Текст книги "Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф"

Короткое замыкание

…Отец Ивана Роман вышел на пенсию. Его родители осуществили свою заветную мечту. Купленный ранее близ города в деревне Осинки небольшой дом, который со временем превратился во дворец огромных размеров, привёл их к постоянному месту жительства. Родители переехали туда жить, оставив квартиру сыну Ивану и его молодой семьёй. Иван помогал отцу в свободное время делать пристройку к дому и баню. Часть денег, которые ему передал Часовщик, ушли на реставрацию дома.

В выходные дни, он с семьёй постоянно навещал родителей. Иногда приезжали и старшие сёстры со своими семьями. Тогда маленький домик превращался в сплошной муравейник.

Четыре месяца прошло, как Манана принесла Альберта из роддома и вновь запланированная беременность округлила её живот. Иван очень счастлив был с женой, о такой жене можно было мечтать. Она была ему не только супруга, но и мать. Ходила и убирала за ним, как за маленьким ребёнком разбросанные им вещи. Тщательно следила за его гардеробом, а главное придирчиво смотрела за его здоровьем. Когда приезжали в деревню к родителям, она в первую очередь делала медицинский осмотр, пенсионерам.

– Здоровый, я как бык, говорил ей отец, – что меня смотреть каждый раз.

– Я должна постоянно вас наблюдать, – объясняла она родителям, – чем дольше проживёте вы, тем дольше я буду счастливо жить с вашим сыном. Он же ваши гены носит.

– Ну, если так, тогда валяй, смотри. Мне не жалко, – довольно отвечал отец.

За месяц до нового года на своей машине приехали её родители с Абхазии, посмотреть на самого младшего внука. Они неделю гостили у дочери и зятя. За это время вся квартира пропахла мандаринами и грецкими орехами, которые они привезли с собой целый багажник. Затем они забрали дочь с внуком к себе на родину, обещав, что на новогодние праздники обязательно привезут её поездом.

…Иван остался один в квартире. Вечерами он ходил на тренировки и посещал школу мастеров. Скучать было некогда. Иногда спускался на первый этаж к Часовщику, где они играли с ним в терц или третями. Нинка любительница подсказывать дяде Грише, всегда получала хорошего тумака от него. Тогда она переходила на сторону Ивана и начинала лезть в его карты, после чего Иван постоянно проигрывал и шёл домой к телевизору. Однажды после очередного проигрыша он вышел из квартиры дяди Гриши и увидал знакомый силуэт, стоявший у окна в коридоре. Это был Лёня Савельев.

На подоконнике стояла большая спортивная сумка:

– Ты никак с вещами приехал? – протягивая руку, спросил Иван.

– На праздники я новогодние прибыл, но завтра утром уеду, – ответил он и протянул Ивану руку. – С поезда зашёл к родителям, повздорил с ними и прямо к тебе.

– Тогда пошли в гости чайку попьём? – Расскажешь, как тебе живётся и играется в высшей дивизии.

Иван открыл дверь, пропустив вперёд себя гостя.

– Это чего у тебя так мандаринами пахнет в квартире? – спросил Лёня.

– Родичи жены привезли цитрусов и орехов грецких – завалили всю квартиру ими.

– А у меня к твоим фруктам напиток имеется хороший, – доставая из сумки две бутылки армянского коньяка, сказал Лёня.

– Я, по правде сказать, очень разозлился на спиртное после несчастного случая с нашими ребятами. И выпил последний раз на их поминках. Но такой коньяк грех не выпить. Пять звездарей! – восхищённо покрутил Иван бутылку в руке, – в любом количестве, для меня это будет не яд, а лекарство.

– Слышал, я про вашу беду, которая сказалась на результате областного Чемпионата, – произнёс мрачно Савельев.

– Лёня, не надо в моём присутствии упоминать слово беда, ты забыл, что я не люблю, когда близкие мне люди часто употребляют это слово.

– Извини, действительно забыл? – оправдывался Лёня.

Они пропустили по рюмке и принялись очищать мандарины, целиком засовывая их в рот:

– В детстве я их ел дольками, а сейчас не могу, – сказал Иван, – мандарин у меня ассоциируется с футбольным мячом, и варварски уничтожать его по кускам я не могу.

