Текст книги "Хирург. Бегун. Беглец"

– Так, может, дело в количестве? – предположил бегун.

– Количестве чего?

– Мутантов. Их больше, чем людей. И их не жалко, если я правильно понял твою фразу про армию дуболомов.

На дороге начали появляться выбоины, и Густав не раздумывая включил круиз-контроль, ограничив скорость и не желая разгоняться по дрянному полотну сверх положенной нормы.

– В этом есть здравый смысл, – наконец сказал он. – Это единственное их преимущество – количество. Они могут быть третьей силой.

– А кто первые две? – спросил Руслан.

– Постой. – Густав поднял указательный палец. – Я помню, что мутантов не любили люди Бояра. То есть Легион.

– Бояра? Легион?!

– Да, Легион. Но я ничего не знаю о том, как относится к мутантам «Гелиос»!

– Боги, о чем ты, странник?! – воскликнул Руслан.

– Немного терпения, и я все тебе расскажу, – сказал Густав.

Он хмурился, сосредоточенно кусая губу, и было очевидно, что сейчас он размышляет над чем-то очень важным. На самом же деле он вспоминал, что говорил ему о мутах хирург, самая приближенная к МГК личность из всех, что он встречал на своем пути. Вроде бы не говорил ничего особенного, они вообще не затрагивали эту тему.

А что, если действительно существует некая третья сторона, решившая вмешаться в противоборство «Гелиоса» и Легиона? Какие-то кукловоды, предпринявшие попытку ассимилировать непаханое поле мутантских масс. Причем взялись они за это дело с грандиозным размахом – умные мутанты, с которыми повстречался сегодня Густав, мало в чем проигрывали обычным людям, а кое-где и выигрывали.

Например, с опережением лидировали в количестве, как верно подметил бегун. При правильном применении трудно было вообразить, насколько великой и обширной стала бы сеть из общин очеловеченных мутантов.

Те муты, что жили в Тисках, конечно же, не страдали человекоманией, как эти, и не стремились надевать на себя чужую кожу. Но то, что произошло только что, еще раз доказало, что мутанты не только послушный, а еще и очень гибкий материал. Они впитывают все, словно губка. Одна встреча с ними могла быть ошибкой, но две – уже статистика.

Зачем же кукловодам это нужно?

Странника так и распирало настроить целую кучу догадок, приправив их жгучим перцем собственной фантазии, но он понимал, что ни одна из них не будет верной.

Поэтому он недовольно хмыкнул и сказал Руслану:

– Я расскажу тебе одну историю. Возможно, ты в нее не поверишь, но я все равно расскажу. Потому что чем больше людей об этом знает, тем больше шансы на то, что мы победим.

– Кого?

– Победим Легион. Ты же знаешь о нем?

– Естественно. Я вырос в краях, где Легионом не только пугали маленьких детей, но его видели и взрослые, чуть ли не каждый год.

– Так вот, Легион – это не единственные твари, которые захватили нашу планету, – начал рассказывать Густав.

Сентиментальничать по поводу МКГ он явно не собирался.

Глава 25

– А потом я просто уехал. – Странник закончил рассказ, взял флягу с водой, сбавил скорость и начал жадно пить.

Они уже давно искупались в реке, даже успели сплавать за кувшинками, поели и теперь тряслись по широкой бугристой дороге, покрытой многочисленными ямами, как будто здесь прошла бомбардировка карликовой авиации. К тому же перед этим Руслан примерно час бежал по обочине, чтобы не терять форму, поэтому Густаву пришлось вести корабль на черепашьей скорости, и от городка они отъехали не слишком далеко.

Но так как бегун, при всей своей подготовке, не мог соперничать с машиной, то вскоре, едва закончились строго отведенные ему шестьдесят минут, пришлось снова залезть в кабину и дослушать странника, между делом очищая острием ножа наушники и плеер от пыли.

– Ты уехал зимой, а сейчас уже лето. Что произошло за этот период? Ты нашел беглеца? – спросил Руслан.

– Нет. – Густав уклончиво мотнул головой. – Не хочу говорить, что было, это не слишком важно и касается только меня. Беглеца я не нашел.

