Текст книги "Злой город. Петрополь"

Испуганным Червонец не выглядел, он широко улыбнулся, и улыбка не показалась Валентино бравадой.

Они прошли через тёмный коридорчик (майор взял бандита за воротник и приставил дуло револьвера между лопаток, чтобы тот не выкинул фокус), и оказались в переулке позади рынка. Снег всё ещё опускался редкими точками, исчезая, едва касаясь предметов. Откинув барабан, майор высыпал патроны на землю и перекинул револьвер Червонцу, свой сунув в карман.

– Теперь поговорим.

– Чёрт, мужик, умеешь ты привлечь внимание! – воскликнул Червонец, вернув револьвер в кобуру. Похлопал себя по груди, достал из внутреннего кармана пачку сигарет и спички.

– Так чего тебе от меня понадобилось? – спросил он, закурив и привалившись боком к маленькой вышке из ящиков.

– Я слышал, несколько дней назад здесь произошло то же, что и сегодня утром, только второй стороной выступали «Лихие».

– Хороший слух, поздравляю, – иронично усмехнулся Червонец.

– Ещё я слышал, – невозмутимо продолжил Валентино, – что твои люди давно уже делят город с «Лихими», но пока что поделить не удаётся.

– Пока что, – произнёс Сашка. – До сих пор рулил не тот человек.

– Согласен, – кивнул майор. – Я хотел бы оказать содействие, за небольшую ответную услугу.

– Уже интересно, – вставил Червонец, выдохнув в сторону дым.

Валентино представил, как сворачивает наглому хаму шею.

– Ты отправишься на Княжий остров вместе со своими людьми. Я дам тебе полный карт-бланш на один день, – сказал он. – Полиция не станет вмешиваться. Полная свобода, сможете делать там всё, что захотите. И я рассчитываю на то, что ваш визит не пройдёт незамеченным.

– А что взамен? – быстро спросил Червонец.

– Взамен ты не станешь затягивать с этим делом, – ответил Валентино.

– Чёрт, мужик! – Червонец выкинул сигарету в кучу мусора и азартно хлопнул в ладоши. – Да я бы приплатил ещё за такое! Только чем тебе так «Лихие» насолили, а?

– Не задавай лишних вопросов, – произнёс Валентино. – И не затягивай: в это воскресенье начало Рождественского поста, люди с утра будут в храмах. На острове их всего три.

– Хочешь, чтобы мы вломились в храмы?

– Тебя что-то смущает?

– Нет, – Червонец широко ухмыльнулся.

Отвернувшись, майор зашагал прочь.

– Мы взорвём ваш остров! – крикнул ему вслед Червонец.

Задумчиво глядя вслед майору, он достал ещё одну сигарету и снова закурил. «Особист мужик себе на уме, что-то он крутит, чужими руками хочет работу сделать, – думал парень. – Ну, да ничего, не один такой умный, я-то тоже в накладе не останусь».

Представляя, что именно сделает с островом, Червонец расплылся в улыбке: не каждый день тебе отдают город в личное пользование, можно и повеселиться как следует. «Только слегка подкорректируем твой план, господин майор, – подумал Червонец. – Раз уж ты отдаёшь мне остров, я начну с самого интересного. Но не бойся, и до остальных очередь дойдёт».

Автомобиль ждал на другой стороне площади, припаркованный перед мебельным магазином. За рулём сидел рядовой, именем которого майор так и не поинтересовался.

– На Княжий остров, – велел Валентино, устроившись на заднем сидении.

«Лиховы считают Княжий своей вотчиной, – подумал Валентино, когда машина тронулась, и за окном поплыли стены домов, обвешанные рекламными щитами. – Заставим их поволноваться, иным способом этих панов не пронять. Если документы у них, то намёк будет им ясен, если нет – помогут искать. Что до Червонца: нужно будет убрать его, когда выполнит дело. Не арестовывать, нет. Убрать, без лишних хлопот. Я сделаю Петрополю большое одолжение».

***

Матвей занимал всего две комнаты в мансарде углового дома, в первой он обустроил операционную, совмещённую с гостиной, где принимал с утра до вечера всех местных, разумеется, неофициально, поскольку лишился лицензии ещё лет пять назад. История была тёмная.

