Текст книги "Мировой ядерный клуб. Как спасти мир"

Узнав о предстоящем возвращении в Москву, Гузенко, прихватив из сейфа секретные документы, 5 сентября 1945 г. попросил политического убежища в Канаде. Последствия этого побега оказались катастрофическими. Образованная после побега Гузенко Канадская королевская комиссия по вопросам шпионажа выявила имена 19 агентов ГРУ в Канаде, из которых 9 были осуждены. Наибольшие потери понесла агентурная группа «Бэк», ориентированная на добывание материалов по атомной бомбе. Так, 4 марта 1946 г. в Англии арестовали А. Мея. На допросах он признался в том, что передавал материалы по атомной бомбе представителям Советского Союза. Его приговорили к 10 годам каторжных работ.

Тогда же, а точнее, немного раньше – в феврале 1946 г., арестовали и И. Гальперина. Однако на суде он держался твердо, категорически отрицал свое участие в выдаче атомных секретов, а обвинение не смогло представить убедительных доказательств его вины. В результате его оправдали, но во время ареста у него изъяли записную книжку, в которой сотрудники контрразведки обнаружили фамилию К. Фукса. Данные сведения были доведены до ФБР, что послужило поводом для начала расследования деятельности советской разведки в США. Первым следствием этого стало выдворение из США в декабре 1945 г. главного резидента ГРУ Мелкишева.

* * *

Из-за предательства Гузенко были провалены и нелегальные резиденты ГРУ. Так, в конце 1945 г. срочно пришлось покинуть Канаду нелегалу ГРУ Я. Черняку[1]1
  Нелегально покинув Канаду и прибыв в СССР, Я. Черняк получил в 1946 г. советское гражданство и некоторое время работал референтом в ГРУ. Результаты работы его резидентуры были высоко отмечены: два его агента награждены орденом Ленина, четверо – Трудового Красного Знамени, восемь – Красной Звезды, еще двое – орденом «Знак Почета». Однако самого Я. Черняка не наградили, так как он имел смелость не согласиться с наказанием полковника Заботина и высказал свое негативное отношение к соперничеству ГРУ и НКГБ. Более того, его уволили из ГРУ, и долгие годы он работал в ТАСС переводчиком. И только 14 декабря 1994 г. был подписан Указ о присвоении Яну Петровичу Черняку звания Героя Российской Федерации. Вручение награды состоялось 9 февраля 1995 г. в госпитале, куда Я. Черняк попал ввиду резкого ухудшения здоровья. А еще через десять дней он умер.


[Закрыть], а в ноябре 1945 г., едва избежал ареста, был вынужден немедленно выехать из США другой нелегал ГРУ, действовавший в Лос-Анджелесе, – 3. Литвин (Мулат)[2]2
  Литвин Залман Вульфович родился в 1908 г. в городе Верхнеудинске. В 1926 покончил китайское отделение Восточного факультета Дальневосточного университета, после чего работал в системе Наркомата внешней торговли СССР. В 1929 г. началась его деятельность в Разведупре РККА. С 1934 по 1936 г. – зам. резидента Л. Боровича (Розенталя) в Шанхае. С 1937 г. на нелегальной работе в США под именем Игнатия Самуэля Витчака, выходца из Канады польского происхождения. Окончил Южно-Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и был оставлен там в качестве преподавателя. Создал обширную агентурную сеть, которая занималась сбором информации по США и Японии. После предательства Гузенко попал под наблюдение ФБР и бежал из страны. В дальнейшем до 1953 г. работал в Европе и преподавал в Военно-дипломатической академии. В ходе кампании по «борьбе с космополитизмом» был уволен из ГРУ и Советской Армии. В 1956–1993 гг. – научный сотрудник ИМЭМО АН СССР – РАН. Умер в Москве в 1993 г.


[Закрыть]. Но на этом провалы советской разведки, произошедшие в результате предательства Гузенко, не закончились. 2 февраля 1950 г. в Англии арестовали К. Фукса. На допросах он признался в том, что работал на советскую разведку, и его осудили на 14 лет тюремного заключения[3]3
  Фукса освободили из тюремного заключения в 1959 г. досрочно «за хорошее поведение». Он уехал в ГДР, где возглавил в Берлине Институт ядерной физики.