– А хотелось бы?

– Издеваешься? – Странник непроизвольно коснулся шрама. – Знал бы ты, как мне мешает эта штука!

– Сам передатчик или осознание, что он в твоей голове?

– Все сразу.

– Сочувствую.

– Спасибо.

Они переехали через небольшой мост над оврагом, в котором когда-то текла давным-давно высохшая речка Веселая, и практически сразу чуть правее дороги увидели черный кусок выжженной земли на ровном, культурном в прошлом поле.

На нем стояли еще дымящиеся остовы сгоревших машин. Густав насчитал их более десятка, плюс еще одна, развалившаяся на части, лежала посреди шоссе в широкой воронке. От нее тянулся черный след, как от негатива хвоста летящей в ночном небе кометы, по которому можно было определить, что водитель корабля пытался выбраться из общего пожарища, но что-то ему помешало. Что-то, что разнесло его вдребезги одним ударом.

Странник замедлил ход, проехал чуть дальше, минуя кострище, и остановился, переехав правыми колесами за ребристую грязно-серую линию, обозначающую край трассы.

– Я бы не стал этого делать, – сказал бегун.

– Мы только посмотрим и все.

– Тебе мало ловушек за сегодня?

– Это не может быть ловушкой, – спокойно сказал странник и выбрался из корабля, мягко хлопнув дверью.

Бегун, посмотрев на него через зеркало заднего вида, тяжко вздохнул и тоже вышел наружу. Чистые наушники болтались у него на груди, и из них тихо звучала бодрая композиция за номером сто двадцать три, панк-рок.

– Я бы обежал это место стороной! – крикнул он Густаву, но тот лишь отмахнулся, наклонился, напряженно всматриваясь в землю.

Кисло воняло бензином и железом. Покореженным металлом. Странник понимал, что покореженный металл как-то по-особенному пахнуть не может, но ничего поделать с собой не мог – этот запах он знал ничуть не хуже запаха гниющей мертвечины.

Он прошел мимо закопченного, припавшего на один бок, словно раненая собака, корабля с распахнутой передней дверцей, из кабины которого свисала чья-то обуглившаяся рука, спустился с обочины чуть вниз, обходя еще один черный от смоли кузов, и наткнулся на живого человека. Тот сидел на коленях и яростно копал землю помятым куском крыла. На нем была надета рваная футболка со смешным ушастым фиолетовым зверьком, его худые тонкие руки поднимались вверх и тут же стремительно опускались, разрезая обгоревший сухой грунт.

Рядом с ним лежал труп с оторванной по колено ногой, предположительно женщины, лицо которой было укрыто сорванным неподалеку пучком вызревшей одичавшей ржи.

– Привет, – сказал странник, но человек не обратил на него никакого внимания, истово продолжая свою работу.

Густав огляделся, махнул бегуну, спрятал пистолет и подошел с другой стороны:

– Привет.

На этот раз приветствие возымело действие, но скорее всего только потому, что молодой парень с длинными светлыми волосами, обсыпанными пеплом и землей, просто увидел странника. Он в панике упал на спину, скукожившись и выставив перед собой острым концом кусок железа.

– Мы не сделаем тебе ничего плохого!

Странник показал руки, и бегун, подошедший следом за ним, сделал то же самое, сдобрив жест самой дружелюбной улыбкой из всех, что имелись в его арсенале.

Парень беспокойно смотрел на них, сжимая импровизированную лопату, как оплот последней надежды.

– Что здесь произошло, ты из общины? – спросил Густав.

Парень прищурился и неожиданно крикнул:

– Говорите громче, у меня контузия, я плохо слышу.

Странник громко повторил свой вопрос, добавив, что парню не обязательно орать, они-то его прекрасно слышат.

– Да, – подтвердил парень. – Я из общины. Теперь ее нет.

– Почему?

– Пираты. Пришли к нам. И вот…

– Давно это случилось? – спросил бегун.

– Около суток назад, может, больше, я был без сознания, очнулся только утром и начал… хоронить.

