Текст книги "В логове коронавируса"

– Я уже не первый раз от тебя эту славную историю слышу, – дождавшись, когда народ отсмеялся, вступил Олег, – и каждый раз всё интересней. Узнаю новые подробности, как будто меня там и не было. Что-то с памятью моей стало… Ладно, давай, Иваныч, наливай ещё по одной за экзистенцию рыбацкую, и кончаем отдыхать, пора поработать: Слав, вы с Дорониным пескариков недоткой пошукайте. И Димку с собой прихватите, пескарницу таскать. Пусть искупается, а то перегрелся в лугах. Денис хотел блеснить, я их с Сергеем заброшу вверх по Уралу, пусть сплавятся, покидают блесну по камышам. Вернусь, наловлю кузнечиков и лягушат, а завтра утром желающих приглашаю на перекат, вспомним молодость, потаскаем спаренный спиннинг.

В лагерь дед с внуком вернулись уже в темноте. Сплавляясь в лодке, по очереди кидали блесну, вытаскивали из заросших рогозом затонов небольших буйных щурят.

Утром на основное русло, проходящее за островом, славное своим стремительным перекатом, в конце которого промылся резкий донный обрыв, Олег пошёл с Сергеем. Под тем подводным обрывом обычно прятался крупный хищник, поджидая скатывающуюся по течению мелочь, и даже при плохом клёве какого-никакого голавля настойчивым рыбакам перекат обычно дарил.

Ближнюю протоку перешли вброд, ведя лодку в поводу, как послушную лошадь. На острове обулись и, чтобы на перекате не бороться с течением, по талам, по гальке пошли пешком. Впереди с надетой на голову, перевёрнутой лодкой, словно гигантский ходячий гриб бодро шагал Сергей. Позади со спиннингами и прочей необходимой мелочёвкой тащился Олег. Над ними, истошно вопя, носились крачки. Гнездо где-то недалеко, успел подумать Сергей, и тут же услышал крик брата. Сбросив лодку, оборотился к нему:

– Что случилось?

Олег покидал свою ношу на гальку и стоял, согнувшись, держась за голову.

– Сволочь крикливая, в затылок долбанула, – показывая окровавленные пальцы, ругался Лагунов-старший. Птицы продолжали агрессивно пикировать, взмывали вверх, не долетая до цели всего несколько сантиметров.

– И что делать будем? Черепушка-то хоть цела?

– Да вроде цела, кожа разодрана, и шишка, наверное, будет. Давай убираться скорее с этого места, убьют же, твари бесстрашные.

– Побежали. Ты удилищами отмахивайся, да и меня заодно обороняй… лодку пробьют, считай, вся рыбалка пропадёт, – уже весело скалил зубы Сергей. – Рану-то хоть пивом промой, не дай бог, птичий грипп подхватишь.

Сцепили концы лесок, Сергей отошёл от берега, ввалился в лодку и быстро погрёб на противоположный берег. Птицы отвязались, видимо, до гнезда было далеко. Клёв, однако, был вялый. Зацепили два голавля по килограмму и такого же язишку.

– Пойдёт. Меньше, чем хотелось бы, но на жарёху хватит, – подвел итоги Олег, – так что пообедаем и полетим домой.

37

На четвёртый день отдыхающих за завтраком стало ещё меньше. К немалому удивлению Сергея Анатольевича, туристы из России оказались впечатлительнее, чем это казалось по их невозмутимому облику. Слух о том, что вся пища животного происхождения в Китае сейчас опасна, нашёл тропинку к сердцам самых чувствительных граждан: на всякий случай некоторые завтракающие начали отказываться от единственного в столовой блюда животного происхождения, а именно от куриного яйца, предлагая его соседям по завтраку. Благодаря этому он получил возможность начинать день, съедая два, а то и три яйца безвинных китайских несушек.

Асе поменяли-таки номер и даже выделили холодильник. Виктор отозвался об этой новости с грустной иронией: «Значит, в отеле и в самом деле скоро в избытке будет и сейфов и холодильников…» Ася посетовала на пасмурную погоду, правда не помешавшую ей искупаться в море. Накануне она ездила за покупками в Дадунхай, и ей там сообщили, что солнце беспощадно разрушает новый вирус. «С приходом жары эпидемия закончится, ждать осталось немного. Но мы, к сожалению, не дождёмся». – Грустно констатировала любительница утренних заплывов.