[Закрыть].

Для разбора обстоятельств побега Гузенко по указанию И. Сталина была создана специальная комиссия под председательством Г. Маленкова. В состав комиссии вошли Л. Берия, В. Абакумов, Ф. Кузнецов, В. Меркулов, а ее секретарем назначен помощник Берии Мамулов. По результатам работы комиссии виновным в побеге Гузенко признали Заботина. Он, его жена и сын были арестованы и находились в лагерях до смерти Сталина[4]4
  Выйдя на свободу, Н.Заботин развелся, женился на простой деревенской женщине и уехал из Москвы в провинцию, где вскоре умер.


[Закрыть].

Что касается Гузенко, то он долгое время находился под охраной и на попечении канадской контрразведки, а в 1948 г. выпустил книгу о своей жизни под названием «Железный занавес». Позднее он начал сильно пить, очень скоро спился и умер в 1982 г.

Как известно, атомную бомбу применили единственный раз – в августе 1945 г. США сбросили ее на японские города Хиросиму и Нагасаки, которые были практически полностью разрушены. Эффект от применения нового оружия превзошел все ожидания.

Разумеется, советское руководство, ученые, занимающиеся разработкой ядерного оружия, военные были крайне заинтересованы в получении достоверных сведений о последствиях взрыва атомной бомбы. Поэтому неудивительно, что уже 6 августа 1945 г. начальник генштаба Красной Армии маршал Антонов поставил перед ГРУ задачу взять всевозможные пробы в районе взрыва. Выполнение данного приказа поручили сотрудникам токийской резидентуры ГРУ М. Иванову и Г. Сергееву, которые находились в Японии как работники генконсульства СССР. Они прибыли в Нагасаки через день после взрыва. Вот как описывает свои впечатления от увиденного М. Иванов:

«Собирали, что требовалось, среди пепла, руин, обугленных трупов. Видели ли когда-нибудь отпечатанный миллионы лет назад на геологических отложениях папоротник? А вот когда от людей, еще сутки назад пребывавших в здравии, только след на камне… Страшно вспоминать, но мы взяли с собой наполовину обугленную голову с плечом и рукой».

Чемодан со страшным грузом был благополучно доставлен в советское посольство, но исполнители этого, мягко говоря, необдуманного приказа заплатили за его выполнение дорогую цену. Сергеев вскоре умер от лучевой болезни, а Иванову перелили в общей сложности 8 литров крови. При этом сами врачи удивлялись, как он остался жив[5]5
  Иванов Михаил Иванович родился в 1912 г. В 1932 г. поступил в военное училище связи. В 1937 г. воевал в Испании, где был контужен. В 1938 г. поступил в Академию им. Фрунзе, по окончании которой его направили в Разведуправление РККА (с 1941 по 1945 г.).


[Закрыть].

Глава 10
ШТАБ ПО СОЗДАНИЮ ТЕРМОЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ В СССР

Напомню, что в суровые дни Великой Отечественной войны, когда вражеские полчища фашистской армии подошли к Волге и шли ожесточенные бои за каждую улицу, каждый дом в Сталинграде, в конце 1942 г. под председательством И.В.Сталина было проведено специальное заседание Государственного Комитета Обороны по созданию атомной бомбы. На заседании были приглашены ведущие ученые страны: академики А.Ф. Иоффе, П.Л. Капица, Н.Н.Семенов и В.Г. Хлопин, а также молодой профессор И.В. Курчатов.

Выступавший академик А.Ф. Иоффе заметил, что для реализации такой задачи необходимо самое малое десять лет.

– Нет, товарищи ученые, – сказал И.В. Сталин. – Такой срок нас не устраивает. Мы со своей стороны готовы пойти на все, чтобы работа у нас шла более высокими темпами… А сейчас мы должны определить, кто будет руководить атомным проектом. Думаю, товарищ Иоффе справился бы с такой задачей.

Иоффе снял свою кандидатуру и предложил Курчатова. К тому времени в его лаборатории было открыто явление распада атомов.

