Текст книги "Злой город. Петрополь"

– Ян Иннокентьевич…

– А то к Воронину меня ваши не пустили! – пожаловался Ян. – А ведь это я вас на него навёл.

– Как вы про Воронина-то узнали? – спросил Карский, и снова сам себе кивнул. – А, вы платите полицейским за информацию.

– Ничего такого, – заверил Ян. – Все журналисты так делают: у нас такая же сеть осведомителей, как у вас, следователей, иначе нельзя. Так можно мне с вами?

Следователь казался жутко вымотанным, может, поэтому не стал спорить:

– Идёмте, – согласился он, – но с условием: вы используете только ту информацию, которую я разрешу.

– Без проблем! – быстро согласился Ян. «Чересчур быстро», – мысленно укорил он себя, заметив, как подозрительно зыркнул на него следователь, но отменять своё решение тот не стал, только попросил снять халат и помалкивать во время разговора.

Показав охране удостоверение, Карский вошёл внутрь, и Ян просеменил следом. «Отличная штука, всё-таки, удостоверение, – подумал он. – Махнул ей, как волшебной палочкой, и зашёл, куда надо». В палате у постели парня сидела медсестра. Представившись, Карский спросил, в состоянии ли пациент сейчас говорить.

– Да, но постарайтесь не волновать его и не переутомлять, – попросила девушка. – Кризис миновал, но обострения нам ни к чему.

Карский пообещал, что не станет беспокоить парня, и девушка вышла, оставив их наедине. Ян примостился за спиной следователя, вытащив свой блокнот и карандаш.

– Здравствуй, Даня, – поздоровался Карский, присев на край постели. – Как ты себя чувствуешь?

На взгляд Яна парень выглядел очень скверно: синюшные круги под глазами, лицо цвета мела, бледные, обескровленные губы. Его наверняка накачали морфином, но даже так двигаться ему было очень больно, и говорить наверняка тяжело.

– Меня зовут Павел Карский, – продолжал тем временем Карский. – Я старший лейтенант Сыскной полиции, занимаюсь твоим делом. А это, – Карский оглянулся на журналиста, – Ян Иннокентьевич, он спас тебя несколько дней назад, когда в больницу пришли преступники, чтобы тебя добить. Он позвонил мне и спрятал тебя, так что полиция успела приехать вовремя.

«Что за хвастовство? – удивлённо подумал Ян. – Зачем он… О, ясно. В доверие втирается». Ян уже совсем иначе посмотрел на следователя, который, оказывается, мог быть хитрой ищейкой, если хотел.

– Они… убили отца и Егора, – слабо произнёс вдруг парень.

– Да, – согласился Карский. – Мы были в твоём доме и нашли их. Знаю, сейчас тебе сложно думать об этом, но я попросил подержать их тела в морге до тех пор, пока ты не поправишься, чтобы ты смог похоронить их.

– Спасибо, – прошептал Даня.

«Интересно, он только что это придумал, или и вправду так сделал? – подумал Ян. Следователь между тем продолжал:

– Нам известно, что на больницу напала банда «Чёрных извозчиков», они приходили за тобой, но мне нужно точно знать, кто приходил в вашу мастерскую. Ты знаешь имена? Смог бы описать напавших? Что им было нужно?

Даня отвёл взгляд в сторону и совершенно неубедительно пробормотал, что ничего не знает.

– Послушай, я знаю, чем занимался твой отец, – сказал Карский, – и меня это не волнует. Просто расскажи правду, в протокол можно внести только то, что существенно для поимки убийц, ваш бизнес меня не интересует.

Парнишка нехотя посмотрел на следователя, облизнул сухие губы. Карский тут же встал, взял со столика графин, наполнил стакан, аккуратно приподнял голову парня, чтобы тот мог напиться.

– Это были «Чёрные извозчики», – тихо произнёс Данила, когда Карский поставил стакан обратно на прикроватный столик. – Отец, он купил у цыган машины, которые цыгане угнали у них. Они пришли к нам ночью, пытали папу… я пытался… – Данила сморщился и закрыл глаза.

Ян посмотрел на следователя и с удивлением отметил его недовольное выражение лица, словно он ожидал услышать что-то другое.

