома

Король?

Духовник

Один лишь он.

Фома

Так. То для них,

Для подданных. Но если сам король

Последнего убийцы недостоин,

А Бог молчит, и все пути закрыты

К его делам, и замыслам, и воле?

Где, где оно, такое преступленье,

Чтоб и себе я вынес осужденье?

Какую гирю бросить на весы

Мне надобно, чтоб чаша опустилась

И раздробила это сердце в прах?

Иль нет совсем грехов для государей,

Которых бы не отпустили вы?

Иль малый груз – зарезанный ребенок,

Которому мы оба присягали?

Духовник

О, Боже!

Фома

Что, задумался, дрожишь?

Смирение и кротость содрогнулись?

Духовник

О, Боже мой. Безмерно тяжелы

Твоих детей земные испытанья,

Но нам ли знать твои предначертанья?

Закон твой благ, и каждое паденье

Да будет нам как хрупкое стекло,

На коем ты душевного алмаза

Углы и твердость мудро испытуешь.

(Королю)

Мужайтесь, сын мой. Может быть, Господь

Вас милостью особою отметил

И в небесах особую награду

Великому страданью положил.

Фома

Не много ли? Простого отпущенья

Мне было бы достаточно. Довольно.

Уйди, старик. Уйди, ты гадок мне.

Ишь, как глаза змеиным огоньком

Под черепом облезлым разгорелись!

Прочь, дьявол, прочь! Или, клянусь, мой меч

Я о твое притворство замараю.

(Духовник уходит, пятясь задом)

И небеса к убийце благосклонны!

Сцена 5
(Комната во дворце. Ночь)

Фома (глядя на спящую Марию)

Мария. Вот она, с лицом счастливым,

С полураскрытыми губами, грех

Забывшая в объятиях убийцы – —

Продавшая отца, и стыд, и гордость

За краткое мгновенье ложных ласк.

Так сладко спать! И так дышать спокойно,

Как будто сам Господь благословил

Ее любовь. И все вокруг спокойно.

(Опускает полог, отходит.)

Когда бы камень, дерево, железо

Или иной предмет, участник наших

Злодейств и преступлений, слез и горя,

Имел живую душу и сужденья, —

Какая б в мире буря бушевала.

Нашлась бы где такая пядь земли,

Где наша мысль могла бы одиноко

Выкраивать томительные бредни

И ткать из сумерек протяжных сны,

Одни лишь сны, без радости и муки?

Но камень мертв и все вокруг мертво.

В спокойствии, в бездействии, в томленьи,

Пятно кровавое покрылось пылью

И плесенью, и стало незаметным.

И тень моя, забрызганная кровью,

Не прячется, не бьется, не трепещет…

Беззвучная, ложится на ковер,

Безмолвная – колышется спокойно.

Лишь изредка опередит шаги,

Подымется, коснется потолка

И вновь падет, покорная, к ногам.

Спокоен я. Ни отклика, ни шума

Предсмертный стон ребенка не родил.

Я, кажется, уже его забыл.

(Идет к окну)

Там мутный дым и мутная заря

Плетутся, не спеша, в сыром тумане;

Быть может, дождь заклеит стекла окон

И смоет грязь на площади. И все.

(Открывает занавес)

Голос

Ай-ай, нельзя ль немного осторожней!

Фома

Ого, как будто кто-то посторонний?

(Пронзает занавес шпагой)

Голос

Ну, так и знал. Опять меня проткнули

Своей проклятой шпагой! Бедный горб!

Он и за гробом вынужден служить

Для развлечений ваших неуместных.

Фома

Да кто здесь? Кто бы ни был ты, клянусь,

Я проучу тебя, бездельник.

Голос

Кто!

Конечно, я, старик Иеремия.

(Показывается из-за занавеса)

Фома

А, значит, мертвецы и вправду могут

Разгуливать в преображенном виде?

Шут

Мой бедный принц, иль, виноват, король, —

Вам очень бы хотелось в это верить?

Недурно, что? Старик Иеремия

Из гроба встал, запасся пышным слогом,

Пришел в ночи окровавленной тенью

И, длань подъяв, длиннейшим монологом

Потребовал преступника к отмщенью!

Увы, увы. Как можете вы видеть —

Я незлоблив, безвреден и учтив.

(Непринужденно садится в кресло)

Фома

Проклятый шут! Уж верно говорят —

Горбатого могила не исправит.

Зачем ты здесь?

Шут

Да так, и сам не знаю.

