Текст книги "Бортовой инженер Вселенной"

Глава тридцать восьмая. Промысел Сатаны

Утром, перед отъездом на службу, к кочегару начальник штаба эскадрильи зашёл и сообщил лично, что не идёт в наряд и что можно сразу ехать в Ростов, не отбывая, как положено, полдня на службе.

Чтобы не терять время впустую, кочегар ехать решил на утреннем проходящем поезде, дабы вечером приступить к делам.

«Грозный – Москва» в Чу стоял две минуты ровно, только на немноголюдном перроне этого было вполне достаточно для комфортной и неторопливой посадки.

Забравшись на верхнюю полку, Шухов отрешённо прикрыл глаза и уже в который раз после прощанья с Кубой пересмотрел фильм приключений своих недавних. Под колёс монотонный стук разобрал по косточкам их, по полочкам разложил, но заметил вскоре, что настойчиво стучится в дверь души иное. Прислушался к тому стуку. Ну конечно. Это отвлекает от «разбора полётов» «актриса» – королева авиационно-технического барахла, предстояла с которой встреча.

Кочегар переключился на не менее приятную тему, но почему-то вдруг в полудрёму пространства воспоминаний явился дружок-чечен, сетовал что на распущенность свою и аморальность, за жене измены сам себя коря. Редко какой мужик мог сказать такое: «Есть на белом свете люди правильные, не такие, как мы, похабники, – только с женщиной одной живут. Так вот именно оно и надо».

«Кто ж тебе не даёт жить правильно?» – Шухов спросил тогда, и дружок ответил странно на первый взгляд: «Всё та ж любовь!» У виска, услышав то, крутнуть хотел Шухов, глядя на оригинала недоумённо, тот же пояснил:

«Если буду трахать лишь одну жену, не ходи к мулле – её сотру-заездию, не замечу, как сведу в могилу женщину свою любимую!»

Нечего было кочегару сказать на то великому кавказскому моралисту.

Шухов улыбнулся. В воображении возник марсианки прекрасной облик, команданте мелькнула физиономия, а потом снисходительно улыбающийся БИВ, Кастро тихо что шептал на ухо: «Не парься, если измена не идёт вразрез с принципами Великой Любви Вселенской – не измена это». Шухов открыл глаза и, так как был один в купе, проворчал тихонько:

– Чёртов астероид. Гадай теперь, что идёт вразрез с принципами той Любви, а что не идёт. Неужели больше никогда не придётся свидеться с Аркадием Павловичем? Где он есть сейчас, бедняга? Вот тебе и оторвался! Вот и погулял! Отдал последние силы на спасение песчинки – Земли, животом рискуя, и неизвестно, цел он сейчас или канул в небытие.

Шухов не заметил, как под монотонный стук колёс мысли его смешались и ушёл как он в снов царство, не замедлили что навалиться скопом.

Проснулся, когда подъезжали уже к Батайску. Собрался. Вышел в проход и, на поручень облокотившись, у окошка стал. Ёлки зелёные! Старые знакомые! Санкина и компания! Дело, видно, справили гнилое и домой наладились.

То, что досовская мошенница прижилась в компании аферистов, Шухова не удивило. Рыбак рыбака видит издалека. Помахал он, улыбаясь, а вот тех аж покоробило, скрутило аж. Знали бы, кто едет в поезде, не садились бы. Только кочегар, улыбаясь совсем не зло, подошёл к компании и перездоровался со всеми за руку. Санкина ж не подала своей, отвернувшись, непристойно фыркнула.

– Зря фырчишь, Ирина. Лично я рад очень, промышляешь что теперь не в ДОСе. Вам за это, пацаны, при случае магар поставлю!

Пончик, Кацо и Буча, видя тёплое отношение к себе, успокоились, а мошенницу вдруг прорвало:

– Не сойдёт тебе с рук, что кровные, родные денежки отобрал. Буду денно и нощно сатане молиться, наказал тебя за это чтобы.

– Молись, Ирочка, на здоровье, а вот я тебе не желаю зла. Денег вы ещё заработаете, а что забрал, чинно благородно дурам то раздам, в этом ты не сомневайся даже.