На время, пока в его доме оставался Глеб, Максим приставил к бывшему доктору отдельно человека, следившего, чтобы тот не пил и не принимал морфин. Матвей мучился, но Максим пообещал сбросить его с Республиканского моста с камнем на шее, если он возьмёт в рот хотя бы каплю.

Глеб занимал хозяйскую спальню, вытеснив Матвея в операционную на диван. Лежал, обложенный подушками, похожий на восковую куклу.

– Сходите покурите, – велел Максим дежурившим в комнате парням.

Те беспрекословно подчинились. Глядя, как брат прикрывает двустворчатые двери, Глеб попросил:

– И мне дай прикурить.

Максим обошёл кровать, достал папиросу, сунул её брату в губы и поднёс зажжённую спичку.

– Сдохнуть можно тут со скуки, – сварливо произнёс Глеб, слабой рукой вынув папиросу и выдохнув клубы дыма.

Максим сел на постель в ногах у Глеба, взял с прикраватной тумбочки пустой стакан с потёками от чая и тоже закурил.

– Как у нас дела?

– Всё нормально, – ответил Максим. – Завод восстановили, производство наладили.

– Нормально? – переспросил Глеб резко. – Мне рассказали про Раду.

– Я её вытащу.

Глеб хмыкнул и на секунду болезненно сморщился.

– Люди не идут ко мне спрашивать, что им делать, – заговорил он. – Нас разделали на верфи, но они не спрашивают, что нам делать. Не у меня, по крайней мере, – прибавил он.

– Я поддерживаю порядок.

– Только не держи меня за дурака, Макс! – разозлился Глеб.

– Не буду, – спокойно согласился Максим.

Некоторое время Глеб тяжёлым взглядом буравил брата, потом вздохнул и произнёс:

– Матвей говорит, хромота останется.

Максим ничего не сказал, молча протянул стакан, чтобы Глеб мог смахнуть в него пепел.

– Я всё думаю, почему ты не оставил меня там, – проворчал Глеб.

– Не мели чушь, мы семья.

– Семья… – прошептал Глеб, поглядев в потолок. – Что бы это значило ещё, чёрт побери…

Несколько минут они молча курили, но Глеб заметно устал: он потерял много крови и всё ещё восстанавливался.

– Я должен идти. – Затушив папиросу о стенку стакана, Максим поставил его на тумбочку. – Поправляйся.

– А ты не напортачь, – бросил Глеб.

Максим кивнул:

– Договорились.

В операционной он столкнулся с Линдом, тот заметно удивился, но удивление длилось всего мгновение.

– Как он там? – спросил старик, кивнув на дверь.

– Хромота останется, – ответил Максим. – А так – выкарабкается.

Линд кивнул, но было похоже, что слова Максима его не до конца успокоили. Максим оглянулся на дверь и заговорил, понизив голос:

– Ты должен знать кое-что, – сказал он. – Завтра в шесть вечера я встречаюсь в «Бочонке амонтильядо» с цыганским бароном.

– Ты спятил?! – громким шёпотом спросил Линд.

– Пока ещё нет. Из-за Глеба всё теперь плохо, мы обезглавлены, ты сам понимаешь, а воевать на два фронта попросту глупо.

– Хочешь замириться с Тагаром? – спросил Линд.

– Да. Рада бы одобрила, кстати.

Линд бросил взгляд на дверь в спальню, потом спросил:

– Почему в «Бочонке»?

– Нейтральная территория, – ответил Максим. – Я снял десятый номер, мы договорились, что оба придём без охраны. Уверен, барон захочет рассмотреть моё предложение.

– Ты поступаешь разумно, – одобрил Линд.

– Глебу я не говорил, – предупредил Максим. – Не стоит его сейчас волновать.

***

Пересказ произошедшей в «Святом Джо» перестрелки не отнял много времени, Павел почти ничего не утаил, только слегка подкорректировал свой рассказ, например, опустив, что расспрашивал начальника отдела мониторинга об Алтынове, выставив всё так, будто искал только соучастника бандитов, сообщивших им о перевозке денег. Захарьин негодовал и винил следователя в некомпетентности, но официально вменить ему ничего не мог: Павел проводил обычный допрос подозреваемого в рамках расследования, то, что в варьете вломился убийца и начал палить по людям, не его вина. Единственное, в чём его можно было упрекнуть, так это в том, что он не подал утром рапорт о произошедшем, но Павел сослался на второе ранение. Это избавило его от необходимости заполнять бумажки: полковник велел взять отгул до конца дня и ехать домой, отсыпаться и лечиться. Теперь в его распоряжении было необходимое время, он мог действовать. Но прежде нужно было, всё же, в самом деле заехать домой, хотя бы для того, чтобы помыться и сменить одежду. Или чтобы сын не начал пугаться собственного отца, не признавая.

