Текст книги "Безопасность: политический и социальный аспекты"

Экстремизм связан в первую очередь с разрушением политического и социального порядка. Разрушение, в свою очередь, подразумевает уничтожение охраняемых государством отношений, сложившейся социальной дифференциации и установление иных принудительных форм связи, способствующих закреплению иной социальной дифференциации. В связи с этим некоторые полагают использовать понятие «политический экстремизм» более широко: как деятельность по распространению идей, течений и доктрин, направленных на ликвидацию самой возможности легального плюрализма; как установление единственной идеологии в качестве государственной; как разделение людей по имущественному, расовому, национальному или религиозному признакам; как нарушение прав и свобод граждан с использованием неограниченного насилия, что в конечном итоге приводит к ослаблению и подрыву государства[193]193
  См.: Васильев А. И., Сальников В. П., Степашин С. В. Национальная безопасность России: конституционное обеспечение. СПб.: Университет, 1999. С. 138.


[Закрыть].

Разделение людей по имущественному, расовому, национальному и религиозному признакам, отнесенное авторами «Национальной безопасности России…» к экстремизму, в наше время встречается на каждом шагу. Из их выводов следует, что если что-то разделяет людей по имущественному признаку – это напрямую относится к «политическому экстремизму». Авторы, наверное, имели в виду разжигание имущественной и иной розни между людьми, но, увлекшись, указали различия, которые невозможно отменить, а тем более назвать эти различия экстремизмом. Нам кажется недостаточным для определения экстремизма останавливаться на том, что он – это только идеи, идейные течения, доктрины. С экстремизмом связаны прежде всего действия, направленные на разрушение существующего устройства, с какой бы идейной подоплекой они не осуществлялись. Экстремистские действия не выходят за пределы политического порядка, но они нацелены на изменение его формы в интересах особых групп людей, которые, однако, не готовы к изменению его содержания. Экстремальные действия предполагают в первую очередь дезорганизацию существующего политического порядка, усиливая при этом ответные действия государства, которые нацелены на удержание действующего политического строя в системе существующей организации. Как войну, по словам Д. Кола, можно рассматривать, исходя из логических обоснований политики государства[194]194
  См.: Кола Д. Политическая социология / пер. с фр.; предисл. А. Б. Гофмана. М.: Весь мир; ИНФРА-М, 2001. С. 209.


[Закрыть], так и экстремизм находится в поле политическом, а не социальном, если же экстремизм рассматривается вне политики, то он оказывается целью, лишенной смысла.

В юриспруденции все действия, нарушающие политический порядок, представляются антигосударственными, а в политике – экстремальными. Если политика определяет действия как экстремальные, то право как уголовно наказуемые. Политика, в зависимости от ситуации, на некоторые действия крайнего характера может отреагировать как на неэкстремальные, а естественно необходимые, для развития самого государства. Право же реагирует на такие действия однозначно и стремится подчинить их букве закона. В связи с этим у политики появляется возможность и необходимость подчинять право себе и определять его нормы и влияние.

Сегодня выделяют следующие формы экстремизма: политический, националистический, идеологический, религиозный и экологический. При этом в политическом плане под экстремизмом понимают действия против сложившихся общественных структур и институтов, с целью подрыва их стабильности, расшатывания и низвержения их, как правило, силовыми методами. Все действия, нацеленные на расшатывание, низвержение и подрыв стабильности относятся к экстремальным действиям[195]195
  См.: Политология. Энциклопедический словарь. С. 400–401.


[Закрыть]. Типология экстремизма в данном случае осуществляется по объектам, на которые направлены экстремальные действия. Если нападению подвергаются синагоги или православные храмы, то эти действия относятся к религиозному экстремизму; если затрагиваются национальные святыни – значит, это разновидность националистического экстремизма и т. д. Однако экстремальные действия осуществляются не в отношении какого-то института, выражающего сущность интереса, а в отношении института, выражающего сущность отношения государства к имеющемуся интересу, т. е. к той политике, которую проводит государство в отношении той или иной нации, или конфессии.