– Я… не знаю их по именам, – снова заговорил Данила, собравшись с силами. – Только их главного, это был Сашка Червонец. Это он, он заставил отца отрезать себе палец.

В палате раздался едва слышный щелчок – прилежно строчивший в блокноте Ян обломил кончик карандаша. Пока он искал запасной по карманам, Карский опять заговорил:

– Тебе что-нибудь известно об ограблении инкассаторской машины на Бриллиантовой?

– Я слышал про это, – слабо ответил Данила.

– Твой отец как-то связан? – настойчиво продолжал следователь. – Или ты сам?

– Нет, – Данила качнул головой.

– Может, вы продали недавно грузовик или чёрную легковую «М-1»?

– Нет, – Данила едва качнул головой. – Не припомню.

Следователь явно был разочарован, а Яну хотелось услышать подробности о ночи в ремонтной мастерской, но он помалкивал. Карский несколько секунд ещё сидел, что-то обдумывая, однако утомлять едва разминувшегося со смертью парня ему тоже не хотелось, или, может бы, он узнал всё, что было нужно, потому что поднялся, поблагодарив Данилу, пообещал позже прислать полицейского с показаниями, которые Даниле необходимо будет прочитать и подписать.

– Когда ты немного поправишься, – прибавил он. – Не волнуйся, я найду тех, кто убил твоих родных.

– Спасибо, – прошептал парень, как показалось Яну, искренне.

Вдвоём со следователем они вышли из палаты. Карский опять замкнулся в себе, что-то напряжённо обдумывая. «Вот молчун, – подумал Ян, – слова лишнего не вытянешь!»

– Вы ему верите? – спросил он, запихивая блокнот в карман.

– Что? – рассеяно переспросил Карский. – А. Да. Да, верю. – Следователь зашагал по коридору к лестнице, и Ян вынужден был последовать за ним. – Он не в том состоянии, чтобы разыгрывать великого лжеца.

– Так «Чёрные извозчики» убили старшего Авдеева из-за проданных цыганами машин? – уточнил Ян. – Выходит, что к ограблению они не имеют отношения? Вы ведь так думали? – Ян заглянул следователю в лицо, но тот остался невозмутим.

– Между прочим, мне кое-что известно об этом Червонце, – сказал журналист, чтобы хоть как-то расшевелить следователя: очень уж хотелось увидеть на его лице удивление. – Он недавно сместил предыдущего главаря и теперь управляет «Чёрными извозчиками». Как вам? Теперь разрешите мне пообщаться с Ворониным?

Лицо следователя вдруг ожило, он мягко, даже как-то грустно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, Ян Иннокентьевич, извините. Вы можете повредить следствию. Напишите о Даниле, если хотите.

– Вы же не считаете их причастными к ограблению? – спросил Ян.

– Не знаю, – честно ответил Карский. – Пока не знаю.

– Так кто ограбил, в таком случае?

– Я пока не до конца разобрался, – сказал Карский. – Мне нужно идти: дела, сами понимаете.

– Ага, да, – поспешно кивнул Ян. – У меня тоже встреча, тоже тороплюсь.

– Вы лифтом? – спросил Карский.

– Да.

– А я по лестнице. До свидания.

Ян проводил следователя подозрительным взглядом, вздохнул и нажал кнопку вызова лифта. Карский, в общем, никогда не жаждал общения с их братией, но сейчас сбежал самым наглым образом. «Знает он, всё он знает, – подумал Ян. – Просто говорить не хочет, жадный человек». И что стоило бы следователю поделиться информацией? А если знает, кто грабители, почему не арестовать? Улик не хватает?

Лифт с шипением затормозил, дверцы разъехались в стороны. Ян зашёл в кабинку, подумав, что, если трос вдруг оборвётся, и он полетит вниз, то точно разобьётся. На несколько секунд у него возникло чувство клаустрофобии, но он стоически продержался до самого первого этажа. В который уже раз возникла мысль проследить за старшим лейтенантом, но раньше фокус никогда не проходил: Карский шестым чувством улавливал слежку и уходил так ловко, словно каждое утро вместо пробежек и кофе тренировался сбрасывать хвост. Кроме того, Яна и правда ждали на очень важной встрече, так что он поймал такси, хотя извозчик и был дешевле: после всех минувших волнений он решил, что вряд ли когда ещё будет ездить на извозчике.