Он доехал на извозчике, по пути обдумывая, как поступить дальше: ни одной прямой улики у него не было, только косвенные, значит, необходимо каким-то образом добиться от Воронина признания, или найти деньги, что было бы совсем замечательно, или украденное у охраны оружие – всё это могло послужить прямым доказательством вины.

Павел остановился на площадке перед приоткрытой дверью своей квартиры: между дверью и косяком зияла щель в ладонь шириной. Анфиса Алексеевна никогда не оставила бы её вот так, она с одинаковой силой боялась как воров, так и сквозняков, женщина могла забыть пообедать, погрузившись в дела, но не оставить без внимания вход в квартиру.

Павел достал оружие, взвёл курок, левой рукой осторожно подтолкнул дверь, поморщившись, когда она заскрипела, поворачиваясь на несмазанных петлях – кто мог знать, что в собственный дом придётся пробираться тайком?

В прихожей свет не горел, из гостиной доносились приглушённые голоса и отчётливые всхлипы. Следователь двинулся вперёд, держа револьвер в согнутой на уровне живота руке, молясь, чтобы только не вернулась слабость. Из коридора послышались приближающиеся шаги, следователь прыгнул вперёд, схватив человека, прижал к стене и направив дуло револьвера ему в лицо.

– Замри, – прохрипел Павел угрожающее. – Только шевельнись!

Парень сильно побледнел, сведя глаза на маленьком чёрном отверстии перед своим носом, ощущая запах смазки и едва уловимый запах пороха и металла, его нижняя губа задёргалась, и тут Павел разглядел, наконец, что паренёк одет в синий мундир.

– Что ты здесь делаешь?

– М-мы приехали на вызов… – пробормотал полицейский.

Павел ослабил хватку, затем убрал оружие от лица парня и отступил назад.

– Кто вас вызвал?

– Почарова Анфиса Алексеевна, она…

Не дослушав, Павел бросился в гостиную, с грохотом распахнув дверь. Анфиса Алексеевна сидела на кушетке с платком в подрагивающих руках, её глаза покраснели, веки припухли, лицо покрылось пятнами. Рядом стоял немолодой лейтенант с раскрытым блокнотом и карандашом, двое рядовых топтались без особого дела, изображая осмотр комнаты.

– Пашенька! – Женщина попыталась встать, протянув руки, но ноги отказались слушаться и Павел подхватил её и усадил обратно на кушетку.

– Что случилось? Где Таис и Поль?

В гостиную, потирая шею, заглянул рядовой. Косясь на Карского, он прошёл в комнату, присоединившись к товарищам.

– Таис нет с утра, – захлёбываясь рыданиями, ответила Анфиса Алексеевна. Она старалась сдержать слёзы, чтобы говорить внятно, но давалось ей это с трудом. – А Поль… Поль… его…

Павел посмотрел на полицейского с блокнотом.

– Вы старший лейтенант Карский, как я понимаю? – спросил мужчина.

– Наблюдательность на пять с плюсом, – резко ответил Павел. – Объясните, что случилось.

Мужчина оскорбился, и тон его стал ещё более чопорным и официальным.

– По словам вашей тёщи, час назад к вам в дом вломились неизвестные, которые забрали ребёнка и скрылись.

– Они что-нибудь говорили? – Павел обращался к полицейскому, потому что Анфиса Алексеевна уже не могла ничего выговорить.

– Похоже, что нет, – ответил полицейский. – А где ваша супруга, Павел Константинович?

– Я не знаю. Я ночевал на работе, весь день меня не было дома.

– А кто-то может подтвердить, что вы ночевали не дома?

– А это тут при чём?! – взорвался Павел. – Моего сына похитили час назад, а не ночью!

От необходимости отвечать полицейского избавил звонок телефона, загремевший в прихожей. Осторожно отняв от себя руки женщины, Павел вышел в коридор. Сняв трубку, он услышал низкий мужской голос: – «Карский?».

– Где мой сын?

