Текст книги "Немец"

Глава девятнадцатая

Бывая в Москве, Курт Шерхорн всегда заказывал трансфер из гостиницы. Дежурящим при выходе из зоны контроля Шереметьево таксистам он не доверял. В этот раз его должна была ждать машина из отеля «Марриотт Аврора», что расположен на улице Петровке, напротив знаменитого магазина «Петровский пассаж».

Шерхорн торопился. Он набрал номер, по которому ему было рекомендовано позвонить в случае, если машины не окажется на месте. Ожидание ответа было недолгим. Убедившись, что темно-зеленый «вольво» будет ожидать его у правого выхода из здания аэровокзала, господин Шерхорн занял очередь на паспортный контроль. Интересующие его персонажи стояли неподалеку.

Ральф и Антон молча ожидали своей очереди, не замечая, что находятся под пристальным наблюдением Шерхорна, и не только его… В это пятничное утро в Шереметьево разыгрывался настоящий шпионский спектакль.

Курта Шерхорна стали «вести» сразу после пересечения им паспортного контроля. Он, в свою очередь, старался не обратить на себя внимание «интернациональной» парочки. Антона и Ральфа пасли от самой границы – сотрудники погранслужбы получили соответствующее указание. Надо сказать, оно было достаточно противоречивым. Пограничников проинструктировали так: «Не спускать с них глаз, держать ухо востро, пропустить через контроль беспрепятственно, несмотря ни на что».

Друзья не знали об этом, но были начеку, помня мюнхенскую историю с Антоном. А незадолго до посадки выяснилось, что у Мюллера не все в порядке с документами. Ральф мысленно рвал на себе волосы. Срок действия паспорта истекал через два с половиной месяца после окончания российской визы, тогда как местные законы устанавливали минимальный срок в три месяца. Трагическим тоном он сообщил о своем сенсационном открытии Антону.

– Не пустят, – ответил тот. – Вряд ли нам повезет и в этот раз. Там же все в компьютере. Да ты на лица их взгляни. Впрочем, лица все равно родные. Для меня.

Родные лица российских пограничников и пограничниц выражали усталость, недоверие, неприветливость, лень, недовольство социальным положением. Впрочем, скорее всего, были и исключения, но Антону пока не доводилось с ними сталкиваться.

Женщина с двумя детьми устроила в очереди небольшой скандал. Получив заветный штамп в паспорте, делающий ее пребывание на родине легитимным, она разразилась строгой тирадой в адрес блондинки в зеленом:

– Девушка, если можно, вы улыбайтесь хотя бы немного в следующий раз, а то с такими рожами тут сидите, хоть обратно уезжай.

Блондинка пожала плечами и, видимо, вопреки всем уставам и правилам общения прошептала:

– Ну и уезжай.

Женщина хотела ругаться, но не смогла от возмущения вымолвить ни слова. К тому же у нее заплакал ребенок, да и очередь начала волноваться. Никому не нравилось поведение наших пограничников, но ведь оно уже давно вошло в поговорку, а всем надоело лететь, надоело стоять в очереди, надоело думать, что багаж привезут еще нескоро.

Антон пропустил Ральфа вперед. Настроение было хуже некуда.

«Сейчас этого деятеля завернут, и начнется… – с тоской подумал Антон и вдруг увидел, как таможенник от души приложил штамп к странице паспорта Мюллера. – Надо же, вот чудеса…»

Антон попал к той самой блондинке, что не хотела улыбаться возмущенной пассажирке.

– С какой целью ездили в Мюнхен? – спросила она Антона, почему-то разглядывая в его паспорте открытую визу в США.

– Как с какой? Пива попить. Там у них Октоберфест.

Пограничница строго посмотрела на Антона, проверила его по компьютеру и вернула паспорт. Он не удержался и улыбнулся. Случилось чудо – она улыбнулась в ответ и даже сказала «счастливо».

«Эх, Россия», – вздохнул Антон, направляясь к Ральфу, который, как солдат, уже был на страже у карусели номер пять, над которой висело табло с номером их рейса.

– Антон, представляешь, пропустили, – у Ральфа явно от сердца отлегло.

– Of course, my friend. Democracy, free country, блин…

– Что? А… Конечно, демократия.

– Ральф, давай отойдем отсюда, а то прижмут сейчас.

