Текст книги "Безопасность: политический и социальный аспекты"

В силу развития промышленного производства и появившихся потребностей обмена, совместная жизнедеятельность начинает охватывать все общество, освобождая семью от родственных уз и связей, делая ее нуклеарной. Рынок становится необходимым и достаточным механизмом укрепления совместной жизни в рамках общества, а у семьи остается единственная функция – воспроизводство рабочей силы. Поэтому сегодня общество – союз, построенный на обмене, основным принципом которого является выгода, где меркантильный интерес господствует над всеми иными социальными интересами. А. Смит уже в XVII веке пришел к выводу о том, что идеальным выражением буржуазного общества является торговое общество, и через три сотни лет современный экономист Ж. Ж. Аттали опять же пишет, что общество сегодня – это торговое общество. И тот и другой в обмене и свободной торговле видят основной механизм достижения совместной жизнедеятельности, именно такой союз, в их понимании, не только наиболее удачен, но и вечен. При этом они опираются на эгоистические свойства индивидов, которые подпитывают механизм совместной жизнедеятельности. Например, по мнению Ж. Аттали, формируется новая не обремененная никакими связями, кроме финансовых, цивилизация, название которой кочевники[33]33
  См.: Зюганов Г. Глобализация: тупик или выход? // Правда. 2001, 23–26 марта.


[Закрыть].

Разделение труда и эгоистические свойства индивидов, т. е. объективные и субъективные условия, делают рыночный механизм совместной жизни действительным механизмом объединения людей, он и определяет сегодня функционирование общества в различных странах и континентах. Этот механизм един для всех капиталистических обществ, на него не влияют ни национальная специфика, ни особенности менталитета народов. Его свойство – объединять людей различных национальностей, и вопреки культурным особенностям делать их лишь продавцами и покупателями. Рыночный механизм объединения людей и согласования их интересов является незаменимым и удачным механизмом, позволяющим сплотить индивидов без каких-либо вмешательств извне: ему не нужны ни государство, ни церковь, ни партии, т. е. различные формы идеологической надстройки; ему не требуются иные, нерыночные, способы объединения людей, поскольку они являются помехой торговле и рынку. Но со временем стало понятно, что без идеологических подпорок существование рыночного механизма объединения людей проблематично. Рынок постоянно разрушает свою основу – разделение труда и производство, если наступает кризис, в эту опасную пучину он ввергает все общество, и для того чтобы оно выстояло под натиском этой разрушительной силы, необходимы объединения людей, которые группируются на основе эгоистической потребности или корысти. Присутствие подобных объединений – идеологически защитный механизм рынка, его собственное существование в надстройке. Это так называемые моральные средства сдерживания, используемые рынком, для создания у индивидов иллюзии его вечности и оправданности.

В рынке заложена идеология человека, готового и способного к обмену. Таким образом, посредством рынка, объективно, без каких-либо искусственно созданных механизмов, формируется безопасность, которая распределяется соответственно местоположению индивида в системе обмена. Рынок управляет совместной жизнью людей, он же защищает их от угроз, таящихся в других нерыночных механизмах совместной жизнедеятельности. Обмен и рынок формирует свои принципы и нормы, с помощью которых осуществляется согласованная совместная жизнь людей. Первым весомым принципом и нормой, благодаря которому рыночный механизм добивается согласованных действий индивидов, должен стать принцип равного обмена между разделенными трудом индивидами. Отсутствие разделения или отсутствие широкомасштабного разделения не позволяет состояться обмену. Потому предприятия, в советский период обладавшие громадной концентрацией средств производства, в период специфического первоначального накопления капитала, называемого приватизацией, стали дробиться на отдельные замкнутые хозяйственные и юридические единицы, и присваиваться частными предпринимателями. Там, где были цеха, появлялись заводы, там, где были отделы, создавались институты. Приобретая, таким образом, самостоятельный юридический статус, цеха и отделы становились равноправными субъектами рынка и обмена. Рыночный механизм заработал, создав иную форму связи – денежную форму, которая кардинально преобразила отношения безопасности. Безопасность превратилась из общественного в частное дело, выделилась из общественных отношений и приобрела форму товара. Спрос на такой товар велик, а предложение незначительно, что поднимает цену этого товара на такую высоту, до которой основной части общества не дотянуться.

