Текст книги "Всадник"

« Значит, и я тогда умерла…»

Неплохо для молодой четырехсотлетней женщины.

А собственно, какая к херам разница в нашей-то ситуации? Одно непонятно, зачем девушку такими кругами водить? Все-таки слабый пол.

Так нас стало трое. Капитан констатировал:

– Вот и все в сборе.

Так и есть, аккурат как на фото. Значит пора. Что там у нас по плану? Залы Аменти? Аменти так Аменти… Но сначала нулевая точка.

х х х

Whether is nobler in the mind to suffer

The slings and arrows of outrageous fortune,

Or to take arms against a sea of troubles,

And by opposing end them?

Как говорится: « Ту дай, ту слип, ноу мо…

В. Шекспир

Мы шли и шли, и не было конца пути нашему. Громадные залы сменялись глухими коморками и тогда приходилось возвращаться. Но мы все равно шли. Ложиться на пол и умирать, как-то явно не хотелось. Мне так точно, а капитану и Вере, похоже, уже надоело. Убийцы шли по нашему следу, и мы это чувствовали. Несмотря на то, что они ориентировались в этих пещерах получше нашего, нападать они не спешили.

Потом за стеной явственно послышался топот копыт, конское ржание и бряцанье железа.

– Жрец? – спросил Коновалов.

Я ответил в рифму.

– Будьте здесь я на разведку, – произнес наш благородный мачо рогатой наружности, и взяв на перевес свой пруток пошел вперед, но не успел сделать и шага, как из-за угла на нас вывалился громадный всадник в плаще.

С его конем, обмотанным какой-то тряпкой Коновалов столкнулся, считай, лоб в лоб. Как он его на рога не поднял, я не знаю. Вера инстинктивно рванулась ко мне, я обнял ее, и мы свалились в тень.

Всадник встал, как вкопанный и что-то рявкнул на непонятном языке. Капитан ответил.

«Во дает!»

Потом они еще обменялись парой предложений на этом языке, негромко и мы увидели как рыцарь, а был он наряжен в железо, и имел при ближайшем рассмотрении щит и меч, слез с коня и подошел к капитану вплотную.

Это длилось несколько мгновений, я на всякий случай вцепился в какой-то кирпич, но вмешательство Маношина не понадобилось. Так же стремительно, рыцарь вновь очутился на лошади, отсалютовал капитану и поворотив коня скрылся за поворотом.

Капитан подошел к нам и сказал:

– Отбой… – лицо его было бледным и растерянным.

– Кто это?– спросили мы одновременно.

Коновал хмыкнул, как-то застенчиво, что ли.

– Надеюсь, что друзья. Они задержат войско жреца.

– Они?

– Они. У него тут отряд, неподалеку.

– Заблудились?

– Ага, во времени. Вроде нас.

– Кто они?

Капитан почесал прутком спину.

– Да это… Не знаю как и сказать. Прикинь Санька,– он выдохнул, как после ста грамм,– У меня такое чувство, что я сам себя встретил…

Ну дела!

Потопали дальше. Тоннель плавненько расширился, и снова мы увидели помещение, из которого вели три выхода.

Направо пойдешь коня потеряешь… Или поимеешь…Нет не то… Блин. Впрочем, плевать, я закрыл глаза настраиваясь. Чушь всякая в голову лезет и все. Мои спутники молчали, и я чувствовал, что они смотрят на меня. Похоже, помощи от них ждать не приходится. Так спокойно, на себя я уже наплевал, это хорошо, нет, наверное, это не есть хорошо. Но чего уж теперь. Боржом пить поздно. Также как «Чаклун» и « Блэк Джек», и даже « Козацький напий» и такое пивал, было. Все Маношин отпивался, в смысле отпился, тьфу, опять бредятина, похоже не настроиться мне. Чего ж делать-то?

Тут, почему-то, капитан подал голос:

– Не выйдет у него ничего…

«Это у меня-то?»

Задело. Я дал отмашку, типа не лезь.

– Придется мне…

« Ага, щас…»

– Тихо,– сказал я вслух,– тихонечко…

– Время…– напомнил вредный капитанишка.