Сталин долго и пронзительно смотрел на Иоффе, затем произнес:

– А я такого академика не знаю.

– Он, товарищ Сталин, – ответил Иоффе, – не академик. Он пока профессор, подающий большие надежды. В пользу Курчатова свою кандидатуру снял и академик Капица, поскольку ему не разрешили привлечь к работе физиков-ядерщиков из лаборатории Резерфорда.

– Хорошо, товарищ Иоффе, – сказал Сталин. – Но, вы сначала дайте ему звание академика.

11 февраля 1943 г. ГКО принял специальное решение об организации научно-исследовательских работ по использованию атомной энергии. Их руководителем был назначен И.В. Курчатов. Он сразу вызвал в Москву известных ученых Ю.Б. Харитона, И.К.Кикоина, Я.Б.Зельдовича и Г.Н.Флерова. В том же году Игоря Васильевича Курчатова избрали действительным членом Академии наук СССР.

И все это происходило в разгар Сталинградской битвы!

В 1943–1944 гг. было много сделано по развитию работ с ураном. Вначале общее руководство советским атомным проектом осуществлял В.М. Молотов. С августа 1945 г. исследования и практическую работу в области ракетостроения и атомной энергии стал курировать Л.П. Берия.

Во время Потсдамской конференции (1945) после краткого упоминания Трумэна в беседе со Сталиным, что США испытали новую бомбу необычайной разрушительной силы, И.В.Сталин дал указание И.В.Курчатову ускорить работу по созданию советского атомного оружия. Решением Государственного Комитета Обороны от 20 августа 1945 г. при ГКО был создан Специальный (Особый) комитет, на который возлагалась задача создания атомной промышленности в стране и создание атомного оружия.

Накануне И.В.Сталин вызвал к себе наркома боеприпасов СССР Б.Л. Ванникова. Вспоминая этот разговор, Ванников писал: «Сталин вкратце остановился на атомной политике США и затем повел разговор об организации работ по использованию атомной энергии и созданию атомной бомбы у нас, в СССР».

Упомянув о предложении Берии возложить все руководство атомной проблематике на НКВД, Сталин говорил:

– Такое предложение заслуживает внимания. В НКВД имеются крупные строительные и монтажные организации, которые располагают значительной армией строительных рабочих, хорошими квалифицированными специалистами, руководителями. НКВД также располагает разветвленной сетью местных органов, а также сетью организаций на железной дороге и на водном транспорте.

Приняв доводы Ванникова, Сталин решил создать Специальный комитет, который «должен находиться под контролем ЦК и работа его должна быть строго засекречена… Комитет должен быть наделен особыми полномочиями».

Председателем Специального комитета стал Л.П. Берия, заместителем председателя Б.Л. Ванников, членами комитета Г.М.Маленков, Н.А.Вознесенский, И.В.Курчатов, В.А. Махнев (секретарь комитета). Отмечая важность вхождения в комитет Маленкова, Сталин подчеркивал: «Это дело должна поднять вся партия, Маленков – секретарь ЦК, он подключит местные партийные организации».

Одновременно с организацией Специального комитета был сформирован Ученый (Технический) совет по атомной энергии в составе: А.Ф. Иоффе, П.Л. Капицы, И.В. Курчатова, А.И. Алиханова, И.К.Кикоина, Ю.Б.Харитона, Б.Л. Ванникова, А.П. Завенягина и В.А. Макиева. И.В.Сталин предложил: «Давайте назначим председателем Ученого совета тов. Ванникова, у него получится хорошо, его будут слушаться и Иоффе, и Капица, а если не будут – у него рука крепкая; к тому же он известен в нашей стране, его знают специалисты промышленности и военные».

На основании постановления ГКО от 20 августа 1945 г. было образовано Первое главное управление при Совете Народных Комиссаров СССР во главе с Б.Л. Ванниковым.

В 1946 г. был пущен первый советский урановый реактор, в 1949 г. создана советская атомная бомба – «надежный ядерный щит Советского Союза» и «гарант мира во всем мире».

Глава 11
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, СОЗДАВШАЯ НАДЕЖНЫЙ ЩИТ СТРАНЕ СОВЕТОВ

В суровые годы Второй мировой войны ученые США работали над атомным проектом, знали об этом в Советском Союзе. События требовали кардинального решения.