И он следом послал в рот ещё одну мандаринку.

– С такой роднёй тебе можно такими дозами есть, а для меня этот плод всегда был лакомством.

– Лёня, ты же пришёл не на мандарины меня разводить, я чувствую это. У тебя не срослось, видимо в Куйбышеве с футболом. Тебе исповедоваться необходимо.

Лёня налил ещё по рюмке коньяка. Они повторили.

– Я бы не сказал, что совсем не срослось, – почесал он за ухом. – Я играю, но только не за основной состав, а за дубль. У меня на поле без тебя происходит короткое замыкание.

Я играю на высоких скоростях, выдаю хорошие пасы но, ни тем игрокам. Я часто вспоминаю слова тренера «Волги», и нашего Серикова, когда они говорили, что без Беды я никто. Мне сейчас бывает и в дубле приходится сидеть на скамейке запасных. А я хочу играть.

– Ну и играй, кто тебе не даёт. Возвращайся назад пока не поздно. Сериков обиды на тебя не держит. Место в команде тебе всегда найдёт.

– Нет, – это исключено, – отверг он предложение Ивана.

– Я вкусил шикарной жизни высшего футбола. Понимаешь, у них каждый день праздник. Тренировка обязательный праздник, а матч двойной праздник. Я знаком косвенно со многими знаменитостями Советского футбола. Это такое счастье, крутится около них, и быть в кругу событий всего мирового футбола. Меня прельщает такой футбол. И пятиться назад я не буду. Всеми путями я буду пробивать бетонную стену высшей лиги. Я уже стою на бровке поля – вот, если бы ты был со мной. Я бы заиграл, – сожалея, произнёс Лёня. – Ты не злись только, но меня обязали сделать тебе ещё одно предложение. Я знаю, что ответ им привезу нулевой. Слышал, ты улучшил свой быт. Так мне предки мои сказали. Куда ехать, от такого уюта?

– Ты сам ответил за меня, так и передашь руководству клуба, и Манана у меня опять беременная. Сейчас на родине у себя отдыхает. Куда я поеду от своей родни? И такой природы, чем у нас, едва ли где найдётся лучше. Ты не забывай, я к охоте пристрастился. Пока считаю себя новичком в этом деле, но такой отдых мне по душе. И я тебе скажу, класс игры нашей команды мало, чем отличается, от команды мастеров. Всё дело в том, что у них есть деньги на высшую лигу, а у нас, их нет. Так мне Боря Шелехов сказал, а ему я верю.

– Возможно, он и прав, я столкнулся там с денежным вопросом, который и загнал меня в тупик, – задумчиво произнёс Лёня.– Мне без намёков сказали, чтобы играть в команде, нужно изрядно потратиться. Скамейка запасных говорят длинная, кто платит того, и выпускают на поле. А у меня, откуда деньги. Вот приехал к родителям просить, а меня отец отругал за это. Раскричался, не знаю, как: – «говорит за деньги можно жетон мастера спорта купить, а само мастерство не купишь. Таких мастеров быстро распознают болельщики, и потом кричат с трибун непотребные слова вместе со свистом. А это позор, не только футболисту, а всему руководству команды. И тогда тебя начнут постепенно отлучать от поля. Потом бутсы с футболкой подарят на прощание и помашут ручкой».

– Правильно отец тебе сказал, – вымолвил Иван, – он сам бывший футболист и понимает закулисный спорт. По правде сказать, мне самому не верится, что у нас есть такие функционеры, но серых и бездарных пинальщиков нередко можно встретить на поле. А потом узнаёшь, что это сынок, известного «генерала» из обкома партии, который зачислен в команду по звонку влиятельного папы.

Иван встал и достал из серванта шкатулку, где лежали у него документы на оружие, несколько пар запонок и золотой брегет, который не ушёл от внимания Савельева. Он порылся в шкатулке и вытащил сложенный лист ватмана.

