Текст книги "В логове коронавируса"

19

Следующий вечер Сергей бродил по Питеру, выполняя свою заветную программу, а в пятницу пришли друзья из студенческой группы, приятели из стройотрядов. Началось, как всегда, с бурного обмена последними новостями, своими и о жизни общих знакомых. Событий было много. Новые должности, квартиры, диссертации, свадьбы и разводы, рождённые и ожидаемые отпрыски, первые поездки за границу – весь этот калейдоскоп успехов и огорчений занимал компанию, дробя и разделяя её на отдельные небольшие группы.

Когда поток новостей иссяк, а количество выпитого достигло некоторой необходимой критической массы, запели студенческие песни. За прошедшие годы тексты не позабылись, хор звучал мощно и слаженно. Пели они часто, все годы учёбы с первого месяца, проведённого во Всеволожском районе на уборке картошки. Песен знали столько, что однажды в поездке на Ладогу за три дня ни разу не повторились. Поленовы, Толик Горлов, Неля Мухина пели когда-то в институтском хоре и теперь вели первые партии. Песни были как бы цементирующим составом, который их сплачивал. Репутация поющих помогала собрать вокруг их группы компанию студентов-строителей, и всегда была конкуренция средь желающих попасть в их отряд. По студенческим отрядам распределяли трудных подростков, бывших на учёте в милиции, негласно их называли «хулиганчиками». Неизвестно, повлияла ли работа в отряде на дальнейшую жизнь подростков, но было заметно, как они поражены той атмосферой, что царила в отряде, для них это было сродни полёту на луну. Работали честно, почти наравне со студентами.

Пение прерывалось раскатами хохота. Гога Лившиц травил последние еврейские анекдоты. Эх, забыл, сокрушался Сергей, приготовить пяток частушек к случаю. К стройотрядовским вечерним посиделкам он, бывало, не без успеха пописывал фривольные злободневные куплеты.

Постепенно вечеринка перевалила за тот рубеж, когда пресыщались общими забавами. Хрустальный сосуд дружеской попойки сам собою распался на отдельные осколки частных бесед и локальных воспоминаний. Потом наступила неизбежная фаза прощаний-расставаний. Когда за порог потянулись последние весёлые посетители, в комнату вошёл свежий человек. Славик познакомил Серёгу с неожиданным ночным гостем, а вернее соседом по коммуналке Валерой Смирновым. Поздний визит не разочаровал остаток компании: Валерка держал в руках бутылку «Столичной». Новые знакомые сели за стол. Выпив с ними за знакомство, Слава ушёл на кухню, вместе с женой восстанавливать порушенное гранд-пьянкой хозяйство. Валера пришёл уже, как говорится, принявши. Но пятничный визит с коллегами в рюмочную на Садовой не вполне достиг искомого результата. Заслышав шум застолья в соседней комнате, он решил догнать уходящие сладкие ощущения последнего трудодня недели.

Известно, что алкоголь на определённой стадии накопления усиливает эмоциональные импульсы. Узнав, что новый знакомый социолог, Серёга чуть не свалился со стула. По его понятиям, социологии в СССР не могло быть в принципе. Половину ночи он пытался уяснить, что делают социологи в стране с несуществующей социологией, ибо мнение населения цекистов не интересует в принципе; иначе они бы узнали об острой нехватке продуктов и бытовой техники в глубинке и приняла меры хотя бы к улучшению продуктового снабжения. И, вообще, проще содержать репрессивный аппарат, который успешно душит инакомыслие, чем проводить соцопросы с неприемлемым для власти результатом. Валера аргументировано доказывал ошибочность его убеждений: опросы они проводят и даже закрытые по заказу КГБ. Результаты анализируются на самом верху. Участие Славика в споре заключалось в наполнении рюмок и произнесении коротких промежуточных резюме. Тостовал он явно на стороне своего соседа и, несмотря на отвлечения по кухонным делам, умудрился не пропустить ни одной рюмки. Разливая последние капли «Столичной», Славик неожиданно задал вопрос, видимо, каким-то боком касавшийся водоканальной реальности его теперешнего пребывания:

– Нет, а всё-таки: что вы думаете, по вопросу оптимизации коммунальных платежей?