Парень кивком указал в сторону, и Густав увидел на краю выжженной площадки около десятка свеженасыпанных холмов со связанными из соломы крестами.

– Как тебя зовут?

– Артем.

– Меня – Густав, а его – Руслан. Это кто? – спросил странник, указывая на труп.

Парень поджал губы, сел, положив свою жестянку на колени, и тупо посмотрел на женщину:

– Я не знаю. Вернее, я хочу знать, но у нее… такое лицо, Господи, такое лицо! – Артем наморщил конопатый нос и внезапно заплакал. Он начал говорить сбивчиво, быстро, глотая слова, как горькие слезы, будто не желая чувствовать их на вкус: – Я столько их перетаскал и собрал, и все они – мертвы! Они не пожалели никого, убили всех, сожгли всех. Я хочу похоронить близких, чтобы их не съели бродячие собаки или муты, но на это потребуется неделя! А у меня нет еды, нет воды и уже практически нет сил!

– Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли? – сказал странник.

– Нет. – Парень отчаянно затряс головой. – Я все сделаю сам.

– Нам не трудно.

– Нет! Это – моя семья! Езжайте дальше. Вы же странники, верно? Мне нечего вам отдать, остались только воспоминания и жженая резина. Берите ее, если хотите, на растопку, она хорошо горит.

– Успокойся, нам ничего от тебя не нужно, – заверил его странник.

– Ну конечно! – Артем снова встал на четвереньки перед недорытой могилой и продолжил копать. – Теперь уже никому ничего не нужно. С тех пор как он подарил нам эти сраные резервы, все только их и ищут! Но у меня их больше нет, их забрали пираты! Так что проваливайте!

Странник и бегун недоуменно переглянулись:

– Какие еще резервы?

– Вы как будто не знаете.

Раздался скрежет, и парень наклонился вперед, подняв тощий зад, чтобы подцепить грязными пальцами обломок большого кирпича и выкинуть его из ямы.

– Если честно, первый раз слышим.

– Я говорю о резервах, которые подарил нам тот парень, на машине с огнем. Он сказал, что с ними нам будет легче! Но как бы не так! Сначала появился какой-то сумасшедший торговец, который пытался у нас их купить. А затем пираты. Они не хотели ничего покупать, они просто взяли их. Пусть мы и задали им трепку, но в итоге… В итоге все мертвы, кроме меня.

– Так. Постой. – Странник присел рядом. – Если я правильно понимаю, какой-то человек дал вашей общине что-то, приведшее впоследствии к этому несчастью?

– Да. Верно! – Артем осклабился. – Знаешь, как я копаю могилы? В два раза меньшие, чем нужно, потому что на стандартные не хватит сил, и не глубокие, нет, глубокие рыть не получается. У меня руки трясутся и подташнивает, но ничего. Вот здесь осталось совсем чуть-чуть докопать – и готово. Потом я возьму ее и посажу туда или сверну калачиком. Как уж получится. Я примерно рассчитал, что она не будет торчать, иначе мне придется докапывать. Либо ломать ей шею и сворачивать голову набок. А я не хочу делать это еще раз!!! – Артем громко закричал, замерев и тупо глядя перед собой.

У Густава от этого крика все съежилось внутри. Он беспокойно глянул на бегуна, тот стоял чуть в стороне и огорченно качал головой из стороны в сторону.

– Я понимаю, я все понимаю, – выдавил из себя странник. Слова утешения рождались с трудом. – Мы всегда кого-то теряем. Тех, кого любим, или тех, к кому привязаны. Это всегда больно. Иногда просто нестерпимо, выжигает все изнутри. Но если уж тебе повезло выжить – так живи дальше назло всем. Пройдет время, и ты это переживешь. Станет легче.

– Не станет, – упрямо сказал Артем.

– Это ты сейчас так думаешь. Но уточни, кто был этот парень на огненной машине? Он существует на самом деле, или ты его выдумал?

– Не на огненной, а на корабле с огнем. У него на бортах нарисовано пламя.

Густав вздрогнул и в раздумье потер висок:

– Синий корабль? Темно-синий?