– Но тут написано, что скоро будет багаж…

– Тут не написано, во-первых, что он будет «скоро», а во-вторых, не факт, что его выдадут с этой карусели.

– Но вот табло…

– Ральф, слушай, давай отойдем. Это не объяснить.

Друзья встали около стойки, за которой несколько человек заполняли таможенные декларации. Ральф отлучился в туалет. Вернувшись, некоторое время молчал, а после поинтересовался у Антона, почему в туалете международного аэропорта под писсуаром стоит большое эмалированное ведро.

– Эту новую технологию, – объяснил Антон, – начали использовать сравнительно недавно. Раньше, когда не было ведра, через дырку на дне проливалось… Так что ведро – это достижение по сравнению с тем, что было раньше. А если серьезно, то это, конечно, кошмар.

Ральф вежливо промолчал.

– Антон, мы сейчас поедем в Воронеж? – спросил он через некоторое время.

– Да. Только надо ко мне заехать, кое-что взять, а потом еще одолжить у Чингачгука джип. Не спрашивай – это кличка, никнейм моего друга. Долгая история.

– А джип зачем?

– Поедем на машине в Воронеж.

– Далеко это?

– Ровно пятьсот километров. Дорога хорошая. Не совсем автобан, конечно, но должны долететь часов за шесть с учетом остановок.

В это время по громкой связи сонный голос сообщил на двух языках, что багаж пассажиров, прибывших из Мюнхена, будет выдаваться на карусели номер семь.

У Антона зазвонил мобильный телефон.

– Алло? – в трубке послышался знакомый голос. – Это Антон? Здравствуйте. Это Михаил, из монастыря.

Этого звонка, да еще в пять утра, Антон не ожидал.

– Михаил? Не рановато звоните?

– А вы еще спите? Извините, пожалуйста, видимо, я перепутал…

– А у вас что-то срочное?

– Да, мне нужно с вами встретиться. Есть очень важная информация по делу, о котором мы с вами говорили на экскурсии.

– Мы можем сделать это в понедельник? Сегодня, видите ли… Сегодня у меня много встреч, а завтра я бы хотел уехать на дачу к друзьям.

– Я вас долго не задержу. Давайте встретимся часов в десять.

– Где?

– Предлагаю на Октябрьской площади, у Ленина. Странное место, конечно, но от монастыря недалеко. Если вам удобно.

– Мне нормально. Давайте только не в десять часов, а в девять. Я наберу вам на мобильный, как буду подъезжать.

– А ваш друг из Германии с вами?

– С какой стати?

– Извините, до встречи.

Михаил повесил трубку. Антон задумался. Ральф даже не поинтересовался, кто звонил. Вот что значит заграница. Деликатный. Антон первым нарушил молчание:

– Звонил Михаил из монастыря…

– Черт!

– Скорее, наоборот… А в чем дело?

– Да я кружку забыл. Я ведь ему кружку купил.

– Да, было бы кстати этой кружкой ему стукнуть по голове.

– Почему?

– Ральф, ну ты же взрослый мужчина, книжки, наверное, читал про шпионов?

– Честно говоря, как раз про шпионов не любил.

– Зря. Тогда слушай. Который час, скажи мне, пожалуйста?

– Десять минут шестого. Так… Я понял. Почему он звонит тебе так рано? Значит, в курсе, что ты прилетел сегодня?!

– Не только. Он еще осведомлен о составе нашей делегации. Не зря спросил, со мной ли ты… Глупо, кстати, с его стороны. Ну, тем лучше. Короче, мы договорились встретиться в девять у Ленина… У памятника вождю недалеко от центра. Теперь вот что я предлагаю: надо купить два билета на воронежский рейс. Прямо здесь, в Шереметьево.

– И поехать на машине?

– Верно. Мне не нравится, что вокруг нас с тобой происходит неприятный ажиотаж.

– Антон, я не знаю, как у вас в России… В общем, а не безопасней ли полететь на самолете?

– Думаю, надо ехать. И если за нами кто-то следит, мы время выиграем. Не думаю, что у них так здорово поставлено дело, что нас быстро вычислят, с нашим-то отечественным беспорядком.

В квартире у Антона друзья переоделись, выпили по две чашки кофе. Сидели, курили. На журнальном столике лежали два авиабилета до Воронежа.

Двадцать минут назад надежный друг подогнал джип к дому, а сам уехал на Антоновом мерсе.