Я смолчал. Сам, мол, знаю. Потекли секунды, я попытался сосредоточиться на образах плывущих мимо меня, мимо, мимо, опять мимо… В голову шибанула песенка про «пули летят пули…» Хрен с ним, пусть будут пули, я представил их, в полете, как они вылетают из черного ствола, который… Стоп. Трассер ударил влево, почему влево? Неужели!

Кстати или нет, но один мой предок Маношин был кочегаром у самого Бирюлева на корабле «Посадник», того, что в Японию ходил. В достославном 1861 году и на Цусимские острова. Когда Россия на Тсу-Симе, как ее тогда называли, пыталась колонию создать.

– Туда,– сообщил я негромко, с достоинством, указывая на левый вход. Вредная Одинцова заглянула в мои открывшиеся глаза.

«Ну и чего мы там забыли?» Проверяет что ли? Сама не знает чего хочет. И этот киллер недорезанный туда же… Ох уж мне эти вооруженные силы.

Я сделал шажок по направлению к…

– Саша,– это Одинцова конечно.– Ты если что…

Я дернул головой неопределенно.

– Ладно, чего уж там. Разберемся.

И смело шагнул навстречу пасти входа…

х х х

Был у нас Лазарь

охотник на птиц

щупал он только

дородных девиц…

написано в пирамиде Хеопса за три минуты до описываемых событий. Автор известен.

В записи проекта помогали:

Муза – Вера Одинцова

Азум – капитан Коновалов.

«Ой, Вань, гляди какие карлики»,– вспомнились слова незабвенной песни. И впрямь множество карликов наполняло эту нишу. Хотя нишей неожиданно открывшееся пространство назвать можно было с огромной натяжкой. Скорее это была Зала. Именно так Зала, с большой буквы. И тем не менее это был еще не Тот Зал…

Это была гигантская подземная площадь. Вымощенная то ли бутом, то ли еще каким минералом. Я не специалист, потому умничать не буду.

Очередные фокусы с искривлением пространства меня не напугали, это давно уже было в порядке вещей. Просто было прикольно и хотелось спросить:

«Откуда вы граждане в таком количестве?»

Но я не спросил и, наверное, правильно. Тем более что граждане были заняты делом и к тому же выглядели достаточно угрожающе.

А собственно кого еще здесь можно было встретить?

У граждан невысокого роста явно шел какой-то процесс. Суть его была мне непонятно, но видимо что-то грандиозное. Нет, это не «миллиард китайцев в шелковых трусах, съезжающих по наклонному эбонитовому желобу», но это было тоже весьма грандиозное зрелище. И пахло тут не потом, а серьезной энергией. Словно гигантский шевелящийся муравейник пробуждался ото сна. Вся эта трудолюбивая камарилья вертелась вокруг странного сооружения в центре. Сооружение представляло собой гигантских размеров каменный цветок, выполненный с немалым тщанием и старанием неведомых мастеров.

Такие вот они подземные жители. Эвона куда нас занесло. А жрец между тем неумолимо приближался, друзья капитана несколько притормозили его продвижение, пока сам капитан опекал Одинцову, и выиграли для нас еще немного времени. Я подобрался поближе к карликам.

Чем же они тут занимаются? А главное, на чьей они стороне? Их карликов хрен поймешь.

Когда я вернулся и доложил капитану свои соображения, он весело сказал:

– К обороне они готовятся… И … я не думаю, что от нас.

– Ага,– я кивнул,– если жрец им нас не заказал.

–Они на нашей стороне,– вдруг подала голос наша спутница.

Я не возражал, но пробурчал:

– Враг моего врага, наш враг вдвойне… И такое может быть.

Одинцова слабо улыбнулась. Капитан поморщился. Вот так всегда, я нравился женщинам и не нравился военным. Одно непонятно, зачем за мной военкомат так долго охотился? Скажите на милость…

Подождем. Впрочем, ждать пришлось недолго, и из прохода повалил снег, прям вьюга пещерная поднялась. Семена жизни, влетавшие в пещеру, превращались, превращались…

Место, где копошились карлики, мгновенно тоже заволокло какой-то фигней и они исчезли, а мы нет.

А еще мы все вдруг поняли, что нулевая точка рядом. И мы на пороге Чертога Правителя.