– Вроде бы да. Мы встретили его на дороге месяц назад. Он сказал, что он бродячий доктор, хотя я никогда о них не слышал. Но он был нам нужен, потому что наш аптекарь мог разве что зубы выдергивать и температуру измерять. А этот осмотрел всех, кого-то вылечил, кому-то что-то посоветовал. А потом отдал нам резервы.

– Что это такое?

– Генераторы солнечной энергии. Один генератор может греть или двигать целый корабль два-три дня без подзарядки. Доктор сказал, что они нам нужнее.

– Сколько он оставил генераторов? – спросил странник.

– Три штуки.

– А он сказал, где он их взял?

– Ни полслова, – безразлично ответил Артем. – Какая теперь разница? Все мертвы, генераторов больше нет. Сучий доктор! Если бы я знал…

– Куда он поехал дальше?

– Не помню. Он не говорил. Вроде бы куда-то на юг, у него хороший корабль, отлично ускоряется. Был и нету. Были и нету. А я есть.

– Он не назвал свое имя? – задал последний вопрос странник, понимая, что больше о беглеце он не услышит. Но данный разговор – просто невероятное стечение обстоятельств. Повстречать посреди многообразия пустошей вполне вменяемого человека, лично видевшего беглеца совсем недавно, – это ли не чудо?

– Не знаю, он больше общался с главой нашей общины, – сказал Артем.

Он отложил крыло в сторону и скептически оглядел вырытую яму. Затем встал, охнув, и размял затекшие ноги. Медленно подошел к телу, перекрестил его и перекатил на живот. До края могилы расстояние было ровно в два переворота, поэтому на следующем рывке тело женщины упало на дно, согнувшись пополам. Голова ее теперь находилась чуть ниже уровня ямы. Странник увидел обожженное безбровое лицо, застывшее в вечном возгласе удивления и боли.

Артем поморщился и с громкими хлопками отряхнул руки.

– Так! Кажется, это Оля, – сказал он. – Дочка нашего главы. Мы как-то с ней играли в карты на раздевание, а потом нас застукал ее папаша и мне влетело по первое число, потому что я выигрывал. Здорово выигрывал, с запасом. Она никогда не носила лифчики, и еще у нее были такие трусики, какие мне нравятся, в виде коротких шортов. Еще бы один кон, и она бы их сняла. Но не судьба.

– Ты хороший игрок, – сказал бегун.

– Да. – Улыбка счастья озарила лицо парня. – Наверное, мне просто везет!

– Именно, – утвердительно сказал бегун. – Иначе ты не был бы жив.

– Можно и так думать, – сказал Артем.

Он нагнулся и принялся засыпать могилу. Сначала меланхолично, неторопливо, но затем все быстрее и яростнее, будто хотел зарыть в ней все свои воспоминания. Воспоминания о прошлом, в котором было тепло и безопасно, были карты и молодое, горячее, обнаженное тело девушки на расстоянии вытянутой руки.

– Мы… – начал говорить странник, но бегун перебил его.

– Мы поедем, – сказал Руслан. – Ты ведь сам справишься?

– Да, я же говорю.

– Мы оставим тебе немного еды. Воду оставить не можем – это моя единственная фляжка.

Бегун выложил из рюкзака шуршащие длинные упаковки с вяленым мясом и две пачки сухой лапши. Затем достал круглую флягу, открутил крышку и подал ее парню:

– На, выпей сколько хочешь. Про запас. Там сзади мост, может, найдешь воду в какой-нибудь запруде.

– Послушай, мы легко можем тебя подбросить до ближайшего города, – вмешался странник. – Не погибать же тебе здесь.

– Он не поедет, – сказал бегун.

– Я не поеду, – подтвердил Артем. – Мне нужно закончить свою последнюю работу. В общине я был поваром, не могильщиком, но сейчас именно это моя работа. А потом уже сам разберусь. И я не хочу на юг. Там пираты. Да и в граничном городе жить не сладко.

– Граничный город?

– Его разрушили, чтобы разделить эту дорогу и страну на две части, так как дорога не простая, а главная. Через него трудно пробраться на ту сторону, в нем живут плохие люди и вовсе нелюди, а что находится за ним – вообще черт его знает.