– Со мной, – ответил мужчина. – Не кипятись. Хочу, чтобы ты сразу уяснил: если втянешь в дело своих приятелей из Сыр-бора, мальчишке хана. Ты понял?

– Я понял.

– Вот и хорошо. – Голос говорившего повеселел. – Твоя беда в том, что ты не понимаешь намёков, лейтенант: мне казалось, я выразился предельно ясно, но мой человек в «Святом Джо» не смог тебя убедить. Видишь, к чему привело твоё упрямство?

Павел стиснул телефонную трубку.

– Что ты хочешь?

– Чтобы ты перестал копать там, где не просят, – ответил мужчина. – Оставь в покое банковские дела, твоя работа выяснить, где деньги сейчас, а не откуда они взялись.

– Верните моего сына.

– Как только ты соберёшь материалы, которые успел накопать, – прервал его мужчина, – и передашь их моему человеку.

– Когда и где?

В трубке послышался хриплый смех.

– Не торопись, дружочек, хочу убедиться, что ты проникся, понимаешь? Я сообщу детали завтра. И не дури, не то будешь своего пацана по кускам собирать, по городу.

Следователь услышал щелчок и гудки, но продолжал стоять, прижимая трубку к уху, когда в прихожую заглянул лейтенант.

– Простите, её сейчас нет, – произнёс Павел, быстро взглянув в сторону лейтенанта. – Я всё ей передам, когда вернётся. Всего доброго.

Павел положил трубку на рычаг.

– Всё в порядке, надеюсь? – подозрительно спросил мужчина.

– Да, – ответил Павел. – Спрашивали Таисию.

Полицейский кивнул и спросил:

– А, всё-таки, не знаете, где может быть ваша супруга? С ней точно всё в порядке?

– Я не знаю, где она, – посмотрев на коллегу тяжёлым взглядом, ответил Павел. – Таисия ведёт насыщенную светскую жизнь, у неё много друзей, с половиной из которых я не знаком. Если необходимо, лучше расспросите Анфису Алексеевну, она видится с дочерью чаще меня. Только, пожалуйста, как можно мягче – вы сами видите, в каком она состоянии.

– Конечно, разумеется, – закивал полицейский. – Но мне и вам тоже надо задать бы парочку вопросов – работа такая, вы же знаете.

– Да, – кивнул Павел. – Знаю. Идёмте, поговорим в гостиной.

Полицейские не уходили. Павел рассказал всё, что в подобных случаях стараются выяснить сыщики, не дожидаясь расспросов, но лейтенант продолжал пустой разговор, задавая одни и те же вопросы по третьему-четвёртому кругу, то ли из-за природной дотошности, то ли, что вероятнее, из-за того, что не имел в голове чёткого представления о схеме расследования. Анфиса Алексеевна уже с трудом сидела, так что Павел отвёл её в комнату, после чего выставил полицейских из квартиры и позвонил Аристарху Фёдоровичу, попросив прийти. Доктор приехал меньше, чем через полчаса, но следователю они показались вечностью.

– Что случилось, голубчик? Температура снова подскочила? – озабоченно спросил доктор, снимая пальто в прихожей.

– Нет, – ответил Павел. – Анфисе Алексеевне стало плохо, она сильно перенервничала.

– Что-то произошло? – участливо спросил доктор.

– Да. – Павел повёл доктора в комнату, но возле двери остановился. – Поля похитили. Не надо!

– Следователь предупреждающе поднял раскрытую ладонь. – Просто позаботьтесь о ней, и вызовите надёжную сиделку, хорошо? Я должен идти. Деньги в гостиной на столе.

– Конечно, голубчик, не беспокойтесь, – пробормотал доктор, потрясённо глядя на Павла.

– Спасибо вам.

Павел кивнул и ушёл в свою комнату, достал из шкафа новый костюм, в прихожей снял с вешалки плащ, и, прихватив шляпу, вышел из квартиры. Спустившись в подвал, он перебрался в соседний дом и вышел через чёрный ход.