***

Было ещё очень рано, когда в дверь постучали, но Анна уже давно не спала, она лежала, положив под щёку ладони и глядя на занавешенное окно, выходившее на внешнюю галерею дома, а мысли её блуждали где-то очень далеко. Стук заставил её резко сесть на постели. Она не шевелилась, кажется, целую вечность. Стук повторился, и девушка поняла, что он звучал слишком «вежливо» для майора или полицейских, если её пришли арестовывать из-за Артура и его пострадавшего глаза. Завернувшись в платок, Анна подбежала к окну, и, выглянув из-за занавески, увидела пожилого мужчину в форменной одежде и малиновой фуражке посыльного с названием артели. Она открыла дверь, с настороженностью окинув мужчину внимательным взглядом.

– Анчарова Анна Николаевна? – спросил посыльный низким голосом.

– Да.

– Вам письмо, – мужчина достал из сумки маленький квадратный конверт из коричневой бумаги и вручил девушке, потом раскрыл перед ней толстую тетрадь и протянул карандаш. – Распишитесь, пожалуйста.

Девушка вывела закорючку в нужной графе, мало похожую на её настоящую подпись, но посыльного вполне устроило. Он вежливо кивнул и ушёл. Анна сразу закрыла дверь. Она посмотрела на конверт, который держала в руках: ровным и чётким почерком на нём был выведен адрес её квартиры и её имя. Имени отправителя не значилось, но с первых же строк стало ясно, кто адресат: «Если не хотите отправиться на каторгу вместе со своей подругой, советую ускорить дело. Результаты нужны мне через три дня». Майор был немногословен, но выражался с предельной ясностью.

Анна ещё раз перечитала письмо, потом подошла к печке и развела огонь, использовав записку в качестве розжига. Завтракала в каком-то отрешённом состоянии, словно заведённая думая о том, что нужно придумать план, как раздобыть сведения, но дальше мыслей о плане продвинуться не получалось. «Должно быть, майор узнал, что Артур приходил ко мне, – подумала Анна, – и чем закончился визит – тоже. А теперь опасается, что потерял рычаг давления». Нельзя было втягивать Тому в свои проблемы, однако подруга уже участвовала, происходящее касалось её напрямую, ведь, в случае провала, отвечать придётся обеим. «Расскажу ей всё», – решила Анна, почувствовав, что от этой мысли стало легче. Тем более, что сегодня днём они договорились встретиться.

На улице, Анна глубоко вдохнула холодный воздух, запрокинув голову посмотрела вверх, на полосу неба между зданий. Оно было серым, как и всегда, угрюмые тучи собирались пролиться дождём, но за ночь температура сильно упала, и, скорее всего, следовало ожидать снег. В это время ещё работали несколько заведений, закрывавшихся около двенадцати утра, там проводили ночи самые отчаявшиеся, в сигаретном дыму и пьяном угаре, не за разговорами, а за молчанием. После двух часов под крышей ночных кабаков оставались только неприкаянные.

В самом конце Глухого переулка, минутах в пяти от набережной острова, кабак прятался в подвале доходного дома, скромный и незаметный, тем не менее, известный в широких кругах. По крутой железной лестнице следовало спуститься к двери под узким козырьком, слева от которой висела маленькая латунная табличка с надписью «Колоброд». Там не было окон, стояли маленькие круглые столики, тесно жавшиеся друг к другу вдоль стен, обшитых по низу деревянными панелями, сплошь испещрёнными вмятинами и сколами. Бармен, он же хозяин, по слухам занимался раньше контрабандой, но Анна думала, что слухи врут, и бармен до сих пор промышляет незаконными делишками. А ещё предпочитала не ходить сюда, но Тома настаивала, что в «Колоброде» лучший ликёр в городе. Место было самым неподходящим, но только не в утренние часы.

– Ань! Сюда! – Тома помахала из-за дальнего столика.

Анна проскользнула мимо стойки, стараясь не смотреть в сторону бармена, присела с краю стола.

