Текст книги "Безопасность: политический и социальный аспекты"

Под борьбою следует понимать такое состояние двух антагонистических сил, при котором каждая сила в действительности производит результат, в некотором отношении противоположный тому, который производит другая[66]66
  См.: Делевский Ю. Социальные антагонизмы и классовая борьба в истории. С. 1.


[Закрыть]. Предмет конфликта или борьбы – это то, что удовлетворяет потребности индивида, результатом конфликта или борьбы за данный предмет является положение, которое сохранило либо изменило свое значение. Предмет конфликта, который, в конечном счете, утверждает тот или иной индивидуальный признак одновременно для многих, порождает сходный интерес, но получаемый в конечном разрешении конфликта результат (в нашем случае положение в политическом пространстве) порождает противоположный интерес. Можно сказать, что интересы властвующего субъекта и подвластного противоположны. Противоположный интерес не всегда выражается в борьбе, но перманентно порождает антагонизм.

Стоит отметить и вторую часть определения политического конфликта, в котором речь идет об изменении политического статуса в обществе субъектов политики в результате столкновения. Авторы «Политологического словаря» правы, говоря о том, что политический конфликт предопределен изменениями политического статуса. Здесь речь идет не о перераспределении власти, а о политическом статусе, который естественно, может и изменяется в результате борьбы за власть. Измененный политический статус есть результат борьбы за власть. Авторы были бы дважды правы, если бы в основание этого столкновения положили стремления и действия субъектов политики за изменение своего политического статуса. Изменение политического статуса, т. е. положения, – это видимая цель, ради которой субъекты политики вступают во взаимодействие.

Политический конфликт есть нечто отличное от конфликта в политике. Так, по мнению Д. А. Абгаджава, эти понятия отражают различную совокупность явлений, а отождествление их, как это делается повсеместно в научной литературе, не оправдано[67]67
  Абгаджава Д. А. Политика и конфликт // Политическая конфликтология между старыми и новыми парадигмами. Материалы


[Закрыть]. Неправомерность отождествления политического конфликта и конфликта в политике связано с тем, что конфликт – это борьба крайностей в настоящем, противоположных положений в совокупности действительных связей. Но предикат политический не просто указывает нам на то, что взаимодействия осуществляются в «поле» политики, но и на то, что эти взаимодействия существенно отличаются от социальных и экономических взаимосвязей и характеризуются всеобщим подчиненно зависимым характером. Попытка, например, А. Г. Здравомыслова в социологическом плане развести эти понятия посредством введения двух уровней развертывания политического конфликта, по нашему мнению, не слишком удачна.

А. В. Глухова полагает, что противоречия, лежащие в основе политического конфликта, не всегда осознаются, а конфликт всегда осознан и предполагает осознанные же действия сторон в отношении друг друга. Она также замечает, что конфликту предшествует рост социального напряжения, формирование предубеждений и скрытой враждебности, подозрений. При этом политический конфликт есть такой тип диалектического взаимодействия, непременным условием которого является совокупность представлений субъектов о самих себе (своих мотивах, целях, ценностях и т. п.), оппонентах (их мотивах и целях), социальном фоне (среде), в которой происходит конфликт. Именно эти образы, а не сама реальность являются непосредственными детерминантами конфликтного поведения участников[68]68
  См.: Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования). С. 117.


[Закрыть]. В конечном счете, симпозиума «Политическая Конфликтология между старыми и новыми парадигмами» (Воронеж, 14–15 июня 2001 г.). Воронеж, 2001. С. 69.

А. В. Глухова уводит нас в анализе конфликта в сферу сознания и образного мышления. По ее предположению, в политике дерутся образы, а не люди, которые бы хотели через борьбу утвердить свой интерес в политике. Но как бы ни было глубоко сознание людей, оно само по себе не активно в конфликте. С конфликтом всегда связано действие, хотя оно само направляется сознанием. Идеологический аспект конфликта важен, но он остается аспектом. Сознание, не соединенное с действием, остается молчаливым свидетелем унижений и оскорблений этим действием.