За длинным соседним столом сидела большая компания, в основном дети. Девочка лет пятнадцати извиняющимся тоном просила взрослых позвонить домой, успокоить её «конкретно истеривших предков». Вальяжный мужчина в спортивном костюме сборной России времён олимпиады в Ванкувере – видимо, старший в компании – начал спокойно и обстоятельно успокаивать разволновавшихся родителей. Самолёт, в котором Сергей Анатольевич летел из Уфы, вёз необыкновенно много детей всех возрастов. Многие везли своих детей и детей приятелей. Столько малолеток в одном лайнере он никогда не видел. Девочка, очевидно, была из взятых в поездку по-дружески.

Очередную новость из внешней среды поведала Ася:

– В интернете пишут, что вирус вывели и занесли в Китай американские спецслужбы, чтобы ослабить его экономику и победить в торговой войне. С помощью генной инженерии сделали так, чтобы вирус заражал только людей жёлтой расы, и завезли вирус сюда. Китайцев слишком много, а население планеты нужно уменьшать. Недаром же болеют и умирают одни только китайцы.

– А я слышала, что над вирусом работали сами китайцы и случайно, по недосмотру выпустили его из лаборатории в город, – внесла в разговор свою лепту рассудительная Вера. – Кто ещё, кроме китайцев, заболеет – пока судить рано, слишком мало прошло времени с начала эпидемии, может быть, и до американцев черёд дойдёт.

– Это всё конспирологическая ерунда, – не выдержал Виктор, – этим самым вирусам несть числа, и какой-то из них вызывает обычные сопли, а какой-то провоцирует воспаление лёгких. Люди постоянно простужаются, болеют пневмонией, умирают – и что? Врачи, чтобы определить причину, берут мазки из горла и ищут вирус – возбудитель инфекции? У нас в поликлиниках есть лаборатории и специалисты вирусологи? Нет, терапевты пишут один и тот же универсальный диагноз: острая респираторная вирусная инфекция – ОРВИ. Назначают одни и те же препараты. Если хватились вовремя, если больной крепкого здоровья – выздоравливает, ему повезло. Если не повезло – значит умирает.

– Действительно, – поддержал его Сергей Анатольевич, – смертность от ОРВИ всегда была очень высокой. Возможно, среди всех диагнозов, поставленных врачами, были и остались незамеченными заболевания, вызванные тем же самым вирусом, что поставил на уши весь Китай. Не исключено, что скоро его найдут и в Европе, и в Америке.

Более того, – продолжил Виктор, – возможно, что скоро прославившийся сегодня вирус найдут у человека из Тьмутаракани, который и в Китае-то никогда не был, и ни с кем инфицированным не контактировал. Этот вирус ищут теперь по всему миру, вот и находят. А раньше не искали, потому и не находили. Но вот как такое случилось, что произошла вспышка болезни, как складывался пазл эпидемии – вот это интересно узнать, если докопаются, конечно. Но, наверняка, найдут вакцину и успокоятся… до следующей вспышки очередной инфекции. А любителям конспирологии я могу подбросить третий вариант: богатым мира сего надоело содержать растущую братию пенсионеров, и они решили проредить увядающую часть населения планеты. Группа риска – пожилые люди, среди них покойников больше, чем в остальных возрастных группах.

– Да, – задумчиво подвёл итог Сергей Анатольевич, – слухи множатся быстрее, чем распространяется сам вирус. Недалёк тот час, когда с целью пресечения паники власти на законодательном уровне введут наказание за распространение ложных слухов… Только как их обуздаешь?

После завтрака спустились на третий этаж. Новичков из России прошедшей ночью не привезли, требования карантина дошли и до России. Софьи на своём месте не было, но около столика туроператора, работавшего с туристами из центральных районов и северо-запада России, было оживлённо. Высокая блондинка средних лет из Питера громко и настойчиво пыталась выяснить у китайской девушки, такой же, как Софья, помощницы отельного гида, почему ночная эвакуация проходила так неорганизованно. Китаянка только что пришла в отель, ничего о ночных событиях не знала, да и вообще ничего не понимала. Блондинка была взвинчена, рассказывала путанно, постоянно возвращаясь к своему, не находившему ответа, вопросу: почему их ночью пытались эвакуировать без предварительного оповещения и с такой поспешностью. Китаянка сначала отвечала спокойно, что её здесь не было и никто ей об эвакуации не рассказывал, но после очередного «почему?» взорвалась и, неожиданно взревев басом: «Не знаю!», убежала к лифту.