– Ты бывал там?

– Проезжал мимо, видел издалека. Я повторяю: в граничном городе нечего ловить. Вы не проедете по нему на корабле, пересекать его нужно пешком. Либо искать объездные пути и дороги. Возможно, кто-то согласится вас провести за вознаграждение, если среди населения остались живые и адекватные.

– Но зачем такие сложности? – спросил Густав.

– Там юг, море, теплый климат. Наша община обреталась на приграничье. И мы были довольны.

Артем приложил горлышко фляги к губам и начал жадно пить, не проливая не единой капли. Когда он закончил и нехотя передал фляжку бегуну, странник задал еще один вопрос.

– Эти резервы, – сказал он, – генераторы. Как они выглядят?

– Как плоские черные кейсы, компактные, но мощные до жути.

– Понятно. – Густав скупо улыбнулся Артему. – Тогда удачи. Очень бы хотели тебе помочь, но раз ты…

– Езжайте. – Артем махнул рукой и повернулся, сразу переключившись на свою работу – искать в наступающей темноте новые тела, которым нужно было воздать последние почести.

Бегун и странник пошли к кораблю, ни разу не посмотрев назад. Оба они понимали, что поступают немного неправильно, бросая этого парня одного. Но он сам не захотел стать для них обузой, решил не быть для них лишним ртом. И они согласились с его несправедливым решением просто потому, что так было удобнее.

Жить становится легче, когда никто не стягивает тебя с рельсов, на которые ты когда-то с превеликим трудом взобрался. Ты сам выбрал свое направление, и подлинного уважения достоин человек, повстречавшийся на твоем пути и принявший это желание и стремление как что-то естественное.

Понял и отошел в сторону. Без обид и претензий. В мире после Большого Взрыва люди зачастую питали благодарность к тем, кто просто не трогал их, не задевал, не мешал существовать. Что уж говорить о тех, кто действительно хотел помочь, дать еды и напиться!

Густав понимал все это. Но какой-то червь в его сознании, крохотными зубками грызущий совесть, не отпускал, лишал покоя.

Артем принялся копать новую яму, когда корабль странника с утробным ревом стартовал с места. По щекам парня текли слезы. Он не боялся умереть, он боялся умерших.

На трассу опускалась теплая летняя ночь.

Густав выставил в окно руку, ловя плотный горячий воздух, и замычал грустную мелодию забытой песни, известной двум людям во всем мире – ему и его отцу, а в наушниках бегуна зазвучала сто двадцать пятая песня:

 
Нас разрежут на части – и намажут на хлеб,
Нас разрежут на части – и намажут на хлеб,
Коренными зубами разжуют, а потом —
Нас из жопы высрут вон!
 

Егор Летов, как всегда, актуален.

Глава 26

Город походил на плохо склеенный стеклянный шар, набитый черным пеплом. Осколки зданий утыкались в безоблачное синее небо, светило яркое солнце, но все тут выглядело удручающе черным.

Перебежавшие дорогу две собаки с ободранными боками и жалкими остатками хвостов картину не улучшали.

Дальше проехать по дороге уже не имелось никакого шанса, потому что она была во многих местах взорвана или завалена строительным мусором. Странник знал, что для его корабля близко и далеко – равные понятия и время не играет никакой роли, если нет возможности нормально перебраться из точки «А» в точку «Б», не пробив колеса или не порвав, как восковой слой на заломившей пояснице, и так уже порядком потрепанную защиту днища. Вокруг дороги разрастался лес с просеками, но даже до него не так-то просто было добраться, потому что дорожное полотно лежало на крутой насыпи.

Везде, куда ни кинь взгляд, была для корабля засада. И большой, фигурно вырезанный знак с желтым подсолнухом, у которого время обломало почти все лепестки, гласил: «Дальше пути нет».

Буквы эти, нарисованные розовой краской, внушали доверие. Артем был прав: этот город в новом мире стал пограничьем.