– Смотри, – протянул он лист Лёне, – это мой друг Рамбай, портрет нарисованный в зоне. Его отец большой партийный бос. Коля порвал с ним все отношения и назло сел в тюрьму. Папа хотел, чтобы Коля учился в консерватории по классу скрипки, а Коля терпеть её не мог. С большим трудом, окончив музыкальную школу, он спрятал скрипку под диван. Папа всё сделал, чтобы Колю зачислили в консерваторию. Но он втайне от него, забрал документы и отнёс в цирковое училище. Он любил фокусы и стал постигать ремесло иллюзиониста. Узнав про его самовольство, папаша сделал так, чтобы Николай Рамбаев был отчислен из училища. После этого Коля и бросился во все тяжкие грехи, конфликтуя с законом.

Савельев, как показалось Ивану, его совсем не слушал, а думал о чём – то другом.

– Ты понял, о чём я тебе хочу сказать? – вопросительно посмотрел Иван на Лёню.

– Понял, – бросив взгляд на шкатулку, сказал он, – но в лиге, мне место всё равно найдётся.

– Ничего ты не понял. У тебя действительно короткое замыкание, – сказал Иван, убирая шкатулку на старое место, не обратив внимания, что содержимое шкатулки заинтересовало его друга. Хотя он быстро и отвёл взгляд, сделав равнодушный вид, но нужный вопрос задать, не забыл:

– Иван ты не возражаешь, если я у тебя до шести часов утра перекантуюсь? – У меня поезд в семь двадцать утра отходит.

– Ночуй места много, только будильник заведи, завтра выходной. Мне вставать рано некуда, можно подольше поспать.

Давай с тобой по рюмочке ещё выпьем, и будем устраиваться спать.

– Если завтра спешить некуда можно и подольше посидеть, – заметил Лёня.

– Тогда давай наливай, посмотрим, какой аппетит будет после очередной рюмки, – сказал Иван.

…Они просидели за коньяком и разговорами до двух часов ночи. Потом Иван, опьянев от выпитого коньяка, ушёл к себе в спальню, отдав в распоряжение Савельеву диван в зале.

Лёня не спал он сидел за столом пил маленькими глотками коньяк и закусывал орехами, одновременно думая о своём трудном положении. Под утро, он открыл сервант, взял дрожащими руками шкатулку и извлёк оттуда за цепочку брегет. Опустив его в карман брюк, он оделся, положил в сумку недопитую бутылку коньяка и несколько мандаринок, затем тихо захлопнул за собой дверь. В поезде Лёня часто ходил в туалет, доставал часы и любовался ими. В это время он был уверен, что с таким богатством вопрос зачисления в команду будет обязательно решён. Когда поезд прибыл в Куйбышев, он пришёл в своё общежитие, бросил сумку под кровать и поехал на стадион.

Администратора команды Волина он застал в своём кабинете. Тот удивлённо взглянул на него и спросил:

– Ты, что не ездил домой?

– Ездил, – только с поезда. Я приехал без положительного ответа. Беда наотрез отказался ехать сюда, у него жена опять беременная и вечерами он учится.

– Жалко, парень он интересный. Команду бы нашу укрепил своим присутствием, – огорчённо выдавил из себя Волин.

– Я ему всё объяснил, но он, ни в какую не соглашается.

Лёня взглянул на администратора, и его лоб покрылся моментально потом. Он вытащил часы и положил перед Волиным:

– Вот, – робко произнёс он.

– Что это? – спросил Волин, – и с удивлением посмотрел на Савельева. Потом взял в руки брегет:

– Занятная вещица, – сказал администратор, протягивая часы назад Савельеву.

– Этого хватит, чтобы меня в заявку включили на следующий футбольный сезон? – выпалил Лёня.

– Не понял? – вновь удивился Волин и сразу нахмурил брови.

– Геннадий Фёдорович, вы же сами мне пояснили, чтобы в команде играть, нужны деньги.

– Да я говорил так, но не в том плане, что ты можешь купить место в основном составе. Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь? Забирай сейчас же свой раритет и уходи немедленно отсюда. Вон ты значит, как истолковал мои слова?