Спорщики на секунды оторопели, потом расхохотались. Допили и разошлись, посмеиваясь.

Пробудился Сергей в одиночестве. Поленовы ушли в гастроном отстаивать очереди за продуктами на следующую неделю. Голова от подушки не отклеивалась, сама мысль о необходимости подъёма после возвращения хозяев была ему отвратительна. Вдруг вошёл Валера. На этот раз в его руках ничего не было. Осведомился деловито:

– Синдром?

– Синдром в квадрате. Есть только одна мечта – отлежаться…

– Слава перед уходом зашёл ко мне и попросил заняться твоим оздоровлением.

– Это как?!

– Я позвонил и выкупил два места в баню. На двенадцать часов.

– Н-не понял к чему спешка, а на четырнадцать нельзя перенести?

– Помывочное время четыре часа: с двенадцати до четырёх. Приходить лучше к началу, когда парилка свежая. Собирайся.

– Я не дойду…

– Троллейбус довезёт, тут недалеко.

Баня была по-домашнему компактная, народу не очень много. Показалось, что все друг с другом знакомы. Разделись, сидели в раздевалке, тихо переговаривались.

– Чего ждём? – спросил Сергей, – кто-то опаздывает? Или пиво не завезли?

– Всё нормально, мужики парилку помыли, теперь сушат. Скоро уже позовут.

Распоряжался всем здоровый мужик с офицерской статью – отставник, скорее всего. Он и дал команду заходить первым желающим. Валера объяснил присутствующим необходимость оказания напарнику самой скорой помощи, и их пропустили в числе первых. Пар был сухой, горячий и крепкий. Валера натянул на голову треух, надел рукавицы, в каждую руку взял по венику. Парильщиком он оказался классным. Сначала прогрел вялое Серёгино тело, нагнетая на него горячий воздух размеренными взмахами обоих веников. Потом мелко затрусил кончиками горячих листьев по коже, и поры её начали раскрываться навстречу теплу. Затем прошёлся по всему телу, нахлёстывая его с высоким размахом. Потом отложил один веник в сторону и вторым принялся крепко ударять по плечам. После каждого обжигающего удара свободной рукой прижимал веник к телу и протаскивал его вниз по спине, пояснице, ягодицам, разминая мышцы и сгоняя выступающий пот. Сергей впервые парился по всем правилам в настоящей, хорошо подготовленной парной. Он лежал не шевелясь, прикрыв глаза и расслабившись. Валера снова взял второй веник и принялся стегать размякшее, раскрасневшееся тело. Он устал и запросил передышки:

– Ты живой? Я уже измучился леших из тебя изгонять.

Серёга приоткрыл один глаз:

– Нормалёк, спасибо. Ещё бы чутка…

Оказывается, вокруг полка посмотреть на них собралась очередь любопытствующих любителей горячего пара. На выручку Валере пришёл старшой:

– Здоровый мужик попался, давай-ка веники, сменю.

Наконец, Сергей перевернулся на спину. Приняв немного ударов на лицевую часть организма, он пожалел подуставшего отставника:

– Хоро-ош… Ох, спасибо, мужики. Никогда в жизни так здорово не было…

– Иди в бассейн, теперь там кайф лови.

Вторая дверь из парилки вела прямо в бассейн. Накупавшись в холодной воде, Сергей долго сидел на лавке в предбаннике, завернувшись в простыню и подрёмывая. Похмелье сдавалось, сосуды натужно перекачивали подогретую кровь. Подумалось: с такими дозами спирта и пара ведь и надорваться недолго. Не умею ограничивать себя, бесам попуская, допуская в себя… Отдохнув, он ещё два раза совершил вояж в парилку и бассейн. Выходя из бани, дивился лёгкости тела и духа. Будто и не нагружался вчера, а провёл время в созерцании вдохновительных райских красот.

– Теперь можно и пивка. – Валера явно гордился результатами своего труда.

– Знаешь, так внутри легко и чисто, что даже пиво не соблазняет. Не поверишь, хочется чего-то духовного. Или хотя бы душевного. Пошли в «Гостиный Двор», купим кассетный магнитофон.