Сила у этого места ощущалась немалая. Я не мог понять ее характер, но отчетливо понимал, что сейчас что-то произойдет. И действительно, вслед за появлением снега, карлики прекратили работы и стали скапливаться равномерными группами вокруг каменного цветка. А потом…

Одинцова сбивчиво стала рассказывать про какую-то знакомую карлицу, и тут из середины цветка ударил такой фейерверк!

Свет ярчайший свет озарил подземную площадь. В голове у меня разорвалась трехтонная бомба, и похоже не только у меня, потому что я успел заметить как скрутило кэпа, и Одинцова переломилась пополам и потом рухнула на колени…

Постой, постой! Как это? Да, действительно так! Я отчетливо понял, что любая моя мысль сейчас будет материализована, по крайней мере, в той самой реальности, где будут находиться и наши противники. Именно, так!

Пещера раздвинулась, а потом исчезла.

Ага поиграем! Если так.. То и мы вот так. Карлики говориш? Будут тебе карлики!

Я не мешкая двинул вперед пехоту, ну ту что с длинными копьями, им я придумал еще и абордажные крючья для блезиру. И египетская конница притормозила, ну а вы б не притормозили, когда б посреди пустыни на вас копьеносцы, да еще и с крючками. Неожиданно. Сработало, пока на время, но и то дело.

Противник перестроился, у них тоже появились дополнительные силы в виде паскудних уродов с длинными мечами, которыми они лихо стали срубать наконечники копий моему храброму воинству. Ну да ладно придумаем еще что-нибудь.

Пока я думал, копьеносцы пали в неравном бою, толи им стой кости не хватило, то ли мне ума. Не знаю. Следующими я создал пехоту посолидней, тяжелую пехоту, ну очень тяжелую, они с ног до головы были закатаны в броню, на такой то жаре! Но что поделаешь, комфортом пришлось пренебречь. Хотя лично я бы прибил такого полководца. Я очень рассчитывал на их суммарную массу, потому что у противника конница, тоже заметно потяжелела. И видимо не рассчитал нагрузки, враг поначалу конкретно увяз в моих нехитрых построениях, а потом прорвался, пехотинцы мои оказались на редкость неповоротливыми.

Пока эти гады просачивались, сквозь мои железные кордоны, я быстренько стал мастерить сзади моих красавцев, нечто вроде обоза, я такое в кино видел неоднократно и решил, что должно сработать. Я валил в кучу мешки с песком на телеги, благо проблем с материалом не было, а за телеги рассаживал арбалетчиков и лучников, потом как-то сами собой подошли ребята с добрыми пращами, и завязалась неплохая, на мой взгляд, перестрелка.

Однако у противника тоже хватало ресурса, и в моих полетели тучи жалящих стрел. Причем так густо, что я и не ожидал.

Я добавил деревянных щитов, но это не помогло. Они били издалека, откуда-то из-за стен висевшей в воздухе пыли и били точно.

Ну что за гадство!

Тут голос капитана подсказал: «Смола. Жги!»

Молодец Коновал, вовремя очнулся, сейчас мы им всыплем.

Я смекнул, что к чему и подкатил на позиции несколько бочек со смолой, и она потекла, отделив неприятеля от моих удальцов черной блестящей лентой. Еще один мысленный пассаж и смола запылала. Вот это было зрелище, не для слабонервных, особенно тогда, когда объятые пламенем фигурки стали валиться в песок. А на них напирали и напирали.

Какое-то время я заворожено смотрел на эту дикую картину, развернувшуюся в театре военных действий, а потом капитан снова прорвался и заорал:

« Где твоя конница?»

Я смутился, а действительно где? Минуточку… И конница появилась, конница ударила с флангов одновременно! Во-первых, это было что-то! Во-вторых, это было красиво.

Враг дрогнул и стал отступать, а потом кто-то выключил свет, и пустыня погрузилась во тьму.

Когда я снова пришел в себя, то первое что увидел, были Верины глаза со слезами в них, и рогатая башка капитана.

– Слышь кэп, – я с трудом узнавал свой голос,– а по-моему этим тварям, причем и тем и другим наплевать, чем тут все закончится. У них это вроде ритуала. За наш счет.

– А ну это нормально…

–Ты думаешь?