Густав вышел из корабля и сделал несколько шагов вперед, старательно переступая через осколки и ноздреватые, словно тефтели, куски слипшегося щебня. Перед ним зиял широченный открытый канализационный колодец, и странник заглянул туда. На дне блестела мутная вода и белела макушка чьего-то черепа. Наверняка этот кто-то ночью просто не заметил случайной – или специальной? – ловушки. Колесо корабля, попавшее в колодец на хорошей скорости, вряд ли бы выдержало удар.

Странник затянулся электронной сигаретой и выдохнул мятный дым.

– Что будем делать? – спросил подошедший бегун.

Странник вздрогнул от неожиданности, потому что Руслан стоял на руках. Все свое свободное время бегун тратил на тренировки и, даже будучи запертым в кабине корабля, постоянно играл с ножом, разминая пальцы, а затем в течение часа медитировал в салоне, чтобы потом немного позаниматься с гантелями странника. И повторить все в том же порядке.

Густав по-хорошему завидовал его физической форме, хотя разговаривать с пыльными подошвами кроссовок было не очень-то приятно.

– Не знаю, – ответил странник. – Этот город мне совсем не нравится.

– Да уж. Сразу как-то отпугивает.

– Можно попробовать махнуть в объезд. Наверное, большой крюк получится, но по такой дороге, – Густав сделал паузу, – я рисковать своей жизнью и кораблем не хочу. Лучше застрять в грязи или колее, чем попасть под завал или в хренов люк.

– Наверное. – Локти бегуна согнулись, он ловко оттолкнулся и встал на ноги, отирая раскрасневшееся лицо тыльной стороной ладони. – Предлагаю другой вариант.

– Какой же?

– Разделиться. Ты поедешь в объезд, а я пройду через город.

Густав с интересом посмотрел на бегуна:

– Спор?

– Пари!

– И кто выигрывает?

– Кто быстрее доберется до определенной точки.

– Например, до гостиницы, – предложил Густав. – Она находится на выезде из города.

– Идет. – Руслан протянул руку, и странник ее пожал. – Тот, кто придет вторым, всю последующую неделю добывает пропитание для нас обоих.

– Договорились.

Они разбили рукопожатие и залезли в кабину корабля.

– Смотри, – сказал Густав, включая навигатор. – Гостиница «Белый шторм» находится на той стороне, отзывы странников все как один положительные, работает давно, на клиентов.

– Тебе легко сказать «смотри», а как я к ней выйду?

– Найдешь по указателям и по компасу. – Густав указал на наручные часы бегуна. – Включи его.

Пока Руслан тряс рукой, заставляя миниатюрный процессор внутри часов переключить режим с временно́го на пространственный, странник максимально увеличил спутниковую карту города.

– Вот. – Густав ткнул пальцем в точку на экране. – Тут «Белый шторм», тут мы. Запомни направление стрелки компаса относительно носа корабля. Не ошибешься, я думаю. Фотография старая, но эта дорога идет, не прерываясь, через весь город, прямиком к гостинице у реки. Удобно придумано. Дать тебе фору?

– На прямой я сделаю тебя, а когда ты подъедешь к этой забегаловке, я уже буду спать на чистых простынях. Так что касательно времени прибытия победителя поинтересуйся у хозяина гостиницы, я не в состоянии говорить о цифрах во сне.

– Слушай, а если… кто-то из нас не сможет добраться? – вдруг спросил странник.

– В себе я уверен. Да и что с того, если ты или я кончимся? Когда-нибудь это случится, рано или поздно, почему бы не в этом прекрасном пограничном городе? Я справлюсь.

– Но город незнакомый, а у тебя только ножи.

– Ты обо мне, что ли, печешься?! – удивился бегун. – О себе подумай! Поверь, мне гораздо легче передвигаться на своих двоих. И открою тебе страшный секрет, услышав который двадцать человек, включая женщин и детей, расстались с белым светом, – я всю жизнь только и делаю, что попадаю в незнакомые города. С ножами и пешком.

Пронзительно запиликали часы, бегун выключил их, достал флягу и согласно расписанию задумчиво выпил воду, глядя через окно на хмурый город. Небо быстро затягивалось дождевыми облаками. Подул ветер, разгоняя сухо хрустящую на зубах пыль.