Было семь тридцать утра. Антон позвонил Михаилу:

– Михаил, доброе утро. У меня тут форс-мажор. Давайте встретимся не в девять часов, а в половине девятого возле гостиницы «Балчуг». Можно прямо в холле. Что? Нет, извините, никаких вариантов. Я сегодня улетаю. Можно пересечься в понедельник. Тогда сейчас? Ок, буду ждать. Если сможете, подъезжайте раньше, а то мне еще по делам кое-куда нужно заехать, а после в аэропорт успеть.

Антон вдруг подумал, что у него началась паранойя. Он решил изменить время и место встречи, чтобы отобрать инициативу у Михаила и, может быть, у тех, кто с ним заодно. Антон понятия не имел, чего хотят от них с Ральфом, но чутье подсказывало, что впереди ждет не один сюрприз. Единственный ключ к разгадке – Катя Зайцева. Только бы она была жива!

К «Балчугу» джип «Гелендваген» подлетел в 8:25. Антон припарковал машину под Москворецким мостом и, оставив Ральфа охранять уазик Бундесвера, отправился на встречу.

Михаил расположился за столиком в лобби. Было заметно, что обстановка приличного московского отеля для него не совсем обычна. Заметили это и окружающие. Похоже, официантка впервые подошла к этому столику, только когда за ним расположился Антон.

– Кофе? – спросил он Михаила.

– Чайку.

– Зеленого? – осведомилась официантка в белом переднике.

– Угу.

Пока готовили заказ, Антон не терял времени:

– Михаил, давайте по порядку, рассказывайте. Во-первых, с чего это вы позвонили мне так рано? Знали, что я прилетаю сегодня из Мюнхена? Откуда? Об этом я никому не сообщал.

Михаил принял тактику Антона и решил играть начистоту:

– Знал, конечно. Я еще кой-чего знаю. Про это и хотел поговорить. Кстати, давай на «ты»?

– Давай, я не против.

– Антон, за тобой и за твоим немецким знакомым следят.

– Я понял. Но кто? Кроме тебя, разумеется.

– Ты это зря, я ведь просто хочу помочь. Короче, у меня есть определенные связи в органах, точнее, непосредственно в ФСБ. За вами следит один пожилой дядя. Правда, неясно, действительно ли он один или за ним кто-то стоит. Но это неважно. А важно то, что этот господин в свое время побывал в наших краях в качестве офицера СС и что-то здесь забыл. У меня есть документы, в которых он фигурирует как член специальной группы, отправленной в СССР по приказу то ли Гиммлера, то ли самого Гитлера. Мне кажется, он считает, будто вы можете ему как-то помочь найти то, что он ищет.

Антон не мог понять, верить ли Михаилу. Похоже, тот не врет, но кто его знает… Антон решил сделать вид, что поверил.

– Занятно, но не понимаю, какое я имею ко всему этому отношение?

– Да не ты, а скорее твой друг. Ты вообще давно с ним знаком?

– Предположим, давно.

– Что тебе о нем известно? Вот я знаю, он якобы ищет захоронение своего дяди. В общем, для немцев, для хорошего человека, обладающего возможностью путешествовать, это нормально. Но почему столько вокруг этого простого дела непонятного? За вами установлена наружка ФСБ. Ты говорил, что улетаешь. Из какого аэропорта?

– Из Домодедово, в 13:25, – Антон солгал намеренно…

– Тебя там будут стопроцентно пасти. Будь внимателен, – предупредил Михаил.

– Это ладно, разберемся. Ты скажи мне, что дальше? Зачем ты мне все это рассказываешь? Тебе-то что надо?

– А меня интересуют всякие загадки. Друг твой что-то знает. Еще больше знает дядя, что следит за вами с того дня, когда мы вместе бродили за стенами Донского. От вас что-то хотят спецслужбы. А мне просто интересно понять, ради чего престарелый немец проделал такой путь? Может, где-то спрятаны сокровища? Это настоящий шанс для любителя старины!

– И все? Неубедительно, Миша.

Михаил улыбнулся.

– Согласен. Ладно. Есть вероятность, что экспедиция в Россию, в составе которой значился ваш знакомый, искала следы самого настоящего Святого Грааля или других реликвий…

– Миша, стоп, секунду. Я хочу кое-что прояснить: мы все еще говорим о реальных вещах?

