Текст книги "Злой город. Петрополь"

– Потом, потом. Ты всё скажешь, никто не сомневается. Не отвлекайся от главного.

Валдай сел, подтянув под себя ноги, перехватил нож. Его руки дрожали: от страха, от боли в покалеченной руке, и лезвие ходило ходуном.

– Мы не можем ждать всю ночь.

Старик поднёс нож к мизинцу. Он старался сделать всё быстро.

– Не орать, не орать! – рявкнул Червонец на замычавшего Валдая.

На середине процесса мужчина потерял сознание, но его привели в чувство. Он уже мало что понимал, когда, наконец, всё закончилось. Червонец повернулся к подручным.

– Он сделал это! Видали? Эй, не спать! – Он пихнул старика сапогом. – Так кто угнал мои машины?

– Цыгане, – еле слышно произнёс Валдай. – Пригнали прошлой ночью, я сразу сбыл…

– Молодец, – Червонец потёр руки и подтолкнул к старику нож. – Так, давай ещё раз.

Валдай вскинул глаза.

– Давай-давай, у тебя отлично получается.

– Ты ведь всё равно нас убьёшь, – прохрипел Валдай.

– Твоего сына могу и отпустить, если он на одной ноге ускакать сможет. Давай, нечего языком чесать, режь! Или… – Червонец достал револьвер и приставил к голове парнишки. Данька с отчаянием посмотрел на отца и рванулся вверх, пытаясь вцепиться в горло бандиту.

Выстрел и крик старика прозвучали почти одновременно. Данька упал лицом вниз.

– Проклятье, – проворчал Червонец, – всё веселье испортил.

И выстрелил старику в голову.

***

Чёрная «Эмка» вырулила на узкую улочку, обдав грязью почтальона, по раннему времени сонно плетущегося вдоль тёмных витрин. Душ из жидкого снега привёл его в бодрое состояние, но ругательства в адрес косоглазого водителя пропали впустую, потому что машина уже была далеко. За ночь в городе потеплело, снег подтаял, из-под колёс мчавшей легковушки веером летели брызги грязного снега пополам с водой. Не сбавляя скорости, «Эмка» въехала под арку во двор дома, напугав дворника, отпрыгнувшего к стене арки. В отличие от почтальона, ругаться он и не подумал, узнав одного из двоих, выпрыгнувших из машины и нырнувших в кособокую пристройку в дальнем конце двора.

Дверь в коридоре грохнула, и несколько парней вскочили навстречу вошедшим с оружием наизготовку. Разглядев Максима, охранники опустили револьверы со смущённым видом. Тот едва на них взглянул и прошёл на кухню, где уже собрались все остальные: Рада сидела в кресле у окна, Глеб протаптывал дорожку от одной стены до другой, Линд пил чай, примостившись на углу стола, на табурете возле двери сидел Лёха. Нижняя губа у парня распухла, правый глаз заплыл. При появлении Максима он поднялся на ноги, чуть не опрокинув табуретку.

– Как всегда опаздываешь, – крикнул Глеб. – Что у тебя за дела такие важные, чёрт побери?

– Рада? – Не ответив брату, Максим подошёл к бабушке. – Ты как?

Лёха, не замеченный, виновато потёр затылок, с несчастным видом вернувшись на своё место.

– В порядке, – резко ответила Рада. – Ты видел, что они сделали с домом?!

Максим глянул на разбросанные вокруг вещи: в комнате всё было перевёрнуто, ящики шкафов валялись на полу, содержимое кто-то сгрёб в кучки вдоль стен, не разбирая, что уцелело, что нет, лишь бы не мешало ходить.

– Они что-то искали? – удивлённо приподнял одну бровь парень.

– Кто бы знал, – сердито ответила Рада.

Выглядела она невыспавшейся: под глазами залегли тени, волосы вместо обычной элегантной причёски были стянуты в небрежный узел. Скрыть раздражение и злость Рада не пыталась, в таком состоянии даже Глеб не решался тревожить её и старательно сдерживался, чтобы не начать снова орать. Тем более, что накричаться он успел ещё по приезду.

– Воробей сказал, что к нам вломились полицейские, – произнёс Максим, снимая перчатки.