Политический конфликт как негативное взаимодействие, есть специфическая форма связи индивидов, при которой одна из сторон взаимодействия формально или реально исключается из него. В общем и целом результат политического конфликта заведомо известен: либо он освобождает от закона зависимых связей, либо нет. Законно подчиненные зависимости определяют взаимодействия индивидов, но делают их негативными для индивида в конечном результате подчинения. Так, А. И. Стребков полагает, что источником негативных взаимодействий индивидов является их социальное положение. Если социальное положение соответствует личностным особенностям индивида, то оно утверждает основные способы подчинения существующим законам, и, наоборот, если социальное положение не соответствует индивидуальным особенностям, то оно отрицает подчинение существующим законам. Формы не подчинения законам имеют свои особенности, а общее, что их объединяет, – это отрицательное действие индивидов против существующих форм подчинения[69]69
  См.: Стребков А. И. Не убегающий от теоретического осмысления политический конфликт // Очерки по философии и культуре. СПб., 2001. С. 263.


[Закрыть].

Определение понятия «политический конфликт», как мы видим, неоднозначно в представленной нами отечественной и зарубежной научной литературе. Первой и главной отличительной чертой большинства из этих определений является то, что политический конфликт обязательно определяется через действия субъектов политики. Второй отличительной чертой является то, что объектом политического конфликта является власть, а третьей – выступает то, что в его понятие вводится конечная цель: у одних – это власть и политический статус, у других – социальный и политический порядок. Все в основном сходятся на том, что результат конфликтного взаимодействия должен быть включен в определение понятия «политический конфликт». И все же наиболее предпочтительным, по нашему мнению, является определение политического конфликта, которое указывает на то, что политическим может быть конфликт в контуре зависимых от закона связей. Политический конфликт связан с реализацией господства и подчинения, что предполагает использование насильственных средств давления на взаимодействующих индивидов, а также использование насильственных действий самими индивидами, находящимися в неравном положении.

Если внимательно присмотреться к анализируемым определениям, то можно заметить, что политический конфликт различно понимается в силу того, что по-разному понимается политика или собственно политическое. Политическое положение может быть понято только как противоположное социальному. Политическое всегда связано с принуждением, тогда как социальное – это не принуждаемые отношения, непосредственно вытекающие из необходимости совместной жизни. Критерием, по которому различаются политическое и социальное, становится сам человек, который освобождает от принуждения свой социальный интерес. При этом формы социализации политики могут быть различными, но только в этих формах человек приобретает свое социальное положение. В размеренной, будничной жизни он – больше политическое существо, и только таким образом он становится существом социальным. «Государственный строй есть не что иное, – пишет К. Маркс, – как соглашение между политическим и неполитическим государством; он, поэтому в самом себе необходимо есть договор между разнородными силами. Здесь, следовательно, закон не может постановить, чтобы одна из этих сил, часть государственного строя, имела право изменять самый государственный строй, изменять целое»[70]70
  См.: Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1955. Т. 1. С. 284–285.


[Закрыть]. Гражданское общество в данном контексте может мыслиться как совокупность неравных общественных положений, а государство – как совокупность равных гражданских положений. В связи с этим государство есть политическая основа общества и субститут социальности, т. е. принуждаемая посредством закона и иных действий государства социальность.

Государство, принуждая быть всех равными, с помощью воспроизводства формального равенства указывает индивиду путь к фактическому равенству, которое заключается в однотипном отношении к политическим условиям жизни. Это означает, что все равны перед волей общества, что все принуждаемы с одинаковой силой, что для государства индивид есть частичка целого, в каком бы положении в обществе он не находился. Но это идеальная конструкция разрушается установленным механизмом движения к власти. При помощи этого механизма политика становится частным делом одного или нескольких индивидов, чьи позиции в других сферах выгодно отличаются от позиций остальных людей.

Такое движение частного интереса, основанное на объективных экономических, духовных и социальных положениях, порождает конфликт уже только тем, что разрушает идеальные основания государства, его родовую функцию, разрушает нравственностью установленные механизмы соединения личности со своим родом. В конечном счете, общество разделяется по механизму достижения власти и подчинения, и по использованию власти и подчинения. В этом не только суть политического конфликта, но в этом суть тех угроз, которые разрушают целостность, родовую жизнь общества.