– Господи, кто тебя так? – ахнула подруга, потянувшись к её лицу.

– Да так… – Анна отстранилась, тронув пальцами синяк под глазом. – Всё нормально, даже не заплыл.

– Рассказывай, – потребовала Тома, передвинув к подруге стакан и наполнив его из бутылки.

– Вчера в «Форватер» пришёл Артур, – сказала Анна, взяв стакан обеими руками. – Вырубила его пепельницей и оттащила на улицу. Не знаю, что с ним дальше было. – Губы у неё слегка дёргались, когда она улыбнулась.

– О, Господи, – пробормотала Тома. – Не боишься, что он захочет отыграться?

– Да всё в порядке, – заверила Анна и полезла в карман. – Вот, это тебе.

Она положила на стол десять рублей.

– А это с чего вдруг?

– За информацию, – пояснила Анна, сделав глоток из своего стакана. – Вчера в трактир заходил Максим Лихов, я рассказала ему о том, что слышала от тебя, что у «Чёрных извозчиков» теперь за старшего Червонец, и он дал мне деньги. – Анна почесала кончик носа. – Я их не заслужила, сведения ведь не мои.

– Но рассказала их ты, – возразила Тома, глядя на деньги.

– Но узнала их ты.

– А я услышала от своей знакомой, – перебила Тома. – Давай не будем считаться. Деньги твои, не вижу никакой проблемы.

– Я не… не могу я их взять, – с отчаянием прошептала Анна. – Я же шпионю за ними для особиста!

– Ой, да где ты там шпионишь! – воскликнула Тома. – Ни словечка ещё не узнала!

– Мне конец, – произнесла Анна, уронив голову на руки. Посмотрела на подругу из-под упавших на лицо прядей. – Утром получила письмо от майора: у меня три дня. Если ничего не узнаю, он отправит меня на каторгу. И тебя тоже.

– И меня?

– Да, – с несчастным видом подтвердила Анна. – Я не знаю, что делать.

– Найти, что он хочет! – воскликнула Тома. – Ты познакомилась с Князем, вот и действуй! Я не хочу на каторгу. – Она чуть-чуть помолчала и прибавила: – И переехать сейчас не могу. Я ведь потому и пригласила вас с Яном сюда, чтобы отпраздновать кое-что.

Тома выдержала короткую паузу и с нескрываемой гордостью договорила:

– Я теперь настоящая актриса. Меня взяли в труппу!

– Тома, это же великолепно! – Анна бросилась обнимать подругу, потом отпрянула. – Погоди!

Девушка побежала к барной стойке.

– Можно самый хороший коньяк, какой у вас есть? – спросила она.

Суровый бармен осмотрел её от пояса до макушки.

– А есть, чем заплатить?

– Есть. – Анна помахала десятирублёвой бумажкой.

Бармен хмыкнул одобрительно и полез под стойку за бутылкой. Через полминуты девушка вернулась к столу с бокалами и бутылкой.

– «Шустовский»? – спросила Тома, с удивительной застенчивостью взглянув на бутылку. – Не такой уж значимый повод…

– Шутишь? – воскликнула Анна. – Ты стала актрисой, просто фантастика!

– Подождём Яна?

– Конечно. – Анна поставила бутылку в центр стола, словно маленького идола, поправила бокалы. – Когда у тебя следующий спектакль? – спросила она.

– Пока что только репетиции, – ответила Тома. – Но на следующей неделе, думаю, уже: у них ведь не было дублёрши для той актрисы.

– А платить будут хорошо?

– Вполне, – кивнула Тома. – Честно сказать, я, бывало, в месяц зарабатывала вдвое, втрое больше, но нечасто, да и бывали времена, когда вообще заработков не было. Да что сравнивать? Я бы даже бесплатно у них работала! Театр, Ань, театр!

Тома буквально светилась от радости, и даже сообщение о майоре, похоже, выветрилось у неё из головы.

– К слову о деньгах! – Лицо Томы вдруг приобрело заговорщицкое выражение. – Хочешь заработать?

– Как? – быстро, хотя и с некоторой опаской спросила Анна.

Тома придвинулась ближе.