– Их главный назвался майором Особого отдела, – сообщила Рада, брезгливо дёрнув носом. – Фамилия – Валентино.

Что-то в лице Максима изменилось. Заметив движение, женщина выпрямилась и наклонилась вперёд, стукнув кулаками по подлокотникам.

– Ты что, знаешь его?!

Все, кто находился в гостиной, уставились на Максима, словно он вспыхнул синем пламенем.

– Полицейские сообщили, что в город приехал особист, – ответил тот. – Расследует убийство агента.

– Мне казалось, полицией занимаюсь я, – заметил Линд, но его перебил Глеб:

– Почему ты не сказал, чёрт тебя дери?!

– Потому что не думал, что это имеет к нам отношение, – пожал плечами Максим.

– Убийство произошло на нашей земле и не имеет к нам отношения?!

– Я поручил своим людям поспрашивать, – спокойно пояснил Максим. – Не думал, что полиция решит вломиться к нам. Даже во главе с особистом.

В возникшей тишине Линд с громким хлюпаньем отпил из блюдечка чай. Максим положил на край стола картуз и перчатки, достал из внутреннего кармана портсигар, но поймал взгляд Рады и убрал.

– Случилось ещё кое-что, – снова заговорил он, взглянув на Глеба. Сказал таким тоном, что подобрались все. – Перед рассветом «Чёрные извозчики» атаковали наш завод на Кожевенной улице. Охрана отбилась, но часть производства пострадала, и многие из работников убиты.

На секунду стало совсем тихо, а затем комната взорвалась шквалом ругательств и выкриков. Все говорили одновременно, перебивая друг друга.

– Трусы! – орал Глеб. – Мы же готовились к нападению, людей хватало, а недоумки всё проспали!

– Не проспали, – снова подал голос Максим. – «Чёрные» прошли через подвалы: похоже, кто-то из работников сдал им планы здания. Наших людей застали врасплох.

– Да как они…

– Глеб, тише! – прикрикнул Линд. От удивления Глеб подчинился. – Сколько же мы потеряли? – спросил мужчина.

– Пока не знаю, – ответил Максим, – не успел осмотреться: приехал Воробей, рассказал, что ночью к нам вломились фараоны, и мы сорвались сюда. На заводе остался Голос, но нужно, чтобы Глеб срочно туда подъехал.

– Сам знаю, – буркнул Глеб, взяв со спинки стула своё пальто. – Уцелевшие ещё там, надеюсь?

– Голос никого не отпустит, – заверил Максим. – Хорошо, если удастся найти предателя по горячим следам, но его может не оказаться среди рабочих или охраны. Пока не понятно, кто продался.

– Разберёмся, – проворчал Глеб, выходя из комнаты.

Проводив старшего внука взглядом, Рада со вздохом откинулась на спинку кресла и потёрла виски: ночью поспать так и не получилось, ближе к утру приехал Глеб, Линд пришёл сам. О завтраке кроме Линда никто и не вспоминал, но, в свете таких событий, очевидно становилось не до еды. Хотя кофе был бы теперь не лишним.

Лицо Рады сохраняло мрачное выражение: остановка завода существенно должны была сказаться на производстве, не говоря уже о том, что молниеносный и жёсткий ответ «Чёрных извозчиков» показывал, что вызов Глеба они восприняли всерьёз.

«С другой стороны, разве могло быть иначе?» – подумала женщина.

– Началось, – прошептала Рада.

– Мы были готовы, – сказал Максим. – Знали, что последует после маленькой акции Глеба, и пока что всё идёт так, как и ожидалось.

– Уничтожен целый завод!..

– Атаку на завод мы тоже предвидели, просто оказались не готовы, но планы часто меняются. Ничего катастрофического.

– Тебя послушать, так всё чудесно! – всплеснула руками Рада.

Рывком встав с кресла, она прошлась вдоль стола, уперев руки в талию.

– Может, перенести сегодняшний налёт? – спросила она. – Хотя бы не сегодня вечером. Гелий, конечно, стоит больших денег, но красть со складов Воздушного порта, когда в городе работает особист, а «Чёрные извозчики» ведут себя так, словно уже правят на Княжьем острове, не самое разумное.