– Раздашь, конечно, так я и поверила тебе, прохвосту!

– Верь не верь – твоё дело, только кой-кому уже успел вернуть. Можешь у Охалковой спросить – две штуки с лишним, чётко, именно по списку строго мужу возвратил её.

Санкина хотела было продолжить совсем не дружеский разговор, только Пончик урезонил даму:

– Ира! Не испытывай судьбу!

Погрозил он пальцем строптивой женщине, а поезд в этот самый момент тормозами заскрипел усердно, останавливаясь у перрона. Аферистка же не успокоилась, кочегару выходящему вдогонку крикнув:

– Сатане, попомни, я молиться буду!

Улыбнулся кочегар, снова помахал рукой дружелюбно и на перрон вышел.

К телефону-автомату подошёл и набрал рабочий номер королевы хлама.

– Привет.

– Так быстро и без предупреждения.

– Соскучился по театру.

– И только?

– Не только.

– Правильно – одно другому не мешает, партия уже как раз готова. Дома лежит, в подвале.

– Приятно иметь дело с такими деловыми партнёрами, как вы, уважаемая Валентина Петровна.

– Польщена похвалой, господин кочегар, жду после работы вечером.

– До встречи.

Шухов повесил трубку, достал из кармана блокнот и нашёл номер телефона родственников Саши Ножницы. Позвонил. Трубку сняла женщина.

– Алё?

– Можно Александра Вениаминовича?

– Кто спрашивает?

– Шухов, сосед его из Чу, бабушка меня знает. В трубке лёгкий всхлип послышался:

– Сашу забрала милиция.

– За что?

– Не знаю. Схватили возле дома – и в машину. Жёстко брали, как преступника махрового – не инвалида. Мне советовали не ерепениться, чтоб не сесть самой.

– Не волнуйтесь, сдался той милиции хромой калека, выпустят – не сомневайтесь даже. Что-нибудь напутали поди, наверное.

– И не знаю уж. Сосед, сидевший пятнадцать суток, били что его, рассказывал.

– Кто же бил, сокамерники?

– Нет, милиция, будь она, собака, неладна.

– Не волнуйтесь, скоро будет дома Саша.

Кочегар повесил трубку и, озабоченный, вышел из телефонной будки.

Побродил по перрону – и к автомату снова: нарушая все договорённости, нервно набрал особиста номер.

– Давыденко.

– Как работа по фотографиям?

– Не начинал.

– Уж начни, пожалуйста. – И ни слова больше.

Особист, получив неожиданный, но вполне понятный сигнал, открыл сейф, вытащил из него конверт с компроматом и поехал к Бриллиантовичу в милицию, а Шухов поймал такси и помчался на Военвед.

Выйдя на остановке, купил цветов букет – и к пятиэтажке, хорошо знакомой.

Вот и обитая красным дерматином дверь заветная. Вот звонок, а вот сама актриса, вот объятия и поцелуй красивый.

Зашли наконец в квартиру, и, умерив чувства, разгуляться что рвались наружу, посерьёзнел кочегар, сев на диван велюровый.

– Мы при памяти пока, давай о деле.

– Это правильно. Ровно четыреста восемь штук. Вишь, как хорошо управилась?

– Не то словечко! Замечательно! – Шухов отсчитал деньги и положил их перед королевой барахла на стол. – Завтра будем думать, как отправить лучше, не откладывая в долгий ящик.

Валентина убрала в комод деньги.

– Завтра – значит завтра, и с делами всё! – отрезала.

– Прошу к столу.

На белой скатерти ждали такие яства, которые без слов рассказывали о респектабельности и несоветской состоятельности хозяйки.

– Как командировка? – первым был её вопрос, и оживился Шухов:

– Натуральное чудо – словами не описать!

– С каких пор это полёт на дальность стал чудом вдруг?

– Всё благодаря верному поклоннику твоего таланта – кочегару простому Шухову.

– Это как?

– Организовал вынужденную посадку на Кубе.

– Ну-ка, ну-ка!