До места он доехал на извозчике, попросив остановиться за квартал от дома, вошёл во двор первого же строения и поднялся на несколько этажей, а дальше двинулся через галереи, по перекидным мостикам и лестницам, по крышам и через подъезды. По земле вышло бы вдвое быстрее, но так он не попадался на глаза случайным прохожим. Он знал пристройку, в которой обитало семейство Лиховых, но внутри никогда не бывал. Ему ни разу не случалось арестовывать кого-либо из братьев, они никогда не попадались, да и на его участке они не работали. Павел прошагал через двор и без стука вошёл в дом. В полутёмном коридоре путь ему сразу же заступили несколько человек, в лоб упёрлось дуло револьвера, Павел поднял руки с раскрытыми ладонями. В правой он держал своё удостоверение.

– Мне нужен Максим Лихов.

– Здесь его нет, – с секундной задержкой ответил рыжий парень. – Поищи где-нибудь ещё.

Павел заметил маячившего за спиной «привратника» второго, помладше, и крикнул ему:

– Скажи своему атаману, что пришёл следователь Карский!

– Слушай, мужик, – Рыжий толкнул полицейского в плечо, попав как раз в раненное, – шёл бы ты отсюда.

Павел шатнулся назад и стиснул зубы.

– Пропусти его, Лёх, – послышался голос с другого конца коридора. Рыжий смерил следователя презрительным взглядом и подвинулся в сторону, отвесив издевательский поклон. Павел хотел пройти, но парень придержал его за локоть.

– Вашу шпагу, сударь, – произнёс он, насмешничая.

Павел вынул из кобуры револьвер, неохотно передал Рыжему, и направился по коридору к поджидавшему главарю. В отличие от своего подручного, Лихов не усмехался, и приглашающий жест не выглядел издевательским. Павел зашёл в маленькую комнату, очевидно, служившую бандиту спальней. Возле двери стояла двуспальная кровать, слева у стены – железная печка, перед ней два кресла с вытертыми спинками, между ними уместился круглый кофейный столик, на котором стоял графин и пара стаканов. У дальней стены возвышался массивный шкаф с отколотыми завитушками по углам. Единственным роскошным предметом во всей комнате был небольшой секретер из тёмного дерева на изогнутых ножках, с позолоченными ручками на ящиках. Вещь недешёвая даже на первый взгляд. Он был открыт, на крышке, служившей столешницей, лежали какие-то чертежи, которые Лихов просматривал, прежде чем его отвлёк шум в прихожей.

– Садись, – пригласил Максим, принявшись быстро собирать бумаги.

Павел видел, как он убрал их в один из верхних ящиков, но ящик не захлопнулся: он выступал чуть дальше своего соседа, только Лихов не заметил – его слишком занимал визит полицейского. Взяв с кофейного столика графин, он плеснул немного в стаканы.

– Выпьешь? – спросил Максим, протянув один стакан следователю. – Ром.

Руку снова начало дёргать, но Павел покачал головой, почти с сожалением отказавшись.

– Как знаешь, – философски пожал плечами Лихов, усаживаясь в соседнее кресло. – Так чем обязан?

Павел незаметно вдохнул. Он пришёл, полагаясь только на репутацию Максима, но белым барашком тот тоже не был. Если что-то пойдёт не так, полиция даже тела не найдёт.

– Я знаю, что ты ограбил инкассаторский фургон…

– Забавно, – произнёс Максим.

– …и украл сто тысяч, принадлежавших купцу первой гильдии Алтынову, – закончил Павел, отметив, что при упоминании купца маска спокойствия, наконец, оставила бандита, хотя бы ненадолго. Максим заглянул в стакан, но пить не стал, а поставил его на столик и спросил, с интересом глянув на следователя:

– Что, и доказать сможешь?

– Да. – Павел выдержал взгляд. – Есть свидетели. И ты только что фактически сознался.

Максим рассмеялся, хлопнув ладонями по подлокотникам.

– Ловко, – признал он. – Так что же? Ты пришёл предъявить обвинение?

– Я это сделаю, если ты не поможешь мне в одном деле. Думаю, Алтынову хватит и обвинения: когда он узнает, кто его ограбил…

– Ты сейчас не слышал звуки трубы? – перебил его вдруг Максим, выпрямившись в кресле. – Готов поклясться, только что трубили снятие Седьмой печати. Грядёт Конец Света. Ничем иным объяснить то, что старший лейтенант Павел Константинович Карский опустился до шантажа, я не могу.

Павел ничего не ответил.

– Так что ты хочешь? – спросил Лихов, протянув руку за стаканом.