Волин разошёлся не на шутку. Он встал с кресла и начал отчитывать Лёню и объяснять правильность, когда – то сказанных им слов для незадачливого футболиста:

– Я имел в виду, что посредственность мы на сборы и игры возить за клубные деньги не собираемся. Есть свои деньги, – то, пожалуйста, катайся, набирайся опыта у мастеров. Можешь ехать с основным составом тренироваться хоть в Крым, хоть на Кавказ. Каждые сборы это повышение твоего мастерства. Из дубля Коноплин и Юдин так и делали. У них материальные возможности позволяли кататься с командой два года подряд. Этот сезон они включены в основной состав, а ты Лёня пока сыроват для высшей лиги. Для полуфабрикатов у нас есть дубль. Уходи. Видеть тебя не хочу, – указал он Савельеву на дверь.

Когда Лёня вышел из кабинета Волин взял телефон и позвонил главному тренеру.

– Алло, Анатолий, ты меня слышишь? – Возвратился наш Савельев и приехал он ни с чем. Я думаю, он неправильно говорил с Бедой, – кричал в трубку Волин. – Ты знаешь, в этом возрасте многим молодым присуща зависть. Вот он её возможно и проявил, не донёс Беде всех наших предложений. Я думаю, мне самому ехать надо к нему. Встретится с ним лично и его тренером, и на месте все детали обговорить. Это будет надёжнее.

…Савельев, стоял у полуоткрытой двери кабинета и весь телефонный разговор слышал. От услышанной речи Волина, он сломя голову бросился бежать со стадиона. Сев в автобус он приехал в общежитие. В голове у него был сплошной ералаш. Сердце от страха и волнения сильно билось в груди.

«Что делать? – зачем я связался с этими часами, – терзал он мысленно себя, – надо срочно избавиться от них. Продать какому – нибудь коллекционеру или сдать их в скупку, и бежать из этого города. Искать другую команду. В Саратов или Казань надо ехать, попробовать там свои силы».

Он вытащил из шкафа сумку, достал паспорт, и недопитую бутылку коньяка. Допив содержимое, из горлышка не закусывая, он катом ноги опорожненную бутылку отправил под кровать. После чего в обуви растянулся на постели.

Немного успокоившись и обдумав план дальнейших действий, он встал с кровати и вышел на улицу. Ноги без задержки сами понесли его к ювелирному магазину, который находился недалеко от железнодорожного вокзала.

Приёмщик сидел в застеклённой будке.

Савельев достал брегет, и просунул их вместе с паспортом ювелиру в маленькое окошко:

– Хорошая вещь, – восхищённо сказал он, – но для меня это будет лом. Всё пойдёт на переплавку.

– А в какую сумму вы их оцените? – спросил Лёня.

– Точно сейчас не могу сказать, нужно внутренности выдирать и на весы кидать, но думаю не меньше штуки вместе с цепью. Сегодня у меня такой суммы нет. Давай я тебя запишу на третье января, деньги будут в этот день, – пообещал ювелир.

– Пишите, я приду третьего января обязательно.

Леня забрал часы и паспорт назад, не обратив внимания, что за ним наблюдали две пары зорких глаз.

Он вышел из магазина.

За ним следом на расстоянии следовал парень с ученическим портфелем в руках, и девушка в каракулевой шубке.

Лёня часто останавливался и пристально озирался по сторонам.

Не заметив, ничего подозрительного он шёл дальше.

«Пойду на вокзал, куплю билет в Саратов на пятое января. Покажусь там, в Соколе, – команда вроде неплохая. Не получится, оттуда в Казанскую Искру махну», – рассуждал он сам с собой.

…На вокзале он постоял около кассы в очереди пятнадцать минут. Купив билет, покрутил головой по сторонам и решил зайти в ресторан. Заказав себе, бифштекс с яйцом, салат и сто пятьдесят граммов водки, он стал ждать заказа, осматривая посетителей ресторана. Их было немного, так – как время было дневное. Рядом с его столиком присела молодая пара. Красивая девушка села напротив, и он с восторгом разглядывал её прекрасные черты лица. Когда их взгляды встречались, он резко поворачивал шею, отводя лицо от неё, или подпирал свою голову руками, закрывая ладонями глаза. Девушка поймала его заинтересованный взгляд и тут – же незаметно для него оказалась около его столика:

– Можно ваше меню посмотреть? – услышал он женский голос.