Распоряжение ГКО, формально возложившее именно на Курчатова научное руководство работами по урану, было принято 11 февраля 1943 г. Ознакомление Курчатова с материалами разведки проходило в кабинете Молотова. Как пишет Молотов в своих воспоминаниях в записи от 9 июля 1971 г. «Курчатов несколько дней сидел в Кремле, у меня над этими материалами». Заключение Курчатова по тем документам разведки, которые он читал в Кремле в кабинете Молотова, датировано 7 марта 1943 г. Это был подробный анализ. Курчатов начал с заявления о том, что полученные разведкой материалы «имеют громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки». В заключение он написал «что вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы урана в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, незнакомые с ходом работ по этой проблеме за границей».

10 марта 1943 г. в АН СССР был создан секретный научный институт атомной энергии, который для конспирации был условно назван «Лаборатория № 2». И.В. Курчатов был назначен не директором и не заведующим, а начальником этой лаборатории, чтобы подчеркнуть особые оборонные цели этого нового академического центра.

ГКО и Сталин наделили Курчатова чрезвычайными полномочиями по мобилизации необходимых для решения проблемы человеческих и материальных ресурсов. В течение всего марта 1943 г. Курчатов изучал в НКВД многочисленные документы разведки. В кабинете Молотова в начале марта Курчатов знакомился в основном с материалами, полученными из Англии. Теперь ему дали документы, полученные из США. Они содержали колоссальный объем данных. Курчатову нужно было дать заключение на 237 научных работ, связанных, в основном, с конструкцией уран-графитового котла (реактора) и возможного использования не только урана, но и плутония для получения атомной бомбы. На этот раз Курчатов не просто давал экспертный анализ, но уже как утвержденный руководитель проблемы составлял подробный список тех сведений, «которые было бы желательно получить из-за границы», и просил в связи с этим «дать указания разведывательным органам».

Документы, с которыми ознакомился Курчатов в Кремле и в НКВД, действительно содержали много неожиданного для ученых советской атомной физики. Новостью была возможность постройки уранового реактора с графитом в качестве замедлителя нейтронов. До этого физики считали, что реактор может работать лишь в том случае, если замедлителем нейтронов будет тяжелая вода (соединение кислорода с дейтерием). Немецкие физики также пытались в 1942 г. построить реактор с тяжелой водой, и дефицит тяжелой воды был серьезным тормозом в их работе. Новостью для Курчатова было и открытие в США плутония, и перспективность использования этого нового элемента для создания атомной бомбы. Число исследований было столь велико и спектр их столь широк, что Курчатов, даже если бы он и был супергением, не был в состоянии на столь обширные технические данные, давать по ним экспертную оценку и осуществлять руководство по их реализации. Несмотря на сопротивление Берии, не желавшего расширения круга «посвященных» в секреты разведки. Курчатов добился того, чтобы с документами НКВД знакомились ведущие ученые, возглавлявшие разные отделы Лаборатории № 2. С апреля 1943 г. доступ к материалам разведки получили академик Иоффе, Алиханов и Кикоин. В последующем к этой группе «надежных» физиков были подключены Лев Арцимович, Юлий Харитон и Кирилл Щелкин. Каждый из них возглавил самостоятельную научно-техническую проблему. Курчатов сосредоточился на создании уран-графитового реактора и выделении плутония, Алиханов стал руководителем работ по постройке реактора на тяжелой воде. Кикоину была поручена практическая разработка разделения изотопов урана газодиффузией. Арцимович для разделения этих изотопов пытался использовать силы электромагнитных полей. Харитон и Щелкин получили особо важное задание по конструкции урановой и плутониевой бомб.