Экстремальные действия осуществляются ради изменения политической ситуации, а не ради изменения самого объекта, на который направлены непосредственно экстремальные действия. Экстремальные действия – это предупреждающие государство действия группы людей или отдельного человека от чрезмерного господства, слишком сильной концентрации богатства на одном из полюсов социальной структуры. Экстремальные действия – это и побуждающие государство действия к изменению своей политики. Однако если у государства нет желания осуществить сознательные изменения в своем отношении к существующей дифференциации в обществе, оно начинает осуществлять противоположные действия – усиливать свою репрессивную политику, активизировать деятельность силового механизма или сил по обеспечению безопасности. Поэтому нельзя говорить об экстремизме в различных сферах жизни общества, кроме как в политической. Для политики эти действия представлены как в отношении государства и политического порядка, который господствует в обществе, так и в отношении действий самого государства по защите существующего порядка.

Экстремальные действия различаются по силе разрушающего воздействия на существующий политический порядок, по численности участвующих, по охвату территории, по целям и объектам воздействия, средствам, а также по результатам воздействия.

Причинами экстремальных действий, по нашему мнению, могут быть крайние социальные положения, т. е. положения полной и неполной удовлетворенности индивида своими условиями жизни. Некоторые полагают, что коллективное насилие или политическая мобилизация[196]196
  По А. де Токвилю, экстремизм может быть осмыслен как коллективное насилие или политическая мобилизация в том случае, если крайние в существующем порядке действия осуществляются с использованием физического насилия (прим. – Авт.).


[Закрыть] есть производная от ухудшения условий жизни индивидов. Однако другие авторы полагают, что плохие социальные условия вызывают к жизни деморализацию и апатию, а не политическую мобилизацию. Закон Токвиля, напротив, указывает на то, что политической мобилизации подвержен народ, перенесший тяжесть самых жестоких законов, он яростно сбрасывает их бремя, как только оно несколько ослабевает. Получается так, что народ политически мобилизуется в зависимости не от плохих условий существования, а от наступления хороших. А. де Токвиль полагает, что либерализация политической жизни общества, отвечающая в большинстве случаев интересам населения или, по крайней мере, значительных его слоев, может иметь своим следствием выражение недовольства и общественное противостояние. Другие полагают, что коллективное насилие с особой легкостью разворачивается тогда, когда период длительного улучшения экономических условий резко переходит в период застоя и упадка, т. е. постоянный экономический рост создает в обществе ожидания, которые жесточайшим образом рушатся с наступлением периода упадка[197]197
  См.: Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. М.: АПЕКТ-ПРЕСС, 1998. С. 18.


[Закрыть]. Данные теоретические представления, полагающие, что экстремальные действия есть результат либо ухудшающихся, либо улучшающихся условий жизни, выносят проблематику политического экстремизма за пределы действий индивидов, а проблему безопасности увязывают с некоторыми предопределениями самой действительности. В этом случае сбрасывается со счетов деятельностный аспект безопасности, в то время как она не может быть понята безотносительно к действиям индивидов.

Условия жизни оказывают влияние на социальное положение, на удовлетворенность или неудовлетворенность жизнью, но они сами по себе не провоцируют индивида на экстремальные действия. В данном случае необходимо также осознание индивидами, что плохое социальное положение может быть исправлено в результате насильственных действий. Такое осознание устанавливается не только благодаря материальным условиям жизни, но и исторической традицией, внедренной в сознание народа: для того чтобы наступили улучшения в жизни, нужно изменить положение с помощью коллективного насилия, т. е. применяя экстремальные действия. Так, террористические акты не возникают как стихийное действие, они тщательно планируются, организуются и реализуются. Ни одно массовое волнение не возникает стихийно в современных условиях. В обществе всегда имеются силы, которые обладают опытом организованных экстремальных действий.

По силе разрушающего воздействия на существующий политический порядок экстремальные действия можно подразделить на действия, которые коренным образом изменяют существующий порядок, и на действия, которые изменяют существующий порядок в каких-то его частях. Первая разновидность политического экстремизма носит фундаментальный характер, вторая – частичный или локальный характер.