Шухов вкратце рассказал, как дело было, умолчав благоразумно о невероятном всём и о похождениях свих любовных, не хухры-мухры каких, а межпланетных. Женщины – они и есть женщины. Пересолишь чуть – и испоганишь всё.

Валентина Петровна слушала с раскрытым ртом, а когда кочегар закончил, то захлопала в ладоши громко.

Выпили: Шухов – водки рюмку, вещевая королева – шампанское дорогое, купленное недавно из-под полы. После небольшой паузы дама, стал которую алкоголь румянить, шаловливо спросила гостя:

– Как там на любовном фронте было? Не поверю, чтобы целую неделю на Кубе да без адюльтера. Говорят, кубинки – проститутки все, все что трипперные и не лечатся. Не привёз ли мне, милок, чего?

Шухов призадумался многозначительно, поднял молча рюмку, наполненную коньяком, и:

– Выпьем давай, – сказал, – язык признаться не поворачивается насухую.

Королева авиационно-технического барахла с нескрываемым интересом посмотрела на кочегара, выпила вместе с ним и во внимание обратилась вся. Шухов же, покуражиться, пошутить желая, но при этом понимая, что его правда будет воспринята исключительно как выдумка, как фантазия, закусил лимоном и, вздохнув, с признанья начал сразу:

– Был адюльтер, Валечка, ещё как был. А насчёт триппера – маловероятно, так как до кубинок не дошло, а на Марсе оный вряд ли водится.

– Таки изменил, подлец – изменщик гнусный! – пролепетала шутя актриса, разумеется ничего из рассказанного кочегаром не принимая всерьёз.

– Вот тебе уже изменщик сразу. Измена – это когда бросают, я же не бросаю никого пока что и стараюсь во всём действовать строго в соответствии с принципами Великой Любви Вселенской.

– Это как же понимать?

– Очень просто: был у меня не с кубинкой, а с марсианкой роман.

Валентина захохотала:

– Как же марсианку звали?

– Метеола.

Новый взрыв хохота был соседями услышан явно, только Валентина, несмотря на то, волю себе дала. От души нахохотавшись, королева хлама наконец вздохнула.

– И давай ещё по рюмке выпьем, – попросила, а когда выпили: – Не встречала я, – смеясь, сказала, – эдак складно заливать умеющих. Брешешь так, что даже верить хочется.

Шухова заело:

– Зря. Я ничего не вру.

– Врёшь-врёшь. Только всё равно интересно. Выдумай и расскажи мне сейчас прямо про шуры-муры с Метеолочкой-марсианкой.

– А что рассказывать? Всё, как у людей, только чуть другие и поменьше чуть.

– А там как? – Валентина шутливо глянула на кочегара. – А тут? – положила на грудь ладони.

– Есть отличия, но незначительные, в целом – так же, как у людей.

– А скажи, просыпались в тебе чувства приобщения такого тесного к марсианке той?

– Представь себе, просыпались. Вообще к каждой весёлой женщине просыпаются они у меня, уж прости, пожалуйста, а она как раз такой была.

– И ко мне у тебя чувства есть?

– Есть! Ещё как есть! Ты – чудо! У марсианок, представляешь, вот такие голубые глаза, вот такущие, – Шухов поднял над столом руки, пальцы большие и безымянные затем выгнул скобками и соединил их кончиками в кольцо. – Только даже им, Валюша, марсианским, не переплюнуть твои земные. Кстати, Рыбников, мне кажется, именно твои имел в виду, когда писал вот это:

Твои глаза подобны морю.

Я ни о чём с тобой не говорю.

Я в них смотрю с надеждою и болью,

Стараясь угадать судьбу свою.

И все страдания и муки

Благословлю я в свой последний час.

И я умру, умру, раскинув руки

На чудном дне твоих зелёных глаз!

Кочегар несколько секунд посидел молча, и только собрался открыть глаза, как предстали Санкина и чёрт с рогами:

– Будут тебе, зайчик, и страдания и муки! – шипела досовская мошенница.

– Будет тебе замечательная гибель на чудном дне! – вторил ей Сатана, хихикая. – Закачаешься! Умереть – не встать!