– А я уж думал, тебя в Кунсткамеру потянуло. Пошли, у меня в радиоотделе продавец знакомый, туфтуы не будет.

Купив кассетник, набрали пива, картошки, жирной копчёной атлантической сельди и пошли обмывать покупку. Валера притащил свой магнитофон и катушки. Весь вечер и половину ночи пили пиво, слушали и переписывали на кассеты песни Высоцкого. Записи были необыкновенно хорошие – чистые, почти без шорохов и посторонних шумов. Получилось шесть кассет, и бесплатно. Неслыханное богатство для провинциального степного городка. Воскресным утром счастливый обладатель популярного шансона улетел домой. И белоснежный ТУ-154, казалось, в унисон его настроению довольно ревел своими реактивными двигателями. Вечерние трапезы на рыбалке и братские посиделки на кухне с тех пор сопровождал знакомый всей стране хрипловатый голос.

20

В погоне за снимками пернатых Сергей Анатольевич успел побывать и на берегах хайнаньских рек и у моря но ни разу не увидел ни одного рыбака. Понятно, что спиннинг на заросших манграми берегах неуместен, но с мостов-то, с морских молов или с набережных рыбачить при желании можно. Как, например, рыбачат на каменных набережных в Стокгольме, где полно рыбаков – солидных, можно даже сказать, нордических сосредоточенных мужчин с бейджиками на груди, которые свидетельствовали об оплате разрешения на рыбалку. Правда, бывая несколько раз в Швеции, Сергей Анатольевич не наблюдал у них ни одной поклёвки.

Иное дело в Стамбуле, где, тоже в центре города, на Галатском мосту он увидел настоящий праздник рыбалки. В первый свой день в Турции Лагунов, сам грешащий стихотворчеством, спешил туда, навстречу щемящей есенинской строке. Он тоже не был на Босфоре, но в отличие от поэта всё же взошёл на мост через бухту Золотой Рог и застыл поражённый. Многие испарения земли и моря туманили берега. Окоём, полный бросавшимися в глаза мечетями, в мутной сероватой, словно речной жемчуг, дымке казался загадочным и романтичным. Живой и величественный Босфор подтверждал гостю из степного далека глубину поэтической интуиции Есенина.

А местный люд, стоя едва ли не плечом к плечу, ловил себе и ловил серебристую упругую скумбрию, ведать не ведая о разрывающей душу строке русского парня. С виду суровый бородатый «янычар», поджидавший свою поклёвку, неожиданно тепло улыбнулся туристу из России и поздоровался. Сергей Анатольевич в свою очередь поздоровался, улыбнулся и жестами попросил разрешения сфотографировать приветливого рыбака.

Отправлялся же в Турцию он с некоторым предубеждением, ожидая, что многочисленные войны двух соседних государств выработали, по крайней мере, настороженность и недоверие простых турок в отношении северных соседей. Но вышло наоборот, обычные прохожие часто помогали ему, видя, что он затрудняется купить билет на автобус или электричку. Оказалось, что простые турки доброжелательны, уважительно относятся к пожилым людям – и видимо, будь их воля, никогда бы не вели никаких войн с соседями.

Свой улов рыбаки сдавали в рестораны, расположенные там же, под мостом. Свежая жареная рыба – фирменное стамбульское блюдо, и Сергею Анатольевичу нравилось посидеть в ресторанчике, пробуя аппетитную рыбу, перепевая мысленно ностальгические есенинские строки и дожидаясь заката, чтобы снимать неторопливо вечереющий Босфор.

В Стамбул он ездил в одиночестве – гулять, фотографировать и остался доволен поездкой. Жил в недорогом номере в центре города рядом с резиденцией султанов и каждый день, хоть ненадолго заходил в соседний с дворцом парк «Гюльхане», где в первый же стамбульский вечер встретил большую колонию серых цапель, строивших и ремонтировавших гнёзда перед скорой весенней кладкой яиц. Самцы выламывали крупные ветки с вершин высоченных платанов и уплывали в ослепительной синеве босфорского неба к подругам, охранявшим родовые поместья, расположенные на головокружительной высоте. Птицы величественно, широко переступая, ходили на длинных ногах по верхушкам крон, словно ощущали себя важными потомками верховных правителей Османской империи.