– «Чёрные» скоро будут заняты цыганами, – возразил Максим. – Даже им не по силам воевать на два фронта. А план Глеба рискованный, но продуманный. Он не дурак. Если беспокоишься, то поговори с ним.

– Будто он меня когда слушал!

– Думаешь, меня послушает?

Вместо ответа Рада досадливо передёрнула плечами. Максим незаметно вздохнул и провёл рукой по голове.

– Тебя там, кстати, парень один дожидается, – кашлянув, напомнил о себе Лёха.

– Что за парень? – быстро спросил Максим, и, не дожидаясь ответа: – Ладно, пошли.

Сунул в карман перчатки, подошёл к Раде, неловко клюнул бабушку в щёку. Рада рукой удержала внука за плечо:

– Ты хоть знаешь, что делаешь? – шёпотом спросила она.

– Всегда, – ответил Максим. – Можешь заняться семьями погибших? Нужно распределить для них пособия из фонда.

– Конечно, – кивнула Рада устало, и сразу показалось, будто из неё вынули стержень. Она опустилась на стул, рассеяно провела рукой по лбу.

– Спасибо, – мягко произнёс Максим и вышел из комнаты вместе с Лёхой.

Гость дожидался у запасного хода. Когда-то входом пользовались, и выводил он на чёрную лестницу, но со временем заходить стали со двора, чтобы не маячить перед соседями подозрительными мешками и не пугать криминальной наружностью гостей.

В конце коридора стоял большой платяной шкаф, занимавший почти всё пространство от пола до потолка, на шкафу громоздились пара чемоданов и старые шляпные коробки, если открыть его, то в нос ударял сильный запах нафталина, которым пропиталась буквально вся одежда, забивавшая вешалки внутри. А за старыми пальто и поеденными молью шубами вместо стенки шкафа продолжался коридор, через два шага завершавшийся каменной лесенкой в пять ступенек наверх, к двери с отлично смазанными петлями, выводившей на лестницу для прислуги. С парадной лестницей дома квартира совсем никак не соотносилась, поскольку размещалась в пристройке, раньше служившей домом дворникам. Позже Филат выкупил одну из квартир первого этажа и существенно перестроил её, в итоге получив что-то вроде частного дома, подсоединённого к многоквартирному.

Гость ждал сразу за шкафом, дремал, сидя возле стены и положив голову на колени. Шорох его разбудил, и он в секунду оказался на ногах.

– Привет, Женя.

Атаман Пеших стрелков шутливо козырнул и с нагловатым видом сунул руки в карманы брюк, демонстративно повертев головой:

– Приёмная для особо непочётных гостей?

– Тебе что, кофе предложить и семье представить? – со смешком откликнулся Максим.

– Да мы не гордые, – в тон ответил Женя.

Максим усмехнулся и протянул парню папиросу, дал прикурить и закурил сам, кивнул:

– Не тяни.

– Значит, так, – Женя достал из-за пазухи вчетверо сложенную карту города и расстелил перед фонарём прямо на полу. – Пунктирными линиями отмечены все маршруты, каждый – своим цветом. Крестиками помечены «точки». Здесь все маршруты, можешь не сомневаться.

– Быстро вы, – одобрил Максим, склонившись над картой. – Лёха, глянь.

Рыжий тоже наклонился к карте, принялся водить пальцем по линиям, беззвучно шевеля губами, по привычке запоминая информацию.

– Есть ещё новость, – сказал Женя, с любопытством наблюдая за Рыжим. – Сплетня, но тебе может быть интересно.

Максим кивнул – мол, слушаю.

– Ночью «Чёрные извозчики» напали на ремонтную мастерскую старика Валдая. Старика застрелили.

– Что?.. – Лёха поднял голову, снизу вверх уставившись на Атамана.

Женя затянулся, полыхнув в темноте тлеющей папиросой.

– Его помощника, Егора, зарезали, а Данилу, сына, не добили по чистой случайности, он теперь в «Первой городской», с огнестрельным.

– Макс?..

– Подожди.

Максим выдохнул дым, снова поднёс папиросу к губам, но, вместо того, чтобы затянуться, с силой потёр бровь костяшкой большого пальца. Потом быстро вытащил кошелёк и отсчитал Атаману несколько купюр.

