Текст книги "Боги и архетипы древних славян. Колесо Сварога в современной трактовке"

Репа – она у славян использовалась так же и тогда же, как и когда у европейцев тыква. Напомним, что репой мог называться любой круглый корнеплод. Однако именно желтая, сладкая, круглая репка была и символом Луны, и символом женских прелестей – то есть вписывалась и в колдовские обряды «тьмы» (закрытия Ирея), и в брачную символику: ведь на Морену завершался сезон свадеб и новые семьи начинали новую жизнь.

Если из тыквы в Европе вырезали «мертвые головы», то из репы на Руси – детали для ряжения. Чаще всего – большие страшные зубы.

Известная детская сказка про репку в древности, скорее всего, тоже была ритуальной сказкой или даже обрядовым действом. Слово «дед» в общеславянском языке обозначало чура – умершего предка. Так что сказка о репке – это сказка о связи рода.

Умерший родоначальник помогает появиться Луне (Моренин срок и дни мертвых начинались в полнолуние), но самостоятельно не справляется. Поскольку луна – женский символ, он ритуально призывает к совершению обряда всех живых женщин рода: сначала бабу (баб, замужних женщин), потом внучку (девиц), потом даже сучку и кошку – важно, что животные, добавленные в ритуал, тоже обязательно женского пола. Но задача выполняется лишь тогда, когда прибегает мышка – символ связи миров, зверек, постоянно шастающий между этим и тем светом, проводник-посредник. После всех этих призываний восходит полная Луна, наступают праздники мертвых, и репу уже едят (и угощают чуров) в качестве ритуального блюда.

Запрещены все Ладины продукты: яйца, зелень, молоко. Свежая зелень исключается, вероятно, поскольку ее объективно уже не может быть в этом сезоне. Та же, что есть, выращена не на земле (не грунтовая), то есть не содержит необходимого количества витаминов и микроэлементов, хотя, обладая пряным запахом и вкусом, может создавать обманчивое ощущение удовлетворенности, дезориентируя организм. Дело в том, что, придерживаясь установлений Кола на каждом сроке, вы начинаете понимать потребности собственного тела и «хотеть» именно тех продуктов, которые ему действительно необходимы для поддержания собственной целостности (для исцеления). Зелень с выраженным запахом может создать ощущение, что вы получили нужную дозу фитонцидов… Но это не будет соответствовать действительности.

Яйца и молоко, вероятно, запрещены как концентрированные легкоусвояемые белки. Можно предположить, что славянские боги зачем-то хотели, чтобы белковая пища на этом сроке была «долгой» (медленно усваиваемой) и, возможно, насыщенной гормонами. Во всяком случае, запрета на мясо нет. Зато есть несколько ритуально-праздничных «мясных» дней. Самое очевидное предположение: в холодное время года требуется высококалорийная пища; а при равном количестве белка мясо обеспечивает организму больший обогрев, чем яйцо или молоко.

Ведущее чувство на сроке Морены – вкус. Это не значит, что надо много есть. Это значит, что нельзя есть что попало. Еда на этом сроке, даже в крестьянских домах, – искусство. Сочетание соленого и сладкого, горького и кислого, мясисто-сытного и пряного – и развлечение, и обязанность. Еда должна не просто насыщать, но и ублажать.

Морена – тот самый срок, когда духовные упражнения важнее физических, очень важно сосредоточиться на своем внутреннем мире, прислушаться к себе. Молитвы и медитация (или медитация и йога) – основная активность срока.

Цвета Морены – синий и фиолетовый – последние цвета спектра, самые коротковолновые цвета. Издревле они считались символами мудрости. И современные эксперименты подтвердили[79]79
  Xia T. et al. Exploring the Effect of Red and Blue on Cognitive Task Performances // Frontiers in Psychology. 2016. Vol. 7. P. 784. URL: https://doi.org/10.3389/fpsyg.2016.00784


[Закрыть], что это не простое суеверие: если присутствие красного цвета в одежде и интерьерах стимулирует людей к решению простых и линейных задач, то синий лучше работает при решении сложных и творческих заданий.

Ученые считают, что чем короче световые волны, тем более успокаивающее действие оказывает цвет. В рамках этой логики красный, как мы уже многократно отметили, – самый возбуждающий, фиолетовый – самый успокаивающий.

А главное, фиолетовый цвет во все времена и почти у всех народов – символ женственности. Не случайно, наверное, всемирная организация «Международный женский день»[80]80
  URL: https://www.internationalwomensday.com


[Закрыть] выбрала именно этот цвет для своего логотипа.