Фундаментальный политический экстремизм – это наиболее опасный тип экстремизма, и заключается он в том, что осуществляет попытки коренного изменения политики государства в отношении положения больших групп людей, которые в пределах существующего политического порядка находятся в ущемленном состоянии. В действиях подобного типа используются самые невероятные способы разрушения, связанные с уничтожением либо самих себя, либо неповинных граждан, либо объектов государственной, экономической, культурной и общественной важности. Необходимо предварительно заметить, что подобные действия имеют вполне сознательный характер. Сознание индивидов, решившихся на подобные действия, во-первых, биполярное и антагонистическое, т. е. оно двухполюсно структурировано и осмысливает действительность через резкое отличие себя и всех других: все, что помимо меня – это враги, в то же время «Я» и те, кто положительно признает меня – это друзья. Во-вторых, индивид с подобным сознанием во всех действительных бедах винит государство, а не иные структуры. Государство для подобного типа сознания – самый злейший враг, повинный во всех смертных грехах. Данному состоянию сознания соответствует религиозное сознание и иные формы сознания, которые не поддерживаются государством. Неподдерживаемые государством формы сознания воспроизводят категории враждебные государству, и государство представляется в виде сдерживающего начала, препятствующего развитию данной формы сознания.

В действительности государство не только создает условия для безопасной жизнедеятельности, но и порождает конфликт, как основу опасных действий и политических угроз. Так российское государство, вызвав к жизни рыночные отношения, оставило один на один с ними своего гражданина, не создавая условий для безопасных отношений, не давая никаких гарантий человеку, не имеющему практики существования в этих отношениях. Появившиеся финансовые «пирамиды» (Мавроди и другие, подобные ему) разорили огромное количество людей, а государство при этом не создало никаких форм защиты от такого рода мошенничества. Надо согласиться с суждениями, что государство, в лице своих компетентных органов, должно было бы принять на себя всю ответственность за допущенные ошибки, признать их опасными, а государственные, политические деятели должны были разделить с населением все материальные тяготы последствий этих ошибок[198]198
  См.: Миненок М. Г., Миненок Д. М. Корысть. Криминологические и уголовно-правовые проблемы. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. С. 55.


[Закрыть]. По сути дела, действия, осуществляемые в экономике, должны приобретать политическое значение, поскольку эти действия существенным образом изменяют в худшую сторону положение индивидов, порождая, таким образом, реальный или латентный конфликт в обществе. Вполне оправданными будут действия законодателей, которые все-таки сумеют привлечь к уголовной ответственности всех тех, кто выстроил политику перехода к рынку с крупными потерями социальной прочности российского народа. Ведь привлек же к ответственности суд Аргентины бывшего министра финансов Д. Кавальдо за провал политики по оздоровлению финансовой системы страны, и тем самым поставившему на грань выживания аргентинский народ.

К фундаментальному политическому экстремизму можно отнести как действия государства, политических деятелей, руководства страны, чиновников (особенно тех из них, которые игнорируют традицию и нравственные устои, формировавшиеся веками, с целью ухудшения экономического, политического и социального положения людей), так и действия индивидов, направленные на кардинальное изменение положения государства и общества, а также других индивидов. Действия либо представительных органов власти, либо самих индивидов, направленные на изменение положения без добровольного на то согласия, по своему содержанию конфликтны и опасны.

Государство в своей политике должно учитывать интересы не только предпринимателей, но и других слоев населения, чьи доходы зависят не только от труда, но и от решений предпринимателей по оплате этого труда. Капитал при возможности получить большой процент с прибыли готов на все, и нет такой силы, которая могла бы удержать его в правовых или нравственных нормах. Поэтому для того чтобы действия капитала не были разрушительными для положения индивида и государства, необходимо даже самую лучшую экономическую политику государства дополнять мерами социальной политики, пишет Л. Эрхард[199]199
  См.: Смольков В. Социальное рыночное хозяйство: концепции Л. Эрхарда и Г. Мюрдаля // Социально-политический журнал. 1998. № 1.