Некоторые авторы, такие как С. М. Елисеев, считают устаревшими взглядами на государство как на целостный организм, коллектив, как политическое общество. Отказ от представлений о государстве, как о союзе, основанном на таких формах связи, которые органически соединяют индивида в целое, снимают все практические проблемы государственной жизни, уничтожают политологию и такую отрасль знания, как теорию государства и права. Эта медвежья услуга тем, кто не видит в государстве положительных форм объединения людей, поскольку такая оценка преждевременна и, думаем, небескорыстна. В таком угодничестве транснациональному капиталу, для которого государственная форма существования становится серьезной помехой, не учитываются реалии сегодняшнего дня, потребность национального капитала в политической защите в мировой конкурентной борьбе. Быть сверхкоммунистом или сверхимпериалистом – это одно и то же, поскольку государство сегодня выступает политическим фактором получения прибылей местным капиталом, и тем самым оно объединяет людей не только ради объединения как такового, а еще и ради прибыльности национального капитала.

Государство – живой организм, связывающий в единое целое многих людей, чьи интересы разнородны. Государство – это организм, который уясняет негативные связи в обществе, способствующие разрушению государственной целостности. Идея безопасности рождается из идеи целостности, а идея угроз – из разрушения этой целостности. Поэтому для таких горе-мыслителей, как С. М. Елисеев, не существует ни проблемы национальной безопасности, как практической и теоретической проблемы, ни задач по предотвращению национальных угроз. Космополитизм для них – это та среда, из которой они черпают отжившие свой век мысли. Им не нужна теоретически осмысленная концепция национальной безопасности и безразлично, в каком мире жить – в опасном или безопасном; как вору без разницы, какому богу поклоняться, поскольку он все равно ликом своим будет похож на образ Франклина на стодолларовой купюре.

Ключевые положения, определяющие национальные интересы и порядок их формулирования, закреплены в Конституции Российской Федерации и относятся к числу норм, которые не подлежат произвольному ограничению или пересмотру. Тем самым обеспечивается стабильность основных конституционных норм и строго регламентированный, «предсказуемый» характер внесения изменений. Концепция национальной безопасности стала еще более конкретным документом, но не директивой, а суммированной системой взглядов на проблему безопасности. Еще более конкретными (с рядом детализированных положений) выглядят специализированные концепции информационной безопасности, внешней политики, военной и продовольственной.

Долгое время понятие «национальная безопасность» оставалась вне поля зрения отечественной науки. За рубежом, особенно в США, этим понятием оперируют уже много лет[71]71
  См.: Новикова О. Н. Концепция национальной безопасности в современной американской политологии. М., 1994.


[Закрыть]. Политологами США определен механизм реализации важнейших решений, предусматривающих выработку комплекса мер в целях защиты интересов национальной безопасности США от иностранных угроз. До середины 40-х годов американские специалисты оперировали терминологией из области военной безопасности, такими как «оборона» и «обороноспособность». Российские ученые национальную безопасность рассматривают в более широком плане, нежели военная безопасность. Это связано с пониманием того, что на безопасность страны могут оказывать влияние не только военные действия недружественных государств, но и действия экономического, информационного, политического и социального плана. На безопасность страны воздействуют не только внешние факторы, но и внутренние. Так, распад Советского Союза, концепция безопасности которого исходила из внешних угроз, был в основном внутренним делом, связанным с потерей единства внутри страны.

Концепция национальной безопасности РФ была утверждена Указом Президента 17 декабря 1997 года, следующая редакция – 10 января 2000 года, а 31 декабря 2015 за № 683 была утверждена новая «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации»[72]72
  См.: URL: Consultant.ru›document/cons_doc_LAW_191669/ (дата обращения: 12.08.2016).


[Закрыть]. В ней сформулированы важнейшие направления государственной политики РФ в сфере обеспечения национальной безопасности, где под национальной безопасностью РФ понимается безопасность ее многонационального народа как носителя суверенитета и единственного источника власти в РФ[73]73
  См.: Концепция Национальной Безопасности Российской Федерации (в ред. Указа Президента РФ от 10.01.2000. № 24) от 17.12. 1997 г. // Российская газета. 2000, 18 января.