– Ну да, а на войне всегда так. Не парься…

Я потрогал рожок и сказал:

– А и вправду уменьшился.

После чего опять куда-то провалился.

х х х

Мусорные ящики Во дворе бабахали

Мы на кухне пьяные тосковали-плакали…

(А. Маношин полн. собр. соч.)

А потом появились они, невысокие, крепкие, на кривых мускулистых ногах, бородатые, закованные в темную броню. Самые настоящие, без дураков. Аборигены. Деловито строились, перегораживая проход на площадь, лязгнули щитами, так что, казалось, заколыхались древние стены, накинули крючья, чтобы было труднее разорвать строй, откуда-то я слышал, что при таком построении даже мертвые воины представляли подспорье для обороняющихся. Грозно сверкнули глазами, ощетинились копьями и замерли.

На нас они явно не обращали внимания. Мы, конечно же, поспешили убраться в сторону, так как назревало, что-то серьезное, и трудно было сказать какая нам предстояла роль во всем этом.

Потом каким-то образом я почувствовал, что Нечто остановилось, на пороге Зала. Там тоже что-то происходило. Кажется, где-то играли неслыханные мною трубы. Жрец приближался, но теперь уже собственной так сказать персоной. Добегались, довоевались, однако, как говорит один мой знакомый чукча из Нижневартовска, он у нас в кладовке работал кладовщиком…

Тут я почувствовал, что Одинцова тянет меня за рукав и шепчет.

– Это гномы, значит, Карла была права…

– Я рад… – буркнул ваш покорный слуга и нервно в свою очередь вцепился в Коновалова, который сделал движение в сторону гномьева войск.

– Ты еще куда?

Капитан блеснул на меня дикими глазами, казалось, его рога увеличились до размеров польской антенны, потом я присмотрелся и понял, что это просто игра теней.

– Помочь…

– Это построение называется хирд,– вдруг объяснила нам Одинцова.

– Спасибо, за разъяснение, но никто никуда не пойдет. Ясно? Сейчас они сцепятся, а мы воспользуемся этим чтобы…

Я, конечно, недоговорил, потому что шаркающей походкой со стороны сияющего темным светом Нечто вышел…Карлыч. С рогами.

Гномы издали непонятный вопль грянули железом, и после этого установилась страшная тишина.

Карлыч остановился в месте, где сталкивались два световых потока, темный из тоннеля пробитого черной спиралью, и цветного от каменного цветка. Они не соприкасались, а висели в пространстве независимо друг от друга, и мне стало ужасно жутко, когда я понял, что произойдет, когда равновесие нарушится.

« Если долго смотреть в пустоту, то скоро обнаружишь, что пустота смотрит на тебя…» Что-то вроде этого. Интересные аналогии приходят в голову в этом месте.

– Угу,– буркнул капитан, потому что я видимо, произнес фразу классика вслух, а быть может, что, скорее всего мы уже могли общаться ментально.

Скорее всего… Карлыч тоже наверное услышал мой бред. Нет ну надо же, а прикидывался! Боже ж ты мой! Михельсон. « Надувайте щеки!»

Что-то грохнуло, по Залам метнулись тени. Начинается. Огибая Карлыча, или кто там он был на самом деле, в Залы хлынуло невиданное воинство. И где он таких набрал? Черти не черти, звери не звери.

– Песьиголовцы…– шепнула Одинцова.

« Ага, бином Ньютона… Сам вижу, что не морские котики».

Потом что-то сдвинулось, и мы увидели, как гвардия из воскресших ангелов окружила плотным кольцом своего предводителя.

Коновалов распрямился во все свои 190 сантиметров и поднял странную палицу, и где он ее надыбал? Одинцова воинственно выпятила грудь и закусила губу.

« Чтоб вас. Неужели придется сражаться? Нет, чтоб сразу в плен. Может быть, покормили хотя бы… Эхе-хе, житие мое…»

Тут я почувствовал, что кто-то резко дергает меня за рукав. Оказалось, что нас давно уже заметили, и ко мне подошел мрачноватый гном, и молча сунул в руки железный топор, после чего поинтересовался:

– Баба с вами? – не знаю на каком языке он говорил, но я его прекрасно понимал. Похоже, мои способности к лингвистике растут!