[Закрыть]. Данное дополнение сужает экономическую основу экстремальных действий индивидов, укрепляет интегративные способности людей, и делает их экономически активными. Государство становится «убежищем» для тех, кто в условиях рынка не смог существовать; но в тоже время государство становится механизмом, регулирующим рынок и негативные последствия его функционирования. Данная задача для государства приоритетна, а потому, от полноты и эффективности исполнения государством своих обязанностей, зависит не просто благосостояние как набор условий для достойного существования гражданина, но и благосостояние как необходимая степень безопасности, как право обеспечить безопасную жизнь обществу в целом и гражданину в частности. Однако в действительности российское государство не в состоянии справиться с разрушительными действиями отечественного и мирового рынков, да и с собственными чиновниками, причастными к выводу финансов из страны, и творящими такое беззаконие, имеющее ужасающие последствия, которые и не снились и десяти Джеймсам Бондам[200]200
  См.: Калашников М. Тусклый «герой» тусклой эпохи. Неприглядный портрет Клебанова в интерьере его дел // Советская Россия. 14 февраля 2002.


[Закрыть].

Экстремизм проявляется в действиях, разрушающих установленный порядок, но симптомы его могут быть зафиксированы в состоянии сознания индивидов, которое ориентировано на стереотипы экстремальных действий, порожденных историей взаимоотношений общественно-политических сил. Опросы населения России показывают нам вероятные масштабы социально-политического противостояния. Так, опросы, проведенные ВЦИОМом осенью 1997 года, свидетельствуют, что стереотипы экстремальных действий глубоко сидят в сознании россиян. Следует заметить, что подобные стереотипы – это результат того, что в XX веке Россия пережила четыре революции, и этим вряд ли может «похвастаться» какая-либо другая страна. По результатам этого опроса 15 % респондентов готовы поддерживать большевиков сегодня в гипотетической «революции» (в 1990 году таких было 24 %) и почти столько же – 16 % были готовы поддерживать «большевиков» и кое в чем сотрудничать с «большевиками», и только 7 % респондентов изъявили желание «активно бороться против большевиков»[201]201
  См.: Хлобустов О. М. О тенденциях развития социально-политического конфликта. С. 270.


[Закрыть].

К экстремальным действиям необходимо отнести также деятельность оппозиционных партий, которые направляют свои усилия на изменение существующего господства, социально-протестные действия различных сект нетрадиционных религий, преступно протестные действия, угрожающие как государству, так и индивиду. Подобный подбор реально существующих угроз современному российскому государству не может получить однозначное правовое определение как антигосударственная деятельность. Если преступные действия не только оцениваются правом и определяются им как преступные, то действия всевозможного рода сект не получают в законах однозначной оценки: в их организационных документах и действиях, как правило, нет ничего противоречащего Российской Конституции и законам об общественных объединениях. Партии длительный период функционировали только под эгидой Конституции, сегодня они также регулируются Федеральным законом о партиях. Все перечисленные способы действий являются результатом конкретной дифференциации общества и политики государства в отношении либо организованных, либо индивидуальных протестных и в большей или меньшей степени экстремальных действий.

Политическая безопасность утверждается как система особых взаимодействий не только в сфере политики, но и в социальной сфере в целом, как ответный результат этих взаимодействий. Но в данном случае политическая безопасность, являясь результатом компромисса между конфликтом, разворачивающимся в обществе, и государственной целостностью определяется динамическим элементом этого взаимодействия, т. е. конфликтом. Политическая безопасность есть оборотная сторона политического конфликта, политической борьбы, ее предельная составляющая. От накала политической борьбы зависит уровень политической безопасности в обществе. Политическая безопасность – это способ взаимодействия, где борьба уже по той или иной причине не может быть способом взаимодействия, поскольку все противоречия решаются мирным путем. В связи с этим у сил, борющихся за свой политический статус, формируются свои собственные представления о политической безопасности[202]202
  См.: Мельников И. Власть боится оппозиции // Советская Россия, 2007, 30 января.