[Закрыть], в связи с этим дается определение национальных интересов. Под ними понимается совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в различных сферах жизни общества.

Национальные интересы носят долгосрочный характер и определяют основные цели, стратегические и текущие задачи внутренней и внешней политики государства. Национальные интересы обеспечиваются институтами государственной власти, в том числе во взаимодействии с действующими на основе Конституции РФ и законодательства РФ общественными организациями.

Интересы личности состоят в реализации конституционных прав и свобод, в обеспечении личной безопасности, в повышении качества и уровня жизни, в физическом, духовном и интеллектуальном развитии человека и гражданина. Интересы общества состоят в упрочении демократии, в создании правового, социального государства, в достижении и поддержании общественного согласия, в духовном обновлении России. Интересы же государства – это незыблемость конституционного строя, суверенитета и территориальной целостности России, политическая, экономическая и социальная стабильность, безусловное обеспечение законности и поддержки правопорядка, развитие равноправного и взаимовыгодного международного сотрудничества[74]74
  См.: Концепция национальной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 17 декабря 1997 г. № 1300 (в редакции Указа Президента Российской Федерации от 10 января 2000 г. № 24) // Российская газета. 2000, 18 января; Закон Российской Федерации «О безопасности» от 5 марта 1992 г. в ред. Закона РФ от 25.12.92 № 4235-1, Указа Президента РФ от 24.12.93 № 2288.


[Закрыть]. Реализация национальных интересов возможна только на основе устойчивого развития экономики. Поэтому, согласно Концепции, национальные интересы в этой сфере являются ключевыми.

Широкий спектр внутренних и внешних угроз национальной безопасности имеет внутренние и внешние причины. К внутренним причинам законодатель относит состояние отечественной экономики, несовершенство организации государственной власти и гражданского общества, социально-политическую поляризацию российского общества, криминализацию общественных отношений, рост организованной преступности и увеличение масштабов терроризма, обострение межнациональных отношений. К внешним – осложнение международных отношений[75]75
  Мы не акцентируем здесь внимание на анализе внешних угроз, так как это особая и отдельная тема, требующая анализа.


[Закрыть]. Но помимо экономических, социальных и криминальных причин, т. е. причин объективных, авторы данной Концепции забывают, что причины могут носить и субъективный характер. Так, А. Арбатов пишет, что, не вдаваясь в высокую философию, необходимо отметить, что «безопасность» так или иначе подразумевает отсутствие угрозы – угрозы жизни, благополучию и устремлениям человека или всего народа. Понятно, что безопасность не бывает абсолютной, говорит он, она всегда относительна и переменчива во времени и пространстве. Одна крайность – когда опасность перерастает в катастрофу и гибель, но другой крайности нет, степень угрозы может больше или меньше, но никогда не равна нулю. Зависит это как от внешних обстоятельств, так и от собственных ощущений, претензий и целей человека и государства: чем они выше и больше, тем труднее их достичь, и тем крупнее угрозы их осуществлению или сохранению. Мудрость отдельного человека или государства во многом состоит в том, чтобы отделить объективные угрозы безопасности от самогенерируемых, т. е. проистекающих из несоответствия амбиций реальным возможностям их осуществления, которое не наталкивалось бы на неодолимое противодействие внешних обстоятельств и других людей или государств[76]76
  См.: Арбатов А. Безопасность: российский выбор. М.: ЭПИцентр, 1999. С. 7–8.


[Закрыть].

В сфере экономики угрозы имеют комплексный характер, и обусловлены они прежде всего существенным сокращением ВВП. В основном угрозы связаны со снижением экономического потенциала страны, но не с изменением форм собственности. Угрозой для социально-экономического уклада Российской Федерации становится экономическая дезинтеграция, социальная дифференциация, общества, девальвация духовных ценностей. Это же обусловливает усиление напряженности во взаимоотношениях регионов и Центра, что является угрозой для федеративного устройства страны. Так, отмечается, что на политическую нестабильность в стране оказывает существенное воздействие высокая, и при этом не снижающаяся, безработица. Если учесть высокие показатели участия трудоспособного населения в хозяйственной деятельности при социализме, где рыночная экономика отсутствовала, начиная с довоенного периода, проблема безработицы приобретает особо острый характер, способный привести к политическому взрыву[77]77
  См.: Рынок труда и социальная политика в Центральной и Восточной Европе. Переходный период и дальнейшее развитие / пер. с англ. М.: ИКЦ «ДИС», 1997. С. 237.