Ни Курчатов, ни его коллеги, допущенные к секретам разведки, не имели права раскрывать источники своей осведомленности. То, что те или иные конкретные сведения получались разведкой, было главной государственной тайной. Раскрытие ее могло вести к провалу всей агентурной сети и к неизбежному смещению руководства НКВД. Поэтому и Курчатову, и его коллегам приходилось выдавать те или иные данные, полученные в разведуправлении НКВД, за собственные открытия и прозрения. Это создавало им ореол гениальности и в целом шло на пользу делу. Поскольку о разведданных конструкциях атомной бомбы большинство подчиненных Курчатова не знали, то их удивление способности Курчатова решать сложные проблемы атомной физики без расчетов было иногда беспредельным. Биографы Курчатова приводят много примеров таких мгновенных решений. Курчатову потребовались данные о характере замедления нейтронов в уран-графитовых призмах. Яков Зельдович, эксперт по замедлению нейтронов, выполнил необходимые расчеты и принес Курчатову их результаты. «Глубоко задумавшись, Курчатов, к удивлению собравшихся, вдруг произносит: „Мне это ясно и без вычислений“ – и дает строгое доказательство без помощи сложных формул».

Хотя разведка продолжала снабжать физиков, занятых проблемой атомной бомбы большим объемом информации, свидетельствующим о приближении ученых-атомщиков США к обладанию реальной атомной бомбой, в научных лабораториях Советского Союза прогресс в этом направлении был весьма скромным. Причина была простой: в стране не было урана. Для самого маленького котла уранового нужны были десятки тонн чистого урана, а в распоряжении лаборатории № 2 имелись лишь несколько килограммов этого металла. В те годы урановая руда нигде на территории СССР не добывалась. Геологическая разведка урана уже развертывалась, но быстрых решений не могло быть. В Европе, как было известно, уран для немецкого проекта добывался в Болгарии, Чехословакии и в Восточной Германии. Болгарские рудники были взяты под контроль в начале 1945 г., почти сразу после освобождении Болгарии. Но болгарская урановая руда была бедной, и обогатительных комбинатов здесь не было. Урановые рудники в западной части Чехословакии и в Саксонии подвергались разрушению американской авиации. Делалось все возможное, чтобы помешать германским атомщикам создать атомную бомбу и применить ее на завершающем этапе войны. После высадки союзных войск в Европе в США была создана особая группа «специального назначения», так называемая Alsos Team, в задачу которой входил захват на территории Германии любого оборудования, связанного с урановым проектом, а также немецких запасов урана и тяжелой воды. Эта же группа осуществляла арест и депортацию в Англию немецких ученых-атомщиков. В результате активных действий американского атомного «спецназа» в первые месяцы 1945 г. в Германии были разобраны и отправлены в Англию два немецких экспериментальных урановых реактора на тяжелой воде. Один из этих реакторов находился возле Лейпцига в будущей советской зоне оккупации.

Как всегда, с опозданием наши советские специалисты прибывали в стратегически важные районы Германии, где производились ракеты Фау-1 и Фау-2, а также с опозданием прибыла группа собственной трофейной «урановой команды» НКВД и ученые Лаборатории № 2. Группа ученых атомщиков, знающих немецкий язык, в сопровождении офицеров НКВД, возглавлявшаяся заместителем наркома НКВД Авраамием Павловичем Завенягиным, прибыла в Берлин в середине мая 1945 г., уже после капитуляции Германии. В состав группы входили физики Флеров, Кикоин, Харитон, Арцимович и другие. Все они были в форме полковников Советской армии. Им частично повезло, что как раз в это время в Берлине был главный немецкий эксперт по производству чистого металлического урана профессор Николаус Риль (Nikolaus Riehl), который добровольно согласился помогать своим советским коллегам. Этот специалист высокого класса родился в 1901 г. в Санкт-Петербурге в семье немецкого инженера фирмы «Сименс», которая сотрудничала с российскими энергетическими компаниями. Риль жил в России до 1919 г. и свободно владел русским языком, прекрасно знал где в Германии находятся основные атомные объекты, а также сырье, основные компоненты необходимые для производства атомного оружия. Риль повез советских ученых в Ораниенбург (Огаnienburg), город к северу от Берлина, где находился главный завод Германии по производству чистого урана для реакторов. Когда группа ученых прибыла на место, то воочию убедилась, что за несколько недель до окончания войны завод был полностью разрушен американскими бомбежками. Это было сделано целенаправленно, когда стало известно, что этот завод стратегического значения, как и город попадают под советскую зону оккупации; американской разведке было известно, чем этот завод может быть полезным в разработке советскими учеными атомного проекта. Поврежденные остатки заводского оборудования, тем не менее, демонтировались и отправлялись в СССР, уже хотя бы было четкое представление о принципе получения чистого урана, столь необходимого для реакторов.