«Наконец-то в скучную размеренную жизнь иностранных туристов ворвалась настоящая интрига, – подумал Сергей Анатольевич. – Неужели нас и взаправду родное правительство возьмёт и вывезет из мест курортного обитания, не дав возможности до окончания срока наслаждаться экзотикой тропиков?»

В его планы такое окончание путешествия, пусть и насыщенного неприятностями, не входило. Прилетев всего на неделю, уезжать, можно сказать, в начале путешествия, не сфотографировав даже десяток птиц? Не хотелось бы… Реальной опасности не чувствовалось. Но сомнения недолго туманили возбудившийся рассудок владельца замечательной и признанной уже фотоколлекции. «Чтобы одномоментно вывезти всех туристов, нужно привлечь много самолётов, а их нет, потому что необходимо обслуживать плановые рейсы. Так что, как говорится, курим бамбук!» – справедливо заключил Сергей Анатольевич.

Но что же произошло прошедшей ночью? Серьёзная попытка эвакуации или спонтанный выброс чьей-то неуправляемой жажды деятельности? Сергей Анатольевич подошёл к блондинке и, как бы стараясь её успокоить, доброжелательно и одновременно сочувствуя, разузнал все подробности. Оказывается, среди ночи по их этажу ходил едва говоривший по-русски китаец, стучался в номера, называл какие-то фамилии и объявлял, что нужно немедленно эвакуироваться.

– Фамилии, которые он читал из своего списка, не совпадали с фамилиями реальных жильцов, – возмущалась дама из Санкт-Петербурга, – мы, например, случайно услышали, что нас, оказывается, эвакуируют. Произошло это через целый час после того, как он впервые к нам постучался, спрашивал каких-то людей, а нас потом вызывал около совсем не нашего номера!

– Какой кошмар! – Со всей возможной сердечностью сочувствовал Сергей Анатольевич, – и когда же нужно было выезжать?

– Практически немедленно! А мы как раз весь день потратили на покупки: выполнили все заказы, купили сувениры, продукты, пришли увешанные сумками, бросили всё посреди номера и упали без чувств. Да нам целых полдня нужно было, только чтобы всё разобрать, уложить, упаковать.

– Бог мой, и вы остались?

– Как видите, остались. И самое немыслимое то, что китаец нам ещё и угрожал: мол, если не улетим сейчас, то останемся в стране вирусов навсегда!

– Ужасно! Они просто привыкли к тому, что население беспрекословно выполняет любые их приказы. Но мы-то европейцы, у нас об эвакуации принято оповещать заранее. – Сергей Анатольевич старался говорить как можно более миролюбиво.

– Вот именно! – никак не могла совладать с собой женщина. – А ещё, вы только представьте себе, он потребовал от нас письменного подтверждения отказа эвакуироваться!..

До этого момента Сергей Анатольевич несколько недоумевал, как женщина из Санкт-Петербурга может так несдержанно себя вести? Со студенчества он уверовал в интеллигентность и невозмутимость ленинградок. Но подобное требование могло вывести из равновесия даже святого, и теперь Сергей Анатольевич сочувствовал даме всей душой:

– И вы написали отказ?

– Что, вы! Если бы мы это сделали, мы бы точно торчали здесь до морковкиного заговенья! Мы догадались спросить у него, есть ли у него письменное распоряжение о нашей эвакуации. После этого он от нас отвязался.

– А кого же вывозили с вами, весь питерский тур?

– Непонятно, кого вывозили и как составляли списки. Там были люди из разных городов, но самое ужасное было то, что вылетать мы должны были в Нижний Новгород! А дальше как? Вы только подумайте – в Нижний Новгород! И зачем именно в Нижний? Здесь сидят тысячи туристов из Питера, неужели наш мэр не мог прислать за нами питерский самолёт? И когда нас теперь увезут отсюда?