[Закрыть].

Этноэгоизм, этноцентризм и шовинизм способствуют усилению национализма, политического и религиозного экстремизма, этносепаратизма, и создают условия для возникновения конфликтов. Указывается также на угрозу криминализации общественных отношений. Конфликт изменения форм собственности, обострение борьбы за власть и этнонационалистических интересов способствуют возникновению терроризма, а отсутствие эффективной системы социальной профилактики нарушений увеличивают степень воздействия угрозы на личность, общество, государство. Глубокое социальное расслоение в обществе на узкий круг богатых и преобладающую массу малообеспеченных граждан также создают угрозу национальной безопасности страны. Угрозой физическому здоровью нации становится кризис в системах здравоохранения и социальной защиты населения, в связи с таким социальным положением растет потребления алкоголя и всевозможных наркотических веществ.

Как видно из приведенной совокупности определений понятия «угроза», она в «Концепции» трактуется неоднозначно, а порой двусмысленно. Угрозы, и особенно угрозы в экономической сфере, для законодателя – это в основном некоторая обусловленность и не более того. В сфере экономики угрозы носят «комплексный характер», и обусловливаются они ресурсным состоянием экономики страны и некоторыми «дисбалансными» процессами в банковской системе, между ВВП и внутренним и внешним долгом, между экспортом и импортом и т. д. Угрозы не определяются также дисбалансом различных сегментов экономики. В понятие «угрозы» в данном случае вкладывается противоречивое состояние экономики, ее кризисное состояние. Можно сказать, что угрозы – это есть совокупность негативных тенденций в экономике.

Эти негативные тенденции, выраженные, в конечном счете, в экономической дезинтеграции, социальной дифференциации, девальвации духовных ценностей, способствуют усилению социальной напряженности во взаимоотношениях регионов и Центра, представляя собой угрозу федеративному устройству и социально-экономическому укладу Российской Федерации. Впервые законодатель указывает на реальную угрозу, связанную с усилением напряженности во взаимоотношениях регионов и Центра. Здесь, во-первых, угроза соотносится с понятием «социальное напряжение», во-вторых, конкретно указываются субъекты, порождающие данное напряжение.

Понятие «социальное напряжение» отражает факт несогласованности или рассогласованности действий. Несогласованность в действиях указывает нам на неравенство во взаимодействии регионов и Центра, рассогласованность – на отсутствие ведущей стороны взаимодействия. Регионы просто не следуют, если им это невыгодно, всеобщей норме, эта норма не находит в центре всеобщего подкрепления, и поэтому подправляется на свой лад в регионах. Угроза в данном случае становится очевидной, благодаря некоторому следствию дисбаланса в отношениях между регионами и Центром. Сегодняшнее руководство страны уже пришло к выводу о том, что необходимо сбалансировать полномочия Центра и регионов, с целью расширения этих полномочий для региональных субъектов. Расширение полномочий для регионов, увеличение дополнительных прав, добавят и обязанности, за которые они должны будут отчитываться перед государством.

Понятие «угроза», если его конкретизировать, можно описать в терминах, которые относятся к кризису, но сама по себе угроза все-таки – это некоторая потенция, возможная опасность, тогда как кризис есть вполне состоявшийся факт нерегулируемости рыночных отношений, неспособности правительства организовать общественную жизнь и создать благоприятные условия для реализации прав и свобод граждан.

Если кризис есть потеря единства во взаимодействии, то угроза – это влияние кризиса на состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства. Сама опасность – также угроза изменению принятого положения дел. Значит, с угрозой и опасностью связано всякое изменение существующему положению. Если это касается личности, то с угрозой и опасностью связано все то, что, оказывая воздействие на индивида, изменяет его личностные характеристики.