– Да, пожалуйста, только это не моё меню, а ресторана, – смущаясь, ответил он.

– Простите, я не правильно выразилась? – сказала красивая девушка.

– Всё нормально, мне оно уже не нужно, я сделал себе заказ.

Она села за его столик и стала знакомиться с ресторанной кухней:

– А вы часто здесь бываете? – спросила она, – может, подскажете нам с братом, какое в этом ресторане самое вкусноё блюдо?

– Нет, я редко захожу сюда, но беру бифштекс с яйцом или антрекот. Спросите у официантки, она вам посоветует, – сказал ей Лёня.

Подошла официантка, принеся на подносе графинчик водки и салат:

– Извините, – обратилась она к Лёне, – ваш бифштекс будет готов минут через двадцать.

– Ничего страшного, я подожду, мой поезд не сегодня отходит, – ответил ей Лёня.

– А наш поезд сегодня отправляется, – взглянула девушка умоляюще на официантку. – Вы не могли бы обслужить наш столик? – попросила она, показывая на стол, где сидел её брат.

– Я этот столик не обслуживаю, пересаживайтесь сюда. Я у вас заказ приму, если вы торопитесь, – вежливо посоветовала ей официантка.

Девушка повернулась к брату, который сидел за столиком и от безделья разглядывал большую люстру в центре зала ресторана:

– Петя, иди сюда, садись, – позвала она брата.

Брат отодвинул стул, стоявший около Лёни и сел с ним рядом.

– Пока вы ждёте свой заказ, можете воспользоваться моим графинчиком, – предложил Лёня. – Мне как – то неудобно при вас одному пить.

Их долго уговаривать не пришлось. Брат смело взял графин в руку и стал разливать водку.

Савельев обратил внимание, что на фаланге указательного пальца у брата девушки нанесена татуировка в виде перстня с американским долларом. Брат посмотрел на Лёню и сказал:

– С уговором, что с нашего графина вы тоже выпьете?

– С превеликим удовольствием, – опрокинув рюмку в рот, произнёс развеселившийся Лёня.

Девушка, сделав глоток, отставила рюмку и стала вилкой ковырять салат. Она, явно ему нравилась. Лёня заметил, что она тоже свой взгляд подолгу задерживает на нём:

– Куда вы направляетесь, если не секрет? – спросил он у девушки.

– Домой мы едем в родной Саратов, – закусывая салатом, сказал брат, – мы сюда на похороны приезжали.

– Отцу помогали мачеху похоронить, – добавила девушка.

– А я тоже скоро туда поеду, – известил их Лёня, – думаю пристроиться там, в футбольную команду.

– Заезжайте к нам в гости, мы в Агафоновке живём, – пригласила девушка Лёню, – меня совсем просто найти. Я на вокзале работаю в пирожковой кухне. Спросите Милю, и я выйду.

– Очень приятно Миля, а меня Лёня зовут. Я футболист, – представился он.

Они выпили ещё по рюмке из Лёниного графина. Затем им принесли два полных графина, которые они осушили.

Лёня был уже готовый и без стыда изливал свои симпатии Миле.

Миля отвечала тем – же, даря ему при этом очаровательную улыбку. Потом она вырвала листок из записной книжки и записала свои Саратовские координаты.

Когда Лёня начал пригибать голову к столу старший брат Мили, незаметно ощупывая его карманы, говорил:

– Всё Лёня, ты отдыхай нам пора идти, в Саратове встретимся!

– Нет, я пойду с вами, – пьяно настаивал он. – Я должен вас проводить. Я просто обязан это сделать!

– Хорошо проводишь, но нам до поезда ждать ещё два часа, – сказала Миля. – Мы хотим сходить в магазин «Сластёна» и купить конфет. Ты закажи себе кофе или чай и подойдёшь к магазину, мы там будем тебя ждать.

– Ладно, идите я сейчас быстро, – вытянул он руку с согнувшей ладонью.

Миля подошла к Лёне чмокнула его в щёку, и они ушли, оставив нового знакомого пить кофе в полупустом ресторане.