Открыл глаза Шухов, дьявольщиной замороченный, наваждение отгоняя, и заметил в глазах королевы огонёк злой. Сверкнула она ими так, что кочегар вздрогнул и опять зажмурился. И ведь надо же – там снова Санкина и антибог. Рожи корчат, хихикают, издеваются.

Открыл бортовой инженер глаза и матом авиационно-техническим про себя выругался так с душой, сгинули что исчадья из воображения, только огонёк недобрый в глазах хозяйки горел – не гас.

«Чтобы я ещё когда-нибудь стал дрочить ревнивиц, – погневался на себя Шухов, – никогда! Вешай на уши им лапшу, гони дуру и разматывай на полную катушку кайф! Это они очень любят! Правда чистая и юмор добрый – не их удел!.. Горя с шутками да откровенностью не оберёшься…»

Тут кочегару вспомнился невероятный случай, о котором прочитал недавно. Дело где-то за границей было. Муж, которого загрызла совесть за измену благоверной, признался в измене ей и прощения попросил. Та же, недолго думая, оттяпала человеку член и выбросила в окошко. Член нашли, вовремя доставили в больницу вместе с хозяином-бедолагой и пришить успели.

«А у нас бы вот не пришили – не та медицина, – посетовал кочегар. – Коль отрезали – так пиши пропало».

– Валь, чего ты так, – поглядел на девушку кочегар, – насупилась, надулась вся, огонёк злой такой в глазах. Я к тебе с душой, с открытым нараспашку сердцем, ну а ты – как помидор-пузырь?

Тяжело вздохнула королева хлама:

– Понимаешь, ты вот сочиняешь просто, вроде обижаться не на что, а в меня же будто чёрт вселяется. Ревность просыпается невероятная. – Поглядела на мужчину хитро, спрятав огонёк недобрый, что гулял в глазах.

– Обязуюсь впредь вести себя в строгом соответствии с принципами Великой Любви Вселенской! – громко захохотала.

В это время Ира Санкина, лёжа рядом с Пончиком на кровати и закрыв глаза, молилась дьяволу.

Шухов, которого слова актрисы возвратили в состояние нормальное, закрыл глаза в предвкушении захватывающего предстоящего спектакля чудного, и ведь надо же мошенница и чёрт опять – языки показывают, пританцовывая, причмокивая, приговаривая: «Хиракири-чик-чирик!».

Вздрогнул кочегар, нервно глаза раскрыл, наваждение отгоняя.

– Что с тобой? – узрев волнение, удивилась Валя.

– Да вот, понимаешь, чёрт пригрезился, рожи корчит, пританцовывает, приговаривает: «Хиракири-чик-чирик!» Как ты думаешь, что б это значило?

Теперь вздрогнула королева. Посмотрела она на милого своего как-то странно, непонятно эдак, словно изучая внешность, и промолвила в раздумье тихо:

– Чик-чирик… чик-чирик… Это, видимо, намёк на что-то?

– А на что?

– Ты кто?

– Кочегар.

– Тебе и карты в руки.

– Кочегар, только в данном случае сдаюсь, однако.

– Может быть, потусторонние силы намекают на конец какой-то. «Чик-чирик» – это вполне может быть обозначение конца…

– Какого конца?

– Например, света.

– Поясни.

– Ну, ведь мало ли что. Астероид тот же, как в твоём рассказе, обломать захочет кайф. Потолок завалится. Не может, что ль?

– Может, – вздохнул Шухов. – Конечно, может, ещё как может. Только бог с ними, с астероидами, с потолками. Потолок – он и в Африке потолок. Астероид – он и в Африке астероид… Скучные они… Что нам, Валя, не заняться делом?

В первой части выступления актриса действительно выложилась так, как и представить кочегар не мог. Слов для выражения восхищения у него не было. Валентина же вновь изучающе посмотрела на любовника и:

– Ну как? – спросила.

Шухов только закрыл глаза в восторге и повертел головой.

– Представляешь, в меня словно вселился дьявол, – объяснила успех актриса.

