Текст книги "В логове коронавируса"

Туристы, заполнившие смотровую площадку, фотографировали в трёх направлениях: прямо перед собой – в сторону моря, налево – в сторону бухты Дадунхай, направо – в сторону аэропорта. Чем больше сгущались сумерки, тем ярче становилась подсветка, тем эффектнее получались снимки, тем сильнее росли в Лагунове возбуждение и азарт. Ещё не видя результатов своей работы, не зная, получится ли что-то вообще, он наслаждался процессом, съёмка захватила его необыкновенно. И ждал фейерверков, хотел, чтобы из-за какой-нибудь высотки со свистом вылетела бы огнедышащим драконом вихляющая по замысловатой траектории ракета, или, нарушая наконец тишину, громыхнули, а потом высоко в небе рассыпалась на мелкие звёздочки римские свечи. Время шло, сумерки уже претворились в ночь, а положенных Новому году фейерверков так и не последовало. Лишь иногда где-то за спиной, где, как будто и домов-то не было, и молчаливой бездной чернел лес, раздавалось шипение, напоминающее горение фейерверка, но свет не радовал глаз, словно кто-то зажигал потешные огни для слепых. Однако настроение всё равно сделалось праздничным.

Сергей Анатольевич смотрел на уходящий далеко во тьму, но не темнеющий город и думал: «Представление удалось. Получилась пусть не вполне новогодняя, но тем не менее праздничная ночь. Да, в Санью я прилетел не зря, сюда следовало попасть хотя бы на этот вечер, хотя бы за тем, чтобы полюбоваться с вершины горы на великолепный закат, на нетонущий в ночи город…»

По тому, как щедро китайцы осветили дома и улицы, было очевидно, что они готовились как следует встретить своё новогодье и очень хотят продвинуть южный курорт в число по-настоящему популярных. Нигде в экономной Европе такого богатого ночного праздника света не встретить.

В себя Сергей Анатольевич пришёл, когда почувствовал, что его спутники уже сполна налюбовались закатом и терпели этот захватывающий процесс только из уважения к фотографу. Публика на пятом ярусе «пагоды» начала рассеиваться, образовалось свободное пространство у перил, и Лагунов сфотографировал попутчиков и себя на фоне сверкающей Саньи. Возвращались в гостиницу в тишине и безлюдье предновогодней ночи. По традиционному распорядку праздника китайцы должны были уже сидеть за праздничным столом, выпивать, закусывать и ждать пяти утра, таково по лунному календарю время «Ч» в этом наступающем году, такова особенность восточной действительности. До пяти далеко, можно было бы выйти на свежий воздух, порадоваться новогодней ночи, как это бывает в России, но в Санье, видимо, никто не хотел шутить со злосчастным вирусом.

Лёжа на широкой гостиничной койке после умерившего усталость душа, Лагунов долго не мог уснуть: хотя досада, вызванная поломкой аппаратуры, улеглась, возбуждённый дневными перипетиями мозг, несмотря на усталость, не желал погружаться в тёплую вату утешительного сонного забытья. Память блуждала между событиями прошедшего дня и картинками-случаями весьма далёкого прошлого, почему-то приходившими в голову. Случайные воспоминания, словно спровоцированные подкравшейся к людям и к нему лично опасностью, которая уже не забывалась и стала как бы фоном всего и вся, выстраивались в спонтанное вроде, но и несущее некие смыслы жизнеисповедание. Они теснились в голове, удивляя самого Сергея Анатольевича своей нежданностью и противоречиями, в которых он до сих пор не разобрался. Никогда прежде прошлое не напоминало о себе так образно, так ярко, как здесь, на чужбине. Снова поплыли кадры того самого сплава по Уралу.