Смерть рядом с нашими предками присутствовала перманентно, буквально в фоновом режиме. Поэтому, думаю, к ней относились гораздо спокойнее, чем теперь… Да что уж, за последние три года – на фоне пандемий, политических кризисов и стихийных бедствий – даже наши современники стали воспринимать смерть как нечто обязательное. Человечество вновь примирилось со своей смертностью – это один из основных итогов великого кризиса, который мы все сейчас переживаем.

Так вот, по поводу смертности как основной характеристики человека… В представлении древних (по крайней мере, древних русов и славян), есть три формы бытия, которые определяются именно их отношениями со смертью.

Смертные. То есть люди. Те, кому доступны и этот, и тот свет, но только через переход – через смерть.

Бессмертные. То есть боги. Те, кому доступны оба света одновременно. Они запросто перемещаются в пространстве и, возможно, во времени. Нам с нашего «смертного» уровня механику этого процесса не понять.

Нежить. Те, кто застрял на границе миров – покинул этот свет, но не смог завершить переход. О них мы с вами уже немного говорили на сроке Живы и Купалы.

Погребальный обряд у язычников (русских) – это, в первую очередь, трупосожжение. То есть, если верить, например, Любору Нидерле и его «Славянским древностям» (а у меня вроде нет оснований не верить) – это всегда оно, без исключений, вплоть до конца X – начала XI веков, то есть до Крещения Руси. Потом появляются смешанные варианты захоронений. И только лет через триста от начала массовой христианизации закапывание (заложение) целых тел в землю становится основным способом захоронений. Причем народом оно воспринималось так же, как исчезновение в воде или в лесу, – то есть как застревание между мирами. Сначала наши запуганные предки старались рыть могилы как можно глубже – видимо, надеясь прокопать земную твердь насквозь и докопаться до «того света»… Потом смирились, но в дни поминовений совершали странные обряды типа «прогрева покойников» – жгли костры прямо на могилах в надежде, что прогорит. А списки «нежити» пополнялись нечистыми (и, в отличие от русалок и леших, безусловно, злобными) покойниками: упырями, навками, игошами и прочими ходячими мертвецами.

Мертвецы и сама смерть становятся пугающими и опасными персонажами уже в эпоху христианства. Но методы самообороны от них, пожалуй, можно считать языческими. По сути, «поминальные обряды» христиан – это обращение к древним богам с просьбой о помощи, но настолько глубоко закамуфлированное, что и сами просители не вполне понимают, чего хотят.

В язычестве дни мертвых (а это действительно длинная вереница дней – почти на весь срок) – это, если перевести на современный язык, тренинг сепарации. «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым», – кто сказал? Маркс сказал. Но все древние народы, особенно исповедовавшие культ предков, это и до него знали.

Вся идеология и весь быт древних славян были построены на соблюдении традиций, исполнении заветов, почитании старших. Предки всегда были рядом и диктовали правила – даже после смерти. С одной стороны, это обеспечивало стабильность и понятность бытия. С другой – тормозило прогресс. Ведь любое новшество – это нарушение традиций.

Поэтому боги позаботились о том, чтобы время от времени живые оставались без присмотра и покровительства чуров. Чисто экзистенциальная философия: можете называть это «заброшенностью», а можете – «свободой», но осенью души предков (чуры) покидают этот свет. Совсем, без права переписки или какой-то иной сигнализации. И до весны все зависит только от вас.

Полгода (светлую его половину) чуры с нами и следят, чтоб правила не нарушались. А темную половину года они вместе с перелетными птицами, насекомыми и гадами проводят в Ирее. И им тепло, и мы можем делать, что хотим. По сути, закрытие Ирея (славянские Чурич и Родич, американский Хеллоуин, кельтский Самайн) – это вселенский праздник непослушания.

Ноябрьские обряды прощания позволяют «поговорить» с родителями (для по-настоящему религиозных людей – можно и без кавычек), попытаться понять смысл их запретов и наказов. Проводить их. И придумать себе новую жизнь без оглядки на «традиции» и «скрепы».

Весной – открытие Ирия. Чуры вернутся в этот мир, чтобы снова давать советы, делиться мудростью, ворчать и требовать соблюдения правил… Но мы к тому времени уже успеем проскочить на следующий уровень, ростки новой жизни пробьются к свету – и стариками придется их принять.

Бытовая сущность Морениного срока – переход в дом. Рукоделия вместо полевых работ, посиделки вместо гулянок, гнездование вместо социальности. Объективно, это лучшее время для отпуска: старые проекты завершены, новые не начаты.