Вздрогнул кочегар, смутно ощущая связь слов красавицы с посещением в воображение гостей непрошенных. Тут кукушка в ходиках закуковала. Бросил инженер невольно на неё взгляд, только не кукушка то, а Санкина в миниатюре: «Ку-ку!» – да за дверцу юрк, следующее «ку-ку» – с рогами чёртик, с птичку маленькую размером. И кукукают себе, кукукают: то один, то другая; то один, то другая. Пригляделся кочегар: что исчадия показывают так упорно? Ёлки-палки! Пальчиками безымянными и указательными на руках обеих демонстрируют работу ножниц! Дверца на часах захлопнулась. Тихо стало в спальне, Шухов же за ухом ощутил дыхание и хриплый шёпот, слышал только он один который:

– Чик-чирик – и нет воробушка! Чик-чирик – и отлеталась птичка!..

– Да, – вздохнула актриса, – играть, конечно, хорошо оно, только всё равно обидно. Почему обречена играть? Шухов успокаивать её не стал, боясь повредить процессу нормализации обстановки чем-нибудь неудачно сказанным, а королева добродушно так, тепло промолвила:

– Скажи, а тебя не распирают сексуальные желания порой, от которых жутко?

Кочегар не стал спешить с ответом, переваривая вопрос, также боясь что-нибудь не то сказать, королева же, не дожидаясь ответа, продолжала тихо:

– Меня, представь себе, часто достают такие.

– Расскажи. Интересно – до не могу! – осторожно попросил кочегар.

– Так порой хочу полного себе подчинения, что подумаю о том как, так и чувствую, выходит что душа из тела и зовёт, зовёт, зовёт, зовёт…

Шухов снисходительно улыбнулся:

– Не одна такая ты на свете белом. От оригинальности не очень мучайся. И потом – в полном я твоём подчинении, потакать любым желаниям проблем не вижу.

– Правда? – радостно воскликнула Валентина.

– Ну, конечно, правда!

– Мне позволь тебя связать тогда.

– Связывай, на здоровье.

Королева авиационно-технического барахла обрадованной птичкой вспорхнула с постели мятой и посеменила к буфету, из которого достала шёлковую бельевую верёвку тонкую.

Подошла она не торопясь к Шухову и с наслаждением вязать стала руки его и ноги к мощным спинкам большой никелированной, изготовленной в стиле ретро кровати. Всё когда было сделано, ясно кочегар понял, что теперь действительно он в полной и абсолютной власти женщины, что себе уже не принадлежит. А подруга поглядела оценивающе на свою работу и так и эдак, покривилась, явно недовольная оставшись, призадумалась – и опять к комоду. Достала ещё верёвок.

– Валя, ты чего, сдурела? – Шухов с укоризной проворчал. – Куда я денусь?

– Нет, дорогой, для полного ощущения власти и фиксация должна быть полной.

– Да куда ж полнее?

– Спину надо закрепить получше, дабы чувствовать реально власть.

«Забавляйся», – подумал Шухов, промолчав в ответ. Закрыл он глаза снова, а королева быстро выполнила, что хотела. Попробовал пленник пошевелиться и понял, что проблематично это.

Валя же, теперь довольная, поглядела с вожделением на профессионально зафиксированного кочегара и присела на стуле рядом. Открыл кочегар глаза, поглядел на себя связанного-перевязанного и, в улыбке тая:

– Ждём кого? – спросил.

– Не мешай. Я перевариваю в головке сюжет колоссального сексуального представления, дабы без задоринки прошло оно.

Шухов, которому ход такой событий стал надоедать немного, не подумал перечить даже и глаза закрыл.

«Что задумала Чита? – прошептали мысли и ответили себе сами: – В плане аномалий сексуальных слабый пол на порядок выше, сильный нежели. Жди сюрприза, кочегар. Он непременно будет».