– Спасибо, хорошая работа.

– Обращайся, – лучезарно улыбнулся Женя, понятливо ретируясь через чёрный ход.

– Послать людей в больницу? – спросил Лёха, когда дверь за Атаманом закрылась.

– Нет, – с короткой заминкой ответил Максим.

Он всё ещё смотрел в пространство перед собой, и, судя по вертикальной складке, залёгшей между бровей, что-то напряжённо обдумывал.

– Но «Чёрные извозчики» постараются добить парня.

Максим, не повернув головы, искоса посмотрела на Рыжего.

– «Лихие» не имеют отношения к тому, что случилось, если помнишь: Валдай купил у цыган украденные у «Чёрных извозчиков» машины – точка.

– Я понял, – прошептал Лёха. Он выпрямился и принялся отряхивать брюки, избегая смотреть на главаря.

Нагнувшись, Максим подобрал карту, сложил и убрал в карман плаща. Глубоко затянувшись в последний раз, раздавил окурок о стену.

«Как они решились? – думал он. – Бабай законник, он бы не тронул барыгу без веской причины. А несколько угнанных машин это не причина».

– Нужно, чтобы дело попало к Карскому, – бросил он через плечо, шагнув к шкафу.

– Зачем? – удивлённо переспросил Рыжий.

Максим уже занёс ногу, чтобы войти внутрь, но остановился и обернулся к помощнику.

– Он бережёт своих свидетелей.

***

«Почему всё самое интересное происходит в такую дикую рань?», – думал Ян, глядя на проносящиеся за окном такси дома. Такси проехало под аркой и круто вырулило на маленькую, со всех сторон зажатую выступающими частями зданий площадь перед старым крематорием, несуразно уродливым зданием с вертикальными стрельчатыми арками по фасаду. Журналиста швырнуло к дверце. Одно радовало: конечным пунктом назначения была больница, значит, в случае чего, «скорая» доберётся быстрее. А если они на полном ходу врежутся в саму больницу и протаранят вестибюль, то и ждать не придётся.

Неуютно поёрзав на сидении, Ян поправил сбившуюся шляпу и пригладил жилет, собравшийся на животе гармошкой. Утро сегодня началось рано: получивший по голове водитель инкассаторской машины разбудил его звонком в шесть часов, чтобы сообщить о внезапном прозрение, которое помогло ему вспомнить, как выглядел бандит, взорвавший грузовика. Вот только диктовать описание по телефону мужчина отказался, разумно рассудив, что по проводу денег в ответ не получит. Ян сразу сорвался, хотя спешить было особенно некуда – не случится же у водителя внезапная амнезия, в самом деле! – но журналист надеялся написать статью до вечернего выпуска. За три дня никакой стоящей информации касательно налёта в газетах не появилось, и люди могли утратить интерес к происходящему. Вот и пришлось бежать без завтрака и даже без кофе, но дело того стоило. Казалось бы, что проще? Ограбление случилось почти в центре города, взрыв, угон, шуму столько, что хватило бы на пару месяцев, и при этом ни единого свидетеля, ровным счётом ничего! Словно добрым жителям Петрополя просто приснился кошмар.

Через несколько минут такси подъехало к больнице на Морской Мастеровой улице, пересекавшей Покровку недалеко от Морского собора и упиравшейся в набережную реки Калинки, потока мутноватой, закованной в гранит воды, с юга очерчивавшей центр города. Высокое здание из красного кирпича удачно вписалось в городской ландшафт, подперев стенами соседние дома. Мощные колонны по углам, увенчанные капителями, не упиравшимися в крышу, а выступавшие из неё, уродовали строение ровно на столько, чтобы не вызывать ни приязни, ни раздражения. Большие окна на первом этаже закрывали решётки в виде солнц, выпустивших во все рамы лучики, что, впрочем, не стирало ассоциации с тюремными бойницами. Козырёк над парадным входом по бокам украшали железные уголки, похожие на оплывшую паутину. Во флигеле размещался гараж скорой помощи, у выезда, сидя на перевёрнутых ящиках, курили несколько мужчин в форменных куртках в ожидании вызова.