Выпив невкусное и холодное кофе, Лёня, шатаясь, вышел из ресторана. Осмотревшись по сторонам и не заметив около себя посторонних лиц, он направился к магазину «Сластёна». Его подхватил под руку неизвестно откуда взявшийся долговязый парень:

– Давай помогу площадь перейти? – Не то в таком виде под машину угодишь, – вызвался он.

Лёня, ничего не понимая, мотал только головой. Его тошнило. Парень повёл его в пролёт, между двумя рядом стоящими автобусами.

Больше он ничего не помнил. Скорая помощь подобрала его в бесчувственном состоянии с разбитой головой и вывернутыми карманами.

Мне только Волгу переплыть

Волин сошёл с поезда на перрон Московского вокзала города Горького. Этот город он навещал не первый раз и ориентировался в районе вокзальной площади неплохо.

«Вот она улица Чкалова, – вспомнил он, – ведёт в сад Первого мая, а за ним центральный стадион „Локомотив“, где мы многократно встречались с местной командой „Волга“, но мне туда сегодня не надо».

Он спросил у милиционера, где автобусная остановка двести сорок пятого маршрута. Получив разъяснительный ответ, Волин прошёл по длинному подземному переходу и там сел на автобус. Через полчаса он уже был на территории небольшого, но по домашнему уютного и благоустроенного стадиона Водник. Ему повезло, Серикова он застал на месте.

Виталий Семёнович занимался с молодёжью в большом спортивном зале:

– Здравствуйте, – подал Волин руку ему, – я Геннадий Фёдорович, – администратор команды «Крылья Советов», – представился он.

Сериков, хмурясь, поздоровался с ним:

– Виталий Семёнович Сериков, – тренер местной команды, – ответил он на его приветствие своим рукопожатием. – Сейчас, я через пяток минут освобожусь, – сказал Сериков. – Пройдите в комнату тренеров, обождите меня там? – открыл он дверь тренерской комнаты.

Когда Сериков освободился Волин сидел уже раздетым и разглядывал на стенде фотографии и турнирные таблицы, висевшие на стене. Приход Серикова заставил его прервать знакомство с фото галереей. Он повернулся к тренеру лицом:

– Хорошие фотографии, лет эдак через несколько, этот стенд будет уже не наглядной агитацией, а историей!

Сериков предложил гостю кресло, сам присел на широкий без спинки стул:

– Я догадываюсь, что вас привело к нам из далёких краёв? – сказал Виталий Семёнович, не обращая внимания на его лестные отзывы о стенде. – Хотите заполучить нашего самородка Беду. Думаю это пустые хлопоты. Он не оставит свою молодую и красивую жену с грудным ребёнком. Вдобавок она вновь на сносях. В нашем городе он повязан, не только футболом, но и учёбой. У него здесь полгорода родни, разве его сорвёшь с места. Хочу ещё заметить, что он благороден не только на поле, но и по жизни. Когда он вернулся из заключения, завод помог ему встать на ноги, трудоустроили его, оформили на учёбу, выделили жильё. Создали всё условия, чтобы его повторно не засосал криминальный омут. Иван Беда всё это хорошо понимает, и неблагодарной монетой платить не станет ни заводу, ни коллективу с которым он трудится. Понимаете, здесь около стадиона расположен большой двор. Это не простой двор, а спортивный. Постучите выборочно в дверь квартиры первого дома, вам скажут, что здесь живут лыжники Пугины, Сазановы, или борцы Пахомовы и Телегины. А о футболистах и хоккеистах я вообще молчу. Зайдите в следующий дом, вам откроют двери футболисты Беда, Варгановы, Купцовы и знаете, что их всех объединяет?

Сериков вопросительно посмотрел в глаза Волину.

– Думаю любовь к спорту, – пожал плечами Волин.

– Спорт, – само собой разумеется, но главное их объединение, – это кровный и родственный альянс. В этом дворе живут семьи, в основном как – то повязаны родственными узами и трудятся они в системе Министерства речного флота. Что они подумают об Иване, если он сбежит из города?

– Ну почему сбежит, ему будет оказана честь, играть в престижной команде, – перебил его Волин.

– Иван, однажды заявил, – продолжил Сериков, – что ему хоть пускай «Ливерпуль» или «Реал» предлагают, он никогда свой родной город и двор не покинет. Вы поняли, что двор – это одна большая мега – семья!