Должно быть, от тоски. Что делать мне

В сыром гробу, где я уж год скучаю

В однообразном и нелепом сне?

Фома

Однако же, признайся, думал ты,

Что я умру от ужаса при виде

Твоих ушей, что некогда трепал я?

Шут

Ну, как сказать. Вы очень романтичны

И любите, пожалуй, эти штуки, —

Ведь только что, наперекор науке,

Казалось мне, серьезно вы хотели,

Чтоб все кругом одной служило цели:

О мщении неистово кричать

И каждый шаг злодея обличать.

И под конец, охваченный обидой,

Не вы ль хотели с девой Немезидой

Делить до гроба сплин и геморрой?

А все затем, чтоб, сокрушив каноны,

Богиню мести, судей и законы

Мог выпороть воинственный герой.

Все ужасы вы мрачно перебрали,

Но в поисках оригинальных сцен

Лишь мой камзол убогий оборвали…

Нет, вы просты, сердитый мой кузен.

Фома

Но кто же ты, что здесь сидишь и пляшешь

На этом кресле?

Шут

Привиденье ночи.

Дыра души, заштопанная наспех,

Скользящая лениво в пустоте,

В загадочной среде без измерений,

В объеме странном, что упруг и плотен

И, как пружина, в действии своем

Сжимается. Но сжатия предел —

Здесь некий нуль, науке не известный.

Он, сокращаясь, всасывает души

И все тела для новой обработки.

Я – только школьник, получивший отпуск,

Чтоб в сад чужой забраться на досуге.

А впрочем, может быть, мужайтесь, друг, —

Я – лишь обман, рожденный лихорадкой,

Галлюцинация, мечта. Не больше…

Фома

Ты лжешь, ты лжешь, проклятое отродье,

Мечта не может быть такой нелепой.

Шут

Ну, утешайтесь. Я же вас насквозь

И поперек, и вдоль давненько знаю.

И мне вас жаль. Обидно ведь – свершить

Ужасное злодейство, да такое,

Что вся земля должна бы содрогнуться, —

А в результате – вовсе ничего.

Ни отклика, ни шума. Все спокойно…

Да и злодейству нужен резонанс,

Чтоб стать трагическим, а так – не стоит

И начинать. Какая-то дыра

Иль топь беззвучно камень проглотила

И даже не пустила пузырей.

Герой туда, герой сюда – все спит;

Глядишь – и он уснул. И нет героя.

Осталась только жалкая нелепость,

Как здравый смысл иль физики законы.

Фома

Так сгинь же, бес!

Шут

Какие выраженья!

Au revoir, я с нервами не лажу;

Вы раздражаетесь, и мне пора

Уйти в туман, расплыться, раствориться.

(Расплывается в воздухе)

Фома

Обман, обман. Я бодрствую и грежу,

Как девочка, забытая в потемках – —

Мария (просыпаясь)

Ты все не спишь? Послушай, я дрожу, —

Престранный сон мне душу потревожил.

Привиделось мне, будто кто-то третий

Был здесь, одетый сумраком туманным,

И кровь мою заворожил со смехом,

И, наклонясь ко мне, рукой косматой

Души коснулся и бессмертье вынул…

Фома

Бессмертье – Боже мой, как это мало!

То дух отца пришел к тебе неслышно,

Чтоб дочери преступную любовь

В пустую чашку бросить на весы,

Где взвешивает Бог его страданья,

И посмотреть, какая перетянет.

Мария

Жестокий! Ты опять меня терзаешь

Своим презрением и смехом. О,

Но этот грех я для тебя свершила.

(Плачет)

Фома

Да, я не прав. Прости, я был жесток,

Но призраки и мой покой смущают

И, может быть, подслушанные сны

Мне губы горькой желчью обжигают.

Но все пройдет. Я более не стану

Любви твоей испытывать страданьем;

Прости меня. Не плачь и спи спокойно.

(Задергивает полог)

Не много ласки нужно всепрощенью,

Чтоб утолить сухой обиды жажду – —

Так просто все, как мой последний вывод…

Да, да, пора еще одну забаву

Испробовать, хотя б из любопытства.

(Достает порошки и рассматривает их.)

Стакан вина, да этот порошок,

Аптекарем для вкуса подслащенный,

Да что еще? Пожалуй, завещанье?

А там и смерть, отличная развязка,

Нехитрая загадка для живущих.

(Всыпает порошок в вино и пьет)

А ведь недурно – плут Иеремия

Обязан мне карьерой привиденья.

(Склоняется в кресле и умирает)