На тех же платанах, только на нижних ярусах, делили дупла многочисленные зелёные попугаи. Довольный фотограф часами наблюдал жизнь этих нарядных пернатых, как они ссорились с соперниками, норовившими увести подругу жизни, как страстно целовались с любимыми и с аппетитом поедали набиравшие силу соцветия просыпавшихся после зимы кустарников. Сергей Анатольевич пребывал в полнейшем удовлетворении; одного только Галатского моста и парка, полного птиц, ему хватило бы, чтобы очароваться Стамбулом.

Размышляя о тонкостях городской рыбалки, он вспомнил, что сегодня день рождения старшего брата. Вот уж кто был заядлый рыбак, так это Олег, высиживавший свою рыбу, когда все окружающие уже отчаются увидеть хотя бы пустую поклёвку, и вопреки всеобщему невезению, добывал-таки вожделенного подлещика или голавчика.

Сергей рыбачил без той страсти, что владела Олегом, но всегда составлял брату компанию, когда тот собирался замочить крючок. Одной из запомнившихся была рыбалка, получившая в рыбацких воспоминаниях имя собственное: «Великая щучья подлость».

21

Зина, как всегда, сняла свою трубку и, улыбаясь, позвала Лагунова:

– Сергей Анатольевич, Овчаров по тебе соскучился. Что-то рановато. Белые мухи ещё не полетели…

Костя Овчаров был организатором их зимних выездов. Работал он ведущим технологом на заводе и был знаменит своими рыбацкими подвигами, никогда не возвращался с рыбалки без улова. На полном серьёзе поговаривали, что он и рыбу под водой видит, и знает верный заговор, чтобы приманить подводных обитателей на острый крючок.

Зина не ошиблась, разговор пошёл о выезде в Казахстан. Истосковавшиеся по дальним поездкам рыбаки предлагали не дожидаться льда, съездить поздней осенью и ловить на блесну. Якобы знакомые мужики сгоняли на разведку и «обловились» щуками. По два мешка привезли.

До первого настоящего выезда на подлёдную охоту оставался примерно месяц. И на весь этот нескончаемый месяц в глубине тела, где-то под ложечкой поселялось сладкое томление ожидания. Доставались и проверялись жерлицы, зимние удочки. Рыбаки обновляли поводки, обменивались привезёнными с московского птичьего рынка новинками: особо чувствительными кивками, потрясающе уловистыми блеснами и мормышками. Главной темой разговоров становилась погода, из всевозможных источников черпали долгосрочные и краткосрочные прогнозы, особенно ждали ночных заморозков. Попасть на первый лёд считалось особо престижным: и рыба не пуганая, и лёд тонкий, бурить лунки – одно удовольствие, не то, что в марте: пока метр льда пропилишь, семь потов с тебя сойдёт. Сергей с Олегом входили в большую компанию страстных любителей подлёдного лова. Нанимали большой львовский автобус и каждую пятницу в десять вечера отправлялись искать удачу. Конкуренция за место в автобусе в начале зимы обострялась. Брали только постоянных, проверенных и самых заядлых. Про два мешка Сергей, естественно, не поверил, но два места для себя и Олега на этот ранний выезд зарезервировал.

Отработка опытных образцов новой ракеты проходила тяжело. Первые испытания неизбежно сопровождались большим количеством всяких неисправностей. В одну кучу сваливались производственный брак, ошибки в документации, неувязки во взаимодействии отдельных сложнейших систем. Вдобавок одновременно отрабатывалась и не менее сложная автоматическая проверочная аппаратура. Нужно было не просто выявить место возникновения неисправности, но и точно определить её причину, чтобы в серийных образцах никаких неожиданностей не возникало. К тому же смежники срывали сроки поставки узлов, агрегатов, приборов, и чтобы выдерживать сроки генерального графика испытаний, надо было постоянно придумывать компромиссные варианты, позволявшие проводить очередные работы. Недоделки устраняли позже, дорабатывая задел очередных ракет. Всё это добавляло ошибок и нестыковок различных бортовых и наземных устройств комплекса. В цехе постоянно дежурила бригада проектировщиков из разных городов, расследуя и устраняя тут и там выползавшие неувязки. Инженеры из группы Лагунова не вылезали из помещения испытательного стенда, а ему, помимо работы с техникой, приходилось участвовать в многочисленных совещаниях, руководить корректировкой документации. Самым неприятным было то, что пришлось несколько раз пропустить рыбалку.