[Закрыть], а у государства – свои. Противоречия, возникающие в понимании того, что собой представляет политическая безопасность, переводят борьбу основных субъектов безопасности в сферу права и законодательства. Ибо тот предел, за которым конфликт разрушает легитимную систему политической безопасности, устанавливается правом[203]203
  См.: Стребков А. И., Филатова Н. В. Право и мирные стратегии в разрешении политического конфликта // Время и право. 2004, № 1.


[Закрыть]. Но поскольку законы формируют господствующие партии, они тем самым укрепляют позиции этих партий в борьбе за власть. Поэтому для оппозиции политической безопасности слишком много, для властвующих сил – ее всегда мало. Те, кто стремится к власти, всегда относятся критически к сложившейся системе политической безопасности и требуют ее изменения, те, кто властвуют, полагают, что политической безопасности для них недостаточно. Упреки политических оппонентов в адрес господствующей власти обычно состоят в том, что она сужает поле конкуренции в политическом пространстве, эти упреки направлены на то, чтобы политическая безопасность приобрела более приемлемые формы и позволила конкурирующим партиям добиваться бо́льших успехов в политической борьбе[204]204
  Конкуренция – «это момент, скрепляющий и усиливающий политическую систему государства, а не разделяющий и раздирающий ее» (Мельников И. России нужна народная демократия, основанная на полном экономическом и политическом суверенитете страны // Правда. 2006, 1–4 сентября.


[Закрыть].

Политическая безопасность, как складывающаяся система борьбы социально-политических сил, и политическая безопасность, как продукт государственной политики, – это два различных продукта, один из которых есть результат стихийной борьбы, другой – политического управления[205]205
  Р. Келли пишет: «Политика и управление не могут быть разделены по различным причинам, включая потерю ясности в определении государственной службы и потерю согласия относительно того, кто уполномочен на подобные услуги» (Сморгунов Л. В. Управление в условиях неопределенности: в поисках моделей устойчивого развития // Сравнительное государственное управление: теории, реформы, эффективность / под. ред. Л. В. Сморгунова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. С. 14).


[Закрыть]. Поэтому в обществе формируется, по крайней мере, два, порой противоположных, представления о политической безопасности – официальный и неофициальный. Официальный взгляд на политическую безопасность изложен в различных правовых документах, начиная с Конституции, Концепции о национальной безопасности и ФЗ «О безопасности», заканчивая такими Федеральными законами, как «О противодействии терроризму» и т. п.[206]206
  См.: Конституция Российской Федерации. М.: Юрид. лит-ра, 1993; Концепция национальной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом президента РФ от 17 декабря 1997 г. № 1300 // Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 52; Концепция национальной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 17 декабря 1997 г. № 1300 (в редакции Указа Президента Российской Федерации от 10 января 2000 г. № 24) // Российская газета. 2000, 18 января; Закон Российской Федерации «О безопасности» (№ 2446-1 от 5.03.92, в ред. Закона РФ 22.12.92, № 4235-1, Указа Президента РФ от 24.12.93, № 2288); Федеральный закон Российской Федерации от 06 марта 2006 года № 35-ФЗ О противодействии терроризму [Электронный ресурс]. URL: http://www.rg.ru/2006/03/10/ borba-terrorizm.html (дата обращения: 08.01.2008).


[Закрыть] Неофициальный взгляд формируется в общественном мнении, которое, как и государственные законы, является важной составляющей в нашем мире[207]207
  См.: Политическая безопасность России: (По материалам науч.-практ. конф. ИПСИ РАН и Клуба «Реалисты») / сост. Н. Н. Беляков, Ю. В. Третьяков. М.: Клуб «Реалисты», 1997; Кортунов С. В. Становление политики безопасности: Формирование политики национальной безопасности России в контексте проблем глобализации // Безопасность Евразии. М.: Наука, 2003; Карпов В. И. Основы теории обеспечения безопасности личности, общества и государства: учеб. пособие. М.: ЮИ МГУПС, 2000; Пашин А. Л. Правовое обеспечение безопасности политической системы и личности в условиях глобализации рынка: монография. Орел, 2005; Серебрянников В. В. О политической безопасности России // Социально-политический журнал. М., 1997. № 3 и др.