Социализм шел по пути уменьшения количества денежных связей, капитализм же, напротив, следует путем увеличения этих связей. Рынку был дан толчок, который позволил объединить всех посредством денег. Деньги стали вторым и существенным принципом и нормой механизма перераспределения безопасности. Деньги – всеобщий эквивалент, мерило, норма и принцип связи между людьми, поэтому они определили форму безопасности, и ее смело можно назвать денежной безопасностью. Общество не могло не принять подобную форму совместной жизнедеятельности и безопасности. Безопасность индивидов и общества вошли в зависимость от денег. И многие страны, у которых денег не достаточно для решения общих задач, впадают в зависимость от других стран и от мировых финансовых институтов. Каковой может быть безопасность, например Греции, долгий период времени жившая за счет кредитов, которые не в состоянии сегодня погасить? Но избыток финансов также может повлечь за собой снижение уровня безопасности. Инфляция, а особенно галопирующая инфляция, может привести общество в состояние финансового кризиса, что также отражается на безопасности общества и его классов. Обесценивание денег, как и их дороговизна, снижают уровень безопасности различных слоев населения. Таким же образом оказывают снижающее давление на безопасность экономические кризисы перепроизводства не только денег, но и товаров и услуг.

Последний кризис, хотя его и определяют как финансовый, является кризисом перепроизводства товаров. Их периодичность ставит под угрозу достигнутый уровень безопасности населения страны, порождает социальные движения, которые ставят перед собой задачу смены правительства и социально-экономического курса. При этом механизм перераспределения безопасности начинает работать в направлении поддержки кредитно-банковских учреждений и товаропроизводителей, увеличения пособий по безработице, поддержания общественных работ. Шаги со стороны олицетворяющего общества государства по перераспределению безопасности, если они не ошибочны, приносят свои плоды, и общий уровень согласия в обществе сохраняется. Но для того чтобы согласие в обществе сохранялось и в кризисные периоды, необходимо убедить ту массу населения, которая в большей степени страдает от кризиса и подвержена внешним угрозам и снижению безопасности, в правильности политики, направленной на ликвидацию последствий кризиса. В кризисные периоды необходимо добиться легитимации антикризисной политики и мер, направленных на сдерживание падения экономики и благосостояния граждан страны. Механизм перераспределения безопасности станет эффективным тогда, когда будет учитывать интересы уязвимой части населения страны и защищать их всеми имеющимися экономическими и политическими средствами. В противном случае, помимо угроз объективного характера, кризис может породить субъективные угрозы – различные социально-политические движения, целью которых будет изменение системы безопасности и антикризисной политики. Эти движения, при условии их массовости и организованности, могут породить настоящую действенную, а не мнимую угрозу для системы безопасности общества.

Как показывает практика, капиталистическое общество уже давно нашло механизмы борьбы с кризисными явлениями, выработало противоядие от массовых протестных действий наемных работников. Это противоядие было теоретически обосновано М. Кейнсом, который полагал, что государство обязано найти в себе средства, чтобы не снижать спрос и поддерживать безработицу на безопасном уровне за счет государственных дотаций. Другим противоядием стало социальное партнерство, в результате которого интерес наемных работников приобрел политическую институциональность, их требования стали учитываться в политике бизнеса и государства. Социальное партнерство явилось большим шагом вперед на пути достижения согласия как на отдельных предприятиях, так и в обществе в целом. В социальном партнерстве происходит перераспределение ответственности и воли. Если до социального партнерства ответственность и воля в отношениях между работниками и работодателями, между различными классами и государством, концентрировалась в руках работодателя и государства, то в социальном партнерстве ответственность и воля распределялись в соответствие с договором между классами. Это договоры между предпринимателями и работниками либо между работниками, работодателями и государством. Согласие, добытое не посредством силы, не через конфликт, а путем договоров, накладывает равную ответственность на договорившиеся стороны. Общество приобрело цивилизованный механизм перераспределения безопасности, в котором согласование интересов стало осуществляться за счет прописанных норм, а безопасность различных слоев общества определяется в результате временных договоренностей. Если рассматривать социальное партнерство как способ временного мира, а договор как временную конституцию этого мира, то в этом случае безопасность тоже носит временный характер. Временный характер безопасности будет существовать до тех пор, пока не разовьются условия, с необходимостью требующие переосмысления и пересмотра достигнутых договоренностей. Но и в этом случае, социальное партнерство остается инструментом поддержания согласованности классовых действий в обществе на необходимом уровне.