Глаза гостя из Куйбышева моментально потухли:

– Вы Виталий Семёнович меня с первых минут огорошили, – расстроено сказал Волин. – Я уже веру потерял в успех нашего предстоящего с ним разговора. Сейчас я думаю, а надо ли с ним встречаться или идти сразу на поезд?

– Для очистки совести, можете с ним поговорить, – сказал тренер. – Найти его проще простого, – начал объяснять Сериков адрес Беды, – дом номер шесть, квартира тридцать, второй этаж, он сегодня дома. Три часа назад был здесь на тренировке.

И сегодня утром он жену встретил с поезда. Успехов вам и не думайте, что, я воспрепятствую его переходу. Для меня почётно будет, если мои воспитанники начнут играть в разных командах страны. Кстати, как там наш Савельев? – спросил он.

Волин задумался и сморщил лицо, будто его прострелило:

– Что я могу о нём сказать. Не дозрел он ещё, до вышки. Играл в дубле с завышенной самооценкой о себе. Апломбу много, а продуктивной игры нет. Боюсь, что нам придётся с ним расстаться в ближайшем будущем, если он не пересмотрит своё отношение к спорту. Мы его отправим служить в армию. Сейчас он находится в больнице. Два дня назад, скорая помощь подобрала его на улице пьяного, с тяжёлой травмой головы и вывернутыми карманами.

– Что с ним произошло? – встревожился Сериков.

– Вы только родителям ничего не говорите? – попросил Волин Серикова. – У него всё обойдётся. Он пока в коме лежит, но врачи обещают вывести его из этого состояния в ближайшие дни. Все предпосылки к этому есть. А транспортная милиция занимается поиском преступников.

– Да, неприятный случай, – сжав рукой подбородок, произнёс Виталий Семёнович. – Он же у нас практически спиртного в рот не брал. Как – же это он осмелился нарушить спортивную форму?

– Видите ли, он недавно в конце той недели был здесь и встречался с Бедой по моей просьбе. Когда он возвратился, у меня состоялся с ним неприятный разговор. Савельев захотел за дорогую золотую вещь купить себе место в команде. Я его отругал и выгнал из кабинета. В этот день его и нашли у вокзала. Очевидно, его просто, напросто ограбили, потому, что часов этих у него не обнаружили.

– Вы говорите часов? – спросил Сериков.

– Да, массивные карманные часы, изготовленные из золота с непонятным вензелем на крышке, – описал примерную характеристику часов Волин. – Я не сведущий в таких вещах, но мне кажется, что это работа умельца прошлого века.

Сериков взметнул свои брови к верху. По его лицу пробежала ниточка взволнованности и он, встав со стула, приблизился к Волину:

– Геннадий Фёдорович у меня к вам просьба будет, – обратился тренер к Волину, – поинтересуйтесь, пожалуйста, у Ивана Беды, давал он свои часы Савельеву или нет? Я знаю, похожий раритет имелся у Ивана и знаю, что Лёня Савельев недавно ночевал у него в квартире. Не хотелось – бы думать плохое, но парень зациклился на высшей лиге и есть вероятность, что эти часы Ивана Беды. Мне известно ему на свадьбе, старинные часы дарили, но сам в глаза их не видал. А вот как они попали к Савельеву, сей ответ вы, и узнаете у Ивана, – сказал Сериков.

Волин вышел из спортзала и обратил внимание, что стадион переполнен детьми школьного возраста. В хоккейной коробке играла команда юношей, а на большом катке тренировались и конькобежцы и фигуристы. Он вышел с территории стадиона, где проходила широкая улица. Увидал, как мальчишки в валенках с самодельными клюшками гоняют по накатанной трассе шайбу. Пройдя торец дома, где находился хлебный магазин, он сразу попал в нужный ему двор.

Волин понял, почему Сериков назвал этот двор спортивным.

В большом сквере бегали лыжники, и около каждого дома были залиты ледовые пятачки, где под присмотром мам и бабушек катались на коньках малыши.

Найдя нужный ему дом, он зашёл в подъезд. Дверь ему открыл сам Иван.