– Да постой же! Если Гиммлер лично интересовался судьбой экспедиции, то значимость ее находки ошеломляющая. Из бумаг, что попали мне в руки, ясно – экспедиция достигла цели, но ее следы теряются. Где точно, знает Курт Шерхорн…

– Кто?

– Так зовут человека, который за вами следит.

– Но постой… Все же я не возьму в толк, какое отношение к данной истории имеем я и мой немецкий друг.

– Вот и я не пойму. Но точно знаю, что самое прямое, – Михаил перешел на шепот. – Да ты только представь… Люди выкапывают из земли последние трофеи минувшей войны, водолазы все моря и океаны облазили в поисках затонувших кораблей и самолетов, а у нас в руках тайна экспедиции самого Генриха Гиммлера!

– Миша, ты меня не слышишь. Я говорю, что Ральф ищет следы своего дяди. Я уверен, тут какая-то ошибка. Нас не за тех принимают.

– Это не помешает тем, кто, может быть, как ты говоришь, совершает ошибку, в случае чего пойти на крайне неприятные меры…

«Так, похоже, Михаил не выступает как частное лицо, – мелькнула мысль. – Те, на кого работает этот инок, прощупывают почву. Но есть еще вероятность, что он начал вести собственную игру, действительно поверив в сказки».

Антон решился на еще один вопрос:

– Миша, а ты можешь вывести меня на людей, с которыми связан? Мне бы хотелось поговорить с ними. Может, я бы чего и вспомнил, а? И вот еще что: хорошо бы встречу провести не на нейтральной территории, а, к примеру, в одном из особняков в районе Лубянского проезда, для создания обстановки полного доверия и взаимопонимания. Скрывать мне нечего.

Михаил замолчал. Видимо, боролся сам с собой.

– Хорошо, – наконец буркнул он. – Я подумаю, как это устроить.

– Ну и отлично. Тогда давай держать связь. В понедельник буду на работе. Номер телефона тебе известен.

Вернувшись, Антон заметил, что Ральф страшно напряжен. Длительное отсутствие русского друга усугублялось непонятными действиями человека в ярко-желтой накидке, который нарезал круги вокруг джипа.

– Антон, – жалобно произнес Ральф, – а что надо этому человеку?

– Деньги просит. За парковку. Но никто не дает. Такая жизнь.

– А почему не дает? Это бесплатная парковка?

– Никто не может точно сказать. Когда бесплатная, а когда нет. Зависит от личных качеств парковщика, общественного мнения в данный момент и силы воли паркующегося.

– Кошмар какой-то. Впрочем, я не спросил, как прошла встреча?

– Этот Михаил… Зря ты ему кружку купил. Он, похоже, хитрец, оборотень и предатель.

– Ого!

– Мы сейчас это еще разок проверим, – Антон набрал номер на мобильнике. – Артур? Привет. Слушай, ты не мог бы послать кого-нибудь из своих ребят проконтролировать, будет ли кто-то интересоваться, зарегистрировались ли мы с моим другом, его зовут Ральф Мюллер, на два рейса из Москвы в Воронеж? Ага. Один в 13:15, другой – в 17:00. Это из Домодедово. Спасибо. Буду ждать звонка.

Друзья выехали по набережной на проспект Андропова, добрались до Каширского шоссе, которое, несмотря на ранний час, уже начало заполняться стремящимися к свежему воздуху дачниками, свернули на Московскую кольцевую дорогу и уже через пять минут оказались на федеральной трассе «Дон».

В 12:45 зазвонил телефон.

– Антон, привет, это Артур. В первой серии вами никто не интересовался. Жди новостей о второй. Пока.

– Спасибо, – Антон положил телефон в карман. – Все ясно. Ральф, Михаил ведет собственную игру, втайне от хозяев. Он никому не сообщил о том, что мы вылетаем в Воронеж именно этим, более ранним, рейсом.

И он подробно пересказал Ральфу разговор в «Балчуге».

– А кто его хозяева? – спросил Ральф.

– Думаю, кто-то из ФСБ.

– Получается, мы попали в историю.

– Еще нет, но попадем. И выхода у нас другого нет. Впрочем, ты можешь вернуться в Германию и забыть про свои поиски. Только я сомневаюсь, что тебя теперь спокойно выпустят. Нет дороги назад. Ты не проголодался?

– Минуту назад хотел перекусить. Теперь аппетит пропал.