– Слушай, сегодня в «Европе» будет большой вечер: празднуюn день рождения племянницы купца первой гильдии Алтынова, он очень важный человек и очень богатый. В вечер моего выступления мы произвели впечатление на одного из устроителей праздника, после спектакля поговорили, он пригласил нескольких актёров сыграть на празднике, ну, как в варьете «Святой Джо». Так вот, я сказала, что у меня есть подруга, потрясающе красиво играющая на скрипке, и он сказал, ты тоже можешь прийти. Понимаю, ты сейчас уже при деньгах…

– Тома, не надо! – взмолилась Анна. – Я бы вернула ему деньги, но он точно что-то заподозрит.

– Если тебе станет легче, напомню, что твой князь – бандит и убийца, а майор находится на стороне закона.

Взглянув на подругу, Анна покачала головой:

– Ты же сама не веришь в то, что говоришь.

Тома пожала плечами.

– Так что с работой? – спросила Анна.

– А, так вот, – Тома охотно вернулась к прерванной теме, решив не смущать больше подругу. – Нам заплатят по пятёрке, и ещё можно будет поесть и забрать остатки еды со столов, а останется там много. И заплатят нам вперёд, всё по-честному. Что скажешь?

Деньги лишними не бывают. В особенности, если нам, всё-таки, придётся в срочном порядке бежать из Петрополя.

Тут Тома была права: деньги лишними не бывают. Пятьсот потерянных рублей мгновенно развили в Анне чувство бережливости, и возможность получить за вечер четверть месячной зарплаты упускать нельзя, тем более, чтобы бросить подругу, которую она подвела под каторгу, нужно быть просто чудовищем.

– Согласна. – Анна улыбнулась. – Спасибо, что не забыла про меня.

– Нет, только не снова они! – простонала вдруг Тома.

Анна обернулась на дверь и увидела двоих знакомых полицейских.

– О, чёрт… – девушка в панике огляделась, но проскользнуть незаметно к двери не представлялось никакой возможности. – Что будем делать?

– Я не… – Тома сползла вниз по стулу. – Я не знаю.

– Спокойно, – произнесла Анна, больше для себя, чем для подруги. – Уходим, – скомандовала она, потянув Тому за собой.

Кивнув, та прихватила бутылку, и обе девушки попытались проскользнуть мимо барной стойки к выходу, но их уже заметили: мужчины загородили им дорогу, оттеснив к стойке.

– Ну что, зайки, вот вы и допрыгались, – произнёс Рябой. – Скучала по мне? – Он потянулся к лицу Томы, девушка попыталась отстраниться, но полицейский схватил её за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. – По глазам вижу, что скучала.

– Оставь её! – попыталась вмешаться Анна.

Второй наотмашь ударил девушку так, что её отбросило на стойку.

– Не шебурши, тобой тоже займёмся.

Прижав ладонь к лицу, Анна зло глянула на мужчину.

– Опусти глаза! – рявкнул тот. – Опусти глаза!

Анна опустила голову.

– Вот и умничка, – расплылся в улыбке мужчина. – Так, а что мы тут празднуем? – Он взял из рук Томы бутылку и повернул этикеткой к свету и присвистнул: – Неплохо шлюхи нынче зарабатывают, если коньяк пьют! Смотри-ка, Толик, ты такой даже по праздникам, небось, не пробуешь!

Рябой щёлкнул пальцами, подзывая бармена:

– Принеси-ка стаканы! – велел он, и подмигнул девушкам с таким мерзким видом, что Анна испугалась, что её опять затошнит.

Бармен с невозмутимым видом принёс пару стаканов, быстро и ловко открыл бутылку, разлил напиток и отошёл, будто ничего и не происходило.

– Я смотрю, синие мундиры творят чудеса, – громко, с вызовом сказала Анна, утерев сочащуюся из разбитой губы кровь, – способствуют временной слепоте у населения. И глухоте, похоже, тоже.

Толстяк замахнулся, но не ударил, удовлетворившись тем, что девушка съёжилась.

– Лучше заткнись, – посоветовал он. – А то все зубы пересчитаю.