Когда я кивнул, он распорядился:

– Уберите, ее куда-нибудь, не к добру…

– Я в курсе,– ответил я и махнул орудием. Ничего топорик. После оглянулся на свою команду и сказал:

–Джентльмены, я счастлив выйти вместе с вами на поле битвы!

Даже не знаю чего это меня пробило. Народ поглядел на меня странно. Капитан вроде бы одобрительно, а Одинцова глаз прищурила, но от реплик воздержалась, может ей обращение «джентльмены» не понравилось. Не знаю.

Впрочем, колотило ее здорово, не удивительно.

Так, ладно покуражились и будет. Охо-хо… Чего ж делать то?

Тут прежний гном снова дернул меня за рукав, сильный! Что за манеры, однако?

– Ну…

– Ты это Идущий?

Я кивнул. Гном явно был настроен решительно. Мои спутники смотрели на нас. Что делал Карлыч, мне видно не было, его скрывал мрак.

Гном откашлялся и продолжил:

– Забирай своих Идущих и идите. Мы тут сами.

Я опешил.

– Чего сами?

– Управимся… – гном смотрел на меня как на идиота. Потом вдруг крикнул:

– Аов!!! Пропустите их!

Ряды разомкнулись и образовали узкий проход.

Я почему-то спросил:

– Нам туда?

Гном одарил меня еще одним нехорошим взглядом, и отвечать ничего не стал.

Я пожал плечами и переглянувшись со спутниками пошел внутрь гномьего войска. Вера и капитан последовали за мной.

– Торопитесь! – донеслось нам вслед, когда мы ступили на белую спираль. Мы прошли через приземистую арку и шум, доносящийся с площади мгновенно утих, словно кто-то выключил громкость. А потом мы сразу и увидели саркофаг.

«И исшед вон, плакался горько».

– Нам туда… – сказал капитан, но уже знали это и без него. Сейчас вообще можно было обойтись без слов.

… Небрежно оперевшись на край саркофага нас встречал Конрад Карлович Бемзе, собственной персоной. Правда, той одежды, в которую он был одет, у него в той жизни отродясь не было…

х х х

…но есть сильней очарованья;

Глаза потупленные ниц…

( Ф.Тютчев)

Это было, как ожидание красной шапочки. Представили ощущение? Ну, волка, который лежит на хрустящих простынях и ждет… Ужина, который уже сам к нему спешит.

На земле перед Бемзе, лежали три кинжала, и они ждали нас. Наверное такими кинжалами жрецы приносили в жертву своим богам рабов, овец и прочую живность. Солидные клинки, нечего сказать. В умелых, конечно, руках, но судя по выражению лица нашего бывшего Карлыча, он тоже не терял даром время и явно уже умел ими пользоваться.

Мы молчали и смотрели на этот неприятный арсенал, а бывший профессор вдруг заговорил. Самое страшное было то, что глаза у него были бесконечно чужие, а голос остался прежним. Как такое может быть?

– А земелька-то…Ждет. Ждет родимая, нас грешных. Асфальтом покрытая, изрытая котлованами человеческими. Ан ждет нас, ея обижающих. И водица ждет, когда мы в нее грешные вернемся. А наука, что наука… Наука нужна для предотвращения ужаса человека, после того как он поймет, что не в силах познать мир. Она громоздит горы абстрактных теорий. Обществу нужны толкователи его заблуждений. Вечные же истины очень просты и очевидны. Просты и пути ее познания. И начало пути познать себя.

Он помолчал, наверное, чтобы мы прониклись.

– Вы, Саша, хотите спросить, почему? Вот вопрос… Знаете, я как-то ехал в метро и уснул. Ну да выпил, имею такой грешок. Так вот. Потом как ни в чем ни бывало я вышел на своей станции, пришел домой, и все… все как обычно. Тихо только помню, было и вроде как холодно. Очень, очень холодно, но я списал это на алкоголь. Потом, кажется, что-то делал, ну так по мелочам, много ли пьяному нужно. И лег спать. Не помню, что мне снилось, а наутро начали происходить странные вещи, я бродил по дому в пижаме, помню похмелился слегка, сидел у окно и все валилось у меня из рук… Потом, потом… Стали приходить какие-то люди, большей частью знакомые, даже родственники, ну и соседи там… Приходили, значит, бродили по дому, брали в руки мои вещи, и что странно, меня они не замечали. Я помню пытался заговорить с ними, что-то делал, они тупо смотрели сквозь меня, как сквозь пустоту и я почувствовал себя пустотой.