С помощью расспросов Кикоену и Харитону удалось все же найти склад уранового сырья, оксида урана в другом городе. Там оказалось почти 100 тонн оксида урана. Еще 12 тонн урана было найдено в другом городке. Вслед за удачными находками необходимого сырья для реакторов удалось найти общий интерес с немецкими специалистами. В Москву были отправлены Николаус Риль с семьей, и несколько опытных инженеров немецкого уранового завода. Они поехали добровольно, в Германии им делать было нечего. В июле 1945 г. специалисты, которые прибыли с Германии во главе с Николаусом Рилем приступили к переоборудованию завода «Электросталь» в Ногинске Московской области в урановый завод. Работа проводилась в ускоренном темпе, все необходимое оснащение исполнялось без особой задержки, вне очереди. И уже в конце 1945 г. здесь началась переработка оксида урана в чистый металлический уран. Первые партии литого металлического урана стали поступать в Курчатовскую лабораторию в январе 1946 г. и шли на сборку уран-графитового экспериментального реактора.

Во время переоборудования завода «Электросталь» зону завода сразу превратили в своего рода обнесенную колючей проволокой концлагерь. Немецкий профессор Николаус Риль в своих воспоминаниях, опубликованных в Германии в 1988 г., объясняет без всякого удивления, что колючая проволока была нужна, «чтобы строительные рабочие, занимавшиеся переоборудованием завода, не могли покидать его территорию… Эту работу выполняли в основном заключенные, преимущественно советские солдаты, вернувшиеся из немецкого плена. По возвращению на родину их встречали не цветами и танцами… Вместо этого они получили несколько лет заключения за то, что проявили трусость на поле боя».

Переоборудованный завод «Электросталь», который перерабатывал оксиды урана в чистый металлический уран, стал известен в НКВД под кодом «Строительство-713» – это был один из первых «островов» атомного ГУЛАГа. Число заключенных, обслуживающих завод, в 1950 г. достигло 10 тысяч человек. Если в американском атомном проекте участвовало 125 тысяч человек, то в советском было занято втрое больше. К 1950 г. число людей, вовлеченных в атомный проект превысило 700 тысяч. Больше половины из них составляли заключенные, треть– военно-строительные части МВД. Только около 10 процентов приходилось на вольнонаемных, свобода передвижения которых была, однако сильно ограничена. Для ускорения работ для заключенных и вольнонаемных рабочих был установлен 10-часовой рабочий день. Не всякий мог выдержать такую нагрузку, при довольно скудном питании и неимоверном трудовом напряжении.

Для осуществления столь важной для обороны страны задачи необходимы были знающие высоко эрудированные специалисты тогда отдельно от уже работавшей группы Николауса Рыля команда Завенягина заключила контракты в Восточной Германии еще с двумя группами немецких ученых. Одну из них возглавил знаменитый физик Густав Герц (Gustav Hertz), получивший в 1925 г. Нобелевскую премию. Другую возглавил Манфред фон Арденне (Manfred von Ardenne). В состав этих групп входили известные и малоизвестные физики и химики. Для них были созданы нормальные условия для жизни и творческой работы. Перед каждой из групп были поставлены конкретные задачи. Главной задачей для каждой из групп были разные методы разделения изотопов урана-235 и урана-238. Для осуществления поставленных задач для этих ученых были созданы специально оснащенные необходимым оборудованием институты на берегу Черного моря возле Сухуми. Сложность осуществления поставленной задачи требовали все новых исследовательских проблем. С этой целью несколько позже был создан еще один немецкий институт для радиохимических и радиобиологических исследований. Всего в СССР с 1945 по 1955 г. работало в урановом проекте около 300 немецких ученых и инженеров.