Организм на генетическом уровне чувствует: «Урожай собран. Снег выпал. То, что мы до сих пор делали, больше делать не надо». В принципе, можно лечь поспать.

Но вздрюченный наш мегаполисный разум переводит это как: «То, что мы делали, больше делать не надо. Надо делать что-то другое». Отсюда так часто возникающая у городского человека ажитация, быстро переходящая в депрессию: хочется перемен прямо сейчас. А постепенности, выжидания и тайного вынашивания планов не хочется. В принципе, это нормальное состояние для трудоголика: смена занятий – лучший отдых. Но очередной резкий старт без передышки очень быстро приводит к выгоранию и апатии. Темное время в буквальном смысле дается нам для того, чтобы успокоиться и отоспаться.

Остановитесь. Подышите. Побудьте в темноте и пустоте, убедитесь, что прошлое ушло. Недаром народная традиция выделяет на это целых две недели «прощания с чурами». Нужно больше – берите больше. Суть морениного срока – завершение, а не начало.

Немедленно начав новое, не дав себе времени на тризну и траур, вы никогда не измените свою жизнь. Знаете, наверное, хрестоматийный психологический сюжет: женщины, которые выходят замуж сразу после развода, как правило, вляпываются в такие же отношения, из которых сбежали. Почему? А потому что не попрощались с отжившим, не убедились, что «мертвец» действительно ушел, не побыли в пустоте – и то, что казалось новым, обернулось не ушедшим старым. Со временем такие дамы начинают думать, что «все мужики сволочи». А на самом деле они просто не перестали смотреть на сволочей.

Если не хочешь жить так, как ты живешь, – просто перестань делать то, что ты делаешь. Не «начни делать что-то другое», а перестань.

На колесе года каждый срок связан с тем или иным образом действий. И только Морена – темное время – связана с бездельем.

Иногда достаточно остановиться – и все делается само. Так что, если вам «хочется перемен прямо сейчас», подумайте не о том, что надо сделать, а как раз наоборот – о том, от чего отказаться. Что вам нести тяжело, а бросить жалко? Не бросайте, ладно. Поставьте осторожненько. Отойдите и посмотрите, что получится.

Морена, Чурич

Второе полнолуние от осеннего равноденствия – начало срока Морены – славянский аналог кельтского Самайна, американского Хеллоуина или мексиканского Дня мертвых. Закрытие Ирея.

На самом деле, конечно, закрытие – это не одномоментный акт, это растянутое во времени прощание с родичами. Траур. Тризна. Для славян это были действительно праздники, а не скорбно-скучные поминки. На Чурич прощались с чурами – родоначальниками, дедами – теми предками, которых мы никогда живыми не видели, но которые всю светлую часть года незримо присутствуют рядом (например, как домовые).

Дошедшие до нас «родительские» обряды не языческие и не христианские. Это попытка защитить родовые связи при смене религий.

Абсолютно каждый умерший, не прошедший кремацию, похороненный в земле, с точки зрения язычника, становится нежитью, и задача обрядов – освободить его, помочь развоплотиться. По сути, это попытка сохранить доступ себе и предкам в языческий Ирей после христианской жизни и христианского захоронения. Поэтому такое большое значение имеет в этих обрядах огонь – костры, свечи, «прогревание покойников».

В психологическом смысле дни мертвых – это расставание с отжившим, они необходимы для избавления от семейных и родовых сценариев. А заодно – от вещей, доставшихся в наследство: пользоваться не пользуетесь, а выкинуть неловко (типа «память») – дом захламляется, жизненное пространство сужается… Вот Чурич – хороший легальный повод вынести отжившее из дома. Что-то раздать тем, кому нужнее, что-то сжечь.

Чурич, как и Ратнич (на сроке Макоши), маркируется Дмитровской родительской субботой. Первое упоминание о празднике относится к XV веку. «Азбука Православия» признает, что это «воцерковление языческого обычая осеннего поминовения умерших, совершавшегося в рамках культа предков»[81]81
  Азбука веры. Родительские субботы. URL: https://azbyka.ru/roditelskie-subboty


[Закрыть].

В то же время приход Морены – это завершающий аккорд сезона свадеб. Наложение свадебных пиров на поминальные вполне вписывалось в логику языческого миропонимания: для девушки замужество было переходом почти такого же уровня, как смерть: она умирала для своего рода, исчезала из дома и возрождалась в новом месте и в новом статусе.