Он помолчал, сокрушенно качая своей головой.

– Сейчас это кажется мне смешным, а тогда поверьте, мне было совсем не до смеха. Так вот… Они чего-то делали, о чем-то разговаривали, а мне вдруг страшно сделалась, а потом почему-то забавно, потому что я понял, что умер. Вчера. Вот какая незадача, понимаете? Не уснул я там, в метро, а просто умер, и меня нет…

Знаете, как это бывает? Вы Саша еще не знаете, а вот спутники ваши уже в курсе…

А потом просто. Мне предложили исполнить роль, и взамен вернули назад. Теперь я снова жив.

Мы по-прежнему молчали. Я знал, что если на площади рванет, то мы исчезнем навсегда. Просто навсегда.

– И последнее звено мозаики, господа и дамы. Прежде чем я вас убью, забудьте все, что вам рассказывали ваши наниматели. Есть лишь одна Истина в этой вечной истории, и вы должны это знать.

Один раз в 1114 лет делается попытка добраться до Хроник. Обе стороны на этот момент находят своих кандидатов из числа людей. Но при этом часть кандидатов старается уничтожить другую часть. Обычно они уничтожают друг друга, и все остается, как и прежде.

Равновесие обеспечивает Всадник существо высшего порядка.

Всадник? А что Всадник… Как я понимаю это своеобразный вид… Как бы сказать, есть вещи которые нельзя сказать нашим языком и нашими словами что ли… Это Равновесие, Саша. В чистом виде. Вот примерно так.

Вроде как снег наутро, который скрывает все, что было накануне…

Он ведь ничего не делает, правда? Вот вы занавеску на окне откинули, а он есть… И каждый, кто его увидит, понимает, что все что он делал, до этого, все за что он сражался, неважно. Будь, то добро или зло, просто неважно все тут, без никаких. Ничего не имеет смысла, и это самое верное… Он как луна делает свой оборот и потом все по новой, потому-то и те и другие так хотят успеть. А вы… Вы как всегда лишь пешки в этой игре. И Хроники эти. Какая к черту разница, узнает о них человечество или нет? Сейчас или чуть-чуть на один оборот позже. Ни для меня, ни для вас это роли уже не сыграет. Бессмертные наши найдут новый набор шахматных фигур, и их игра возобновится, да только сдается мне, теперь уже ничего больше не будет, потому что мы намерены прекратить эту глупую возню вокруг Хроник, навсегда, запечатав вход в пирамиду.

То есть, даже если хотя бы один из вас прорвется в Зал Хроник, попытка засчитана не будет. В лучшем случае он останется жив. Но втроем вам не пройти, и уж об этом я позабочусь.

– А тебе я другое скажу Карлыч,– произнес я негромко, но очень отчетливо,– так что услыхали, наверное, все.– Это не мы поглощаем водку, это она поглощает нас…

Карлыч изумленно посмотрел на меня, и в этот момент Одинцова сделала неуловимое движение рукой, а из под плаща вылетел странный предмет. Через миг, захлебываясь кровью, он уже лежал рядом со своими ритуальными ножами. Из горла его торчал подаренный Присцилле гномой кинжал с серебряной рукоятью.

– Скорее в саркофаг! – закричал Коновалов и я, схватив дрожащую Веру, рванул вперед.

Коновалов рванул следом, но тут Карлович начал вставать. Его облик стремительно менялся, он явно превращался в кого-то другого. На фоне льющейся крови, проступал из-под Карловича, коренастый мужчина арабской наружности. Фигура жреца переливалась и вибрировала. Дико заорал капитан вздымая над головой гномий топор.

– Уводи ее! Уводи, Сашка!