Расплатившись, Ян вылез из салона автомобиля и чуть не наступил в лужу перед входом, однако ловко перепрыгнул её и наступил в другую. Бормоча ругательства, журналист кое-как добрался до двери через расползающуюся снежную кашу. Природу бросало то в холод, то в жар, и похоже, что единственным разумным решением было бы носить глубоководный скафандр.

В вестибюле больницы стояла тишина, горела только жёлтая лампа над столиком дежурной, дремавшей над раскрытой тетрадью посетителей, подперев щёку кулачком. Изпод белой косынки выбились несколько прядей, подлетавших в такт дыханию. За окнами уже светало, но электрический свет пока ещё не спешил проигрывать утреннему.

Чтобы не разбудить дежурную, Ян на цыпочках прокрался вдоль стены к квадратной арке, за которой начиналась лестница. Когда он приблизился, от стены отделилась сутулая фигура в белом, заступив ему дорогу.

– Что вы так долго? – громким шёпотом спросил призрак, оказавшийся Петром.

– Телепортатор сломался, – посетовал журналист.

– Чего? – не понял парень, но мотнул головой, словно отмахиваясь от того, что попыталось нарисовать ему воображение: – Наденьте сперва, – попросил он, протянув Яну свёрнутый халат. – Пальто можно оставить тут, под лестницей.

Ян переоделся и двинулся следом за медбратом вверх по лестнице. Лампы горели только между лестничными пролётами, и то едва-едва, один раз им навстречу попалась медсестра с подносом, уставленным пустыми баночками, молча кивнувшая мужчинам и прошелестевшая мимо длинным белым платьем.

Пётр, поднимавшийся впереди, всё ещё напоминал нелепое долговязое приведение.

– Что делается! – патетично вздыхал он. – То инкассаторов грабят, то перестрелка у Ямского рынка, слышали?.. А сегодня, вот парня привезли с пулевым ранением, в реанимации отлёживается. Мальчишка почти, а уже в разборках бандитских участвует! А, может, случайно пулю отхватил, кто его знает. Честным гражданам сейчас ещё опаснее: мы-то оружие не носим.

«Чую сюжет», – подумал Ян.

Дело об ограблении, конечно, громкое, но расследование могло затянуться, а новости люди ждут каждый день, как и редактор – сенсации. «Неплохо было бы чиркануть статейку на тему возросшего криминала: „Город захвачен волной насилия!“, как-то так», – мысленно продекламировал журналист.

– Парень в сознании? – заинтересованно спросил он.

– Он в реанимации.

– Но говорить может? – настаивал Ян.

Пётр энергично помотал головой.

– Можешь меня потом отвести к нему?

– Да в реанимации он, говорю вам.

– Надолго я его не займу, – заверил Ян, и пихнул Петра локтем в бок. – По дружбе, а? А я не стану рассказывать, что ты проводишь в палаты посторонних.

Не ожидавший такого наглого предательства Пётр остановился посреди лестничной площадки, покраснев от негодования.

– Вы же сами посторонний!

– Не поверишь, как меня мучают угрызения совести, – прижал руку к сердцу Ян. – Да что ты таращишься, пошли, пока нас не застукали.

Дверь на этаж открылась, словно только и ждала этих слов, и на площадку вышли трое широкоплечих парней неопрятной наружности, с достаточной степенью небритости и помятости, чтобы никто не усомнился, какие они серьёзные. Пётр, который и так всё время пребывал в нервном напряжении, от неожиданности тихо и внятно произнёс «Ой» и схватился за перила.

– Эй, коновалы, где тут у вас реанимация? – спросил один из парней. – Мы друга пришли навестить.

– Но в реанимацию посетителям… – забормотал Пётр.

Ян аккуратно наступил ему на ногу.

– Первый этаж, прямо и налево, – услужливо подсказал он, заискивающе улыбаясь.

Троица отпихнула струхнувшую парочку с дороги и начала спускаться вниз по лестнице.

– Реанимация на третьем этаже… – подал голос Пётр.

– Не умничай, – шёпотом посоветовал журналист.

Выигранные несколько минут давали совсем небольшую отсрочку, и сейчас Ян пытался решить, как поступить дальше и нужно ли вообще что-то делать. В итоге мозг принял решение спасать сюжет.