Какова же была структура руководства в осуществлении атомного проекта? Согласно Постановлению ГКО № 9887 от 20 августа 1945 г. была создана новая структура управления атомным проектом. Для общего руководства всеми работами по использованию внутриатомной энергии ГКО создал Специальный Комитет с чрезвычайными полномочиями. Это был директивный орган, своего рода «атомное политбюро», Берия был назначен председателем. Членами комитета, список которого Сталин продиктовал сам, стали Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Курчатов, Капица, В.А. Махнеев и Первухин. Спецкомитет должен был обеспечить «широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана… а также строительство атомно-энергетических установок и производство атомной бомбы». Для непосредственной реализации этих задач при Спецкомитете создавался исполнительный орган, Первое Главное Управление при СНК СССР (ПГУ). Начальником ПГУ был назначен Борис Ванников. В распоряжении ПГУ передавались многочисленные научные, конструкторские, проектные, строительные и промышленные предприятия и учреждения из других ведомств. Курчатовский центр также был передан из Академии наук ПГУ Необходимо хотя бы кратко остановиться, на каком основании Сталин дал согласие на назначение еврея Бориса Ванникова начальником Первого Главного Управления при СНК СССР, который фактически обязан был возглавить осуществление на практике весь атомный комплекс страны.

Борис Львович Ванников родился 7 сентября 1897 г. в пригороде Баку – Биби-Эйлате. Здесь, на нефтяных промыслах, работал его отец простым рабочим. Сюда же подмастерьем пришел работать Борис.

В годы своей молодости Борис Ванников был и слесарем на заводе, и токарем в доке, и рабочим на строительстве автомобильной трассы. Здесь же, в Баку, он включился в подпольную работу и начал учебу в политехническом институте.

В 1918 г. добровольно вступает в Красную Армию и принимает участие в Гражданской войне на Кавказском фронте. Естественно, что вступил в коммунистическую партию, – это было в 1919 г.

Через год Ванников переезжает в Москву. В 1926 г. заканчивает Московское высшее техническое училище им. Баумана. Началась индустриализация страны, нужны были новые инженеры, новые руководители производства. Ванникова назначают директором машиностроительного завода в Люберцах под Москвой, а затем на такие же заводы в Туле и Перми. Кровавые дни 1937 г. его не коснулись, именно в это время он назначается заместителем наркома оборонной промышленности.

Попробуйте обвинить Сталина в антисемитизме, если он назначает на столь ответственный наркомовский пост еврея Ванникова: в 1939 г. тот становится наркомом вооружения. Но, несмотря на видимые успехи в работе, волна сталинских репрессий захлестнула и Ванникова. Его арестовали менее чем за три недели до начала войны – в первых числах июня 1941 г. Обвинение – нелепейшее, какое только можно придумать: он не просто «враг народа», не просто «шпион», он – агент фашистской разведки, и Гитлер держит для него пост военного министра. Представляете: еврей – министр у Гитлера!

И начали выбивать признания. От него требовали не только сознаться, но и оклеветать других. Он и себя не признал виновным, и других не выдал. Позднее в документах Берии найдут характерную запись: «С Ванниковым была мясорубка».

Неожиданно допросы, а с ними и избиения прекратились. Однажды следователь миролюбиво спросил: «А что бы вы делали, если бы началась война и наши бы отступали? Куда бы вы вывезли свои оборонные заводы?» Ванников посчитал эти вопросы провокационными и отказывался отвечать, но почувствовал что-то неладное. В течение трех дней он составлял обстоятельное письмо. Он знал все о своих заводах: и количество рабочих, выпускаемую военную технику, и места, где их можно разместить, и как быстрее это сделать.

Позднее Ванников узнал, что это была личная просьба Сталина, и подобные докладные записки были запрошены у многих руководителей страны. Докладная Ванникова оказалась самой обстоятельной. 20 июля 1941 г. бывшего наркома доставили в Кремль. В приемной Сталина он увидел своих знакомых, но его провели в кабинет вождя без очереди.

Сталин встретил его так, как встречал неоднократно, будто бы ничего не произошло. Он держал в руках докладную записку Ванникова и задал ему вопросы. Много вопросов.

– Ну, что же! План хороший, приступайте к его осуществлению. – Ванников от неожиданности побледнел. – Ми ашибалис, – спокойно заметил Сталин, – бивает.