[Закрыть].

Различные государственные органы занимаются доведением официального взгляда на существующий порядок, они же осуществляют контроль над тем, чтобы этот официальный взгляд приобретал господствующее значение в социуме. Благодаря этому складывается практическая система политической безопасности, состоящая из совокупности элементов, образующих структуру политической безопасности и связей, которые устанавливаются между этими элементами, создавая специфическую сеть, которая и внедряется в общество. Система безопасности, принимаемая правительством и ведущими партиями, должна быть разумной. Корни этой разумности в понимании того, что безопасность есть система защиты от конфликта, от степени конфликтности в обществе. Она становится системой защиты жизненно важных интересов посредством институционализации конфликта, редуцированием его в конкурентные формы борьбы. Конфликт является деятельной силой интереса, способом его реализации. Конечно, «разум» государства заключается в тех законах, которые становятся господствующими, и дальше этих законов он не распространяется. Однако желательно, чтобы государство руководствовалось также и законами политической жизни, которая соткана из конфликтов[208]208
  См.: Глухова А. В. Политические конфликты: основание, типология, динамика. М., 2000.


[Закрыть].

Понимание политической безопасности как системы защиты, объектом которой является конституционный строй, суверенитет, территория, предполагает рассматривать политическую безопасность только в качестве защиты. Эта функция политической безопасности в большей степени функция внешняя, и закрепляется она за государством. Однако политическая безопасность несет в себе и внутренние функции, не связанные напрямую с защитой конституционного строя, суверенитета и территории. Внутренние политические процессы никак не связаны с разрушением конституционного строя, разрушением суверенитета и территориальной целостности, хотя в федеративном государстве порой проявляют себя тенденции суверенизации и отделения субъектов от федеративного целого[209]209
  «Райкер, – пишет Г. И. Грибанова, – справедливо утверждает, что федерализм – это прежде всего… форма политического конфликта между индивидуумами, имеющими различные интересы, по вопросу о принципах государственной организации и институционального дизайна» (Грибанова Г. И. Федерализм и демократия в современной России // Демократия и федерализм в России / под ред. Ю. А. Красин, М. Х. Фарукшин и др. М.: Российская ассоциация политической науки (РАПН); Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. С. 196).


[Закрыть]. Эти тенденции, однако, при разумном политическом управлении вряд ли будут играть заметную роль. Для внутреннего пользования можно принять за константу такие объекты государственной защиты, как конституционный строй, суверенитет и территория. Политические страсти внутри страны разгораются по поводу иных атрибутов власти – парламента, судов, правительства, что в ФЗ «О безопасности» признается инструментами, обеспечивающими политическую и национальную безопасность. Для поддержания внешнеполитической безопасности требуются боеспособные вооруженные силы, для внутриполитической безопасности эти силы необходимы только тогда, когда политический конфликт приобретает форму массовых беспорядков и вооруженного мятежа[210]210
  «Внешняя безопасность – емкий объект. Он свидетельствует лишь о том, что угроза исходит извне. Объекты вооруженного мятежа – политическая система и территориальная целостность РФ. Массовые беспорядки посягают на общественную безопасность» (см.: Дьяков С. В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М.: НОРМА, 1999. С. 19, 47).


[Закрыть]. Основной целью внутриполитической безопасности является поддержание отношений в политике, которые бы не разрушали Конституцию, или сохранение основных политических принципов, на основе которых осуществляется взаимодействие различных политических сил.