Личностные характеристики – результат взаимодействия индивида с обществом. В соответствие с этим угроза личности может проистекать как от общества в целом, т. е. от всей совокупности отношений в обществе, так и от отдельно взятых индивидов. И, наоборот, угроза обществу может возникать от отдельных индивидов, не следующих установленным нормам, и от самого общества, в результате взаимодействий между индивидами, разрушающими установленные нормы. Так, терроризм – это такая форма связи, при которой установленные отношения в обществе точечно разрушаются посредством насаждения повсеместного страха и укрепления связей с такими общественными институтами, от которых функционально исходит защита. Терроризм в данном случае есть способ разрушения, но такое разрушение, которое укрепляет полицейскую сущность государства. Для государства терроризм служит вспомогательным средством, укрепляющим его принудительную функцию.

Когда законодатель сообщает о кризисных процессах, он имеет в виду, что общество становится потенциальной опасностью для индивида, что та сумма связей, которая сформировалась между индивидами, является критической для самого индивида. Когда законодатель говорит об усиливающейся криминализации общественных отношений, он подразумевает, что опасными стали действия отдельных индивидов или групп индивидов для взаимоотношений между индивидами либо в обществе или в государстве. Оказывается, что опасными являются всякие действия, направленные на изменение статус-кво как личности или общества, так и государства. Но подобные действия осуществляются как конфликтные действия, поскольку конфликт понимается как негативный способ взаимодействия, детерминированный изменением и сохранением этого статус-кво. В силу этого опасность и конфликт – понятия синонимические, указывающие нам на то, что конфликтные действия – всегда действия опасные, причем опасны они для всех сторон взаимодействия.

Изменение внутреннего строения государства всегда связано с непредсказуемыми последствиями его положения в мире. Вот как рассуждает С. Белковский, руководитель Института национальной стратегии: результаты выборов трудно предсказать, но следующий Президент РФ должен быть носителем левых и умеренно националистических взглядов; политическая система будет бурно эволюционировать в направлении президентско-парламентской республики, в результате представленного эволюционирования основной внешней угрозой может стать Китай[78]78
  Белковский С. Грядет президент-коммунист? // Аргументы и факты. 2005. № 40.


[Закрыть]. Или возьмем рассуждения другого исследователя, замдиректора Центра политических технологий А. Макаркина, который рисует картину более мрачную. Если, по его словам, вдруг окажется, что к власти придут коммунисты, то политическая безопасность страны пошатнется, ибо капитал побежит на Запад, а полки магазинов начнут катастрофически пустеть. Правые же могут ускорить реформы, но внутреннее напряжение в стране возрастет[79]79
  Макаркин А. Вправо или влево // Аргументы и факты. 2005. № 40.


[Закрыть]. Получается, что с приходом левых – усилится внешняя опасность, а с приходом правых – внутренняя. И все эти опасности сопряжены с конфликтом, который, изменяя внутреннее состояние государства, повлечет за собой и изменение его внешнего состояния.

В соответствие с пониманием «угрозы», как некоторой потенциальной опасности, обусловленной рассогласованными действиями в экономике, политике и социальной сфере, необходим механизм согласования действий индивидов в различных социальных сферах. Этот механизм согласования разнохарактерен, но если следовать замечаниям К. Маркса о том, что общество есть продукт договоренностей разнородных сил, то наиболее всеобщим способом согласования интересов этих сил является договор. Все остальные способы – производные от договора, т. е. способы, пользуемые для снижения степени конфликтности.

Если признавать договор как всеобщий способ достижения согласия на данном историческом отрезке, то степень конфликтности при условии соблюдения условий этого договора всеми силами общества может приниматься нами как нулевая степень, а все последующие способы достижения согласия будут выражать тем самым ту или иную степень конфликтности в обществе не равную нулю. Следует заметить, что если целостность общества не подвергается разрушению, то в обществе представлена сравнительно эффективная система предупреждения, разрушения и управления конфликтами. Если общество раскалывается на различные части, с ярко выраженным собственным интересом, то усиливается конфликтное противостояние, увеличиваются разрушительные тенденции, направленные, в конечном счете, на установление целостности на других основаниях. Так, усиление влияния религии и увеличения численности верующих неизбежно повлечет за собой требование изменения объединяющих принципов, и в случае успеха их внедрения в главные принципы, вновь созданное религиозное общество руководствоваться будет именно ими. Еще раз повторимся и скажем, что договор – вполне оправданный, не теоретический, а практический способ согласования интересов различных сил в обществе.