– Ральф, я с тобой. Мы должны вместе понять, что происходит. Все будет хорошо. А пока предлагаю посетить одно уникальное придорожное заведение. Уверяю, ничего подобного ты в своей жизни не видел.

Приблизительно километрах в двухстах от Москвы Антон остановил машину возле кафе с турецким названием «Ататюрк». Рядом на заборе масляной краской был анонсирован ключевой ассортимент: «Шашлыки, водка, пряники». Последнее напоминало о том, что кафе расположено на территории Тульской области.

Заведением владела азербайджанская семья, крышевали его местные сельские бандиты, а завсегдатаями были дальнобойщики да такие вот постоянные клиенты вроде Антона и его друзей.

Хозяин, пожилой мужчина с пышными усами, встретил их радушно, отвел в отдельный кабинет и тут же поинтересовался:

– Сегодня без дяди приехали?

– Без него, одни, – ответил Антон, пожимая хозяину руку, – он сегодня занят.

Ральфу показалось, что владелец заведения с облегчением вздохнул.

– Что будете пить? – спросил он, открывая маленький блокнотик с надписью «Балтсвязьинвестбанк».

Антон заказал графин водки и чай. Ральфа заведение поразило одновременно стерильной чистотой и редкой бедностью интерьера.

Вскоре принесли водку и наваристый супчик. Тут же на стол поставили тарелку с лепешками и люля-кебаб.

Антон налил водку в стакан и протянул приятелю:

– Пей, товарищ, и пусть душа твоя будет спокойна. Мы победим. А я сегодня чайку…

Ральф не хотел водки. Тем более ему показалось, что аромат у местной слишком злой. Но выпил. Закусил лепешкой. Он уже знал, что должно стать тепло и уютно. И действительно, стало. Клеенка, вся в нелепых цветочных узорах, вдруг показалась очень симпатичной и трогательной. Обстановка в кафе была, что называется, домашняя. На окнах висели скромные, но опрятные занавески, в вазочке на столе стояли полевые цветы из пластика.

– Антон, а что это за музыка? – спросил Ральф.

– Музыка? А, это Михаил Круг.

– Krug? Я уже слышал что-то подобное.

– Теперь будет играть повсюду, пока в Москву не вернемся. Около пяти часов вечера, когда приятели почти достигли Воронежа, позвонил Артур:

– Антон, два гражданина только что сильно переволновались из-за вашего отсутствия в Домодедово.

– Спасибо, Артур.

За ними следят серьезные люди. Праздные предположения про роль ФСБ оправдывались. Тут же Антон вспомнил беспроблемное пересечение Ральфом российской границы с нарушением правил, предусмотренных для иностранных граждан. Вспомнил он и про то, что говорил ему Михаил.

Он взглянул на Мюллера. Тот дремал.

«А почему, собственно, я ему доверяю?» – подумал Антон, но тут же переспросил сам себя: «А кому я вообще должен доверять?»

«Игорю», – ответил внутренний голос. Антон набрал номер воронежского друга.

Через час они сидели в воронежском кафе «Дискавери» на улице Хользунова. Антон и его друг пили водку. Ральф предпочел текилу. Сначала хотели отказаться от выпивки, но Игорек не дал и слова произнести («И что мы будем как дурачки тут сидеть?»). Выпили за дружбу между великими народами, поговорили ни о чем и, наконец, дошли до дела. Антон еще и переводил все, что было перевода достойно.

– Короче, москалик, – Игорек обратился к Антону, – еще вчера мои менты пробили по базе всех Кать Зайцевых. Получилось, что у нас их на круг живет почти пятьдесят…

Антон перевел. Ральф схватился за голову.

– Не боись, – успокоил Игорь. – Сорок восемь под нашу категорию не подходят: или молодые очень, или не жили в войну в Воронеже.

– И что? Не томи!

– А то, что одна Катя Зайцева померла два месяца назад…

– Этого только не хватало…

– Но, судя по всему, не наша.

– Слушай, донской казак, ты можешь говорить все сразу? А то у меня уже от тебя стресс. Все нервы истрепал.

– Ща подлечу тебе нервы. Будем петь караоке!

– Стоп, стоп, давай рассказывай про вторую Катю.

– Вторая, должно быть, жива. Пока что родственников нашли.

– Надо было сразу к ним ехать!