Вздохнул пленник и, дабы не терять впустую ожиданья время, ударился в размышления:

«Сколько было аномальных их за недолгую жизнь – не пересчитать. Умереть не встать были. Ленка с пищевого института взять – вот сущий чёрт! Голубую мечту имела – чтобы много разных и сразу чтобы. Для свободной девушки проблем немного, для замужней же – труба полнейшая. С мужем страсть как ублажить порочную? Шильце острое как утаить в мешочке? В институте всё нормально было, а потом беда случилась с дамой. Вышла замуж за лесничего большого, крупного. Всё пучком. В семье достаток полный. Лес – он лес. Он завсегда прибыток, не учесть какой. Ну и надо же: комиссии представил жёнушку счастливый муж, не гадая сам того, не ведая, что нельзя супружницу вот так испытывать, что нельзя там оставлять одну, мужиков где отдыхающих контингент. Кончилось тем, короче, что, Мессалину раскусив, услали негодяи лесника за повышением в Москву, сами ж две недели тешили чижей своих и игрушку ублажали славную. И опять же тот мешочек с шилом… Следствие – развод. Родители домой не приняли…

А Надюха, что любила драки? Тоже ещё та Чита. Так и эдак с ней, а всё не ладно. Спрашиваю: «Не хватает что?» «Драки, – говорит, – люблю». Уточняю: «Любишь, бьют когда?» Отвечает: «Нет. Люблю смотреть на драки». Драку сымитировал с товарищем. Опять не так. «Уж теперь-то, – спрашиваю, – не хватает что?» «Я сказать забыла, справедливые что драки возбуждают, – объясняет. – У тебя ж несправедливая совсем была…»

Скрип стула, на котором сидела Валя, оборвал раздумья и заставил кочегара открыть глаза. Королева встала, огонёк зловещий в её глазах загорелся с новой, душу леденящей силой.

– Помнишь мой рассказ про парня, которому скопцы сибирские отчекрыжили мошонку с яйцами?

– Помню.

– Я, как услышала ту историю, две недели сама не своя ходила.

– Сама не своя – чего?

– А того! Так захотелось самой осчастливить кого-нибудь образом подобным, что аж дух захватывало!

Шухов не нашёл, что сказать, он смешался, а королева авиационно-технического барахла вздохнула и прошептала:

– И сейчас вот того же хочу!

– Это чего ещё?

– Яйца, милый фантазёр, хочу тебе оттяпать!

Понял Шухов, что чего-то упустил, попал что, и не как-нибудь, а хорошо попал. Как и положено истинному кочегару в тяжёлых случаях, стал он напряжённо думать, выход стал искать из неясного и опасного положения, а актриса – опять к комоду. Подошла к ящику деревянному, открыла его и достала белую опасную бритву, развернула – и сверкнуло в блике света лампочек тонкое, жестокое лезвие.

– Валя, ты играешь? – нервно спросил кочегар.

– Играю, милый, только чувствую – игра кончается.

– А чего же так?

– Дьявол вроде как вселился прямо, и противиться ему нет сил.

У Шухова пересохло в горле, побледнел он, а на лбу холодный пот выступил.

«Что делать?! Что делать?!» – больно колотило в голове, только кочегарский опыт жизненный подсказывал: «Не шутка это! И остаться без яиц – самая реальная перспектива!»

– Валь, а Валь? – улыбнулся Шухов.

– Что «Валь»?

– Чем же я тебя любить буду?

– А оно разве надо мне? Я обречена играть любовь, а не любить, играя.

– Не права ты! Разве любовь – только животное совокупление? А чувства – их что, нету вроде как совсем?

– Посмотрю я, какие у тебя останутся чувства, когда будешь без яиц ходить.

– Если ты мне гадость сделаешь, само собою – любовь погибнет, а проявишь милосердие – другое дело.

Но зловещий огонёк в глазах королевы, не желающей дальше продолжать разговор, точки все как есть над i расставил. Последнее, на что мог рассчитывать обезумевший от страха кочегар, был вопль дикий, вырвавшийся из его груди в надежде, что на помощь придут соседи. Бесполезно только.

И хотя на помощь не пришёл никто, замешкалась Валентина, и конец плачевный отступил на четверть минуты в будущее.

– Валя, не делай этого! – с мольбой в голосе пролепетал Шухов! Не делай, Валя! Для подобной операции куда больше замполиты подходят наши, а за кочегара бог накажет строго! Так накажет Покровитель Неба, пожалеешь что. Брось бритву, развяжи! Что нам, больше, что ли, делать нечего?