– Несколько часов назад Алтынов похитил моего сына, – ответил Павел. – Я не могу обратиться к своим, потому что не знаю, кому доверять: один из моих коллег работает на Алтынова, и неизвестно, скольких ещё он купил.

– Понятно. – Максим постучал пальцами по стакану, вызвав мелодичный звон хрусталя. Посмотрел на следователя. – Это из-за того, что ты раскопал, где он отмывает свои денежки?

– Даже не подобрался, – с долей досады в голосе ответил Павел. – Всё, что мне известно: украденные сто тысяч принадлежат Алтынову, и банк отмывает для него деньги. Одного моего свидетеля застрелил наёмник в «Святом Джо», другого, по фамилии Прутков, убил мой собственный агент. Мне нужно время, чтобы найти новых свидетелей, в банке наверняка ещё кто-то что-то знает. За обеими смертями стоит Алтынов.

– Так это ты был в «Святом Джо»? – с оттенком уважения уточнил Максим.

Павел смолчал, поскольку ответ и так был очевиден. Он никак не мог понять, о чём думает Лихов, в какой-то момент ему показалось, что тот сейчас просто достанет оружие, и вечером на кладбище Княжьего острова станет на одну неизвестную могилу больше. Почему нет? Проще всего тихо избавиться от полицейского.

– Хорошо! – Лихов хлопнул в ладоши, будто ставя точку. – Я помогу, но ты свернёшь следствие и не сдашь меня Алтынову по другой причине. Объясню: если купец узнает, что его деньги взял я, он захочет меня убить. Всё честно, – Лихов развёл руками, – я бы тоже захотел убить того, кто умыкнул у меня такие деньжища, но умирать мне совсем не хочется, и вот тут начинаются проблемы. Я стану защищаться, а сил мне теперь хватит, можешь поверить. То, что последует дальше, мало будет походить на игры, в которые сейчас играют наши бандиты-законники.

«Он, – подумал Павел, – он заварил всю эту кашу! Стравил „Чёрных извозчиков“ и цыган, ослабил Алытнова, чтобы тот не сумел вмешаться. Он затеял подмять под себя город!»

– Я могу остановить всё за несколько дней, – продолжил Лихов. – Без лишней крови. Арестуешь меня, и без контроля маленькая операция перерастёт в бойню.

Дотянувшись до графина, Лихов подлил себе ром.

– Ты окажешь мне услугу взамен на мою помощь. Не сейчас, а когда-нибудь в будущем. Я приду к тебе и попрошу об одолжении, и, что бы там ни было, ты сделаешь.

– Нет, – резко ответил Павел, – на такое я согласиться не могу.

– Расслабься, убивать детишек и стариков не придётся, – тихо рассмеялся Максим. – Ничего такого, что ты не мог бы сделать. При моей деятельности иметь в должниках полицейского всегда полезно, тем более такого, как ты. Что, согласен? Решайся, – прибавил он, – выбора особого у тебя ведь нет.

Лихов ждал, ему, понятное дело, торопиться было некуда. Внезапно Павлу показалось, что он сейчас задохнётся.

– Согласен, – выдавил он. – Но…

– Но ты не участвуешь в операции, – уже в который раз перебил Лихов. – Ты на ногах едва держишься, из тебя боец никакой, а своих парней я подставлять не собираюсь.

Возразить опять было нечего, Павел кивнул.

– Есть предположения, где он может держать ребёнка? – спросил Максим.

– В «Европе». Алтынов сам позвонил мне, предупредить, чтобы я не глупил. Я спросил его, где Поль, он ответил «со мной».

– Да, похоже на правду, – согласился Лихов.

Павел слушал, но смотрел на отблески огня за решёткой железной печки, стараясь не подпускать боль и усталость, сконцентрироваться на голосе собеседника.

– Ты уверен, что получится? – спросил он.

Лихов усмехнулся, иронично склонив голову на бок.

– Уверен ли? Последние полгода я готовил разные варианты проникновения в резиденцию Алтынова. Если твой мальчишка там, мы его вернём. Да, к слову, как ты сюда добирался?

– Без хвоста.

– Верю. – Максим побарабанил пальцами по краешку столика, потом крикнул в сторону коридора: – Лёха!

В комнату почти сразу вошёл рыжий парень с нахальным взглядом. Он смачно хрустел солёным огурцом и на следователя посматривал так, будто видел что-то очень забавное.