– Мне кажется или ветер как будто сдувает этот сраный распрекрасный город? – спросил бегун.

– Кажется. Раньше люди умели строить хорошие, крепкие здания.

– Здания-то были хорошие. А вот люди были херовые.

– Почему это?

– Да потому, – сказал бегун. – Самое главное для тех, кто остался на планете, – выживание. И это понятно. А когда-то люди решали другие проблемы. Например, девушка могла париться, что она жирная сука и ее никто не любит, при этом объедаться печеньем перед полуночью, в полночь и за полночь. А какой-нибудь парень мог страдать из-за того, что родители не подарили ему новую машину на совершеннолетие. Для них это было трагедией, веришь ты или нет. И что теперь? Теперь ты радуешься тому, что прожил один-единственный день. Просто прожил его, херовократное ура! Вот она какая, настоящая радость, неподдельная!

– Ну, допустим, из-за машины я бы тоже расстроился, – сказал Густав.

– Ага. – Бегун насмешливо поглядел на него. – А из-за прыщей вены резать стал бы? Или из-за того, что у тебя живот до колен и все тебя дразнят?

– Нет. Я похож на идиота? Тем более что… я не видел действительно толстых людей. Только в кино или на картинках.

– А они были. И страдали из-за этого. Для поддержания ублюдков создавались целые центры, сотни людей работали на то, чтобы жирная потаскуха вышла из депрессии. Сначала сотни работали на то, чтобы она стала жирной потаскухой. И еще сотни нужны были для того, чтобы создавать для этой жирной потаскухи иллюзию, что она поступает правильно. В том-то вся и разница между мирами, странник, в этом вся соль. Я бы не хотел жить в мире, где люди устраивали сцены из-за платья неправильного цвета или остывшего супа. То был гнилой мир. Пропащий. А крепкие здания – что с них взять! Скоро наступит тот час, когда все окончательно развалится. И придет Легион.

– Ты же знаешь, что не развалины их цель, – сказал Густав.

– Вполне вероятно. Но это уже будет не наша история, на наш-то век развалин точно хватит. Так.

Бегун похлопал себя по карманам и подтянул лямки рюкзака. Всунул в ухо плеер и включил его, сбавив громкость почти до минимума.

– Погнали? – спросил он. – Чего тянуть?

– Погнали.

Они еще раз пожали друг другу руки. Руслан выпрыгнул из корабля, как с мостика в бассейне, так что тот даже чуть-чуть качнулся набок, заставив отработать амортизаторы. Поднял голову, нюхая набухавший сыростью воздух, словно какой-нибудь зверь, и побежал, лавируя среди обломков прошлого.

Проследив за ним, пока он не скрылся за ближайшим развалившимся пополам зданием, странник поехал налево, туда, где когда-то проходила альтернативная дорога, тоже разрушенная. Но, судя по временны́м слайдам навигатора, наложенным друг на друга, пригодная когда-то для того, чтобы объехать этот город и не попасть в дневную или вечернюю пробку. Если, конечно, умников не соберется столько, чтобы образовать новую.

Время стирает грани. И чистильщики делают то же самое. В момент, когда они пришли, объездная дорога плотно стояла, гудя клаксонами. Кто-то слушал аудиокниги, кто-то краем глаза смотрел фильмы, кто-то кивал в такт головой, делая вид, что согласен с долгими рассуждениями жены. Их выдуло из уютных, комфортабельных коробочек, размазало по воздуху тонким слоем и засосало во чрево чистильщика.

Густав глядел прямо перед собой, слушая сквозь мерный шум двигателя барабанный стук тяжелых дождевых капель. Если подумать, то в сегодняшнем мире за жизнь дали бы не больше, чем за кусок чего-то необычного и редкого. Да какое там! Просто за кусок чего-то полезного в быту. Жизнь перестала быть ценностью – вот что удивительно. В мире, где этих самых жизней стало очень мало по сравнению с прошлым, произошла стремительная инфляция. И к денежной инфляции произошедшее не имеет никакого отношения, потому что бумажки и монеты исчезли – этими бумажками странник несколько раз растапливал костер вечером, жаря колбасу и закусывая ее свежим диким редисом, макая его в крупную соль.