Бритва дрогнула в руках актрисы. Побледнела королева густо, как кочегар связанный, апельсином тоже стала жёлтым:

– Не могу! Прости! И рада бы, да чёрт вселился! Ты не представляешь, что такое чёрт!

Заплакал кочегар бедный и прошептал тихо:

– Где ты, БИВ! Пропадаю ни за что ни про что! Можешь если, помоги, пожалуйста!

Закрыл, бедный, глаза, ждёт конца, врагу б которого не пожелал, понимает, что вот-вот уже и жизнь закончится. Только что это-то? Стекла звон. Открыл глаза. Ёлки-палки! Метеола, Вендюк, Сфинкс друг за дружкою в окно летят.

Но что интересно: увидев страсти, королева хлама не испугалась – рванулась она к связанному кочегару, дабы катастрофу учинить успеть. Хвать одной рукой за понятно что, а другой же только махнуть хотела – не успела сделать ничего другой: подбежавший сфинкс остановил, длань зловещую хвостом поймав. Метеола, сообразив, что в опасности у кочегара, плюхнулась на связанного его и закрыла собой то место, на которое нацелился сатана.

Забилась в истерике Валентина. Укусила за лапу сфинкса, пытаясь вырваться, да не вышло – был силён гибрид. Держит сфинкс хвостом королевы руку, та же выгибается, рычит, как зверь, в горло впилась четвероногому инопланетянину. Метеола собралась на помощь кинуться, но Вендюк опередил – сверкнул глазами и лучом тонким припечатал точно в лоб хозяйку, одержимую серьёзно дьяволом. Обмякла Валя, бритва выпала из рук её, и ручьями слёзы по щекам пошли.

– Не хотела я! Я не хотела! – заревела, причитая. – Это кто-то там внутри меня был…

Отпустил ставшую неопасной руку сфинкс, а господин Вендюк тонким, острым лучом лазера, выходящим из глаз, аккуратно разрезал верёвки шёлковые. Выпрямился сжатой пружиной Шухов, бросился на спасителей своих, причитая:

– И откуда же вы это, черти?! Как же это умудрились-то?!

– Как-как, – вздохнул Вендюк, – не догадываешься?

– Догадываюсь, но как?

– Послал нам Аркадий Павлович еле слышный сигнал. На Венеру и на Марс послал, дабы вероятности спасения побольше было. «Помогите, сможет только кто кочегару нашему, Сатана какому козни правит! В данной ситуации при всём желании не могу помочь, так как не добрался до своих ещё, чтоб энергией пополниться и обрести возможности!»

Понял кочегар всё. Значит, несмотря на то что сам висел на волоске, не оставил БИВ, следил, хранил.

– Долго добирались?

– На Земле час, почитай, прошёл, – ответил сфинкс.

– Точно в самый раз управились, – добавила Метеола.

– В самый раз! – согласился Шухов. – И конечно, дело это оставлять без празднования нельзя.

– В чём проблема? – согласился сфинкс. – У нас с Вендюком Кастрова цела бутылка – ром выдержки семидесятилетней, не забыл ты про него, поди?

– Как забыть такое? Да и стол уже готов, накрывать не надо. Ты давай подсуетись, Петровна, на гостей добавь ещё закуски.

Вытирая слёзы, пошла королева АТИ (авиационно-технического имущества) на кухню, Метеола с ней, а Вендюк вздохнул:

– Дебелый чертяка вылез, мурый, матёрый, гад, я лучом когда его шарахнул.

Сфинкс и Шухов переглянулись.

– Нет у вас способностей такое видеть, – пояснил Вендюк.

В это самое время Ира Санкина, спавшая на руке Пончика, проснулась. Встать естественная нужда заставила. Не тревожа спящего любовника, сделала всё тихо Ира, а когда возвращалась в тёплую постель, взгляд упал её на вещмешок, в коем денежки лежали банды. Хорошо с товарищами, чудесно. Именно то, что надо. Только зов души – куда девать его?.. Дьявольский, сатанинский зов… «Как волка ни корми, как волка ни пои, он всё время в чащу норовит!» – прошептала про себя мошенница, оделась наспех, вещмешок схватила – и такова была.