– Эй… Эй! Что такое? – Голос раздался от дверей бара. Все, включая бармена, посмотрели на только что вошедшего мужчину в твидовой шляпе и клетчатом костюме. Ян не выглядел неуверенным или обесопокенным, как обычно выглядят люди, вмешивающиеся в сцену насилия по первому порыву, а затем уже прислушивающиеся к внутреннему голосу, который может нести полный бред, уверяя, что «показалось», «они просто беседуют», «может, старые приятели», «проходи мимо, тебя это не касается». Ян выглядел как человек, который точно знает, что происходит.

– Оставьте девушек в покое!

«Господи, его же сейчас изувечат…» – подумала Анна.

– Не лезь, друг, – произнёс рябой. – Не те дамы, чтобы честь отстаивать, усёк? Или ты их «кот»?

Журналист упрямо пошёл вперёд, будто собираясь броситься тараном, но тут инициативу перехватила Тома:

– Ой, будет вам, мальчики! – прощебетала она кокетливо, легонько хлопнув толстяка по руке. – На всех хватит. Только уж давайте не как в прошлый раз – деньги вперёд. Будете паиньками, и договоримся.

Анна стояла, с обалдевшим видом таращась на подругу, на полицейских же её высокий, зазвучавший по-детски наивно голосок произвёл вовсе ошеломляющее впечатление: глаза у обоих замаслились, а лица стали довольными, будто их пригрело летним солнышком. Тома улыбнулась.

– Есть у кого сигарета? Курить охота, просто сил нет.

Толстяк полез в нагрудный карман за пачкой, Тома взяла из чашки на барной стойке коробок, чиркнула спичкой, а затем кинула её в стакан полицейского, одновременно опрокинув содержимое ему на мундир. Коньяк вспыхнул, полицейски заорал, попытался руками сбить пламя и завалился назад. Пользуясь моментом, Анна с силой врезала коленом рябому промеж ног, с непривычки немного промахнувшись, но всё равно добившись нужного эффекта.

– Ходу! – скомандовала Тома. Схватив со стойки бутылку, она припустила к двери – Ян уже распахнул её, и, пропустив обеих девушек мимо себя, выскочил следом. Все трое кинулись бежать по улице.

***

Город стал чёрным от дождей, от сырости, разбух как отсыревшее полено, и казалось, что не развалился он только лишь благодаря тому, что смёрзся, схваченный неожиданно вернувшимся холодом. Ветер нёсся со стороны залива, с моря, ревущий голосами страшных морских зверей из ледяного, полярного мира. В квартале от Ямского рынка сорвало железную вывеску над входом в кондитерский магазин, выкованную в форме кренделя, она попала в человека, который шёл против ветра, заслоняясь рукой. Он даже не видел того, что сбило его, он упал на спину, и несколько прохожих подбежали проверить, что с ним. Валентино вспомнил о человеке сейчас, когда проходил мимо лавки мясника и увидел, как здоровый мужчина, одетый в большой белый фартук, ловко отрезает шмат мяса от куска, и, покрякивая, разрубает попавшуюся кость. Вывеска ударила в прохожего плашмя, но майору представилось, что она могла попасть и ребром. Хватило бы ветру силы, чтобы раскроить мужчине череп? Однажды он видел человека, которому раскроило голову куском листового железа во время взрыва. Человек выжил, но стал похож на растение, врачи уверили, что таким он останется уже до конца своих дней, что оказалось очень некстати, поскольку тот человек обладал весьма ценными сведениями. Дело едва не кончилось провалом.

В мясном ряду на лужёных крюках висели туши только что забитых быков, на прилавках, обитых оцинкованным железом, вытянулись рядами куски мяса, вырезки, и над ними возвышались громадные коромысловые весы с медными чашами и цепями. «Пожалуйте-с», – говорили мясники. Забавно было смотреть, как широкоплечий детина угодливо склоняется к маленькой даме, похожей на скатанную из шерсти куклу, достающую ему едва ли до пояса. В толпе лавировали мелкие торговцы и ремесленники. «С пылу с жару, пятачок за пару!» – кричали торговцы пирожками, как таранами прокладывающие путь через толпу своими жаровнями, укреплёнными на животах. Над головами иногда проплывали «ведьмы» – отличительный знак сапожников, палки с железными загнутыми лапками, на которые насаживался сапог для починки. Торговцы сбитнем, с медными баками на спине и деревянными колодками на поясах, на которых в отдельных ячейках гнездились стаканы, обносили и покупателей, и лавочников, одинаково мёрзших на ветру. Выпив сбитня, люди возвращали стакан торговцу, которому, разумеется, негде было его ополоснуть. Вообразив, сколько людей прикасалось губами к липким от патоки стаканам, Валентино содрогнулся от отвращения.