– Не волнуйся, брат, я договорился на завтра, на утро. Позавтракаем, и…

– Нет, ни в коем случае! Никаких твоих воронежских завтраков! После них похмелье четыре дня. Сразу поедем к ним.

– Ну, сразу так сразу. Жаль, что ты один, в смысле только с немцем. Жаль, ребят не взял с собой, Юрку с Чингачгуком. Ты без них нудный, важный и неприятный.

– Игорь, елки-палки! Еще раз говорю, в этот раз я приехал по делу, понимаешь?

– Конечно, что тут непонятного? Приехал найти какую-то Катю Зайцеву, а на хрена – не сказал. Но я и не буду спрашивать. Как там по-ихнему сказать «будь здоров»?

– Он баварец, поэтому скажи ему «прозт».

– Прост, – кивнул Игорек и красиво опрокинул полстакана народной водки с двусмысленным названием «Зимняя».

Глава двадцатая

Пробуждение в номере американо-воронежского «Арт-Отеля» было традиционно сложным, но Антон еще с вечера настроился на раннюю поездку к родственникам подруги Ральфа Мюллера-старшего.

Проснулся Антон от телефонного звонка. На проводе был Александр Валентинович.

Александр Валентинович носил фамилию Тихонов, едва ли не самую благозвучную для уха советского человека. Фамилия как нельзя кстати шла ему и соответствовала карьере. Он мог похвастаться многолетней службой сначала в Вооруженных Силах, а позже – в очень специальных и пугающе секретных войсках. Один раз в год, 9 мая, если позволяли обстоятельства, Александр Валентинович надевал форму старшего командного состава ВМФ СССР, где на кителе красовались, наверное, все известные современные отечественные военные награды, плюс «Орден Независимости» от правительства Анголы, полученный им в 1987 году за участие в сухопутном сражении под Куиту-Куанавале.

Александр Валентинович оставил флот сразу после начала горбачевской перестройки. Но любовь к воде, к морю хранил, чтил символы морской доблести, со знанием дела ругал всех и вся, а особенно американцев, когда утонула АПЛ «Курск», и, наконец, ежедневно купался в ледяном бассейне, который построил своими руками в доме на двадцать третьем километре Калужского шоссе.

Руки Александра Валентиновича определенно росли из нужного места. Но еще более впечатляло, что человек, отдав стране лучшие годы и очень много здоровья, успел приобрести энциклопедические знания в исторической, эзотерической и ряде точных наук, а также о множестве теорий, призванных дать ответ на самый важный вопрос, тревожащий думающую часть человечества: кто мы и с какой радости пришли в этот мир?

И еще Александр Валентинович Тихонов обладал редко встречающейся, но сразу себя выдающей чертой характера: он с готовностью бросался в обсуждение любой мелочи и имел свое, как правило отличное от других, мнение по поводу всего сущего, побеждая в любом споре чаще с помощью ярких фактов, коих знал немыслимое количество. Но бывало и так, что собеседник уставал от агрессивного напора эскадры умозаключений и категоричных утверждений, не подлежащих дискуссии. И тогда просто сдавался на милость торжествующего Александра Валентиновича.

Для него не существовало непререкаемых авторитетов. Однако он благосклонно, иногда даже с удовольствием читал псевдонаучные эссе и романы, увлекаясь прежде всего сюжетом, потому что в области познания предмета ему не было равных. Он с интересом поглощал казавшиеся многим сенсационными произведения о неопознанных объектах, масонах, розенкрейцерах и Граале, а после рассказывал близким, как оно было на самом деле… Очевидно, что о Святом Граале Александр Валентинович знал в России больше всех остальных собирателей великих христианских легенд.

– Приветствую, – в голосе Александра Валентиновича слышалась легкая ирония. – Подъем.

– Здравствуйте, дядя Саша, – ответил Антон утренним воронежским тенорком. – Как вы меня отыскали?

– Да… – протянул дядя Саша, – случай типичный и давно знакомый. Значит так, рассказываю по порядку: вчера ты звонил мне в четыре часа утра, другими словами, уже сегодня, и непонятно с какого перепугу интересовался одним важным вопросом.

– Простите, что-то не припоминаю. Не скрою, мог звонить теоретически. Это все Игорек со своим ненавязчивым гостеприимством… А чего я хотел?