Произошла инфляция другого рода. Рухнула вниз кривая спроса на человеческую жизнь.

Густав принадлежал к кругу долбанутых, которые осознают многие вещи. Бегун, скорее всего, тоже. Но даже он готов на мгновение забыть об этих условных ценностях и снизить градус нужности жизни до нуля в конкретных ситуациях, когда это действительно необходимо. Странник знал, что он может запросто убить человека, может убить десять, двадцать, но при этом не тронуть мутанта, поедающего пенистую лягушачью икру. Просто потому, что он ему не угрожает. Просто потому, что с ним можно договориться.

Это была его философия, трактат которой надиктовала сама жизнь.

Странник втянул последнюю дозу никотина, положил сигарету обратно в пачку и засунул ее за козырек, защищавший во время движения от солнца. Дождь то усиливался, то ослабевал, дворники работали исправно. Но вот та щетка, что бесполезно обрабатывала заделанную прореху правого лобового стекла, в начале и конце своего пути беспощадно стучала, видимо цепляясь обо что-то. Каждый раз, когда возникала необходимость включить дворники, странник раздражался, слыша этот звук, давал себе клятвенный зарок поправить, но потом каждый раз забывал об этом.

Вот и сейчас выходило то же самое, но останавливаться и мокнуть под дождем, фиксируя щетку дворника, страннику не хотелось. Поэтому он включил музыку, сосредоточившись на дороге и своих мыслях.

Колеса исправно месили грязь, обдавая брызгами кузова осевших и вросших в землю автомобилей на обочине, иногда корабль потряхивало и кидало из стороны в сторону, но дорога в целом была приятной, и чем дальше, тем более свободной. Все лучше, чем ехать через заваленный обломками город, через который можно пробраться только на велосипеде в солнечный день.

Странник зевнул, щелкнул ногтем по женским часам, висевшим на зеркале заднего вида, и застыл от неожиданности, потому что после очередного взмаха дворника, очистившего стекло от воды, он увидел на обочине какое-то шевеление. Вернее, над обочиной. Нога автоматически нажала на тормоз, и корабль, отдирая слой грязи до асфальта, остановился.

Густав выскочил под дождь и бросился к столбу дорожного знака, на котором висело человеческое тело.

– Боже ты мой! – непроизвольно вырвалось у него, когда он приблизился к нему. Точнее, к ней.

Это была женщина. И ее буквально насадили на столб. Кровь залила трубу, ее бетонное основание и землю. Длинные мокрые волосы прилипли к бледному лицу, пальцы с обломанными ногтями судорожно сжимались и разжимались.

Странник обошел ее сзади и увидел конец столба, выходивший из вздутой ягодичной мышцы. «Как же так, – подумал он, – как же так можно поступать с людьми?»

В этот миг женщина глухо простонала – удивительно, но она была еще жива и, кажется, находилась в сознании. Густаву захотелось выть от безысходности, ругая себя, что он остановился: «Сочувствующий кретин!» Во-первых, тот, кто сделал этот ужас с женщиной, мог находиться неподалеку. И, во-вторых, и это главное, Густав ничем не мог помочь несчастной, попытка снять ее со столба причинит нестерпимую боль, и женщина все равно умрет.

– Кто ты? – прошептала она, пошевелилась и неожиданно осела вниз по столбу сантиметров на десять. Из ее груди рванул истошный вопль, и в нем сконцентрировалось столько боли и страдания, что у Густава выступили слезы на глазах.

– Не важно, кто я, – ответил он. – Тебе лучше не двигаться, иначе будет хуже. Больнее.

– Куда уж… хуже. Мне ужасно холодно.

Странник потянулся и убрал дрожащими пальцами волосы с ее лица. Потухшие глаза уныло уставились на Густава. Она была молода, скорее девушка, чем женщина, всего-то года на три старше странника. Не красивая, но и не страшная, просто обычная. На щеке красовался кровоподтек, а посиневшие губы были искусаны в кровь.