Механизм перераспределения безопасности в большей степени касается перераспределения отношений или принципов и норм. В свою очередь, отношения или принципы и нормы идеально отражают материальное состояние индивидов в обществе, а также положение целых классов. Посредством механизма перераспределения безопасности через систему отношений происходит не непосредственное, а опосредованное распределение безопасности. Это позволяет тем слоям населения, которые до недавнего времени занимали положение, граничащее с социальной катастрофой, улучшить его, получить новые стимулы для его укрепления и тем самым упрочить свою безопасность. История знает, как целые классы уничтожались только потому, что исчезали условия для их существования. Так, дворянство, как класс, перестало существовать, когда отменили крепостное право для крестьян, само же крестьянство также исчезло, поскольку получило свободу от крепостной зависимости.

Современное общество знает всего лишь два класса, между которыми перераспределяется безопасность в масштабах общества, но и внутри них безопасность настолько дифференцирована, насколько различны внутренние материальные условия и их воспроизводство. Из-за перераспределения отношений, которые производятся так же, как и калоши, материальные условия одних классов либо будут улучшаться, либо ухудшаться, безопасность либо будет укрепляться, либо снижаться до такого уровня, что жизнь этих классов станет невозможной. Общество, таким образом, либо избавляется от лишних классов, либо доводит их до такого состояния, при котором они сами становятся угрозой безопасности для других классов и общества в целом.

Мы уже говорили о преступности, этом социальном зле, как угрозе безопасности всех членов общества. Это действительная угроза, не подчиняющаяся законам цивилизованного общества, постоянно воспроизводится по объективным причинам – как правило, безденежья. Сформированный безденежный класс общества постоянно воссоздается существующими отношениями или нормами. И каковой бы не была борьба с преступностью и преступниками, она с постоянством возрождается, ибо в обществе, основанном на частной собственности, постоянно воспроизводится безденежный слой населения. Следует заметить, что такие отношения держат не нарушающих законы индивидов в постоянном страхе потерять источник дохода и пополнить ряды преступников. По некоторым данным 15 % членов российского общества прошло через тюрьмы и поселения, а если учесть, что две трети от этих 15 % это те, у которых как не было, так и нет источника дохода, то можно увидеть масштабы социального зла, порожденного рыночной экономикой, именно в этом заключается нечеловеческое лицо рынка. И если бы советскому народу более подробно описали социальные последствия рыночного механизма, способствующего достижению обогащения, все те опасности, которые уготавливает рынок для каждого индивида и целых классов, то неизвестно, получили бы такие рыночные отношения возможность для развития в нашей стране.

Новые экономические отношения постепенно вводились, старые же просто уничтожались, как описано, например, в труде Института экономических проблем переходного периода и финансово поддержано Московской межбанковской валютной биржей под руководством Е. Т. Гайдара. Авторы этой книги пишут, что «программа… экономических реформ, разработанная в Институте экономической политики под руководством Е. Гайдара при участии ряда будущих членов Правительства реформ, была предельно конкретна… Поэтому даже по форме она была принципиально иной… не гладким единым текстом… а набором отдельных документов… законопроектов, инструкций, расчетов и пояснительных записок к ним»[34]34
  Экономика переходного периода. Очерки экономической политики посткоммунистической России 1991–1997. М., 1998. С. 80–81.