На основе общества, как результата договора, возникают различные способы снижения конфликтности, и все они связаны с тем, чтобы объединить индивидов на тех или иных принципах или по тем или иным признакам, как говорит Ю. Делевский. В обществе, основанном на рыночных отношениях, право является наиболее эффективным механизмом, объединяющим людей. Оно с успехом выполняет задачу согласования интересов, однако правовой механизм в состоянии согласовывать интересы посредством подчинения всех действий людей закону, т. е. тому или иному признаку, который приобрел форму закона. Но не все действия людей требуют такого подчинения. И потому государство, для того чтобы действия людей сделать согласованными, разрешает создавать ограниченные особым интересом объединения. Так, недавно созданное общественно-политическое объединение «Друг» (Добровольные распространители учения Григория Гробового. – Авт.), которое якобы воскрешает мертвых (Г. Гробовой подрядился воскресить 14 октября 2005 года детей, погибших от террористического акта в г. Беслане в сентябре 2004 года), помогает государству достигнуть локальных согласований частных интересов. Другое дело, кому Министерство юстиции страны позволяет создавать объединения – шарлатанам или людям, четко осознающим необходимость в объединении, и использующих для этого вполне реальные средства, такие, например, которыми оперируют партии.

В реальной практике всякое действие, сопряженное с нарушением равновесия во взаимодействиях индивидов в обществе, может быть расценено как угроза безопасности существующему порядку. Главное заключается в том, насколько утверждаемый порядок адекватен потребностям граждан, насколько он не противоречит основному способу воспроизводства в индивидуальной и социальной жизнедеятельности. На самом деле, поскольку государство строит порядок в обществе без учета потребностей в нем граждан, происходят поразительные вещи. Так, согласно закону ФЗ № 122 многие пенсионеры оказались перед выбором – либо сохранять социальные льготы, либо продать их государству. Государство, таким образом, само разрушает единство пенсионеров, и создает практически две большие социальные группы, одна из которых стоит за пользование льготами, предоставляемые государством, а другая – против этого. Данный закон установил противостояние между пенсионерами и государством, создал такую группу людей, которая практически перестала зависеть от государства. В данном случае государство, вместо того чтобы укреплять свои позиции за счет положительной зависимости индивидов от государства, разрушает их. При этом забывается, что данная категория лиц – это избиратели, которые реализует свое право на участие в голосовании. Необдуманность правовых решений играет на руку тем, кто стремится уменьшить роль государства в жизни гражданского общества, тем, кто склонен освободить общество от нормативного характера. Посеянный, таким образом, произвол порождает социальный хаос и неразбериху, приводит к рассогласованности общества, потере социальных и духовных скрепов, угрозе государственным ценностям, а, в конечном счете, уничтожает государство, как устоявшуюся форму организации общества. Такими действиями государство само разрушает ту субъективную основу, на которой держится, оно уничтожает самое себя, становится самоубийцей. Такое государство не может однозначно определить для себя перечень явных угроз. Оно отдает это на откуп тем силам в обществе, которые волей народа станут использовать власть и подчинение. Поэтому закон (а тем более концепция безопасности) носит столь абстрактный характер, который, по сути дела, закрепляет принцип относительности в определении угроз для тех партий, которые еще придут к власти. Относительность в определении угроз наталкивает на мысль о том, что само государство пребывает в зависимости от таких принципов, которые по силе более значимы для граждан. Этим принципом, например, является частная собственность, согласно ему, всякое покушение на частную собственность есть незаконное действие. Государство, следуя этому принципу, не может окончательно утвердиться в определении угроз, или более или менее конкретно определить причины, порождающие эти угрозы, но это становится возможно, если исходить из порождающих уничтожение частной собственности факторов.