Одинцова рванулась назад, но я поволок ее к саркофагу, в этот момент на плошади бабахнуло. Оглянувшись из саркофага, и чувствуя, что меня уже куда-то уносит я успел заметить, что капитан бешено рубится с восставшим Жрецом, а из ворот ведущих на площадь медленно выезжают странные фигуры…

… И вот, конь белый и на нем всадник, имеющий лук, и дан ему венец…

… И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч… и вот конь вороный, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей…

…И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть;

И ад следовал за ним…

х х х

– А «Абсолют» это водка?

– Не всегда сынок…

(Наблюдение в очереди за водкой

Иван-столяр. Эсквайр…)

Пламя действительно было бело-голубым и очень холодным, оно словно разбрызгивало вокруг себя этот холод. Я знал, что уже скоро, ведь согласно легенде именно за этими залами и находится пресловутый Вход. И где-то в галерее ведущей в Главный Зал Хроник находится Карта Хромосом…

Но сначала нужна вода, для Веры. Как тогда, когда мы нашли ее с капитаном. Она лежала такая маленькая, жалкая, что мне захотелось заплакать. И почему-то лиловый плащ был липким от крови. Как он успел? Ну как?

Где же вода? В руках у меня оказался тот самый кувшин.

…Кап…Кап… кап… Откуда здесь аш два о? Или три о? Или четыре… какие-то цифры завертелись в моих глазах и я вдруг вполне отчетливо вспомнил все свои прошедшие жизни. Это было так странно и в то же время как-то по-домашнему. Да именно так, словно домой вернулся, в старый уютный давно забытый и в то же время такой близкий дом…

Я скачу на коне, вороном с развивающейся гривой и у меня грива развевается, а в руке тяжелый пахнущий деревом лук.

А потом я пьяный, но знаю точно, что сегодня погиб Жак, и мне так грустно, что мы не выпили с ним ту бутыль, что он принес на Рождество…

И еще, и еще…

До чего же это все было… Ну не знаю. Волшебно? Наверное, так. А потом, потом я повернулся к Вере… Вере? Нет ее звали… О Боже всемилостивый и всемогущий… Я смеялся и крестился от небывалого восторга, охватившего меня…

Это была она! Она! Вы понимаете? Живая…

И все завертелось в немыслимом хороводе. И тут было действительно все… И

Великая Спираль Логарифма… И Залы Аменти с печальными сводами. И кружились рождественской каруселью Семена жизни… Потом появилась странная геометрическая фигура, составленная из хромосом, ну как их в учебнике изображают. Я был уверен, что это они, что эта матрица, та самая с которой нас лепил Создатель…Мне хотелось кричать от восторга, я чувствовал себя одновременно дураком и сопричастным… К какой-то великой тайне… Бело-голубое пламя било вверх, струилось, переливалось всеми возможными оттенками белого, хотя нет, это было Серебро… Холодное, водворенное в Залы Аменти более пяти миллионов лет назад нефилимцами жителями Сириуса. Я знал это! Понимаете, знал всегда. Как знал и то, что Они, Залы Хроник, возникли сразу после разрушения Хроник и представляют собой искривленное пространство…

Боже это же так просто, искривленное пространство! Я становился необычным и мне было от этого нормально, и вместе с тем я знал, что снова могу стать тем Сашкой Маношиным, или Климом, или беспечным гитаристом Маноло, погибшем по-дурости в кабацкой драке в прекрасном городе Ла-Корунья… или Джоном Перевертышем, или Иваном-столяром, да кем угодно из четырнадцати, и даже хм… Конечно тем славным дворянином, который со своим другом Джереми… Ну, короче вы в курсе…

За ними… За ними… Вперед, виконт! Коновалов! Слышишь меня? Я знал, черт возьми, я верил, что все будет именно так! И мы не умираем! Нет! Мы перерождаемся, всегда! Навсегда!

Подожди Одинцова, дорогая. Не умирай! Я лишь на миг…

Вход, где же вход? Вход в Залы Хроник… Да я же уже здесь, как я этого мог не заметить? Ха-ха… Меня разбирал счастливый серебряный смех, как в детстве, ей Богу!

А внутри был Космос.