[Закрыть]. Весь этот набор документов, обретших в последующем законную силу, вводил в социальный «оборот» отношения, укреплявшие «путь из коммунизма», отправлявший безопасность граждан страны в ящик истории, только лишь тем, что вначале сформулировали, а в последующем узаконили систему отношений частной собственности. Это повлекло за собой масштабное сокращения социальных программ и резкое снижение уровня жизни основной массы населения страны. М. Касьянов, будучи Председателем Правительства, в своем докладе в 2002 году по социальному развитию страны привел статистику, которая показывала насколько отношения или нормы, появившиеся в виде законов, в течение десятилетия «пути из коммунизма», сделали ужасающими все связи и отношения в социуме. Он заявил, что страна по уровню жизни откатилась на 25 лет назад, т. е. уровень жизни россиян в 2002 году соответствовал уровню жизни 1977 года в Советском Союзе. Эти свидетельства остались незамеченными в обществе, как, собственно, и уничтожение многих механизмов защиты интересов трудящихся. Остался незамеченным искусственно вызванный кризис советской экономики и то, что «наихудшие времена являются наилучшими с точки зрения возможностей для тех людей, которые видят необходимость в фундаментальной экономической реформе»[35]35
  Цит. Дж. Уильямсона в кн.: Кляйн Н. Доктрина шока / пер. с англ. М.: Добрая книга, 2009. С. 333.


[Закрыть]. Изменение отношений, повлекли за собой преобразование общественных ценностей: то, что прежде ограничивалось законом, стало легитимированным и поддержанным силой этого самого закона. Общество вступало в полосу конфликтов и угроз, в новую историю, которая отвергала определяемую планом и централизованно осуществляемую социальную защищенность. Н. Кляйн пишет, что «когда Ельцин распустил Советский Союз, то “заряженное ружье” (Айзенберг определял Советский Союз после Второй мировой войны как “заряженное ружье”. – Авт.)… перестало представлять опасность. И в новых условиях капитализм внезапно получил свободу обрести свою самую дикую форму, и не только в России, но и по всему миру. С падением Советов свободный рынок обрел полную монополию, а это означало, что с “помехами” (к помехам относились развитая система защиты прав трудящихся, пенсии, государственное здравоохранение, поддержка беднейших слоев – все это породила прагматическая потребность идти на значительные уступки под сильным влиянием левого движения. – Авт.), которые нарушали его совершенное равновесие, можно было не считаться»[36]36
  Там же. С. 329.


[Закрыть].

Обретенная монополия рынка и отношения, укрепляющие его бесконкурентное положение, повлекли за собой серьезное снижение безопасности. Однако падение уровня безопасности испытывает на себе противодействие, которое связано с движением левых партий и организаций за права трудящихся. Прагматизм бизнеса становится пределом для падения уровня безопасности трудящихся, таким же пределом являются и движения левых за их права. Если прагматизм бизнеса способен довести безопасность трудящихся до ее минимальных размеров, то левые движения и их активность способны данный предел сместить в сторону увеличения порога безопасности, т. е. сделать его выше минимального значения. Но в том и другом случае отношения, получаемые как результат прагматизма и как результат активизации левого движения, должны быть приняты всеми членами общества. Они должны быть осознаны как общие отношения, как ценности, без которых, даже при условии постоянного изменения безопасности, рыночное общество существовать не сможет.

Для того чтобы индивид следовал принятым в обществе нормам или отношениям, социум выстраивает целую систему приобщения к ним индивидов. Этот процесс приобщения к социальным нормам называется социализацией. В этом процессе принимают участие практически все члены общества. Но в силу господства в обществе разделения труда, для приобщения индивидов к нормам выделяются особые институты воспитания и образования. Но не только в специальных государственных институтах представлена воспитательная и образовательная функция, то в меньшей, то в большей степени она представлена в самых разных учреждениях, даже в карательных, например в судах. Воспитательная функция судов оценивалась высоко, сегодня почти забытым В. И. Лениным: говоря об очередных задачах советской власти, он писал о судах как об органах воспитания дисциплины. Воспитательными функциями обладают, а в некоторых случаях наделяются, правоохранительные органы, обеспечивающие нашу безопасность. Вся совокупность институтов государства, да и само государство – хороший инструмент для социализации индивидов.