Об утренней перестрелке «Чёрных» и цыган уже ничто не напоминало: трупы увезли, свидетелей задержали. Только толпа вместо обычных пересудов о политике, ценах и городских сплетнях гудела о случившемся. Чтобы заставить торговцев упустить рабочий день, нужно что-то посерьёзнее, да и народу на рынке после перестрелки даже прибавилось: многие и не собирались, а пришли потолковать, собственными глазами посмотреть на уже смешанную с грязью и снегом кровь.

Валентино повернул к зданию Ямского рынка, высокому, прямоугольному строению с колоннами, образовывавшими вдоль фасада обходную галерею с покатой крышей. Внутри размещалось около тридцати-сорока разных лавок, торговавших буквально всем. Торговцы зазывали покупателей кошмарными рифмами и откровенной, неприкрытой лестью, многие даже хватали за одежду, почти силой затаскивая внутрь, убеждая хотя бы «посмотреть, если не купить».

– Господин! Сударь! Для вас только что получены брюки самого лучшего сукна! – заверещал на ухо майору щуплый тип с напомаженными волосами и жиденькими усиками. – Модные, такие в Париже носят!

Валентино даже не взглянул в его сторону, но торговец, сумевший оценить по внешнему виду, что «господин» не из бедных, и не желая упускать такого ценного покупателя, ухватил его за рукав и потянул к двери. Заглянув через плечо мужчины в лавку, майор увидел, что она пуста, и вошёл, не глядя прикрыв за собой дверь.

– Вот-с, вот-с, поглядите, – обрадованно заговорил торговец, устремившись к прилавкам, чтобы показать товар.

Валентино ударил его ногой под коленную чашечку. Торговец громко охнул, раскинул в стороны руки и упал на колени, майор крутанулся волчком, ударив его ногой в голову и сбив на пол, и дважды ударил носком ботинка под рёбра. Мужчина согнулся пополам, отчаянно хватая ртом воздух. Несколько секунд понаблюдав, как он корчится, Валентино размахнулся и ударил ещё раз, после чего развернулся и вышел из магазина, по дороге перевернув табличку на «Закрыто».

Снаружи толпа скользила мимо лавки – никто ничего не заметил. Валентино вклинился в поток людей, двинувшись к противоположной стороне рынка. Маленькая вольность не принесла ожидаемого удовлетворения, он всё ещё испытывал напряжение, требовавшее выхода. Проанализировав все внешние проявления, Валентино пришёл к выводу, что беспокойное ощущение связано с яростью. Ещё несколько дней в этом чёртовом, городе, и он забудет, как выглядит солнце! Он ни на шаг не приблизился к решению задачи, а прошла уже почти неделя.

Майор остановился, подняв голову, посмотрел на вывеску над входом в павильон, на котрой высокими, узкими буквами лаконично сообщалось «Табак». По бокам от двери – узкие стеклянные окошки в обрамлении кованых зубцов рамы, сама дверь массивная, стеклянное окно в центре изнутри занавешено шторой. Павильон находился возле второго выхода с рынка, примыкая изнутри к внешней стене. Там имелась дверь для рабочих, ведущая в переулок позади рынка, забитый ящиками. Когда майор вошёл, над входом звякнул медный колокольчик. В маленьком помещении сильно пахло заплесневелым табаком, света не хватало чтобы как следует разглядеть предметы. Вдоль стен стояли витрины с плоскими маленькими коробками, напротив двери, за стойкой, сидел мужчина в рубашке с закатанными рукавами и расстёгнутым воротником, с по меньшей мере трёхдневной щетиной. На левой руке, от сгиба локтя и до запястья, чёрным пятном выделялась наколка, изображавшая кинжал, оплетённый стеблем розы. Майора он осмотрел с самым вызывающим видом.