Ночь с четверга на пятницу Сергей фактически не спал, ворочался на видавшей виды скрипучей раскладушке, установленной на кухне в квартире старшего брата. Старенький холодильник включался часто, имитируя монотонный, едва слышный шум идущего вдалеке поезда. Над дверью большие электронно-механические часы равномерно выговаривали одно и то же: «Тон, тон, тон, тон…», было заметно, что звук плавал в небольшом частотном диапазоне, видимо, таким способом каждый зубчик шестерёнчатого механизма отстаивал своё право на самовыражение. В четверг состоялся тягучий, неприятный разговор с Валентиной, и всю ночь этот разговор прокручивался в голове снова и снова, временами дополняясь новыми, не пришедшими своевременно в голову фразами.

Было нерадостное подведение итогов их девятилетней супружеской жизни. Обоим не очень хотелось признавать крах семейного союза. Решили временно разбежаться, отдохнуть друг от друга, остыть, обдумать всё в спокойной обстановке и на ясную голову. Половинчатая формулировка подытоживающего резюме стеснительно прикрывала вполне уже очевидное: невозможность дальнейшего совместного существования.

Сергей решил пожить в старом семейном доме, с мамой. Но, издёрганный разговором с женой, первую «холостяцкую» ночь провёл у Олега на кухне. Объяснения ещё и с матерью его нервы точно не выдержали бы. К тому же, в пятницу планировалась поездка в Казахстан. А уж к понедельнику что-нибудь само должно придуматься и для родительницы.

22

Основная группа рыбаков собралась на остановке около жилого заводского городка. Автобус подошёл точно в назначенное время. Садились не спеша. Ездили постоянным составом, и у каждого было персональное место. Потом, дважды остановившись, чтобы забрать сотоварищей, проехали по Степному посёлку, заехали на «Малую землю» – новый, заводской микрорайон, возведение которого совпало с выходом в народ книги Брежнева. Заводской люд с достойной иронией откликнулся на присуждение автору Ленинской премии по литературе, поименовав застройку по названию литературного шедевра, а потом с удовольствием наблюдал реакцию городских руководителей. Властям ничего другого не оставалось, как не замечать этого «низового» юмора. Имя официально не признали, но и альтернативное не придумали.

Подбирали на остановках по два-три человека. По улицам Постникова и Чичерина обогнули городской центр, спустились к мосту через Урал. Сергея всегда забавляло, что центром считалась фактическая окраина города. Историческое место начала строительства города-крепости находилось на высоком крутом берегу Урала. За рекой располагалась роща, дачи и огороды горожан. Миновав пост ГАИ, автобус взбодрился, мотор набрал обороты, скорость дошла до ста километров – и, весело рассеивая фарами ночную тьму, прилизанный львовский вагон полетел в сторону казахстанских степей, фактически полупустынь. Ехали по левобережью, дорога была лёгкой – прямой и ровной. Январские и февральские бураны, когда за страсть к рыбалке случалось расплачиваться тяжёлым трудом в борьбе с заносами, были впереди. Зимой частенько приходилось рыбакам выбираться из тёплого салона и, облепив автобус со всех сторон, десятки метров толкать машину. ЛАЗ тяжёл, но и сил в мужиках хватало. Основная масса рыбаков пребывала в самом соку, от тридцати до сорока, автобус скрипел в могучих дружеских руках, но подавался вперёд.

И никогда сомнительный прогноз погоды не останавливал заядлую компанию, автобус всегда был забит до самого последнего места. Степные дороги приподняты над уровнем земли, и сильный ветер обычно сдувал снег с асфальтового полотна. В низинных, опасных местах в непогоду всегда дежурил «Кировец» дорожников с мощным высоким скребком, разметавшим, как степной корабль, высокими волнами снег сразу на две стороны дороги. Бывало, что ползли на автобусе за трактором, прорубавшим тоннель, и высота снежных стен прекрывала высоту окон. В деревнях на местах рыбалок от заносов спасал местный гусеничный тракторишка. На такой случай у водителя всегда хранились в кабине две бутылки «Отборной».