Ответов на её вопросы у Сергея Анатольевича не было, тем более что с градоначальником Санкт-Петербурга он никак не знаком, но у него нашлись для дамы нужные слова утешения:

– У вас ведь остались ваши билеты. Значит, в положенное время вы в любом случае улетите. Спокойно пакуйте чемоданы, вас доставят точно в Питер и, скорее всего, по расписанию.

Во время разговора дама запальчиво сердилась, несколько раз повторила вопрос к питерскому руководству, но своего отношения к эвакуации так не высказала. И Сергей Анатольевич осторожно её спросил:

– А вы сами-то хотели бы уехать сейчас, не дожидаясь окончания тура?

– Конечно! – убеждённо ответила она.

Такого ответа он не ожидал, ему казалось, что никто не собирается немедленно бежать с острова. Вот уж, воистину, сколько людей, столько и мнений. С виду все спокойны, предаются пусть и ограниченным, но вполне реальным удовольствиям путешествия; но, оказывается, кто-то при этом сильно переживает за своё здоровье. Почти гамлетовский вопрос: жить или не жить встал перед ними во всей своей грандиозности, и они, придавленные этой альтернативой, в потаённом своём страхе, на самом деле очень хотели уехать, и как можно скорее.

Тем временем, пока Сергей Анатольевич утешал свою собеседницу, её дочь дозвонилась до туроператора и, как прежде любили писать собственные корреспонденты советских изданий, служащий на другом конце провода заверил её, что они непременно улетят своим рейсом, а если будут места на более раннем рейсе, их оповестят заранее. Кто и зачем устроил ночную панику – не прояснилось; видимо, таким образом пытались заполнить свободные кресла самолёта на Нижний.

На прощание Сергей Анатольевич посоветовал питерским дамам вечером сходить в парк «1000 ступеней», который чудесным образом успокаивает расшалившиеся нервы. Женщины, ничего о парке не слышавшие, с воодушевлением обещали последовать его совету.

На своём рабочем месте появилась Софья. О ночных происшествиях она ничего не слышала, на вопрос о возможной эвакуации ответила, что специальных самолётов не будет, но уже начали уплотнять авиарейсы, послезавтра полетит совмещённый рейс Уфа – Казань, сначала в Уфу, потом в Казань. Улетающие в Казань покинут остров на сутки раньше своего срока. Список пассажиров она как раз и вывесила на доске объявлений, чем изрядно огорчила молодого высоченного татарина с иммунитетом, как он сам говорил, гораздо выше среднего, который предпочёл бы, наоборот, на сутки задержаться. «Я бы выселил в первую очередь старпёров, которые без иммунитета и, вообще, одной ногой уже в ином мире», – эмоционально выговаривал он Лагунову. Тот даже растерялся, не зная, то ли радоваться тому обстоятельству, что не выглядит безнадёжным старпёром, то ли огорчаться бестактности юного аполлона.

Татарин принадлежал к большинству, кто не собирался предаваться тоске и безысходности. Они ели свои любимые фрукты, ездили на массаж в медицинские центры, пили вино, которое жаждали, или чего покрепче, тоже в охотку, любили своих возлюбленных и не спешили уезжать, раз уж аккурат посреди зимы выпала им участь оказаться в тропиках, пусть и ограниченных только одним небольшим городом.

Разобравшись с неурядицами питерских туристов, Сергей Анатольевич, наконец, направился в парк, посещение которого наметил, когда ещё только собирался за азиатскими впечатлениями. В картах интернета он обозначен как парк Байлу, на уличном указателе назван как парк Белая цапля. Довольно просторная зелёная площадка на берегу реки Линьчунь с большим, причудливо извивающимся внутренним водоёмом. Лагунов впервые был в тропиках, нравились ему и растения, и, особенно, птицы, но гуляя по парку, с сожалением замечал, что здесь, как и в пройденных накануне, просматривается некоторая небрежность и в обустройстве, и в уходе. Привыкшему к порядку во всём, даже в мелочах, ему не хватало здорового перфекционизма, без которого нет изящества, нет уюта.

Так же, как и в других парках, отдыхающих китайцев, несмотря на новогодние праздники, почти не встречалось. Только на площадке со спортивными снарядами несколько человек отрешённо, словно пребывая в молитвенном трансе, тренировали свои тела. На пустынной тропе за озером одинокий любитель караоке довольно приятным баритоном пел современные китайские песни.