Общество в своей структуре также имеет инструменты социализации. Наиболее существенным является нравственность. Сама система морали, культивируемая в обществе и внедряемая в сознание людей, создает предпосылки для безопасности. Следование нравственным нормам, применение их на практике, позволяет индивидам осуществлять такие действия, которые не вредят действиям и положению других индивидов. Конечно, стоит заметить, что не все индивиды в полной мере руководствуются законами нравственности. Преступник, наоборот, их попирает, своими противозаконными действиями ухудшает положение индивидов, а может и лишить индивида жизни. Поэтому от того, насколько нормы морали становятся нормами индивидуальными, нормами поведения индивида, зависит и уровень безопасности остальных индивидов. Однако в рыночных условиях, когда монополия рынка достигает своей высоты, нормы морали ослабляют свою главную функцию – упорядочивать отношения между индивидами, делать их безопасными. Это свидетельствует о том, что нормы морали и их применение индивидами зависит не от самих норм, а от более глобальных факторов, определяющих весь уклад жизни общества. Такими глобальными нормами и являются экономические отношения.

В недрах экономики закладывается остов морали, и если экономика нацелена не на человека, а только на удовлетворение его потребностей, то она аморальна. Но современная экономика, с одной стороны, создает материальные условия жизни для всего общества, а, с другой стороны, создает богатство иного рода, заключающееся в прибыли или в условиях жизни класса буржуазии, т. е. определенной части общества. Одним из условий существования экономики является рабочая сила, эксплуатация которой дает бизнесу не только возможность и реальную основу расширять производство, накапливать и централизовать капиталы, т. е. воспроизводится как классу, но и расширять свои потребительские возможности, а также осуществлять благотворительность. Благотворительность – высшая форма нравственности, которая может быть достигнута в рыночных отношениях, можно сказать, высший предел нравственности бизнеса в современных условиях. Экономика, как мы уже отметили, порождает и воспроизводит как нормы морали, так и аморальные нормы, и они между собой, можно сказать, уживаются и культивируются, но в различных классах общества происходит это неодинаково. Если в среде трудящихся нормы морали культивируются в том объеме, который дает возможность бизнесу с этих нравственных качеств индивида получать дополнительную прибыль, то в среде буржуазии культивируются нормы, непосредственно вытекающие из потребности увеличения капитала, а увеличить его можно лишь за счет эксплуатации чужого труда. Поэтому если отдельные капиталисты и проявляют себя в глазах общества как моральные субъекты, то класс в целом этого себе позволить не может. Он не сможет, будучи моральным, сохранить условия жизни своего класса, тогда как отдельный представитель класса может подняться до высот нравственности, позволить себе благотворительность на ставшие избыточными деньги. Бизнес благодаря таким поступкам имеет возможность заявить о своей социальной ответственности.

Сегодня в научной среде все чаще говорят о социальной ответственности бизнеса перед обществом. Она понимается по-разному как со стороны наемных работников, так со стороны представителей самого бизнеса. Проведенные ВЦИОМом опросы и собственные исследования ряда отечественных ученых показывают эти различия. Наемные работники под ответственностью бизнеса понимают его деятельность, направленную на решение совокупности проблем, связанных с сферой их деятельности. Они полагают, что ответственность бизнеса должна заключаться в денежной поддержке и материальной помощи неимущим; в создании новых рабочих мест; в поддержке здравоохранения, образования, науки, культуры; в предоставлении гарантий своим наемным работникам[37]37
  См.: Алейников А. В. Становление бизнеса как социально-политического института современной России. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. ун-та, 2008. С. 145.


[Закрыть]. Предприниматели же под социальной ответственностью понимают несколько иное. Во-первых, они полагают, что только представители крупного бизнеса обязаны делиться с бедными, а остальные должны лишь выплачивать налоги государству, и именно этим ограничивается их социальная ответственность. Во-вторых, она выражается в соблюдении законов, но в основном налоговых законов. В-третьих, они считают, что быть социально ответственным – значит, развивать внутрифирменные социальные программы, участвовать в развитии региональных и федеральных социальных программ, отвечать за экологические и социальные последствия своей хозяйственной деятельности, осуществлять благотворительность[38]38
  См.: Там же. С. 145–146.