– Будешь смеяться, но ты хотел узнать, существует ли на самом деле теория, что Святой Грааль мог быть в XIV веке перевезен уцелевшими тамплиерами на Русь. Я ответил, что такая теория есть и она наиболее сказочная и невероятная из всех известных теорий о местоположении и о сути явления, которое именуется Holy Grail, или Святой Грааль. И еще я напомнил тебе, что мы говорили на эту тему в бане у нас на даче полтора года назад. Ты тогда еще привез ящик пива «Фостерс». А потом мы с тобой в гараже тайно употребили два пузырька хорошего медицинского спирта. Я его достал у…

– Александр Валентинович! Прошу, только не сейчас про спирт! Повисите секунду, я пойду водичку поищу…

Антон огляделся и обнаружил две бутылки липецкой минеральной воды с запиской. Взяв листок, прочел:

«Московскому другу от воронежских корешей. Поправляйся. Жду тебя внизу в 10:00. Игорь».

На часах было 9:20. Антон взял трубку.

– Я вернулся.

– Объясни, почему тебя Грааль интересует даже в нетрезвом виде? Вопрос не праздный. Когда люди увлекаются этой темой или попадают в историю, связанную с поиском Грааля, у них обычно возникают очень большие проблемы. Вынужден тебе сообщить, что проблемы у тебя уже есть.

– В смысле?

– В смысле, что тебя пасет контора, к которой я когда-то имел непосредственное отношение. Я еще не в курсе, на какую тему тебя разрабатывают, но обязательно узнаю. А пока что прошу: будь максимально осмотрителен и никому не верь. Кроме твоего Игорька. Он чист.

– Да это я и сам знаю. А в чем же дело? И откуда вы знаете? Впрочем…

– Знаю, потому что остались еще хорошие, добрые люди, хотя большинство в службе уже ничего не волнует, – со вздохом констатировал Александр Валентинович и тут же добавил: – Ничего, кроме наличных. Оставим лирику на время. Ты когда возвращаешься?

– Завтра.

– Хорошо, не бери билет на поезд.

– Может, взять билет на поезд на понедельник, а на самолет – на воскресенье, чтобы всех запутать?

– Ты уже всех запутал своими детсадовскими шпионскими играми. Объясни, на кой черт ты купил билеты до Воронежа на самолет, а сам поехал… На чем ты приехал?

– На машине. Но за мной должны были следить в аэропорту, я знаю, Артур там был…

– Артура твоего засекли тоже, как он потом за пятьсот рублей интересовался на регистрации, мол, спрашивал ли кто про тебя с твоим иностранным другом или нет. Да-да, про него мне тоже известно. Короче, чем подозрительней вы себя ведете, тем хуже для вас.

– В чем же дело? Я ничего не понимаю. Ральф приехал в Россию, чтобы найти следы дяди, который тут воевал. Вот и вся история.

– В «конторе» считают, что ты и твой иностранный друг, возможно, скрываете секрет государственной важности. И еще там кто-то считает, будто этот секрет пахнет большими деньгами. Я так думаю. А вот тут уж они раздумывать не будут, впрягаться в историю или нет. Бог с ним, давай поговорим у меня дома, когда вернешься. Жду тебя. И постарайся обойтись без игр в разведчиков в тылу врага.

Антон чувствовал себя так, словно едет в вагоне метро, где начисто отсутствуют все поручни и даже сидения, а потому в нем абсолютно не за что ухватиться. Он понимал, вокруг него что-то происходит, но никаких догадок о природе происходящего мозг не предлагал. Антон плюхнулся на кровать и уставился на потолок. По потолку полз паучок.

«Паучок – к письму или к известию, – машинально отметил Антон. – Надо вставать и идти на поиски Кати Зайцевой. И еще хорошо бы позвонить Рите. Нет, это потом, когда хоть что-то прояснится».

Квартира семьи Зайцевых располагалась на улице Лизюкова, которая благодаря маленьким бронзовым фигуркам котенка и вороны, поставленным здесь в качестве украшения, стала достопримечательностью города. Решили, что Ральфу лучше подождать в машине. Поэтому в квартиру поднялись Игорь и Антон. Игорь повторил хозяевам – пожилой даме, мужчине и женщине средних лет – свои вчерашние объяснения: мол, так и так, Антон Ушаков из Москвы и его иностранный партнер собирают рассказы о войне, так сказать, поведанные непосредственными участниками событий.