– Лучше скажи, кто у вас сейчас там лежит? Кроме парня с пулевым есть ещё подходящие кандидаты на роль жертв?

– Чего? – пролепетал Пётр, но тут же сообразил: – А! Не, нету, кажись. Были, после перестрелки у Ямского, но уже «того».

– Ясненько, пошли, – Ян схватил Петю за плечи и развернул к лестнице. – Давай, шустренько, шустренько, у нас мало времени! Особенно если тем рыцарям ножа и револьвера хватит мозгов спросить направление у дежурной.

И журналист первым побежал вперёд, поначалу резво перескакивая через две ступеньки, но быстро сдался, да и бежать следовало без лишнего шуму, чтобы страшная троица, спускавшаяся пролётом ниже, не услышала топот и не заподозрила неладное. Длинноногий Пётр каким-то чудом умудрялся отставать от журналиста: наверное, сказывалось отсутствие рвения.

Выбравшись на третий этаж, Ян побежал, уже не волнуясь о шуме, однако через десяток шагов притормозил, тяжело отдуваясь и борясь с желанием присесть.

– Слушай, а какой кабинет? – задыхаясь, спросил он подбежавшего медбрата.

– Туда, – коротко показал Пётр, тоже порядочно запыхавшийся.

Приятели бросились к палате реанимации под аккомпонимент гулкого эха, раскатывавшегося по пустым сонным коридорам. Дверь в кабинет дежурной ночной сестры оказалась прикрыта, внутри никого, стол перед кабинетом тоже пустовал, но лампа горела, а чай в чашке ещё отдавал едва слышное тепло (Ян проверил, накрыв чашку ладонью).

– Наверное, отошла в уборную, – предположил Пётр, с беспокойством посмотрев в дальний конец коридора. – Что будем делать? Сообщим администрации?

– Только время потеряем, – отмахнулся журналист. – Да и что они сделают? Нет. Ты вывози парня из палаты, а я позвоню в полицию, – распорядился он, потянувшись к телефону, стоявшему на столе дежурной. – Алло, девушка? Полицейское Управление, пожалуйста.

От Сыр-бора да больницы полиции ехать минут пятнадцать, но Ян решил не полагаться на удачу: когда в трубке грубый мужской голос сообщил, что говорит Полицейской Управление, журналист откашлялся и попросил соединить со старшим лейтенантом Карским. Послышался короткий треск, и изменённый аппаратом голос ответил:

– Старший лейтенант Карский.

– Алло?! Это Ян, узнали? – зачастил журналист, прижав трубку обеими руками. – Срочно приезжайте в больницу имени Сомова! Тут трое очень и очень неприятных мордоворотов пришли убивать пациента реанимации, которого ночью доставили с огнестрельным ранением!

– Фокин? – недоверчиво переспросил старший лейтенант. – Что вы там… а, не важно. Буду через десять минут. Только не лезьте нарожон.

Связь оборвалась, Ян аккуратно положил трубку и сжал в клак чуть-чуть подрагивающую ладонь. Из палаты, пятясь спиной, показался Пётр, кативший за собой койку. Журналист придержал дверь и помог развернуть кровать.

– Приедут? – взволнованно спросил Пётр.

– Куда денутся! – воскликнул Ян, рассматривая бледное до синевы лицо парнишки: пациент спал, всё ещё находясь под воздействием снотворных. – Позвонил знакомому полицейскому, он скоро будет. Быстро поверил: я думал, придётся убеждать.

– А нам чего делать? – растерянно спросил Пётр. – Может, тут подождём?

Посмотрев на приятеля с жалостью, Ян выразительно постучал пальцем по лбу.

– Так, в начале коридора я видел грузовой лифт, – решил он, – давай к нему.

Они с двух сторон налегли на спинку кровати и покатили. Если кто-то из пациентов реанимации и услышал их, то выйти в коридор и проверить не мог всё равно. В спешке приятели так разогнались, что у лифта пришлось тормозить, упираясь обеими ногами. Ян пританцовывал от нетерпения, шёпотом подгоняя медную стрелку, медленно ползшую по полукруглому циферблату. Наконец раздалось долгожданное «бзынь!», двери тяжело разъехались в стороны, и Ян с Петром закатили кровать внутрь.