[Закрыть]. Подобные, отчасти различные, представления о социальной ответственности бизнеса, совпадают в том, что бизнес обязан осуществлять благотворительность и развивать социальные программы как внутри фирмы, так и на уровне региона и федерации. Но если для наемных работников нет разницы в том, какой бизнес – крупный, средний или малый – должен это осуществлять, то для самих бизнесменов это очень важно. Согласие по поводу объектов социальной ответственности бизнеса, полученное в результате опросов, на практике является серьезным объектом разногласий. Социологическая идиллия единства мнений о социальной ответственности, рассыпается на практике во взаимодействии бизнеса и работников, т. е. буржуазии и наемных работников. В действительности представлена постоянная борьба за то, какая из фракций класса буржуазии будет платить за решения общих проблем и сколько.

Социальная ответственность буржуазии оказывает существенное влияние на уровень социальной безопасности наемных работников. Чем ниже социальная ответственность, чем уже круг тех социальных проблем, которые должен решать бизнес, тем ниже уровень социальной безопасности наемных работников и всего общества в целом. Безопасность выражается в данном случае степенью эксплуатации бизнесом наемных работников. Степень эксплуатации наемных работников неоднородна в разных странах. Она выражается в структуре заработной платы, которая, например, в современной России представлена в перевернутом виде. Сегодня тарифная часть, т. е. гарантированная часть оплаты труда в структуре заработной платы, колеблется от 24,1 % на железнодорожном транспорте до 37,6 % в металлургии, а в среднем по России тарифная часть составляет 30 % от всей заработной платы, в структуре которой растут число и размеры различного рода доплат за особые условия труда. Это свидетельствует об усиленной эксплуатации наемных работников в стране, об этом же говорят и вопиющие различия в оплате труда работников и руководителей. Согласно статистическим данным это соотношение в России 25:1, а по оценкам независимых экспертов – 40:1, между тем, например, в Китае она составляет только 3:1, в США – 6:1. Международная организация труда установила, что разница в оплате труда более чем 8:1 просто недопустима[39]39
  См.: Антонов В. Перевернутая пирамида. Трудовой народ за чертой бедности // Советская Россия. 2007, 26 апреля.


[Закрыть]. Поэтому социальная ответственность бизнеса не должна ограничиваться лишь денежной и материальной помощью, социальными программами и благотворительностью. Коренным вопросом для наемных работников в деле формирования их безопасности остается вопрос о заработной плате и степени эксплуатации наемных работников. Ибо, как мы обращали внимание читателя прежде, безопасность, а социальная в особенности, зависит от размера кошелька индивида, от той доли денежного богатства, которой располагает класс наемных работников.

Сам по себе класс, при условии достаточного финансового обеспечения, в состоянии снизить давление опасностей на тех его членов, которые оказались в затруднительном материальном положении. И подобная форма защиты своих интересов появляется тогда, когда образуются некоторые излишки денег у данного класса, а также приходит осознание необходимости солидарности и взаимовыручки. В этих условиях начинают появляться рабочие кассы взаимопомощи. Данная форма защиты наемных работников руководилась и обеспечивалась профессиональными союзами, она была настолько успешной, что кассы взаимопомощи сохранили свое значение даже в тех странах, в которых степень эксплуатации была намного ниже, чем в современной России.

Безопасность общества не может определяться как система, защищающая только ценности общества. Она не может представлять собой только определенное состояние системы, в котором действие внешних и внутренних факторов не приводит к ухудшению этой системы или к невозможности ее функционирования и развития. Безопасность – это совокупность связей и отношений в обществе, в которых свободное развитие каждого индивида является условием свободного развития всех. Такое понимание безопасности, указывает нам на то, что свобода и безопасность индивидов и общества не антиподы, как хотят нам представить некоторые зарубежные исследователи[40]40
  См.: Крупник П. А. Конфликтное измерение системы политической безопасности современной России: дисс. … канд. полит. наук. СПб., 2008. С. 101.