Поддерживать отношения в политике, не разрушающие Конституционные установления, и защищать конституционный строй – это не одно и то же. Разрушение конституционных норм – это отказ политических сил следовать конституируемым принципам, а защищать конституционный строй – значит, бороться против тех сил, которые нацелены на уничтожение установленного, согласно Конституции, политического, экономического и социального строя. Закон «О безопасности» не делает различий между теми силами в обществе, которые стремятся вести борьбу в рамках существующей Конституции, и теми силами, которые стремятся уничтожить конституционный строй, хотя это делать просто необходимо. Требуется различать политические силы по их внутренним целям и задачам, а тем самым закон сделать приближенным к действительности, либо издать другие законы о внешней и внутренней безопасности, в которых четко обозначить границы опасностей и угроз внешнего и внутреннего характера. Сегодняшняя система безопасности в большей степени ориентирована на угрозы, направленные на изменение конституционного строя, суверенитета и территории, т. е., по сути дела, она ориентирована на внешние угрозы вместо того, чтобы в полном объеме раскрыть внутренние угрозы политической нестабильности, указать, исходя из собственной национально-специфической особенности, на состояние экономики, политики и культуры.

Как-никак именно эти особенности порождают специфические способы взаимодействия, уровень конфликтности которых не позволяет снизить уровень политического контроля над деятельностью определенных политических сил. И если использовать цвета радуги для обозначения этого уровня (красный, желтый, зеленый), то каждый уровень контроля политической безопасности будет зависеть от того политического напряжения, которое возникает в тот или иной исторический момент. В практике современного государства подобный контроль осуществляется повсеместно. Красный уровень – это чрезвычайное положение в стране, которое вводится в результате нескончаемого конфликта между политическими силами в борьбе за власть. Желтый уровень контроля над безопасностью – это уровень политического конфликта, возрастающий в связи с выборами законодательных и исполнительных органов власти. Зеленый уровень – это снижение степени политической конфликтности в результате легитимации основными политическими силами результатов выборов. Для каждого уровня контроля над внутренней политической безопасностью действуют свои законы, которые вводятся решением законодательных органов.

В результате предварительного теоретического анализа можно перейти к раскрытию сущности системы политической безопасности. Но предварительно следует сделать несколько замечаний, которые позволят аргументировать предложенные выше представления о системе политической безопасности. Во-первых, необходимо различать внешнеполитическую и внутриполитическую безопасность, как это делают юристы, которые различают государственные преступления, посягающие на внешнюю и внутреннюю безопасность[211]211
  См.: Дьяков С. В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М.: НОРМА, 1999. С. 199.


[Закрыть]. Необходимость подобного различения диктуется Концепцией национальной безопасности, в которой говорится, что «анализ угроз национальной безопасности РФ показывает, что главные из них в настоящее время и в обозримой перспективе не имеют военной направленности, носят преимущественно внутренний характер и сосредоточены во внутриполитической, экономической, социальной, экологической, информационной и духовной сферах»[212]212
  Там же. С. 199.


[Закрыть]. Это различение позволяет нам очертить границы между контролем над внешнеполитической безопасностью и внутриполитической. В связи с этим потребуется разработать законы о внешнеполитической и внутриполитической безопасности, со своими особыми целями и задачами, а также экономически оправданными и политически целесообразными средствами достижения поставленных целей и решения выдвигаемых задач.

Во-вторых, необходимо в законе о внутриполитической безопасности учесть национально-историческую специфику становления демократии в стране и определить, исходя из различных уровней политической конфликтности в обществе, различные уровни политической безопасности. Каждый уровень безопасности должен определяться законодательными органами, а формы контроля над безопасностью в обозначенные периоды должны быть доведены до сведения всех участников политической борьбы.