– Перевезёшь господина Карского через мост, высадишь в каком-нибудь тихом месте, потом сразу возвращайся – тебя ждёт работа.

– Сделаю, – кивнул Рыжий.

Павел поднялся с кресла. Голова немного кружилась, он чувствовал слабость, его клонило в сон. Лихов тоже встал и протянул ладонь. Павел посмотрел на неё так, словно не видел. Лихов улыбнулся уголками рта, хотел опустить руку, но следователь успел коротко пожать её в ответ. Губы Максима снова тронула улыбка, на сей раз искренняя.

– Тебе нельзя ни домой, ни в отделение, – предупредил он. – Алтынов не должен догадаться, что в деле замешан кто-то другой, пусть считает, что ты сам забрал сына. Схоронись где-нибудь, а завтра в шесть утра жди меня там же, где тебя оставит Лёха.

Кивнув, Павел вышел из комнаты, последовав на улицу за Рыжим. Если бы только он мог убедить себя, что поступает правильно, возможно, голова болела бы не так сильно.

***

Гостиная казалась чересчур пустой без Рады, весь дом без неё будто вымер. Максим сидел за столом, склонившись над тонким, полупрозрачным листом бумаги, на котором пером был вычерчен план здания. Голос пристроился на подлокотнике кресла, развлекая себя тем, что подбрасывал и ловил маленький метательный нож. Лезвие кувыркалось в воздухе и отбрасывало отсветы, словно рыба, выныривающая из воды. Хлопнула входная дверь, Голос поймал нож и выпрямился, готовый к броску, но в комнату вбежал Рыжий.

– Что узнал? – Максим нетерпеливо поднялся навстречу.

– Хорошая новость, – сообщил Лёха, быстрым шагом обходя стол. – У Короля сегодня настоящий банкет, будет много народа, даже больше, чем обычно: разные богатеи и чиновники. А ещё приглашённые музыканты, актёры – ну, ты понял. – Лёха утёр лоб тыльной стороной ладони. – Мы сможем проникнуть вместе с толпой.

Максим кивнул.

– Так, парни, теперь – внимательно.

Голос спрыгнул со своего насеста и встал слева от Максима, Лёха склонился рядом.

– В отеле четыре входа, – начал Максим, водя пальцем по кальке. – Это центральный, запасной – здесь, в конце коридора, ещё дверь с кухни в безымянный переулок позади отеля и тут – это выход из банкетного зала в сад рядом с отелем. Все запасные выходы всегда запираются изнутри на засов, войти нам нужно тихо, так что для нас остаётся только путь через вестибюль. Там охрана, но, если вечер и правда будет такой шумный, как ты говоришь, – Максим глянул на Лёху, – они не смогут уследить за всем. Нас обшманают, конечно, так что идём без оружия.

– Что, совсем? – возмущённо воскликнул Рыжий.

– Нож оставь, – сказал Максим. – Только прячь как следует, ясно?

– Предельно, – подтвердил Лёха.

– Тогда дальше. – Максим снова повернулся к плану. – Зайдём через парадный, выйдем через чёрный. Нужно прибыть к моменту, когда праздник будет в разгаре, но ещё не перевалит через отметку разгула, чтобы быть уверенными, что по этажам наверху не шатаются все, кому ни попадя. В отеле две лестницы: одна здесь, в северной части здания, начинается у чёрного хода, вторая в южной, от второго до пятого этажа, над вестибюлем, по ней мы и пойдём. Посетители пользуются лифтом, лестницы не перекрыты, но предназначены больше для слуг. Комната Алтынова на пятом этаже. Мы сперва идём в зал, побудем там недолго, потом поднимаемся наверх по лестнице, она напротив вестибюля.

– Лестница ведь ближе к банкетному залу, – указал Лёха. – А чёрный ход на другом конце здания. Почему не выйти через кухню?

– Потому что на кухне наше появление точно не останется незамеченным, а в банкетном зале слишком много людей, поэтому и дверь в сад отпадает тоже. – Максим взял огрызок карандаша и пометил крестиком комнату. – Здесь живёт Алтынов, я считаю, что ребёнок в одной из комнат по соседству. Голос, ты ждёшь в машине с Воробьём, Лёха, ты идёшь со мной. И ещё кое-что, – прибавил он, вдруг улыбнувшись. – Сходи в мою комнату и подбери себе приличный костюм. Не забудь котелок.