[Закрыть]. Свобода есть такое отношение, которое общественно необходимо для развития индивидов без каких-либо ограничений, опасностей и угроз. Несвободным делают человека его материальные и духовные условия жизни, разделение труда, частная собственность, социальное и экономическое неравенство, политика, ограничивающая, а то и вовсе исключающая, равный доступ всех и каждого члена общества к создаваемым им самим же благам. Опережая некоторую критику такого понимания свободы, хотим сказать, что свобода, понимаемая как ничем не ограниченное проявление воли индивида, вполне будет таковой тогда, когда индивидуальная воля и воля социума придут в полное соответствие, т. е. когда воля человека не будет ограничена ни его материальными, ни духовными условиями, а индивид и общество перестанут существовать в антагонизме.

Современным посредником между человеком и его свободой является государство, и чем ближе оно к своей идеальной форме – демократии, как особой и последней форме выражения интересов всего народа, тем более незримой становится его посредническая функция. Государство – это последняя светская форма принуждения к свободе, ограниченной конкретно историческими условиями жизни человека, и форма принуждения к несвободе, необходимость которой вытекает из деления общества на противоположные и антагонистические классы. Государство есть посредник между угрозами, ограничивающими свободное развитие индивида, и безопасностью, т. е. свободной от всяких угроз и опасностей жизнью индивида. Будучи посредником, государство наделяется двойной и противоречащей сущностью. Оно, с одной стороны, является политической защитой индивидов от угроз, а с другой стороны, для того чтобы исполнить эту свою положительную функцию, оно должно эти угрозы воспроизводить. Возникает коллизия, сущностное противоречие, без которого не может существовать политическое объединение индивидов.

В период перехода тех или иных обществ в новое состояние встает вопрос о том, насколько новое общество, экономика и государство будут способствовать укреплению безопасности людей? Этот вопрос один из тех, что занимает умы людей, готовых к изменению общества. Однако обозначаемая в основном идеологами перехода перспектива усиления безопасности не всегда соответствует на деле ее укреплению.

Безопасность людей есть следствие тех отношений, которые выстраивают люди для самих себя. Если подумать, они не должны вредить сами себе, делая эти отношения небезопасными. Однако в действительности отношения оказываются плодом интересов небольшой группы людей, а безопасность становится условием жизни этой же группы, в то время как основная масса людей испытывает постоянное давление и ослабление безопасности. Это касается безопасности в целом, но такие суждения правомерно делать и в отношении всех видов безопасности.

Политическая безопасность есть продукт взаимодействия индивидов и государства, а также различных государств. Если первый вариант политической безопасности имеет в виду индивидов и их государственную или политическую форму (способ) объединения, то второй вариант имеет в виду только государства и способ их объединения. Внешняя политическая безопасность есть результат ослабления внутренней безопасности, поэтому внутренняя политическая безопасность является критерием внешней, а внешняя – критерием внутренней.

Внутренняя безопасность есть не только критерий, но также и условие внешней безопасности, это результат или продукт взаимодействия индивидов и государства или политики.

Политическая безопасность как продукт равновесного состояния ее субъектов выражается мерой, которая становится регулирующей инстанцией положения государства и индивида. Положение, которое занимают индивиды в государстве, а государство в индивидах (мы не оговорились, и хотим напомнить слова Н. Макиавелли о том, что человек должен раствориться в государстве. – Авт.), само оказывается объективным основанием политической безопасности. Чем ближе положение индивидов к власти, к источникам политической организации, тем сильнее они привязаны к интересу этой власти, и наоборот. Поэтому по мере продвижения положения индивидов к власти в государстве, это положение становится условием самой власти, требующей такую безопасность, какая бы потребовалась самому государству. Периферийное положение индивидов в государстве, интерес которых практически не учитывается в источниках власти, приводит к тому, что они относятся к политической безопасности данной страны как проявлению тоталитаризма. Подобные мнения легко формируются у граждан, которые занимают срединное положение, но для которых это положение представляется неопределенным. Поэтому они в одно время поддерживают государство и признают его внутреннюю демократию, а в другое склонны обвинять государство в тотальности его политики. В этом случае человек или индивид хотя и должен «раствориться» в государстве, но уподобляется нерастворимой соли, которая может быть и сможет раствориться в воде, но только при особых условиях. Стойкий к политическому объединению индивид, противящийся этому объединению, становится субъективной угрозой государству. Поэтому для государства наиболее приемлемой фигурой в игре является лояльно настроенный индивид.