– Куда?! – взволнованно спросил Пётр.

– Погоди.

Ян сосредоточенно зашевелил губами, разглядывая металлическую табличку с надписями напротив кнопок лифта, и вдруг издав победное восклицание, нажал самую нижнюю. Пётр округлил глаза:

– А не рано?

– Молодец, юмор всегда помогает в стрессовых ситуациях, – похвалил Ян.

Пётр непонимающе моргнул. Лифт тем временем, пофыркивая и позванивая, ехал вниз, и Ян молился только о том, чтобы жуткая троица не находилась в этот момент возле шахты и не проследила за их перемещениями.

Лифт звякнул, остановился, двери разъехались, выпустив маленькое облачко пара, и они выкатили кровать в коридор.

– Морг. Конечная, – мрачно пошутил Ян.

Подвал практически не освещался: здесь горела одна единственная лампочка, по правую руку через несколько шагов всё тонуло во мраке, налево, впереди, горела ещё одна лампа над железной дверью. Воздух сильно пах химикатами, половину коридора занимали мощные трубы, закреплённые на стене, над одним из вентилей тревожно подрагивала красная стрелочка за круглым стеклянным окошком, прыгавшая между жёлтым и красным делением. Здесь, внизу, находилась аппаратная: огромное помещение с паровым двигателем, обеспечивавшим энергией всё здание. Если что-то пойдёт не так, и котёл рванёт, очень может быть, что здание превратится во внушительных размеров груду кирпича. Ян решил, что не хочет об этом думать.

– Куда нам?

Пётр махнул налево.

Насвистывая под нос, Платон Матвеевич накладывал стежки, штопая грудную клетку немолодой, пухловатой особы с волосами удивительного золотистого цвета. Вскрытие показало, что особа умерла способом, не менее занимательным, чем цвет её волос: организм женщины был отравлен тяжёлым металлом, золотом. «Ох уж эти современные методы омоложения! – мысленно покачал головой доктор. – Когда-то свинец в белила добавляли, а теперь золото едят?»

Шум в кабинете не сразу привлёк внимание Платона Матвеевича, только когда раздался громкий звук отодвигаемой мебели, он поднял голову и прислушался. Положив иголку на живот интересной дамы, Платон Матвеевич снял перчатки и маску, и отправился проверять, кого привезли в его обитель. Выйдя из «холодильника» он застал двоих медбратьев, похожих на комедийную парочку из кинофильма (один высокий и тощий, второй маленький и упитанный), пытавшихся развернуть кровать перед столом. Оба замерли на месте словно воры, застигнутые в гостиной внезапно вернувшимся раньше срока хозяином.

– Почему не в мешке? – спросил патологоанатом, показав на тело. – И почему вы его на каталку не переложили? Вы новенькие, что ли? Их нужно перекладывать с коек на каталки-и-И!

Взвизгнув, патологоанатом отскочил назад, ударившись локтем о железную дверь «холодильника», когда парень на кровати вдруг отчётливо вздохнул. Один из медбратьев (маленький и упитанный) метнулся к доктору.

– Он пациент, не беспокойтесь, живой и почти здоровый! И таким и останется, если вы разрешите нам здесь посидеть хотя бы полчасика.

Спустя пять минут бурных объяснений, сопровождавшихся размахиванием рук, требованиями немедленно убираться ко всем чертям и двумя стаканами воды, Платон Матвеевич успокоился и склонился над первым за долгие годы в своей жизни живым пациентом, чтобы проверить, как тот перенёс транспортировку. Пётр притулился на стуле в углу, бездумно наблюдая за манипуляциями доктора, а Ян отправился шуршать по шкафам.

– Я же не просто так стал патологоанатомом, – ворчал Платон Матвеевич, выслушивая пульс. – Покойники не подкидывают сюрпризов. Не таких, во всяком случае.

– Веселее, док! – подбодрил Ян, который уже отыскал докторский тайник и с помощью печения пытался успокоить нервы. – Полиция едет, нас всех скоро спасут.

– В вашем возрасте стыдно верить в сказки, молодой человек, – назидательно ответил доктор.