Вернулась хозяйка с кухни в сопровождении марсианки, а кочегар спасённый и бесконечно радостный потому:

– Вот, знакомься, – сказал, – Валюша. Только что про всех тебе рассказывал. Гости наши – бывшие земляне все, а точнее если, так произошли от нас. Это господин Вендюк – венерианец, лучший друг Рокфеллера. – Шухов указал на карлика, и тот кивнул. – Это сфинкс – тоже Венеры житель, правда, гибрид между их человеком и их животным, уравненный законом в правах. – Представленный тоже кивнул и хвостом выписал дугу красиво. – Это прекрасная Метеола, голубые, глянь, глаза какие…

Марсианка зарделась, а Вендюк хлопнул по колену себя и воскликнул громко:

– Ёлки-палочки! Рассказать забыл: в нашем корабле космическом полковник ваш, привезли его с собой на Землю. Всех достал алкаш на Венере.

– Ничего себе! – удивился Шухов. – Вот обрадуется особист – дружок мой. Только чем же он достал вас на Венере-то – тоже пьянкой, что ли?

– Ею, можно сказать. Злоупотребляя правами гостя, до того докушался, негодяй, что в космический корабль, оставленный без присмотра, влез и чуть не умчался было за пределы Солнечной системы.

– Похоже на нашего комполка. А где, кстати, транспортные средства ваши?

– Над домом как раз висят. Тучи низко, потому не видно.

– Замечательно, пусть висят. Ты за ромчиком, Вендюк, давай.

– А с полковником что с вашим делать?

– Пусть в тарелке спит пока, отходит, здесь на что он нам? А после видно будет.

– Хорошо.

– Ты со мной давай, гибрид, – сфинкса потрепал Вендюк по холке. – Обормота привязать поможешь, а не то гляди – ещё корабль угонит.

Распахнула королева АТИ окно, и тотчас выпорхнули, словно птицы, в него Вендюк и сфинкс. Пять минут спустя они вернулись с бутылкой рома.

Королева хлама, глядя на чудеса, плохо себя почувствовала, только кочегар подбодрил чуть не ставшую роковой женщину:

– Мои чудеса, Валечка, – это не твои. Мои безвредные. Да и ты сейчас нормальная – выбил дух нечистый из тебя венерианец вовремя.

– Спасибо! – вздохнула королева хлама. – Спасибо вам, господин Вендюк!

– До стола, товарищи! – скомандовал кочегар, открывая ром. – За спасение и, как говаривал Аркадий Павлович, за Великую Любовь Вселенскую, полагаю, срочно выпить надо!

Выпили, а в это время мимо дома проходил участковый. Соседка досужая королевы сообщила ему о вопле, Шухов испустил который, дабы привлечь внимание. Поглядел на небо милиционер и – боже мой! – увидал такое, от чего закачался и не упал чуть: карлик с бутылкой в руках и собака с человеческим лицом, из тучки вынырнув, летят к дому.

Вдарил страж закона по щекам себя, дабы наваждение отогнать, – не проходит только, пара же дурацкая подлетела к пятиэтажке и в окошке скрылась. Прикинул капитан в уме, окно какой квартиры то, и определил – из той, где шум, где вопли. О подкреплении, следовало бы которое вызвать, не подумал как-то и шаги ускорил.

А в квартире королевы межпланетный праздник.

– Ваши планы какие далее? – кочегар спросил.

– Надо мне домой скорее, – ответила марсианка первой.

– Что так? – спросил кочегар с явно недовольной миной.

– Помогать усмирять мятеж.

– И у вас дураков хватает.

– От землян, товарищ Шухов, произошли.

– С вами ясно всё, а как у вас, Вендюк?

– У нас революциями пока не пахнет, но Рокфеллер зашивается, – вздохнул венерианец. – Одному ему не выполнить обещание по возврату подарка Никиты Сергеевича Хрущёва Фиделю Кастро, а возможность появилась-таки. Каждая минута на счету у нас.