И я знал, что Залы Хроник расположены на расстоянии 440 000 миль от земли, но это если находиться в 4-м измерении, а если в 3-м, то на тысячу миль внутри Земли… И я видел Первый зал. Он блистал… У меня не было слов, чтобы это описать, но один мой знакомый виконт, сказал бы, что-то вроде… Золотом во Тьме, если можно так сказать. Ну не знаю насчет, как сказать, а блистали они именно так. Первый зал представлял собой огромную пирамиду внутри главного золотого прямоугольника… И в ней пылал огонь… Но точнее он не пылал, он там жил. И там, я это тоже знал совершенно точно, там росло древо знаний… Это было преддверие, которое плавно переходило, нет! Нет! Не переходило, оно выворачивалось вместе с пространством, в Великую пирамиду… Это не был Зал… Просто шел себе Саша по пустыне, увидел пирамиду посреди песков, дай думает, зайду. Зашел. Походил по ней, походил, а потом оказался снова перед ней, при этом зная, что он внутри нее. Такая вот досада…

Похоже это снова был круговой, круговой туннель… Везет мне на них сегодня, но я как вы заметили уже не психовал, я был абсолютно спокоен, тем более, что нынче я знал что такое Абсолют. Причем не всегда он был водкой.

И вот, наконец…

Хроники Акаши – живая память Земли…

Я увидел, клянусь, как сияла Карта Хромосом – там, под великой пирамидой, в галерее ведущей в Главный Зал Хроник, я увидел себя снаружи и изнутри одновременно и вспомнил весь Путь…

И тогда, в тот же миг, где-то застучали копыта…

х х х

… Я хотел бы быть рядом с тобой, когда всадник протянет тебе нетронутый лист…

БГ

Творилось что-то непонятное. Стены дрожали и плыли. Казалось, время обрело материальную осязаемую форму. Я чувствовал себя повсюду. И там и уже не здесь. Это было странно, очень и очень странно. Я снова увидел Веру живую, и Коновалова, и даже Карлович был здесь в своем обычном обличии.

Фигуры моих спутников плыли и ломались в отблесках какого-то странного света. Откуда они здесь? Я хотел что-то сказать Ей, и она сразу поняла и улыбнулась. И я понял, что она поняла. И кэп, и даже профессор смотрели на меня с непонятным восхищением и некоторой грустью и при этом немного завидовали, что ли?

Потом появились фигуры воинов. Воины имели широко раскрытые крылья, от них пахло бессмертием, но они были мертвы. Глаза их были закрыты и они напоминали Фемиду, отчасти из-за глаз, отчасти из-за своих мечей. Вскоре они исчезли в Непонятном и стены перестали вибрировать, потому что исчезли совсем. Вместо них появилась дорога. Она была ниоткуда и как бы сама по себе. Она тупо шла через пространство. И я понял, что ступив на нее, могу оказаться всюду куда смогу дотянутся своей мыслью.

Кстати, с мыслями моими (нашими?) творилось также нечто совершенно непонятное. Мне казалось, что я парю над этой дорогой подобно крылатому херувиму и неясное пока еще знание вливалось в меня отовсюду. Потом я был уже где-то внизу, а дорога все также убежала вдаль надо мной, и в то же время я знал, что по-прежнему иду по ней. Это было черт знает что, или бог знает что, но это было так.

Потом дорога стала двоиться, троиться после ее стало так много, что не было числа, чтобы ее описать. Наконец она превратилась в реку, и мы все в ней утонули, но это оказалось неправдой. А потом мы загорали на берегу и Карлович сказал, что всегда мечтал стать астрономом. Кроме того, я понял, кто такие Элементалы. Даже не знаю зачем. Оказалось, что Элементалы – формы жизни внутри стихий или элементов. Как профиль бумажного листа. Хранители-жизни и смерти, часов истории, прошлого и будущего.

Вода несла информацию, я стал водой и потерял свое «Я». Потом вынырнул и нашел снова, но конечно это был уже не я, какой-то джентльмен, просветленный и отчего-то грустный. Потом меня накрыло волной времени, и мой серфинг перевернуло и потащило вверх, туда, где уже вовсю разгоралось подземная радуга.

Спектр цветов менялся, переходил в иные состояния, превращался в самые различные предметы, был моим страхом, и болью, был радостью и сном, был разочарованием и надеждой, был силой и смертельной усталостью, был кровью и весенним ветром…