И, в-третьих, в основание законов должен быть положен принцип, согласно которому политическая безопасность должна пониматься как разумные ограничения, не позволяющие политическому конфликту разрушать установленные Конституцией принципы и ценности, о которых говорится в законе «О безопасности». Это не значит, что Конституция вечна и неизменна, это значит, что изменения, вводимые в Конституцию, должны отражать современные реалии, общественное мнение и уровень необходимой внутриполитической безопасности. Именно опора на сформированное общественное мнение позволит государству адекватно реагировать на требуемые изменения. Однако сегодня формирование общественного мнения наиболее трудновыполнимая задача. Некоторые считают, что в стране вообще нет общественного мнения. «Мы видим, – пишут Г. Маленицкий и А. Подлазов, – что у нас нет общественного мнения. Более того, мы получаем наглядно понимание того, почему его у нас нет. Ведь общественное мнение возникает из общих задач, общих целей, общего дела. Но в России сейчас ни перед кем не стоит общих задач, никто не преследует общих целей, никто не делает общего дела»[213]213
  См.: Маленицкий Г., Подлазов А. Ученых ведут на заклание // Новая газета. 2006, 25 мая. № 38. Цит. по: Самарин А. Н. Возродится ли солидарность в современной России? // Конфликтология. 2007. № 2. С. 40.


[Закрыть]. Поэтому проблема безопасности плавно перетекает в задачу формирования общественного мнения, формирования и воспитания человека, обеспокоенного не частным, а общим делом.

Система политической безопасности включает в себя не только правовую составляющую, как некоторую совокупность норм, указывающих на то, что понимается под политической безопасностью или кто является ее активными и пассивными субъектами, но и ее организацию. Под организацией политической безопасности необходимо понимать сознательно выстроенную совокупность взаимодействий участников политической борьбы. Это широкое понимание организации политической безопасности дает возможность ее субъектам не сводить свою роль до примитивной и однобокой функции защиты интереса, вытекающего из отношений собственности, осуществлять целый комплекс мероприятий активного воздействия на политическую борьбу, с целью придания ей цивилизованных форм, соответствующих правовым законам, традициям и нравственным нормам. Это понимание позволит современным институтам в сфере обеспечения безопасности расширить свои полномочия, стать инструментами не только контроля над уровнем политической безопасности, но и ее координаторами в политической сфере. При этом в арсенале средств, используемых данными институтами, наибольшую роль станут играть социально-гуманитарные исследования всех процессов происходящих в обществе, приводящих к усилению или снижению уровня конфликтности в нем. Компетенция этих организаций не только расширится, но и приобретет не репрессивный характер. Организация обеспечения безопасности не сводится к охране и к техническим средствам охраны объектов и людей. Можно спокойно обойтись и без охраны (без огромных затрат на технику и технологии) с помощью простых изменений в отношении к собственности. Сегодня во сто крат больше, чем в советское время, тратится средств на поддержание безопасности людей и объектов. Мы не располагаем данными о затратах на содержание ФСО Президента или ФСБ, МЧС и частных охранных предприятий, тюрем и лагерей для заключенных, МВД, судов, но они точно сопоставимы, а то и превосходят затраты на содержание всех вооруженных сил страны.

Помимо права, как необходимого элемента системы, а также организации, в систему политической безопасности включается также управление. Под управлением политической безопасностью понимается сознательное воздействие субъектов политической безопасности на условия снижения политической конфликтности. Это наиболее емкое определение управления политической безопасностью. Оно нацеливает на то, что политическая безопасность может управляться опосредованно без разветвленной сети органов, занимающихся непосредственным обеспечением безопасности. Управление и предупреждение политического конфликта может решить многие проблемы политической безопасности. Приведем пример, который показывает, как можно поддерживать уровень политической безопасности умелыми действиями Правительства. В 2005 году вступил в силу ФЗ № 122, согласно которому ряд льгот по бесплатному обеспечению пенсионеров заменялись денежным обеспечением. Возникшим недовольством в среде пенсионеров воспользовались различные партийно-политические силы страны. В январе 2005 года начались массовые выступления пенсионеров, в результате правительство приняло решение об увеличении денежных компенсаций пенсионерам практически в 3 раза с 175 млрд рублей до 510 млрд рублей. Данные действия правительства показывают, как можно управлять конфликтом, который мог перерасти в угрожающий устоявшейся системе политической безопасности конфликт. Умение управлять и предотвращать политический конфликт влечет за собой, правда, опосредованно, сохранение политической безопасности на приемлемом для страны уровне.