В православии день прихода Морены замаскирован двумя Параскевами: Параскева Пятница Великомученица (28 октября/10 ноября) или Параскева Преподобная (14/27 октября). Какая ближе к полнолунию, ту и празднуем. У русских Параскеву называли «земляной и водяной матушкой» (чем не «мать сыра земля»?), и поклонение ей, так же как поклонение Макоши, было каким-то образом связано с колодцами. Возможно, имелась в виду первая молитва новобрачных о потомстве.

Родич

Следующая седмица за Чуричем. Продолжение праздника мертвых – прощание с родичами, то есть с теми мертвецами, с которыми вы успели пересечься в жизни. Ритуал примерно тот же, что и для чуров – избавление от отжившего. Но тут все яснее и конкретнее: и установки лично от бабушки/мамы/папы получили, и лишние вещи, скорее всего, дареные: хорошие, но вам не подходят. Вот от них избавляемся.

Огнебог

Завершающая неделя прощальных ритуалов. Чуров (дальних предков) проводили, родичей тоже. Новолуние – самая темная ночь – время выпроваживать ничейных, не сожженных по правилам, покойников, нежить. Для них и разжигаются большие костры (видимо, именно эта традиция перекочевала потом в народно-православный календарь). В этом обряде участвовали исключительно ряженые: чудики, пужала, страшки, халявы, лешаки, русалки, шишиморы, покойники, умруны, упыри, манило…

Можно догадаться, что нежить изображали и от ее имени пугали жрецы. Отсюда берет начало традиция ряжения в дни мертвых, постепенно ушедшая в «низы»: наряжались и претворялись мертвецами уже не только посвященные, но все участники обряда. В какой-то степени это была защитная маскировка – попытка запутать нежить, прикинувшись «своим». Ряженый прыгает через костер – по его примеру туда же прыгает нечистый покойник – и все, он свободен, может вместе с честными чурами уходить в Ирей.

С веками в тех странах, где традиция сохранялась, она плавно встраивалась в новое время: деревянные личины трансформировались в силиконовые маски и потешные костюмы. И в этом плане, конечно, Хеллоуин, проклинаемый некоторыми радетелями «традиций», гораздо ближе к истокам, чем скорбные «родительские субботы».

В православии, кстати, обряд ряжения сначала сохранился для мясопустной родительской субботы (конец февраля), а потом и вовсе был передвинут к масленичным обрядам и перестал восприниматься в связке с «днями мертвых».

Человеку современному и офисному в первое новолуние Морены можно устроить символический «большой костер» и сжечь в буквальном и переносном смысле вообще все, что бесит… Хотя бы в виде списка. Хотя бы в пепельнице.

Елович

Второе полнолуние Морениного срока. Строго говоря, если апеллировать к «дощечкам Изенбека» (в переложении Лесного), то последние имена в списке «божков» (но мы уже договорились, что седмиц) выглядят вот так: /СЕМАРЕГЕЛ/ОВЩIА/IАРО/БРЗ.

Но если допустить, что разделение слов было иным: /СЕМАРЕГ/ЕЛОВЩ/IАIАР/ОБРЗ, то календарь замечательно достраивается и замыкается.

Елович логично вписывается в ряд «деревянных» праздников: Березич, Липич, Кленич… Только «лиственные» посвящались светлым переходам и живым. А этот – темному переходу и мертвым.

Еще в ХХ веке сохранялся обычай после выноса покойника из дома застилать дорогу за ним еловыми ветками – чтобы укололся, если попытается вернуться. Совершенно логично устраивать тот же обряд, проводив в Ирей души предков, воинов и случайных незнакомцев. Таким образом, елка в доме относится не столько к встрече Нового года, сколько к проводам старого. Еловый лапник как полоса препятствий для теней прошлого, его вносили в дом по завершении всех прощальных недель.

Яр-образ

А вот это уже подготовка себя и жилища к рождению нового Солнца (Яра, Ярилы). Период украшательства и настройки на праздник. Растянется до самого Карачуна, а дальше все закрутится заново.

Заключение

Не то чтоб это все, что я хотела вам рассказать о язычестве в условиях мегаполиса… Но, ей-богу, боги как архетипы или возрастная периодизация Кола Сварога потянут на отдельные книжки. Возможно, я когда-нибудь за них возьмусь.

У меня и в соцсетях не раз спрашивали, и вы наверняка захотите спросить: как всю эту сезонность блюсти военным, детям, беременным, больным и работающим по ночам? В православии батюшки дают послабления, а у нас кто?