Через десять часов автобус остановился на берегу реки.

– Быстро, быстро, цигель цигель ай люлю – Сергей одним из первых выскочил из автобуса и подгонял замешкавшегося Олега. Скорым шагом, почти бегом, заспешили на заветный уловистый плёс занимать место в его дальнем, густо заросшем рогозом конце. Успели первыми. Сергей быстренько накачал лодку и выплыл на середину водяной подковы, обрамлённой высокими пожелтевшими стеблями. Разложил спиннинг, забросил блесну, и с первой проводки почувствовал сильный удар. Подсёк. Рыба яростно встрепенулась, по поверхности воды пошёл бурун. Хороша, – оценил он, только бы не сошла, и начал настойчиво подводить рыбину к лодке. За леску не волновался, поставил свежую, японскую, поводок вольфрамовый, всё это привезённое месяц назад из Москвы с птичьего рынка. Несколько раз щука возбуждалась до резких рывков, стремясь освободится от блесны, тогда Сергей стравливал немного лески, а потом снова начинал подматывать её на катушку. Боль в горле окончательно измучила хищницу, и у лодки она почти без сопротивления дала завести себя в подсачник. Блесна сидела глубоко. Дрожащими от возбуждения руками Сергей распёр щучью пасть зевником, челюсти с хрустом разошлись почти на сто восемьдесят градусов. Щука возмущённо пискнула, новая боль была нестерпима. С раздёрнутой пастью рыба выглядела нелепо. Сергей на мгновенье пожалел её, пробормотал вслух: «Терпи, родная, сейчас прооперирую… мне не с руки пальцы о твои зубы обдирать, кровью на холоде изойдёшь…»

– Ну, и кто? – раздался из камышей голос Олега.

– Щучка. Думается, поболее трёх кило. А у тебя что?

– Пусто. Зря лодку не взял, неудобно с берега кидать. Подходов к воде почти нет.

Сергей засунул добычу в большой мешок из-под сахара и бросил на дно лодки. Такие мешки всегда возили в Казахстан на рыбалку и, случалось, возвращались с ними, почти полностью набитыми пёстрыми щучьими телами. Продолжил блеснить и на третьем забросе зацепил ещё одну такую же красавицу. Больше поклёвок не было, но верить в столь быстрое окончание удачного утреннего клёва не хотелось.

– Похоже, железом я её накормил, попробую теперь пескариком, – известил он брата. Снял поводок с блесной, нацепил другой поводок с двойником, установил крупный поплавок, выловил в термосе самого живого пескаря, насадил и забросил не очень далеко от лодки, поближе к камышам. Начал раскладывать второй спиннинг. Поплавок, слегка покачиваемый слабыми усилиями пескаря, резко нырнул и стремительно поплыл вдоль берега. Сергей отложил второй спиннинг, осторожно взял в руки первый и начал полегоньку стравливать леску вслед убегавшему поплавку. Вскоре поплавок замер. Возбуждение напрягало тело, пульсировало по кровеносным сосудам, но рыбак терпеливо выжидал повторного движения поплавка, говорившего о том, что щука заглотила добычу. Как только поплавок шевельнулся, Сергей подсёк.

– На близнецов попал. Все один к одному, килограмма на четыре, – радостно доложил брату, – а у тебя-то что?

– Они что, в мешке, как в пионерском лагере, вес набирают? Нет у меня ничего, – в голосе Олега слышалось раздражение.

Сергей разложил второй спиннинг, разбросал удочки по обе стороны лодки вдоль камышей. Через некоторое время случилась ещё одна поклёвка, уже не такая стремительная. Поплавок медленно дрейфовал вдоль берега, потом остановился. Мелькнула мысль: похоже, что активный клёв закончился. В свои права вступала, как пел Павел Луспекаев, «Госпожа удача». Сергей выжидал дольше, чем в первый раз; показалось, что щука укололась о крючок и выплюнула пескаря. Но поплавок всё же зашевелился, подсечка оказалась удачной. Пескаря рыба так и не заглотила, но жало двойника надёжно пронзило щучью губу.