Пожилая дама назвалась Елизаветой Михайловной Зайцевой. Скорее всего, это была сестра Екатерины. Она предложила гостям чаю. Мужчина и женщина деликатно ушли в другую комнату.

– Это дочка моя с мужем, – сообщила Елизавета Михайловна. – Живем дружно, мужик хороший попался, пьет только по праздникам.

– Здорово у нас в России, – прокомментировал Антон с улыбкой. – Раз мужик мало пьет, уже хорошо.

– А чего ж вы хотите? Посмотрите вокруг! Ужас-то какой творится. Раньше так не пили. И молодежь пьет, девчонки пьют. И еще как пьют! И курят!

– Елизавета Михайловна, скажите, а вашу сестру Екатерина зовут?

– Угу, – кивнула хозяйка. – Катя, Екатерина. Но ее сейчас дома нет.

– А она скоро будет?

– Так вы про нее хотите узнать или со мной поговорить?

«Что-то она не очень расположена к беседе, – вздохнул Антон. – Не стоит врать ей, лучше быть предельно откровенным. По крайней мере, эта простейшая тактика до сих пор выручала».

– Елизавета Михайловна, послушайте, мы бы хотели поговорить с Екатериной Михайловной. Но мы до сих пор не знаем, жива ли она. Живет ли с вами. Мы навели справки, нашли вас. За это простите, но такую информацию сейчас может найти любой школьник. Мой друг из-за границы интересуется судьбой своего дяди, который пропал в России в конце войны. Считается, что его похоронили в Москве, но точных данных у нас нет. В последнем письме домой, которое он написал как раз из Воронежа, упоминается некая Катя Зайцева… Мы хотели узнать, не могла ли ваша сестра по работе каким-то образом иметь возможность общаться с немцами, которые стояли в Воронеже зимой 1942 года. Собственно, вот…

Елизавета Михайловна пристально посмотрела на Антона. Прямо в глаза. Долго, очень долго не отводила взгляд, а потом произнесла:

– Думаю, вы ошиблись. Фашисты были, кое-кто с ними общался, но только не наша семья.

Антон отчего-то вопросительно посмотрел на Игоря. Тот лишь плечами пожал, а потом, указав на дверь, дал понять, что подождет Антона внизу, и удалился.

– Скажите, – Антон не терял надежды. – А вы ничего не путаете? Поймите, мы ведь никого не обвиняем ни в чем. Если кто-то и общался с немцами или даже работал на них не по своей воле, что тут такого? Сейчас за это не преследуют. Видите ли, у нас, кроме вас, никого нет, кто мог бы нам помочь.

Елизавета Михайловна задумалась. Взяла с блюдечка чашку с чаем, отпила глоток. Потом пробормотала:

– Я вам не предложила варенье. Вот сахар. Вы пейте чай… А в общем вы правы. Да и если захотите, все равно узнаете, где Катя, верно?

– Так зачем нам узнавать, вы нам сами и скажите. Она жива? – Антон подался вперед.

– Жива, слава тебе господи, жива. Мы с ней первый раз после войны повидались только пять лет назад. Я к ней ездила… в Америку.

– Куда?!

– В Америку. Катенька там живет с мужем. Ведь дело как вышло: когда немцев погнали с Воронежа, она, конечно, вместе со всеми радовалась. Но была у нее и тайная печаль. Только я про ту печаль знала. С хорошим парнем она подружилась. И такая беда, что парень был из немцев, кажись, ефрейтор. Симпатичный такой, она все по-немецки с ним разговаривала, а им это страсть как нравилось. Катенька до войны немного учительствовала. А тут наведался к нам как раз перед тем, как город наши заняли, бывший замдиректора завода, где я в бухгалтерии числилась, и говорит, дескать: «Все, Лизавета, немцы ушли, твоей Катьке теперь конец. Наши придут, узнают, что с немцами якшалась да в клубе их посуду мыла, расстреляют». И так просто как-то это сказал… Но мы же подневольные были – что скажут, то и делали, да и как-то жить всем нужно было. Я Катеньке все и выложила. Мы чувствовали – не пощадят ее, но даже подумать не могли, чтобы бежать с немцами. Так и остались дома. А уже через неделю или через две кто-то показал на нее. Ну и пришли. Взяли на допрос, а потом сразу в лагерь. Через месяц забрали и меня… Правда, я всего три года отсидела.