Начну сразу с главного: у нас – никто. С точки зрения язычника, за другого даже молиться бессмысленно, а уж меню составлять – тем более: у каждого свои отношения с богами и своя ответственность перед каждым из них. Будете вы соблюдать «древнерусский ЗОЖ» или нет – ответственность за последствия исключительно на вас. Давайте уж честно, в православии де-факто все так же: пойдет вам на пользу или во вред соблюдение или послабление поста – батюшке вы все равно ничего предъявить не сможете и лечиться будете сами.

Надеюсь, вы понимаете, что отношения с богами не сводятся к еде, а придерживаться сезонности в питании и образе жизни можно и будучи абсолютным атеистом. Жрецы и колдуны нужны для проведения сложных театрализованных ритуалов и для напоминалок: выйти, ударить в колокол и прокричать: «С завтрашнего дня мяса не едим». Отпущение грехов, конечно, важная функция, но во многом это чистая профанация.

Во всех религиях есть тема искупления. В идеале подбор искупления под наказание с учетом физиологических особенностей адепта – нормальная задача жреца. Это как персонифицированная медицина: чтобы назначить правильное лечение, хорошо бы знать не только основной диагноз, но еще учитывать образ жизни пациента, особенности его характера, материальные возможности, уровень физической подготовки и т. д. и т. п. Ибо эффективное лечение – это то, которое не доставит больше страданий, чем сама болезнь.

Так и в религиозных системах: искупление должно даваться для коррекции последствий греха, а не ради усиления страданий. Поел мяса в пост – с тебя 300 земных поклонов. Думаю, это работает. Каждый из нас до сих пор самостоятельно себе такое способен назначить: поел тортик – следующий день живешь на кефире, перестарался с салатами на Новый год – плюс одна тренировка в неделю в течение всей зимы… Мне приятно верить, что в древности жрецы могли учитывать всякие компенсационные механизмы и назначать ровно то, что нивелирует вред, нанесенный организму. Условно: попил молока в начале Велесова срока, значит, молись Велесу с особым прилежанием. А это растяжка и статика. Жрец, как доктор, мог прикинуть, что тебе лучше… Батюшки в православии, я думаю, епитимьи накладывают чисто по вдохновению и без учета физических данных. А новоявленные языческие жрецы и волхвы вряд ли вдаются в аспекты физиологии: пока еще слишком сосредоточены на визуально-ритуальной стороне религии. Так что послабления, искупления и прочие отступления от канона – исключительно под личную ответственность адепта.

Насчет послаблений для «отдельных категорий граждан» могу только еще раз сказать, что вся эта история с соблюдением сезонности – крестьянская. Она для тех, кто собирается жить долго и по возможности счастливо.

У воинов другая задача: жить красиво и погибнуть рано. У них свои правила, обряды и ритуалы, рассчитанные на победу здесь и сейчас, но вообще не ориентированные на долголетие.

Беременные живут по общим правилам. И беременеют, кстати, тоже: ни в коем случае не на Живу, там зверский дефицит фолатов, и, если их заранее не принимать в таблетках, то шанс на благополучную беременность и здорового ребенка мизерный. Отсюда и все страшные истории о больных младенчиках, зачатых в Великом посте. Обладая этой информацией, каждый современный человек сам себе определяет, избегать ли ему секса в марте-апреле вообще, предохраняться ли особенно тщательно, принимать ли фолиевую кислоту в таблетках по 600 мкг с сегодняшнего дня… Начиная с Лады беременеть можно, но самое благоприятное время – от Макоши до Коляды включительно, тогда все пищевые правила идеально накладываются на сроки гестации, даже на солененькое тянет ровно тогда, когда оно по календарю положено.

Дети живут без правил до первой инициации (6–7 лет), дальше – как большие. В принципе, в Коле нет ни одного срока, где был бы выраженный дефицит белков и углеводов, и лишь один срок, где калорийность снижена, но исключительно за счет жиров. Так что сезонное питание после 7 лет теоретически не мешает ни росту, ни развитию, ни половому созреванию. У меня один ребенок соблюдает правила Кола с детства, второй не соблюдал никогда (он идейный атеист – не знаю, как так вышло), оба хорошие. Более масштабной статистики предъявить не могу.

Больные, если хотят быть здоровыми, могут попробовать сезонное питание и вообще жизнь по Колу Сварога (особенно если другие средства не помогли до сих пор).

Работа ночью – сама по себе крах всех представлений о языческом ЗОЖ. Хотя чисто технически я не вижу, как она может мешать сезонному питанию.

Но только, знаете, по моему опыту, соблюдать ЗОЖ гораздо веселее и легче, если чувствуешь, что благодаря ему легче вписываешься во все повороты годового Колеса и любим богами.