Волина он узнал сразу:

– Приятно удивлён! – вместо приветствия произнёс Иван, – никогда бы ни подумал, что увижу вас у себя на пороге. – После этого он протянул Волину руку. – Проходите, раздевайтесь? Сейчас мы с вами домашнего абхазского вина попробуем. Жену сегодня встретил, а ей пить нельзя. Извините, только меня, – не помню, как вас зовут?

– Геннадий Фёдорович, – напомнил ему Волин.

Он разделся, поправил причёску и прошёл в зал.

– А где супруга? – спросил он.

– Она давление пошла, замерить соседке. Скоро вернётся.

Манана врач по профессии, так все соседи к ней по вопросам здоровья обращаются, несмотря на то, что пятьдесят метров от дома расположена поликлиника, – сказал Иван.

– Выходит, верят ей больше, чем в поликлинике, – сказал Волин.

– Нет, она онколог, им больше поболтать с ней охота, вот, и зовут, не понимая, что у неё дома своих дел по горло. А в поликлинике у нас хорошие врачи, но у них времени нет для разговоров в кабинете, – объяснил Иван.

Он поставил бокалы на стол, насыпал в вазу мандаринов и орехов.

– А я думаю, почему у вас новым годом в квартире пахнет, а это мандарины разносят такой запах, – заметил Волин.

– Три дня до нового года осталось, каждая квартира такой запах издаёт, – ответил ему Иван.

Они не успели поднять бокалы, как в это время в квартиру вошла Манана, держа в руках тонометр.

Она вежливо поздоровалась с незнакомым мужчиной, который переменился в облике, и посмотрела на стол:

– Вино пьёте, а закусываете одной травой. Так на Кавказе не пьют, – сказала она. – Иван, почему ты мясного ничего гостю не предложил?

И она, положив тонометр на диван, побежала к плите на кухню. Моментально на столе появились всевозможные разносолы.

– У нас на Кавказе к такому вину обязательно мясо подают, – поставила она перед гостем тарелку с отварной говядиной.

Гость не знал, куда деться от скромности и заелозил по стулу.

Манана поняла, что своим гостеприимством она ещё больше смутила гостя, чем внезапным появлением:

– Вы пейте, и закусываю, – не стесняйтесь, я сейчас вас покину.

Волин взял бокал в руку:

– Вы не беспокойтесь я ненадолго, вот с мужем вашим переговорю и на поезд пойду, – не переставая смущаться, говорил Волин. – Я сегодня приехал на ваш стадион из Куйбышева, обсудить кое – какие вопросы, ну заодно решил и к Ивану зайти, так – как мы с ним немного знакомы.

– Этот Куйбышев, мы надолго запомним с Вано. Вы слышали, что с ним произошло в вашем городе? – спросила Манана.

– Ничего со мной не произошло, – оборвал её Иван.

Она забыла, что о травме Ивана, кроме неё и дяди Гриши, никто не знает.

– Документы, я потерял или вытащили, – исправил положение Иван. – Пришлось новый паспорт получать, а это обязательная, длительная морока.

Манана почувствовала, что сказала лишнего, извинилась перед мужчинами и удалилась к спящему в другой комнате сыну.

– Иван я не буду ходить кругами, ты догадываешься, зачем я приехал? – спросил Волин.

– Да я это сразу понял. Вам не надо было ехать сюда только по этой причине. У меня нет недостатков в заманчивых предложениях от тренеров других команд. Я отказал Ярославскому «Шиннику», нашей «Волге». И зачем я поеду от родного очага, когда мне нужно только Волгу переплыть, и я в высшей лиге. Меня до сих пор осаждает и руководство клуба, и областной спортивный комитет. Обещают золотые горы, а мне ничего не надо, я просто хочу ежедневно видеть всех мне родных людей, и находится только в этом дворе. А я вам скажу это не цыганский табор, а одна большая дружная семья. Хотите убедиться оставайтесь на новый год у меня. В сквере, напротив нашего подъезда завтра установят большую ёлку. В ночь на Новый год около неё будут варить кашу, и жарить мясо. Там будет весь двор и, малые и великие, и так все праздники.