Из кабинета Ванников вышел первым заместителем наркома. В руках он держал постановление Государственного Комитета Обороны о своем назначении. Навсегда запомнил его номер: 1021. А вскоре Ванников становится наркомом боеприпасов.

За обеспечение страны вооружением (а это орудия, минометы, пулеметы, снаряды, бомбы, патроны) Ванникову в 1942 г. было присвоено звание Героя Социалистического Труда и генеральское звание.

Буквально через несколько месяцев напряженного труда многих коллективов оборонной промышленности страна догнала Германию по производству боевой техники и боеприпасов, что в значительной мере определило победоносный ход войны.

В суровые годы войны, когда на карту была поставлена судьба Страны Советов и задача состояла в том, чтобы обеспечить армию необходимым высококачественным вооружением, директорами, главными инженерами, ведущими специалистами оборонных предприятий были Быковский Абрам Исаевич – директор Пермского машиностроительного завода, Гонор Лев Робертович – директор сталинградского завода «Барикады», Жезлов Михаил Сергеевич – директор авиамоторного завода № 24, Лавочкин Семен Алексеевич – главный конструктор авиационного завода № 21 и др. Они, естественно, общались с Б. Ванниковым и между собой решали совместно важнейшие проблемы, ведь военно-промышленный комплекс состоял из тесно взаимосвязанных подразделений. Приходилось часто собираться на различные совещания, но никто пока что не называл это «сионистским сборищем». Время для этого еще не наступило. Продолжалась война, и все внимание было сконцентрировано на мобилизации человеческих резервов, интеллектуального потенциала на разгром немецкого фашизма.

Война приближалась к победному завершению. Несмотря на активное участие евреев в борьбе с фашизмом, их весьма значительный вклад в развитие военной промышленности, науки и техники, несмотря на то что многие из них занимали руководящие должности в первую очередь в оборонной индустрии, а их научные исследования и изобретения получали мировое признание, к ним во все большей мере стали относиться как к ненадежному элементу советского общества, фактически как к потенциальным изменникам.

Осенью 1944 г., когда победа СССР над Германией определилась, Сталин провел в Кремле расширенное совещание, на которое были приглашены члены Политбюро и Секретариата ЦК, первые секретари республиканских и областных комитетов партии, руководители оборонной промышленности, армии и государственной безопасности. Речь шла о «еврейской проблеме». В своем вступительном слове Сталин – правда, с некоторыми оговорками – высказался за «более осторожное» назначение евреев на руководящие должности в государственных и партийных органах. Каждый из участников совещания понял, однако, что речь идет о постепенном вытеснении лиц еврейской национальности с ответственных постов. Наиболее подробным на этом совещании было выступление Маленкова, который обосновал необходимость «повышения бдительности» по отношению к еврейским кадрам. Вскоре после совещания в ЦК ВКП(б) партийные комитеты различных уровней получили подписанное Маленковым директивное письмо, которое тогда в партийных кругах называли «маленковским циркуляром». В нем перечислялись должности, на которые назначение людей еврейской национальности было нежелательно. Одновременно вводились и некоторые ограничения при приеме евреев в высшие учебные заведения. Правда, осуществление программы изгнания представителей еврейской национальности с ведущих должностей в оборонной промышленности было отсрочено в связи с применением американцами атомной бомбы в августе 1945 г. в войне с Японией.

В Советском Союзе знали о работе немецких и американских специалистов над созданием атомного оружия. В 1946 г. после знаменитой речи в Фултоне У. Черчилля началась холодная война. Стране в срочном порядке необходима была своя атомная бомба, а в такой критической ситуации забывают о национальной принадлежности, «повышении бдительности» по отношению к еврейским кадрам. Сталин назначает Бориса Львовича Ванникова начальником Первого Главного управления при СНК СССР, которое осуществляло организацию всех исследований и работ по созданию в СССР атомной бомбы. Куратором всего атомного проекта был назначен главный чекист страны Л.П. Берия. Он научился выслушивать специалистов, вступать с ними в полемику, и, если необходимо, соглашаться с аргументированными доводами и оказывать им помощь. Ванников был в числе его заместителей.