– Котелок? – переспросил Лёха с таким выражением, будто ему предложили надеть на голову ведро.

– Сольёмся с толпой, – сказал Максим. – Всё, выдвигаемся через… – Он посмотрел на часы. – В одиннадцать. Проинструктируйте Воробья, – добавил он.

– Парень в штаны надует от счастья, – хохотнул Рыжий.

***

Машина катила по каменной брусчатке, водитель не торопился, держась ровно. Улицы почти совсем опустели, время близилось к полуночи, и, хотя ещё можно было встретить одинокого извозчика или легковой автомобиль, из которого доносился заливистый смех припозднившихся гуляк, ночная жизнь города, всё же, сильно отличалась от дневной. К ночи жизнь расправляла свои трепещущие, блестящие крылышки на отдельных улицах и площадях, источая пряный аромат духов и вина, и то лишь летом, когда ночи светлы и теплы. Осень загоняла её в ярко сияющие залы ресторанов и тесные, шумные подвалы кабаков.

– Здесь, – произнёс Максим. – Останови здесь.

Воробей припарковался перед витриной аптеки. Максим снял кобуру с револьвером и положил на сидение, Лёха проделал то же самое. В светлом креповом пиджаке в «ёлочку», в отутюженных брюках, с атласным галстуком и чисто выбритый, он был похож на представителя процветающей фирмы. Максим тоже приоделся и сменил картуз на аккуратный котелок.

– Вы двое, – Лихов хлопнул по плечу сидящего впереди Голоса, – будьте наготове. Не знаю, как быстро мы управимся, но, если не вернёмся через час, Воробей пусть едет за подмогой.

Максим достал из-под сидения несколько завёрнутых в ткань продолговатых предметов и передал Голосу, тот вынул один, похожий на бутылку из синеватого металла.

– Ты и гранаты захватил? – спросил Лёха.

– Образцы нашего груза, – сказал Максим. – Вчера ночью он прибыл в Гавань, утром я его осмотрел, он на моём личном складе.

Лёха присвистнул.

– Ну, теперь повеселимся!

«Европа» возвышалась над соседними домами будто ацтекская пирамида, храм, возведённый силой и волей одного человека, Короля Тёмного Города, каждый день подтверждающего, что сила в руках того, кто сидит на золоте.

«Посмотрим,» – подумал Максим.

У входа в отель стоял швейцар в форменной одежде, с такими усами и баками, что позавидовал бы любой морской волк.

В некотором роде Максим даже уважал Короля, как уважал целеустремлённость в любом человеке. Амбиции в сочетании со способностями творят чудеса. Алтынову не было равных в Петрополе, но Максим верил также в то, что нет ничего запретного, все табу находятся в головах людей. Алтынов обманул целый город, словно фокусник, создал иллюзию собственной неуязвимости. Ни у кого не возникает даже тени мысли, что его можно свергнуть, что он может быть уязвим. «Такой же смертный, как и все мы, – думал Максим, входя в распахнутые двери отеля. – Не существует неприкасаемых людей. Нет ничего запретного, человек может всё, что только способен осуществить».

Гости всё ещё прибывали. На входе дежурили шестеро охранников, все одетые с иголочки, но ширина плеч и квадратные подбородки недвусмысленно говорили о роде их занятий. Высокая девушка в длинном, расшитом блёстками платье, обтягивающем фигуру так, что она напоминала одну из покрытых золотом скульптур, расположившихся по бокам от дверей, собирала плату. Весьма немалую. Вестибюль отеля вытягивался прямоугольником в сторону лестницы, путь к которой отмечали два ряда прямоугольных колонн. Центральная люстра имела несколько ярусов, она состояла из покрытых золотом пластин, расположенных под разными углами, из-за чего напоминала беспорядочно смёрзшиеся ледяные осколки. По паркету карминового цвета тянулся геометрический узор из чёрных и коричневых полос, сходящихся в большие пятигранники и пересекавшихся тонкими тёмно-алыми полосками. Вокруг было очень много резких углов: в украшениях стен и потолка, в светильниках, на перилах широкой лестницы, с двух сторон поднимавшейся к площадке над лифтом, а затем расходившейся от неё к длинному балкону, опоясывавшему весь холл. Справа дверь вела в банкетный зал, налево был подъём в две ступеньки, за которым начинался коридор.