– Без оптимизма в моей профессии никуда, – развёл руками Ян.

– Я тут подумал… – подал голос Пётр, оторвавшись от созерцания своих ботинок. – А как мы узнаем, что можно выходить?

***

Проводив Карпова до двери, старший лейтенант вернулся к столу, прокручивая в голове беседу. В кабинете ещё сохранялась ночная темнота, а за окнами медленно, будто через силу, светлело небо. Солнце не спешило выползать из своего уютного логова, и город ждал очередной серый день.

Не имея склонности к скоропалительным выводам, Павел, тем не менее, решил, что Леонида Ивановича можно вывести из круга подозреваемых, только послать агента проверить алиби на всякий случай, пусть поговорит ещё раз с квартирной хозяйкой и соседями. Но в блокноте напротив имени главного служащего хранилища старший лейтенант написал «вне подозрений». Карпов, конечно же, нервничал во время допроса, но ровно на столько, насколько нервничал бы невиновный человек, опасающийся, что ему не поверят. Да и банковский счёт Леонида Ивановича старший лейтенант проверил и ничего подозрительного не обнаружил.

Следующим Павел собирался допросить Михайлова, но вызывать бывшего военного в Управление не имело смысла: обстановка участка не заставит его нервничать, скорее уж покажется привычной. Единственной перспективной чертой начальника охраны представлялся его военный опыт, учитывая слаженность действий налётчиков и ловкость с оружием, но вообразить старого военного в образе лихого грабителя Павел не мог. И, тем не менее, он был таким же подозреваемым, поэтому лучше всего было снять с него подозрения сразу.

Перелистав досье, Павел подумал, что Михайлова лучше всего перенести на вечер и допросить на дому. Бывший военный везде чувствовал себя хозяином, однако дома, как это часто бывает, мог повести себя иначе. На работе, во всяком случа, он точно ходит барином – ещё бы, начальник охраны! Нет, с таким характером лучше брать его дома. Вечером, в кругу семьи, Михайлов почувствует себя в безопасности и, возможно, как-то проколется. Вряд ли он мастер притворяться, раз дослужился только до прапорщика.

«Съезжу в банк и поговорю с Власовым и Коротковым, – решил Павел. – Директора вызвать в Управление не позволят приличия. За Власовым можно установить наблюдение. Его семья находится в большой нужде, если он польстился на деньги, то не сможет удержаться, начнёт тратить – им есть на что. Вот и подождём, а пока потолкуем с ним немного».

Первым подозреваемым оставался, конечно же, Агафон Германович, но за ним слежку установили сразу же, дальше оставалось только ждать результатов: предъявить ему пока нечего, и давить бессмысленно.

Павел снял трубку, собираясь позвонить в банк, чтобы договориться о встрече, когда дверь кабинета без предупреждения распахнулась, и вошёл майор Валентино.

– Доброе утро, майор, – обречённо поздоровался старший лейтенант, не глядя захлопнув папки с делами и передвинув их на дальний угол стола.

– А, Павел! – произнёс майор таким тоном, словно только заметив его. – Я за отчётом. Сержант Котов, – прибавил он, указав перчаткой на вошедшего следом мужчину в полицейской форме.

Сержант приветливо кивнул и прикрыл за собой дверь, задержав взгляд на издырявленной мишени.

«Котов… Его имя есть в деле мёртвого агента, – припомнил Павел. – Да у Василиска настоящий талант впрягать людей!»

– Павел, – представился старший лейтенант, кивнув сержанту и полез в стол за новой папкой.

О визите к Алтынову он уже знал, вся Управа только о том и говорила, и, честно признаться, было чертовски приятно воображать себе лицо купца, когда к нему в бордель вломились полицейские. До сих пор тронуть Короля не смел никто, даже начальник сыскной полиции никогда не отдал бы подобное распоряжение. Полиция «пощипывала» некоторые заведения Алтынова, однако больше для вида, и вдруг заезжий особист вламывается в саму «резиденцию» и устраивает настоящий погром. Среди арестованных оказалось немало влиятельных людей, которых давно уже мечтали прищучить чуть не половина следователей Управления. Вчерашний день мог вполне заслуженно стать новым неофициальным полицейским праздником.