– Позови главного, – велел Валентино. – Он должен со мной встретиться.

Мужчина с ленивым видом поднялся из-за прилавка, засунув руки в карманы брюк, подошёл к майору.

– А ты кто такой?

– Ты знаешь, кто я, – ответил Валентино. – Зови.

Не выдержав взгляда, бандит отвернулся.

– Не кипятись, фараон, – бросил он и ушёл в подсобное помещение.

Через минуту в комнату вошёл молодой смуглый парень, кучерявый, смазливый как девушка, одетый не без франтовства. Майор не показал, что удивился, хотя ожидал он увидеть старика. «Петропольская полиция ни черта работать не умеет, – подумал он. – Все их сведения безнадёжно устарели». Он спешно перебирал в голове имена и лица из досье. Парень едва успел выйти на середину комнаты, а Валентино уже вспомнил, кто он: Александр Десятников, кличка «Червонец», один из подручных Бабая. «Импульсивен, антисоциален, обладает слабым поведенческим контролем», – мысленно воспроизвёл майор. На счету парня числилось множество мелких нарушений, несколько краж, затем он, как будто, сделался чист, но, видимо, как раз в это время примкнул к «Чёрным извозчикам» и перестал попадаться полиции. «Старик испугался и послал вместо себя парня? – подумал Валентино. – Нет, он не доверил бы переговоры со мной такому хлыщу. Значит, у „Чёрных извозчиков“ произошла маленькая революция».

Следом за Десятниковым зашли трое его подручных, включая мужчину с татуировкой. Двое встали по бокам от майора как почётный караул.

– Только посмотрите, парни! – Червонец обращался к подчинённым, но глядел прямо на майора. – Захаживали к нам полицейские, но Особый отдел отметиться пока не успел. А этот ещё и не скрывается. Заберите у него пушку, – без перехода распорядился он.

Валентино слегка развёл руки в стороны, позволив татуированному вытащит у него револьвер из поясной кобуры.

– Красивая игрушка, – одобрил Червонец, повертев револьвер в руках. – Ну, что, дядя, выкладывай, чего тебе от меня понадобилось?

Прежде чем идти на встречу, Валентино «прогнал» в голове все возможные сценарии, исходя из того, что ему было известно о Бабае. На смену участников беседы майор не рассчитывал, но ясно было, что Червонец сильно отличается от своего предшественника, с ним предстояло вести себя иначе, причём решить немедленно, как именно.

Стремительно присев, Валентино крутанулся вправо, коротко ударил одного из своих стражей кулаком в солнечное сплетение, а затем развернулся налево и ударил второго. Оба мужчины упали почти одновременно. Червонец и татуированный потянулись к оружию. Валентино сделал бросок вперёд, выпрямив правую руку – в подставленную ладонь из рукава скользнул маленький револьвер. Червонцу показалось, будто особист вырос из-под земли прямо перед ним, но тут же исчез, зато какая-то неведомая сила опрокинула его на пол. Он едва успел понять, что лежит, когда рядом упал третий его помощник, получивший кулаком в лицо и в висок. Червонец дёрнулся подняться, но между глаз ему уставилось дуло револьвера.

– Скажи, пусть лежат, – произнёс майор. Он даже не сбился с ровного дыхания, только несколько прядей упало на лицо.

– Не двигайтесь, парни, – облизнув губы, произнёс Червонец, хотя команда и не требовалась – его подручные едва ли могли обрести боеспособность в ближайшие пять минут. Третий, получивший по голове, вообще лежал без сознания.

– Вставай, – распорядился Валентино.

Червонец поднялся. От подсечки пострадала разве что его гордость.

– Ловко ты, папаша, – произнёс он. – Всех особистов так махаться учат?

Валентино забрал свой револьвер, вернув в кобуру, затем вытащил револьвер бандита, подошёл к распластавшимся по полу шестёркам и поочереди оглушил их, ударив рукояткой револьвера по затылкам.

– Идём. – Он указал на заднюю дверь магазинчика. – Поговорим на воздухе.