Оставшееся до отъезда время Сергей плавал вдоль камышей, пробовал ловить и на блесну, и на пескаря, но безрезультатно. В автобусе раздосадованный Олег молчал. Рыбацкое счастье, как и обычно, распределилось по автобусу неравномерно. Те, кто оказался посноровистей, успели захватить короткий утренний клёв. Те же, кто решили наступление дня встретить заздравным тостом, задержавшись за завтраком, или отправились на дальние плёсы, почти ничего не поймали. Братья оказались на полюсах рыболовного фарта. Один пришёл с пустой торбой, второй выловил самых крупных щук.

– Не расстраивайся, бывает. – Сергей был возбуждён и энергичен. – Не всё же тебе меня облавливать. Как там говорится: «и в наш проулок забредёт, заблудившись, счастье». Две штуки законно твои. Порадуешь Светку фаршированной щукой. Меня этой рыбе-фиш Элочка Ронжес обучила. Классно получается.

– Ты уже и до Элочки добрался. Когда только успеваешь. Кошерными блюдами Вальку корми, а моя любит жареную рыбу. Дело-то не в рыбе. В такое место приехать, и не поймать ничего – это ж за что такое невезение? Я представляю, как твои ручки дрожали от прилива адреналина.

– Ох-ох, «ручки»… сам виноват. Тебе говорили, бери лодку. Вот и пролетел, любитель береговой ловли. Доставай пузырь, зальём твоё горе. А с Элочкой у нас общие только кулинарные интересы. Хотя, попка у неё занимательная… жаль, что вместе с женой работает. Не хотелось бы в их дружном производственном подразделении возбуждать конфликт личных интересов.

Раскрыли рыбацкие ящики, достали бутерброды, эмалированные кружки, термос с чаем. Сергей сел на ящик в проходе автобуса, Олег отодвинулся к окну. Стол накрыли на свободном сиденье. Ящики для рыбалки у них были самодельные, из прочного плотного пенопласта, склеенного эпоксидным клеем, обмотанные стеклотканью, пропитанной этим же клеем и покрашенные молотковой эмалью. Бутерброды в таком ящике не индевели на морозе, сиделось на пенопласте даже в самые лютые холода комфортно. Материалы добыли в цехах. Начальники цехов часто обращались к конструкторам с просьбами помочь в решении производственных вопросов, поэтому проблем с такой мелочью, как заготовки для двух ящиков не возникло, тем более, что пенопластовые заготовки им напилили из отходов. Всё это добро выносил с завода на собственной груди Сергей, спрятав под складками плаща. Тётки из военизированной охраны хоть и следили, чтобы в руках выходящих работников ничего не было, но никого не обыскивали. Олег выносить отказался, сославшись на то, что Светка слишком уж укоротила его плащ, и спрятать под ним ничего не возможно. Сергей ухмыльнулся, услышав такую отмазку, но возражать не стал. Он считал брата излишне щепетильным, а привычку населения Советского Союза этим манером обогащаться – естественной и справедливой реакцией гражданского общества на тотальный дефицит практически всех необходимых людям товаров. Собственно, и обогащением такой детский способ экспроприации социалистической собственности назвать нельзя, многие тащили не на продажу, а для личного потребления. Если бы в магазинах можно было купить всё необходимое, несуны, как он считал, почти перевелись бы. Чтобы различать ящики, Сергей крышку своего сундучка покрасил остатками красной краски, которую ему принесла с работы соседка по лестничной площадке, работавшая в пожарной охране. Краска вообще-то была нужна для модели пожарной машины, которую они с сыном выпиливали из фанеры. Оставшийся после ремонта квартиры сурик не годился, оттенок не подходил. Тогда Сергей и прикинул: если что-то есть у пожарников в избытке, так это красная краска.

Сергей откупорил бутылку водки, разлил, предложил выпить за удачную рыбалку. Да, всего четыре экземпляра, но тянут явно поболее пуда. Олег поморщился, но возражать не стал. День очевидно был не его. Бывает.