Первым в кадр попал почти близнец обычной для России сороки, только размером поменьше и, в отличие от сварливой крикуньи, с приятной мелодичной песней. Птица не боялась людей, бегала по дорожке, скакала по веточкам, а к фотографу отнеслась и вовсе благосклонно: села на невысокую ветку и заливисто запела так, что Сергею Анатольевичу от настигшего его возбуждения даже показалось, что звучит классическое сопрано.

«Наконец-то нашлась птица, которая последовала примеру народных китайских исполнителей, – усмехнулся он, – и предложила мне свой песенный номер. Не хватает только проигрывателя и сопровождающей фонограммы…» Сблизившись с пернатой исполнительницей на несколько шагов, он фотографировал и молился, чтобы снимки получились, потом снимал видео. Выглянувшее солнце слепило, монитор камеры играл бликами, на экране мало что можно было различить, приходилось снимать наугад. Вместе с самцом в съёмках участвовала серенькая самка.

На самом деле перед камерой рассыпалась в руладах не сорока, а сорочий шама-дрозд, широко распространённый в Юго-Восточной Азии певец, которого даже специально разводят и продают любителям птичьего пения. Именно он был невольным виновником странного падения на дороге в парк 1000 ступеней. Это его незадачливый турист так неосмотрительно заслушался и теперь, снимая откровенно позирующую птицу, мысленно вопрошал: «И о чём же ты, птиченька, распеваешь-стараешься? Уж не прощения ли просишь за разбитую аппаратуру, уж не меня ли утешаешь, безутешного?» Странность, до кучи со всем ранее случившимся – необъяснимым и загадочным.

Среди густых зарослей акации встретились настоящие тропические пичуги – чёрные красавицы с яркими красными головками, невообразимо подвижные, не пожелавшие поддаваться побитой камере. По полянке степенно прогуливались жаворонки, но их снимки, к сожалению, резкостью не отличились. На пологой озёрной отмели около своих норок сидели крошечные манящие крабы с одной несуразно великой клешнёй, которой они в брачный период помахивают, как бы подзывая самок, за что и получили прозвание «манящий». Порой крабы спускались к воде, но при появлении редкого прохожего стремглав удирали назад к норе; правда, прятаться не торопились, только настороженно замирала у входа. Позировать крабы соглашались только с большого расстояния, поэтому хороших снимков с этими милыми десятиногими ракообразными, к досаде фотографа, не получилось.

Уже по пути на обед Сергей Анатольевич познакомился с настоящим профессиональным фотографом. Высокий представительный китаец в лёгком плаще защитного цвета и с дорогим аппаратом, оснащённым оптикой, о которой оренбургскому гостю оставалось только мечтать, в задумчивости стоял на обочине дорожки, по которой Сергей Анатольевич выбирался из парка. Китаец молча вытянул руку, указав в направлении кустов, стоявших на берегу Линьчунь. Под кустом кормились два удода. Эти хохлатые красавцы в Оренбурге не редкость, снимать их уже доводилось, но в окрасе местных птиц намешано больше оранжевого цвета и выглядели они гораздо ярче. Несколько минут оба фотографа любовались парочкой, потом Лагунов сделал несколько снимков. Напуганные щелчками затвора камеры удоды улетели.

– Испугались, глупые, – сказал он и засмеялся, – спасибо!

Китаец одобрительно улыбнулся и показал большой палец. Коллеги прекрасно поняли друг друга. На прощанье Сергей Анатольевич протянул руку для рукопожатия. Он забыл, что вирус может передаваться контактным путём. Ведал ли об этом его новый знакомый – неизвестно, но протянутую руку он пожал.

Вечером выяснилось, что пленивший фотографа птичий голос, увы, не записался. Падение аппарата с треногой во время ночных съёмок накануне трагическим образом лишило технику замечательной функции звукозаписывания. Немое кино получилось прыгающим, но отдельные кадры из него выглядели даже лучше, чем фотоснимки. Таковы причуды пострадавшего от удара о брусчатку аппарата. «Эх, зря старался, белобокий певун, не записалась твоя покаянная песнь, подлый Хули-цзин мой славный „Никон“, безжалостно превращает в хлам», – уже традиционно удостоверил происшедшее Лагунов. Невезучий искатель великих кадров по набиравшей крепость привычке все неурядицы в путешествии, в том числе очевидные собственные промахи, валил на оборотня.